Член-корр. РАН В. П. КОЗЛОВ

Из всех направлений деятельности российских архивов, сфера использования их документов к концу 1991 г. оказалась наименее обеспеченной нормативной и методической базой, адекватной новым общественным и политическим условиям. Ее постепенное создание и развитие в 90-е годы проходило в условиях мучительного и болезненного разлома общественного сознания. Традиционно охранительное отношение к архивным документам и их использованию постоянно и повсеместно вступало в конфликт с радикально революционным порывом сделать известными все тайны ушедшего государства. Рядом с этими двумя прямо противоположными принципами использования архивных документов, даже параллельно с ними очень скоро обозначился и закрепился, проявляя себя постоянными конфликтами и скандалами, еще один, имевший три своеобразных ответвления: политико-потребительское, коммерческое и пиратское. Первое исходило из принципа получить любыми способами необходимые материалы для достижения сугубо определенных целей. Второе в открывающихся архивных ресурсах России увидело нетрадиционный и достаточно щедрый источник получения прибыли. Третье, объединяя два первых, отличалось от каждого из них более изощренными способами достижения поставленных целей.

Мир открывал для себя новую Россию, так же как Россия открывала для себя мир. Мир требовал, чтобы архивы России были одним из показателей ее открытости для него, желания интегрироваться с ним. На волне эйфории после августовских событий 1991 г. тогда еще не все, включая и многих архивистов, осознавали, что открывающийся для них новый мир был не столь идеален, как он мог показаться, что жестокие и циничные правила поведения в нем людей, корпораций и государств подчас лишь прикрываются лозунгами демократии и свободы.

В отличие от большинства зарубежных стран, для архивов России традиционно еще с начала XIX в. была присуща работа по подготовке документальных публикаций. Эта традиция, заложенная Московским архивом Коллегии иностранных дел, была не просто сохранена, но и развита в советское время, когда архивы, выполняя функции идеологических организаций, активно подключались к подготовке и изданию сборников архивных документов. Поэтому вполне естественно, что после событий августа 1991 г. не раз возникали идеи подготовки серийных публикаций на основе становившихся доступными новых архивных документов.

Большинство таких первых проектов ждала неудача. Но все они интересны и важны для понимания и общей атмосферы состояния архивного дела в стране, и общественных умонастроений начала 90-х годов как в отношении к архивам, так и в отношении к восприятию нашей истории.

Открывающиеся архивы России притягивали общественность своей неизвестностью, загадочностью, романтической возможностью сенсационных и сверхсенсационных открытий. Одним казалось, что именно в архивах вот-вот будет найден спаси-

Окончание. Начало см. в N 5 нашего журнала за 2003 г.

стр. 78

тельный "камень мудрости", с помощью которого можно будет объяснить прошлое. Другие рассчитывали на легкую возможность сделать пусть небольшой, но бизнес.

В начале 90-х годов проекты "освоения" российских архивов сыпались на Росархив как из рога изобилия. Едва ли не первыми с проектом "Возрождение российской истории" к нам пришли представители акционерной компании "Авизон", государственного предприятия- издательства "Исконна" и еженедельного издания "Литературная газета". Проект предусматривал регулярные публикации фотографий с подтекстовками в "Литературной газете", издание серии книг, съемку документального видеофильма "История России". Предполагавшиеся публикации включали не менее 21 темы, в том числе "Милитаризация экономики СССР". "Трудности национальных отношений", "Крупномасштабные экономические эксперименты". "Экология" и т.д.

Проект должен был носить коммерческий характер за счет получения прибыли от продажи его результатов, в том числе иностранным компаниям.

Это была откровенно авантюрная попытка даже не коммерциализации, а скорее единовременного налета на архивы России, прежде всего аудиовизуальные. Нескольких бесед с инициаторами проекта оказалось достаточно для того, чтобы понять это и отклонить предложенную идею. Бог вновь сохранил архивы России.

Впрочем, имели место и более серьезные проекты документальных публикаций. В 1992 г. небольшой группой исследователей была достаточно детально концептуально и организационно разработана программа десятитомной документальной публикации "Архив директивной инстанции" ("Архив Кремля"), структура которой выглядела следующим образом: т. 1 "Партия Ленина. Восхождение", т. 2 - 5 "Партия Сталина. Меченосцы", т. 6 "Партия Хрущева. Оттепель", т. 7 "Партия Брежнева. Застой", т. 8 "Партия Андропова - Черненко", т. 9 "Партия Горбачева. Перестройка", т. 10 "Партия Горбачева. Агония". Каждый том должен был включать подборки документов по 13 темам: "Номенклатура: формирование, эволюция, борьба за власть", "Планы и реальность: экономика, социальная сфера", "Армия: обороноспособность, формирование, развитие военно-промышленного комплекса", "Карательные органы: Пенитенциарная система. Репрессии", "Дипломатия явная и тайная. Поддержка зарубежных партий и режимов", "Межнациональные отношения, влияние на них идеологии и политики", "Судьба старой России. Сословия и группы после революции", "Рабочие. Подкуп, контроль, подавление", "Крестьянство и его трагедия", "Интеллигенция. Идеологический контроль над духовной жизнью общества", "Войны, конфликты, кризисы", "Народные волнения, восстания, движения", "Динамика народонаселения: численность, потери".

Основу будущей документальной публикации должны были составить материалы Архива Президента России, Российского государственного архива социально-политической истории, Российского государственного архива новейшей истории, Государственного архива Российской Федерации, Российского государственного архива экономики, Российского государственного военного архива, Центрального архива ФСБ, Центрального архива МВД, архива МИД, архива Верховного Суда.

Особенностями предложенного проекта были глобализм и политическая заданность, связанная с признанием абсолютно негативной роли КПСС в истории советского общества. Главные вопросы задуманной документальной публикации - критерии фильтрации для нее документов - при широкой тематической заданности каждого тома представляли бы собой неразрешимую археографическую проблему, выход из которой находился только в русле политизированной подборки документов. К тому же проблематика документальной публикации неизбежно в составе документов каждого тома должна была затрагивать не только историю партии, но и историю государства и общества. Поэтому не случайно, что приблизительно в таком ключе была написана рецензия на проект председателя совета научно-информационного центра общества "Мемориал" Н. Г. Охотина. Она была отрицательной, похоронив грандиозный, но в то время вряд ли осуществимый проект.

стр. 79

Любопытно, однако, что тот же Н. Г. Охотин в противовес упомянутому проекту предлагал подготовить к публикации "два связанных между собой тематических сборника, документы которых будут отражать, с одной стороны, основные этапы политических репрессий в нашей стране, а с другой - эволюцию одного из основных инструментов террора - ведомства политической полиции (ВЧК-ОГПУ-НКВД-КГБ)". По его мнению, и ту и другую темы можно было бы раскрыть с "помощью установочных документов "директивной инстанции" (ЦК КПСС), а также через нормативные документы государственных структур (СНК-СМ, ЦИК-ПВС) и руководящие ведомственные акты (приказы и циркуляры ВЧК-КГБ)". Первый тематический сборник, по мысли автора, должен был раскрывать "роль КПСС в осуществлении массовых репрессий и массовых нарушений прав человека" и в проблематике документальной публикации содержать документы, начиная от репрессий революционных послеоктябрьских месяцев 1917 г. и кончая борьбой КПСС с самодеятельными общественными группами периода ранней горбачевской перестройки, а также попытками сокрытия правды о репрессиях уже в конце 80-х годов. Второй тематический сборник "ЧК-ОГПУ-НКВД-КГБ - основной инструмент политического террора: структура, этапы деятельности" предполагал в своей проблематике документальное освещение информационного обеспечения этими органами властных структур СССР, физической охраны руководства страны, военной, политической, экономической разведки и т.д.

Проект Н. Г. Охотина представлял собой попытку реализации двух тематических каскадных документальных публикаций с ограниченным составом документов. Он был более продуман, нежели проект "Архивы Кремля" и в большей степени уже к моменту своей разработки был обеспечен документальными отложениями, поскольку его возможные участники в качестве экспертов по правам человека Верховного Совета РСФСР, Комиссии по реабилитации жертв политических репрессий Верховного Совета РСФСР, Комиссии по передаче - приему архивов КПСС и КГБ СССР имели большие возможности знакомства с документальными отложениями по проблематике двух задуманных тематических документальных публикаций. Однако и он не был реализован по неизвестным автору статьи причинам.

О том, насколько был прав Н. Г. Охотин в своей критике проекта "Архивы Кремля", свидетельствует еще один проект, к разработке и реализации которого имел прямое отношение автор настоящей статьи. В 1992 г. Р. Г. Пихоя в качестве руководителя представил в недавно созданный Российский фонд фундаментальных исследований заявку на финансирование проекта "Технология власти в СССР по документам директивных инстанций", конкретизированную в виде тематического сборника документов под названием "Власть и российское общество. Год 1922-й". Речь шла о документальной публикации, проблематика которой была связана с раскрытием стратегии и тактики большевиков в отношении церкви, интеллигенции и политической оппозиции. 1922 г. был выбран осознанно, поскольку именно тогда эти три общественные силы нашей истории сплелись в клубок, который решительно и беспощадно разрубили большевики.

Предполагалось, что проблематику задуманной документальной публикации удастся раскрыть сборником объемом около 30 печатных листов. Не без труда проект получил поддержку фонда (экспертов смущала фамилия Р. Г. Пихоя как руководителя проекта: в нем они увидели политическую фигуру, могущую скомпрометировать академизм поддержанного фондом проекта).

Уже очень скоро ход работы над публикацией показал, что с необходимой основательностью раскрыть проблематику задуманной документальной публикации будет невозможно. Постепенно она начала делиться на три тома: большевики и церковь, большевики и интеллигенция, большевики и их политические оппоненты. Но и дальше каждый из этих томов стал размножаться на выпуски.

Помню, как однажды в 1993 г. в мой рабочий кабинет буквально ворвался возбужденный участник проекта академик Н. Н. Покровский. Как член Президентского совета он смог невозбранно изучать материалы мало кому доступного тогда Архива

стр. 80

Президента Российской Федерации, в котором хранились и хранятся до сих пор документы Политбюро ВКП (б) - КПСС. Обнаруженные академиком Н. Н. Покровским массивы тематических подборок как раз по проблематике представленного в Российский фонд фундаментальных исследований проекта потрясли его своей исторической значимостью.

Одним из первых таких проектов стала серия "Архивы Кремля", предусматривавшая подготовку сборников документов из архивов КПСС и КГБ СССР. В ноябре 1992 г. приказом Росархива была утверждена главная редакционная коллегия этой серии во главе с академиком Н. Н. Покровским и в составе академиков И. Д. Ковальченко, Г. Н. Севостьянова, А. А. Фурсенко и директоров ряда федеральных архивов. Было разработано несколько вариантов задуманной серии, однако по большому счету дело не пошло в первую очередь в связи с тем, что проект абсолютно не был обеспечен финансовыми средствами, а потому был обречен на провал. Лишь благодаря заинтересованности и энергии академика Н. Н. Покровского, ему и его коллегам удалось в течение нескольких последующих лет подготовить и издать два сборника документов: "Политбюро и церковь" и материалы процесса над представителями партии социалистов-революционеров.

Новые надежды и планы появились после того, как постановлением Правительства в 1993 г. Росархиву было поручено совместно с Министерством печати и информации и Российской академией наук разработать и внести на рассмотрение Правительства программу издания исторических источников и научно-справочной литературы по архивам на 1994 - 2000 гг. Такая программа была разработана и утверждена коллегией Росархива уже в январе 1994 г. Она включала 130 названий документальных публикаций и 18 томов архивных справочников по составу и содержанию Архивного фонда Российской Федерации. Документальные публикации были объединены в серии "Российское государство в XV-XIX вв.", "История общественно-политических движений и социальных конфликтов в России", "Партия -власть - государство", "Механизмы Советской власти", "Административно-командное управление экономикой. Развитие экономики", "Национальный вопрос: история и современность", "Репрессии", "СССР в период второй мировой войны. Великая Отечественная война", "История отечественной культуры и науки", "Внешняя политика", "История Коминтерна и Коминформа", "История регионов в составе Российской Федерации". Программа предусматривала подготовку и издание очередных томов начатых еще до революции документальных серий, таких как "Письма и бумаги Петра Великого", "Акты Российского государства", а также сборников документов по проблемам, ранее являвшихся запретными (неизвестные работы В. И. Ленина, борьба с инакомыслием в СССР, антибольшевистское сопротивление, деятельность Коминтерна и др.). В целом, несмотря на элементы политизации отдельных запланированных сборников документов, программа сохранила академизм и новизну документального освещения проблем, прежде всего, отечественной истории XX столетия.

Расчеты показали, что на ее реализацию потребуется около 3,5 миллиардов рублей. Именно это и стало главным препятствием. Минфин и Минэкономразвития в отзывах на программу заявили, что она требует иного статуса - как федеральная, а затем, когда Росархив переработал ее в соответствии с новым статусом, они же предложили включить ее составной частью в подпрограмму "Развитие архивного дела" Федеральной государственной программы "Сохранение и развитие культуры и искусства" на 1995 - 2000 гг. Поскольку эта подпрограмма все обозначенные годы практически не финансировалась, элементарно простое бюрократическое "замусоливание" планов подготовки документальных публикаций достигло своего результата: несмотря на постановление Правительства, публикации не были обеспечены финансированием.

Многие из нас предвидели такой результат. Уже на январском 1994 г. заседании коллегии Росархива ее члены, отмечая важность разработанного документа, скеп-

стр. 81

тически отнеслись к перспективам его реализации. Мне пришлось специально выступить по этому поводу, доказывая, что возможностями только бюджетного финансирования реализация программы документальных публикаций и справочных изданий не должна ограничиваться.

Демонстрируя перед членами коллегии свой оптимизм, внутренне я все же не был склонен полностью верить в успех. Но события последующих лет этот оптимизм оправдали даже в большей степени, нежели можно было надеяться. Во-первых, именно на эти годы пришлась активная и эффективная деятельность Российского фонда гуманитарных исследований, внимательно относившегося к заявкам архивных учреждений страны на финансирование и издание документальных публикаций и почти всегда их удовлетворявшего. Во-вторых, программа публикаций, став известной за рубежом в качестве официального документа Росархива, оказалась привлекательной для зарубежных инвесторов не только значимостью обозначенных в ней проектов, но и определенной гарантией их выполнимости. Так соединились два совершенно разных финансовых потока, которые обеспечили к 2000 г. высокую степень выполнения задуманного в 1994 г., особенно в части, касающейся документальных публикаций по истории XX столетия. Поэтому на заседании научного совета Росархива в 2000 г. мы могли с полным основанием позитивно оценить результаты реализации программы документальных публикаций Росархива, и с не меньшим оптимизмом принять решение о подготовке новой такой программы до 2005 г.

Утвержденный в сентябре 2000 г. новый "Сводный план подготовки документальных публикаций, архивных справочников и периодических изданий архивных учреждений Российской Федерации на 2001 - 2005 гг." включал 200 названий новых сборников архивных документов и 125 названий справочно-информационных изданий, в том числе 84 сборника и 98 справочников по архивным учреждениям 50 субъектов Российской Федерации. "Сводный план" в тематическом и содержательном отношении продолжал линию предшествующей программы документальных изданий на введение в общественный оборот преимущественно ранее не публиковавшихся или бывших недоступными архивных документов. План, в частности, предусматривал подготовку к изданию: следственного дела Временного правительства о событиях в Петрограде 3 - 5 июля 1917 г., материалов из архива И. В. Сталина, серийных изданий о становлении в России и СССР военно-промышленного комплекса, о деятельности Советской Военной Администрации в Германии, Государственного комитета обороны СССР, протокольных записей, стенограмм заседаний и постановлений Президиума ЦК КПСС и др.

Вместе с тем, "Сводный план" отразил и два новых явления в деятельности архивных учреждений страны. Во-первых, в него было включены публикации документов и справочников в электронном и пленочном форматах - пофондовые публикации "Потемкин-Таврический Г. А.", "Всесоюзные переписи населения СССР 1937 и 1939 гг." и др., базы данных "Особые папки" НКВД-МВД СССР", "Каталог Военно-ученого архива", "Документы по истории Отечественной войны 1812 г." и др. Во-вторых, план включил специальный раздел "Периодические издания архивных учреждений Российской Федерации". Помимо уже занявших свою нишу федеральных периодических изданий типа "Исторического архива", "Отечественных архивов", "Вестника архивиста", солидного издания татарских архивистов "Эхо веков", план предусматривал и новые -"Гангут", "Известия Российского государственного исторического архива Дальнего Востока", "Якутский архив", "Страницы истории Алтая" и др.

Важно подчеркнуть, что и прежняя и новая программы документальных изданий основаны на принципе кооперации архивных учреждений, вузов, научных организаций, ведомственных архивов не только России, но и зарубежных стран. Именно этот принцип является гарантией предотвращения "приватизации" архивной информации и объективности документального освещения прошлого. Блестящим образцом его реализации можно считать документальную публикацию "Трагедия советской деревни".

стр. 82

Честно говоря, когда в 1994 г. в моем кабинете, тогда еще заместителя руководителя Росархива, появился сотрудник Института российской истории РАН В. П. Данилов и, в только ему свойственной манере, внешне неуверенно, сообщил, что появилась возможность на средства ряда зарубежных "грантодателей" в кооперации с иностранными учеными приступить к подготовке многотомной документальной серии "Трагедия советской деревни", я не очень поверил в его планы - привлечь к этому изданию федеральные и местные российские архивы, архивы ФСБ и даже зарубежные архивохранилища. Смущало многое: объем финансовых вложений для такого проекта, возможность создания и налаживания работы большого творческого коллектива, который был необходим для его реализации, возможности доступа к архивным документам, сложности их выявления по теме и фильтрации большого массива документов для отбора по томам.

Однако уже очень скоро В. П. Данилов продемонстрировал образцы деловитости и организованности, сумев сформировать рабочие группы по томам, организовать их работу, разработать концепцию каждого тома, обеспечить их финансовыми средствами, наладить четкую систему предварительной и окончательной экспертизы работы на всех ее этапах. В результате наука получила великолепную серийную документальную публикацию, которая последовательно осветила на основе огромного документального массива все важнейшие события, этапы, мотивы, результаты раскулачивания и коллективизации советской деревни за более чем десять лет. Сегодня, как и все эти годы, когда я слышу традиционный вопрос журналистов о сенсационных находках в российских архивах, я всегда неизменно отвечаю, что эта документальная публикация - и есть одно из самых сенсационных открытий российских историков и архивистов последнего десятилетия.

Разумеется, случаются и сенсационные документальные публикации в общераспространенном смысле. К их числу, несомненно, можно отнести издание документов, объединенных темой Катыни. История подготовки этой документальной публикации уходит еще в советские времена, когда ряд советских историков, прежде всего Н. С. Лебедева и Ю. Н. Зоря, пробив архивно-информационную блокаду, вышли на сначала отдельные, а затем и цельные документальные блоки, связанные с судьбой польских военнопленных в СССР в 1939 - 1940 гг. Долгое время не хватало главных документов, в том числе знаменитого постановления Политбюро ЦК ВКП (б) о расстреле польских военнопленных, но и того, что было обнаружено, оказалось достаточно, чтобы документально подтвердить трагедию и дать однозначный ответ общественности, прежде всего польской стороне, уже неоднократно до этого настойчиво ставившей вопрос о судьбе более двадцати тысяч своих соотечественников. Руководству КПСС были известны результаты архивных разысканий наших историков, однако оно медлило с их обнародованием, понимая все негативные последствия этого для авторитета партии.

Однако процесс был необратим. Сначала слухи о находках Ю. Н. Зори и Н. С. Лебедевой, а затем и серия их публикаций постепенно приподнимали завесу тайны над судьбой польских военнопленных. 27 апреля 1992 г. Роскомархив и Генеральная дирекция государственных архивов Республики Польша заключили соглашение о сотрудничестве. В нем не было прямого упоминания о разрешении на основе архивных документов России катынской проблемы, но она незримо присутствовала, материализовавшись в конце концов в специальный договор, подписанный 11 июня того же года, по которому стороны обязались друг перед другом "подготовить и издать на языке подлинников в полном объеме документы по истории пребывания в лагерях на территории бывшего СССР военнопленных и интернированных поляков с 1939 г., хранящиеся в Центре хранения историко-документальных коллекций, Государственном архиве Российской Федерации, Российском государственном военном архиве и Центре хранения современной документации". Договор предусматривал создание рабочих групп каждой из сторон, а также масштабное ксерокопирование всех имеющих отношение к проблеме документов за счет средств Генеральной дирекции и представление ей же одного экземпляра копий.

стр. 83

Я был назначен руководителем российской рабочей группы, которая неспешно приступила к разработке модели будущей документальной публикации. Сильнейший импульс всей дальнейшей работе над ней вскоре был дан находкой подборки документов о судьбе польских военнопленных в Архиве Президента Российской Федерации, хранившихся в особом запечатанном конверте. Находка красноречиво раскрывала запуск механизма уничтожения поляков и последующего сокрытия этого факта. В Польшу в качестве официального представителя Президента России с заверенными копиями обнаруженных документов был немедленно командирован руководитель Росархива Р. Г. Пихоя, который и вручил их Президенту Польши Л. Валенсе.

Это была грандиозная сенсационная акция, ставшая на несколько дней едва ли не главной новостью мировых средств массовой информации. Уже в начале ноября мы должны были провести переговоры с большой делегацией польских архивистов во главе с руководителем архивной службы Польши М. Войцеховским, который по поручению Валенсы от его имени вез благодарственное письмо на имя Б. Н. Ельцина.

В этом письме Валенса помимо благодарности за переданные копии, заверял: "И Вы, господин Президент, и я - хотим, чтобы наши отношения базировались на новой, искренней основе, чтобы до конца освободить их от бремени прошлого. Именно таких отношений с Россией очень хочет польский народ. Следовательно, полагаю, что очередным шагом в новой эре наших контактов должно явиться полное освобождение от груза прошлого. Его преодоление должно проходить по беспрепятственному пути". Сообщая о направлении своей миссии, Президент Республики Польши далее писал: "Очень прошу Вас, господин Президент, оказать Миссии свою поддержку и содействие. Речь идет о быстром открытии всех российских архивов, включая Президентский архив и Архив КГБ, а также о передаче Польше копий документов, касающихся вопросов, указанных в обоих приложениях".

Как видим, польская сторона явно не удовлетворилась предоставленными ей материалами по Катыни, распространяя свои интересы на более широкий круг вопросов двусторонних отношений в прошлом. Это была нормальная наступательная позиция, к которой российская сторона некоторые время была не готова. Но можно себе представить, со сколь важной миссией направлялся глава польской архивной службы в Россию, преисполненный значимостью своего предназначения в качестве ответа на аналогичную миссию Р. Г. Пихои. Возможно, именно поэтому прибытие польской делегации сопровождалось скандалом. Я должен был со своими коллегами встречать ее в аэропорту "Шереметьево-2", однако мы по какой-то причине опоздали и встретили Войцеховского уже в зале прилета среди толпы пассажиров и встречающих. Он был необыкновенно возбужден и разгневан тем, что, во-первых, его не встречало первое лицо Росархива, во- вторых, он был встречен не в зале для почетных пассажиров, и, в-третьих, встреча состоялась с опозданием. Дело дошло до того, что польская делегация отказалась от транспорта, предложенного нами, и немедленно уехала в посольство на машине посольства.

Я был унижен, оскорблен, раздавлен. Нам приходилось еще только привыкать к новой роли России в мире, и поэтому подобный демарш со стороны наших партнеров казался вызывающим. Уже вечером этого дня я позвонил Р. Г. Пихое, рассказал об инциденте и попросил избавить меня от встреч с польской делегацией и от руководства рабочей группой. Р. Г. Пихоя, приобретший к этому времени уже богатый опыт общения с зарубежными партнерами, проявил больше мудрости и гибкости. "Нужно смирить гордыню и спокойно продолжать делать начатое дело", - приблизительно так он сформулировал свою позицию, которую я в конце концов принял.

Утром следующего дня после официальной церемонии чтения в Росархиве послания Валенсы Ельцину, а затем его передачи в Кремле Президенту России через президентского советника СБ. Станкевича начались наши переговоры о сотрудничестве. Их результаты были зафиксированы специальным протоколом. Среди прочего в нем было сказано: "В отношении публикации документов о судьбе польских военнопленных и интернированных в СССР стороны пришли к соглашению, что такая пуб-

стр. 84

ликация должна состоять из нескольких томов (предположительно 3 - 5) и полностью раскрывать данную тему. Стороны сошлись во мнении, что издание должно носить научный характер и в археографическом отношении отвечать требованиям объективности". Предполагалось завершить работу в течение 5 лет, при этом польская сторона брала ее финансирование на себя.

Уже к январю 1993 г. российская рабочая группа имела первый вариант концепции будущего пятитомного издания, разработанный Н. С. Лебедевой. В ходе его обсуждения естественно возникли разногласия среди членов рабочей группы. Одним из важнейших пунктов таких разногласий стал вопрос о причинах жестокого решения Политбюро ЦК ВКП (б). Наши коллеги из Института военной истории Министерства обороны РФ и Института славяноведения и балканистики РАН пытались как-то связать их с судьбами красноармейцев, оказавшихся в польском плену после советско-польской войны 1919 - 1921 гг. и потому предлагали включить в первый том публикации соответствующие документы по этому событию, вокруг которого также постепенно развертывалась дискуссия, связанная с количеством погибших в польском плену красноармейцев. Кроме того, у них же вызывала смущение "зауженность" проблемы. Начальник Института военной истории писал в этой связи: "За рамками исследования остается судьба выживших польских военнопленных, оказавших впоследствии заметное влияние на состояние советско-польских отношений. Речь идет о тех освобожденных польских военнопленных, которые составили основу армии Андерса, Войска Польского; тех, кто принял активное участие в восстановлении освобожденной Польши. Необходимость расширения предмета исследования обусловливается и тем, что немалое число поляков были интернированы в ходе разоружения отрядов Армии Крайовой на завершающем этапе второй мировой войны. Их судьба не менее драматична".

В заинтересованной дискуссии, в конце концов, российской рабочей группой к началу февраля 1993 г. была выработана концепция будущей документальной публикации. Она должна была состоять из четырех томов, в которых документы в хронологической последовательности объединялись главными темами: 1) "Пленники необъявленной войны"; 2) "Кровавое преступление"; 3) "Судьбы живых"; 4) "Эхо Катыни".

В конце февраля 1993 г. в Москве состоялось обсуждение концепции. Польскую сторону возглавлял известный польский историк, почетный член АН СССР А. Гейштор. В состав многочисленной польской делегации входил и новый директор Генеральной дирекции польских архивов Е. Сковронек. Специалист по истории Полыни и России XVIII в., он смог нейтрализовать тот неприятный осадок, который остался у российских архивистов от высокомерного поведения его предшественника Бойцеховского. Милый и добрый человек, Сковронек как историк прекрасно понимал, что с соседями можно выяснять отношения, но никогда не стоит ссориться. Именно им был дан сильный импульс для организации ежегодных встреч архивистов Центральной и Восточной Европы, ныне, после его трагической гибели во Франции, заслуженно носящих по моему предложению название "Сковронековских чтений".

Совместное обсуждение концепции не вызвало сколько-нибудь серьезных разногласий. Важно отметить, что именно в ходе этого заседания польские архивисты продемонстрировали свой высокий профессионализм, позволивший им потом оттеснить от активного участия в подготовке публикации польских военных историков, и напрямую выйти на сотрудничество в этом проекте с российскими архивистами. Заседание рабочих групп по первому тому будущей публикации, состоявшееся второго-пятого ноября 1993 г. в Варшаве, уже проходило целиком в рамках нашего двухстороннего профессионального контакта в атмосфере конструктивности и в духе творчества и взаимопонимания. Ее поддерживало и участие профессора Варшавского университета В. Матерского, который с тех пор стал одной из ключевых фигур издания с польской стороны.

С конца 1993 г. и развернулась собственно работа по подготовке публикации: отбор для нее уже выявленных документов, их обработка, комментирование, подго-

стр. 85

товка предисловия российской стороны. Мотором всей этой работы стала Н. С. Лебедева, которая со свойственной ей энергией и темпераментом буквально подгоняла наши архивы. Ей успешно помогала в этом и сотрудница Росархива Н. А. Петросова, осуществлявшая археографическую обработку документов. "Бдил" за работой российской группы и культурный атташе Республики Польша в России Г. Куровский, который в данном качестве своей заинтересованностью в те годы дал настолько сильный импульс сотрудничеству российских и польских архивистов, что его действие продолжается до сих пор, реализуясь в новых проектах.

Выходившие в последующие годы тома, посвященные судьбе польских военнопленных, содержали документальные подтверждения ранее обнародованных фактов и исследований. Публикации уже не имела характера сенсационности. Ее академизм, которым я лично, впрочем, не удовлетворен в полной мере из-за того, что он мог быть еще выше, в принципе исключал какие-либо спекуляции. Поэтому появившаяся после выхода первого тома нашей публикации книга Ю. И. Мухина, в которой автор пытался доказать, что документы о судьбе польских военнопленных в российских архивах сфальсифицированы по указанию Ельцина группой российских архивистов во главе с Р. Г. Пихоей, на этом фоне представляла собой всего лишь реализованную в условиях свободы слова жалкую попытку реабилитации одного из преступлений сталинизма.

И в этом случае Бог сохранял архивы России, предоставив ей шанс на покаяние с помощью архивных документов. И этот шанс был использован ею едва ли не впервые в полной мере. И хотя политические спекуляции вокруг трагедии будут еще не раз возникать и у нас в России и в Польше, они неизбежно будут разбиваться о четыре тома документов, освятивших и искупивших память убиенных и открывших облик новой России. Конечно, эти тома открыли миру лишь часть правды мировой истории накануне и в самом начале второй мировой войны. Полную правду и истину этих событий еще предстоит раскрыть и понять. Но это уже дело честных историков, не ангажированных ни ненавистью к коммунизму, ни честью своей страны, ни политическим заказом, ни богатым гонораром. Архивисты же сделали свое дело.

В новейшей истории архивного дела России случилось несколько проектов, описать и оценить которые не только трудно, но и нелегко пока по соображениям профессиональной, и не только, этики. Но не сказать о них просто невозможно, поскольку они, во многом определяя подлинную картину архивного дела страны первой половины 90-х годов прошлого столетия, отразили и общественно-политическую атмосферу тех лет. В этом смысле, несомненно, знаковым из них стал т.н. "Гуверовский проект".

К нему Росархив, как теперь кажется, шел последовательно и стремительно. По прошествии нескольких лет можно даже сказать, что сама идея его возникновения не в той, как в другой форме была фактически запрограммирована с приходом к руководству Росархива Р. Г. Пихои. Первым шагом к "Гуверовскому проекту" следует считать договор Росархива с Генеалогическим обществом штата Юта (США) о копировании генеалогических документов государственных архивов РСФСР.

Говоря о последующих шагах к "Гуверовскому проекту", мы до определенного периода вынуждены вступать в область предположений и догадок. 16 мая 1991 г., накануне поездки в США, Р. Г. Пихоя подписал от Росархива с английской издательской фирмой "Чедвик-Хили", специализирующейся на тиражировании микрофильмов, договор о копировании материалов из архивов РСФСР. Договор не фиксировал конкретные объекты копирования, объемы, он скорее декларировал заинтересованность в сотрудничестве. Зато 29 мая того же года в Калифорнии был подписан протокол с Гуверовским институтом войны, революции и мира, предусматривавший уже более конкретные обязательства сторон. Это было нормальное и взаимовыгодное соглашение, содержавшее обязательство готовить совместные издания справочников, сборников архивных документов, равноценный обмен копиями архивных материалов, подготовку совместной выставки архивных документов по истории экономических связей России и США в 20-е годы XX в., обмен специалистами и др.

стр. 86

Определяющим моментом в продвижении к "Гуверовскому проекту" стали события августа 1991 г., в результате которых под контроль Росархива перешли партийные архивы и появилась надежда на получение архивов КГБ СССР. Уже обозначившиеся партнеры Росархива имели все основания надеяться на то, что именно им может быть отдано предпочтение в освоении этих архивов перед массой других предложений зарубежных издательств, фирм, научных организаций, разом хлынувших в Росархив.

Кажется, что в конце октября 1991 г. была достигнута принципиальная договоренность о возможности реализации проекта микрофильмирования документов КПСС на базе фирмы "Чедвик-Хили". До декабря 1991 г., вероятно, уточнялись детали этой договоренности. Но важно подчеркнуть, что в это время речь шла не о масштабном проекте микрофильмирования, а о некоем пробном проекте. Дело в том, что параллельно с этими переговорами Р. Г. Пихоя обсуждал вопросы издания документов КПСС с В. Буковским и директором библиотеки Конгресса США Дж. Биллингтоном, а также попал в сферу интересов одной из крупнейших издательских корпораций мира.

Автор, к тому времени ставший уже директором бывшего Центрального партийного архива, знал лишь понаслышке, лишь из осторожно-неопределенных намеков Р. Г. Пихои, о сути ведущихся переговоров. Поэтому для него, с одной стороны, не было неожиданностью подписанное Р. Г. Пихоей соглашение с "Чедвик-Хили" о микрофильмировании девяти личных фондов лидеров русской революции, хранящихся в бывшем Центральном партийном архиве, а с другой - к подготовке этого соглашения он не имел никакого отношения.

Вскоре к этому соглашению прибавилась одна неприятность. Несмотря на то, что "личные фонды" лидеров русской революции содержали в основном официальную документацию партии и государства, в них имелись и материалы личного происхождения (например, личная переписка), тиражирование которых в принципе могло быть возможным лишь с разрешения родственников и наследников. Данное обстоятельство при подготовке договора учтено не было, и поэтому очень скоро автору этих строк пришлось иметь нелегкие объяснения по поводу правомочности проекта с рядом этих лиц. В какой степени удалось нейтрализовать такие претензии, остается неизвестным.

Автор первоначально положительно отнесся к проекту микрофильмирования документов лидеров русской революции. Два обстоятельства побуждали меня к поддержке такого ответственного решения. Во-первых, искреннее убеждение в том, что это будет благородным делом введения в общественный оборот ранее недоступных или малоизвестных документов по отечественной истории. В эйфории, наступившей после августа 1991 г., казалось, что тем самым архивисты искупают комплекс вины за охранение преступных тайн ушедшего в прошлое режима. Во-вторых, имелась надежда на то, что проект обеспечит стабильные внебюджетные поступления денежных средств, с помощью которых можно поддержать финансовое положение архива в условиях перехода к рыночной экономике.

Теперь очевидно, что эта была ошибка. Проект микрофильмирования девяти личных фондов лидеров русской революции встретил большую оппозицию в коллективе РЦХИДНИ и не принес авторитета его директору. Тогда автору казалось, что в основе неприятия проекта в коллективе лежит консервативная политическая реакция бывших членов КПСС - работников партийного архива, не принимавших новых демократических преобразований. Пришлось встречаться с частью коллектива, объяснять положительные стороны проекта, а фактически - вступать в конфликт с коллективом, еще не приобретшим цинично-равнодушного отношения к своему делу и не развращенным легкой возможностью улучшения своего положения за счет продажи архивного "сырья".

Однако со временем пришлось менять свою позицию. Во-первых, заставила еще раз серьезно задуматься откровенно негативная реакция на проект одного из быв-

стр. 87

ших лидеров демократической оппозиции в СССР Ю. Н. Афанасьева, подтверждавшая не политическую, а профессиональную основу оппозиции проекту в РЦХИДНИ. Во-вторых, уже практическая подготовка в архиве к реализации проекта показала, что возникающие при этом технологические проблемы (расшивка и затем брошюровка дел, предназначенных для микрофильмирования, свертывание плановых работ по созданию страхового фонда и фонда пользования и др.) приводят к существенным производственным потерям и вносят серьезные коррективы в коммерческий успех задуманного предприятия.

К сожалению, эти сомнения, все более и более переходившие в убежденность в нецелесообразности проекта, его невыгодности, не были подкреплены конкретными действиями, которые могли бы заставить отказаться от еще более широкомасштабного замысла, переговоры о котором продолжались. В ходе переговоров, очевидно, было дано "добро" на проведение "Чедвик-Хили" маркетинговой операции по установлению рынка сбыта 25 миллионов страниц документов КПСС в виде их микрофильмов. Итогом этой операции стала статья одной из английских газет, где со ссылкой на мнение заместителя директора РЦХИДНИ сообщалось о готовности к такой продаже.

После знакомства с этой статьей автор счел ее откровенной провокацией. Об этом им было прямо заявлено на пресс-конференции, состоявшейся в архиве. Заявление было, как теперь кажется, чрезмерно самоуверенным и основанным на недостаточном знании реальной ситуации. Вероятнее всего, маркетинговая операция имела задачу не только выявить рынок сбыта будущих микрофильмов, но и прозондировать общественную реакцию на задуманный грандиозный проект.

Впрочем, она могла быть использована и как способ давления на Росархив, продолжавший вести переговоры с другими партнерами. Во всяком случае, именно после публикации результатов маркетинга, уже придя к решению превратить пилотажный проект публикации документов девяти лидеров русской революции в более масштабный, перед автором были легализованы предварительные договоренности с Гуверовским институтом и компанией "Чедвик-Хили", представители которых прибыли в Москву.

Ими уже был подготовлен проект нового договора. Сейчас трудно сказать, сколько было его вариантов. Во всяком случае, не меньше трех. При их обсуждении возникло несколько принципиально важных точек разногласия. Часть их была согласована в процессе переговоров, другие вызвали возражения со стороны автора этих строк и в значительной мере так и остались в неизменном или чуть подправленном виде в договоре.

Прежде всего, речь шла об идеологии договора, изложенной в его преамбуле. Здесь говорилось, что Гуверовский институт и компания "Чедвик-Хили" идут на заключение соглашения с целью спасения архивных документов КПСС. Это была откровенно унизительная и не соответствующая действительности формула. Во-первых, договор представлял партнеров Росархива некими бескорыстными благодетелями, чему противоречили и старательные финансовые расчеты договора, и то обстоятельство, что Гуверовский институт получал полный комплект микрофильмов в качестве компенсации своего финансового взноса в проект, и процент отчислений от прибыли от продаж микрофильмов компанией "Чедвик-Хили". Во-вторых, от такой формулировки веяло обреченностью судьбы архивов КПСС и России. Даже если это и могло произойти, принять за данность эту обреченность в тот светлый миг демократических упований было просто невозможно.

Возражения вызвала и сама концепция договора. Она предполагала тематическое копирование архивов КПСС по семи темам, которые были сформулированы отечественными и американскими историками и архивистами. Тематическое копирование вызывало необходимость проведения огромной предварительной и никак не предусмотренной в договоре и, следовательно, не оплачиваемой работы по выявлению

стр. 88

миллионов документов в соответствии со сформулированными темами. Это было просто нереально.

Мною была предложена иная концепция. Суть ее заключалась в том, чтобы скопировать описи фондов, осуществить их продажу как дорогого информационного продукта, а не архивного сырья, провести маркетинговую операцию на дела, включенные в эти описи, и затем скопировать только те дела, на которые будет получено наибольшее число заказов. Это дало бы возможность получить за продажу микрофильмированных описей более высокую прибыль и не допустить сплошного копирования архивных фондов, резко снижавшего информационный потенциал архивов, занятых в проекте. Последнее обстоятельство, в первую очередь, касалось РЦХИДНИ, документы которого едва ли не полностью могли быть скопированы и проданы. Имея в виду это обстоятельство, автор предложил "разбавить" участников проекта с российской стороны за счет подключения к нему Государственного архива Российский Федерации, что и было впоследствии принято.

Весь ход переговоров, обсуждения и доработки текста договора свидетельствовали о том, что он был обречен на подписание. Чтобы как-то сгладить его негативные последствия, придать ему более цивилизованный вид, автор внес на обсуждение два предложения. Гуверовский институт - одно из крупнейших зарубежных хранилищ документов по истории России, прежде всего фондов послереволюционной российской эмиграции и даже официальных российских организаций, находившихся до и после 1917 г. за границей. Поэтому во время переговоров американским партнерам было высказано пожелание передать в Россию равный по объему копируемых из российских архивов документов пакет копий документов из коллекций Гуверовского института. Без каких-либо возражений это положение было включено в договор.

Второе предложение исходило из того, что микрофильмы российских архивных документов окажутся не в одном и не в двух хранилищах мира, тогда как в России они, вместе с подлинными документами, останутся по-прежнему только в Москве. Поэтому было предложено за счет Гуверовского института изготовить две дополнительные позитивные копии и передать их для использования в архивы Петербурга и Новосибирска. Представители Гуверовского института согласились только на изготовление лишь одной позитивной копии для Новосибирска, обусловив это согласие передачей такой же копии в Библиотеку Конгресса США.

К началу марта 1992 г. доработанный по результатам обсуждения русский перевод проекта договора поступил из Гуверовского института в Росархив. Для его окончательной оценки была создана специальная комиссия, куда вошли представители архивных учреждений Москвы.

Работа комиссии проходила в нелегких условиях. К этому времени была опубликована статья Ю. Н. Афанасьева "Произвол в обращении с общественной памятью недопустим". Ссылаясь на слухи о заключенном Росархивом договоре с компанией "Чедвик-Хили" о микрофильмировании фондов девяти лидеров русской революции и о ведущихся переговорах по микрофильмированию более обширного документального массива, Ю. Н. Афанасьев выражал беспокойство по поводу поспешности и секретности совершаемых Росархивом сделок. Не завершила еще работу Комиссия Верховного Совета РСФСР по приему и передаче на государственное хранение архивов КПСС и КГБ СССР, отсутствуют законы об архивах, об информации, о государственной тайне. Историк выражал сомнения в целесообразности столь объемных продаж копий архивных документов. "Что, в конце концов, лучше, - спрашивал он, - сейчас продавать за границу максимум "сырой" архивной информации (по аналогии с продажей непереработанной нефти и другого сырья), чтобы на время залатать бреши в бюджете некоторых архивов, или решать подобные проблемы в контексте долгосрочной стратегии, формируя не только перспективные постоянные источники валютных поступлений, но и облик правового государства, уважающего демократические нормы в отношениях с архивным достоянием собственного общества?". Высказывая далее свои сомнения относительно целесообразности заключе-

стр. 89

ния договора о микрофильмировании, Ю. Н. Афанасьев основной упор сделал на необходимости общественного контроля за ситуацией. В статье содержалось прямое обвинение Росархива в том, что он злоупотребляет своим монопольным положением, идет на заключение договора вопреки национальным и государственным интересам не только России, но и стран СНГ.

Статья Ю. Н. Афанасьева, независимо от того, какими мотивами руководствовался ее автор, прямо ставила целый ряд кардинальных вопросов международного сотрудничества Росархива. Вольно или невольно, но Росархив не мог не учитывать мнение одного из лидеров демократического движения в стране. Но отступать Росархиву было уже поздно. Зная о негативном отношении сотрудников Росархива и общественности к проекту, Р. Г. Пихоя дазначил меня, только что ставшего его заместителем, председателем комиссии. Очевидно, полагая, что автор этих строк уже оказался связанным лояльным отношением к проекту микрофильмирования девяти фондов лидеров русской революции. Наблюдая за моей в целом положительной позицией на переговорах с Гуверовским институтом и компанией "Чедвик-Хили", Р. Г. Пихоя рассчитывал на то, что мне удастся провести его линию и на комиссии Росархива. Надо честно признать, что основания для такой надежды у тогдашнего руководителя Росархива имелись. В тот момент автор этой статьи еще не утратил иллюзий относительно своей причастности к "команде Пихои", пытался увидеть в его позиции положительные мотивы и, подавляя сомнения, нейтрализовал свои колебания упованиями на августовские идеалы.

Покончить с этими колебаниями мне помогли два обстоятельства. Первое - это позиция откровенного недоумения и неприятия проекта, занятая членами комиссии, собиравшейся дважды. Второе - это деликатные, но твердые в основе аргументы ряда коллег из Росархива. Нет смысла сейчас называть их имена, в свое время, когда они этого захотят, они смогут сделать это сами, предъявив и неопровержимые доказательства, сохранившиеся у них. Сейчас же важно подчеркнуть, что именно они убедили председателя комиссии в его выборе.

Соответствующая докладная записка о проекте легла на стол руководителя Росархива. В ней говорилось о невозможности подписания договора и с точки зрения его экономической невыгодности и по причине несоответствия законодательству. Предлагалось известить об этом Гуверовский институт и компанию "Чедвик-Хили" и рассмотреть иные варианты договора, которые исключали возможность того, что они будут подписаны Гуверовским институтом и компанией "Чедвик-Хили".

В результате личной доработки Р. Г. Пихоей на основе предложений, изложенных в докладной записке, договор приобрел более выгодный для России вид. Был увеличен процент отчислений от прибыли от продаж микрофильмов, внесена большая ясность в ряд других финансовых, а также технологических вопросов. Но и в окончательно подписанном в апреле 1992 г. виде договор сохранил унизительные формулировки о спасении архивов КПСС американцами, тематическом копировании, эксклюзивных правах Гуверовского института и компании "Чедвик-Хили" на публикации документов, подлежащих микрофильмированию в рамках проекта, широких, ничем не ограниченных полномочиях международной редакционной коллегии в отборе документов для микрофильмирования т.д.

Заключение соглашения вызвало широкую общественную реакцию в основном негативного толка. Критика последовала как из демократического, так и из консервативного лагеря. Наиболее впечатляющим по силе аргументов и публицистической изящности стало выступление Ю. Н. Афанасьева. По его мнению, знакомство с текстом заключенного договора "производит еще более удручающее впечатление, чем можно было ожидать по предварительной информации". Далее следовал разбор отдельных статей соглашения. Росархив, писал Ю. Н. Афанасьев, не имеет права считать себя единоличным законным распорядителем документов КПСС и Советского государства, поскольку права на них принадлежат и странам СНГ. Зарубежным пользователям в результате реализации соглашения скопированные документы ста-

стр. 90

нут доступны раньше, чем отечественным. Руководитель Росархива и один из руководителей Гуверовского института, согласно договору, "по доброму согласию наделяют друг друга полномочиями вдвоем определять, кто будет ими руководить в отборе архивных сокровищ на продажу". Договор невыгоден в экономическом отношении, позволяя продавать одну страницу микрофильмированных документов всего за десять центов. Договор закрывает возможность публикации документов, подлежащих микрофильмированию. Передаваемое Росархиву Гуверовским институтом оборудование для микрофильмирования будет невозможно использовать после завершения проекта. "Чедвик-Хили" становится монополистом в продаже копий документов российских архивов. Российскому налогоплательщику придется взять на себя расходы по целому ряду работ, связанных с проектом: подбор документов, транспортные издержки, содержание помещений и персонала. Унизителен пункт договора, согласно которому его толкование будет осуществляться не по российским законам.

Перечень возражений Ю. Н. Афанасьева можно было бы продолжить. Заканчивалась его статья убийственным полемическим пассажем: "Понятие "храмовая проституция" известно не только профессионалам-историкам. Напомню: доход от промысла проституток обращался в пользу священнослужителей".

Несмотря на то, что в руках Ю. Н. Афанасьева оказался не окончательный текст, а один из вариантов текста договора, им были подмечены если не все, то очень многие его недостатки. Но главное - неприятие самой идеи массового копирования архивных документов для их коммерческого распространения историк и видный политик-демократ выразил однозначно и аргументированно. В этом смысле его статья точно била в цель, поскольку подписанное соглашение исходило именно из этой главной идеи.

Афанасьева вскоре поддержал и академик Д. С. Лихачев, письмо которого в Комиссию по культуре Верховного Совета РСФСР с комментариями председателя комиссии СЮ. Седакова опубликовала газета "День". Академик Д. С. Лихачев выражал протест против "оптового характера" микрофильмирования архивных документов не только советского периода, но и древних рукописей, полагая, что это нанесет ущерб интересам отечественных исследователей. "Поэтому, - писал он, - оптовые допуски к целым собраниям документов иностранных публикаторов необходимо также прекратить. По каждой группе документов нужны отдельные решения и проверки правильности использования, правильности комментариев".

Есть вещи, которые даже просвещенному, тем более нерелигиозному и еще более воспитанному в советской системе ценностей человеку кажутся просто непонятными, и в силу своей непонятности, враждебными и опасными. В принципе сегодняшний средний россиянин, воспитанный в советские времена или времена уже новой России, в своей основной массе человек очень прагматичный, хотя и лишенный, может быть, широты действий и высоты полета мыслей. Ничего страшного в этом нет, ибо в своей основной массе люди Земли такие же, с поправкой на некий коэффициент ментальности. Судьба так распорядилась, что мне много раз в разные годы приходилось участвовать в различных делах, связанных с физической работой. Это неправда, когда говорят, что россиянин ленив. Конечно, есть и такие люди среди нас. Но в целом наш народ остервенело трудолюбив.

Вспоминаю детство, школьные голы. Бывший огромный помещичий сад в селе Муравлянка два раза в год требовал всего того, что ему полагается: окучивания уже прилично постаревших яблонь, груш, вишен, слив и прочего. Это же нужно было видеть азарт, остервенение и какую-то накопленную в душе ярость, с которыми школьники 13 - 15 лет под присмотром учителей выполняли такую работу. Или другое воспоминание детства. Жаркий июньский полдень, бескрайнее черноземное поле правого берега Дона, на котором только-только пробились, выдержав атаки прожорливых стай грачей, зеленые ростки сахарной свеклы, уже окруженные стойкими зарослями сорняков. Свекла, посаженная квадратно-гнездовым способом, стройными рядами уходила за горизонт. И моя тогда еще молодая мама с охрипшим от жары, пота, работы голосом, усмирявшая свою усталость теплой водой из бидона с плаваю-

стр. 91

щими в нем корками деревенского хлеба, тоскливо и монотонно работающая "тяпкой", т.е. мотыгой, чтобы истребить эти самые сорняки. На огромном, уходящем даже не за горизонт, а в бесконечность поле, их было много, много российских женщин, каждой из которых выделялась "делянка" - несколько гектаров посадки сахарной свеклы, за урожай на которой они отвечали своим настоящим и будущим заработком - копейками рубля и частью урожая, так необходимого для прокорма домашних животных и приготовления самогона. Азарт работы - это все же проявление некоего романтизма, честного отношения к ней. А здесь - снова ярость: от безысходности ли, от ненависти к жизни, в которой нет просвета, кроме двух-трех праздников в году, когда можно забыться и лихо спеть песню, сплясать, от надежды на то, что сын так жить и работать не будет, выучившись на "инженера".

Эти мысли и сравнения мне всегда приходят в голову, когда я вспоминаю архивный проект под условным названием "Ютовский". В далеком девятнадцатом веке группа религиозных единоверцев Церкви Иисуса Христа Святых последних дней, ныне больше известных под именем мормонов, основала свои поселения в американском штате Юта. Труд и благодатная природа сделали мормонов уже к концу XIX в. людьми богатыми. Но богатство не разъединило их, в том числе и благодаря вере, позволяющей сохранять им своеобычность в индустриально-информационном американском обществе. Насколько можно понять, одним из постулатов этой веры является рассуждение примерно такого содержания. Поскольку после смерти человека его жизнь продолжается, его можно обратить в истинную веру Церкви Иисуса Христа Святых последних дней. Соответствующий обряд делается над генеалогической документацией, прежде всего над записями актов гражданского состояния. Копии таких записей, сохраняясь и обновляясь, делают человека бессмертным на Земле, а, концентрируясь в одном месте, символизируют единение людских душ.

В 1894 г. мормоны создали Генеалогическое общество штата Юта как некоммерческую организацию, спонсируемую Церковью Иисуса Христа Святых последних дней. Общество начало широкую работу в разных странах мира по копированию генеалогической документации и уже скоро на ее основе создало огромный архив. К началу 90-х годов архив насчитывал миллионы микрофильмированных записей актов гражданского состояния, переписи населения, церковные записи, земельные, завещательные, налоговые записи, нотариальные документы. Более 200 операторов микрофильмирующего оборудования в более чем 40 странах мира занимались изготовлением копий таких документов. Они поступали в хранилище Гранитной горы, вырубленное на глубине около 200 метров. Современные информационные технологии обеспечивают оперативный поиск необходимой информации и делают ее доступной для любого пользователя через библиотеку Общества в Солт-Лейк-Сити и сеть его центров в разных странах мира.

Нельзя не сказать, что религиозные интересы мормонов, прикрытые академическими генеалогическими мотивами, не вызывали и не вызывают вопрос у их партнеров. Одни усматривают в этом сектантское надругательство над истинной мусульманской ли, православной ли, католической ли верой. Другие видят в обществе легальный центр ЦРУ по созданию базы данных легенд на сотрудников этой организации. Не случайно в 60-х годах XX в., когда Общество начало активно работать в архивах Франции, французский парламент создал специальную комиссию для изучения его интересов и деятельности. Комиссия, проработав несколько лет, пришла к выводу о законности целей и работы Общества.

В начале 90-х годов общество проявило интерес и к российским архивам. Уже в апреле 1992 г. Росархив заключил с ним соглашение на 5 лет с последующей возможной его пролонгацией. Оно предусматривало микрофильмирование генеалогической документации фондов духовных консисторий и церковных приходов с момента официального начала в России фиксации гражданского состояния (XVIII в.) и по 1917 г. включительно. Общество обязалось обеспечить архивы, участвующие в соглашении, микрофильмирующим и проявочным оборудованием, расходными материалами, за-

стр. 92

пасными частями, оплачивать каждый кадр микрофильма десятью центами, брало на себя транспортировку микрофильмов и изготовление за свой счет их позитивных копий, необходимых для фонда пользования в архивах России, а также возвращать отснятые негативы микрофильмов, становившиеся в России страховым фондом генеалогической документации.

Первоначально российские архивисты настороженно отнеслись к соглашению. Смущала беспредметная для атеистической психологии советского человека цель микрофильмирования и немыслимый для советского архивиста размах затрат на ее достижение, пусть даже и организации другой страны. Поэтому в проекте согласились участвовать лишь государственные архивы Астраханской, Тверской, Томской, Тульской и Тюменской областей. И лишь затем к нему постепенно подключились Российский государственный исторический архив, Центральный государственный архив Республики Татарстан, Центральный государственный архив Республики Карелии, Центральный государственный архив Удмуртской республики и филиал Псковского областного архива в городе Великие Луки.

"Ютовский проект" оказался намного удачней многих других проектов Росархива с зарубежными партнерами. К апрелю 1995 г. в его рамках было изготовлено свыше 2 млн. кадров генеалогической документации. Архивы получили за это более 172 тыс. долларов США, которые пошли на приобретение оборудования, реставрацию генеалогической документации, как правило, из-за ее невостребованности в советское время находившейся в неудовлетворительном физическом состоянии, а также на социальную защиту архивистов. Бесплатные негативная и позитивная копии микрофильмов обеспечили создание страхового фонда и фонда пользования, исключавшего использование подлинных ветхих документов. "Ютовский проект" и в организационном отношении выглядел образцово. Он был прозрачен и в поступлении и расходовании финансовых средств, поскольку все его российские участники утвердили в администрациях субъектов положения об использовании денежных средств, получаемых в результате реализации соглашения. В ходе работы над проектом удалось четко наладить транспортировку, учет микрофильмов, учет доходов. Организационной недоработкой проекта являлось лишь то, что им вплотную и едва ли не повседневно занимались структурные подразделения Росархива, выполняя абсолютно несвойственные им функции.

Правда, Росархив за эти функции к 1995 г. получил возможность самостоятельно распоряжаться более чем 40 тыс. долларов США. Однако такая "коммерция" совершенно не соответствовала статусу и ответственности федерального органа исполнительной власти, и именно по этой причине в сентябре 1995 г. Коллегия Росархива приняла решение передать функции организации работы над проектом, включая финансовые вопросы, Российскому обществу историков-архивистов.

В управлении любым объектом или процессом есть решения вымученные, инстинктивные и продуманные. В нашем случае присутствовали все названные мотивации. Возможно, благодаря этому проект получил новый позитивный импульс, а активное участие в его дальнейшей организации ветерана войны и труда, заместителя председателя Российского общества историков-архивистов М. В. Стеганцева, человека из той когорты советских людей, которые могут ошибаться, но никогда - жульничать и обманывать, освободило Росархив от головной боли, которая неизбежно присутствует при наличии любых финансовых потоков.

Ныне "Ютовский проект" близится к своему завершению. Разные причины поспособствовали этому. Здесь и давление русской православной церкви, и невозможность его продолжения в силу 75-летнего хронологического ограничения публичности архивной информации о личности граждан нашей страны. Но тогда, в начале 90-х годов, когда конвульсии страны угрожали сохранению архивов, пусть локально, но проект внес элементы стабилизации, и потому многоликий Бог в личине непонятной россиянам Церкви Иисуса Христа Святых последних дней и в данном случае помогал России, обеспечив приток внебюджетных средств, возможность знакомства с практикой ра-

стр. 93

боты в области микрофильмирования зарубежной негосударственной архивно- исторической организации.

Информационный, исторический, источниковедческий и археографический прорывы, сделанные на основе российских архивов в последнее десятилетие - явление абсолютно однозначное и общепризнанное. Однако оценить степень его реального воздействия на общественное сознание чрезвычайно трудно, а возможно, с помощью современного инструментария исследования - и просто невозможно. Я объясняю это несколькими обстоятельствами. За десять последних лет СМИ преуспели в том, чтобы притупить наше восприятие не только современности, но и прошлого. В результате настоящее выступает не как определенный результат прошлого, а как самодостаточное, изолированное состояние сегодняшнего бытия. С этим же связано и чудовищное пренебрежение прошлым, представляемое либо как цепь сплошных преступлений и ошибок, либо как своеобразный мыльный пузырь, лопающийся при соприкосновении с совершенным и реальным современным настоящим. И то, и другое восприятие архивно- археографического прорыва в равной степени пронизано цинизмом и невежеством - может быть, потому и остается все эти годы для СМИ понимание о сенсационных находках в архивах как представление о новом отражении в архивных документах известных фактов или получение информации о неизвестных фактах, а не попытка установить на сотне обычных фактов некое явление, процесс, имевшие куда более судьбоносное значение для судеб страны, народа, людей.

Разумеется, подготовленные за эти годы документальные публикации по своему научному уровню оказались неравнозначными. Политическая ангажированность, спешка, погоня за коммерческим успехом, непрофессионализм оказали свое отрицательное воздействие, особенно на издания, посвященные истории XX в. - археографическая культура в отношении документов этого времени в стране была развита не столь хорошо, как в отношении документов XIX и более ранних веков. Пришлось готовить специальную научно-практическую конференцию по проблеме подготовки документальных публикаций по истории XX в., а затем попытаться обобщить опыт археографической работы с документами этого времени в специальной монографии.

Любое использование архивных документов невозможно без наличия качественных научно-поисковых средств. Более того, сам доступ к ним, даже если такие документы являются несекретными, определяется в огромной мере тем, насколько информация об их существовании известна пользователю. Это элементарное условие имеет под собой серьезный теоретико-эвристический смысл, послуживший поводом для оживленной дискуссии по поводу того, что считать историческим источником и архивным документом.

В России и в Советском Союзе существовала устойчивая, хотя и противоречивая традиция создания научно-справочного аппарата к архивным документам. Первая опись государственного архива страны была создана в середине XVI в. Во второй половине XVIII в. возникла практика составления тематических обзоров архивных документов, в первой четверти XIX в. - реестров документов целых хранилищ регионов, в советское время - путеводителей по конкретным архивам и т.д. К 1991 г. большинство государственных архивов России имели не только описи, каталоги, но и справочники общего характера типа путеводителей. Процент описанных дел в целом по России колебался вокруг цифры 90. Не каждая страна мира может и сейчас похвастаться столь высоким уровнем обработки архивных документов в своих государственных архивах. Объясняется это наличием жестких правил передачи на государственное хранение документальных материалов - по истечении определенных сроков их ведомственного хранения и обязательно в упорядоченном состоянии, т.е. при наличии описей документов вечного сохранения и описей документов с временными сроками хранения.

В начале 90-х годов ситуация резко изменилась в связи с передачей в ведение Росархива архивов бывшей КПСС. Как непубличные архивы, ни один из них не имел не только опубликованного путеводителя, но даже сколько-нибудь скромного бук-

стр. 94

лета. Кроме того, как очень скоро выяснилось, далеко не во всех бывших партархивах имелись описи на уже хранившиеся в них документы и тем более - на те документы, которые в срочном порядке после августовских событий 1991 г. в виде большого объема россыпи поступили из бывших парторганизаций. Даже бывший Центральный партийный архив ЦК КПСС не стал исключением из этого правила.

С него и начался процесс совершенствования научно-справочного аппарата бывших партийных архивов. В течение короткого времени усилиями сотрудников РГАСПИ был подготовлен и издан "Краткий справочник по фондам РЦХИДНИ", впервые представивший информацию о составе и содержании его фондов, затем дополненный вторым томом - о документах личного происхождения, хранящихся в архиве. В 1992 г. специальным приказом Росархива бывшим партийным архивам субъектов Российской Федерации предписывалось приступить к подготовке путеводителей, кратких справочников или буклетов о составе и содержании их документов.

Однако важнейший прорыв в этом направлении произошел после того, как по договоренности с Институтом "Открытое общество" Фонд Сороса в 1996 г. объявил открытый конкурс архивных проектов, призванный инициировать создание серии справочников-путеводителей по региональным хранилищам, содержащим документы по новейшей истории.

Результат превзошел наши ожидания. 38 заявок на конкурс подали архивные учреждения 31 субъекта РФ. 16 проектов было удовлетворено. Полностью или частично стало возможным профинансировать подготовку путеводителей по государственным и бывшим партийным архивам Москвы, Санкт-Петербурга, Алтайского края, Волгоградской, Вологодской, Кировской, Мурманской, Новосибирской, Тамбовской, Томской, Ярославской областей, республик Карелия, Коми, Татарстан. Общая сумма грантов составила более 167 тыс. долларов США.

В 2002 г. проект был завершен и пользователи получили в свое распоряжение 16 томов путеводителей, подготовленных благодаря усилиям сотрудницы Росархива О. Ю. Неждановой на хорошей единой методической основе. Состав и содержание документов, прежде всего партийных архивов, бывших ранее известными лишь по случайной выборке "Смоленского архива", теперь стал известен, открывая новые возможности изучения российской истории советского периода.

Не берусь в полной мере комментировать значение этого события. Однако достаточно заметить, что не в каждой развитой стране мира и сегодня имеются путеводители по региональным архивам, тем более в таком количестве. Эта констатация - вовсе не стремление похвастаться, а попытка осмысления в сопоставлении реальной картины архивного дела России и мира. Жупел закрытости архивов России как символ ее общей закрытости упорно витает в общественном сознании, поддерживается и ловко используется в политических целях на международной арене. Что больше порождает его - неведение или политическая заданность, сказать трудно. Но воспитанный еще в годы советской власти, комплекс нашей собственной, якобы, неполноценности, до сих пор активно подпитывает существование этого жупела, создавая почву для всех новых двойных стандартов в оценках и действиях, в том числе и российских архивных дел.

Параллельно с подготовкой справочников по региональным архивам возникли и начали реализовываться проекты справочных пособий по федеральным архивам. РГАЛИ, уже имея многотомную серию путеводителей по своим фондам, издал путеводитель по той их части, которая в советское время была закрытой. Государственных секретов в этой части не было, были секреты идеологические, раскрытие которых сделало более звонкой и разносторонней историю нашей культуры и искусства в советские времена. РГВА подготовил и издал путеводитель по советским фондам военного профиля - история военного строительства в СССР до 1941 г. стала в результате более доступна для изучения. После долгих и мучительных споров методического характера, этот архив, наконец, смог подготовить и издать путеводитель по перемещенным во время второй мировой войны на территорию России архивам евро-

стр. 95

пейских стран. В результате мировая общественность едва ли не впервые в истории архивного дела узнала, что было спасено СССР и о чем теперь можно свободно и открыто вести переговоры по поводу возвращения. РГАЭ издал полный перечень огромного количества своих фондов - предусмотренный правилами работы государственных архивов путеводитель по ним просто невозможно сделать в течение даже десятка лет. Однако для специалиста и этот перечень уже стал важнейшим пособием в ориентации по тысячам больших и малых фондов архива. РГАДА изданием 5 томов путеводителя завершил многолетнюю работу над ним, начавшуюся еще в застойные советские времена. Начал публикацию многотомного путеводителя по своим фондам РГИА. Всерьез задумался над методикой подготовки путеводителя по своим документам РГАКФД, правда, сосредоточив свои усилия на реализации проекта особого электронного каталога.

Однако подлинный прорыв в создании публичного научно-справочного аппарата был в эти годы сделан ГАРФ. Две серии справочников этого архива - многотомный путеводитель и подокументные каталоги - легализовали результаты большой и многолетней работы нескольких поколений архивистов по созданию эффективной системы поиска необходимых документов, активно востребовавшихся в годы советской власти по самым разным причинам.

Особо следует сказать о международном проекте компьютеризации архива Коминтерна. Этот ценнейший для мировой истории XX в. документальный комплекс в годы советской власти был практически недоступен, находясь на закрытом хранении в Центральном партийном архиве (ЦПА). После передачи ЦП А в ведение Росархива появилась возможность на основе документов Коминтерна изучать масштабную и многогранную деятельность этой международной коммунистической организации, контролировавшейся ЦК ВКП(б). Начало 90-х годов ознаменовалось настоящим паломничеством российских и особенно зарубежных исследователей в бывший ЦПА для изучения фондов Коминтерна. Тогда же появились и первые предложения по масштабному изучению его документов в рамках международных проектов.

Если не ошибаюсь, первым, кто взял на себя инициативу проработки такого международного проекта, была Ассоциация некоммерческого типа "Память современной Европы" при университете г. Нантра (Франция) в лице политолога мадам А. Крижель. Предложенный французами вариант договора предполагал оцифрование архива Коминтерна с предоставлением Ассоциации исключительных прав на продажу электронных копий, 10 процентов от чистой прибыли поступали в архив, который, кроме того, получал в качестве компенсации аванс в размере 1,5 млн. долларов США.

Клочковатый, торопливо проработанный проект договора не встретил со стороны Росархива, уже наученного горьким опытом общения с зарубежными коллегами, никакого энтузиазма. Окончательную точку в этом деле поставил конфуз, случившийся с французами: по нашей просьбе они привезли для эксперимента оборудование для демонстрации его возможностей оцифрования архивных документов. И оно в самый ответственный момент начало давать один сбой за другим, что лишний раз доказывало авантюрность замысла, тем более что за ним торчали уши довольно скандального французского историка, бывшего разведчика французской тайной спецслужбы.

Мы распрощались с мадам Крижель и ее сотрудниками, которые, к счастью, вскоре вовсе исчезли из поля зрения Росархива.

Однако параллельно с этой авантюрой неспешно, но основательно, вырисовывались контуры более серьезного проекта, связанного с архивом Коминтерна. Серьезность и основательность ему придавало то обстоятельство, что одним из его инициаторов и организаторов выступил Генеральный секретарь Международного совета архивов (МСА) Ч. Кечкемети. Поддержка МСА для нас значила очень много, причем, она была принципиально важна, означая, что это не некий авантюрный "междусобойчик" типа "Гуверовского проекта", а действительно важный научный проект, одобренный международным профессиональным сообществом. Однако Кечкемети этим не ограничился. Он сумел найти поддержку проекту - так же как и со

стр. 96

стороны МСА чисто идеологическую - в лице ЮНЕСКО и Совета Европы. Наконец, он развернул активную работу по поиску денежных средств для проекта, в первую очередь, среди архивных служб европейских стран, представители которых когда-то являлись активными деятелями Коминтерна.

Так была подготовлена профессиональная, идеологическая и финансовая база реализации самого масштабного международного архивного проекта, не имевшего до этого аналогов в мировой истории архивного дела и, может быть, самое главное, открывавшая доступ на основе современных архивных технологий к документам одного из ценнейших документальных комплексов по мировой истории XX в.

Переговоры о заключении соглашения по реализации проекта шли долго и мучительно. Стороны не доверяли друг другу, в каждой фразе, каждом абзаце видели если не обман, то какой-то подвох, желание получить выгоду для себя за счет другой стороны. С тоскливой безысходностью я ощущал, что европейская страна Россия историей XX в. оказалась отделена от Европы - и с помощью собственных усилий и из-за усилий тех, кто считает себя истинными представителями Европы.

Лишь в июне 1996 г. между Росархивом и Международным советом архивов в лице его Генерального секретаря Ш. Кечкемети и в присутствии представителя Совета Европы Д. Витиелло было подписано соглашение "О принципах проекта компьютеризации Архива Коминтерна". В соответствии с этим соглашением предусматривались создание автоматизированной базы данных на основе усовершенствованных описей архива Коминтерна и совмещенных с ней оцифрованных образов одного миллиона страниц этого архива. Реализация соглашения возлагалась на международный комитет по проекту компьютеризации Архива Коминтерна (ИНКОМКА), в состав которого вошли: директор РГАСПИ и два представителя Росархива и РГАСПИ, Генеральный секретарь МСА и два представителя этой организации, представитель Совета Европы, по одному представителю от каждой организации-партнера, выразившей желание финансировать проект. В качестве последних на момент подписания соглашения выступили Федеральный архив Швейцарии, Федеральный архив Германии, Министерство культуры Испании, испанская ассоциация "Архивы и библиотеки". Позже к ним присоединились национальные архивы Франции, Швеции, Библиотека Конгресса США, Институт "Открытое общество". Денежный взнос организаций-партнеров был определен не менее 200 тыс. долларов США. В качестве компенсации своих затрат организации-партнеры получали копию базы данных и копию оцифрованного массива документов. Ассоциированные участники проекта - организации, чей взнос составлял до 100 тыс. долларов, получали возможность компенсировать свои затраты частью базы данных и оцифрованных копий документов.

Задуманный проект не имел аналогов в мировой практике архивного дела. Во-первых, это был действительно масштабный международный архивный проект, в котором в конце концов приняли участие 8 стран и организаций. Во-вторых, полностью оправдала себя организационная структура реализации проекта - ИНКОМКА, совещания экспертов, представленных специалистами разных стран в области архивного дела, истории XX в., компьютерных технологий. В-третьих, беспрецедентным оказался бюджет проекта, в целом составивший сумму свыше 1,5 млн. долларов США. И, наконец, в-четвертых, реализация проекта дала возможность создать для мирового сообщества современную информационно-поисковую систему по подлинной жемчужине архивов XX в. - архиву Коминтерна, являющемуся собственностью России и одновременно достоянием человечества.

Но это сейчас, спустя годы, можно спокойно констатировать все названные выше позитивные результаты проекта. А тогда, у его истоков, все выглядело далеко не столь радужно. Уже первое учредительное заседание ИНКОМКА, состоявшееся в ноябре 1996 г. в Москве, показало как нелегко участвовать прежде всего россиянам в международных проектах. Тогда возмутителем оптимистических надежд стал директор Федерального архива Швейцарии К. Граф. Представитель небольшой, но бо-

стр. 97

гатой европейской страны, внесшей на начальной стадии проекта наибольший финансовый взнос в его реализацию, не упустил случая гордо и не без оснований напомнить всем о государстве, которое он представляет. Граф внешне демонстрировал, что его не устраивает абсолютно все - начиная от организации учредительного заседания и кончая методологией задуманного проекта. Самым обидным и даже оскорбительным во всех выступлениях и репликах Графа было отчетливо демонстрируемое им недоверие к возможностям и способностям российских архивистов реализовать задуманный проект. Допускаю, что российских архивистов Граф мерил мерками русской мафии в Швейцарии, о которой он узнавал из местных газет, но не могу понять, как этот человек, ежегодно, начиная с 1992 г., встречаясь с коллегами-россиянами, мог усомниться в их порядочности и профессионализме.

Усилиями Кечкемети и российского представителя в ИНКОМКА В. А. Тюнеева эскапады Графа были нейтрализованы, хотя тот и постарался оставить за собой последнее слово.

В своей первой зарубежной командировке в качестве уже руководителя архивной службы страны в начале 1997 г. мне и пришлось как раз "похоронить" это последнее слово руководителя архивной службы Швейцарии. Дело было в Страсбурге, куда приехали "архивные генералы" ведущих стран Европы для обсуждения европейского стандарта доступа к архивам. Многие из них знали меня до этого как заместителя руководителя архивной службы нашей страны, для других, например, нового руководителя Национального архива Франции г-на Бранденбурга, я был неизвестен.

Граф был агрессивно скептичен. Проще говоря, он всячески демонстрировал свое неверие в возможность реализации предложенной российской стороной методики создания базы данных на основе описей архива Коминтерна. Сдерживая себя от возможного срыва обсуждения проекта компьютеризации архива Коминтерна, я старательно объяснял своим коллегам абсолютно банальные вещи, связанные с российской методикой описания документов, опередившей на многие годы мировые стандарты. Граф "отступал перебежками" и, в конце концов, здравый смысл одержал верх над большими амбициями представителя маленькой страны - коллеги дружно поддержали российскую сторону, Бранденбург заявил, что Национальный архив Франции становится организацией- партнером проекта.

Не хочется утомлять читателя дальнейшими многотрудными, но разрешавшимися совместными усилиями участников проекта проблемами, начиная от устранения несовершенств испанского программного обеспечения и кончая поиском дополнительных средств, необходимых для продолжения и завершения проекта. Важно отметить, что наши западные партнеры, в конце концов, поверили в возможности российских архивистов, в их ответственность за взятые обязательства. В итоге мировое сообщество получило возможность проводить тематический поиск документов на основе более чем 230 тыс. заголовков дел и почти мгновенно иметь в своем распоряжении оцифрованные копии более одного миллиона страниц документов.

Реализация проекта компьютеризации архива Коминтерна стала маленьким, но принципиально важным торжеством мирового архивного сообщества. Мир получил современную информационно-поисковую систему по одному из важнейших архивных массивов, отразивших поиск одного из путей к благоденствию человечества. Кажется, что и коммунисты и антикоммунисты должны быть удовлетворены этим -в открытом документальном поле архива Коминтерна интеллектуальные сражения становятся для всех равными по степени своей доказательности. Реализованный проект стал и маленьким, но убедительным аргументом повышения авторитета профессии архивиста - не столько в России (здесь сегодня общество волнуют пока более актуальные проблемы передела собственности и овладения ею), сколько в странах, принявших участие в проекте. Не случайно наши западные партнеры сейчас активно стараются "протолкнуть" доклад о результатах проекта на одно из заседаний Совета Европы.

стр. 98

Любое дело красно результатом. Именно поэтому у меня осталось двойственное, если не неопределенное впечатление от одного чрезвычайно амбициозного международного проекта, в котором принял участие Росархив. Эта двойственность и неопределенность в его оценке связана с несопоставимостью потраченных на его реализацию усилий и неопределенностью достигнутых при этом целей.

В начале 1980-х годов в США была создана некоммерческая корпорация "Библиотечно- информационная сеть исследований", объединившая ряд исследовательских институтов, библиотек и архивов этой страны. Среди пяти программ деятельности этой корпорации значилась программа "Архивы, рукописи и специальные коллекции", имевшая цель создания национальной базы данных о книгах и архивных документах. Их описание осуществлялось в специальном электронном формате и к 1990 г. созданная база данных насчитывала около 40 млн. описаний книг, серий документов (фондов), карт, звукозаписей и т.д. Доступ к этой базе данных осуществлялся в реальном времени. Некоммерческая корпорация, между прочим, к 1990 г. имела бюджет в 17 млн. долларов США и штатную численность свыше 100 человек. Объединив вторичную информацию о книжных и архивных фондах, система представляла своим пользователям мощный инструментарий для исследований. Важно отметить, что на рубеже 80 - 90-х годов корпорация в соответствии с программой своей деятельности поставила цель "увеличения международного участия" в формировании ее базы данных за счет "введения информации о заморских коллекциях" библиотек, музеев и архивов.

В 1990 г. информация о существующей в Америке поисково-справочной системе достигла России. Насколько можно судить, для Росархива она показалась привлекательной. Судя по всему, этой информацией с Р. Г. Пихоей поделился заместитель директора Гуверовского института Ч. Пальм и заинтересовал его. В самом деле, в России, как и в любой республике СССР, существовал Центральный фондовый каталог (ЦФК) с достаточно подробными сведениями о составе и содержании, физическом состоянии и другими, в том числе служебными, характеристиками каждого архивного фонда, находящегося в каждом государственном архиве. Ничего подобного в мире создано не было и нет до сих пор. Это был результат централизованной организации архивного дела в СССР. С одной стороны, этот результат можно рассматривать как следствие тоталитарной системы архивного дела, преследовавшей в данном случае полицейские, охранительные функции. С другой стороны, идея такого централизованного учетно- справочного аппарата в России была высказана еще в XVIII в. российским историком В. Н. Татищевым, и затем на протяжении всего XIX в. пропагандировалась известными российскими архивистами и историками, совсем не думавшими о том, что она будет реализована в полицейско-охранительных целях. Время все расставило по своим местам. Сегодня, когда современное общество гордо называет себя информационным, существование единого архивно-информационного пространства просто немыслимо без наличия инструмента типа Центрального фондового каталога. СССР и Россия благодаря его ведению в карточном формате оказались готовы больше, чем любая страна мира, к созданию такого единого архивно-информационного пространства, во всяком случае, в границах распавшегося вскоре СССР.

Поэтому легко было понять энтузиазм Р. Г. Пихои, когда ему и его коллегам стало известно о небезуспешных попытках создать нечто похожее на ЦФК в США, где в силу особенностей американской государственности централизованную учетно-справочную архивно-библиотечную систему создать было намного труднее. К тому же, вхождение России в такую систему, как казалось, должно было обеспечить демонстрацию нового облика демократической России, а также обеспечить ее прикосновение к современным информационным технологиям на каких-то не очень ясных, но явно позитивных для интересов архивов России, условиях.

Насколько можно понять, Ч. Палм, в качестве представителя Гуверовского института, стал посредническим звеном между Росархивом и корпорацией. Это звено нуждалось, естественно, в информации, гарантирующей добропорядочное вхожде-

стр. 99

ние России в библиотечно-информационную сеть США. В конце 1991 г. Палм направил в Росархив вопросы, необходимые для обоснования возможности вступления Росархива в эту сеть. Вопросы Палма были вполне профессиональны: "Какие документы будут включены в проект? Где в настоящее время находятся эти документы? По каким критериям будет происходить отбор этих документов? Какова исследовательская и научная ценность этих документов? Имеется ли доступный научно-справочный аппарат к этим документам? Какие кадры будут задействованы в проекте? Какого типа оборудование потребуется для осуществления проекта? Если в проекте будут участвовать более одного архива, каждый архив будет составлять описания, или это будет делаться централизованно? Если средства будут найдены, возможно ли начать работы в июне 1992 г.? Назовите имена ученых в России, которые поддерживают проект в письменной форме?".

Долгое время в качестве заместителя руководителя Росархива, курирующего сферу использования и научно-справочного аппарата, в которую входил и данный проект, я не имел к нему никакого отношения, поскольку до моего назначения реализация проекта была возложена на В. А. Тюнеева. Как всегда, Владимир Алексеевич подошел к этому проекту серьезно и основательно. Его ответы на вопросы Палма были в высшей степени обстоятельны. Предлагалось включить в проект фонды и коллекции, отражающие новейшую историю России, хранящиеся в Российском государственном архиве социально-политической истории, Российском государственном архиве новейшей истории, Государственном архиве Российской Федерации, Российском государственном архиве экономики, Российском государственном военном архиве, Российском государственном архиве литературы и искусства, всего около двух - двух с половиной тысяч описаний архивных фондов и коллекций. Критерии их отбора были просты и понятны - это были фонды организаций, определявших своей деятельностью жизнь страны и концентрировавших многоаспектную информацию, имевших неплохой доступный, хотя и традиционный научно-справочный аппарат, в первую очередь, описи. Поэтому предполагалось, что на первом, пилотном, этапе временный трудовой коллектив из 7 - 10 специалистов изучит инструкции по формированию входного формата данных для ввода в систему, разработает порядок обработки информации, определит реальную потребность в финансировании проекта, в том числе в условиях его реализации на базе специального информационного центра по обработке и вводу информации.

Грандиозность задуманного проекта была очевидна. По существу, речь шла о переводе части ЦФК в электронный формат и передаче созданной базы данных американской исследовательской библиотечной группе. Для России выгодность проекта была очевидна лишь в одном: на средства различных американских фондов появлялась возможность создать современную поисковую систему по базе данных, представляющей детальное описание тысяч архивных фондов. Все остальные выгоды финансового, интеллектуального порядка представлялись весьма туманными. Но и Гуверовскому институту не хотелось чрезмерно рисковать своим авторитетом при подготовке заявок на гранты в различные фонды и из-за сомнения в квалификации российских архивистов, и по причине реализации самой возможности проекта с учетом предполагаемого вложения в него немалых средств.

Пилотная стадия в этой ситуации оказалась неизбежной и оправданной. Рабочая группа, созданная для его реализации, легко и быстро смогла выполнить поставленные перед ней задачи: уже к началу февраля 1993 г. описания 139 различных типов фондов были готовы для функционирования в системе.

Результативность и оперативность работы российских архивистов не могли не заинтриговать Гуверовский институт, который предложил Росархиву войти с совместной заявкой в американский Национальный фонд пожертвований в области гуманитарных наук. По нашим прикидкам только годовой фонд оплаты труда специалистов России должен был составить не менее 66 тыс. долларов США. На техническое оснащение возможного проекта должно было пойти не менее 600 тыс. долларов. Ду-

стр. 100

маю, что Гуверовский институт должен был бы поддержать первую часть расходов, поскольку в его интересы входило получение важной вторичной информации. Однако его вряд ли могло интересовать создание информационного центра в России и для России. Да и американский Национальный фонд пожертвований в области гуманитарных наук по вполне понятным и не осуждаемым мной причинам не был склонен проявлять столь высокую степень благотворительности.

Проект рассыпался буквально на глазах, но в 1994 - 1995 гг. Гуверовскому институту при посредничестве тогдашнего министра обороны США Д. Чейни все же удалось получить какие-то деньги под продолжение пилотной стадии проекта, предполагавшего включение в него сведений о части фондов ГАРФ, РГАСПИ, ГА Тверской области и Центра документации новейшей истории Тверской области.

Я прекрасно помню те жаркие споры, которые проходили в Росархиве по поводу представленного нам договора группы научно-исследовательских библиотек США (РЛГ). Его проект, поступивший в Росархив в конце 1994 г., предусматривал предоставление Росархиву и по его предложению ряду российских библиотек возможности полного использования средств информационной сети научно-исследовательских библиотек - системы библиотечной и архивной поддержки вместе с доступом к базе данных за рядом исключений, обеспечение информационными бюллетенями о своих услугах. А вот за такие услуги Росархиву группа научно-исследовательских библиотек США должна была получить право, "допускающее передачу, подлицензионное, не исключительное, свободное от уплаты авторского гонорара, безотзывное, глобальное право использовать, воспроизводить, продавать, публиковать, применять в последующих работах и распространять такие записи"? Особенно забавным выглядел пункт, согласно которому Росархив мог "за плату, установленную заранее в расценках РЛГ, ... попросить РЛГ, чтобы она извлекла в форме распечатки, магнитной записи или мирофиши копии записей Росархива для любой цели".

Эти и ряд других правовых и финансовых условий проекта договора ни в коей степени не могли нас удовлетворить, о чем Гуверовский институт и Группа научно- исследовательских библиотек были своевременно проинформированы. После этого начались нелегкие поиски компромиссов. В конце концов, они были найдены. Суть заключалась в следующем. Группе передается ограниченное количество описаний архивных фондов, она обеспечивает финансирование и техническое обеспечение подготовки таких описаний российскими специалистами и получает широкие права на их использование в своей системе.

В мае 1994 г. несколько российских архивистов были приглашены в Калифорнию для знакомства с функционированием системы и окончательной доработки проекта договора. Я входил в состав делегации. Впервые в жизни посчастливилось побывать в стране, которую люди создали такой, какой они хотели и о которой мечтали. Конечно, это не был "Город Солнца" Т. Кампанеллы - и эта страна не могла быть такой по целому ряду причин. Но ранним утром или поздним вечером майский Стенфорд завораживал ровными рядами мощнейших пальм и других экзотических для россиянина деревьев, немыслимой для любого города России толчеей велосипедистов, любителей бега, игры в футбол, баскетбол и других спортивных игр. Торжествовала здоровая, хорошо организованная жизнь одного из крупнейших университетских городов мира. И, конечно же, очень обеспеченная, также как, впрочем, обильно пропахшая потом, который не могли скрыть запахи роскошных цветов Стенфорда. И вечный вопрос россиян в зарубежье, - почему у нас не так, несмотря на воловий труд народа везде и во все времена. И вечный спор по поводу ответов на этот вопрос между россиянами...

Наши американские коллеги, кажется, сделали все возможное для того, чтобы убедить нас в выгодности проекта. Огромный зал с мощнейшими компьютерами, обслуживавшими Группу научно-исследовательских библиотек, подавлял своими фантастическими возможностями хранить, пополнять информацию, обеспечивать почти молниеносный поиск ее необходимой части. Мерный и не смолкающий шум вентиляционных систем производил гнетущее впечатление о структуре, которая, словно

стр. 101

кровь из вен, выкачивала информацию, каким-то образом обрабатывала ее в непостижимо недоступных целях. Это было грандиозно, а для меня и не совсем понятно.

Думаю, что не только для меня. Российский Институт научной информации по общественным наукам (ИНИОН) благодаря прозорливости и деловитости его тогдашнего директора В. А. Виноградова еще в 80-е годы XX в. оказался наиболее продвинутым в нашей стране по части внедрения современных информационных технологий в гуманитарную область знаний. Его делегация, случайно или преднамеренно оказавшаяся среди нас, была поражена не меньше российских архивистов.

Кажется, все мы, россияне, были подавлены увиденным. Подавлены возможностями обработки информации и ее хранения, возможностями осуществления операций с ней и нашей пещерной отсталостью и неведением по этой части.

На специально устроенном семинаре, посвященном обсуждению принципов и организации работы системы, мы получили исчерпывающую информацию. База под будущее соглашение была подведена, и 22 сентября 1994 г. Соглашение с учетом наших поправок было подписано. Думаю, что предусмотренные соглашением условия мало интересовали американцев по той причине, что они ожидали большего. Однако соглашение стало блестящей рекламой РЛГ. Об этом свидетельствует пресс-релиз партнеров с грифом "Для немедленного распространения". В нем среди прочего было сказано: "Группа исследовательских библиотек (РЛГ) объявила, что при участии Гуверовского института она разработает электронную связь с Российской государственной архивной службой (Росархивом). Связь впервые сделает доступной для исследователей во всем мире, в том числе российских, информацию о составе и содержании российских архивных материалов, и западные архивные и библиотечные материалы станут более доступными в России". Столь широкое и многообещающее заявление было скорректировано цитированием моей оценки соглашения: "Этот пилотажный проект позволит взаимно обмениваться вторичной архивной и библиотечной информацией. В ходе его реализации российские архивисты должны получить столь необходимый для них опыт создания и организации работы архивно-информационных систем, а также сопоставить качество национальных архивно-информационных средств и методик с общепризнанными международными".

В рамках реализации проекта был создан международный Консультативный совет, в состав которого вошли Ч. Палм, директор Международного института социальной истории Я. Клостерман, директор Национального архива Великобритании С. Тайек, декан исторического факультета Брендейского университета Г. Фриз, профессор исторического факультета Стэнфордского университета Т. Эммонс и другие. Российскую часть в совете представляли я, В. А. Тюнеев, СВ. Мироненко и др.

13 - 14 февраля 1995 г. в Амстердаме состоялось первое (и единственное) заседание Консультативного совета. Его участники позитивно оценили уже проделанную работу, наметили ее основные направления на ближайшие два года, согласовали окончательно элементы описания фондов и технические возможности телекоммуникационной связи в рамках проекта.

В принципе к началу 1996 г. стороны выполнили свои обязательства и мы в Росархиве могли с удовольствием смотреть описание фондов трех российских архивов, помещенные в базу данных Группы научно-исследовательских библиотек в США. Увы, в те времена для российских архивистов это оказалась не более чем игрушкой. Мы оказались готовы к участию в работе над этой системой, но не были готовы к пользованию ею из-за отсутствия технического оборудования, неудовлетворительного состояния телекоммуникационных связей. Понадобилось пять лет бурного развития информационных технологий в стране, распространения Интернета для того, чтобы подобные проекты стали естественны, привычны и даже обычны для России. Тогда же проект умирал на глазах. Окончательную точку в его судьбе поставила отставка Р. Г. Пихои и последовавший за ней временный разрыв Росархива с Гуверовским институтом.

стр. 102

Оценивая результаты работы российских архивов по обеспечению доступа к архивным документам и их использованию в 90-е годы, следует заметить, что, может быть, как ни в какой другой сфере архивного дела они носили противоречивый характер. Царившая первые полтора-два года после августа 1991 г. эйфория, во многом определившая существование новой России, дала сильный импульс расширению доступа к российским архивам. Вне всякого сомнения, в те годы система доступа к российским архивам имела самый демократический в мире характер. Благодаря этому российские архивы стали привлекательными, в первую очередь, для их зарубежных пользователей - серьезных исследователей, бизнесменов, откровенных авантюристов. Она же послужила основанием для давления зарубежных пользователей на правительства своих стран по либерализации доступа и к их архивам. Отражением этого, в конце концов, стал компромиссный документ, зафиксировавший основные параметры европейского стандарта доступа к архивам.

Вместе с тем, сложившаяся в начале 90-х годов система доступа к российским архивам носила элементы стихийности, неуправляемости, субъективизма и политизированности. Ее недостатки, усугублявшиеся тяжелым экономическим положением, в котором оказались российские архивы, стали почвой для всевозможных злоупотреблений, авантюрных проектов, попыток "приватизации" доступа к тем или иным документальным комплексам рядом архивистов и некоторыми группами пользователей. "Коммерциализация" архивной информации, идеологическим обоснованием которой являлась идея "выживания" архивов и архивистов, угрожала стать модифицированным замком на ветшавших дверях архивохранилищ.

Приблизительно к началу второй половины 90-х годов в системе доступа российских архивов начал внедряться "принцип прагматизма". Суть его заключалась в попытках определения последствий открытия или закрытия тех или иных документальных комплексов. При всей субъективности применения этого принципа, он все же давал возможность в большей степени рационального, нежели субъективного разрешения сложных вопросов сохранения государственной и иной охраняемой законом тайны.

Однако наряду с этим принципом существовали, постепенно все более и более укрепляясь, еще два принципа: "принцип авторитета" доступа и "принцип дозирования" доступа к архивам. "Принцип авторитета" основывался на административном или общественном весе пользователя архивов. Авторитет Минатома обеспечил подписание распорядительного документа Президента России о рассекречивании архивных документов по истории разработки и реализации советского атомного проекта. В результате общественности страны и мира стали доступны тысячи сверхсекретных и секретных документов, которые, как казалось, спустя 50 - 60 лет после их создания уже не содержали ни государственной, ни межгосударственной тайн. В их опубликованной части даже непросвещенный читатель может найти поразительные по своей значимости данные о военно-мобилизационном, промышленном, техническом потенциале советского государства в 40 - 50-е годы XX в. И это при том, что документы по тем же вопросам 20 - 30-х годов до сих пор остаются на секретном хранении. В данном случае "принцип авторитета", конечно, сыграл свою очень важную роль в понимании нашей истории и, кроме этого, послужил и делу патриотического воспитания граждан России. Но вряд ли стоит обольщаться всем этим, когда десятки и сотни других, быть может, не менее важных документов, давно утративших все категории тайн, находятся под замком, не имея покровителя - "авторитета", заинтересованного в их рассекречивании.

"Принцип дозирования" доступа к архивным документам предполагает их доверительное предоставление особо избранному кругу лиц. В его основе лежит ложная посылка, согласно которой таким образом обеспечивается "серьезность" использования архивной информации наиболее "авторитетными" учеными. Ошибочность и опасность этого принципа очевидны, по крайней мере, по двум причинам. Во-первых, субъективностью представления о "серьезности" того или иного пользователя. Во-вторых, такой

стр. 103

принцип полностью дискредитирует доказательную базу исследований, осуществленных с его использованием, поскольку исключает возможность документальной проверки фактов и выводов, представленных "авторитетным" пользователем.

И все же, несмотря на все описанные выше перипетии с доступом к российским архивам, их использование в последнее десятилетие оказалось впечатляющим, в определенной мере даже неожиданным по масштабам и результатам. Освобожденный от тисков цензуры документальный поток выплеснулся в средства массовой информации, документальные публикации, исторические исследования. Общественность страны и мира получила большие возможности удовлетворить стремление к познанию прошлого, вероятно, даже больше, чем это кажется сейчас. Последняя оговорка не случайна, ибо еще предстоит в полной мере оценить такие серийные документальные публикации как "Небольшевистские партии России", "Трагедия советской деревни", "Совершенно секретно. Лубянка - Сталину" и другие работы, хорошо известные специалистам, но остающиеся на периферии широкого общественного знания. Бог терпелив, и историки- архивисты, выполняя его волю, надеются на то, что сделанное ими в области использования архивных документов не останется не только без критики, но и без похвалы.

Постоянный адрес данной публикации: