Имя барона Врангеля ассоциируется с событиями последнего, победного для советской власти периода гражданской войны - Перекоп, Сиваш, изгнание "черного барона" - "марионетки Антанты" из Крыма. Неординарность личности Врангеля, насыщенность его биографии бурными, драматическими событиями неоднократно привлекали внимание историков, публицистов, писателей, дававших подчас прямо противоположные оценки его роли и места в этих событиях. Споры вокруг этой личности продолжаются и поныне.
Петр Николаевич Врангель родился 28 августа 1878г. (все даты по старому стилю) в г. Ново-Александровске Ковенской губернии в семье старинных остзейских дворян, ведущих свою родословную с XIII века. Бароны Врангели (баронское достоинство с 1653 года) владели землями в Лифляндии и Эстляндии, пожалованными магистрами Ливонского ордена и шведскими монархами. Военная служба была главным занятием, целью жизни для большинства представителей этой фамилии. В армии Карла XII служило 79 баронов Врангелей, из них 13 были убиты в Полтавской битве и 7 умерло в русском плену. На русской службе Врангели достигли высших военных чинов в царствование Николая I и Александра II 1 . Но его отец, Николай Георгиевич, не избрал военную карьеру, а стал директором страхового общества "Эквитэбль" в Ростове-на-Дону. В этом городе прошли детство и юность Петра. Семья Н. Г. Врангеля не отличалась богатством и родственными связями, знакомствами, способными обеспечить детям быстрое продвижение по службе. "Делать карьеру" будущему генералу приходилось, рассчитывая только на собственные силы и способности.
В отличие от многих офицеров того времени Петр Врангель не оканчивал кадетского корпуса или военного училища. Имея начальное домашнее образование, он продолжил обучение в Ростовском реальном училище, а затем в Горном институте в Петербурге 2 . Получив в 1900 г. профессию горного инженера, молодой Врангель был весьма далек от военной карьеры. После окончания института он проходил обязательную воинскую повинность вольноопределяющимся 1 разряда в лейбгвардии Конном полку. Дослужившись до эстандарт-юнкера и сдав испытание на чин корнета, был зачислен в запас гвардейской кавалерии в 1902 году. Получение первого офицерского чина и служба в одном из старейших полков гвардии постепен-
Цветков Василий Жанович - кандидат исторических наук, преподаватель Московского государственного педагогического университета.
стр. 54
но изменили его отношение к военной карьере. Генерал А. А. Игнатьев, сослуживец Врангеля по гвардии, так описывал в своих воспоминаниях этот период в жизни Петра Николаевича: "На великосветских балах он выделялся тужуркой студента горного института; он был, кажется, единственным студентом технического института, принятым в высшем обществе. Потом я встретил его уже лихим эстандарт-юнкером конной гвардии... Врангель за несколько месяцев военной службы преобразился в высокомерного гвардейца. Я посоветовал молодому инженеру бросить полк и ехать на работу в знакомую мне с детства Восточную Сибирь. Как это ни странно, но доводы мои подействовали, и Врангель отправился делать карьеру в Иркутск" 3 .
Неопределенная должность чиновника для особых поручений при Иркутском генерал-губернаторе, полученная молодым Врангелем, вряд ли могла удовлетворить его честолюбивую и деятельную натуру. Поэтому сразу же после начала войны с Японией он добровольно вступил в действующую армию. Как и для А. И. Деникина, С. Л. Маркова, В. З. Май - Маевского, А. П. Кутепова и других будущих генералов белой армии, русско-японская война стала для Врангеля первым настоящим боевым опытом. Участие в разведках, смелых налетах и боевых вылазках в составе отряда ген. П. К. Ренненкампфа, а затем Отдельного дивизиона разведчиков - укрепили волю, уверенность в себе, храбрость и решительность. По оценке его ближайшего соратника ген. П. Н. Шатилова "на маньчжурской войне Врангель инстинктивно почувствовал, что борьба - его стихия, а боевая работа - его призвание" 4 . Эти черты характера отличали Врангеля на всех последующих ступенях его военной карьеры. Еще одна черта его характера, проявившаяся в первые годы военной службы - это душевная неуспокоенность, постоянное стремление ко все большим и большим успехам в жизни, и желание "делать карьеру", не останавливаться на уже достигнутом. Русско-японская война принесла подъесаулу Забайкальского казачьего войска П. Н. Врангелю первые награды - ордена Св. Анны 4-й степени и Св. Станислава 3-й степени с мечами и бантом 5 .
Участие в войне окончательно убедило Врангеля, что только военная служба должна стать делом его жизни. В марте 1907 г. он возвращается в ряды лгв Конного полка в чине поручика. Полученный "военный ценз" и боевой опыт позволяли надеяться на преимущество при поступлении в Николаевскую академию Генерального штаба - заветную мечту многих офицеров. В 1909 г. Врангель успешно закончил академию, а в 1910 г. - офицерскую кавалерийскую школу, и по возвращении в родной полк в 1912 г. стал командиром эскадрона Его Величества. После этого его будущее было достаточно ясным - постепенное продвижение от чина к чину по служебной лестнице, размеренная полковая жизнь, светские балы, собрания, военные парады. Теперь уже не длинный студент в тужурке Горного института, а блестящий офицер - конногвардеец привлекал к себе внимание в великосветских салонах Санкт-Петербурга, Гатчины и Красного Села. Прекрасный танцор и дирижер на балах, непременный участник офицерских собраний, остроумный, легкий в общении, интересный собеседник - таким запомнили Врангеля его друзья. Правда, при этом, по словам Шатилова, он "обыкновенно не воздерживался высказывать откровенно свои мнения", давал "меткие" оценки окружавшим его людям, своим однополчанам, из-за чего "уже тогда имел недоброжелателей" 6 . Удачным был и его брак с фрейлиной, дочерью камергера Высочайшего Двора, Ольгой Михайловной Иваненко. В семье скоро родились две дочери - Елена и Наталья и сын Петр (второй сын - Алексей, родился уже в эмиграции). На первых порах супружеской жизни имели место некоторые осложнения, связанные с продолжавшимися гвардейскими развлечениями Петра Николаевича, и Ольге Михайловне потребовалось немало душевных сил и такта для того, чтобы направить семейную жизнь в нормальное русло, сделать ее спокойной и прочной. Взаимная любовь и верность сопутствовали супругам в течение всей их последующей совместной жизни.
Офицеров Конной гвардии отличала безоговорочная преданность
стр. 55
монархии. Командир "шефского эскадрона" ротмистр барон Врангель полностью разделял эти убеждения. "Армия вне политики", "гвардия на страже монархии" - эти заповеди стали основой его мировоззрения.
Август 1914 г. изменил его судьбу: лгв Конный полк выступил на фронт и во время боев в Восточной Пруссии действовал в составе армии ген. Ренненкампфа. 6 августа 1914 г. у деревни Каушен произошло сражение, ставшее для Врангеля одним из самых ярких эпизодов его военной биографии. Гвардейские кирасирские полки, спешенные, в полный рост наступали на германские артиллерийские батареи, расстреливавшие их в упор. Потери были огромны. Эскадрон ротмистра Врангеля, последний резерв кирасирской дивизии, внезапной и стремительной конной атакой захватил германские орудия, а сам командир первым ворвался на позиции неприятеля. При этом в эскадроне погибли все офицеры, 20 солдат было убито и ранено, но бой был выигран 7 .
За Каушен Врангель был награжден орденом Св. Георгия 4-й степени. Его фотография оказалась на страницах "Летописи войны", самого популярного иллюстрированного военного журнала. И хотя возможностей отличиться в крупных сражениях у Врангеля за время войны было не так много, - в условиях "окопной войны" конные части использовались, главным образом, в разведке, - карьера ротмистра Врангеля стала быстро продвигаться вверх. В декабре 1914 г. он получил чин полковника и стал флигель-адъютантом свиты Его Величества, а с октября 1915 г. командовал 1-м Нерчинским полком Забайкальского казачьего войска. В декабре 1916 г. Врангель назначается командиром бригады Уссурийской казачьей дивизии, а в январе 1917 г., в возрасте 39 лет, за "боевые отличия" производится в генерал-майоры. И именно с этого предгрозового для России времени - рубежа 1916-1917 гг. - Врангель становится уже не наблюдателем, а непосредственным участником происходивших в стране перемен.
Уссурийская дивизия входила в состав 3-го конного корпуса ген. А. М. Крымова. Этому корпусу отводилась главная роль в планировавшемся дворцовом перевороте, так называемом "заговоре А. И. Гучкова - А. М. Крымова".
Врангель знал о намерениях командира корпуса, был посвящен он и в планы так называемого заговора членов великокняжеской фамилии "изменить существующий порядок вещей", в "сотрудничестве с видными членами Думы". Врангель в своих воспоминаниях противопоставляет принцип монархии, принцип "твердой власти", конкретному носителю этой власти в России, чем и объясняет он свое участие в заговоре против монарха, но во имя сохранения монархии. Примечательно, что акт отречения Николая II от престола, по мнению Петра Николаевича, не самое страшное для России: "Армия, как и вся страна, отлично сознавала, что государь действиями своими больше всего сам подрывает престол... Присягнув новому государю, русские люди так же, как испокон веков, продолжали бы служить царю и родине". Гораздо более опасным представлялось ему последующее отречение великого князя Михаила Александровича: "с падением царя, пала сама идея власти, в понятии русского народа исчезли все связывающие его обязательства" 8 .
Временное правительство в глазах Врангеля не имело авторитета, особенно после издания известного приказа N 1, вводившего контроль армейских комитетов над командным составом. Недисциплинированные, распущенные солдаты, бесконечные митинги раздражали бывшего конногвардейца. В то время как генералы Л. Г. Корнилов, А. А. Брусилов и даже будущий "Глава Императорского Дома" вел. кн. Кирилл Владимирович носили красные банты на шинелях, призывая к "защите демократии", выступали на митингах, Врангель демонстративно продолжал носить на погонах вензеля наследника цесаревича Алексея Николаевича. Уйдя с поста командира Уссурийской казачьей дивизии в апреле 1917 г., Петр Николаевич несколько месяцев не имел назначений по службе. Только в июле 1917 г. он вступил в командование Сводным конным корпусом, прикрывавшим, после неудачного июньского наступления, беспорядочный отход час-
стр. 56
тей 7 и 8 армий. С большим трудом корпусу удалось в течение 10 дней удерживать фронт. За эту операцию "постановлением наградных Дум сводного конного корпуса" ген. Врангель был награжден солдатским Георгиевским крестом 4 степени 9 , хотя для него, уже имевшего к тому времени нашейный орден Св. Владимира 3-й степени с мечами, подобная награда мало что значила, - о ней он даже не упоминал в своих воспоминаниях. В отношениях с подчиненными, а тем более с "нижними чинами", он и в условиях "демократизации" армии в 1917 г. продолжал поддерживать исключительно уставные требования, пренебрегая нововведенными формами обращения к солдатам на "Вы", "граждане солдаты", "граждане казаки" и т. п.
После провала наступления русской армии ошибки военного руководства и политики Временного правительства стали настолько очевидны, что только твердыми, решительными мерами можно было остановить "развал фронта и тыла". Поэтому Врангель полностью поддержал действия Верховного главнокомандующего Корнилова по восстановлению "порядка в армии", даже не будучи с ним лично знакомым. Сам Корнилов также рассчитывал получить поддержку в своем "походе на Петроград" от корпуса ген. Врангеля.
Однако во время августовского выступления распоряжения ген. Корнилова были проигнорированы в штабе 7 армии, в составе которой находился сводный конный корпус, а попытки Врангеля отправить к Корнилову кавалерийскую дивизию вызвали противодействие со стороны армейского комитета. Пойдя на конфликт с "комитетчиками", Врангель подал рапорт об отставке. Сам же корпус приказом нового Главнокомандующего А. Ф. Керенского был расформирован. Рассчитывать на продолжение военной карьеры не приходилось. "Демократический" военный министр генерал А. И. Верховский считал невозможным назначение Врангеля на какие-либо должности "по условиям политического момента и в виду политической фигуры" (т. 1, с. 59).
По мнению Врангеля после августа 1917 г. Временное правительство демонстрировало "полное бессилие", "ежедневно увеличивающийся развал в армии уже остановить нельзя", поэтому события октября 1917 г. представлялись ему закономерным итогом "восьми месяцев углубления революции". "В этом позоре было виновато не одно безвольное и бездарное правительство. Ответственность с ним разделяли и старшие военачальники, и весь русский народ. Великое слово "свобода" этот народ заменил произволом и полученную вольность превратил в буйство, грабеж и убийство... " (т. 1,с. 64).
Врангель не участвовал в становлении белого движения. В то время, когда в холодные, хмурые дни ноября 1917 г. в Ростове-на-Дону формировались первые отряды будущей Добровольческой армии (тогда еще "организации ген. М. В. Алексеева"), когда на Дон пробирались из Быхова генералы Корнилов, Деникин, Марков, Романовский, после ареста за участие в "корниловском мятеже", Врангель выехал в Крым. Здесь в Ялте, на даче, он проживал вместе с семьей как частное лицо. Поскольку ни пенсии, ни жалования он тогда не получал, жить приходилось на доходы от имения родителей его жены в Мелитопольском уезде и банковские проценты.
В Крыму он пережил "Крымско-татарское национальное правительство", "Таврическую советскую республику" и германскую оккупацию. Со стороны "меджлиса" ему было предложено возглавить войска "независимого" Крыма, однако встать во главе "демократизируемой армии" с теми же комитетами и комиссарами, что и в армии 1917 г. для Врангеля было неприемлемо. А после того, как и в Крыму установилась советская власть, Петр Николаевич был арестован и заключен в плавучую тюрьму. В те дни в крымских городах начались казни и самосуды над бывшими офицерами, дворянами, чиновниками. По данным, приводимым С. П. Мельгуновым, за январь- февраль 1918 г. там было убито несколько тысяч человек 10 .
Неминуемая смерть ожидала, казалось, и Врангеля. Но, как писал его биограф В. Дрейер, за него "вступились бедняки квартала, где жил с семьей
стр. 57
Врангель, всегда им помогавший". Сам Петр Николаевич главную роль в своем спасении отдавал жене Ольге Михайловне, разделившей с ним участь плена. Ее самоотверженность "поразила" председателя ревтрибунала "товарища Вакулу", распорядившегося освободить чету Врангелей.
Отпущенный большевиками на свободу, Врангель скрывался вместе с женой и детьми в крымских горах, в татарских селах. Избегая обысков и нового ареста, семья часто переезжала, это продолжалось вплоть до прихода в Крым немецких оккупационных отрядов в апреле 1918 года.
Появление в Крыму немцев - вчерашних врагов - Врангель воспринял с двойственным чувством. "Я испытывал, - писал он, - радость освобождения от унизительной власти хама и больное чувство обиды национальной гордости" (т. 1, с. 76). Но, благодаря немцам стал восстанавливаться тот самый долгожданный "порядок", который, по мнению отставного генерала, тщетно было бы ожидать от Временного правительства, и уж, тем более, от советской власти или крымского "меджлиса". С установлением на Украине власти гетмана П. Скоропадского для Врангеля, казалось бы, снова воскресла надежда на возвращение на военную службу. В конце апреля 1918 г. он выехал в Киев.
Почему же Врангель отправился не на Дон или Кубань, где в это время сражалась Добровольческая армия, а долгое время проживал в Крыму и затем предложил свои услуги власти, державшейся только на германо-австрийских штыках? Главной причиной было отсутствие информации о Добровольческой армии. По словам Врангеля, "доходившие с разных сторон сведения представляли добровольческое движение как безнадежные попытки, обреченные заранее на неуспех за отсутствием средств, поддержки широких слоев и отсутствием единства между руководителями (т. 1, с. 83). Другой причиной сближения со Скоропадским являлось их личное знакомство. Они вместе служили в гвардейской кавалерии, вместе воевали в составе Забайкальской казачьей дивизии во время русско-японской войны.
Гетман предложил Петру Николаевичу должность начальника штаба формируемой армии. Предложение возглавить штаб еще несуществующей боевой части было для строевого генерала просто нелепо. Поэтому далее частных бесед и предложений от "Державного гетмана" дело не пошло. Теперь для Врангеля оставался единственный путь для продолжения своей военной биографии - служба в рядах Добровольческой армии. В этом решении его укрепила встреча с генералом А. М. Драгомировым, проживавшим в то время в Киеве. По его совету Петр Николаевич решил связать свою жизнь с белым движением. Вместе с семьей он выехал из Ялты на Кавказ и 25 августа прибыл в Екатеринодар. Здесь располагались штабные структуры Добровольческой армии, тыловые управления. Первое, на что обратил внимание Врангель, это "большое число офицеров, особенно старших начальников, числившихся в резерве..., ожидавших отправки на фронт" (т. 1, с. 89). Рассчитывать на соответствующее чину генерал-майора назначение не приходилось.
К осени 1918 г. Добровольческая армия уже сложилась как организованная сила, сплоченная трудными победами и многочисленными жертвами. Историей стали жестокие дни 1 Кубанского ("Ледяного") похода, былые вожди добровольчества - Корнилов и Марков - погибли, от тяжелой болезни умирал генерал Алексеев. К сентябрю 1918 г. добровольцами, в ходе 2 Кубанского похода, уже были заняты большая часть Кубанской области и Черноморской губернии, города Екатеринодар и Новороссийск. Армия большевистского "главковерха" И. Л. Сорокина отступала на Ставрополье, упорно защищая узловые центры Северного Кавказа - Армавир, Майкоп. В бесконечных жестоких боях в степях Кубани постепенно сложилась своеобразная офицерская иерархия. В ней не принимали в расчет прошлые боевые заслуги, чины, награды и звания. Главным становилось участие в борьбе с большевиками с первых дней возникновения белого движения на юге России. Генералы, офицеры, участники 1 Кубанского похода ("первопоходники"), пусть и в небольших чинах, как правило, всегда пользовались преимуществами при назначении на те или иные должности.
стр. 58
Командующий Добровольческой армией Деникин, его начальник штаба Романовский, командиры дивизий - Б. И. Казанович, А. А. Боровский, И. Г. Эрдели - все были "первопоходниками", а некоторые из них участвовали в выступлении Корнилова в августе 1917 года.
Приехавший в Екатеринодар уже к исходу 2 Кубанского похода Врангель не был знаком ни с одним из старших начальников армии. Но, очевидно, не без участия Драгомирова ему удалось получить аудиенцию у Деникина. Во время этой встречи Врангелю было предложено занять пост командующего 1-й конной дивизией (вместо Эрдели, командированного в Грузию). В то время белая конница только создавалась. Укомплектованные в большинстве своем кубанскими и терскими казаками, горцами, конные части еще не сложились в боевые единицы, подобные добровольческой пехоте, известным "корниловцам", "марковцам", "дроздовцам". Кавалерия нуждалась в опытном, умелом, а главное - авторитетном руководстве. Требовались командиры, способные принимать быстрые решения, оперативно реагировать на меняющуюся боевую обстановку, гибко, нешаблонно мыслить. Руководители Добрарамии полагали, что всеми этими качествами обладает Врангель. И в этом они не ошиблись.
Первые месяцы в белой армии были для Петра Николаевича непростым временем. Приняв командование дивизией 31 августа 1918 г., уже 18 сентября под Армавиром он повел ее в бой, но ожидавшейся лихой атаки не получилось. Казачьи полки не пошли за новым командиром, отступая под сильным огнем. Не помог и личный пример Врангеля, попытавшегося вместе с несколькими десятками казаков остановить бегущих и заставить их пойти в атаку. Столь же неудачными для дивизии оказались и бои 3-4 октября, снова закончившиеся отступлением казаков, причем сам Врангель едва избежал плена. "Отчаяние и злоба душили меня, - вспоминал он, - бессилие мое остановить казаков, сознание, что мне доселе не удалось взять мои части в руки, - поднимали в душе моей бурю негодования и горечи" (т. 1, с. 106). С трудом дивизии все же удалось вернуть боеспособность. Участие в сражениях, наведение порядка в частях подняли авторитет Врангеля, укрепили связь командира со своими подчиненными.
Казачьи части в годы гражданской войны весьма разборчиво относились к своим начальникам. Такие казачьи генералы, как А. Г. Шкуро, К. К. Мамантов, А. К. Гуселыциков, В. Л. Покровский были для казаков первыми среди равных боевыми товарищами. Определяемые традиционным уставом отношения командиров и подчиненных казаки не принимали. Очевидно, Врангель, считавший необходимым восстановить уставную дисциплину в казачьих полках, вызывал своими действиями отчуждение у части подчиненных. И хотя позднее отчужденность сменилась признанием со стороны большинства чинов 1-й конной дивизии, а затем и 1-го конного корпуса, командиром которого Врангель стал с середины ноября 1918 г., отношения с казаками не носили характера "братской" доверительности. Белая конница постепенно научилась совершать сильные фланговые удары, перегруппировки, стремительно атаковать под огнем позиции противника, действовать самостоятельно, даже без поддержки пехоты и артиллерии. В этом, конечно, была заслуга Врангеля. Его авторитет кавалерийского начальника подтвердился и во время октябрьских боев под Армавиром, и в сражении за Ставрополь, и во время рейдов в холодных ставропольских и ногайских степях.
К концу 1918 г. весь Северный Кавказ контролировался Добровольческой армией. 11-я советская армия была разбита, и остатки ее отходили к Астрахани. Белая армия также понесла тяжелые потери, но за ней была победа, была надежда на будущие военные успехи. После заключения военного договора с Войском Донским Деникин объединил все руководство белыми армиями, став Главнокомандующим Вооруженными Силами Юга России (Главком ВСЮР). В Ростов и Екатеринодар прибыли миссии Англии и Франции, в черноморские порты стало прибывать иностранное вооружение и обмундирование.
Продолжалась и военная карьера Петра Николаевича. 22 ноября 1918 г.
стр. 59
за бои под Ставрополем он был произведен в генерал-лейтенанты и стал командовать Кавказской Добровольческой армией, основу которой составляли кубанская казачья конница и пешие пластунские батальоны. Теперь бывшего блестящего конногвардейца отличала черная черкеска с орденом Св. Георгия на газырях, черная папаха и бурка. Именно таким остался он на многочисленных фотографиях периода гражданской войны и эмиграции. Имя молодого командарма становилось известным. Ряд станиц Кубанского, Терского и Астраханского войск приняли Врангеля в "почетные казаки". 13 февраля 1919 г. Кубанская Рада наградила его Орденом Спасения Кубани 1-й степени.
Но в январе 1919 г. Петр Николаевич внезапно заболевает сыпным тифом в очень тяжелой форме. На пятнадцатый день болезни врачи сочли положение безнадежным. Деникин в "Очерках русской смуты" упоминает, что Врангель переживал свою болезнь как "наказание за свое честолюбие" 11 . Однако его биографы пишут, что сразу после прибытия чудотворной иконы Божьей Матери наступило улучшение. Своим выздоровлением Врангель обязан, безусловно, заботливому уходу своей жены, разделявшей вместе с ним военную службу - она заведовала госпиталем в Екатеринодаре. Тяжелая болезнь, тем не менее, серьезно подорвала здоровье Петра Николаевича, уже перенесшего к тому времени два ранения и контузию.
К весне 1919 г. относятся и первые разногласия Врангеля со ставкой Главкома ВСЮР. В рапорте на имя Деникина от 4 апреля 1919 г. он доказывал необходимость сосредоточения главного удара ВСЮР на Царицын, после взятия которого можно было бы соединиться с наступавшими к Волге армиями адмирала А. В. Колчака (т. 1, с. 152 153). Такая операция позволяла, по убеждению Врангеля, создать единый антибольшевистский фронт на юге России, а объединенные белые армии могли бы с удвоенной силой ударить на "красную Москву". Разумеется, основной удар на соединение с Колчаком, по этому плану, должна нанести Кавказская армия Врангеля. Этот рапорт, по мнению Деникина, свидетельствовал о "честолюбивых планах" барона, стремившегося "выделиться" во время предстоящей операции. Врангель, в свою очередь, осуждал стремление Деникина наступать на Москву, дабы "не делить лавры победы с А. В. Колчаком" (т. 1, с. 384). Многие белые историографы считали правильной позицию Врангеля и характеризовали его как "военного гения", в отличие от "бездарного" Деникина и, особенно, его начальника штаба Романовского, упустивших реальную возможность совместного с Колчаком "похода на Москву". В этих оценках не учитывались конкретные условия положения фронта весной 1919 года. Так, известный военный теоретик русской эмиграции А. А. Керсновский считал подобное соединение с сибирскими армиями невозможным. Ведь во время начала наступления ВСЮР на Царицын Красная армия уже подходила к Уфе, и армия Колчака отступала. Но даже в случае соединения с Колчаком фронт Уфа Златоуст Царицын - Ростов опирался бы на безводные и безлюдные приволжские степи, где не было ни крупных городов, ни продовольственных запасов, необходимых для снабжения армии. Рано или поздно такой фронт оказался бы разорван концентрированными ударами противника, а войска Сибири и юга разъединенными 12 . Таким образом, считать "гениальной" идею удара на Волгу вряд ли справедливо.
План Врангеля был отвергнут, а его разногласия со Ставкой Главкома, перешедшие затем в непримиримый конфликт, стали одной из самых неприглядных страниц в истории белого движения на юге России. К этому времени относится первая встреча Петра Николаевича с А. В. Кривошеиным, будущим премьер-министром врангелевского правительства, а тогда - одним из лидеров правоцентристского Совета государственного объединения России (СГОР). Бывший глава Управления земледелия и землеустройства, "правая рука" П. А. Столыпина, он рассчитывал на участие в работе Особого Совещания при Главкоме ВСЮР. Однако, лидерство в составе деникинского правительства весной 1919 г. принадлежало политикам-либералам, кадетам, членам Национального центра - основным кон-
стр. 60
курентам СГОРа. Поэтому рассчитывать на власть деятелям Совета (П. Б. Струве, Н. В. Савичу, С. Д. Тверскому, самому А. В. Кривошеину и др.) весной 1919 г. не приходилось. Зато иметь в числе своих союзников популярных генералов, общественных деятелей было для них весьма выгодно. Именно такой фигурой и стал Врангель. "Умный и проницательный Кривошеий, - вспоминал Врангель, - часто посещавший меня, ясно отдавал себе отчет в ошибочности стратегии главного командования. Человек политики он готов был искать в принятом генералом Деникиным решении причины внутреннего, личного характера" (т. 1, с. 152).
К сожалению, и сам Врангель видел главную причину отказа от его плана в личной антипатии к себе со стороны Главкома. По его словам "сын армейского офицера, сам большую часть своей службы проведший в армии, он (Деникин - В. Ц.), оказавшись на ее верхах, сохранил многие характерные черты своей среды, - провинциальной, мелкобуржуазной, с либеральным оттенком. От этой среды оставалось у него бессознательное предубежденное отношение к "аристократии", "двору", "гвардии", болезненно развитая щепетильность, невольное стремление оградить свое достоинство от призрачных посягательств. Судьба неожиданно свалила на плечи его огромную, чуждую ему государственную работу, бросила его в самый водоворот политических страстей и интриг. В этой чуждой ему работе он, видимо, терялся, боясь ошибиться, не доверял никому и в то же время не находил в самом себе достаточных сил твердой и уверенной рукой вести по бурному политическому морю государственный корабль..." (т. 1, с. 141).
У Антона Ивановича действительно не было изящного гвардейского лоска, светских манер и тонкого политического "чутья". В сравнении с ним высокий, затянутый в черную черкеску гвардеец, с зычным голосом, уверенный, решительный и быстрый в характере и поступках, Петр Николаевич, разумеется, выигрывал в этом отношении. В характеристике Главкому, данной Врангелем, отчетливо прослеживается неприязнь гвардейца - аристократа к "армейцу" невысокого происхождения и воспитания.
Отчужденность по отношению к Врангелю, в свою очередь, проявлялась и со стороны Деникина. Поэтому, например, предпочтение при назначении весной 1919 г. на должность командующего Добровольческой армией было отдано не Врангелю, а Май - Маевскому, который хотя и не являлся "первопоходником", но был абсолютно лоялен к Ставке и самому Главкому.
Хотя план удара на Волгу Ставка отвергла, овладение Царицыным было необходимо для белой армии. ВСЮР не могли наступать на Украину, имея в тылу красный Царицын. Ставка ВСЮР решила прорвать позиции красных сосредоточенным ударом всех конных полков, объединенных в группу под командованием Врангеля. На рассвете 5 мая 1919 г. началась Царицынская операция, сделавшая Врангеля одним из самых известных и авторитетных генералов белой армии. Фронт 10 армии красных на р. Маныч был прорван, и конная группа устремилась к Царицыну. Врангель рассчитывал, не останавливаясь и не давая возможности отступавшим советским частям закрепиться, с ходу ворваться в город. Без передышки конница была брошена на штурм укрепленных пригородов "красного Вердена", но, потеряв в двухдневных боях больше половины бойцов и командиров, полки конной группы остановились. И лишь 18 июня 1919 г. при активной поддержке артиллерии, пехоты и танков - этого нового в гражданской войне оружия, - укрепления Царицына были прорваны и город был взят.
"Герой Царицына", так теперь называли белые газеты генерала Врангеля, стал известен и популярен на белом юге. Услужливые чиновники деникинского Отдела пропаганды повсюду развешивали его фотографии, аляповатые, в лубочном стиле, картинки, на которых генерал изображался в позе "Медного всадника" - с рукой, указывающей на Москву (явный намек на появление нового вождя - "Петра IV"). В середине июля Командарму Кавказской был преподнесен марш "Генерал Врангель", сочиненный одним из офицеров. Подобная неумелая, а, возможно, и намеренная
стр. 61
пропаганда воспринималась самим Петром Николаевичем без должного понимания - он уверялся в своей популярности, считая ее вполне заслуженной. На молодого генерала обратили внимание и представители союзников. За взятие Царицына он был награжден английским орденом Св. Михаила и Георгия.
20 июня 1919 г. в занятом Царицыне Деникин подписал "Московскую директиву", провозглашавшую начало похода за "освобождение первопрестольной столицы от большевиков". И здесь позиция Врангеля снова разошлась с позицией Ставки ВСЮР. По его мнению эта директива "являлась смертным приговором армиям Юга России. Все принципы стратегии предавались забвению... Каждому корпусу просто указывался маршрут на Москву" (т. 1, с. 205-206). Весьма категоричным в оценке этой директивы был Дрейер, назвавший ее "безграмотной в военном отношении", примером "необыкновенной самоуверенности" Главкома 13 . Но остановиться на занимаемых рубежах Донбасса, Нижней Волги и Северного Кавказа для белой армии было уже невозможно. Борясь за возрождение "Великой, Единой, Неделимой России", белое движение ставило целью овладеть Москвой - центром советской власти. Во время "похода на Москву" ВСЮР захватили обширную территорию юга России, ставшую главной базой белого движения, здесь ряды белой армии увеличились до 100 тыс. человек.
Примечательно, что и сам Врангель не был непримиримым противником наступления на Москву, предлагая Ставке наносить главный удар силами конной группы под его командованием. После того как и это его предложение было отвергнуто, он стал выполнять предписанное директивой наступление на Саратов, но, по оценке его современника генерала Б. А. Штейфона, делал это "без былого энтузиазма и желания... Врангель не был натурой ординарной, а потому к нему и нельзя подходить с обычными, шаблонными мерками. Он мог или ярко гореть выполняемым им делом и тогда давать изумительные взлеты своей энергии и своей творческой фантазии, или только добросовестно исполнять директиву, что конечно не воодушевляло П. Н. и не давало его деятельности должного военного вдохновения" 14 .
В то время как Добровольческая армия подходила к Киеву, Курску, Воронежу, Кавказская армия смогла продвинуться лишь до г. Камышина (60 верст от Саратова). В Ставку Врангель постоянно сообщал о невозможности дальнейшего наступления в виду больших людских потерь, нехватки вооружения, боеприпасов и отсутствия пополнений с Кубани и Терека. В обширном рапорте от 29 июля 1919 г. командарм Кавказской заявлял, обращаясь к Главкому: "Заботы Ваши и Ваших ближайших помощников отданы полностью родным Вам частям (то есть Добровольческой армии - В. Ц.). Для других ничего не осталось..; в то время как там, у Харькова, Екатеринослава и Полтавы войска одеты, обуты и сыты, в безводных калмыцких степях их братья сражаются для счастья одной Родины - ободранные, босые, простоволосые и голодные" (т. 1, с. 232). В письме от 10 августа 1919 г. Деникин отвечал, что части Добрармии в кровопролитных боях, наступая на Москву, несут не меньшие потери и не менее других нуждаются в пополнении и снабжении. Но во время успешного продвижения ВСЮР к Москве подобные разногласия еще не были столь значимыми для единства белого движения, каковыми они станут, когда белые армии будут отступать по всей линии фронта. А это время уже приближалось.
Почти тысячеверстный фронт ВСЮР, выгнутый в направлении на Орел, Тулу и Москву, в октябре 1919 г. оказался сломленным. В белом тылу развернулось мощное повстанческое движение под руководством Н. И. Махно; в городах белого юга процветали спекуляция и воровство; страшная эпидемия тифа обрушилась на фронт и тыл. Войска начали отступать, и к концу ноября ими уже были оставлены Орел, Курск, Белгород, Воронеж. Был разработан план концентрированного контрудара конной группой, руководство которой снова поручалось Врангелю. И 26 ноября 1919 г., освобожденный от поста командарма Кавказской, он был назначен командующим Добровольческой армией, вместо Май - Маевского.
стр. 62
Этому назначению предшествовали события на Кубани, непосредственным участником которых был Врангель. Еще с начала 1919 г. кубанский парламент- Рада- стремился к утверждению Кубанского Войска как независимого, отдельного государства, со своими границами, отдельной кубанской армией, подчиненной только казачьим генералам и офицерам. Кавказская армия Врангеля, хотя и состояла в большинстве своем из казачьих полков, была подчинена руководству ВСЮР. Кубанские станицы, истощенные войной, отказывались направлять новобранцев в ее ряды. Росло дезертирство. Все это не могло не беспокоить Врангеля, отмечавшего в своих рапортах опасность разложения армии "преступной пропагандой" Рады. Выступая от имени "независимой Кубани", делегация Рады заключила союз с правительством Горской республики. Этот акт стал поводом для "усмирения" непокорной Рады, что и было поручено Врангелю. 6 ноября он отдал приказ об аресте и передаче военно-полевому суду 12 депутатов Рады, а 7 ноября одного из них - А. И. Калабухова публично казнили в Екатеринодаре. "Кубанское действо", проведенное при непосредственном участии Врангеля, конечно, не добавило ему симпатий со стороны казаков. Кроме того, оппозиция в Раде получила повод для обвинений деникинского правительства в "подавлении интересов казачества".
В ноябре 1919 г. во время событий на Кубани Петр Николаевич продолжал встречаться с членами СГОРа. А. В. Кривошеин не сочувствовал политике Главнокомандующего, ставил ему в виду отсутствие определенной, реальной программы и неудачный выбор сотрудников. "Люди государственного опыта и знания, - отмечал Кривошеин, - к работе не привлекались, ...ревнивый к своей власти... генерал Деникин боялся сильных, самостоятельных людей" (т. 1, с. 279). Таким образом, к моменту назначения Врангеля на должность командующего Добровольческой армией раскол между ним и Ставкой ВСЮР серьезно углубился.
Главком ВСЮР объяснял данное назначение необходимостью перемены тактики на фронте. Созданная конная группа под командованием Врангеля должна была остановить наступление Красной армии, разгромить корпус Буденного. В подобном назначении были заинтересованы и деятели СГОРа, поддерживавшие генерала, поскольку пост командарма Добровольческой мог стать последней ступенькой к посту Главкома ВСЮР.
Однако смена командования сама по себе не могла сразу улучшить положение на фронте, новому командарму необходимо было время, чтобы сориентироваться на незнакомом театре военных действий. В условиях слабости воинских частей, отсутствия нормального снабжения и связи, отсутствия укреплений в тылу проведение крупной наступательной операции оказалось невозможным. "Лихой" контрудар конной группы, подобный весеннему, "царицынскому", сорвался. Донская и кубанская конница, переброшенная из под Царицына, оказалась небоеспособной, конная группа распалась. Не удалась и операция Врангеля по удержанию Донбасса. В конце декабря 1919 г. части Добровольческой армии были расчленены, "белые столицы" Новочеркасск и Ростов-на-Дону спешно эвакуировались, а уменьшившиеся более чем в 10 раз полки добровольцев отошли за Дон. Остатки Добрармии были сведены в корпус под командованием Кутепова, а Врангель "ввиду расформирования Армии зачислен в распоряжение Главнокомандующего" 15 .
Зимой 1919/20 гг. конфликт Врангеля со Ставкой и самим Главкомом ВСЮР перешел в открытое противостояние. В южнорусском белом движении после впечатляющих успехов лета- осени 1919 г. резкая перемена боевого счастья и последующее оставление обширной территории за какие-то два месяца воспринимались очень болезненно. На вопрос "Кто виноват? " казалось бы ясно отвечали приказы по армии и рапорты Врангеля в Ставку. Его переписка с Главкомом очень скоро стала известна на фронте и в тылу.
Наибольшее недовольство Врангеля вызывали "пороки" белого юга, резко обозначенные в рапорте от 9 декабря 1919 года. Написанный явно не уставным языком, рапорт давал красноречивую оценку причин поражения
стр. 63
"похода на Москву": "Беспрерывно двигаясь вперед, армия растягивалась, части расстраивались, тылы непомерно разрастались ... Война обратилась в средство наживы, а довольствие местными средствами - в грабеж и спекуляцию... Население, встречавшее армию при ее продвижении с искренним восторгом, исстрадавшееся от большевиков и жаждавшее покоя, вскоре стало испытывать на себе ужасы грабежа, насилий и произвола. В итоге - развал фронта и восстания в тылу... Армии, как боевой силы, нет", (т. 1, с. 331-336).
Помимо рапортов Петр Николаевич начал поиск возможностей для перемены власти и смены командования ВСЮР. Еще в начале декабря 1919 г. по его инициативе предполагалось провести совещание командующих армиями - П. Н. Врангеля, В. И. Сидорина и В. Л. Покровского - для согласования вопросов, как их характеризовал Деникин, - "о свержении власти главнокомандующего" 16 . После того, как Врангель оставил пост командующего Добровольческой армией и был направлен на Кавказ для проведения мобилизации казаков, он пытался установить союз с противниками Ставки, опираясь на казачьих атаманов Шкуро и Науменко. Позднее, в эмиграции, Шкуро в письме Деникину сообщал о предложениях, сделанных ему Врангелем: "Я долго беседовал с генералом Врангелем, который настойчиво доказывал мне, что вся общественность и армия в лице ее старших представителей совершенно изверилась в генерале Деникине, считая его командование пагубным для дела.., что необходимо заставить во что бы то ни стало генерала Деникина сдать командование другому лицу" 17 . Однако расчеты на поддержку казачьих генералов не оправдались.
После этого Врангель выехал в Крым. Его приезд туда совпал по времени с вооруженным выступлением отряда капитана Орлова, требовавшего смены руководства армией, наведения порядка в тылу. В Ставке подозревали, что "орловщина" инспирирована Врангелем, рассчитывавшим оказать давление на Ставку и вернуть себе потерянное положение. Не случайно в одном из своих воззваний Орлов писал: "По дошедшим до меня сведениям наш молодой вождь генерал Врангель прибыл в Крым. Это тот, кому мы верим все, это тот, кто отдает все на борьбу с большевиками и преступным тылом" (т. 1, с. 377).
Олицетворением "преступного тыла" для Врангеля и его окружения стал теперь Главноначальствующий Новороссии генерал Н. Н. Шиллинг. Офицеры Черноморского флота, председатель Особого Совещания генерал Лукомский телеграфировали в Ставку: "Против Шиллинга большое возбуждение. Выход один - это немедленное назначение Врангеля на место Шиллинга" 18 . Наконец "общественные деятели" Крыма обратились в Ставку с требованием поставить "во главе власти в Крыму... лицо, заслужившее личными качествами своими и боевыми заслугами доверие как армии, так и населения" (то есть Врангеля - В. Ц.) (т. 1, с. 378). Обращение подписали А. И. Гучков, Б. В. Гагарин, Н. В. Савич, будущий глава врангелевского Управления земледелия Г. В. Глинка и др. Давление на Ставку шло по нескольким направлениям и у Деникина должно было создаться впечатление, что фронт и тыл полностью поддерживают Врангеля. Примечательно, что в этом "походе на власть", по выражению Деникина, главную роль играл уже не Врангель, а те политические группы и круги (в первую очередь - СГОР), которые его поддерживали, исходя из чисто практических расчетов - сменив Главнокомандующего, самим придти к власти. Разумеется, при этом предполагалось провести не только смену руководства, но и перемену политического курса южнорусского белого движения.
Врангель был искренне убежден, что и армия и тыл желают смены руководства белого движения, только исходя из необходимости более эффективной борьбы с советской властью. О преобладании личной амбициозности в отношениях Главкома ВСЮР и Врангеля свидетельствуют и слова генерала Б. А. Штейфона: "По складу ума, характера и по своим мировоззрениям А. И. Деникин и П. Н. Врангель были людьми совершенно различными. И судьбе было угодно, чтобы столь разные натуры усвоили, каждый вполне самостоятельно, одно и то же убеждение. Генерал Деникин
стр. 64
и генерал Врангель заподозрили друг друга в том, что их расхождения ...объясняются не идейными соображениями, а исключительно личными мотивами. Это трагическое, но вполне добросовестное заблуждение повлекло за собою много печальных и тяжелых последствий... " 19 .
Заключительным актом этого конфликта стало увольнение Врангеля в отставку приказом Главкома от 8 февраля 1920 г. (т. 1, с. 380).
В последних числах февраля семья Врангеля покинула Крым, отправляясь в Константинополь с намерением ехать далее в Сербию. Вместе с ними белый юг покинули Кривошеий, Струве, Шатилов. Вооруженная борьба в Крыму и на Северном Кавказе виделась им безнадежно проигранной, а положение Деникина обреченным. Неожиданно из Севастополя пришли известия о готовящемся Военном Совете, на котором предполагалось решить вопрос о назначении нового Главнокомандующего ВСЮР. Уставший от тяжелой двухлетней борьбы во главе белых армий, надломленный неудачным исходом "похода на Москву", потерявший веру в возможность успешного руководства белой борьбой, Деникин заявил о сложении с себя полномочий Главкома. Военный Совет под председательством Драгомирова должен был назвать новую кандидатуру на этот пост.
Исход проходившего 21-22 марта 1920 г. Военного Совета был по сути предрешен. По свидетельству одного из его участников генерала П. С. Махрова, председательствующий Драгомиров, игнорируя неоднократные обращения со стороны офицеров (в частности Дроздовской дивизии) о необходимости оставления Деникина в должности Главкома, повторял, что решение Антона Ивановича об отставке окончательное. Выступивший на Совете капитан 1 ранга Рябинин назвал фамилию Врангеля, сразу же поддержанную присутствовавшими моряками. После этого "Драгомиров поторопился закрыть заседание без баллотировки имени Врангеля и поручил... доложить ген. Деникину о результате решения Военного Совета" 20 . Врангель, видимо, бывший в курсе заседания Совета, на английском дредноуте "Император Индии" отплыл 21 марта 1920 г. в Крым.
22 марта 1920 г. Деникиным был издан последний приказ, передававший полномочия Главнокомандующего генерал - лейтенанту барону Врангелю. Так закончился "деникинский период" в истории белого движения на юге России. Новому Главкому предстояло разрешить проблемы, оставшиеся в наследство от прошедшего времени.
Трудное положение было на фронте. После того, как в феврале крымские перешейки были удержаны корпусом ген. Я. А. Слащова, на фронте наступило относительное затишье. Однако, за исключением подразделений крымского корпуса, защищавшего Перекоп, боеспособных частей в Крыму не было. Корабли Черноморского флота не имели запасов топлива даже для того, чтобы выйти в море, не говоря уже о возможности эвакуации армии и беженцев за границу. Считалось, что в случае прорыва красных в Крым спасти не удалось бы никого (т. 2, с. 12). Тяжелым было и экономическое положение белого Крыма. Здесь в 1920 г. проживало несколько миллионов человек, из которых около 150 тыс. состояло на довольствии в армии, реальных же бойцов было всего 20-25 тысяч. Продовольственные запасы были скудны. При годовой потребности в 9 млн. пудов зерновых и 12 млн. пудов зернофуражных культур, на складах находилось всего 130 тыс. пудов муки и 90 тыс. пудов зернофуража 21 . Крымские крестьяне отказывались отдавать хлеб, не получая взамен требуемых промышленных товаров и мануфактуры. В переполненных крымских городах в жутких условиях жило около полумиллиона беженцев.
Положение Крыма усугублялось еще и тем, что Великобритания - основной поставщик вооружения и обмундирования армиям белого юга, оказывавшая постоянную дипломатическую поддержку белому движению, накануне отплытия Врангеля в Севастополь заявила об отказе от дальнейшей поддержки белых и о необходимости переговоров с советской Россией. Врангель сумел, признав формально условия данного ультиматума, заручиться поддержкой Англии еще на два месяца, в течение которых предстояло или сдаться на милость советской власти, или попытаться продолжить вооруженную борьбу, рассчитывая только на собственные силы.
стр. 65
Очень многие в белом Крыму были угнетены сознанием бесплодности борьбы с советской властью. Если закончился поражением "поход на Москву", можно ли надеяться на возможность успешной обороны Крыма? От Врангеля требовалось ясное, определенное слово, что ждет белый Крым дальше. И "слово" это было произнесено 25 марта 1920 г. во время торжественного парада и молебна на Нахимовской площади в Севастополе. "Я верю, - говорил Главком, - что Господь не допустит гибели правого дела, что Он даст мне ум и силы вывести армию из тяжелого положения. Зная безмерную доблесть войск, я непоколебимо верю, что они помогут мне выполнить мой долг перед родиной и верю, что мы дождемся светлого дня воскресения России" (т. 2, с. 30-31). Врангель говорил, что только продолжение вооруженной борьбы с советской властью является единственно возможным для белого движения. Но для этого требовалось восстановление белого фронта и тыла, теперь уже на территории только Крыма.
В малознакомой политической работе Врангель проявил умение находить сотрудников, способных руководить различными областями хозяйства и общественной жизни. По мнению Н. Н. Чебышева, редактора газеты "Великая Россия", Врангель, хотя и не имел достаточного политического опыта, но "имел дар и вкус к организационной работе, управлению людьми и влиянию разумом, волей, искусными ходами виртуоза-шахматиста для осуществления поставленных им себе политических целей на благо русского дела, так, как он это благо понимал". Политическую гибкость Врангеля отмечал и председатель Таврической губернской земской управы кн. В. А. Оболенский: "Он подходил к власти без каких-либо предвзятых мыслей.., с верой в свою интуицию и в умение делать политические выводы из опыта жизни. Он ставил себе определенную цель, а средства готов был выбирать любые" 22 .
Аппарат управления в Крыму приходилось создавать буквально с нуля. Несмотря на то, что здесь находилось множество различного рода учреждений, чиновников, эвакуировавшихся вместе со своими семьями из городов и уездов белого юга, единой, гибкой системы тылового управления не было. По оценке Врангеля, существовавшие бюрократические структуры вызывали бесполезные расходы казны, но эффективность их работы была крайне низкой. Правительство Юга России, называвшееся до августа 1920 г. Совет при Главнокомандующем ВСЮР, формировалось постепенно, но уже к лету аппарат центральной власти сложился окончательно. Должность председателя Совета занял уже хорошо известный Врангелю Кривошеий, пост министра иностранных дел занял Струве, государственного контроля - Савич, пост министра финансов сохранил за собой "деникинский" министр - проф. М. В. Бернацкий, должность начальника гражданского управления получил С. Д. Тверской. Таким образом, несмотря на заявления о "беспартийном" характере правительства, основные посты в нем занимали бывшие члены СГОРа, лично знавшие Врангеля и поддерживавшие его во время конфликта со Ставкой в 1919 году. Параллельно с созданием новых, менее многочисленных структур управления, продолжался процесс слияния, сокращения существовавших с 1919 г. управлений (особенно серьезной реорганизации подвергся аппарат Управления внутренних дел - государственной стражи и контрразведки, отдела пропаганды).
Принцип единоличной диктатуры, утвердившийся на белом юге еще со времени первых кубанских походов, неукоснительно соблюдался Врангелем в 1920 году. Ни один сколько-нибудь существенный закон или приказ не мог быть введен в действие без его санкции. Совет был лишь совещательным органом. "Мы в осажденной крепости, - утверждал Врангель, - и лишь единая твердая власть может спасти положение. Надо побить врага прежде всего, сейчас не место партийной борьбе,., все партии должны объединиться в одну, делая внепартийную деловую работу. Значительно упрощенный аппарат управления мною строится не из людей какой-либо партии, а из людей дела. Для меня нет ни монархистов, ни республиканцев, а есть лишь люди знания и труда" (т. 2, с. 39, 57). Хотя в руководстве белой Таврии было немало людей профессионального опыта и знаний, все же недостаток
стр. 66
компетентных и, главное, честных чиновников, особенно на (среднем и низовом уровнях управления (город, уезд, волость), ощущался в 1920 г. очень остро. По воспоминаниям А. А. Валентинова, офицера штаба Главкома, Врангель возмущался этим, восклицая: "Где же мне взять честных толковых людей? " 23 .
В разработке и реализации конкретного политического курса Врангелю предстояло учесть ошибки своего предшественника - Деникина. В заявлении для печати 10 апреля Врангель выделил главные причины поражения белого движения в 1919 году: "Стратегия была принесена в жертву политике, а политика никуда не годилась. Вместо того, чтобы объединить все силы, поставившие себе целью борьбу с большевизмом.., проводилась... частная политика, руководители которой видели во всем том, что не носило на себе печать "добровольцев"- врагов России.., провозгласив единую великую и неделимую Россию, пришли к тому, что разъединили все антибольшевистские русские силы и разделили всю Россию на ряд враждующих между собой образований". Врангель так определил основную задачу деятельности своего правительства: "...Не триумфальным
стр. 67
шествием из Крыма к Москве можно освободить Россию, а созданием хотя бы на клочке русской земли такого порядка и таких условий жизни, которые потянули бы к себе все помыслы и силы стонущего под красным игом народа" (т. 2, с. 57). Тем самым провозглашался отказ от главной цели южнорусского белого движения - занятия Москвы, заявлялась попытка создать из Крыма своего рода плацдарм, на котором можно было бы реализовать новую политическую программу, создать "модель Белой России", альтернативную "большевистской России".
Аналогичные соображения были высказаны Врангелем в беседе с В. В. Шульгиным: "Политику завоевания России надо оставить... Я добиваюсь, чтобы в Крыму, хотя на этом клочке, сделать жизнь возможной.., чтобы показать остальной России..: вот там у вас коммунизм, голод и чрезвычайка, а здесь идет земельная реформа, вводится волостное земство, заводится порядок и возможная свобода ... Тогда можно будет двигаться вперед, медленно, не так, как мы шли при Деникине, медленно, закрепляя за собой захваченное. Тогда отнятые у большевиков губернии будут источником нашей силы, а не слабости, как было раньше... " 24 . Но создать из Таврии "опытное поле" для будущей России оказалось невозможным. Тем не менее, опыт государственного строительства в 1920 г. весьма показателен с точки зрения эволюции белого движения на юге России.
Так, в национальной политике, взаимоотношениях с казачеством правительство Юга России определило свои действия как отказ от принципов "единой, неделимой России". 22 июля в Севастополе с представителями Дона, Кубани, Терека и Астрахани (генералами А. П. Богаевским, Г. А. Вдовенко и Н. В. Ляховым) было торжественно заключено соглашение, в соответствии с которым казачьим войскам гарантировалась "полная независимость в их внутреннем устройстве и управлении". В то же время Врангель оговаривал за собой право руководства "всеми вооруженными силами" казачьих областей, контроля железнодорожного сообщения, средств связи, финансовой системы и таможенной политики в казачьих регионах. Продовольственное снабжение армии должно было гарантироваться специально вводимой разверсткой. В ведении Главкома оставалась и вся внешняя политика (т. 2, с. 171-172). Так, хотя и формально, принцип федеративной автономии был впервые провозглашен на белом юге в 1920 году. В сентябре - октябре предпринимались попытки заключения союза с представителями горцев Северного Кавказа, с санкции Врангеля устанавливались контакты с внуком имама Шамиля, офицером французской службы Саид-беком, на основании признания горской федерации. Соглашение с казаками было заключено накануне высадки врангелевского десанта на Кубань с целью привлечения на свою сторону казаков, пополнения армии и продовольственных запасов Таврии. Однако, немало казаков, боровшихся с советской властью, не поддержали высадившийся десант, считая белых противниками казачества, помня разгон Рады, произведенный самим Врангелем.
В отношении Украины правительство Юга России также попыталось изменить позицию своего предшественника - Особого Совещания. Уже накануне эвакуации белого Крыма, в последние дни октября 1920 г. представитель украинских самостийников Мациевич убеждал представителя Врангеля в Бухаресте "в желательности военной конвенции и политического соглашения на основе признания правительства Петлюры и признания прав Украины на самоопределение". А во время приезда в Крым делегации "украинцев- федералистов" во главе с председателем "Национального Украинского комитета" Маркотуном Врангель заявил, что он "готов содействовать развитию национальных демократических сил, базируясь на принципах, уже выраженных в соглашении, достигнутом между главным командованием и казачьими областями" 25 . Подобные действия были продиктованы расчетом на создание общего фронта с остатками петлюровских войск, опиравшихся на Подолию и пытавшихся войти в контакт с белой армией. Так в государственной политике белого Крыма воплощался провозглашенный Врангелем лозунг "с кем хочешь - но за Россию", то есть "против большевиков".
стр. 68
Наиболее показательной в этом отношении была попытка установления союза с Махно. Подчеркивая "демократизм" своей политики, руководство белой Таврии предлагало армии Махно войти в состав ВСЮР. Однако из подобного "союза" ничего не получилось, офицеры посланные к Махно, были казнены. В то же время атаманы более мелких повстанческих отрядов (Хмара, Чалый, Савченко) поддержали Врангеля, публикуя воззвания, призывавшие к союзу с белыми, содействовали им во время боевых действий летом- осенью 1920 года. А "атаман" Володин с санкции Главкома даже формировал в Крыму "особый партизанский отряд".
Но главной частью всей внутренней жизни белого Крыма 1920 г. стала аграрная политика. Земельная реформа правительства Юга России была рассчитана на создание новой социальной базы белого движения, зажиточного и среднего крестьянства, способного снабжать армию и тыл, поддерживающего белую власть. Эта "опора на крестьян" обеспечила бы, по мнению Врангеля, "победу над большевизмом" (т. 2, с. 56-57).
Белым правительствам юга надо было считаться с изменениями, происшедшими в русском селе после 1917 г., когда большинство частновладельческих имений было разгромлено, а их земля распределена между крестьянами. Деникинское Особое Совещание, провозгласив сохранение права собственности на землю, так и не определило, кто будет распоряжаться "захваченной" землей - бывшие помещики или крестьяне - "захватчики". Проведение земельной реформы предполагалось только после занятия Москвы и окончания гражданской войны. Подобная позиция "непредрешения" стала одной из главных причин отчуждения южнорусского крестьянства от белой власти, а злоупотребления гражданской и военной администраций способствовали росту повстанчества. Перед правительством Юга России встала задача - преодолеть это отчуждение, показать, что новая белая власть идет на удовлетворение интересов села.
Не случайно Врангель придавал большое значение своевременному принятию законодательных актов по земельной реформе. Видя, что созванная по его инициативе в Ялте землеустроительная комиссия под председательством Г. В. Глинки вместо утверждения законов занимается их обсуждением и затягивает их окончательное принятие, Врангель решает издать все земельные законы единовременным актом. 25 мая 1920 г., накануне наступления белой армии в Северной Таврии, были обнародованы "Приказ о земле", "Правила о передаче распоряжением правительства казенных, Государственного Земельного банка и частновладельческих земель сельскохозяйственного пользования в собственность обрабатывающих землю хозяев" и "Временное Положение о земельных учреждениях" (т. 2, с. 76-77). В соответствии с ними все земельные угодья оставались в "распоряжении обрабатывающих их хозяев" независимо от того, на каком праве это распоряжение основано (тем самым фактически признавался законным захват частновладельческих земель после 1917 г.). "Захваченные земли" закреплялись в собственность крестьян после уплаты деньгами или натурой государству за них ежегодно, в течение 25 лет пятой части от среднего урожая зерновых в данной местности. Бывшие владельцы полностью исключались из расчета с крестьянами. Специальным распоряжением Врангель запретил помещикам возвращаться в свои имения и занимать любые административные должности в местностях, где находились их имения. Расчет с ними государство брало на себя. За прежними помещиками Таврии могли оставаться земли только в таких размерах, какие устанавливали уездные и волостные земельные советы, избиравшиеся самими крестьянами. Впоследствии предполагалась замена земельных советов волостным и уездным земством чисто крестьянского характера. Задачи аграрной реформы признавались приоритетными во всей внутренней политике правительства Юга России. Большие средства выделялись на пропаганду реформы среди крестьян 26 .
Реализация реформы начиналась сразу же по мере освобождения уездов Северной Таврии от советской власти. "Армия должна нести землю на штыках", - такими словами Врангель объяснял необходимость издания
стр. 69
земельного законодательства.. Уже в июле- августе 1920 г. прошли первые выборы волостных земельных советов в Северной Таврии. В августе был произведен первый раздел имения между крестьянами (имение "Атманай", принадлежавшее Шатилову - Фелиберу в Мелитопольском уезде). К концу пребывания белых в Таврии - в октябре 1920 г. - выборы советов прошли уже в 90 волостях из 140 в Таврической губернии, были проведены разделы около 20 имений.
Но реализация земельной реформы столкнулась с трудностями, вызванными войной и хозяйственной разрухой. Крестьянство не было заинтересовано в получении дополнительных участков земли, даже в собственность. В условиях нестабильности фронта у крестьян не было уверенности в прочности белой власти и надежности проводимых ею земельных преобразований. В Таврии продолжалось сокращение посевов (до 30% по сравнению с 1916 г.) 27 . Большой урожай зерна 1919 г. позволял крестьянам обеспечивать потребности собственных хозяйств, но снабжать армию и тыл в условиях дороговизны и неналаженного товарообмена селу было невыгодно. Поэтому сдача пятой части урожая приносила весьма скромные результаты. В сентябре на ссыпные пункты Крыма поступило лишь несколько сот пудов зерна, вместо ожидавшихся нескольких тысяч.
Если в области аграрной политики правительство Юга России могло отметить хотя и небольшие но успехи, то в области финансов, положении промышленности белой Таврии все обстояло гораздо хуже. Продолжалась практически неограниченная денежная эмиссия, обесценение крымского рубля достигло к концу октября 1920 г. катастрофических размеров. На Константинопольской бирже фунт стерлингов расценивался в 215 тыс. рублей. За период с февраля по октябрь 1920 г. денежная экспедиция в Феодосии изготовила около 177 млрд. дензнаков 28 . Мануфактуру, топливо приходилось ввозить из заграницы. Цены в крымских городах продолжали расти. Фунт пшеничного хлеба с апреля по октябрь подорожал в 15 раз (с 35 до 500 рублей) тогда как заработная плата служащих практически не увеличивалась, составляя, например, в августе 1920 г. всего около 30 тыс. рублей. Жизнь в Крыму, особенно в городах, была исключительно тяжелой. Армия и гражданское население ожидали от власти поддержки, уверенности в том, что переносимые лишения не напрасны. И огромное значение имело при этом поведение самого Главкома.
Последние страницы истории гражданской войны на юге России стали в жизни Врангеля временем наивысшего напряжения сил, энергии в организации борьбы за удержание "последней пяди русской земли" - белого Крыма. Очевидцы отмечали в Главкоме постоянное состояние огромного внутреннего возбуждения. Шульгин вспоминал, что "в этом человеке чувствовался ток высокого напряжения. Его психическая энергия насыщала окружающую среду, вера в свое дело и легкость, с какой он нес на себе тяжесть власти, власти, которая не придавливала его, а наоборот, окрыляла, - они-то и сделали это дело удержания Тавриды, дело граничащее с чудесным". По наблюдениям Чебышева, Врангель "постоянно жил какой-то потусторонней жизнью, дышал дыханием носившейся вдалеке цели", пребывая в состоянии "духовного возбуждения с оттенком экстаза" 29 . Буквально каждый день он проводил или на фронте, или в поездках по крымским городам и селам, или в постоянных беседах, встречах, аудиенциях, даваемых и частным лицам и представителям духовенства, политических организаций, купцам, промышленникам, крестьянам белой Таврии.
Добросовестно пытаясь вникнуть во все обстоятельства разбираемых вопросов, Врангель не считал себя вправе оставить без рассмотрения какое-либо дело или прошение. Не обладая достаточной осведомленностью во многих гражданских вопросах, он поручал рассмотрение их своим помощникам. Сам он так говорил об этом: "Беда в том, что ко мне обращаются с разными вопросами по государственному устройству, по всяким экономическим и торговым вопросам,- что я могу им сказать? Я должен верить тем, кто мне говорит. Я этого не люблю. Дайте мне конный корпус, и я покажу!" 30 .
стр. 70
Врангель лично проводил военные смотры, награждал отличившихся солдат и офицеров, вручал знамена. Один из участников последнего смотра Корниловской ударной дивизии (1 сентября 1920 г.) вспоминал: "Прибытие Главнокомандующего, его пламенная речь и неподражаемый его вопль (иначе нельзя выразиться) - "Орлы-ы-ы Корниловцы-ы-ы!" - сопровождались для меня непрерывной нервной дрожью и доходившим почти до взрыва внутренним рыданием ...Мощный хриповатый голос Главнокомандующего казался надорванным и как бы выражал собой надорвавшуюся Добровольческую армию" 31 .
Армия постепенно проникалась уверенностью, что Главнокомандующий сможет вывести ее из любого трудного положения, даже несмотря на очевидные неудачи на фронте осенью 1920 года.
Его жена в Крыму продолжала заниматься благотворительной деятельностью. На ее средства был организован госпиталь в Севастополе, неоднократно проводились благотворительные вечера, концерты, средства от которых шли на помощь раненым воинам и гражданским беженцам.
Очень большое значение в белом Крыму имела деятельность Русской Православной церкви. Один из офицеров вспоминал, что накануне наступления белой армии 25 мая 1920 г. "кажется, в первый раз за всю гражданскую войну полковые священники были на месте: напутствовали части в бой, хоронили убитых и жителям напоминали, что пришло Христолюбивое воинство" 32 . Врангель же считал необходимым влияние религии на нравственное состояние армии и тыла. Управление военным и морским духовенством учредило должности 10 штатных "проповедников" в армии. Праздник "Воздвижения Честнаго и Животворящаго Креста Господня" (14 сентября) был объявлен Врангелем "Днем Покаяния". А предшествовавшие дни (12 и 13 сентября) - "днями траура и молитвенной памяти убиенных и в смуте погибших". В эти дни запрещались "всякого рода публичные зрелища и увеселения".
Петр Николаевич не отличался глубокой религиозностью и, по воспоминаниям И. Стенбок-Фермора, "в тесном кругу порой весьма иронично высказывался о некоторых внешних аспектах религиозных нравов" 33 . Однако события войны и напряженной боевой работы усилили его тяготение к вере. По воспоминаниям епископа Таврического Вениамина, Врангель в самые важные и трудные моменты своей жизни обращался к церкви. Епископ считал Врангеля "центральной личностью, воодушевлявшей Белое движение", он был среди сторонников Врангеля во время его конфликта с Деникиным 34 .
Продолжение вооруженной борьбы в белой Таврии в 1920 г. было невозможно без хорошо организованной, дисциплинированной армии. Части ВСЮР, отступившие в Крым, были истощены беспрерывными боями лета- осени 1919 г.; везде, по оценке Врангеля, чувствовалась усталость, разочарование в успехе борьбы с советской властью. Принципы "добровольчества", на которых строилась белая армия начиная с 1918 г., себя не оправдывали. Большой вред армии приносили многочисленные штабные структуры, интендантства, тыловые службы "бумажных" полков и дивизий, так никогда и не созданных. Врангель был решительным противником всех подобных явлений. Будучи сторонником возвращения белой армии к традиционным принципам организации (аналогичным старой русской армии), он со всей решимостью взялся за переформирование существовавших воинских структур. В течение марта - апреля было ликвидировано около 50 различных штабов и управлений, "полков", "дивизий" и "отрядов", весь состав которых не превышал нескольких десятков бойцов. Вооруженные Силы юга России были переименованы в Русскую армию, подчеркивая тем самым преемственность от регулярной армии России до 1917 года. Была возрождена наградная система. Теперь за боевые отличия не производили в следующий чин, как это делалось при Деникине (в армии служили уже 25-летние генералы), а награждали орденом Св. Николая Чудотворца, статус которого разработанный Врангелем, был близок к статусу ордена Св. Георгия.
стр. 71
К началу наступления в Северную Таврию Русская армия была вполне подготовлена, части пополнили свои ряды, получили новое обмундирование и вооружение. Боевые качества врангелевской армии высоко оценивали даже ее противники. М. В. Фрунзе, руководивший операциями Южного фронта в 1920 г., писал: "В результате лихорадочной деятельности Врангелю удается превратить разложившиеся... банды в крепко сколоченные, хорошо снабженные и руководимые опытным командным составом войсковые части" 35 .
Бои, развернувшееся на просторах таврических степей, отличались большим упорством и ожесточенностью. В июне в результате подготовленной штабом Врангеля операции был разгромлен один из лучших красных конных корпусов под командованием Д. П. Жлобы. В то же время красным войскам удалось переправиться через Днепр и в районе Каховки захватить плацдарм, который в течение последующих месяцев, до октября, будет постоянно угрожать тылам белой армии ударом в направлении к Перекопу и ее окружением в Северной Таврии. Июль и август прошли в беспрерывных боях, в ходе которых состав армии уменьшился более чем наполовину, а пополнения, прибывшие из русских частей интернированных в Польше, мобилизованных тавричан, по своим боевым качествам были ниже испытанных в сражениях первых добровольческих кадров. В строй белых полков ставились даже военнопленные красноармейцы, нередко снова сдававшиеся в плен в первом же бою. В сентябре, в ходе наступления на Донбасс, Русская армия добилась своих наибольших успехов. Казаки Донского корпуса сналета захватили один из центров Донбасса - Юзовку, а из Екатеринослава спешно эвакуировались советские учреждения. Но здесь Врангеля ожидала та же неудача, которая годом раньше свела на нет все успехи армии Деникина. Фронт снова растянулся, а немногочисленные полки Русской армии, оказались не в состоянии его удерживать.
Но даже в таких условиях Врангель принимает решение о продолжении наступательных действий. Белые полки форсировали Днепр у Александровска, и казачья конница стала развивать наступление на правобережье Украины. Однако, 30 сентября в ходе этой, так наз. Заднепровской операции, был убит командующий кубанскими полками генерал Бабиев. Лобовая атака каховских укреплений с применением танков также окончилась неудачей. Понесенное поражение, по оценке Врангеля, привело к тому, что в армии "исчез порыв, пропала вера в собственные силы, смятение овладело полками" (т. 2, с. 266). Фронт стал медленно сокращаться, белые полки отступали. Положение белой Таврии усугубилось еще и тем что в сентябре 1920 г. закончилась советско- польская война, и у руководства РККА появилась возможность перебросить большую часть войск с западного фронта на южный. РКП(б) выдвинула лозунг "Все на Врангеля! ". Полки перевозились не только с польского фронта, но и из Сибири, с Севера, даже из Средней Азии. Накануне последних боев в Северной Таврии советское командование имело решающее численное превосходство над армией Врангеля (т. 2, с. 287-288).
Однако ставка Врангеля по-прежнему рассчитывала на возможность продолжения операций в Северной Таврии, отказываясь отводить войска в Крым, под защиту перекопских укреплений. Трудно сказать, чем руководствовался Врангель, приняв подобное решение, хотя было очевидно, что усталая, измотанная бесконечными боями армия не выдержит сражений с превосходящими силами красных. Видимо, соображения в пользу сражения за перешейками диктовались чисто практическим расчетом. Было необходимо закончить вывоз в Крым миллионов пудов зерна с продовольственных складов Северной Таврии для снабжения армии и тыла в Крыму в течение предстоящей зимы.
Однако начавшееся наступление Красной армии было настолько сильным и стремительным, что ослабленные части Русской армии не смогли удержать фронт. Корпус Буденного прорвался к Перекопу, угрожая отрезать пути отхода в Крым. Неожиданные жестокие морозы ухудшили состояние плохо одетых добровольцев. Лишь стойкость и мужество полков
стр. 72
1 корпуса генерала Кутепова и донских казаков спасли положение белой армии, и большая ее часть ушла в Крым. Поражение в Северной Таврии стало очевидным. И хотя в официальных сводках Ставки говорилось об "организованном", "спланированном" отступлении, при котором "большевики понесли большие потери", по оценке самого Врангеля результаты этого сражения были гибельны для армии: "противник овладел всей территорией, захваченной у него в течение лета.., наши части понесли жестокие потери... Армия осталась цела, однако боеспособность ее не была уже прежней" (т. 2, с. 292).
После отхода в Крым оставалась последняя надежда на возможность успешной обороны на "неприступных", как это постоянно объявлялось в белой прессе, укреплениях у Перекопа и Чонгара. Во всех официальных заявлениях говорилось о возможности "зимовки" в Крыму, о том, что уже к весне 1921 г. советская власть будет подорвана недовольством крестьян и рабочих и новый "выход из Крыма" будет гораздо более успешным, чем в 1920 году. На заседаниях правительства Юга России рассматривались вопросы о топливном снабжении городов, проведении съездов новообразованных волостных земств и городских управ. Очевидно, однако, что Врангель не был настроен столь оптимистично, предполагая, что защита укреплений может лишь отсрочить падение белого Крыма, стала реальной возможность скорой эвакуации. К ноябрю 1920 г. в крымских портах было уже накоплено достаточное количество топлива и, по оценке Врангеля, тоннаж судов был достаточным для эвакуации всех желающих покинуть Крым. Обо всех приготовлениях к эвакуации были осведомлены Врангель и командование Черноморского флота. Внешне все должно было выглядеть как обычная работа в тылу. Даже накануне штурма Перекопа Врангель принимал участие в благотворительном вечере Корниловского Союза. "Мое отсутствие на вечере, устроенном союзом полка, в списках которого я состоял, могло дать пищу тревожным объяснениям. Я пробыл на вечере до 11 часов, слушая и не слыша музыкальных номеров, напрягая все усилия, чтобы найти ласковое слово раненому офицеру, любезность даме-распорядительнице" (т. 2, с. 296). О том, что даже в случае успешной обороны зимовать в Крыму было невозможно, свидетельствует хотя бы тот факт, что запасов продовольствия на полуострове было крайне мало: всего 3 млн. пудов зерна, которого, по самым скромным подсчетам, хватило бы только до февраля - марта 1921 г., после чего белому Крыму угрожал бы голод 36 .
Но советское командование не собиралось ждать весны. В третью годовщину Октября 1917 г. начался штурм перекопских укреплений. Предпринятые по инициативе Врангеля перегруппировки войск не были закончены к моменту штурма, и белым полкам приходилось идти в контратаки без необходимой подготовки и отдыха. Уже к вечеру 28 октября, на третий день штурма, генерал Кутепов телеграфировал в Ставку, что перекопские укрепления прорваны. Неожиданно быстрое падение Перекопа потребовало от Врангеля принятия незамедлительных решений, могущих спасти армию и тыл. "Гроза надвигалась, наша участь висела на волоске, необходимо было напряжение всех душевных и умственных сил. Малейшее колебание или оплошность могли погубить все" (т. 2, с. 299). В сложившейся обстановке Врангель смог оперативно реализовать разработанный план эвакуации.
29 октября Правителем Юга России и Главнокомандующим Русской армии был издан приказ об оставлении Крыма. Отмечая героизм войск и призывая к выдержке гражданское население, приказ, вместе с тем, предупреждал тех, кто собирался разделить с белой армией ее дальнейшую судьбу: "Для выполнения долга перед армией и населением сделано все, что в пределах сил человеческих. Дальнейшие наши пути полны неизвестности. Другой земли, кроме Крыма, у нас нет. Нет и государственной казны. Откровенно, как всегда, предупреждаю всех о том, что их ожидает" (т. 2, с. 303). Правительство Юга России "советовало всем тем, кому не угрожала непосредственная опасность от насилия врага, - остаться в Крыму".
Генерал Слащов, успешно оборонявший Крым весной 1920 г. впоследствии обвинял Врангеля в том, что этим своим советом он побудил
стр. 73
остаться "на расправу большевикам" многих офицеров, солдат белой армии и гражданских чиновников 37 . Но, по воспоминаниям очевидцев, все решившие выехать из Крыма могли это сделать беспрепятственно. Во всех портах, за исключением Феодосии, погрузка проходила организованно и спокойно. Войска оторвались от преследования красных полков на несколько переходов и погрузились на суда без особых трудностей. В отличие от эвакуации Новороссийска в марте 1920 г. эвакуация из Крыма была проведена подготовленно и без паники.
Врангель покинул пристань Севастополя одним из последних. Произнеся речь перед караулом юнкеров, Главком днем 1 ноября 1920 г. погрузился на крейсер "Генерал Корнилов". 3 ноября крейсер подошел к Феодосии, где Врангель проконтролировал погрузку казаков. После этого эскадра из 126 судов (большинство боевых кораблей и транспортов Черноморского флота) вышла в открытое море. Последний период "белой борьбы" на юге России завершился, вместе с ним ушел в историю пик военной и государственной деятельности генерала Врангеля.
Поддержка иностранных государств в отношении белого Крыма в 1920 г. практически полностью отсутствовала. Только Франция и, незадолго до эвакуации, Бельгия признали Крым и правительство Юга России, установив с ним дипломатические отношения. Белая Таврия оказалась обреченной на изоляцию. И все же "крымский период" в истории белого движения не был напрасным. По словам Н. Н. Львова, белый Крым стал "достойным завершением" белого дела, местом, где белое движение сформировало свою политическую и экономическую программу, а армия смогла сплотиться вокруг своего Главнокомандующего. "После Новороссийска наступили бы разброд и распыление... Армии больше не было бы. Белая мечта была бы навсегда, погребена... На клочке русской земли проявились твердость и мужество в невзгодах, когда русские войска вновь обрели в себе силы стать бодро на ноги, бороться и побеждать" 38 .
Белый Крым покинуло более 145 тыс. человек. Из них почти половину составляли военные. Теперь перед Врангелем встала задача обустройства огромного числа военных и гражданских беженцев, обреченных на полуголодное существование. Главком был убежден в необходимости использовать армию для продолжения "борьбы с большевизмом" в ближайшем будущем. Поэтому, еще 3 ноября, у берегов Крыма Врангель отправил с борта "Генерала Корнилова" телеграмму, в которой предлагал представителям Антанты в Константинополе использовать части белой армии для несения оккупационной службы в районе черноморских проливов и борьбы с наступавшими на турецкую столицу войсками Кемаль-паши. Предложение Врангеля осталось без ответа, а прибывшей русской эскадре предстоял тяжелый период пребывания на рейде Константинополя. Имевшиеся продовольственные запасы были быстро исчерпаны. Находясь в стесненных, антисанитарных условиях русские беженцы вынуждены были за кусок хлеба отдавать последнее имущество. Им было запрещено даже выходить на берег. На кораблях начались болезни, многие, не выдержав тягот перехода и поражений, кончали жизнь самоубийством.
Вся энергия Врангеля, его обращения к иностранным посольствам, прежде всего Франции, были направлены на организацию расселения гражданских беженцев на Балканах. Переговоры увенчались успехом, и в начале 1921 г. большая часть их была размещена в Югославии, Болгарии, Румынии и Греции. Был организован специальный эмигрантский комитет под председательством С. Н. Ильина. Врангель возложил на кн. Н. Щербатова обязанность обследовать возможности организации земледельческих колоний близ Константинополя. Вывезенные из Крыма больные и раненые с санкции Врангеля были размещены в приспособленных под лазарет залах русского посольства. Затем, по его же инициативе, в Париже был образован "Деловой Комитет", который принял на себя финансовую помощь русским беженцам.
Если положение гражданских беженцев было более или менее определено, то присутствие вооруженной Русской армии оказалось нежелательным
стр. 74
для вчерашних ее союзников, которые уже не собирались продолжать поддержку вооруженной борьбы белых с советской властью. Но и многие эвакуировавшиеся из Крыма военные весьма скептически оценивали перспективы продолжения вооруженной борьбы с Советской Россией. Действительно, дважды на юге России белая армия терпела поражение. Дважды войска, казалось бы уже близкие к победе, отступали. Снова, как и осенью 1919 г., начался поиск виновных, на этот раз уже в "крымской катастрофе". Генерал Слащов-Крымский обвинял Врангеля в "преступной халатности", "себялюбии", "отсутствии гражданского мужества", что привело к бессмысленной гибели людей и оставлению Крыма, хотя "были все возможности" для продолжения борьбы и успешного контрудара 39 . Многие офицеры подавали рапорты об отставке, переходили на положение гражданских беженцев. Врангель понимал, что необходимо снова, как после Новороссийской эвакуации, заявить, что борьба не закончена, вернуть войскам веру в победу, и правоту того дела, за которое они сражались, жертвуя собой в течение долгих трех лет гражданской войны.
22 марта 1921 г., в годовщину принятия командования белой армией, Врангель обратился к своим соратникам с приказом, в котором писал: "С непоколебимой верой, как год тому назад, я обещаю вам с честью выйти из новых испытаний. Все силы ума и воли я отдаю на службу армии. Офицеры и солдаты, армейский и казачий корпуса мне одинаково дороги... Как год тому назад, я призываю вас крепко сплотиться вокруг меня, памятуя, что в единении сила наша". Еще 15 февраля 1921 г. во время смотра, Врангель заявил: "как солнце прорвалось сквозь темные тучи, так осветит оно и нашу Россию ...не пройдет и трех месяцев... и я поведу вас вперед, в Россию" 40 .
5 апреля 1921 г. в Константинополе начал свою работу "Русский Совет". Созданный по инициативе Врангеля и под его руководством, он должен был объединить в своем составе наиболее крупных и влиятельных политиков русской эмиграции для содействия Русской армии и гражданским беженцам в их обустройстве в Европе. По воспоминаниям Н. В. Савича, основные проблемы эвакуировавшихся ведомств были связаны с содержанием семей многочисленных чиновников. Правительственная казна была практически пуста, оставшихся средств едва хватало на расчеты с французской администрацией, снабжавшей армию и гражданских беженцев продовольствием; в уплату за их содержание Франции были отданы все корабли Черноморского флота. Снова заявили о своей особой, самостоятельной политике представители казачества, создавшие так наз. Доно-Кубано-Терский Союз. Для Врангеля становилось очевидным, что в подобных условиях необходимо сохранить единство белой эмиграции, особенно единство армии.
В Галлиполи, где находились сведенные в полки части бывшей Добровольческой армии, положение войск было особенно тяжелым. Лагерь строился буквально на голой земле. К сожалению, армия редко видела своего главнокомандующего. Французское командование, контролировавшее пребывание белой армии в Турции, бдительно следило за тем, чтобы общение Главкома со своей армией было как можно более редким. Но даже в единичные случаи (Врангель посещал Галлиполи 18 декабря 1920 и 15 февраля 1921 гг.) военных смотров и парадов армия чувствовала былую силу и авторитет своего последнего командира. Для большинства бойцов Врангель оставался вождем или, вернее, символом белого движения за возрождение России. Один из офицеров так характеризовал причину подобного преклонения перед Главкомом: "Мы верили генералу Врангелю. Верили безотчетно... Это была вера в человека.., в его высокие качества и преклонение перед носителем Белой идеи, за которую тысячи наших братьев положили свои жизни". "Приезды Главнокомандующего приобрели совершенно особое значение - праздников для всей массы, стремившейся... выразить свою глубокую веру в него... Армия жила и осознавала себя.., появилась вновь тесная спайка, личное стало растворяться в мощном сознании единого коллектива, и этот коллектив опять-таки воплощался в одном дорогом и любимом лице... " 41 .
стр. 75
Положение самого Врангеля было достаточно сложным. Будучи почти совершенно лишенным возможности личного - общения с армией, он вынужден был проводить большую часть времени на яхте "Лукулл", ставшей своеобразной плавучей Ставкой последнего белого Главкома. Вместе с ним тяжесть изоляции разделяла и его семья. С весны 1921 г. французская администрация стала сокращать снабжение беженцев. Среди них активно распространялись слухи о возможности возвращения в Советскую Россию. Около 5 тысяч военных и гражданских беженцев, поверив уверениям французов, выехали на Родину, встретив там отнюдь не радушный прием. Еще несколько тысяч отправились в Бразилию, работать на кофейных плантациях. Считая, что подобное отношение к русским нетерпимо, Врангель прямо заявил начальнику французской администрации генералу Пелле: "Если французское правительство настаивает на уничтожении Русской армии в таком порядке, то единственный выход- перевезти всю армию с оружием в руках на русское побережье Черного моря, чтобы она могла, по крайней мере, погибнуть с честью".
Однако Пелле думал иначе. "Рассредоточение армии, - заявил он, - является настолько необходимым, что не терпит никакой отсрочки". Уставшая от войн Европа жила уже другой жизнью и бывшие "союзники" считали, что в новых условиях гораздо выгоднее и перспективнее сотрудничать с Советской Россией, торговать с ней, чем поддерживать силы враждебные большевикам. Становилось очевидным, что Русской армии придется рассчитывать только на собственные силы - ее судьба, ее будущее уже не интересовали политические круги Лондона и Парижа.
Непримиримость Врангеля мешала осуществлению планов расформирования его армии. 15 октября 1921 г. яхта "Лукулл", стоявшая на рейде Константинополя, была протаранена итальянским транспортом "Адриа" и затонула через несколько минут. Удар пришелся как раз в ту часть судна, где находилась каюта Главкома. Врангеля и его семью спасла случайность - в это время они находились на берегу. Разбирательство по факту аварии так и не было доведено до конца, однако преднамеренный характер инцидента по тому времени предположить было вполне возможно.
Не рассчитывая более на поддержку Франции, Врангель начал вести переговоры с балканскими странами о предоставлении убежища частям Русской армии. Проходившие с большим трудом, они в конце апреля 1921 г. были удовлетворительно завершены, и Болгария согласилась разместить на своей территории 9, а Сербия- 7 тыс. военных. В конце 1921 г. основная часть армии была вывезена в эти страны, и 5 мая 1923 г. последний солдат покинул Галлиполи.
Начинался новый этап в жизни белой армии и последний в жизни ее Главкома. После эвакуации из Галлиполи Врангель вместе со своей семьей переехал в Белград. Здесь, в Югославии, он оказался в центре политических страстей, раздиравших русскую белую эмиграцию, особенно ту ее часть, которая продолжала надеяться на возможное продолжение белой борьбы, используя для этого силу Русской армии. Если бывшие представители левых партий продолжали требовать от Врангеля прекращения поддержки армии как организованной военной силы, то правые, монархисты намеревались освобождать Россию только при условии открытого принятия армией лозунга возрождения монархии. От Петра Николаевича во многом зависело, будет ли открыто провозглашен этот лозунг в военной среде, или она останется верной традиционному принципу "армия вне политики".
Врангель ответил на это изданием 8 сентября 1923 г. "приказа N 82". В нем ясно заявлялось: "Ныне, после трех с половиной лет изгнания, Армия жива; она сохранила свою независимость, она не связана ни договорами, ни обязательствами ни с государствами, ни с партиями...". Приказ запрещал офицерам армии вступать в ряды любых политических организаций, заниматься любой политической деятельностью. Более того, офицер, предпочитающий политику армии, должен был покинуть ее ряды. Отношение же самого Врангеля к идее реставрации монархии исходило из оценки реальных возможностей восстановления ее, причем восстановления не деклара-
стр. 76
тивного, но как реальной силы, имеющей доверие и авторитет среди большинства населения. Таких возможностей он не видел. По его словам, "Царь должен явиться только тогда, когда с большевиками будет покончено.., когда уляжется та кровавая борьба, которая предстоит при их свержении. Царь не только должен въехать в Москву "на белом коне", на нем самом не должно быть крови гражданской войны - и он должен явиться символом примирения и высшей милости" 42 . Появление же "Царя" в эмиграции, без силы и власти, было для Врангеля абсурдным.
Еще в Галлиполи, Лемносе, Чаталдже и Бизерте на основе Русской армии и флота стали постепенно формироваться различные офицерские организации, полковые союзы. Генерал Врангель считал необходимым сохранение армейской организации. В письме Шатилову (26 сентября 1923 г.) он так сформулировал значение военных союзов: "Армия, нашедшая себе приют на Балканах, ныне стала на ноги, за участь ее мы можем быть спокойны. Вокруг ее надо собрать тех воинов, которые рассеяны по всему миру" 43 . Создававшиеся и существовавшие военные союзы, ячейки должны были стать основой для организации Русского Общевоинского Союза (РОВСа). 1 сентября 1924 г. был издан приказ о его создании. Первым председателем его стал Врангель, подчинивший себе все воинские союзы от Южной Америки до Азии. Помимо военной организации, РОВС имел кассы взаимопомощи, оказывал поддержку эмигрантам в поисках работы, предоставлял им материальную помощь.
Врангелю недолго суждено было руководить РОВСом. С самого момента его возникновения вокруг него началась политическая борьба. Высший Монархический совет в Берлине настаивал на принятии РОВСом монархического лозунга, берлинские монархисты настаивали, чтобы во главе русской эмиграции встал вел. кн. Николай Николаевич - бывший Верховный главнокомандующий русской армии в 1914-1915 годах. Большое давление в связи с этим оказывалось и на Врангеля, особенно после того, как 31 августа 1924 г. последовал манифест другого претендента на российский трон вел. кн. Кирилла Владимировича "О восшествии на престол". Вел. кн. Николай Николаевич выступил резко против подобного акта "самопровозглашения". Русской военной эмиграции снова грозил раскол. Полагая, что подчинение Николаю Николаевичу сохранит ее единство, с 16 ноября 1924 г. Врангель передал ему верховное руководство РОВСом.
Очевидно, в этом акте проявились не только политические соображения. Сказывалась и та огромная усталость, которая стала результатом практически непрерывной военной и политической борьбы, начавшейся для Врангеля еще с 1914 года. Формально продолжая сохранять за собой пост Главнокомандующего Русской армией, Врангель фактически уже отошел от повседневных ее проблем. Большую часть времени он отдавал теперь подготовке к печати своих воспоминаний, написанных еще в период пребывания в Константинополе и Сербии в 1921-1923 годах. Его семья в это время проживала в Югославии. По инициативе баронессы О. М. Врангель в г. Топчидер близ Белграда была создана в 1925 г. здравница для больных с легочными заболеваниями. Ею также было немало сделано для сбора средств на помощь русским беженцам за границей 44 .
Последние годы жизни Врангеля прошли в Брюсселе. По воспоминаниям Шатилова, "его уже не привлекало общество, он всячески его избегал. Он находил удовольствие только в беседах с близкими ему лицами... От привычки к достатку, к материальным удобствам жизни не осталось и следа. Прежняя резкость в суждениях о людях сменилась терпимостью и снисходительностью... Когда вспоминаешь это время его жизни, то невольно кажется, что хотя он был казалось бы еще совсем здоровым, но уже предчувствовалась близость кончины" 45 . Петр Николаевич снова вернулся к той специальности, с которой и начинал свой жизненный путь - профессии горного инженера. Много внимания уделял он подготовке к изданию своих мемуаров. Однако увидеть свет оба тома смогли уже после его кончины. В феврале 1928 г., за два месяца до смерти, материалы, важную роль в подготовке которых к печати сыграл его личный секретарь
стр. 77
Н. М. Котляревский, были переданы А. А. фон Лампе - редактору многотомного издания "Белое дело". Отказавшись от какого-либо гонорара за публикацию, Врангель поставил условие, "чтобы части армии, воинские союзы и отдельные чины их при покупке книг пользовались бы возможно большей скидкой" 46 .
Последние дни жизни Петра Николаевича прошли в окружении только родных и близких ему людей. Его мать Мария Дмитриевна, жена Ольга Михайловна и дети находились рядом с ним до последней минуты. Болезнь Врангеля протекала тяжело, с мучительными обострениями и приступами. Некогда могучий организм его был ослаблен ранее перенесенными ранениями и контузией, тифом, постоянным нервным напряжением. Окончательно здоровье его подорвало заболевание гриппом, перешедшим в тяжелую форму туберкулеза и усилившимся нервным расстройством. Профессор медицины И. П. Алексинский вспоминал, что генерал Врангель жаловался на сильное нервное возбуждение, которое его страшно мучило: "Меня мучает мой мозг... я не могу отдохнуть от навязчивых ярких мыслей... Мозг против желания моего лихорадочно работает, голова все время занята расчетами, вычислениями, составлением диспозиций... Картины войны все время передо мною и я пишу все время приказы"... Даже во время некоторого улучшения (за десять дней до смерти) с ним "произошел сильнейший нервный припадок. От какого-то страшного внутреннего возбуждения он минут сорок кричал.., никакие усилия окружающих не могли его успокоить" 47 .
12 апреля 1928 года, на 50-м году жизни, после продолжительной и мучительной болезни генерал-лейтенант барон Петр Николаевич Врангель скончался в Брюсселе. "Боже, спаси армию... " - такими, по свидетельству очевидцев, были его последние слова. Позднее его тело было перенесено в Белград, и здесь 6 октября 1928 г. погребено в русском православном храме, в саркофаге, под сенью склоненных знамен русских полков. Погребение последнего главнокомандующего стало своеобразной демонстрацией верности армии своему вождю. Траурная церемония проходила в торжественной обстановке. На артиллерийском лафете тело генерала провезли вдоль выстроившихся в почетном карауле солдат и офицеров белой армии. Отдавая последние почести Врангелю, вчерашние боевые соратники, очевидно, не могли представить, что многие из них собираются вместе в последний раз.
Генерал Врангель, его личность и вся его военная биография стали для белой армии олицетворением непримиримой борьбы, во имя которой невозможно было уступить, отойти от изначальных традиций белого движения. Несмотря на то, что гражданская война уже закончилась, для тех, кто разделил свою судьбу с белой армией, оказавшись вдали от Родины, Врангель представлялся вождем, лидером, под руководством которого можно было надеяться на успех белой борьбы, на скорое возвращение в Россию. Именно в силу этого личность последнего белого Главкома долгое время оставалась среди военной эмиграции как бы "вне критики". Забывались и прощались ошибки, допущенные им в период гражданской войны, в частности, его конфликт с Деникиным, неудачи, просчеты во время борьбы в белой Таврии в 1920 году. Врангель становился непререкаемым авторитетом, и такая оценка его деятельности стала преобладающей в большинстве произведений авторов военной эмиграции, писавших о событиях гражданской войны на юге России.
И для бывших союзников Врангель оставался лидером белого движения, незаурядной личностью; после его смерти восковая фигура его находилась в музее Гревен в Париже, а на его похоронах наряду с русскими последние почести отдавали ему сербские войска.
Теперь, после долгого забвения, в нашу страну снова возвращаются сочинения авторов белой эмиграции, в их числе - воспоминания генерала Врангеля, которые к настоящему времени выдержали уже два издания (отельными книгами и в серии "Белое дело"). Воспоминания его отличаются большой информативностью, содержат много документального матери-
стр. 78
ала по истории гражданской войны, особенно за 1920 год. Вместе с тем, некоторые разделы воспоминаний, в частности, освещающие конфликт со Ставкой Деникина, не лишены субъективных суждений и оценок, что вполне естественно и отвечает характеру автора. К сожалению, изучение военной и политической деятельности Врангеля затруднено отсутствием достаточного количества источников. Значительная часть документальных материалов, в том числе и личный архив П. Н. Врангеля, находятся в Гуверовском Институте войны, революции и мира (США).
Многие из этих материалов собраны, систематизированы и сохранены были дочерьми Врангеля,- Еленой и Натальей и сыном Петром, до настоящего времени преданными памяти своего отца. Кстати, примечательно и то, что младший сын его Алексей стал историком и посвятил свою научную работу изучению деятельности отца, а также исследованию прошлого русской кавалерии.
Возглавляя белое движение на юге России на последнем этапе вооруженной борьбы Врангель проявил себя как военачальник и государственный деятель, благодаря которому окончательно сформировалась политическая и идеологическая программа белого дела. "Белая идеология" представлялась ему не простым антиподом идеологии коммунистической, но идеологией, необходимой для будущей "Национальной России", в которой должно произойти объединение интересов всех классов и сословий российского общества. По его убеждению, белое дело, имевшее глубокие политические основы, не смогло развить свою социальную базу только по причине отсутствия достаточного времени в период гражданской войны.
Примечания
1 Главнокомандующий Русской армии генерал барон П. Н. Врангель. К десятилетию его кончины. 12(25) апреля 1938 г. Сб. статей. Берлин, 1938, с. 215.
2 ВРАНГЕЛЬ Н. Воспоминания. Берлин, 1924.
3 ИГНАТЬЕВ А. А. Пятьдесят лет в строю. М. 1986, с. 82-83.
4 ШАТИЛОВ П. Н. Памяти Генерала Врангеля. - Часовой. N 7-8, 1929, с. 6.
5 Послужной список Главнокомандующего Русской армией генерал- лейтенанта барона Врангеля.- Часовой, N 7-8, 1929, с. 18.
6 ШАТИЛОВ П. Н. Ук. соч., с. 6.
7 ДРЕЙЕР В. Крестный путь во имя Родины. Двухлетняя война красного севера с белым югом. 1918-1920гг. Берлин. 1921, с. 92-93.
8 ВРАНГЕЛЬ П. Н. Записки. В 2-х т. В серии "Белое дело". М. 1995. Т. 1, с. 21. Ссылки на это издание далее даются в тексте.
9 Послужной список.., с. 19.
10 МЕЛЬГУНОВ С. П. Красный террор в России. М. 1990, с. 90-91.
11 ДЕНИКИН А. И. Очерки русской смуты. Т. V. Берлин. 1926, с. 339.
12 КЕРСНОВСКИЙ А. А. Философия войны. Белград. 1939.
13 ДРЕЙЕР В. Ук. соч., с. 199-200.
14 ШТЕЙФОН Б. А. Военная деятельность П. Н. Врангеля. В сб.: Главнокомандующий Русской армией... с. 199-200.
15 Послужной список.., с. 20.
16 ДЕНИКИН А. И. Ук. соч., с. 263; МАХРОВ П. С. В белой армии генерала Деникина. СПб. 1994, с. 106-107.
17 ДЕНИКИН А. И. Ук. соч. с. 289-290; Государственный архив Российской федерации (ГАРФ), ф. 5827, оп. 1, д. 165, л. 1-2.
18 ЛУКОМСКИЙ А. С. Воспоминания. Т. 2. Берлин. 1922. с. 157-158; САВИЧ Н. В. Воспоминания. СПб. 1993, с. 308-309; КРИВОШЕИН К. А. А. В. Кривошеин. 1857-1921. Его значение в истории России начала XX века. Париж. 1973, с. 307-308.
19 ШТЕЙФОН Б. А. Ук. соч., с. 195-196.
20 МАХРОВ П. С. Ук. соч., с. 208-210.
21 ГАРФ, ф. 879, оп. 1, д. 68, л. 52.
22 ЧЕБЫШЕВ Н. Н. Врангель в Зарубежье.- Часовой, N 7-8, 1929, с. 10; Оболенский В. А. Крым при Врангеле.- На чужой стороне, т. IX. Берлин - Прага. 1925, с. 8.
стр. 79
23 ВАЛЕНТИНОВ А. А. Крымская эпопея. Архив русской революции. Кн. V. Берлин. 1922, с. 27.
24 ШУЛЬГИН В. В. 1920 год. М. 1989, с. 463.
25 КРИВОШЕИН К. А. Ук. соч., с. 333; РОСС Н. Врангель в Крыму. Франкфурт на Майне. 1982, с. 252.
26 ГАРФ, ф. 355, оп. 1, д. За, л. 162- 162об.; д. 5 л. 66-ббоб.; НЕМИРОВИЧ-ДАНЧЕНКО Г. В. В Крыму при Врангеле. Берлин, 1922, с. 45 - 46.
27 КРЫМ С. С. Сельское хозяйство в Крыму. - Местное самоуправление. Вып. 2. Прага. 1925, с. 251; ГАРФ, ф. 355, оп. 1, д. 4, л. 63.
28 ШАФИР Я. Экономическая политика белых. - Антанта и Врангель. Сб. М.- Пг., 1923, с. 119.
29 ШУЛЬГИН В. В. Ук. соч., с. 465; ЧЕБЫШЕВ Н. Н. Ук. соч.. с. 10-12.
30 РОСС Н. Ук. соч., с. 30, 32 33.
31 КРИТСКИЙ А. Корниловский ударный полк. Париж, 1936, с. 196.
32 ПАВЛОВ В. Е. Марковны в боях и походах за Россию. Т. 2. Париж. 1964, с. 232-233.
33 РОССН. Ук. соч., с. 31.
34 ВЕНИАМИН (ФЕДЧЕНКОВ) митрополит. На рубеже двух эпох. Отчий дом. 1994, с. 231.
35 ФРУНЗЕ М. В. Врангель. - Избранные произведения. М. 1950, с. 167.
36 Юг России. Севастополь. NN 168; 169. 27, 28.Х.1920.
37 СЛАЩОВ-КРЫМСКИЙ Я. А. Белый Крым. 1920г. М. 1990, с. 131- 132.
38 ЛЬВОВ Н. Н. Белое движение. Белград, 1924, с. 12-13.
39 СЛАЩОВ-КРЫМСКИЙ Я. А. Ук. соч., с. 211-212; Русские в Галлиполи. Сб. статей. Берлин, 1923, с. 158.
40 ДАВАТЦ В. Борьба за армию. Югославия. Главнокомандующий Русской армией... с. 150.
41 РЕПНИНСКИЙ Я. Борьба за армию. Константинополь. Главнокомандующий Русской армией ... с. 144 145.
42 ДАВАТЦ В. Ук. соч., с. 160.
43 ГАРФ, ф. 5826, оп. 1, д. 7(4), л. 321; ДАВАТЦ В. Годы пятилетней борьбы. Белград. 1926, с. 77 78.
44 Здравницы баронессы Врангель.- Часовой, N 7 8. 1929, с. 17.
45 ШАТИЛОВ П. Н. Ук. соч.. с. 8.
46 ЛАМПЕ А. Предисловие редакции к первому изданию "Воспоминаний" генерала П. Н. Врангеля......Белое дело. Т. V. Берлин. 1928, с. 6.
47 Болезнь, смерть и погребение Главнокомандующего Русской армией генерал-лейтенанта барона Петра Николаевича Врангеля в Брюсселе. Брюссель. 1928, с. 33-34.
Новые публикации: |
Популярные у читателей: |
Новинки из других стран: |
Контакты редакции | |
О проекте · Новости · Реклама |
Цифровая библиотека Украины © Все права защищены
2009-2024, ELIBRARY.COM.UA - составная часть международной библиотечной сети Либмонстр (открыть карту) Сохраняя наследие Украины |