[Заключительное слово:] В. П. Данилов.

Учитывая всеобщую усталость, я постараюсь не затягивать заключительное слово, но на ряде вопросов, поставленных здесь, остановиться необходимо, и минут пятнадцать я сейчас у вас займу.

Большинство выступавших поддерживало основные положения доклада парткома. Обсуждение доклада носило конкретный, деловой характер. В особенности важным мне представляется конкретное обсуждение тех именно участков нашей работы, где имеются серьезные недостатки. Именно на этих участках, на этих направлениях нашей работы и было сосредоточено главное внимание доклада парткома. И если мы, парторганизация в целом, сегодня оказались в состоянии начать прямой и честный разговор о положении, создавшемся в нашей науке, то это, конечно, прямой результат той огромной работы, которую проделала партия по демократизации нашей общественной жизни.

Творческая атмосфера, сложившаяся после XX съезда, изменила нас самих. Лучшее свидетельство этому - сегодняшнее собрание, как и предыдущие два партийных собрания нашей организации. На этих партсобраниях со всей наглядностью проявилось вполне понятное и обоснованное беспокойство, которое испытывают коммунисты в связи с тем явлением, которое в последнее время называют падением престижа общественных наук. Естественно, что разговор у нас шел именно вокруг причин этого явления, что главное внимание было сосредоточено на вопросе о том, как устранить преграды на пути развития нашей исторической науки. В этом следует видеть главное условие того, что эти преграды будут преодолены.

Произойдет ли чудо? - спрашивал тов. Бестужев. Нет, чудо не произойдет, если мы сами не будем смелее, инициативнее, настойчивее добиваться решения этих задач, если мы не окажемся в состоянии проявить достаточную твердость в проведении принципиальной линии, если мы не окажемся в состоянии противостоять давлению конъюнктурщины и других подобных явлений. Выступления наших товарищей на этом партсобрании показывают понимание ответственности каждого коммуниста за общее состояние нашей науки, за ее будущее. Это является главным условием и главной гарантией дальнейших успехов нашей науки.

В ходе дискуссии, которая была на нашем партсобрании, высказывались различные суждения по поводу соотношения объективности и партийности,

Продолжение. Начало см. Вопросы истории, 2007, N 12.

стр. 61

политики и науки. Может быть, в ряде случаев эти суждения были рискованными, может быть, спорными. Я думаю, мы здесь и собрались для того, чтобы обсудить эти сложные вопросы, обменяться своими соображениями. Важно другое - все высказывания, все суждения выступавших на собрании проникнуты заботой об успешном развитии советской исторической науки, горячим стремлением выполнить те большие задачи, которые ставит перед нами строительство коммунизма.

О ряде конкретных вопросов, которые были затронуты в ходе обсуждения.

В выступлениях М. П. Кима и В. М. Хвостова говорилось о необходимости правильного соотношения позитивных и негативных сторон при освещении исторического процесса. Это бесспорно. И доклад парткома исходит из того, что соотношение положительного и отрицательного, света и тени в научном исследовании диктуется реальным историческим процессом, соотношением этих сторон в действительности. Как свидетельствует практика последнего года, вновь наблюдается весьма сильное давление, направленное на свертывание анализа трудностей, недостатков и ошибок, вновь стали возрастать препятствия на пути исследования исторической действительности во всей полноте. Эти препятствия нужно преодолеть, и вполне естественно, что акцент в докладе делается на необходимость их устранения. Точно так же при оценке воспитательной функции исторической науки партком не отрицает значения эмоциональной стороны дела, но считал важным подчеркнуть, что свою воспитательную функцию историческая наука может с успехом выполнить только в том случае, если правильно решит познавательные задачи, если ее эмоциональное воздействие будет основываться на познании и ему соответствовать.

Между дирекцией и парткомом в нашем Институте существует, я бы сказал, достаточно полное и достаточно широкое взаимопонимание. Оно проявилось и сегодня в выступлениях Владимира Михайловича. Те соображения, которые он высказал, в какой-то мере говорят об оттенках понимания в целом единой, как кажется, точки зрения, и по вопросу о соотношении последствий культа личности и субъективизма.

Можно ли считать, что ошибки культа личности и ошибки субъективистские - это явления разного порядка? Мне думается, что партком в своем докладе смог показать достаточно наглядно и убедительно, что субъективизм - это явление культа личности. Тот конкретный пример, который здесь приводился, - преувеличение роли Сталина и роли Хрущева в войне - на мой взгляд, никак не может доказать, что это разные явления. Возвеличивание роли Сталина и возвеличивание роли Хрущева - одна и та же субъективистская ошибка. Поэтому наши критические замечания в адрес статьи трех историков в "Правде" остаются незыблемыми.

Точно так же мы целиком согласны, что одной из причин падения престижа общественных наук явилась чрезвычайная легкость изменения взглядов ученых, но только в докладе это названо тем термином, которым обычно такие явления называются, то есть конъюнктурщиной.

Одно небольшое разъяснение. Владимир Михайлович в связи с вопросом о взаимоотношениях Ученого совета и администрации в нашем институте говорил, что у него лично не было столкновений или расхождений с Учеными советами. Владимир Михайлович! В данном случае речь идет не об оценке конкретных взаимоотношений Владимира Михайловича Хвостова с Ученым советом. В докладе дается прежде всего принципиальная постановка вопроса. Хорошо, что сложилось так, но в другом случае это может сложиться по-иному. Нельзя ведь взаимоотношения администрации и Ученых советов сводить к отношениям только директора, главное же, нельзя эти отношения базировать на личных качествах руководителя. Поэтому вопрос о демократизации нашей жизни, в частности, о взаимоотношениях администрации с Ученым советом, нуждается в изучении и совершенствовании.

По поводу соображений Максима Павловича Кима относительно "Краткого курса истории ВКП(б)". Конечно, мы все за всестороннее освещение

стр. 62

любого явления, за то, чтобы положительные и отрицательные стороны были правильно определены, чтобы свет и тени находились в соответствии с объективным соотношением этих расцветок. В данном случае речь идет о таком явлении, суть которого соотношением света и тени раскрыть нельзя. Это целеустремленная работа, подчиненная одной идейной задаче - задаче утверждения и обоснования идеологии культа личности Сталина. Как бы мы ни относились к понятию "культ личности", считаем мы его удачным или нет, оно в партийных документах и научном обороте получило определенное реальное содержание, и я думаю, что пользоваться этим понятием, очевидно, нам придется, во всяком случае, в ближайшее время.

Несколько замечаний по поводу выступления В. Д. Мочалова. Его выступление показало, что он стоит на позиции отрицания объективной истины. В этом суть его позиции. Этим определяется и ее несостоятельность. Вряд ли нужно доказывать возможность объективной истины и ее существование. Василий Дмитриевич приводил пример ленинского диалектического понимания такой вещи, как стакан. Но этот пример как раз и опровергает ход его суждений. Стакан, это, кончено, и прибор для питья, и сосуд, куда могут быть поставлены цветы, и приспособление для ловли мух и т.д. Однако, если стакан берется как прибор для питья, то он, естественно, не берется в тот же момент в качестве приспособления для ловли мух. Точно так же слово "правда" в русском языке - а он богат оттенками - используется для обозначения ряда сторон явлений. Но в докладе парткома и в том споре, который ведется у литераторов, стакан берется в одном определенном опосредствовании, в одном определенном смысле: правда как понятие, равнозначное понятию объективной истины. Поэтому возражения В. Д. Мочалова по этому поводу не представляются сколько-нибудь убедительными.

По поводу фигуры умолчания В. Д. Мочалов привел примеры, которые должны были либо опровергнуть ее существование, либо, наоборот, обосновать правомерность ее применения, - свое отношение сколько-нибудь определенно он сформулировать не смог. Однако эти примеры только убедили собрание в несостоятельности его аргументации. Одна из названных им работ давным давно находится на спецхранении¹, другая же просто не касается тех сюжетов, о которых идет речь.

Позвольте в заключение ответить на вопросы, заданные мне после доклада.

Вот вопрос Ю. А. Полякова: "Просьба привести пример концентрации административных должностей в одних руках". Необходимость разъяснения по этому поводу вызывается также и тем, что в своем выступлении Владимир Михайлович сказал, что у нас фактов такого рода не было. Может даже сложиться впечатление, что ни с того ни с сего партком вдруг собрался и принял решение, принципиально осуждающее концентрацию руководящих должностей в одних руках. Чтобы ответить на этот вопрос, я дам короткую фактическую справку. Была идея назначения заместителем директора Института тов. Нарочницкого с сохранением за ним должности ответственного редактора журнала "Новая и новейшая история". Партком возражал против этого, в этой именно связи принял то решение, о котором зашла речь. Должен сказать, что руководство Института и Отделения с пониманием отнеслось к позиции парткома. Она была учтена, серьезных трений или каких-то осложняющих моментов во взаимоотношениях дирекции и парткома не возникло.

На парткоме был обмен мнениями и по вопросу о предстоящем назначении Ю. А. Полякова редактором журнала при сохранении за ним должности заведующего отделом.

Партком не счел возможным возражать, поскольку кандидатура Ю. А. Полякова была выдвинута еще при старом составе парткома и вопрос этот практически был уже согласован в ряде инстанций. Вместе о тем партком выразил надежду, что если Юрий Александрович будет назначен главным редактором журнала, он окажется в состоянии обеспечить и в журнале и в работе отдела соблюдение принципов научной демократии. Мы надеемся,

стр. 63

что это исключение будет таким исключением, которое не подтверждает правила, а будет исключением из правила.

Одно уточнение в связи с выступлением И. С. Смирнова. Должен напомнить, что "Правда" поместила не только статью трех авторов, с которыми здесь шла полемика, но и замечательную статью академика Александрова, где правильно и четко определена задача коммуниста в науке, значение и содержание принципа партийности в науке, соотношение партийности и объективности. Таким образом, "Правда", как центральный орган нашей партии, дала статью не только трех авторов, но и другую статью - такую статью, которую стоит поддержать.

В связи с выступлением И. Е. Зеленина считаю необходимым сказать следующее. В Отделе науки была высказана идея о создании редколлегии для книги по истории коллективизации. Однако там не был определен состав редколлегии, и те имена, которые были названы И. Е. Зелениным, были названы в порядке пожелания, в порядке рекомендации руководству Института и Отделения для обдумывания, а не в порядке назначения.

Есть еще два вопроса.

"Почему вы ничего не сказали о такой форме нашей деятельности, как научная публикация источников"?

Думаю, что по этому поводу можно было бы сделать целый доклад. Те недостатки, о которых в частности приходилось говорить в докладе, имеют место и в публикаторской деятельности.

И, наконец, еще один вопрос: "Не относится ли к разряду конъюнктуры то обстоятельство, что сейчас говорится применительно к деятельности Хрущева только о его недостатках и ошибках. Были и заслуги. Это непонятная вещь".

По-моему, это правильно, были и заслуги, о них можно и нужно говорить в трудах, посвященных периоду, когда он действовал как исторический персонаж, или вопросам, в решении которых он действительно участвовал.

Мне думается, что это наше собрание продолжает традицию двух предыдущих партийных собраний, отмеченных очень высокой активностью, пониманием собственной ответственности за судьбу своей науки, за ее настоящее и будущее.

Собрание показало готовность коммунистов нашей организации активно включиться в работу по выполнению тех задач, которые будут сформулированы XXIII съездом, по пропаганде их в массах, по дальнейшему развертыванию научно-исследовательских работ в области отечественной и всеобщей истории. Наше сегодняшнее собрание есть подготовка к обсуждению тех конкретных задач, которые мы будем ставить перед собой на основе решений XXIII съезда нашей партии...

РЕШЕНИЕ закрытого партийного собрания Института истории АН СССР от 19 февраля 1966 г.

Заслушав и обсудив доклад парткома "Советская историческая наука и некоторые вопросы работы партийной организации Института истории АН СССР", партийное собрание отмечает, что в докладе правильно поставлен вопрос о необходимости в преддверии XXIII съезда нашей партии проанализировать основные тенденции развития исторической науки за последние 10 - 12 лет, ее успехи и достижения, причины и характер имеющихся недостатков и тем самым облегчить партийной организации определение важнейших направлений работы парторганизации и всего коллектива на основе решений XXIII съезда КПСС.

В период после XX съезда КПСС, характеризующийся разоблачением партией чуждого марксизму культа личности, догматизма и субъективизма, имеет место расширение фронта исторических исследований, рост творческой активности в разработке главнейших проблем отечественной и всемир-

стр. 64

ной истории. Развернутая критика ошибочных представлений и концепций стала непременным условием поступательного развития нашей науки. Уже прошли плодотворные дискуссии по ряду актуальных проблем исторической науки.

В развитии советской исторической науки проявились некоторые новые важные черты: более глубокое проникновение в богатейшее ленинское наследство, возможности овладения которым чрезвычайно расширились после выхода Полного собрания сочинений, преодоление некоторой тематической и хронологической узости рамок исследований, более широкое использование сравнительно-исторического метода, рост интереса историков к теоретическим и методологическим проблемам, к широким обобщениям разных сторон всемирно-исторического процесса. Разработка этих проблем требует коллективных усилий историков всех специальностей, улучшения координации деятельности работников смежных областей общественных наук.

Несмотря на бесспорные успехи в нашей науке за последние годы, интерес к ней недостаточен. Среди причин этого явления главной является то, что историки не всегда оказываются в состоянии дать достаточно полные и аргументированные ответы на вопросы, которые возникли и возникают в ходе развития нашего общества. Это - прямой результат культа личности Сталина и его последствий. Из не преодоленных еще последствий культа личности в исторической науке нужно назвать прежде всего продолжающееся еще использование "фигуры умолчания", затрудняющей объективное, партийное освещение наиболее сложных и острых вопросов исторического процесса.

Историческое исследование, имеющее, как и всякое научное исследование, своей главной целью установление объективной истины, должно быть боевым оружием в идейной борьбе, должно быть свободно от субъективизма и конъюнктурщины. Основное внимание исследователей должно быть сосредоточено на глубоком раскрытии закономерностей общественного развития, неизбежности торжества идей коммунизма, всемирно-исторического значения побед советского народа, Коммунистической партии. Вместе с тем исследователи должны объективно показывать те трудности, недостатки, ошибки и извращения, которые наш народ и Коммунистическая партия преодолевали на отдельных этапах строительства нового общества. Только всестороннее исследование исторического процесса во всей его полноте, сложности и противоречивости является подлинно партийным.

Теперь, когда партией устранены препятствия, порожденные культом личности, догматическими и субъективистскими наслоениями, успешное развитие советской исторической науки зависит прежде всего от зрелости, принципиальности, смелости самих исследователей, от готовности коллективов исследователей и их руководителей поддержать то новое и передовое, что выдвигается развитием науки и потребностями практики коммунистического строительства.

Партийное собрание постановляет:

1. Коммунисты Института истории АН СССР в своей повседневной работе должны добиваться того, чтобы советская историческая наука более глубоко, правдиво и всесторонне раскрывала в исторических исследованиях закономерности и формы общественного развития и тем самым действенно и эффективно помогала Коммунистической партии разрабатывать научные основы ее политики. Бескомпромиссная большевистская партийность, смелость научной мысли являются главными условиями подъема престижа советской исторической науки, преодоления имеющихся недостатков в ее развитии.

2. Важнейшей задачей парторганизации Института истории является повышение ответственности каждого коммуниста за завершение таких крупных объектов, как многотомная "История СССР", "История международного рабочего движения в новейшее время", серии трудов, подготовляемых к 50-летию Октябрьской революции и к 100-летию со дня рождения В. И. Ле-

стр. 65

нина. Следует повысить ответственность коммунистов за качество и своевременность подготовки научной продукции.

3. Партийная организация Института должна усилить внимание к теоретическим и методологическим проблемам исторической науки, памятуя, что повышение теоретико-познавательного уровня работ, научно-обоснованная постановка новых актуальных вопросов, глубокое теоретическое обобщение сложных явлений всемирно-исторического процесса становятся определяющими условиями усиления воздействия исторических знаний, повышения их роли в воспитании нашего народа, особенно молодежи, в духе марксистско-ленинской идейности, преданности Советской социалистической Родине, делу коммунизма.

4. Важным условием дальнейшего развития нашей науки является развертывание творческих дискуссий по методологическим проблемам исторической науки, а также по важнейшим вопросам истории советского общества, новой и новейшей истории. Однако в последнее время исторические журналы утрачивают роль главной трибуны научных дискуссий. Редколлегии этих журналов должны уделять больше внимания организации научных обсуждений, обеспечивая широкий и свободный обмен мнениями специалистов-исследователей.

Партийное собрание обращает внимание руководства Научных советов на необходимость более тщательной подготовки сессий Научных советов, не допуская превращения этих сессий в парадные заседания, посвященные тем или иным памятным датам.

5. Предложения о разделении Института, об отделении отечественной истории от всеобщей могут нанести серьезный ущерб развитию исторической науки, главная линия которой идет в настоящее время по пути комплексных исследований, обеспечивающих правильное сочетание разработки конкретно-исторических проблем отечественной истории и сравнительно-исторических исследований, позволяющих выявить общие закономерности и особенности всемирно-исторического процесса. Разделение Института особенно пагубно сказалось бы на разработке вопросов новейшей истории и истории советского общества, где замкнутость исследователей в рамках узких конкретных проблем пока еще не преодолена.

6. Считать необходимым обсудить вопросы демократизации руководства научной работой, имея в виду, в частности, более последовательное проведение принципа выборности при замещении административных должностей, а также расширение прав Ученых советов.

Поручить партийному комитету доложить о результатах изучения вопросов улучшения научной организации труда в Институте на очередном общем собрании партийной организации.

7. Партийному комитету и коммунистам, занимающимся вопросами установления и развития международных связей историков, обратить внимание на необходимость улучшения деловых контактов советских исследователей с учеными социалистических стран и вообще с историками-марксистами для совместного обсуждения актуальных проблем и кооперирования творческих усилий. Для дальнейшего развития исторической науки важное значение имеет правильная постановка научной информации, которая может быть решена путем создания Института научной информации по общественным наукам.

6. Поручить парткому обсудить предложение, выдвинутое на совещании секретарей партийных организаций Институтов АН СССР, о предоставлении партийным организациям научно-исследовательских институтов, непосредственно не связанных с производством, права контроля деятельности администрации.

9. Считать целесообразным опубликование основных положений доклада парткома в одном из исторических журналов.

Партийное собрание выражает глубокую уверенность, что коммунисты нашей партийной организации и весь коллектив Института истории встретят

стр. 66

XXIII съезд КПСС новыми творческими успехами и на основе его решений добьются дальнейшего подъема советской исторической науки.

ЦАОПИМ, ф. 211, оп. 2, д. 94, 1966 г., л. 105 - 107, 138 - 145, 160 - 216.

N 2. Письмо секретаря парткома В. П. Данилова секретарю ЦК КПСС по идеологии П. Н. Демичеву. 15 марта 1966 года

Секретарю ЦК КПСС тов. П. Н. Демичеву

Глубокоуважаемый Петр Нилович,

19 февраля с.г. закрытое партийное собрание Института истории АН СССР обсудило доклад парткома "Советская историческая наука и некоторые вопросы работы парторганизации Института истории". Задача собрания состояла в том, чтобы накануне XXIII съезда уяснить основные черты и тенденции развития исторической науки за последние 10 - 12 лет, определить причины, характер и масштабы имеющихся недостатков, с тем чтобы затем с большей ясностью и точностью наметить на основе директив партсъезда важнейшие направления и конкретные задачи работы.

Направляя Вам текст доклада, стенограмму выступлений и принятую единогласно резолюцию партийного собрания, хотелось бы обратить Ваше внимание на некоторые поднятые на собрании вопросы, которые выходят за рамки работы одной только нашей парторганизации.

1. Особое внимание партсобрания привлек вопрос о "падении престижа" общественных наук и, в частности, истории. Причины падения престижа связаны главным образом и прежде всего с культом личности. Поэтому нельзя согласиться с постановкой этого вопроса в статье "Высокая ответственность историков" (авторы: Е. Жуков, В. Трухановский, В. Шунков), где, по существу, сделана попытка приравнять - в смысле их влияния на развитие советской исторической науки - последствия культа личности Сталина и последствия субъективистских ошибок последних лет. Субъективистские ошибки были связаны с отступлениями от линии XX и XXII съездов КПСС, следовательно, в свою очередь, были результатом не до конца изжитых последствий культа личности.

2. В этой связи вопрос о некоторых еще не изжитых последствиях культа личности также привлек серьезное внимание собрания. На первое место здесь приходится поставить пресловутую "фигуру умолчания". Применение ее многообразно. Она "используется" при изучении вопросов внутрипартийной борьбы, она выводит из поля зрения историков деятельность целого ряда партийных и советских организаций, если во главе их какое-то время находились люди, ставшие в дальнейшем врагами партии, она распространялась и в какой-то мере распространяется до сих пор на некоторые научные проблемы (напр., изучение заключительной стадии нэпа). Не менее вредна для исторической науки имеющая хождение и в наши дни концепция "двух правд" (см. статью Е. Вучетича "Внесем ясность" в "Известиях" от 14/IV - 65 г.), которая на самом деле лишь вносит путаницу в соотношение понятий объективности и партийности и противоречит ленинским словам о том, что "правда не должна зависеть от того, кому она должна служить" (Полн. собр. соч., т. 54, с. 446).

И, наконец, на собрании неоднократно подчеркивалось, что не изжитая до сих пор конъюнктурщина, шараханье в разные стороны, многократные переписывания истории, вызванные ложным, субъективистским пониманием соотношения, связи науки и политики, дискредитируют наши работы как в глазах советского читателя, так и наших зарубежных друзей, дают повод нашим врагам для всяких спекуляций.

3. Серьезно обсуждались на собрании вопросы, связанные с демократизацией условий научной работы. Хотя метод творческих дискуссий ныне широко приветствуется, нельзя с сожалением не отметить, что за последнее время наблюдается некоторое затухание дискуссий на страницах исторических журналов. Сессии Научных советов за последние годы все чаще прово-

стр. 67

дятся в связи с теми или иными юбилейными датами и все больше приобретают парадный характер.

Созданная в наших учреждениях и издательствах система чрезмерной опеки и перестраховки ведет к обезличке, к снижению ответственности самих авторов и Ученых советов, утверждающих работы к печати. Особенно неблагоприятно сказывается на содержании и научном уровне исследований некомпетентное вмешательство цензуры в науку - когда фактически в ведении цензуры оказываются не только вопросы государственной тайны, но и выводы научного исследования, упоминание о тех или иных событиях, фактах, именах. Поэтому необходимо уточнение и определенное ограничение полномочий цензуры.

Хотелось бы в заключение выразить надежду, что эти и другие важные вопросы, поставленные коммунистами нашей организации, привлекут Ваше внимание. Членам партийного комитета очень хотелось бы встретиться с Вами для беседы по поднятым партийным собранием вопросам.

Секретарь парткома Института истории АН СССР В. П. Данилов

Из личного архива В. П. Данилова.

N 3. Письмо секретаря парткома В. П. Данилова президенту АН СССР академику М. В. Келдышу. 23 июня 1966 года

Президенту Академии Наук СССР академику М. В. Келдышу

Уважаемый Мстислав Всеволодович!

В письме, посланном на Ваше имя председателем Комитета по делам печати при Совете Министров СССР т. Михайловым о недостатках в работе издательства "Наука", в числе книг и статей, имеющих, якобы, идеологические ошибки, названа статья "Советская историческая наука и некоторые вопросы ее дальнейшего развития", в которой, как пишет тов. Михайлов, "содержалась попытка пересмотреть некоторые вопросы политики КПСС".

Партком Института истории считает в связи с этим необходимым сообщить Вам следующее. Данная статья является сокращенным текстом доклада парткома, обсужденным на общем партийном собрании коммунистов Института истории 19 февраля с.г. и единогласно одобренным собранием. Учитывая важность проблем, поднятых в докладе, собрание в том же решении отметило необходимость публикации доклада. В соответствии с этим партийный комитет подготовил для публикации статью, которая была утверждена затем к печати Ученым советом и редакционной коллегией сборника "История и историки".

Со статьей знакомился Отдел науки ЦК, замечания, сделанные в Отделе, были учтены авторами статьи. Статья направлялась также парткомом секретарю ЦК КПСС тов. Демичеву. Никаких замечаний от Идеологического отдела ЦК не поступило.

Впервые обвинение в адрес нашей статьи было выдвинуто 20 апреля с.г. на расширенном заседании Комитета по делам печати начальником Главлита тов. Охотниковым, голословно заявившим, будто в ней пересматриваются некоторые вопросы политики КПСС. Ныне это обвинение повторено в письме тов. Михайлова. О беспочвенности обвинения Вы можете судить сами, познакомившись с прилагаемым текстом статьи.

Как показывает этот случай, Комитет по делам печати, очевидно, считает своей функцией определять соответствие тех или иных задач, выдвигаемых партийной организацией Института истории, линии нашей партии, одобрять или не одобрять их, разрешать или запрещать публикацию материалов, посвященных коренным проблемам исторической науки.

Случай с нашей статьей далеко не единичен. За последние годы работники Главлита заставляли исследователей неоднократно переделывать и переписывать работы в угоду тем или иным конъюнктурным соображениям. Об этом неоднократно говорили коммунисты Института на партийных собраниях, но положение дел мало в чем изменилось.

стр. 68

Приведем еще один факт неоправданного вмешательства цензуры в издание исторической литературы. Только что издательство "Наука" по настоянию Главлита отказалось от выпуска в свет сборника документов по истории освоения целинных земель на Востоке страны. Никаких обвинений и замечаний сделано не было. Просто руководство Главлита пришло вдруг к заключению, что эта проблема утратила "актуальность" и историкам не следует ею заниматься.

Мы сомневаемся, что люди, которые работают в Комитете, могут делать это более компетентно, чем сами историки, и что подобное вмешательство будет способствовать дальнейшим успехам исторической науки.

Мы просим Вас при разборе данного дела не ограничиваться ответом т. Михайлову, но поставить перед соответствующими органами вопрос о более четком определении функций Главлита, с тем чтобы предупредить его превращение в организацию, руководящую развитием общественных наук, определяющую пригодность или непригодность результатов их исследований, целесообразность или нецелесообразность разработки тех или иных проблем. Ничего, кроме вреда, для общественной науки такое вмешательство не принесет.

Секретарь парткома Института истории АН СССР В. П. Данилов

Из личного архива В. П. Данилова.

N 4. Письмо заместителя председателя Комитета по печати В. Фомичева академику М. В. Нечкиной. 28 июля 1966 года

Комитет по печати при Совете министров

Академику М. В. Нечкиной

28 июля 1966 года N Колл-1001

Г. Москва

В связи с Вашим письмом в Комитет по печати сообщаем, что издательство "Наука" 25 марта с.г. представило на контроль в Главлит статью коллектива авторов: В. П. Данилов и другие, "Советская историческая наука и некоторые вопросы ее дальнейшего развития", подготовленную к опубликованию в сборнике "История и историки".

В этой статье авторы писали, что "из поля зрения исследователей выпадает деятельность ряда организаций на том только основании, что во главе их стояли Каменев, Зиновьев, Бухарин, Пятаков, Троцкий и др." Этим авторы объясняли тот факт, что у нас отсутствуют обстоятельные исследования по истории Петербургского Совета рабочих депутатов 1905 года, Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов 1917 года и других организаций.

На наш взгляд, такую аргументацию нельзя признать правильной (и в известной степени, противоречащей политике партии) (так в тексте. - Ред.), так как никто и нигде не ставил под сомнение необходимость научной разработки и освещения в литературе этих вопросов на том основании, что во главе названных выше организаций стояли лица, возглавлявшие в различное время антипартийные группы и фракции.

Очевидно, что при освещении истории этих организаций исследователь всегда должен учитывать оценку нашей партией деятельности лиц, вставших впоследствии на оппозиционный, антипартийный путь.

Заместитель председателя [Комитета по печати при Совете министров СССР] В. Фомичев

Из личного архива В. П. Данилова.

N 5. Письмо академика М. В. Нечкиной председателю Комитета по печати при Совете министров СССР В. Фомичеву. После 28 июля 1966 года

Как следует из Вашего письма от 28 июля с.г., Комитет по печати не возражает в целом против публикации статьи "Советская историческая наука

стр. 69

и некоторые вопросы ее дальнейшего развития", а настаивает лишь на снятии одной фразы.

Отмеченную в Вашем письме фразу: "Из поля зрения исследователей выпадает деятельность ряда организаций на том только основании, что во главе их стояли Каменев, Зиновьев, Пятаков, Троцкий и др." авторы согласны исключить из своего текста, хотя в этой фразе и не содержится чего-либо противоречащего политике партии. Она находится в полном соответствии с постановлением ЦК КПСС о выпуске многотомной "Истории КПСС".

В связи с согласием авторов снять эту фразу прошу Вас дать указание Главлиту разрешить опубликовать статью в одном из изданий Академии Наук СССР.

Академик М. В. Нечкина

Из личного архива В. П. Данилова.

N 6. Справка парткома Института для председателя РИСО АН СССР академика М. Д. Миллионщикова о статье для сборника "История и историки". 9 августа 1966 года

Вице-президенту АН СССР, председателю РИСО АН СССР

академику М. Д. Миллионщикову

Справка о статье тт. В. П. Данилова, К. Н. Тарновского, Я. С. Драбкина, Е. Г. Плимака, Е. Н. Городецкого, В. Т. Пашуто, А. М. Некрича, С. Л. Утченко "Советская историческая наука и некоторые вопросы ее дальнейшего развития".

В основу статьи "Советская историческая наука и некоторые вопросы ее дальнейшего развития" был положен доклад парткома Института истории, обсуждавшийся на общем партийном собрании коммунистов Института 19 февраля с.г. и единогласно одобренный собранием.

Учитывая важность проблем, поднятых в докладе, собрание в том же решении отметило необходимость публикации доклада. В соответствии с этим решением восемь членов парткома подготовили текст статьи.

Со статьей ознакомился Отдел науки ЦК КПСС. Замечания, сделанные в отделе, были учтены авторами статьи. Также были учтены и замечания директора Института истории академика В. М. Хвостова, который 9 марта с.г. направил рукопись статьи в Издательство "Наука" с просьбой включить ее в сборник "История и историки".

Статья направлялась парткомом секретарю ЦК КПСС тов. Демичеву. Никаких замечаний от него не поступило.

Статья была утверждена к печати Ученым советом Института истории и редакционной коллегией сборника "История и историки".

На стадии сверки статья была без объяснения причин задержана Главлитом и вследствие этого в свет не появилась.

На состоявшемся 20 апреля с.г. расширенном заседании Государственного комитета по печати начальник Главлита А. П. Охотников в весьма резкой, недопустимой форме обрушился на статью и, извратив ее содержание, заявил, что в ней будто бы протаскиваются чуждые нашей партии взгляды на вопросы строительства социализма. Это утверждение А. П. Охотникова ни на чем не основано и по сути дела явилось клеветническим.

В письме президенту АН СССР акад. М. В. Келдышу от 19 мая с.г. председатель Комитета по делам печати Н. И. Михайлов бездоказательно утверждал, будто в статье "содержалась попытка пересмотреть некоторые вопросы политики КПСС".

В июне с.г. главный редактор сборника "История и историки" академик М. В. Нечкина направила письмо начальнику Комитета по печати Н. И. Михайлову, в котором просила объяснить причины, по которым Главлит не разрешил печатать статью.

28 июля с.г. заместитель председателя Комитета по печати В. Фомичев прислал ответ, в котором высказал возражение лишь против одной фразы в статье, а именно "из поля зрения исследователей выпадает деятельность ряда организаций на том только основании, что во главе их стояли Каменев, Зи-

стр. 70

новьев, Бухарин, Пятаков, Троцкий и др." Хотя в этой фразе и не содержится чего-либо противоречащего политике партии, как это утверждает в своем письме тов. Фомичев, и она находится в соответствии с истинным положением дел, а также с постановлением ЦК КПСС о выпуске многотомной "Истории КПСС", авторы согласились исключить эту фразу из текста.

Сообщая об этом тов. Фомичеву, академик М. В. Нечкина просила Комитет по делам печати дать указание Главлиту разрешить публикацию статьи в одном из академических изданий.

Из всего вышеизложенного ясно, что у Главлита не было никаких оснований для отказа подписать статью к печати.

Также не было никаких оснований у тов. Михайлова, Охотникова и др. выдвигать против статьи обвинения, носившие, по сути дела, политический характер.

О всей истории с публикацией статьи секретарь парткома Института истории В. П. Данилов поставил в известность президента Академии наук академика М. В. Келдыша в письме от 23 июня с.г., к которому была приложена сверка статьи.

Из личного архива В. П. Данилова.

N 7. Решение отчетно-выборного собрания партийной организации Института истории АН СССР от 10 декабря 1966 года

Заслушав и обсудив отчетный доклад партийного комитета Института истории, общее собрание партийной организации отмечает:

Партийный комитет и партийная организация в истекшем году работали под знаком подготовки к XXIII съезду КПСС и осуществления принятых съездом решений, в условиях приближающегося 50-летия Великой Октябрьской социалистической революции. Линия нашей партии и ее ЦК на восстановление ленинских норм партийной жизни и развитие внутрипартийной демократии значительно усилили активность нашей партийной организации, подняли чувство ответственности всех коммунистов за состояние и развитие исторической науки, за улучшение работы Института.

Партийный комитет, во исполнение решения предыдущего отчетно-выборного партсобрания, поставил в центре внимания вопросы идейно-теоретического содержания работы Института. Их обсуждение на общих собраниях, на собраниях партактива, на расширенных заседаниях парткома и в секторских парторганизациях способствовало улучшению научно-исследовательской деятельности. Критика недостатков, выявившихся в ходе подготовки важнейших коллективных трудов - 12-томной "Истории СССР с древнейших времен до наших дней", VII тома "Истории Москвы", трехтомных "Очерков истории международного рабочего движения" и других изданий, содействует повышению идейного, научного уровня нашей продукции. Творческие дискуссии, развернувшиеся в Институте, были направлены на преодоление последствий культа личности, проявлений субъективизма, комментаторства, конъюнктурщины, ухода от острых вопросов, применения "фигуры умолчания" и т.п. Это помогает утверждению в исторической науке правильного понимания ленинского принципа соотношения партийности и научной объективности. Состоявшиеся обсуждения показали возросшую зрелость коллектива в понимании актуальных задач и методов борьбы марксистско-ленинской науки против реакционной идеологии антикоммунизма, против буржуазной историографии.

Партийный комитет и партийная организация Института проводили, как и прежде, значительную агитационно-пропагандистскую работу...²

Оценивая деятельность партийного комитета Института истории за отчетный период, общее партийное собрание признает работу парткома удовлетворительной, а политическую линию правильной.

Партийное собрание считает необходимым, чтобы новый состав партийного комитета продолжал работу в направлении мобилизации коммунистов

стр. 71

на выполнение задач, определенных решениями XX-XXIII съездов КПСС, Октябрьского и последующих пленумов ЦК КПСС, предстоящими 50-летием Советской власти, 150-летием со дня рождения К. Маркса и 100-летием со дня рождения В. И. Ленина. В области исторической науки речь идет прежде всего о всестороннем, основанном на строго научном исследовании, обобщении исторического пути и опыта первого в мире социалистического государства; об углубленном изучении коренных проблем всемирно-исторического процесса с целью творческого обогащения марксистско-ленинской теории, вооружения историческими знаниями советских людей и расширения сферы воздействия нашей науки за рубежом. Особое внимание следует обратить на творческую разработку методологических проблем и повышение научного уровня исследований, на усиление эффективности борьбы советских историков с буржуазной историографией. Необходимо также активно содействовать пропаганде прогрессивных исторических традиций нашего народа и всего человечества.

Для выполнения этих главных задач партийное собрание рекомендует партийному комитету проведение следующих мероприятий:

1. Продолжать обсуждение на общеинститутских партийных собраниях и широких партийных активах важнейших идейно-теоретических вопросов развития советской исторической науки. К ним относятся...³

2. Провести подготовленное парткомом собрание о научной организации труда в Институте и кадровых вопросов...

3. ...содействовать своевременному выполнению на высоком научно-идейном уровне главных объектов государственного и институтского планов...

4. Разработать и осуществить действенные меры по расширению пропаганды исторических знаний, особенно среди молодежи.

5. Усилить воспитательную работу в Институте...

6. Изучить структуру секторских парторганизаций и продумать меры по ее совершенствованию.

7. Партийное собрание подтверждает свое решение о желательности опубликования доклада парткома "Советская историческая наука и некоторые вопросы ее дальнейшего развития" и рекомендует товарищам, подготовившим этот доклад, внести соответствующие дополнения в свете решений XXIII съезда партии.

Общее собрание коммунистов Института истории выражает уверенность в том, что наш коллектив историков встретит 50-летие Советской власти трудами, достойными славного юбилея.

ЦАОПИМ, ф. 211, оп. 2, д. 98, л. 38 - 42. Отпуск.

N 8. Записка секретаря парткома Института В. П. Данилова в Президиум АН СССР и Отделение истории с возражениями против разделения Института [После 11 мая 1967 года]

В Президиум Академии наук СССР

В Отделение истории Академии наук СССР

В связи с периодически возникающим вопросом о разделении Института истории АН СССР партийный комитет Института считает необходимым вновь высказать свою точку зрения. Она отражает мнение коллектива Института, выявленное в ходе обсуждения перспектив развития исторической науки на общих партийных собраниях.

Партийный комитет Института считает нецелесообразным в настоящее время разделение Института по следующим причинам:

1. Структура научно-исследовательского института должна определяться состоянием, потребностями развития и задачами науки, ее местом в коммунистическом строительстве и ролью в современной идеологической борьбе. Специфика исторической науки, в основе которой лежит единство мирового исторического процесса, требует комплексных исторических исследова-

стр. 72

ний. В процессе развития исторической науки, как и всякой другой, происходит все более глубокая дифференциация. Определенную самостоятельность приобретают некоторые разделы и отрасли науки, создается сравнительно узкая специализация по странам и периодам, выделяются новые направления в связи с расширением круга изучаемых проблем и разработкой современных методов исторического исследования. Это естественно и закономерно. Но это лишь одна сторона двуединого процесса движения науки, которое невозможно без одновременной интеграции научных знаний. Такая интеграция вырастает на основе разработки проблем, находящихся на стыке смежных отраслей исторической науки, учета достижений других общественных наук и кооперации с ними, внедрения новейших, в том числе математических методов в научное исследование, наконец, в связи с необходимостью более широких обобщений, постановки и решения ряда методологических и социологических проблем. Историческая наука находится сейчас на таком этапе своего развития, когда создание комплексных синтезирующих исследований становится особенно настоятельным и необходимым.

Процессы дифференциации нашли определенное отражение в организационных формах развития исторической науки за последние 15 - 20 лет. В комплексных институтах Славяноведения, Народов Азии, Африки, Международного рабочего движения представлены соответствующие разделы исторической науки. Однако продуманной системы учреждений, разрабатывающих исторические проблемы, не сложилось. Существующая структура институтов порождает несогласованность, дублирование и другие недостатки. В этих условиях изолированное рассмотрение вопроса об Институте истории нецелесообразно и практически сыграет отрицательную роль.

Функцию интегрирования исторических знаний все эти годы более или менее успешно выполнял Институт истории АН СССР. Наличие этого Института позволяет обеспечить правильное сочетание разработки конкретно-исторических проблем в рамках национальных историй и сравнительно-исторических исследований для выявления общих закономерностей и особенностей всемирно-исторического процесса, для квалифицированной и эффективной борьбы с реакционной буржуазной идеологией. Такая работа, по сути дела, еще только начинается. О ее перспективности свидетельствует, в частности, опыт подготовки Институтом "Всемирной истории", "Очерков истории исторической науки" и других синтезирующих трудов.

Перед Институтом стоит задача завершения таких комплексных изданий, как "История СССР с древнейших времен", "Ленин и историческая наука", "Революции в мировой истории" и ряда других работ обобщающего характера.

2. Существование такого научного центра в области исторической науки, как Институт истории, позволило начать углубленное исследование методологических проблем, без интенсивной разработки которых дальнейшее развитие исторической науки представляется немыслимым. Комплексный характер Института создает условия для решения такой назревшей задачи, как применение достижений современной социологии и математических методов в исторической науке.

Развитие этого и других перспективных направлений возможно только при сохранении крупного научного учреждения, в котором происходит постоянное взаимодействие историков разных профилей и специальностей, комплексное изучение исторического процесса, выявление его общих закономерностей и специфических черт, что особенно важно для изучения современности и перспектив исторического развития человечества.

3. Преимущества, которые дает комплексность исследований, очевидны. К ним относятся прежде всего постоянная информация о работе в смежных областях, повседневное общение исследователей, специализирующихся на разработке разных проблем. Крупный, комплексный Институт всегда имеет возможность выделить достаточные силы для квалифицированного и своевременного решения новых проблем, выдвигаемых развитием науки.

стр. 73

4. Необходимость усовершенствования научной организации труда и планирования в области общественных наук в целом, несомненно, назрела. Следует улучшить условия для разработки стыковых проблем, совершенствовать методику исследований, обеспечить пропорциональное развитие различных областей общественных наук, устранить дублирование научных исследований, улучшить подготовку и расстановку кадров, а также научную информацию, обеспечить Институт современным научно-техническим оборудованием. Однако эти задачи в значительной своей части могут быть решены только в общей системе Секции общественных наук Президиума АН СССР. Совершенствование существующей организации общественных наук в рамках АН СССР требует, конечно, тщательной и всесторонней подготовки.

5. В существующих условиях разделение Института истории было бы чрезвычайно опасным, так как лишило бы историческую науку крупнейшего в стране учреждения, разрабатывающего проблемы истории комплексно. Лишь при условии изучения исторического процесса в целом может быть выяснено и показано место России и СССР в развитии человечества. Особенно отрицательно механическое разделение Института сказалось бы на разработке проблем истории советского общества, где и без того имеющаяся в настоящее время локальность отрицательно сказывается на научном уровне исследований.

Вот почему в настоящее время представляется целесообразным сосредоточить усилия на совершенствовании внутренней структуры Института истории, научной организации труда, расширении фронта научно-исследовательских работ в области изучения коренных проблем исторического процесса, активизации деятельности Ученых советов. В частности, назрела необходимость частичной перестройки отделов по истории СССР, создания отдела истории зарубежных стран, а в перспективе и отдела общих проблем всемирной истории. Этот последний мог бы стать в будущем интегрирующим центром исторической науки.

Исходя из вышеизложенного, партийный комитет Института истории считает своим долгом высказаться против поспешных административных решений, которые могут иметь тяжелые последствия для исторической науки.

Принято на заседании партийного комитета Института истории АН СССР 11 мая 1967 года.

Секретарь парткома Института истории АН СССР В. П. Данилов

Из личного архива В. П. Данилова.

N 9. Справка ("Разъяснения") парткома о докладе парткома Института истории АН СССР "Советская историческая наука и некоторые вопросы работы парторганизации Института истории". 4 ноября 1967 года

В связи с вопросами по содержанию доклада партийного комитета общему собранию коммунистов Института истории АН СССР от 19 февраля 1966 г., поставленными членами комиссии МПС КПСС П. С. Буймовым, Д. З. Костюком и Л. П. Плетневой в беседах с нами, считаем нужным дать следующие разъяснения.

1. Об оценке историографии 1930 - первой половины 1950-х годов

Развернутой оценки советской историографии 1930 - первой половины 1950-х годов в тексте доклада не содержится. В докладе рассматривались некоторые особенности развития советской исторической науки за 10 примерно лет, с 1956 по 1965 г., то есть со времени XX съезда КПСС до кануна XXIII съезда.

Как известно, именно в это время под руководством ЦК КПСС партией была проделана огромная работа по преодолению последствий культа личности Сталина, в том числе и в общественных науках.

Общая оценка предпринятых партией в те годы усилий дана в недавнем постановлении ЦК КПСС "О мерах по дальнейшему развитию обществен-

стр. 74

ных наук и повышению их роли в коммунистическом строительстве". Там сказано: "Положительное влияние на развитие общественных наук оказали проведенные партией мероприятия по преодолению последствий культа личности, субъективизма и волюнтаризма"⁴.

В докладе парткома была предпринята попытка подвести некоторые итоги этой работы в исторической науке. При этом речь шла не о выяснении вопроса об общем влиянии Сталина на развитие исторической науки. Ко времени составления доклада эта сторона дела была уже достаточно полно проанализирована. Речь шла о подведении некоторых итогов перестройки работы историков, происходившей со времени XX съезда КПСС. В связи с этим затрагивались те взгляды и концепции, которые утвердились в науке в 1930 - первой половине 1950-х годов и которые в ходе развития науки оказались пересмотренными.

При этом содержащиеся в докладе оценки недостатков исторических исследований 30-х - начала 50-х годов полностью основываются на указаниях, данных в постановлениях ЦК КПСС "О серьезных недостатках в работе Государственного издательства политической литературы" (декабрь 1953 г.), "Об основных направлениях в разработке многотомной "Истории КПСС"" и "О журнале "Вопросы истории КПСС"" (1962 г.), в выступлениях партийной и научной печати, в докладах на Всесоюзном совещании историков 18 - 21 декабря 1962 года.

В постановлении ЦК КПСС "О журнале "Вопросы истории КПСС"" указывалось, например, что редакция этого журнала "недостаточно включается в работу, направленную на преодоление субъективизма и догматизма в исторической науке, грубых извращений исторических фактов и событий, имевших место в период культа личности Сталина". Постановление обязывало журнал "вести борьбу за ликвидацию вредных последствий культа личности Сталина в историко-партийной науке, за полное преодоление субъективизма, догматизма и связанных с ними порочных методов исторического исследования" (см. Справочник партийного работника. Вып. 4. М. 1963, с. 454, 455).

Невозможно перечислить все выступления журнала "Коммунист", где состояние исторической науки в 30-е - начале 50-х годов оценивалось так же, как и в докладе парткома, или даже в более резких выражениях и характеристиках. Напомним в этой связи лишь о первом развернутом анализе недостатков изучения истории советского общества, с которым выступил журнал "Коммунист" в 1954 г. (см. N 5, с. 46 - 59). Выводы этого критического анализа были подтверждены всем последующим развитием исторической науки и оказали самое положительное воздействие на работу историков. Из публикаций журнала "Вопросы истории КПСС" назовем передовую статью "Важный этап в развитии историко-партийной науки" (1962, N 4), в которой отмечаются "догматизм", "начетничество", "извращение исторической правды", "отрыв теории от практики", характерные для литературы прошлых лет и требующие преодоления.

Из докладов и выступлений на Всесоюзном совещании историков мы обращаем внимание на доклады академиков Б. Н. Пономарева и П. Н. Поспелова, в которых давался весьма обстоятельный анализ последствий культа личности в исторической науке⁵, убедительно показывающий правомерность оценок, содержащихся в докладе парткома.

Что же касается того, насколько правильно интерпретируется в докладе пересмотр взглядов и концепций по отдельным конкретным проблемам, то о них нужно говорить применительно к каждому разбираемому в докладе случаю. При надобности, мы готовы это сделать.

2. О соотношении партийности и объективности

Для уяснения данного вопроса приведем полностью текст доклада о соотношении партийности и объективности: "Поиски правды в исторической науке - это поиски объективной истины, то есть истины, не зависящей от воли отдельных лиц и даже отдельных классов. И такая объективная истина

стр. 75

существует вне зависимости от того, какой отрезок всемирно-исторического процесса исследует историк. "Правда не должна зависеть от того, кому она должна служить"⁶, - говорил Ленин. Другой вопрос, что эта правда, эта объективная истина наиболее полно и глубоко познается с позиции восходящих прогрессивных классов, что только таким классам, и прежде всего пролетариату, практически выгодно познать ее в наиболее полном объеме. "Искать истину нужно такой, как она есть, в ней ничего нельзя подправить, дополнить, изменить", - справедливо пишет акад. А. Александров в опубликованной "Правдой" статье "Коммунист в науке"⁷. Партийность в науке, то есть исследование исторической действительности с позиции пролетариата, предполагает, следовательно, стремление познать истину в ее наиболее полном объеме, именно на эту сторону дела должен быть сделан особый упор сейчас, когда партия столь остро ставит вопрос о преодолении всех и всяческих проявлений субъективизма".

Из приведенной выдержки видно, что никакого противопоставления партийности и объективности в докладе не содержится. Наоборот, в докладе отстаивается положение о неразрывном единстве этих понятий. Позицию авторов доклада коротко можно было бы передать формулой: "партийность в науке - высшая степень объективности".

Парткому приходилось отстаивать именно это положение, поскольку в некоторых выступлениях на страницах печати содержалась, на наш взгляд, неправильная трактовка вопроса о соотношении партийности и объективности. В докладе критиковалась концепция двух правд - "правды события" и "правды жизни", "правды факта" и "правды идеи", согласно которой необходимо жертвовать "маленькой" правдой ("правдой события", "правдой факта") во имя торжества "большой" ("правды жизни", "правды идеи", "правды века" и т.д.). Эта концепция могла причинить огромный ущерб советской исторической науке, оправдывая и внедряя субъективизм и произвол в отборе, анализе и оценке фактов, отбрасывая науку вспять. Поскольку концепция "двух правд" связывалась с критикой односторонности в освещении исторического процесса, постольку в докладе отмечалось, что "...критика односторонних позиций совсем не нуждается в возрождении ложной концепции двух правд, в жертве "маленькой" правдой во имя "большой"... В истории есть только одна правда, и от нас, историков, наше марксистско-ленинское мировоззрение, наша коммунистическая партийность требует познания этой правды в полном объеме. Именно такой подход - исследование правды в возможно более полном объеме, со всей смелостью и глубиной - является ленинским подходом". И здесь, таким образом, подчеркивалось единство марксистско-ленинской партийности и объективности исторического исследования. Понимание связи этих двух коренных моментов процесса познания и составляет одно из главнейших преимуществ марксистско-ленинской методологии, благодаря которому марксист "последовательнее объективиста и глубже, полнее проводит свой объективизм"⁸.

В постановлении ЦК КПСС "О мерах по дальнейшему развитию общественных наук" содержится требование давать "глубокий и объективный анализ реальных процессов общественной жизни"⁹. Это требование исходит из признания объективной истины, познать которую призвана наука.

Возможно, членов комиссии смущает содержащееся в докладе положение, что объективная истина не зависит от воли отдельных лиц и даже классов. Ленин определяет объективную истину еще более "радикально", как истину, не зависящую от человечества¹⁰. Правда, в цитированном месте из книги В. И. Ленина "Материализм и эмпириокритицизм" речь идет о познании законов природы и, соответственно, о естественных науках. Но Ленин говорит о том же и применительно к наукам об обществе. "Исторический материализм и все учение Маркса, - пишет он в той же книге, - насквозь пропитаны признанием объективной истины"¹¹. И далее поясняет: "Материализм вообще признает объективно реальное бытие (материю) независимое от сознания, от ощущения, от опыта и т.д. человечества. Материализм

стр. 76

исторический признает общественное бытие независимым от общественного сознания человечества. Сознание и там и тут есть только отражение бытия, в лучшем случае приблизительно верное (адекватное, идеально-точное) его отражение. В этой философии марксизма, вылитой из одного куска стали, нельзя выкинуть ни одной основной посылки, ни одной существенной части, не отходя от объективной истины, не падая в объятия буржуазно-реакционной лжи"¹².

Таким образом, признание наличия объективной истины вовсе не связано с отрицанием принципа партийности. Этот последний полностью вступает в свои права, как только речь заходит о познании этой объективной истины в ее полном объеме. Соответствующую формулировку из доклада парткома мы привели в начале данного раздела. Добавим теперь, что в докладе с особой силой подчеркивалось, что "для нас, историков-коммунистов, принцип партийности является обязательным, непреложным принципом научного исследования" (то есть поиска, обнаружения, уяснения объективной истины в возможно более полном объеме).

3. О "фигуре умолчания"

Об этом вопросе пришлось сказать в докладе прежде всего потому, что исключение из арсенала исследователя ряда фактов, субъективное разделение фактов на желательные и нежелательные связано с прямым нарушением одного из главных принципов марксистского изучения исторического процесса. Ленин не раз говорил о необходимости "брать не отдельные факты, а всю совокупность относящихся к рассматриваемому вопросу фактов (без единого исключения), ибо иначе неизбежно возникнет подозрение, и вполне законное подозрение, в том, что факты выбраны или подобраны произвольно, что вместо объективной связи и взаимозависимости исторических явлений в их целом преподносится "субъективная" стряпня для оправдания, может быть, грязного дела"¹³.

Во-вторых, об этом вопросе пришлось сказать потому, что "фигура умолчания" вредит делу воспитания молодежи. Наконец, в-третьих, эта "фигура" весьма затрудняет ведение борьбы с буржуазной идеологией. Вызывает недоумение, почему к этому вопросу, на наш взгляд, достаточно ясно изложенному в докладе, комиссия отнеслась с какой-то настороженностью, как к чему-то предосудительному. Известно, что уже после собрания 19 февраля вопрос этот получил четкое освещение на страницах партийной печати. В журнале "Коммунист" (1966, N 17), была опубликована статья тов. Степакова, в которой, между прочим, сказано: "Общественные науки призваны разрабатывать актуальные вопросы социалистической действительности, не бояться острых вопросов. Фигура "умолчания" самым отрицательным образом сказывается на воспитании советских людей. Следует помнить: о чем мы не скажем с партийных позиций, скажут наши враги, но с позиций враждебных" (с. 19 - 20).

Частным проявлением "фигуры умолчания" является отсутствие исследований о деятельности "ряда организаций на том только основании, что во главе их стояли Каменев, Зиновьев, Бухарин, Пятаков, Троцкий и т.д.". Только что процитированное место из доклада парткома привлекает особое внимание членов комиссии МГК КПСС, несмотря на то, что в докладе названы конкретные организации, изучение истории которых не ведется в должном объеме, несмотря на четкое заявление о том, что это изучение "не должно вести к концентрации внимания на этих лицах", наконец - несмотря на то, что этот вопрос получил исчерпывающее освещение в указаниях ЦК в связи с подготовкой многотомного труда по истории КПСС (соответствующее указание приводится в докладе). ЦК подчеркивал, что деятельность активных участников революционного движения, деятелей партии и государства в "Истории КПСС" должна характеризоваться "в соответствии с той ролью, которую они играли, а также с той позицией, которую они в каждый данный момент занимали в принципиальных вопросах политики" (Правда, 22.VI.1962). В докладе парткома отмечалось, что данные указания ЦК "реализуются медленно, с опаской".

стр. 77

Почему? Кто мешает этому? - спрашивают члены комиссии.

Отвечаем: в силу известных причин в науке сложилась своеобразная традиция обходить молчанием деятельность отдельных партийных и государственных работников, оказавшихся впоследствии в антипартийных группировках. По этой же причине "обет молчания" распространялся не только на отдельных лиц, но и на так или иначе связанные с ними учреждения (например, Петербургский Совет рабочих депутатов в 1905 г., Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов в 1917 г., Совет Народных Комиссаров, Совет Труда и Обороны, Реввоенсовет). Эта традиция вошла в противоречие с требованиями, предъявляемыми к науке сегодня, она мешает развитию науки, затрудняет борьбу с буржуазными фальсификаторами истории нашей партии и нашей страны. ЦК прямо напомнил об этом в своих указаниях в связи с подготовкой многотомного труда по истории КПСС. Следовательно, главная преграда здесь состоит в силе привычки, в традиции. Именно поэтому партком поставил данный вопрос перед собранием коммунистов Института истории АН СССР, как одного из ведущих коллективов советской исторической науки.

4. О цензуре

Доклад парткома был обвинен членами комиссии в призыве к отмене цензуры ("Итак, долой цензуру?!" - говорил П. С. Буймов). Чтобы сразу уяснить несостоятельность обвинения, приведем полностью текст о цензуре из доклада, сделанного 19 февраля 1966 года.

"На прошлом партийном собрании (имелось в виду отчетно-выборное собрание, состоявшееся в декабре 1965 г.) в ряде выступлений... говорилось о том отрицательном влиянии, которое оказывают некоторые работники цензуры, когда они, явно превышая полномочия, не только охраняют государственную тайну, но и определяют, можно ли упоминать того или иного государственного деятеля, можно ли писать о тех или иных событиях и фактах, заведомо тайны не составляющих. Больше того, цензура берет на себя задачу определять, может ли исследователь приходить к тем или иным выводам или не может. За последний год активность цензуры в решении подобных вопросов резко возросла, и это обнажило противоестественность, ненормальность положения, при котором один член партии - как правило, неспециалист, определяет за другого члена партии - специалиста содержание научных выводов, оценок, позиций. Ведь не так давно отдельные работники цензуры доходили до того, что стали вычеркивать упоминания о XX и XXII съездах партии, о культе Сталина и т.д.".

Из этого текста со всей ясностью видно, что партком выступал не против цензуры вообще, не требовал отмены цензуры, а говорил об отрицательных последствиях для развития советской исторической науки превышения полномочий работниками цензуры, их некомпетентного вмешательства в решение научных вопросов. Ненормально положение, когда рукопись историка-коммуниста, отрецензированная и многократно обсужденная и рекомендованная для издания другими историками-коммунистами, одобренная к печати решениями ученых советов, состоящими из историков-коммунистов, подготовленная к печати редакторами-коммунистами, снимается с печати работниками Главлита, задерживается и подвергается правке (и отнюдь не по соображениям государственной или военной тайны).

Наука призвана открывать новое, то есть исследовать новые факты, формулировать новые выводы, ставить новые проблемы. Недаром в Постановлении ЦК КПСС об общественных науках с такой силой подчеркивается требование нового, требование дальнейшего развития, требование более глубокого и полного исследования. Но новое - необычно. Оно выходит за рамки уже известного. Его нельзя найти в учебниках и пособиях, иначе оно не было бы новым. Кто же может правильно оценить значение нового, его соответствие действительности, его соответствие интересам коммунизма, то есть его партийность? Это может сделать только коллектив специалистов-коммунистов, которым интересы партии, интересы коммунизма не менее

стр. 78

дороги, чем работникам цензуры. Последние со знанием дела могут решать только вопросы охраны государственной тайны. Через руки цензора проходят десятки и сотни работ по самой различной проблематике, ибо он контролирует содержание работ с точки зрения одной конкретной задачи. Трудности для развития науки возникают не тогда, когда цензор выполняет свои полномочия, а тогда, когда он их превышает, когда начинается некомпетентное вмешательство в решение чисто научных вопросов.

Так и только так ставился вопрос в докладе парткома 19 февраля 1966 года. Это полностью подтверждается содержанием писем, направленных парткомом секретарю ЦК КПСС П. Н. Демичеву. Пересылая доклад, стенограмму выступлений и резолюцию партийного собрания от 19 февраля 1966 г., партком в сопроводительном письме от 15 марта выделил несколько вопросов, которые "выходят за рамки работы одной только нашей парторганизации". По вопросу о цензуре в этом письме было сказано: "Особенно неблагоприятно сказывается на содержании и научном уровне исследований некомпетентное вмешательство цензуры в науку, когда фактически в ведении цензуры оказываются не только вопросы государственной тайны, но и выводы научного исследования, упоминание о тех или иных событиях, фактах, именах. Поэтому необходимо уточнение и определенное ограничение полномочий цензуры".

В заключение хотелось бы обратить внимание на одно характерное обстоятельство: ни одна из тех работ, которые подвергаются сейчас критике по идейно-политическим мотивам, не проходила через Ученый совет; через цензуру же они проходили. И наоборот: мы не имеем пока замечаний относительно качества и идейной направленности исследований, которые рекомендовались к печати Учеными советами Института. Не следует ли из этого, что именно повышение роли и ответственности Ученых советов, а не цензуры, будет способствовать росту научного и идейного уровня изданий?

5. О демократизации руководства наукой

Изложенные выше суждения логически вели к постановке вопроса о необходимости дальнейшей демократизации руководства наукой.

В числе наиболее существенных мер демократизации руководства наукой, в частности руководства научной жизнью Института, партком предлагал "расширение прав Ученых советов в интересах повышения их ответственности за идейно-политический уровень и качество научной работы".

Предложение парткома, на наш взгляд, вполне соответствует духу и букве Постановления ЦК КПСС об общественных науках, обязывающего "повысить роль и ответственность научных учреждений, а также издательств за идейное и научное содержание публикаций по общественным наукам"¹⁴.

В докладе парткома отмечалось, что "положение Ученых советов как инстанции с правом совещательного голоса ограничивает их ответственность за свои рекомендации, порождает формализм в работе". Положение консультативного органа при директоре "подчеркивается и принципом конституирования Советов - члены их назначаются". В результате среди членов Ученых советов могут оказаться - и подчас оказываются - случайные люди. Все это снижает авторитет Ученых советов, квалифицированность и ответственность их решений. Учитывая нынешнее положение, партком считал целесообразным, во-первых, "серьезно продумать вопрос о выборах членов Ученых советов" и, во-вторых, "установить, решение каких именно вопросов входит в исключительную компетенцию Ученых советов, по каким вопросам его мнение является окончательным". Партком высказал следующее мнение: "Полагаем, в частности, что решение вопроса о публикации научных исследований должно стать исключительной компетенцией Ученых советов". Поскольку Ученый совет Института и его секции почти целиком состоят из членов КПСС, постольку гарантировано партийное влияние на работу Ученого совета, партийность его решений и рекомендаций.

Под демократизацией науки партком, далее, имел в виду более последовательное проведение принципа выборности при замещении руководящих

стр. 79

должностей. В самом деле: почему при выборности президента, вице-президентов АН СССР, директоров академических институтов, заведующих секторами и научных сотрудников - имеет место назначение заместителей директора Института, ответственных редакторов и редколлегий научных журналов? Вразумительный ответ на этот вопрос невозможен.

Важное значение с точки зрения демократизации руководства наукой партком придавал принципиальному решению о "недопустимости сосредоточения в одних руках двух и более административных должностей, поскольку это ведет объективно к созданию монополии отдельных ученых в науке". Опыт со всей убедительностью показывает, что в развитии науки не было ни одного случая, когда бы сосредоточение руководящих должностей в одних руках оказалось бы полезным или хотя бы не имело отрицательных результатов.

В этом же аспекте затрагивался вопрос "об отмене содержащегося в Уставе нашей партии ограничения относительно права контроля со стороны институтских парторганизаций за деятельностью администрации". Накануне XXIII съезда партии этот вопрос обсуждался в парторганизациях научных институтов и руководящих партийных инстанциях. Партком считал, что "в настоящих условиях такое ограничение уже не вызывается необходимостью". После XXIII партсъезда вопрос об отмене указанного ограничения парткомом не поднимался.

Наконец, главное, что имел в виду партком, говоря о демократизации руководства наукой, на что обращалось внимание прежде всего и по преимуществу: широкое развитие творческих дискуссий как основного метода решения спорных научных вопросов. Не случайно поэтому в докладе столь подробно проанализированы имеющиеся недостатки в организации и проведении творческих дискуссий на заседаниях Ученых советов, сессиях Научных советов, на страницах исторических журналов. Обсуждение вопроса о состоянии научных дискуссий было оправданным и своевременным, поскольку за последние годы наметилась неблагоприятная тенденция к затуханию дискуссий по наиболее актуальным проблемам. В недавнем постановлении ЦК КПСС об общественных науках обращено особое внимание на необходимость "шире практиковать... проведение товарищеских дискуссий по спорным или недостаточно ясным вопросам". ЦК партии обязывает партийные организации обеспечить устранение имеющихся недостатков в проведении дискуссий, "создавать подлинно творческую атмосферу в научных коллективах"¹⁵.

В целом постановка вопросов дальнейшей демократизации руководства наукой, в частности руководства научной жизнью Института, вытекает из программных установок нашей партии: "Всестороннее развертывание и совершенствование социалистической демократии, активное участие всех граждан в управлении государством, в руководстве хозяйственным и культурным строительством, улучшение работы государственного аппарата и усиление народного контроля над его деятельностью..." (Программа КПСС).

6. Почему партком выдвинул рассмотренный комплекс вопросов на обсуждение общего собрания коммунистов Института?

Прежде всего считаем необходимым подчеркнуть, что рассмотренные выше вопросы не исчерпывают содержания доклада, с которым партком выступил 19 февраля 1966 г. на собрании коммунистов Института истории АН СССР. Не оценка историографии 30-х - начала 50-х годов составляла содержание первого раздела доклада, а анализ сдвигов в развитии исторической науки после XX съезда КПСС. Никакого интереса комиссия не проявила к другому очень существенному разделу доклада "Некоторые новые черты в развитии исторической науки". В беседах, которые вели члены комиссии, не было разговора о постановке задач теоретического обобщения и развития марксистско-ленинской методологии истории, об отношении к историко-социологическим исследованиям, о внедрении новых методов исторического исследования, о борьбе с буржуазной историографией и других вопросах, которым в докладе отводится существенное место.

стр. 80

Что же касается вопросов, особенно заинтересовавших членов комиссии, то следует подчеркнуть прежде всего, что все они уже были поставлены до собрания 19 февраля и волновали коммунистов Института. Они были поставлены, во-первых, в центральной печати, на страницах которой накануне XXIII съезда КПСС обсуждались вопросы, связанные с развитием общественных наук. Были затронуты и проблемы, связанные с развитием исторической науки. Сошлемся, например, на статью Е. Жукова, В. Трухановского и В. Шункова "Высокая ответственность историков", а также на статью акад. Александрова "Коммунист в науке" напечатанные в "Правде" 30 января и 12 февраля 1966 года. Помимо них была опубликована серия статей о патриотизме и интернационализме - в "Комсомольской правде", в "Известиях" - статья Вучетича "Внесем ясность", в журнале "Коммунист" - статья акад. Нечкиной о соотношении коллективных трудов и монографий. Достаточно хотя бы бегло перелистать этот материал, чтобы убедиться в том, что вопросы, связанные с состоянием исторической науки, обсуждались очень широко и в весьма острой форме. Некоторые участники этого обсуждения стали говорить о "падении престижа" исторической науки, как и всех общественных наук. Партком Института истории АН СССР - одного из ведущих коллективов советских историков - не имел права пройти мимо этих выступлений, не мог не поставить на обсуждение партийной организации коренные вопросы производственной деятельности и идейно-политической работы.

Названные вопросы - но не только они - выдвигались также объективным развитием исторической науки, требовавшим внимательной оценки всего сделанного ранее, уяснения источников и содержания выявившихся трудностей, всемерного расширения фактического материала исследовательских работ, устранения "фигуры умолчания", глубокого теоретического обобщения накопленного материала и постановки новых проблем.

Наконец, постановка доклада с анализом состояния науки и ее перспектив диктовалась еще и тем, что в конце 1965 - начале 1966 г. в Институте начался заключительный и самый ответственный этап подготовки коллективных обобщающих трудов - многотомной "Истории СССР", "Очерков истории исторической науки в СССР", "Истории II Интернационала" и т.д. Чем, какими принципами будет определяться содержание этих изданий, каковы перспективы и трудности дальнейшей работы коллектива - эти вопросы требовали ответа. Доклад преследовал цель в какой-то мере ответить на эти вопросы, а главное - выяснить мнение коммунистов по животрепещущим проблемам развития советской исторической науки.

7. О публикации доклада

Общее собрание Института дважды принимало решение о необходимости публикации доклада парткома. Первый раз такое решение было вынесено 19 февраля 1966 г., сразу же после обсуждения доклада. В соответствии с этим доклад был подготовлен к печати в виде статьи "Советская историческая наука и некоторые вопросы ее дальнейшего развития" за подписью восьми членов парткома, готовивших доклад. Поскольку статью предполагалось опубликовать на страницах какого-либо научного издания, постольку авторы, с согласия парткома, опустили из текста доклада вопросы, которые нецелесообразно ставить в открытой печати. Целиком было опущено место о компетенции Главлита и значительно сокращены тексты, относящиеся к чисто институтским делам. В таком виде статья была принята редакционной коллегией сборника "История и историки" и утверждена к печати Ученым советом. После XXIII съезда КПСС статья была доработана с точки зрения материалов и решений съезда. Уже в набранном виде статья согласовывалась в Отделе науки ЦК КПСС. Замечания, сделанные в отделе, были учтены. В середине апреля 1966 г. статья прошла стадию сверки.

20 апреля на расширенном заседании Государственного комитета по делам печати начальник Главлита А. П. Охотников заявил, что в статье будто бы протаскиваются чуждые нашей партии взгляды на вопросы строительства социализма. Партком не мог пройти мимо этого заявления, извращающего

стр. 81

содержание статьи и недопустимого по форме. 29 апреля авторы статьи послали экземпляр сверки секретарю ЦК КПСС П. Н. Демичеву вместе с письмом, в котором опротестовали заявление А. П. Охотникова.

19 мая 1966 г. председатель Комитета по печати Н. И. Михайлов обратился с письмом к Президенту АН СССР академику М. В. Келдышу, в котором, в частности, бездоказательно утверждалось, будто в статье "Советская историческая наука и некоторые вопросы ее дальнейшего развития" "содержалась попытка пересмотреть некоторые вопросы политики КПСС". Узнав об этом, партком 23 июня направил экземпляр сверки статьи Президенту вместе с письмом, в котором излагались история подготовки статьи и обстоятельства, связанные с ее публикацией. Вместе с тем партком обращал внимание Президента [на то], что случай с данной статьей не единичен, что "за последние годы работники Главлита заставляли исследователей неоднократно переделывать и переписывать работы в угоду тем или иным конъюнктурным соображениям".

Одновременно главный редактор сборника "История и историки" акад. М. В. Нечкина обратилась с письмом к председателю Комитета по печати Н. И. Михайлову, в котором просила разъяснить причины, по которым Главлит не разрешил печатать статью. 28 июля зам. председателя Комитета по печати В. Фомичев прислал ответ, в котором высказал возражения лишь против одной фразы в статье, а именно: "Из поля зрения исследователей выпадает деятельность ряда организаций на том только основании, что во главе их стояли Каменев, Зиновьев, Пятаков, Троцкий и др." Хотя в этой фразе не содержалось чего-либо противоречащего политике партии, как это утверждалось в письме В. Фомичева, а лишь констатировалось истинное положение дел, хотя эта фраза полностью соответствовала указаниям ЦК КПСС о содержании многотомной истории партии, авторы статьи согласились исключить указанную фразу из текста. Сообщая об этом тов. Фомичеву, академик М. В. Нечкина просила Комитет по печати дать указание Главлиту разрешить публикацию статьи в одном из академических изданий. В. Фомичев ответил в том смысле, что Комитет не будет ни содействовать, ни препятствовать публикации статьи, поскольку решение этого вопроса целиком зависит от издательства "Наука", с одной стороны, и Главлита - с другой.

Из сказанного видно, что Комитет по печати не смог обосновать обвинения, предъявленные статье, и фактически отказался от них. Совершенно очевидно также, что у Главлита не было никаких оснований для отказа в разрешении опубликовать статью.

В дальнейшем вопрос о публикации статьи парткомом не ставился, поскольку стало известно, что Президент АН СССР поручил вице-президенту акад. М. Д. Миллионщикову рассмотреть всю совокупность обвинений по поводу работы издательства "Наука", выдвинутых в письме председателя Комитета по печати. Партком ограничился представлением 9 августа краткой справки по существу вопроса для акад. М. Д. Миллионщикова.

Об обстоятельствах, связанных с публикацией статьи, партком проинформировал коммунистов Института в ответ на запросы на отчетно-перевыборном собрании в декабре 1966 года. Партсобрание вновь подтвердило свое решение о желательности публикации статьи, выразив тем самым свое отношение к действиям Главлита и Комитета по печати.

В начале 1967 г. предполагалось обсуждение статьи на совещании у Президента АН СССР. К сожалению, это обсуждение не состоялось. Однако и директор Института акад. В. М. Хвостов, а затем и академик-секретарь Отделения истории акад. Е. М. Жуков сообщили, что Президент не видит причин для задержки с публикацией статьи. Перегрузка организационной и текущей работой в юбилейном году не позволила продолжать настаивать на публикации статьи.

В заключение мы выражаем надежду, что разъяснения, содержащиеся в данной справке, помогут Московскому городскому комитету КПСС разобраться в сути дела.

стр. 82

Ставя в феврале 1966 г. на обсуждение коммунистов Института широкий круг вопросов, связанных с состоянием и перспективами развития исторической науки, партком руководствовался духом и буквой решений партии и, осмысливая опыт большого коллектива идеологических работников, стремился наилучшим образом, творчески реализовать их.

Постановление ЦК КПСС по общественным наукам выдвигает перед историками обширную программу действий и мероприятий в интересах дальнейшего повышения актуальности, научного уровня и результативности исследовательской работы. Постановление ЦК КПСС требует, чтобы партийные организации всемерно способствовали дальнейшему развитию теоретической мысли, боролись за создание подлинно творческой атмосферы в научных коллективах. Внимательное изучение Постановления убеждает нас в том, что вопросы, поставленные в докладе, не расходятся с содержанием этого важнейшего документа. Нам представляется, что теперь должны отпасть последние возражения против публикации статьи, написанной на основе доклада парткома от 19 февраля 1966 года.

Секретарь парткома Института истории АН СССР В. П. Данилов

Член парткома К. Н. Тарновский

4 ноября 1967 года

ЦАОПИМ, ф. 4, оп. 165, д. 5, л. 165 - 186.

N 10. Справка о работе парткома Института истории АН СССР по идейно-политическому воспитанию коллектива и повышению чувства ответственности коммунистов за порученное дело. [После 4 ноября 1967 г.]

По поручению Московского городского комитета партии комиссия в составе Буймова П. С., Костюка Д. З., Румянцева Б. А., Плетневой Л. П., знакомясь с работой парткома, изучила протоколы заседаний парткома за 1966 - 67 гг., партийных собраний и активов, некоторые протоколы ученых советов, документацию комсомольской организации. В ходе проверки члены комиссии присутствовали на партийном собрании института, партийных собраниях секторов, провели беседы с секретарем парткома тов. В. П. Даниловым, заместителями секретаря парткома, с большинством членов парткома, с секретарями партийных организаций секторов. Кроме того, проведены беседы с и.о. директора института т. Гапоненко Л. С, заместителем директора тов. Штраховым А. И., бывшим директором института академиком Хвостовым В. М., членом-корреспондентом Кимом М. П., академиком Нечкиной М. В., со многими заведующими секторами, коммунистами. В беседах с комиссией участвовало более 30 человек.

Институт истории АН СССР является головным научно-исследовательским учреждением страны в области разработки проблем отечественной и всеобщей истории. В нем работает 665 научных сотрудников (вместе с Ленинградским отделением). Среди работающих: 5 академиков, 2 члена-корреспондента, 106 докторов наук, 242 кандидата наук, 215 младших научных и научно-технических сотрудников. Коллектив научных работников института высоко квалифицирован, способен успешно решать поставленные перед институтом задачи.

На учете в партийной организации состоит 371 член КПСС и 7 кандидатов в члены КПСС. Среди коммунистов 3 академика, 2 члена-корреспондента, 70 докторов наук, 178 кандидатов наук, 120 специалистов с высшим образованием.

Как видно из документов, работа парткома планируется. На обсуждение парткома, партийных собраний выносятся важные вопросы работы института и партийных организаций секторов.

Партком последнего состава несколько улучшил руководство партийными организациями секторов: стали более регулярными совещания с секретарями секторских партийных организаций, на парткоме слушаются отчеты секретарей первичных организаций о их работе, о положении дел в секторах. При подготовке вопросов для обсуждения на парткоме, партийных собраниях привлекается широкий круг коммунистов. Партком, партийные организации секторов ведут работу по приему в партию сотрудников института. С

стр. 83

июля 1965 г. по настоящее время в кандидаты и члены КПСС принято 42 человека, большинство из них младшие научные сотрудники, аспиранты, научно-технические работники.

В последнее время партком стал уделять несколько большее внимание политической учебе научных сотрудников. В институте главной формой политической учебы являются теоретические семинары, тематика которых в основном связана с изучением проблем того или иного сектора. В этом году систематически работают 18 семинаров, в которых участвуют научные сотрудники, аспиранты, включая комсомольцев и беспартийных товарищей.

Коммунисты института принимают активное участие в лекционной пропаганде. Более 100 товарищей выступают с лекциями по путевкам ЦК, МГК, Октябрьского РК КПСС, общества "Знание". Проделана значительная работа по подготовке к 50-летию Великой Октябрьской социалистической революции. Подготовлено 16 коллективных трудов и 16 монографий, посвященных Великому Октябрю. Сотрудниками института прочтено по юбилейной тематике 250 докладов.

Работники института приняли участие в проведении юбилейных сессий и конференций, проводившихся в ряде городов страны, в международной сессии в марте 1967 г., посвященной международному значению Великой Октябрьской социалистической революции. По поручению директивных органов ученые института подготовили для Государственного французского радио материалы по Великой Октябрьской социалистической революции, по просьбе Агентства печати "Новости" были подготовлены статьи и другие материалы для бюллетеней и журналов, издаваемых советскими посольствами на Кубе, в США, Англии, Франции, Австрии, Дании, Норвегии, Канаде, Чили, Аргентине, Бразилии.

Партийный комитет стал более конкретно вникать в содержание научно-исследовательской работы, на заседаниях парткома, партийных собраниях обсуждаются вопросы, связанные с состоянием научно-исследовательской работы, о месте партийных организаций при решении производственных вопросов и т.д.

В связи с завершением работы над крупными обобщающими трудами ("Всемирная история", "История СССР", "История исторической науки" и др.) партком совместно с дирекцией провели работу по определению проблем на ближайшие 10 - 15 лет. Ведется работа по подготовке юбилейных мероприятий в связи со 100-летием со дня рождения В. И. Ленина и 150-летием со дня рождения К. Маркса. Партком заслушивал отчеты местного комитета, комитета комсомола.

Однако изучение документов институтской партийной организации, выступлений коммунистов и беспартийных на партийных собраниях, активах, ученых советах института и тот факт, что работниками института опубликованы некачественные и вредные книги и статьи, не может не вызвать серьезную озабоченность и тревогу. О ненормальной обстановке, сложившейся в институте и партийной организации, заявляли в комиссии и многие коммунисты, с которыми беседовали члены комиссии.

Эта тревога усиливается еще и тем, что партийный комитет не только проходит мимо порочных выступлений отдельных коммунистов и беспартийных, но и сам по ряду принципиальных вопросов, на наш взгляд, занимает ошибочную позицию.

В 1965 г. сотрудник Института истории [пробел в оригинале¹⁶] написал записку, содержащую злобную клевету на нашу партию, ее Центральный Комитет, на руководителей партии и государства, которые названы "московскими мюнхенцами", якобы солидаризировавшимися с фашизмом в предательстве мира и безопасности.

Автор этой грязной стряпни объявил Советскую страну буржуазным государством, а октябрьский (1964 г.) Пленум ЦК КПСС охарактеризовал "государственным переворотом".

стр. 84

Несмотря на очевидность проступка [пробел] на несовместимость его поведения с пребыванием в рядах КПСС, на партийном собрании сектора ряд ответственных коммунистов, такие как доктор исторических наук Якубовская С. И., Арутюнов - секретарь парторганизации сектора, высказались за оставление [пробел] в рядах КПСС. (Кстати, тов. Якубовская была его научным руководителем, она же его и рекомендовала в партию.) Только в результате вмешательства Октябрьского РК КПСС [пробел] был исключен из рядов КПСС. Партийный комитет не сделал из этого дела соответствующих выводов - не вынес этот факт на обсуждение общего собрания парторганизации института. Тов. Якубовской С. И. не только не было сделано никаких замечаний, но ее даже избрали в новый состав партийного комитета.

Немало ошибочных положений было высказано на закрытом партийном собрании института 30 октября 1965 года.

В пространном выступлении Е. Г. Плимака, ставшего затем членом парткома, подчеркивалось, что после октябрьского (1964 г.) Пленума ЦК КПСС, по мнению Плимака, "научные заседания сводятся к спорам о количестве теперь уже не минусов, а плюсов все той же личности, которой мы столь усиленно занимались ранее". Выступая против исключения из многотомной "Истории СССР" страниц, посвященных политическим процессам 30-х годов, Плимак заявил, что он не может и не хочет заниматься импровизациями.

Характеризуя обстановку в стране, которая якобы мешает историкам писать "во всем правдивую историю", Плимак продолжал:

"...не откладывая дело до "грядущих поколений" должны добиться возможности писать во всем правдивую историю. Может быть, пора поставить нам уже сейчас вопрос о создании таких условий, в которых историческая наука могла бы во всех отношениях быть тем, чем ей положено быть, - наукой. Может быть, нам пора прямо и смело назвать тех лиц, которые и мешают созданию правдивой истории".

По мнению Плимака, мешает писать "правдивую историю" цензура. Разве есть основания не доверять специалистам? Ставить цензуру над общественной наукой? Не мешает ли это учреждение свободному обмену мнений, движению науки вперед?

Таким образом, Плимак выступает за более углубленное изучение "теневых сторон" советского прошлого, за то, чтобы историки могли писать и публиковать, так называемую, "всю правду". А цензура, которая якобы мешает свободному обмену мнениями, мешает движению науки вперед, должна быть устранена.

В таком же плане выступил на этом собрании заведующий сектором методологии истории М. Я. Гефтер.

В его выступлении подчеркивалась необходимость борьбы с бюрократизмом, суть которого якобы проявляется в тенденции "подменить, а иногда и подмять творческую инициативу и самостоятельность масс чрезмерным централизаторством, преимущественно аппаратным решением жизненно важных вопросов". "...Нельзя в этой связи, хотя это и отвлекает нас в сторону, - говорит т. Гефтер, - не затронуть больной вопрос о действиях цензуры, которая в нарушение конституционных норм, вопреки своей строго очерченной и действительно необходимой функции - охраны военных и государственных тайн в печати, позволяет себе широко вторгаться в сферу научной, творческой работы, невзирая на то, что эту работу ведут квалифицированные, преданные партии и народу ученые, имеющие за своей спиной большой жизненный и политический опыт, в том числе и опыт идеологической борьбы с нашими врагами".

Выступавший на собрании т. Берхин фактически поставил под сомнение правильность принимаемых решений партии и правительства. Он заявил, что "современность мы освещаем с той точки зрения, что все решения, принятые партией и правительством, абсолютно правильны. И мы лишь комментируем, рассматриваем, в какой мере практическая деятельность соответствует этим решениям".

стр. 85

Многие коммунисты уже на этом собрании выступили против попыток Плимака, Гефтера, Берхина увести партийную организацию в сторону от решений сентябрьского Пленума ЦК.

Изучение стенограмм заседаний Ученого совета по обсуждению IX тома "Истории СССР", "Истории коллективизации" показало, что под видом обсуждения научных проблем подверглись нападкам многие вопросы внутренней и внешней политики нашей партии.

Выступавший А. В. Снегов положительно расценивал случаи невыполнения решений Политбюро. Он привел диалог, якобы имевший место между ним и тов. Орджоникидзе в начале 30-х годов. "Ты мне скажи, ты выполнял все распоряжения и решения, которые выносит Политбюро в Москве?" - "Я часто делал наоборот". - "Вот потому-то у тебя и хорошо", - ответил Орджоникидзе.

Далее, призывая писать всю правду о процессах 30-х годов и об оппозиции, Снегов заявил: "А что Каменев и Зиновьев были расстреляны как шпионы и диверсанты? Надо на это дать прямой ответ... Вы должны полным правдивым голосом сказать, в чем была вина этих людей. А относительно оппозиции - вы уверены, что она существовала? Неужели вы думаете, что через 10 лет нельзя будет сказать о том, что процесс этот (политический процесс конца 30-х годов) - липа?" "Надо сказать больше: никогда партии не грозило, что какая-то оппозиция ею завладеет. Некоторые историки не понимают, что никто так не оскорбил нашу партию, как те, кто раздувал опасность троцкизма". Так же извращенно Снеговым трактовался договор Советского правительства 1939 г. с Германией. Этот договор Снегов квалифицировал как сговор с Гитлером по разделу Польши.

Такая открытая проповедь в пользу троцкизма, умышленное извращение внутренней и внешней политики партии и правительства, о которой безответственно разглагольствовал Снегов, привлекли пристальное внимание реакционной прессы за рубежом. На все лады расхваливая выступавшего Снегова, английский журнал "Экономист" пишет: "Самое большое волнение вызвало выступление господина А. В. Снегова", которое якобы оказало влияние на все последующие выступления при обсуждении IX тома "Истории СССР". Основываясь на этом и других подобных заявлениях участников дискуссии при обсуждении указанного тома, "Экономист" пишет: "Процесс интеллектуального брожения в России в действительности гораздо сильнее, чем это представляется, когда знакомишься с официальными изданиями".

Не менее безответственным было выступление на этом же заседании доктора исторических наук, сотрудника Института истории АН СССР тов. Карасева, который предлагал подробно описать события 1937 года, когда Карасев требовал подробного описания концентрационных лагерей. Касаясь деятельности партии по укреплению колхозов, Карасев пытался дискредитировать лозунг партии "Сделать колхозы большевистскими, а колхозников зажиточными". Он заявил при этом: "Для чего он был выдвинут, если сельское хозяйство деградировало? Если деревня была более нищей, чем в 1909 и в 1913 гг.? А стремились ли осуществить тогда этот лозунг? Этот лозунг был рассчитан на ту сторону, на пропаганду за рубежом".

Призыв к более глубокому и всестороннему освещению ошибок, недостатков в деятельности партии, был высказан и на собрании партийного актива института, состоявшегося 17 ноября 1966 г. и посвященного критике буржуазной историографии.

В выступлении на этом собрании доктора исторических наук коммуниста С. И. Якубовской была взята правдивость [так в тексте. - Ред.] освещения истории советского периода. Тов. Якубовская пыталась доказать, что мы советский период освещаем односторонне, даем застывшие оценки деятельности исторических личностей или вовсе не упоминаем о них, что наши оценки отдельных личностей якобы не совпадают с оценками, которые давались В. И. Лениным. "Фактически история советского общества, - говорит С. И. Якубовская, - пишется без истории персоналий. У нас раз и

стр. 86

навсегда застывшая оценка исторических личностей. Если человек отступил от линии, принятой большинством нашей партии, то этот человек раз и навсегда оценивается всегда одними и теми же эпитетами и его позиция на различных исторических этапах не принимается во внимание... Получается дикое впечатление, что при Ленине был Совет Народных Комиссаров, в него входил целый ряд лиц и все эти люди были вредителями. Так получается из наших книг... Мало того, у нас есть расхождения между прямыми ленинскими оценками, приведенными в Полном собрании сочинений, и дающимися в наших трудах. Ленин, аттестуя поступок Троцкого в период гражданской войны... пишет одно, а в наших трудах пишется прямо противоположное по поводу того же самого поступка... История партии у нас освещается недостаточно полно... Аргументация ведется только по линии оценок. Между тем для того, чтобы разобраться, надо выслушать и другую сторону, то есть привести контраргументы. Этого не делается".

Выступавший, исключенный из партии Н. Н. Яковлев, говорил: "В первую мировую войну императорская армия под руководством бездарных генералов потеряла 2 млн. 300 тыс. человек. Во вторую мировую войну мы потеряли 20 млн. человек и еще теснее сплотились. В чем причина этого? Это надо объяснить".

Несмотря на двусмысленность и вздорность подобного сравнения, этому выступлению не был дан отпор ни секретарем парткома, ни другими членами парткома, присутствовавшими на собрании. Только в выступлении одного коммуниста, т. Коваленко, было сделано замечание по поводу выступления Яковлева.

Не менее ошибочным было выступление на партийном собрании 19 февраля 1966 г. коммуниста Лисовского, поставившего, по существу, знак равенства между марксистской и буржуазной наукой, призывавшего к развитию творческих дискуссий в условиях полной свободы высказываний. "Нередко приходится слышать, - говорил т. Лисовский, - что буржуазная историография занимается сплошной фальсификацией, что только марксистская историография является научной и т.д., игнорируется единство исторической науки, охватывающей как марксистские, как и немарксистские течения, каждое из которых вносит свой вклад в познание всемирно-исторического прогресса". "Широкое развитие творческих дискуссий в условиях полной свободы высказываний, - продолжал далее Лисовский, - будет содействовать формированию различных точек зрения и концепций по основным проблемам исторической науки... так называемая монолитность исторического фронта отнюдь не является признаком силы, но скорее признаком слабости нашей исторической науки".

Партийный комитет прошел мимо подобных выступлений, мимо того, что писалось в зарубежной печати. Зная о публикациях на Западе по поводу обсуждения IX тома "Истории СССР", зная оценку положения в институте, данную буржуазной печатью, партком никак на это не реагировал. Более того, Снегов, с согласия парткома, дважды приглашался в числе других старых большевиков для выступлений перед комсомольцами института.

Благодаря создавшейся ненормальной обстановке в институте в составе парткома оказались люди, разделяющие и активно защищающие линию, выдвинутую в упоминавшихся выступлениях.

В этом легко убедиться, ознакомившись с докладом парткома "О состоянии исторической науки", обсужденного на партийном собрании 19 февраля 1966 года. В докладе, по существу, повторяются и защищаются ошибочные положения по ряду принципиальных вопросов.

В свете приведенных высказываний становится понятным тот повышенный интерес, который проявляют определенные круги на Западе. В зарубежной буржуазной прессе сообщается, что в Институте истории АН СССР противостоят друг другу две группы. "Одна из них, ставя "государственный разум" выше абсолютной правды при изображении недавнего советского прошлого, хотела бы дозировать эту правду с тем, чтобы не да-

стр. 87

вать "врагу" в руки аргументы и не сбросить советского читателя в пропасть сомнения. Другая считала шок целебным, объявила войну сознательной исторической лжи" (см. сообщение западногерманской газеты "Ди Вельт" от 13 мая 1965 г.) и "желала, сама пребывая в сомнении и незнании, полного разъяснения о том, что было и как это было".

Аналогичные сообщения появились и в английском журнале "Экономист" от 15 мая 1965 года. Как пишет английский журнал "Экономист", Снегов в одном из своих выступлений призывал советских историков "перестать повторять сталинские формулировки о правых, левых и троцкистах". Партком знал о его вредных политических высказываниях и все-таки счел возможным дважды пригласить его выступить в числе старых большевиков перед комсомольцами.

Характеризуя Снегова, секретарь парткома тов. Данилов говорит, что фамилия Снегова не была тогда синонимом чего-то оголтелого, хотя я его знал, что он криклив, имел "пунктик" (17 лет просидел) - его "сталиноедство", переходящее в крик. Но я не видел ничего антипартийного в его выступлениях. Данилов придерживается такой точки зрения, что выступления Снегова, сам Снегов является лучшим противоядием против себя, если собрание, где он выступает, надлежащим образом подготовлено. А наши собрания, заявил Данилову [так в тексте. - Ред.], создают ему рекламу как страдальцу, и наши молодые люди попадают под это влияние.

Наряду с правильными положениями о состоянии исторической науки, необходимости разработки отдельных проблем отечественной и зарубежной истории, улучшения работы ряда секторов института, доклад концентрирует внимание главным образом на недостатках и ошибках, на необходимости более полного освещения ошибок и теневых сторон в истории советского периода (в частности, периода индустриализации, коллективизации сельского хозяйства, Отечественной войны и т.д.).

Под флагом борьбы с последствиями культа личности, которые, по мнению парткома, "составляют основу современных субъективистских ошибок", на первое место выдвигается так называемая "фигура умолчания".

"Фигура умолчания" якобы и сейчас "продолжает скрывать многие лица и факты, накладывает запрет на разработку некоторых существенных проблем, порождает односторонность, схематизм в освещении важнейших процессов".

В докладе выдвигается требование более полного и всестороннего освещения внутрипартийной борьбы, так как существующая литература делает это с "упрощением и умолчанием, которые неизбежно порождают недоумения, а подчас и недоверие ко всей трактовке проблемы".

Прикрываясь именем Маркса, Энгельса, Ленина, доклад, по существу, ставит вопрос о пересмотре оценок по отношению к различного рода лицам, принадлежавшим к оппозициям.

"Но никогда для них (имеется в виду Маркс, Энгельс, Ленин. - П. Буймов), - указывается в докладе, - факт принадлежности того или иного лица к оппозиции не означал, что всегда и все его идеи и взгляды, действия и поступки были ошибочны и вредны".

В докладе выражается сожаление, что якобы "до сих пор еще из поля зрения исследователей выпадает деятельность ряда организаций на том только основании, что во главе их стояли Каменев, Зиновьев, Бухарин, Пятаков, Троцкий и т.д."

Призывая к "объективному" освещению деятельности руководящих деятелей партии и Советского государства, партком рекомендует не концентрировать внимания на этих лицах, не делать "чрезмерной акцентировки их ошибок или заслуг. Центр внимания, акцент должен лежать здесь на изучении объективных процессов, происходящих в стране, в развитии партийной жизни, и только на фоне этих процессов, только в связи с ними должны изучаться действия личностей и вождей".

Следуя призыву доклада парткома, историки не должны заниматься критикой ошибок различного рода оппозиционеров, не должны показывать напря-

стр. 88

женную борьбу партии за генеральную линию, за чистоту марксистско-ленинской теории, а лишь так, попутно, на фоне общих процессов, происходящих в стране, изучать деятельность "личностей и вождей" (о каких вождях идет речь? У нас был только один вождь партии и государства - В. И. Ленин).

Доклад повторяет те выступления, в которых выдвигалось требование "писать всю правду": авторы, по существу, договариваются до отрицания партийности в исторической науке.

Выражая несогласие со статьей "Высокая ответственность историков" в той части, где говорится, что "абстрактной, внеклассовой" "правды" в классовом обществе не существует и не может существовать, как не может быть и "беспартийного отношения к истории", в противовес этому доклад парткома указывает: "Поиски правды в исторической науке - это поиски объективной истины, то есть истины, не зависящей от воли отдельных лиц и даже отдельных классов. И такая объективная истина существует вне зависимости от того, какой отрезок всемирно-исторического процесса исследует историк".

В подобном заявлении, как и в ранее приведенных выступлениях Плимака, Лисовского, нельзя не усмотреть попытку отойти от партийности в науке.

Не меньшее недоумение вызывает постановка в докладе вопроса о полномочиях цензуры. В докладе парткома выражена неудовлетворенность тем, что "цензура... явно превышает полномочия, не только сохраняет государственную тайну, но и определяет, можно ли упоминать того или иного государственного деятеля, можно ли писать о тех или иных событиях и фактах, заведомо тайны не составляющих. Больше того, цензура берет на себя задачу определять, может ли исследователь приходить к тем или иным выводам".

"За последний год (1966 г.), - говорится далее, - активность цензуры в решении подобных вопросов резко возросла, и это обнажило противоестественность, ненормальность положения, при котором один член партии - как правило, не специалист - определяет за другого члена партии - специалиста содержание научных выводов, оценок, позиций".

Несмотря на ряд критических выступлений коммунистов (как на этом собрании, так и на отчетно-выборном партсобрании 10 декабря 1966 г.), указавших на ошибочность постановки вопроса о цензуре, партком продолжал придерживаться этой точки зрения и в дальнейшем. В проекте доклада "О научной организации труда" (1967 г.) по-прежнему оспаривается право вышестоящих руководящих органов (имеется ввиду Главлит) решать вопрос о публикациях того или иного исследования. Это право должно принадлежать Ученому совету, который, по мысли авторов, "должен стать окончательной инстанцией, решающей судьбу книги".

О необходимости устранения цензуры еще более определенно высказалась в беседе с членами комиссии беспартийная академик М. В. Нечкина, которая заявила: "Цензура страшно мешает развитию науки... она лезет во все, считая себя компетентной. Даже в эпоху царизма цензор вычеркивал некоторые строки и согласовывал это с автором, а теперь даже хуже".

Точка зрения парткома, поддерживаемая рядом сотрудников института в вопросах о публикациях и о цензуре, есть ничто иное, как стремление вывести из-под контроля вышестоящих партийных и государственных органов работу ученых-историков.

Под флагом демократизации руководства институтом в докладе выдвинуто предложение о необходимости выбирать весь руководящий состав института, редакторов журналов и членов редколлегии, членов Ученого совета, о расширении прав избираемых Ученых советов и т.д. И здесь партком стал на точку зрения Гефтера и Плимака.

Тов. Лисовский на партсобрании 19 февраля 1966 г. говорил: "Назрела острая потребность в далеко идущей демократизации руководства, отказа от нынешней системы жесткого централизованного руководства, при котором коллектив научных работников нашего института фактически оставался отстраненным от влияния на направление научной работы института, подготовку и выдвижение научных кадров, планирование научной работы и т.д."

стр. 89

Такая автономизация института, ведущая к избавлению идеологического центра страны от руководства им со стороны ЦК КПСС, Президиума Академии наук СССР, является вредной и опасной.

Указанные положения, выдвинутые в докладе, как на собрании 19 февраля, так и на отчетно-выборном собрании 10 декабря 1966 г. подверглись критике со стороны коммунистов: М. П. Кима, В. М. Хвостова, В. Д. Мочалова и других.

Однако другая часть выступавших на этих собраниях товарищей - Э. Б. Генкина, Лисовский, Якубовская, Аврех, Шмидт, Плимак, Альперович, Зыбковец, Щапов, Тарновский - всячески восхваляли доклад, называли его "программным документом парткома", "произведением научной и политической мысли" и т.д. Особый интерес в этом плане представляют выступления Э. Б. Генкиной и Плимака (в них совершенно откровенно прозвучал призыв к фактической реабилитации некоторых лидеров троцкизма и правого уклона).

Ссылаясь на Ленина, у которого не было "фигуры умолчания", названы все фамилии, все адресаты, тов. Генкина говорит: "...А мы иногда не можем так, как дано в Полном собрании сочинений Ленина... То же с отдельными деятелями партии, которые впадали в серьезные ошибки, были членами антипартийной оппозиции, но был отдельный период, когда они поступали правильно. Так неужели мы не сможем объяснить в своих книгах читателю все эти ошибки... но вместе с тем сказать, что в такой-то период было что-то в этой их деятельности и правильного (например, борьба Бухарина с троцкизмом в 1928 году)".

Тов. Плимак, приводя две оценки троцкизма (в Кратком курсе истории ВКП(б) и в письме Сталина Алехновичу в 1932 г.), заявил: "...Я не берусь здесь судить о том, какая из двух оценок верна. Важно то, что сохраняющаяся в историко-партийной науке неясность затрудняет критическое исследование деятельности троцкистской оппозиции... Нам надо в конце концов по-научному разобрать общую концепцию "Краткого курса" - тогда прояснится и вопрос о деятельности Троцкого и роль других деятелей".

Невольно складывается впечатление, что выдвинутые в докладе и в выступлениях ряда товарищей положения: писать "всю правду", ликвидировать "фигуру молчания", устранить Главлит, мешающий публикациям, и другие положения понадобились для того, чтобы пересмотреть недавнее прошлое советской истории, вскрыть "извращения" в ходе борьбы за индустриализацию и коллективизацию, в какой-то части по-иному осветить деятельность троцкистов, правых оппортунистов, реабилитировать их.

Нельзя не усмотреть связи между линией, которую открыто защищают ряд выступивших на партсобраниях, активах, Ученом совете, линией, которая была сформулирована в первом докладе парткома "О состоянии исторической науки в СССР", и содержанием опубликованной и справедливо осужденной Комитетом партийного контроля при ЦК КПСС книжкой Некрича, статьями Дунаевского и Гурвич, в которых предпринята попытка реабилитации Слуцкого и Бухарина.

Содержание книжки А. М. Некрича "1941, 22 июня", преднамеренно извратившей политику нашей партии и Советского правительства в предвоенные годы и в первый период Великой Отечественной войны, нельзя рассматривать как результат его заблуждений, незнания отдельных фактов и т.д.

Появление писаний Пузырева, книжки Некрича, вредных статей Дунаевского и Гурвич есть результат отсутствия развернутой критики субъективистских ошибок и вульгаризаторских извращений в трудах отдельных работников института, результат взаимного восхваления и замалчивания ошибок.

Наглядным тому подтверждением является отношение многих видных ученых, парткома к порочной книжке Некрича.

Ряд коммунистов (заместитель директора института А. И. Штрахов, Салехов, Коваленко и некоторые другие) указывали на серьезные недостатки опубликованной работы и требовали от парткома обсудить ее, высказать свое отношение к ней.

стр. 90

Выступая на отчетно-выборном собрании 10 декабря 1966 г., тов. Штрахов говорил: "Вышла книжка Некрича. Он - член партийного комитета. Однажды на парткоме, месяц тому назад, я сказал... поскольку книга т. Некрича вызвала большой резонанс не только в Москве, не только в Советском Союзе, но отдельные подонки используют ее против Советского Союза и за рубежом, стоило бы нашему партийному комитету высказать свое отношение к этой книге. И что же? Из членов парткома лишь один сказал, что нужно высказаться по поводу этой книги... Почему же, когда член парткома написал книгу, которая создала такой резонанс и подвергается критике в партийной среде, почему же нам не высказать свое отношение к этой работе? Партком проголосовал, и предложение Штрахова не прошло... Партком ушел в кусты. С моей точки зрения, это грубейшая ошибка парткома. Я, например, считаю, что эта книга порочная, это вреднейшая книга, молодежь нашу к ней близко подпускать нельзя... Я думаю, что нашей партийной организации, историкам следовало бы высказать свое мнение об этой антипатриотической книжонке". Партком остался глух к этим высказываниям. Более того, на отчетно-выборном собрании 10 декабря 1966 г. Некрич был взят под защиту. И всячески расхваливался.

С. И. Якубовская, касаясь книжки Некрича, заявила, что "книга Некрича талантливая, написанная с партийных позиций". Тов. Якубовская и сейчас, уже после принятого решения КПК при ЦК КПСС по этой книжке придерживается этой же точки зрения.

Тов. Литвак, выступая на том же собрании, расхваливал Некрича за то, что он в этой книжке "сказал историческую правду", что "книга Некрича сугубо патриотична".

Секретарь парткома тов. Данилов в заключительном слове, по существу, полностью отверг все критические замечания в адрес члена парткома А. М. Некрича и его книжки. "...На мой взгляд, А. М. Некрич настоящий коммунист, настоящий ученый. Его мнение - мнение коммуниста, мнение ученого, и к этому мнению, я считаю, любой партком и любое партийное собрание должны прислушиваться".

Вопреки выступлениям значительной части коммунистов против выдвижения Некрича в партком, В. П. Данилов настаивал на выдвижении Некрича в партком. Некрич и был избран, хотя и незначительным большинством голосов.

Еще более странной и непонятной является позиция парткома и некоторых коммунистов по отношению к Некричу и его книжке сейчас, когда по ней принято решение такого авторитетного органа партии, каким является КПК при ЦК КПСС.

Партийный комитет не выразил своего принципиального отношения к решению КПК и к книжке Некрича. Прошло уже более четырех месяцев со времени решения по Некричу, а партком ограничился лишь краткой информацией на заседании парткома о состоявшемся решении.

Секретарь парткома Данилов В. П. объясняет такое положение тем, что партком не знает материалов, на основании которых принято решение КПК. Он объясняет это отсутствием в институте специалистов, которые бы смогли обстоятельно разобраться в содержании книги.

Когда нужно было хвалить Некрича и его книжку, специалистов было более чем достаточно, а когда нужно высказать свое отношение к порочной книжке, к ее автору - специалистов не оказывается. Данилов заявил членам комиссии, что решение КПК пока не стало его убеждением и поэтому он не может выходить к коммунистам с вопросом о порочности книжки.

Заместитель секретаря парткома тов. Драбкин Я. С. на поставленный вопрос, как он оценивает книжку Некрича? - заявил членам комиссии, что он книжку не считает вредной.

"Я глубоко убежден, - заявил т. Драбкин, - что преднамеренного извращения Некричем политики СССР не было. Не верю, чтобы коммунист, хороший и честный в прошлом, мог нанести ущерб Советской власти. Этого

стр. 91

ущерба я лично не вижу, ибо те ошибки, которые там имеются, вряд ли заслуживают такой оценки. Из-за того, что написано в книге, не должно быть такого решения".

Тов. Драбкин высказал этим самым прямое несогласие с вынесенным решением.

Такой же точки зрения придерживаются члены парткома С. И. Якубовская, К. Н. Тарновский, а также М. Я. Гефтер и другие. В беседе с членами комиссии тов. Якубовская заявила: "Я не думаю, что Некрич сознательно исказил внешнюю политику партии и правительства... Субъективно я убеждена, что у него была честная цель".

Член парткома К. Н. Тарновский берет под сомнение рецензию Деборина-Тельпуховского, он не считает ее образцом марксистской критики, не считает объективной. "Если они таким образом, - говорит т. Тарновский, - вели себя на КПК, они могли ввести в заблуждение".

В решении КПК тов. Тарновский видит действия против свободного творческого исследования. В беседе с комиссией он заявил: "Волнует меня следующее обстоятельство: человек положил на стол партийный билет, значит и ты думай так, а не иначе".

М. Я. Гефтер в беседе с комиссией подчеркивал, что институтская партийная организация не может обсуждать книгу Некрича, пока не получит всю сумму материала, фигурировавшего на КПК. "Вопрос в организации историков-марксистов должен рассматриваться после получения всех материалов. Может быть, эти материалы нас убедят, а рецензия Деборина не убеждает".

Из этого заявления вытекает, что Гефтер не уверен в правильности решения КПК, но в этом может убедиться только после ознакомления со всеми материалами, которые им должны предоставить из КПК.

В свете этих высказываний становится понятным, что когда 8 сентября 1967 г. партком обсуждал заявление Некрича о поддержке его просьбы в ЦК о восстановлении в партии, четыре члена парткома высказались за обсуждение заявления (Якубовская, Альперович, Волин, Слезкин), а один (Драбкин) воздержался от голосования. Следует заметить, что и на этом заседании ни со стороны секретаря парткома т. Данилова, ни других членов парткома не было сказано ни одного слова о книжке Некрича, ни о решении КПК.

Главный огонь в институтской партийной организации сейчас направляется не против книжки Некрича, а против рецензии на эту книжку, помещенную в журнале "Вопросы истории КПСС". Как члены парткома, так и другие коммунисты и некоторые крупные ученые (академик М. В. Нечкина) считают рецензию ложной, неверной от начала до конца.

Еще более открытое недоверие к рецензии тт. Деборина и Тельпуховского было высказано на открытом партийном собрании сектора Истории внешней политики СССР и международных отношений, состоявшемся 12 октября 1967 года. При обсуждении выводов комиссии МГК по этому сектору критика в адрес Некрича была отвергнута. Выступившие на собрании тт. Кан, Иоффе, Холодковский и некоторые другие весь огонь направили против рецензии и ни словом не обмолвились о содержании книги Некрича.

Т. Кан заявил, что необходимо "снять в выводах комиссии ссылку на рецензию Деборина, которая не удовлетворяет общественность... Рецензия Деборина-Тельпуховского не помогает нашей работе. И дело не только в резкости рецензии, а в недобросовестности ее авторов".

Тов. Иоффе не считает возможным взять за эталон рецензию Деборина при оценке книги Некрича.

Тов. Холодковский говорил о непорядочности, недобросовестности авторов рецензии. "Рецензия написана, - заявил Холодковский, - методами фальсификации, в рецензии ложь и беспринципность... ссылки Деборина и Тельпуховского на иностранные источники - мошенничество".

Секретарь партийной организации сектора т. Наджафов вместо того, чтобы поправить выступавших, направить собрание по правильному пути, сам перешел к разбору рецензии и пытался доказать ее несостоятельность.

стр. 92

"Рецензия, - говорил Наджафов, - во-первых, возрождает бесповоротно осужденные, отвергнутые нашей партией методы и стиль научной критики... во-вторых, она страдает непродуманностью позиций ее авторов, весьма слабой аргументацией и в своих наиболее существенных частях расходится с историческими фактами и документами". Эта рецензия якобы является ничем не оправданной ревизией наших партийных оценок ряда коренных вопросов истории второй мировой войны.

Все его дальнейшее выступление было направлено на то, чтобы переложить ответственность с Некрича на Деборина и Тельпуховского, обвинить их, по сути дела, в том, в чем обвинил КПК Некрича - то есть "в ревизии наших партийных оценок ряда коренных вопросов истории второй мировой войны".

Диву даешься, как может руководитель партийной организации сектора так безапелляционно заявить о таком серьезном вопросе.

Смысл выступлений, приведенных выше, легко понять, когда прочитаешь выступление Некрича, присутствовавшего на этом партийном собрании. Он заявил, что рецензия фальсифицирует текст его и других книг и что по такой якобы фальсифицированной рецензии принято решение КПК. Некрич на этом собрании заявил также, что он считает решение КПК неправильным, неправильным считает и предъявленные обвинения и меру взыскания.

Поэтому, критикуя рецензию, выступающие ставят своей задачей лишить аргументации решение, принятое Комитетом партийного контроля, и тем самым оправдать Некрича. "Честность позиции Некрича, - как заявила академик М. В. Нечкина, - для меня вне вопроса". "Книга Некрича, - продолжала она, - честная и написана честным исследователем... Рецензия Деборина и Тельпуховского возмутительная, ложная и неверная от начала до конца".

Замалчивание парткомом ошибок отдельных ученых сказалось и в другом важном факте. Известно, что с высокой трибуны XXIII съезда первый секретарь ЦК Компартии Грузии тов. В. П. Мжаванадзе подверг критике сотрудника института, члена партийной организации академика И. М. Майского, который в своих мемуарах "Воспоминания советского посла" был "озабочен не столько тем, чтобы написать историю, сколько тем, чтобы показать себя в истории, увековечить свое имя"¹⁷.

Партком не реагировал на это выступление, не воспользовался им для развертывания работы по повышению чувства ответственности коммунистов и беспартийных за публикуемую продукцию.

Анализ партийных документов, подробные беседы с руководителями института, рядовыми коммунистами, членами парткома дают основание заявить, что в Институте истории АН СССР сложилось совершенно ненормальное положение в партийной организации и в институте в целом.

Серьезным недостатком работы парткома является неразборчивое отношение к подбору кадров и неудовлетворительная работа парткома с молодыми коммунистами и с вновь принятыми на работу в институт.

За последние годы институт обновился почти наполовину, а партком в широком плане подбором, расстановкой и воспитанием кадров не занимался. Мы считаем самоустранение парткома от такого важного вопроса, каким является вопрос кадров, серьезным пробелом в деятельности парткома.

Не случайным поэтому оказывается такое положение, когда в институт зачисляются по запискам, рекомендациям академиков и т.д. Примером этому может служить оформление в октябре 1967 г. на работу в институт Барга, о приеме которого настойчиво добивался заведующий сектором методологии М. Я. Гефтер.

Следует отметить как ненормальный факт, что товарищи, направленные решением ЦК партии из Академии общественных наук на работу в Институт истории, под разными предлогами из этого института выживаются. Так, в последнее время вынуждены были уйти из института бывшие воспитанники Академии общественных наук тт. Шаумян М. Х. и Ильина. Перед

стр. 93

тем как тов. Шаумян должна была подать заявление на конкурс, она получила (на дом) анонимное письмо с угрозой: "Вас, как и Ваганова, ждет кара. Берегитесь!" (Копию письма прилагаем.) Можно только удивляться, до каких пределов дошли отдельные сотрудники института, применяя шантаж по отношению к честным коммунистам.

На наш взгляд, политическая учеба, особенно для многих молодых коммунистов, поставлена не совсем правильно. В каждом секторе проводятся теоретические семинары по тематике, приближенной к профилю того или иного сектора. Такая форма обучения есть скорее повышение квалификации, а не политучеба. Многие молодые члены партии, не имеющие производственного стажа, путь которых был примерно такой: школа - институт, аспирантура - Институт истории АН СССР, нуждаются в другой форме политической учебы. Им необходимо более широко изучить теорию марксизма-ленинизма, историю партии, Устав партии.

Специфика работы в институте такова, что каждый сотрудник предоставлен сам себе, круг его интересов ограничивается каким-то очень небольшим периодом исторического прошлого. По роду работы у него редко возникает потребность более широко взглянуть на происходящие события, отсюда проистекают и многие недоразумения и даже ошибки. Учитывая эту специфику, следует внимательно продумать и формы политической учебы.

Важным средством воспитания коммунистов являются партийные собрания. Однако их организация, дисциплина на собраниях нуждается в серьезном улучшении. Многие, особенно молодые коммунисты, ведут себя на партийных собраниях недостойно. Без разрешения президиума во время собрания входят и выходят из зала, шумят, устраивают обструкции, когда кто-либо выступает с критикой того или иного члена парткома или организации. Дело доходит даже до оскорблений.

Наиболее характерным в этом отношении было отчетно-выборное партийное собрание 10 декабря 1966 года. Член КПСС с 1924 г. тов. Щербаков сообщает, что "атмосфера на этом собрании была невыносимой. Любое выступление с критикой парткома, книги Некрича встречалось в штыки, устраивались массовые выкрики, создавался такой шум, который, по существу, срывал выступления. Именно это вынудило тов. Сурата обратиться к президиуму собрания с требованием - "пресечь хулиганские выкрики, восстановить деловую атмосферу на собрании"". Во время выступления коммуниста Салехова, когда он попытался критиковать Некрича, сидевшая рядом с тов. Щербаковым молодая коммунистка крикнула в адрес Салехова: "Какой подлец, какой негодяй". На замечание со стороны старого коммуниста Щербакова, что он об этом сообщит президиуму и попросит удалить ее с собрания, сидящие рядом заявили, что все они встанут и заявят, что он "клеветник". Об этом факте тов. Щербаковым было написано письмо в МГК КПСС, а т. Салехов написал заявление в партком. Однако партком заявление Салехова по существу не рассматривал. Ни с Щербаковым, ни с другим старым коммунистом - тов. Мироновым, слышавшим этот разговор, ни с Нежинским, который знал рядом сидящих и устраивавших хулиганские выкрики, партком не счел нужным побеседовать. Ни одного из них не пригласили на заседание парткома, где должно было бы рассматриваться заявление тов. Салехова и где оно было отвергнуто без проверки (об этом факте записку т. Щербакова в комиссию прилагаем).

О слабой воспитательной работе парткома и партийных организаций секторов говорит нездоровая обстановка среди работников отдельных секторов (сектора новейшей истории, истории Москвы, новой и новейшей истории США). Причем, как показали заявления многих членов организации, с которыми беседовала комиссия, партком не только не стремился к нормализации отношений в этих коллективах, а, скорее, своими действиями обострял их.

Несмотря на резкую критику деятельности парткома на отчетно-выборном партийном собрании 10 декабря 1966 г., новый состав парткома, в кото-

стр. 94

рый вошли почти все те же члены бывшего парткома и секретарем остался тот же В. П. Данилов, никаких выводов не сделал. Более того, в заключительном слове т. Данилов, по существу, отверг все критические замечания в адрес парткома и его членов. Партком ничего не сделал и по реализации критических выступлений, никакого плана по ним разработано не было.

Члены комиссии: Буймов П. С., Костюк Д. З., Плетнева Л. П., Румянцев Б. А.

ЦАОПИМ, ф. 4, оп. 165, д. 5, л. 182 - 207.

(Окончание следует)

Примечания

Настоящая публикация (в целом) выполнена при поддержке РГНФ (проект N 070100546а).

1. В выступлении Мочалова была названа книга Е. П. Кривошеиной о Петербургском Совете 1905 года, изд. в 1926 году. Готовилась также книга: 1917 год. Петроградский совет рабочих и солдатских депутатов. От Февраля к Октябрю. Заседания пленума Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов, его рабочей и солдатской секций. Сб. материалов с примечаниями и вступительной статьей Е. П. Кривошеиной. Т. 1. Ч. 1. М. -Л. 1931. Сохранилась исправленная корректура этого издания, не увидевшего света после выступления И. В. Сталина с письмом в редакцию "Пролетарской революции", поскольку Кривошеина много ссылалась на книги А. Г. Шляпникова (см. ГАЛЬПЕРИНА Б. Д., СТАРЦЕВ В. И. Предисловие. В кн.: Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов в 1917 году. Т. 1. Л. 1991, с. 6).

2. Опущена оценка лекционной, шефской и т.п. работы (см. об этом во вводной статье к настоящей публикации - в N 12 2007 г.).

3. Здесь и далее опущено перечисление названных в общей форме вопросов.

4. Вопросы истории КПСС, 1967, N 9, с. 4. Примеч. документа.

5. См. Всесоюзное совещание историков. М. 1964, с. 18 - 23, 28 - 29, 31 - 32, 40, 197 - 201, 203- 204, 208 - 209. В равной мере можно было бы сослаться на любой другой доклад и любые выступления в прениях, произнесенные с трибуны этого совещания. - Примеч. документа.

6. Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 54, с. 446. - Примеч. документа.

7. Правда, 12.II.1966. - Примеч. документа.

8. См. Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 1, с. 418 - 419. - Примеч. документа.

9. Вопросы истории КПСС, 1967, N 9, с. 4. - Примеч. документа.

10. Ленин В. И. Соч. Изд. 4. Т. 14, с. 110. Или в другом месте: "Признавать объективную, т.е. не зависящую от человека и от человечества истину..." (с. 120). - Примеч. документа.

11. Там же, с. 304 - 305. - Примеч. документа.

12. Там же, с. 312. - Примеч. документа.

13. Там же, т. 30, с. 351. - Примеч. документа.

14. См. Вопросы истории КПСС, 1967, N 9, с. 10. - Примеч. документа.

15. См. Вопросы истории КПСС, 1967, N 9, с. 5, 8. - Примеч. документа.

16. Имеется в виду Пузырев.

17. XXIII съезд КПСС. Стенографич. отчет. Т. 1, с. 186. - Примеч. документа.

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Найденный поисковым роботом источник:

Комментарии: