Как надо жить в России

Настоящая работа продолжает тему, затронутую мной в статьях "Золотой век России" и "Не бытие определяет сознание в России", опубликованных в "Политическом классе" в прошлом году. Там, в частности, говорилось о том, что никакие реформы не получатся без воспитания самого человека, его души и сознания. Можно постоянно твердить о необходимости развития малого и среднего бизнеса, но так и не найти в художественной литературе ни ярких позитивных примеров предпринимательской деятельности, ни образов деловых людей, добившихся успехов в жизни праведным путем. Парадоксально, но надо иметь чуть ли не гражданское мужество, чтобы вывести положительного героя нашего времени, как в советском прошлом. Сегодня это сочтут заказом Кремля и т.п. Но тогда не надо причитать, почему после падения советской власти и захлестнувшей страну чернухи так расцвел нравственный нигилизм, почему возросли преступность и коррупция, почему у населения негативное отношение к предпринимателям.

В позапрошлом веке выступить в России с позитивных позиций, возвысить нравственный уровень человека, вывести положительный образ современника попытался великий Гоголь. Высокая оценка государства и служения ему с юных лет запала в душу Гоголю, хотя это не сразу заметило так называемое передовое русское общество. А обнаружив, с гневом обрушилось на писателя и обвиняло его, как, например, Виссарион Белинский, в "услужении" властям.

На вершине славы

Апогеем творчества Гоголя стала поэма "Мертвые души", первый том которой был опубликован в 1842 году. Прием, оказанный книге тогдашними интеллектуалами, которых впоследствии стали называть русской интеллигенцией, был безоговорочно восторженным. Лидеры противоположных лагерей этого общества - например, Виссарион Белинский и Сергей Аксаков - вознесли поэму до небес. Белинский тогда писал: "Мы считаем Гоголя великим поэтом, а его "Мертвые души" - великим произведением". После смерти Пушкина Гоголь, по общему признанию, стал первым писателем России.

"Передовое" русское общество прежде всего восторгалось тем, как Гоголь, наделенный огромной силой творческого воображения, в острой сатирической форме якобы разоблачил язвы социального строя, пороки государственной власти.

Но сам Гоголь с такой трактовкой своего творения не соглашался. "Все принимают мою книгу за сатиру, - писал он, - а в ней нет и тени сатиры". Писатель изобразил в первом томе недостатки человеческой личности - в частности, свои собственные, о чем он неоднократно писал, - с тем чтобы во втором томе на контрасте с первым показать, как надо жить, вывести положительные образы русских людей: ведь пример, как он считал, "сильней правил". В письме к Василию Жуковскому он писал: "Как выставлять недостатки и недостоинство человеческое, если не задал самому себе вопроса, в чем же достоинство человека? Это будет значить разрушить старый дом прежде, чем иметь возможность выстроить на месте его новый. Но искусство не разрушенье".

Получив известие о переводе первого тома "Мертвых душ" на немецкий язык, Гоголь писал Николаю Языкову: "Этому сочинению неприлично являться в переводе ни в каком случае до времени его окончания, и я бы не хотел, чтобы иностранцы впали в такую глупую ошибку, в какую впала большая часть моих соотечественников, принявшая "Мертвые души" за портрет России".

Работа над вторым томом "Мертвых душ" началась одновременно с созданием первого тома. Но до выхода второго тома он выпустил в 1847 году "Выбранные места из переписки с друзьями". Как бы компенсируя давно обещанный второй том и предвосхищая общий смысл поэмы, Гоголь в "Выбранных местах" обратился к более прямому,

публицистическому разъяснению своих идей. С особенной силой здесь подчеркивалась необходимость внутреннего воспитания и перевоспитания человека, без чего невозможны никакие общественные улучшения.

В "Выбранных местах" Гоголь изложил свое "положительное" восприятие мира, веру в возможность преображения человека. Он писал: "Мертвые души" не потому так испугали Россию и произвели такой шум внутри ее, чтобы они раскрыли какие-нибудь ее раны или внутренние болезни, и не потому также, чтобы представили потрясающие картины торжествующего зла и страждущей невинности. Ничуть не бывало. <...> Русского человека испугала его ничтожность, более чем все его пороки и недостатки. Явление замечательное! В ком такое отвращение от ничтожного, в том, верно, заключено все то, что противоположно ничтожному. <...> Никто из читателей моих не знал того, что, смеясь над моими героями, он смеялся надо мной. Во мне не было какого-нибудь одного слишком сильного порока, который бы высунулся видней всех моих прочих пороков, все равно как не было также никакой картинной добродетели, которая могла бы придать мне какую-нибудь картинную наружность: но зато, вместо того, во мне заключалось собрание всех возможных гадостей, каждой понемногу. <...> Бог дал мне многостороннюю природу. Он поселил мне также в душу, уже от рожденья моего, несколько хороших свойств; но лучшее из них, за которое не умею, как возблагодарить его, было желанье быть лучшим".

Открыто положив на алтарь служения России личную исповедь, Гоголь показал, как сильно в нем желание блага родине. "Издание книги было моей душевной потребностью", - писал он. Гоголь ожидал, что "Выбранные места" будут

приняты с благоговением и благодарностью. Он верил, что книга положит начало возрождению нравственности россиян. Писатель на собственном примере показал пути совершенствования внутреннего мира человека, его души, а не социального строя. Жизнь преобразится через преображение отдельных личностей, считал Гоголь: "Благосостояние общества не приведут в лучшее состояние ни беспорядки, ни пылкие головы. <...> Общество образуется само собой, общество слагается из единиц. Надобно, чтобы каждая единица исполняла должность свою". Эту книгу нельзя отнести к традиционной художественной литературе. В ней Гоголь не побоялся выступить не посредством художественных образов, как писатель, а напрямую - как наставник, учитель жизни и судья. Автор хотел произвести "Выбранными местами" "благодетельное действие", как он сам писал: "Лучше в несколько раз больше смутиться от того, что внутри нас самих, нежели от того, что вне и вокруг нас".

Нападки либерального общества

Русское либеральное общество было шокировано жертвой Гоголя. Преимущественная его часть не захотела принять эту жертву и последовать примеру писателя. Деятели либерального толка во всех пороках готовы были обвинять социальный строй, государство, власти - кого угодно, только не собственные человеческие пороки.

Гоголя постигло жестокое разочарование. Друзья, бывшие ранее восторженными почитателями его таланта, встретили книгу с негодованием. Они считали, что Гоголь изменил своему направлению, своему творчеству. Иван Тургенев вспоминал: "Гоголь начал уверять нас, что не может понять, почему в прежних его сочинениях некоторые люди находят какую-то оппозицию, что-то такое, чему он изменил впоследствии; что он всегда придерживался одних и тех же религиозных и охранительных начал". Сергей Аксаков писал сыну про "Выбранные места", что книга "проникнута лестью и страшной гордостью под личиной смирения".

Но все это ничто по сравнению с яростной критикой и гневом, с которым обрушился на Гоголя Белинский, обвинивший его в культивировании реакции. Вот только некоторые яростные высказывания критика из его знаменитого письма к Гоголю.

"Проповедник кнута, апостол невежества, поборник обскурантизма и мракобесия, панегирист татарских нравов - что Вы делаете? <...> Некоторые остановились было на мысли, что Ваша книга есть плод умственного расстройства, близкого к положительному сумасшествию. Но они скоро отступились от такого заключения: ясно <...> сквозь небрежное изложение проглядывает обдуманность, а гимны властям предержащим хорошо устраивают земное положение набожного автора (Гоголь имел в собственности только чемодан и не имел даже собственного жилья. - С. В.). <...> Только в одной литературе, несмотря на цензуру, есть еще жизнь и движение вперед. Вот почему звание писателя у нас так почтенно, почему у нас так легок литературный успех, даже при маленьком таланте. <...> И вот почему у нас в особенности награждается общим вниманием всякое так называемое либеральное направление, даже и при бедности таланта, и почему так скоро падает популярность великих поэтов, искренно или неискренно отдающих себя в услужение православию, самодержавию и народности. Разительный пример - Пушкин, которому стоило написать только два-три верноподданнических стихотворений и надеть камер-юнкерскую ливрею, чтобы вдруг лишиться народной любви".

Белинскому - апологету "либерального направления" - лучше знать о степени дарования и легкости успеха писателей этого круга, лишенных таланта. В остальном "неистовый Виссарион", очевидно,

подменяет искусство революционной пропагандой. Пушкин и Гоголь - величайшие русские писатели, навсегда любимые народом, а не бездарные либеральные честолюбцы, которым достаточно написать несколько строк против власти - и либеральная публика готова им рукоплескать. "Литератор существует для другого. Он должен служить искусству, которое вносит в души мира высшую примиряющую истину, а не вражду, любовь к человеку, а не ожесточение и ненависть", - считал Гоголь.

Оказалось, чтобы выступить против мнения, господствовавшего в либеральном обществе, нужно мужество, не меньшее, а может быть, даже большее, чем для выступления против власти. Нападки либеральных кругов глубоко задели Гоголя. В "Авторской исповеди" он пишет: "Предметом толков и критик стала не книга, но автор. <...> Почти в глаза автору стали говорить, что он сошел с ума, и приписывали ему рецепты от умственного расстройства".

Белинскому Гоголь спокойно отвечал по существу: "Вы говорите, что спасение России в европейской цивилизации, но какое это беспредельное и безграничное слово. Хоть бы вы определили, что такое нужно разуметь под именем европейской цивилизации, которое бессмысленно повторяют все. <...> Одна из сотен молится, а все прочие кутят сломя голову с утра до вечера на всяких зрелищах, закладывая последнее имущество, чтобы насладиться всеми комфортами, которыми наделила нас эта бестолковая европейская цивилизация".

Гоголь не шел на компромиссы со своими убеждениями. Когда его земляки, с восторгом отзывавшиеся о Тарасе Шевченко, творчество которого отличалось пафосом классовой ненависти и борьбы, попросили высказаться о своем кумире, Гоголь сказал: "Дегтю много, и даже прибавлю, дегтю больше, чем самой поэзии. <...> Нам, малороссам и русским, нужна одна поэзия, спокойная и сильная, нетленная поэзия правды, добра и красоты. <...> Нам надо писать по-русски, надо стремиться к поддержке и упрочнению одного, владычного языка для всех родных нам племен. Доминантой для русских, чехов, украинцев и сербов должна быть единая святыня - язык Пушкина. Я знаю и люблю Шевченко как земляка и даровитого художника; мне удалось и самому кое-чем помочь в первом устройстве его судьбы. Но его погубили наши умники, натолкнув его на произведения, чуждые истинному таланту. Они все еще дожевывают европейские давно выкинутые жваки. Русский и малоросс - это души близнецов, пополняющие одна другую, родные и одинаково сильные. Отдавать предпочтение одной в ущерб другой невозможно. Всякий, пишущий теперь, должен думать не о розни; он должен прежде всего поставить себя перед лицо Того, Кто дал нам вечное человеческое слово". Сам Гоголь писал по-русски. До сих пор не известно ни одного сочинения Гоголя, написанного по-украински.

Второй том "Мертвых душ"

Все последние десять лет жизни Гоголь работал над вторым томом "Мертвых душ", только им одним и жил. В нем он видел высочайшее свое призвание, не исполнив которого не считал возможным умереть. Про первый том он писал: "Мертвые души", преддверие немного бледное той великой поэмы, которая строится во мне и разрешит, наконец, загадку моего существования". Наиболее точно намерение Гоголя выразил писатель Владимир Короленко: "Так как все зло предполагалось не в порядке, а только в душах, то очевидно нужен такой рычаг, который, не трогая форм жизни, мог бы чудесным образом сдвинуть с места все русские души, передвинуть в них моральный центр тяжести от зла к добру <...> такова именно была задача второго <...> тома.

Гоголь мечтал, что он, художник, даст в идее тот опыт, по которому затем пойдет вся Россия".

Гоголь долго работал над вторым томом, старался сделать его безукоризненным, в том числе и с художественной точки зрения, зная, что либеральная Россия не простит ему и малейших промахов. Он сжег первый вариант, создал второй и добился того, что даже революционный демократ Николай Чернышевский признал: "В уцелевших отрывках есть очень много таких страниц, которые должны быть причислены к лучшему, что когда-либо давал нам Гоголь, которые приводят в восторг своим художественным достоинством".

Сам Гоголь про второй том писал: "В остальных частях "Мертвых душ", над которыми теперь сижу, выступает русский человек уже не мелочными чертами своего характера, не пошлостями и странностями, но всей глубиной своей природы и богатым разнообразием своих сил, в нем заключенных. Многое, нами позабытое, пренебреженное, брошенное следует выставить ярко в живых говорящих примерах, способных подействовать сильно. О многом существенном и главном следует напомнить человеку вообще и русскому в особенности". В одном из писем он отмечал: "Моя поэма, может быть, самая нужная и очень полезная вещь, потому что никакая проповедь не в силах так подействовать, как ряд живых примеров, взятых из той же земли, из того же тела, из которого и мы". Гоголь верил в русского человека, в его способность творить добро, и во втором томе он вывел целую плеяду таких людей.

Муразов - очень богатый купец, "из мужиков", владелец винных откупов, накопивший миллионное состояние "самым безукоризненным путем и самыми справедливыми средствами", человек высокого нравственного чувства, безупречно честен, благороден, человеколюбив.

Губернатор видит выход в нравственном совершенстве, призывает чиновников вспомнить о своем долге.

Гоголь знал таких губернаторов. Это, например, генерал-губернатор Малороссии Николай Репнин, честный начальник, гонитель всякой коррупции. Когда один из просителей поднес ему персидский ковер, он велел передать ему, что возвращает "за ненадобностью". Другой - бывший тверской губернатор граф Александр Толстой, друг Гоголя, - образец государственного чиновника: строгого, честного, не терпящего лести.

Но наиболее выпукло представлен помещик Костанжогло. В этом образе Гоголь хотел показать возможность "праведного хозяйствования" независимо от социального строя. Костанжогло - идеальный хозяин, заботящийся не только о доходах, но и о благе своих мужиков. Он живет просто, сам трудится в поте лица. Он считает, что богатство растет "естественно" у того, кто работает. Его монолог, обращенный к Чичикову, является фактически гимном труду: "Хозяину нельзя, нет времени скучать. В жизни его и на полвершка нет пустоты - все полнота. <...> Рассмотрите-ка круговой год работ: как еще, прежде чем наступит весна, все уже настороже и ждет ее; подготовка семян, переборка, перемерка по амбарам хлеба и пересушка; установленье новых тягол. Весь год обсматривается вперед, и все рассчитывается вначале. А как взломает лед, да пройдут реки, да просохнет все, и пойдет взрываться земля - по огородам и садам работает заступ, по полям - соха и бороны; садка, севы и посевы. Понимаете ли, что это? Грядущий урожай сеют! Блаженство всей земли сеют! Наступило лето. А тут покосы, покосы. <...> И вот закипела вдруг жатва; за рожью пошла рожь, а там пшеница, а там и ячмень, и овес. Все кипит; нельзя пропустить минуты; хоть двадцать глаз имей - всем им работа. А как отпразднуется все да пойдет свозиться на гумны, складываться в клади, да зимние запашки, да чинки к зиме амбаров, риг, скотных дворов, и в то же время ба-

бьи работы, да подведешь всему итог и увидишь, что сделано. <...> А зима! Молотьба по всем гумнам, перевозка перемолотого хлеба из риг в амбары. Идешь и на мельницу, идешь и на фабрику, идешь взглянуть и на рабочий двор, идешь к мужику, как он там на себя колышется. Да для меня просто, если плотник хорошо владеет топором, и два часа готов перед ним простоять: так веселит меня работа. А если видишь еще, что все это с какой целью творится, как вокруг тебя все множится да множится, принося плод да доход, - да я рассказать не могу, что тогда в тебе делается. И не потому, что растут деньги - деньги деньгами, - но потому, что все это дело рук твоих; потому, что видишь, как ты всему причина, ты творец всего, и от тебя, как от какого-нибудь мага, сыплется изобилье и добро на все. Да где вы найдете мне равное наслажденье? <...> Здесь, именно здесь подражает Богу человек. Бог предоставил себе дело творенья как высшее из всех наслажденье и требует от человека так же, чтобы он был подобным творцом благоденствия вокруг себя".

Трагический конец

Ко времени окончания второго тома слабое здоровье Гоголя, особенно психическое, ухудшилось. Он встретился со своим духовником - отцом Матфеем Константиновским, имевшим на него глубокое влияние. Отец Матфей вспоминал: "Дело было так: Гоголь показал мне несколько разрозненных тетрадей с надписями: глава I, II, III. В одной из двух тетрадей был описан священник. Я воспротивился опубликованию этих тетрадей, даже просил уничтожить. В другой были наброски какого-то губернатора, каких не бывает. (Неправда. См. выше про Николая Репнина и Александра Толстого. - С. В.) Я советовал не публиковать и эту тетрадь, сказавши, что осмеют за нее даже больше, чем за "Переписку с друзьями".

Отчаявшийся бороться за правоту своих убеждений, Гоголь в приступе самоуничижения сжег часть своих рукописей, среди которых был и почти весь чистовой вариант второго тома "Мертвых душ". Он объяснил графу Александру Толстому, что это произошло но ошибке - дьявол сыграл с ним злую шутку: "Хотел было сжечь некоторые вещи, давно на то приготовленные, а сжег все! Как лукавый силен - вот он к чему меня подвинул! А я было много дельного уяснил и изложил. Это был венец моей работы". После этого Гоголь стал быстро слабеть, перестал есть и вскоре скончался.

После смерти Гоголя его огромное значение для России признало все российское общество. Чернышевский писал: "Да как бы то ни было, великого ума и высокой натуры человек был тот, кто первый представил нас нам в настоящем нашем виде, кто первый научил нас знать наши недостатки и гнушаться ими".

Тургенев так откликнулся на смерть Гоголя: "Мысль, что прах его будет покоиться в Москве, наполняет нас каким-то горестным удовлетворением. Да пусть он покоится там, в этом сердце России, которую он так глубоко знал и так любил, так горячо любил, что только легкомысленные или близорукие люди не чувствуют присутствия этого любовного пламени в каждом им сказанном слове".

Значение Гоголя

Сегодня Гоголь и его творчество особенно актуальны. Менталитет россиян мало изменился с тех пор. Несмотря на то что Россия за это время перепробовала всевозможные формы социального строя, к благоденствию и удовлетворенности жизнью россияне так и не пришли, подтвердив пророчество гениального писателя, что главное - внутреннее, нравственное преображение человека, а не революции и государственные перевороты.

После смерти Екатерины Великой, при которой русские гордились своей страной, мы постоянно были недовольны собой и ожидали какого-то прекрасного будущего со сменой власти и общественного строя. Но это только приводило Россию к катаклизмам и еще большей неустроенности.

Мысль Белинского в его письме к Гоголю, выраженная словами "у нас в особенности награждается общим вниманием всякое так называемое либеральное направление, даже при бедности таланта", и сегодня не утратила своей актуальности. Вот Солженицын обличал и царя, приведшего страну к революциям, и Временное правительство, развалившее Россию, и жестокую советскую власть, вновь собравшую Россию. И образ жизни на Западе, приютившем его. И американцев - за недостаток мужества довести войну против коммунистов во Вьетнаме до победного конца. И перестройку, отстранившую коммунистов от власти. И наконец, вернувшись на родину, стал обличать уже ностперестроечную власть. Но если в России в течение века не было достойной государственной власти, хотя она четырежды радикально менялась, то приходится признать правоту Гоголя, который считал, что главная проблема не во власти, а в людях. Возможно, это сознавал и сам Солженицын. Одно дело - обличать власть и иметь успех в обществе, другое - переделывать общество, что является трудным и долгим процессом, не гарантирующим успех. Писатель избегал общественной деятельности в хрущевскую оттепель, когда его поддержал сам советский лидер, не вернулся в страну при горбачевской перестройке и в начале ельцинского правления, признавшись: "Так, я не поехал в момент наивысших политических ожиданий меня на родине". Хотя ему принадлежат слова, написанные как будто самим Гоголем: "А в душе желание - не разделяться, не разделять, а слить всех, кого доступно, послужить для России объединяющим обручем. Это ведь и есть подлинная задача".

В письме к Белинскому Гоголь писал: "Вы говорите, кстати, будто я спел похвальную песню нашему правительству. Я нигде не пел. Я сказал только, что правительство состоит из нас же. Мы выслуживаемся и составляем правительство".

После татаро-монгольского ига русское правительство никогда не устанавливалось внешними силами, за исключением очень короткого периода польской интервенции. Власть в России была или традиционной, завещанной предками, или утверждалась в результате революций. Она в каждый исторический период соответствовала менталитету большинства населения. Известное изречение, которым посол Сардинии в Петербурге характеризовал правительство Александра I, -"каждый народ имеет то правительство, какое он заслуживает" - я бы перефразировал: "Каждый народ имеет то правительство, какое соответствует его менталитету".

Сейчас важнее всего создавать у людей позитивное восприятие мира. Нам сейчас недостает оптимизма, веры, осознания того, что только созидательный, праведный труд приносит удовлетворение, благосостояние и наслаждение, о чем Гоголь так вдохновенно говорил устами Костанжогло. Изучать в школе нужно не только первый том поэмы "Мертвые души", но и второй том. Сам автор считал его наиболее важным: "Второй том "Мертвых душ" умнее первого. Это могу сказать как человек, имеющий вкус и притом умеющий смотреть на себя, как на чужого человека".

Гоголь велик не только в своем творчестве, но и в своих исканиях позитивного преображения человека. У него есть понимание того, как надо жить в России. В этом - главное значение Гоголя в истории русской культуры, в русской жизни.

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Комментарии: