М.: Праксис; ч. 1, 2002, 384 с.; ч. 2, 2005, 320 с.

Вышедшие в 2002 и 2005 гг. два тома статей, выступлений и интервью философа Мишеля Фуко "Интеллектуалы и власть"¹ дополнили ранее изданные на русском языке его основные исследования власти, знания и идентичности размышлениями на актуальные во Франции в 70-е годы XX в. политические темы.

Популярность М. Фуко в современной России дала повод Европейскому университету в Санкт-Петербурге провести в 2000 г. конференцию о использовании методов французского философа в научных исследованиях, в том числе посвященных анализу российской истории² . В 2001 г. журнал "Новое литературное обозрение" представил дискуссию о рецепции идей М. Фуко в России. Ее участники разделились по профессиональному признаку: социологи (Л. Д. Гудков, Б. В. Дубин, А. Ф. Филиппов) скептически отнеслись к возможности такой рецепции, объявив, что Фуко читают в России эпигонски, тогда как историки (В. М. Живов, А. М. Эткинд) признали применимость идей философа к изучению отечественного опыта³ . Возможно, профессиональное разделение в этой дискуссии объясняется тем, что сегодня деятельность российских историков намного дальше отстоит от политической практики, чем деятельность социологов. И поэтому история и социология по-разному решают актуальную для участников дискуссии проблему. Упрощая, ее можно сформулировать как неприемлемость для современных российских интеллектуалов "левачества" Фуко.

Сегодня "левачество" интеллектуала, пожалуй, одна из самых непростых для нас тем. Мы склонны искать в "левачестве" российской дореволюционной интеллигенции причину темных сторон советской истории, и в том числе трагической судьбы самой интеллигенции. Материалы двухтомника "Интеллектуалы и власть" показывают, что взгляд М. Фуко на советскую историю был иным, да и "левачество" французского философа отличалось от традиционного "левачества" российской интеллигенции.

Фуко старался избегать определенности в обозначении своей позиции и в исследовательской сфере, и в политической. Он не философ, не структуралист, не марксист. Впрочем, он готов был назвать себя историком и анархистом. Единственный случай его участия в политической организации - это членство во Французской коммунистической партии (ФКП) в 1950 - 1953 гг. "Не зная Маркса", он вступил в партию под влиянием философа Л. Альтюссера. В беседе 1978 г. Фуко утверждал, что членство в ФКП было для него "опытом растворения Я" (т. 2, с. 223 - 226). Похожие чувства тогда же в отношении компартии испытывал и французский историк Ф. Фюре, ровесник Фуко⁴ : "Я вспоминаю, как прочел в 1947 году "Ноль и бесконечность" Кестлера⁵ и как это чтение ни в малой степени не помешало мне чуть позже вступить в Коммунистическую партию: у меня вызывало восхищение, что судья и обвиняемый соглашаются вместе служить одному делу, первый - как палач, второй - как жертва"⁶ .

Фюре покинул партию в 1956 г., когда после XX съезда КПСС ФКП отказалась признать подлинность доклада Н. Хрущева о "культе личности" Сталина и репрессиях. Фуко оказался более прозорливым, но вышел из партии также по причине дезорганизации ФКП вследствие резких разворотов КПСС. Незадолго до смерти Сталина партийная ячейка, в которой состоял М. Фуко, получила разъяснения о покушении группы еврейских врачей на жизнь вождя. Спустя три месяца после смерти Сталина из

¹ Перевод с французского выполнен: в первом томе - С. Ч. Офертасом под общей редакцией В. П. Визгина и Б. М. Скуратова, а во втором томе - И. Окуневой под общей редакцией Б. М. Скуратова.

² Мишель Фуко и Россия. Сб. статей. Под ред. О. В. Хархордина. СПб. - М., 2001.

³ Рецепция идей: Фуко. - Новое литературное обозрение, 2001, N 49, с. 8 - 96.

⁴ Ф. Фюре родился в 1927 г., а М. Фуко - в 1926 г., и на год раньше, чем Фуко, Фюре стал коммунистом - в 1949 г.

⁵ Роман Артура Кестлера (1905 - 1983) посвящен политическим процессам 1930-х годов в СССР. Название романа в русском переводе - "Слепящая тьма", в английском - "Мрак в полдень", во французском - "Ноль и бесконечность".

⁶ Фюре Ф. Прошлое одной иллюзии. М., 1998, с. 464.

стр. 238

СССР пришло известие, что заговора не существовало. Обескураженные молодые коммунисты потребовали разъяснений от руководящих товарищей, но никакого ответа не получили (т. 2, с. 225).

Выход из ФКП не означал принятия того общества, отвращение к которому приводило молодежь в партию. Это был двойной отказ - отказ от самой альтернативы, предлагавшейся обществом. Но не отказ от "левых" идеалов, стремление к которым породило во Франции в 60 - 70-х годах XX в. бурное развитие общественных движений. Важнейшими моментами этого развития были десталинизация марксизма, подавление венгерской революции в 1956 г., чехословацкой - в 1968 г., Алжирская война 1954- 1962 гг. и студенческие беспорядки в Париже и других городах Европы и США в 1968 г. В результате, по словам М. Фуко, в 60 - 70-е годы XX в. происходило "постепенное ниспровержение схем и ценностей, в особенности в левых кругах" (т. 2, с. 251 - 252). С одной стороны, марксистский дискурс уже казался негодным, но с другой, - и язык правых принять было невозможно. В такой ситуации философ искал свою собственную критическую позицию.

Его политическая активность разворачивалась в непривычной для левых области. В 1971 г. он организовал "Группу информации о тюрьмах". Поводом к созданию группы послужила голодовка заключенных маоистов. Ее целью было разрушение "стены молчания" между заключенными и остальными людьми. Члены группы издавали брошюры и сообщали журналистам сведения о положении заключенных в тюрьмах. В своем манифесте группа объявляла, что желает знать, "что есть тюрьма: кто туда попадает, как и почему туда попадают, что там происходит, что такое жизнь заключенных, а также жизнь персонала"⁷ .

В обществе к деятельности группы отнеслись с большим интересом, и в последующие десятилетия аналогичные общественные движения добились того, что в Европе тюрьмы и психиатрические больницы стали переходить к "открытому" режиму - вслед за "стеной молчания" стали рушиться и физически ощущаемые стены. Именно на такой эффект нового слова о заключении и рассчитывал М. Фуко.

К исходу второго года существования "Группы информации о тюрьмах" впервые во Франции появилась организация самих заключенных - "Инициативный комитет". Тогда же в конце 1972 г. между организацией заключенных и группой М. Фуко возникли разногласия, и группа объявила о самороспуске⁸ . Это решение определялось самим смыслом деятельности группы. В марте 1972 г. М. Фуко и его соратник по группе философ Ж. Делёз заявили, что политическая роль интеллектуала изменилась: он больше не может претендовать на то, чтобы представлять несознательные массы, так как сам является частью системы власти (т. 1, с. 68 - 69). В этом отказе от представительства, признавал М. Фуко, возможны и поражения. Одно из них как раз было связано с окончанием деятельности "Группы информации о тюрьмах". Философ разочаровался бесславным вырождением своего революционного проекта в узкой деятельности самих заключенных и социальных работников (т. 1, с. 205).

Кроме отказа от представительской функции интеллектуала по отношению к "массам", для позиции М. Фуко также характерен отказ от выдвижения какого бы то ни было проекта лучшего мира, так как интеллектуал в таком случае стал бы носителем политической стратегии власти. "Интеллектуал больше не должен играть роль советчика. Он не должен составлять планы для тех, кто борется и защищается, не должен придумывать для них тактику и ставить перед ними цели", - заявил философ в 1975 г. Вместо этого "интеллектуал может дать инструменты анализа, и в настоящее время это по сути своей роль историка": "В самом деле, речь идет о том, чтобы иметь плотное, длительное восприятие настоящего, которое позволяло бы замечать, где проходят линии разлома, где сильные точки, к чему привязали себя власти" (т. 1, с. 169 - 170).

В роли историка М. Фуко часто оказывался на более "левых" позициях, чем сами "левые" пророки. В начале 70-х годов XX в. его союзниками-противниками были маоисты, особое положение которых определялось преследованиями со стороны правительства в отношении организации "Пролетарская левая" ("гошисты"), в которой они принимали активное участие. М. Фуко сблизился с маоистами во время работы в университете Венсена, созданном после мая 1968 г. В начале 1969 г. "Пролетарская левая" объявила в Венсене: "Долой Университет!". Одновременно в Сорбонне студенты захватили кабинет ректора в ответ на появление полиции в университетском городке. В поддержку этой акции 23 января произошел захват административного здания университета в Венсене. Утром следующего дня радикально-левый преподаватель философии М. Фуко и маоист, один из лидеров мая 1968 г., А. Глюксман бросали в полицейских кирпичи с крыши занятого силами правопорядка здания⁹ .

Поддерживая анархистские действия "Пролетарской левой", М. Фуко отрицательно относился к ее мирным мероприятиям. Глубокие расхождения позиций Фуко и лидеров "Пролетарской левой" Б. -А. Леви и А. Глюксмана обнаружились в начале 1972 г. в беседе "О народном правосудии". Поводом к спору послужили попытки маоистов в 1971 г. организовать "народные трибуналы" с целью судить полицию. Моделью для них мог стать Народный суд, состоявший-

⁷ Фуко М. [Материалы тюремного проекта]. - Индекс/Досье на цензуру, 1999, N 7 - 8, с. 125 - 126.

⁸ Табачникова С. Мишель Фуко: историк настоящего. - Фуко М. Воля к истине: по ту сторону знания, власти и сексуальности. М., 1996, с. 360 - 361.

⁹ Миллер Дж. Будьте жестокими! - Логос, 2002, N 5 - 6 (35), с. 342 - 344.

стр. 239

ся 12 декабря 1970 г. в Лансе, который признал виновным Управление угольного бассейна в гибели шахтеров в Фукьер-ле-Ланс. В роли прокурора выступал пророк "левых" философ Ж. -П. Сартр. Народный суд проходил параллельно официальному судебному разбирательству над маоистскими активистами, арестованными за то, что после гибели шахтеров они забросали "коктейлями Молотова" здание администрации угольного бассейна. Информация о деятельности угольной администрации, которую общественность получила в ходе расследования на Народном суде, привела к тому, что официальный суд оправдал большинство маоистов, за исключением одного, осужденного заочно.

Таким образом, здесь как будто тоже, как и в деятельности созданной М. Фуко "Группы информации о тюрьмах", свободное слово побеждало в борьбе с властью. Однако к мероприятию в Лансе философ отнесся отрицательно. Он признал за ним только значение информационное - "власть знать истину и власть ее распространять", но не власть судить. М. Фуко выступил против использования самой формы суда для осуществления "народного правосудия", поскольку это - форма власти, а также против того, чтобы роли прокуроров и судей исполняли интеллектуалы (т. 1, с. 19 - 64).

Ко всякой власти, в том числе воодушевляемой революционными идеалами и идеями справедливого правосудия, М. Фуко относился отрицательно и призывал к уничтожению отношений власти на микроуровне, отмечая опасность для революционного движения ограничиться лишь сменой хозяина. Позиция философа была связана с размышлениями над опытом "представлявших" пролетариат радикалов России, которые захватили во имя победы пролетариата над капиталом власть в 1917 г. В Советском Союзе, говорил М. Фуко, "мы видим режим, где отношения власти в семье, в отношениях между полами, на заводах и в школах остались неизменными" (т. 2, с. 168), там "было воссоздано своего рода общество, пересаженное из буржуазного общества XIX века" (т. 1, с. 123). В беседе 1975 г. он объяснял: "Я вовсе не настаиваю, что государственный аппарат не имеет значения, но мне кажется, что среди всех условий, которые мы должны принять, чтобы не повторить советский опыт и чтобы революционный процесс не зашел в тупик, одна из первейших вещей, которую необходимо понять, это то, что власть не располагается в государственном аппарате и что в самом обществе ничего не изменится, если механизмы власти, которые действуют за пределами государственных аппаратов, под ними, рядом с ними, на намного более низком уровне, на уровне обыденном, не будут изменены" (т. 1, с. 167 - 168).

Свои выводы М. Фуко делал на основе личного знакомства с коммунистическими режимами: в 1958 г. он читал лекции в Польше, в 1967 г. - в Венгрии. И хотя философ выступил против смешения в одном объекте критики западных и советских дисциплинарных практик (как это происходило в дискуссиях о советском тоталитаризме после публикации в 1974 г. во Франции книги "Архипелаг ГУЛАГ" А. И. Солженицына), все же советский опыт был одной из существенных изначальных посылок для определения им самого проблемного поля в исследованиях власти (т. 1, с. 303 - 306). По его мнению, именно опыт фашизма и сталинизма свидетельствует о том, что вопрос о власти нельзя формулировать на языке государства (т. 1, с. 172).

Сегодня методы М. Фуко используются российскими исследователями. Например, в работе "Обличать и лицемерить: генеалогия российской личности" политолог О. В. Хархордин рассмотрел практику формирования личности и коллектива в советском обществе и показал их связь с российской православной традицией, а с другой стороны, поставил вопрос, что из нашего прошлого определяет наше поведение и сегодня¹⁰ . Такого рода исследования М. Фуко определял как "историческую онтологию нас самих", что означало для него критику, направленную на выявление "случайности, которая заставила нас быть тем, что мы есть", и которая раскрывает "возможность больше не быть тем, что мы есть", и следовательно позволяет "продвинуть насколько возможно бесконечную работу свободы" (т. 1, с. 353). Такая исследовательская задача всегда будет актуальной и интересной для историков.

И. А. Жданова, кандидат исторических наук

¹⁰ Хархордин О. В. Обличать и лицемерить: генеалогия российской личности. СПб. - М., 2002, с. 5 - 10, 17.

Постоянный адрес данной публикации: