Профессор Гуверовского института (Стэнфорд, США) Роберт Конквест, известный своими многочисленными трудами по истории СССР, предложил редакции "Вопросы истории" для публикации некоторые главы из своей новой книги "Жатва скорби. Советская коллективизация и террор голодом". Первое издание этой книги ("The Harvest of Sorrow. Soviet Collectivization and the Terror-Famine") вышло в Лондоне в 1986 году. Глава "Судьба кулаков" печатается по русскому переводу этой книги (Overseas Publications Interchange Ltd. Lnd. 1988). Предисловие написано автором специально для "Вопросов истории". Редакцией произведены некоторые уточнения и сокращения текста главы, связанные в основном со спецификой журнальной публикации. Учтены также дополнения, сделанные автором.

Объективность исторического исследования и мнение историка

Каждый из нас имеет собственное мнение, свои позиции. Некоторые точки зрения заявляются открыто, другие в той или иной степени не осознаны. С точки зрения марксистов, самое существенное в этих мнениях и позициях отражает статус экономического класса; не приходится сомневаться, однако, в том, что наряду с этим статусом существуют и такие, как национальная принадлежность, особенности культуры и даже личный темперамент историка.

Величайший из английских историков Э. Гиббон был крайне нетерпим к фанатизму, и особенно кримско-католическому. В качестве примера он писал о католическом историке Тиллемонте, однако, одновременно признавал, что его труды служат "отличным руководством", отличающимся "эрудицией, усердием, правдой и скрупулезной придирчивостью к деталям". Также и по мнению Дж. М. Тревельяна, "беспристрастность историка легко переоценить, но это качество не следует смешивать с действительно необходимыми тщательностью и добросовестностью". Значит, решающий вопрос заключается вообще не в том, каковы убеждения историка, а в том, согласуются ли они с его честностью в отношении фактов.

Даже пять лет тому назад установление истины о событиях 1930- 1933 гг. в СССР требовало исследования очень широкого круга разнообразных свидетельств, в массе своей опубликованных за пределами Советского Союза. Как все исторические свидетельства, они исходили из неполных источников. Допускались разного рода эмоциональные и иные искажения. Интеллектуальная атмосфера в то время была еще засорена аргументами, исключавшими вопрос об их доказательности, и часто "буржуазные" авторы запросто обвинялись в политически мотивированной фальсификации. Таким образом, научная дискуссия фактически исключалась. Следует добавить, что и в Советском Союзе историки предпочитали скорее помалкивать, нежели вступать в дискуссию. Парадоксально, но наиболее активные апологеты сталинского подхода были, да и сейчас встречаются на Западе.

стр. 137

В наши дни часто делается акцент на расхождениях по вопросу о числе убитых или депортированных в тот период (и последующие годы). В книге "Жатва скорби" я пишу, что примерно 11 млн. крестьян были уничтожены в 1930 - 1937 гг. (около 7 млн. в результате голодного террора) и около 3,5 млн. умерли позже. Эти цифры, хотя они и основаны на рассмотрении многих свидетельств, представляют собой не более чем оценки и возможно содержат ошибки, впрочем вряд ли сколько-нибудь значительные. Однако эти оценки называли "необъективными" лишь по той причине, что они были больше тех, которые предлагались другими западными учеными. Но последние в большинстве случаев (хотя и не всегда) принадлежали к тому кругу исследователей, которые не пользовались высокой репутацией, и их суждения по многим вопросам долго еще опровергались советскими авторами.

Вопрос о числе жертв - самый важный. Уже тот факт, что они - за весь сталинский период - исчисляются десятками миллионов, говорят о том, какое несчастье обрушилось на советских людей. Жертвы 1930- 1933 гг. сами по себе говорят о масштабах разрушения, которое опустошило деревню и сельское хозяйство. Можно заниматься исследованиями и спорить о том, 6 - 7 или 10 - 11 млн. человек умерло в те годы. Надо ли делать слишком большой акцент на этом частном расхождении, если мы согласны в общей оценке всего хода событий? Можно сожалеть, что подобное исследование удалось осуществить и опубликовать только за пределами Советского Союза. Я стремился содействовать решению главной задачи - написанию полной истории коллективизации и ежовщины. В настоящее время советские историки смогут, конечно, заняться всеми этими вопросами и написать о них более полно, избегая ошибок и недостатков, присущих их прежним работам.

Я рассматриваю решение журнала "Вопросы истории" опубликовать часть моей работы не как одобрение моих взглядов (и в еще меньшей степени, не как признание безошибочности того, что я написал, будь то интерпретация всей данной темы или какая- нибудь фактическая деталь), но как свидетельство того, что историки, придерживающиеся различных мнений, могут эффективно и честно сотрудничать в исследовании данной проблемы. Это говорит о зрелости советской историографии, работа которой должна оцениваться по ее собственным заслугам, а не по сектантским стандартам.

Роберт КОНКВЕСТ. ЖАТВА СКОРБИ

Судьба кулаков

С точки зрения последовательности событий, ошибочно было бы описывать раскулачивание отдельно от коллективизации, ибо они происходили одновременно и являлись двумя аспектами одной и той же политики. Однако судьба кулаков, начиная с данного момента, столь серьезно отличается от судьбы коллективизированного крестьянства, что представляется целесообразным рассмотреть ее отдельно. Тем не менее следует помнить, что в то же самое время не отнесенное к категории кулаков крестьянство переживало мучительный процесс коллективизации. Да и разгром кулаков частично был проведен ради того, чтобы обезглавить крестьянство и тем самым ослабить его сопротивление введению нового порядка.

27 декабря 1929 г. Сталин провозгласил задачу "ликвидации кулачества как класса"¹ . Официальное партийное указание о раскулачивании

¹ Цит. по: Документы свидетельствуют. М. 1989, с. 295.

стр. 138

поступило только 30 января 1930 г., когда Политбюро одобрило и направило местным партийным органам постановление ЦК ВКП(б) "О мероприятиях по ликвидации кулацких хозяйств в районах сплошной коллективизации", окончательно же узаконена эта политика была лишь инструкцией от 4 февраля того же года² .

Однако к тому времени массовое раскулачивание в ряде районов шло полным ходом под руководством наиболее рьяных сталинистов. В течение 1929 г. раскулачивание стало превращаться в обычное явление. "Отдельные группы кулаков" были выселены из ряда украинских сел, казачьих станиц и других мест. Все поняли это как начало ликвидации кулачества как класса. Теперь кампания достигла последней стадии и шла в атмосфере предельного "классового" ожесточения. Согласно официальным заявлениям, что "кулаки не сойдут с исторической арены без жесточайшего сопротивления", было решено, что "с кулаком следует обращаться так, как обращались в 1918 г. с буржуазией. Кулаков- вредителей, активно сопротивляющихся строительству нового, надо отправлять на Соловки"³ .

Разумеется само применение термина "кулак" было искажением истины с самого начала существования советского режима. Но теперь его вообще едва ли можно было применять для обозначения класса как экономической категории, даже и в том извращенном значении, которое придавалось этому понятию после революции. Многие кулаки совершенно обеднели, даже по меркам конца 20-х годов, что с полной ясностью следует из советских источников⁴ .Других тоже вряд ли можно было считать богатеями или эксплуататорами. Лишь небольшая часть кулаков владела тремя-четырьмя коровами, двумя-тремя лошадьми. Более чем по одному батраку насчитывалось в хозяйствах, составлявших всего 1% общего числа. Показательна стоимость товаров, конфискованных у кулаков. Приводилась цифра 170 млн. рублей, позднее - 400 млн., то есть она колебалась между 170 и 400 рублями на хозяйство - даже если считать, что общее число раскулаченных составляло всего 1 млн. семей, как сообщалось в официальных источниках. По словам одного из комментаторов, расходы на выселение были, вероятно, выше указанной суммы⁵ .

В одной из областей за январь - февраль 1930 г. было раскулачено 4080 хозяйств, причем к колхозам перешло всего 2367 строений, 3750 лошадей, 2460 голов крупного рогатого скота, 1105 свиней, 446 молотилок, 1747 плугов, 1304 сеялок и 2021 т хлеба и проса! Советский исследователь, приводящий эти данные, объясняет их скудность тем, что большая часть кулацкой собственности была конфискована во время наступления на кулака в период 1928 - 1929 годов⁶ . В любом случае ясно, что кулак уже стал бедняком. Один из активистов так рассказывал о типичном кулаке: "У него больная жена, пятеро детей и ни крошки хлеба в доме. А мы называем его кулаком! Дети ходят в отрепьях, все оборванные, похожи на призраков. Я заглянул в горшок, стоявший на печи: вода да несколько картофелин - ужин на всю семью"⁷ . Особенно потрясали крестьян случаи экспроприации имущества у бывших бедняков, которые непосильной работой за годы нэпа скопили денег на покупку лошади или коровы. Наконец, доход среднего кулака был ниже среднего заработка работников сельского аппарата, преследовавших его как представителя класса богачей.

² Там же, с. 27 - 29.

³ Правда, 21.I.1930; см. также: Da vies R. W. The Socialist Offensive. Cambridge (Mass.). 1980, p. 233.

⁴ См., напр., Трифонов И. Я. Ликвидация эксплуататорских классов в СССР. М. 1975, с. 209.

⁵ Cultural Revolution in Russia. Bloomington. 1978, pp. 58 - 59.

⁶ Слінько И. И. Соціалістична перебудова и технична перебудова сільского господарства України в 1927 - 1932 гг. Київ. 1961.

⁷ KravchenkoV. I Choose Freedom. N. Y. 1946, p. 103.

стр. 139

Впрочем, экономическая квалификация приобрела к этому времени поистине фантасмагорические черты. Решение о раскулачивании основывалось на списках налогообложения, но этот, как будто внешне логичный, способ уже не годился для проведения официальной линии. В одном рапорте ОГПУ указывалось, что такой способ "часто не соответствует действительности и не оправдан серьезными причинами!"⁸ . На практике вся антикулацкая кампания пошла самотеком, затронув большие группы крестьян разного достатка. Советский писатель И. Стаднюк рассказывает про деревню, где даже местные коммунисты чувствовали, что только пять семей (по 5 - 8 человек каждая) из 16 раскулаченных можно было и вправду назвать кулацкими⁹ . Советские экономисты хрущевского периода приводили в пример село Пловицы на Украине, где 66 из 78 кулацких хозяйств были в действительности середняцкими¹⁰ .

Как пишет Э. Г. Карр "Классовый подход уже более не определял политику. Наоборот, политика определяла, какая форма "классового подхода" соответствует ситуации¹¹ . Например, даже очень бедного крестьянина, если он был набожен и ходил в церковь, относили к кулакам. В любой момент можно было с легкостью перевести почти 2,5 млн. середняцких хозяйств из категории "союзников" в категорию "классовых врагов".

Сталинская политика излагалась в маловразумительных терминах классового подхода. Эта политика подрывала экономику, поскольку вела к "ликвидации" самых эффективных производителей сельскохозяйственной продукции. Но в чем-то такая политика все же была логичной. Если мы посмотрим на крестьянство более реалистично, чем марксисты, то увидим, что оно по существу представляло собой единое целое, все компоненты его были тесно взаимосвязаны. И цель сталинского удара по крестьянству состояла в устранении естественных лидеров деревни в ее борьбе против подчинения коммунистам. То, что термин "кулак" стали применять гораздо в более широком значении, чем вытекало из партийных экономических дефиниций, как раз доказывает правильность нашего заключения. Еще более ясно это прослеживается на формализации термина "подкулачник" - определения, лишенного какого бы то ни было социального содержания даже по меркам сталинизма, но беспомощно маскирующегося под социально- экономическую категорию.

Официальные документы гласили: "Под "кулаком" мы подразумеваем носителя определенных политических тенденций, которые очень часто прослеживаются также у подкулачников, будь то мужчина или женщина"¹² . Таким образом, любой крестьянин мог подлежать раскулачиванию, и понятием "подкулачник" широко пользовались для расширения категории жертв далеко за пределы самой растяжимой трактовки определения собственно "кулаков". К тому же, вопреки первоначальным инструкциям, раскулачивание отнюдь не было ограничено зонами максимальной коллективизации.

К 1931 г. власти уже начали признавать, что прежние кулаки более не подпадают ни под одно из разнообразных советских определений кулака. Так, например, партийный комитет Западно-Сибирского края сообщал в ЦК, что выселенные в марте кулаки "располагали очень ограниченной собственностью", то есть были бедны. Советский историк отмечает, что кулаки утратили большинство своих характерных особенностей, как то: систематическое использование наемного труда, сдача в наем

⁸ Немаков Н. И. Коммунистическая партия - организатор массового колхозного движения в 1929 - 1932 гг. М. 1966, с. 147.

⁹ См. Нева, 1962, N 12.

¹⁰ Очерки истории коллективизации сельского хозяйства в союзных республиках. М. 1963, с. 185.

¹¹ Carr E. H. A History of Soviet Russia. Vol. 1. Lnd. 1958, p. 99.

¹² На аграрном фронте, 1930, N 7 - 8, с. 94.

стр. 140

сельскохозяйственного инвентаря и лошадей, собственные мастерские и т. п., так что "к 1931 г. стало все труднее разоблачать кулака, маскировавшего свою классовую сущность"¹³ . Такова суть классического марксистского понятия, что бытие определяет сознание: если человек некогда подпал под определенную марксистскую категорию, она становилась его "сущностью", которую последующие изменения были не способны преобразить.

9 мая 1931 г. М. И. Калинин, выступая на конференции секретарей и членов ЦИК, сказал, что правительство собиралось внести изменения в закон об определении кулака, но после дискуссии вынуждено было отказаться от этого намерения. Один из советских комментаторов так поясняет этот факт: "Особенности, характерные для кулака в прошлом, почти полностью исчезли, а новые не поддаются определению!"¹⁴ . "Правда" также предупреждала о том, что "даже лучшие активисты зачастую не могут распознать кулака", поскольку не понимают, что удачно продав собранный урожай, "некоторые середняцкие хозяйства быстро трансформируются в зажиточные и кулацкие"¹⁵ . Поистине - вечная проблема, сводящая на нет всю доктрину о классовой борьбе.

Итак, согласно сей странной логике, середняк мог сделаться кулаком, приобретая новую собственность, но кулак не мог стать середняком, лишившись своей собственности. По существу, у кулака не было выхода. Он был "по своей сущности" классовым врагом, недочеловеком. Объявление кулака врагом соответствовало предвзятым схемам партийных активистов. Он представлял собою во плоти и крови врага, обреченного историей, а такая мишень позволяла организовать куда лучшую кампанию, чем любые абстрактные организационные перемены. Таким образом, появлялась возможность наголову разбить руководителей деревни, которые могли бы значительно усилить и без того немалое сопротивление коллективизации.

Планы партии в отношении кулаков были сформулированы в постановлении ЦК ВКП(б) "О мероприятиях по ликвидации кулацких хозяйств в районах сплошной коллективизации", разделившем кулаков на три категории, из которых первая, численностью не более 63 тыс. человек, подлежала расстрелу или тюремному заключению. Однако данные о лицах первой категории, которые определялись исключительно местными ОГПУ, оказались значительно выше полученной на местах квоты. Мы располагаем сведениями, которые подтверждаются современными советскими историками, что в действительности к первой категории было отнесено 100 тыс. человек вместо запланированных 63 тысяч¹⁶ .

Лица, относящиеся ко второй категории (сюда входили и семьи кулаков из первого разряда), подлежали высылке на Север, в Сибирь, на Урал, в Казахстан или в отдаленные районы своей губернии; в этот разряд должно было входить не более 150 тыс. хозяйств. В письме от 12 февраля 1930 г., помеченном грифом "совершенно секретно", повторяется уже известная нам информация о трех категориях и указывается, что конфискация имущества у лиц, относящихся ко второй категории, должна производиться постепенно, в соответствии с их окончательным выселением¹⁷ .

Третья группа, определенная как "лояльная", подлежала теперь частичной экспроприации и расселению где-нибудь в том же районе, но вне колхоза. Очевидно, кулаки, относившиеся к этой категории, должны были находиться под контролем правительства и использоваться на лесо-

¹³ Гущин Н. Я. Классовая борьба и ликвидация кулачества как класса в сибирской деревне в 1926 - 1933 гг. Новосибирск. 1972, с. 236.

¹⁴ Там же.

¹⁵ Правда, 21.X.1930.

¹⁶ Davies R. W. Op. cit, p. 247 - 248.

¹⁷ FainsodM. Smolensk under Soviet Rule. Cambridge. 1958, p. 243.

стр. 141

повале, строительстве дорог, землеустройстве и тому подобных работах. Кулакам третьей категории часто выделялся участок неплодородной земли площадью не более гектара на человека в пределах их губернии¹⁸ . Секретарь Западно-Сибирского крайкома Р. Эйхе (член комиссии, на отчете которой базировалось Политбюро) писал в то время, что "наиболее враждебных и реакционных" кулаков следует отправить в концентрационные лагеря, в такие "отдаленные районы" Севера, как заполярные Нарым и Туруханск; все остальные должны работать в "трудовых колониях" (эвфемизм, означающий трудовые лагеря менее строгого режима), но не оставаться в своих деревнях. За счет кулацкого труда можно будет выстроить новые дороги и предприятия в необжитых районах тайги¹⁹ . На основании анализа последних советских исследований можно прийти к выводу, что согласно первоначальному плану по всем трем категориям должно было быть репрессировано 1005 тыс. семей²⁰ , то есть примерно 5 - 6 млн. человек. В 1927 г. указывалось, что средняя "кулацкая семья" состоит из 7 чел., тогда итоговое число достигает 7 - 7,5 млн.²¹ . Однако на местах к кулакам присоединяли подкулачников, что значительно увеличило число репрессированных. Один председатель сельсовета хвастал в 1930 г.: "Мы у себя на пленумах сельсовета делаем кулаков сколько нам заблагорассудится. Например, 4 января во время пленума сельсовета население двух деревень выступило по вопросу о выселении кулаков из района деревни Шуйской и высказалось в защиту гражданина Петухова; они настаивали на том, чтобы его считали середняком. Но мы отбили эту атаку и решили выселить его"²² .

Во многих случаях местные власти вскоре превысили установленные нормы. Так, в Московской области квота на выселение была практически перекрыта вдвое, аналогичное положение, согласно советским источникам, наблюдалось в Иваново- Вознесенске²³ . В официальных партийных документах признано, что в некоторых регионах вместо обычного раскулачивания 4 - 5% крестьянских хозяйств раскулачиванию подверглись 14 - 20% хозяйств²⁴ . Эти данные подтверждаются, насколько это возможно, цифрами, которые нам удалось собрать по отдельным деревням. Например, в одном селе, насчитывавшем 1169 дворов, хозяева 202 из них были арестованы и сосланы, а владельцы 140 других выселены²⁵ . В другой деревне из 1200 хозяйств было раскулачено 160; в третьей - 31 хозяйство из 120, в четвертой - 90 из 800. Согласно статистическому отчету о раскулачивании трех сел Винницкой губернии, в одном из них были выселены хозяева 24 дворов из 312, в другом - 40 из 283, в третьем - 13 из 128²⁶ .

В книге Стаднюка рассказывается про деревню, в которой "из каждых 20 крестьян один был посажен по арест", и говорится, что им повезет, если на этом дело кончится²⁷ . Известный советский прозаик Сергей Залыгин так описывает коллективизацию в Сибири: лучших крестьян намеренно уничтожают, к власти приходит кучка лодырей, болтунов и демагогов, любая сильная личность, независимо от социального происхождения, подвергается преследованиям²⁸ . О том же повест-

¹⁸ Davies R. W. Op. cit., p. 236; Ивницкий Н. А. Классовая борьба и ликвидация кулаков как класса в 1929 - 1932 гг. М. 1972, с. 214.

¹⁹ Davies R. W. Op. cit, p. 234.

²⁰ Ibid., p. 236.

²¹ Арутюнян Е В. Социальная структура сельского населения СССР. М. 1971, с. 26.

²² Немаков Н. И. Ук. соч., с. 147.

²³ Вопросы аграрной истории. Вологда. 1968, с. 49 - 50.

²⁴ Трапезников С. Л. Ленинизм и аграрно-крестьянский вопрос. Т. 2. М. 1976, с. 243.

²⁵ The Black Deeds of the Kremlin. Vol. 1 - 2. Toronto. 1953. Vol. 2 p. 306.

²⁶ WoropayO. The Ninth Circle. Lnd. 1954, p. 46.

²⁷ Нева. 1962, N 12, с. 200.

²⁸ 3алыгин С. На Иртыше. В кн.: Избранные произведения. М. 1963.

стр. 142

вуют и другие советские писатели. Так, в повести В. Астафьева "Последний поклон" отбросы общества, придя к власти, постоянно провоцируют лучших крестьян, стремясь упечь их в Гулаг.

Что касается распределения кулаков по категориям, то данные, которыми мы располагаем по одному из районов Западной области (центр г. Смоленск), показывают, что из 3051 зарегистрированных кулацких хозяйств 447 были отнесены к первой категории; 1307 - ко второй и лишь 1297 - к третьей. Таким образом, уже на этой стадии 63% кулаков подлежали расстрелу, тюремному заключению или выселению. Кроме того, местный циркуляр предписывает, чтобы оставшиеся в губернии кулаки, которым были выделены болотистые или разъеденные эрозией лесистые участки и которых использовали на лесоповале и прокладке дорог, также выселялись в случае невыполнения ими нормы на принудительных работах²⁹ . Если считать, что эти данные приблизительно отражают общую картину, то из 1 млн. кулацких семей 630 тыс. относились к первой и второй, а 370 тыс. - к третьей категории. В любом случае определение каждой категории было очень растяжимым, как и дефиниция понятия "кулак", и указанные цифры очень скоро существенно выросли.

Первые массовые аресты (начавшиеся в конце 1929 г.) проводились исключительно ГПУ. Были арестованы главы семей, многие из них в прошлом служили в белых армиях. Все они были расстреляны. Затем, в декабре, были снова произведены аресты глав семейств, их в течение 2 - 3 месяцев держали в тюрьмах, а потом отправили в лагеря. Остальных членов семей пока не трогали, но описали имущество. В начале 1930 г. забрали семьи арестованных. Операция носила столь широкий характер, что на помощь ГПУ были мобилизованы партийные активисты, содействовавшие органам в проведении выселения³⁰ .

В нашем распоряжении имеются циркуляры из Западной области. Местная партийная организация приняла решение о раскулачивании 21 января 1930 г. - до того, как было отдано официальное распоряжение. План проведения операции составили два руководителя местного ГПУ. Аппарат ГПУ был усилен, а отряды милиции сняты с выполнения других заданий. Всех участников операции снабдили оружием. Были созданы памятные со времен гражданской войны "тройки", состоявшие из руководителей местных партийных и советских организаций, а также ГПУ. 3 февраля 1930 г. ОГПУ было предписано совместно с Советом Народных Комиссаров РСФСР разработать предложения о размещении кулаков и их семей, выселенных в отдаленные районы РСФСР, а также об их трудоустройстве. Этот упор на ответственность репрессивного аппарата отражал реальное положение дел.

Принадлежность к третьей категории ненадолго скрасила участь "счастливчиков". Современные советские историки утверждают, что поскольку кулаки третьей категории "также противились созданию колхозов, возникла необходимость выселить и их в более отдаленные районы"³¹ . В первые недели 1931 г. до этого еще не депортированные украинские кулаки, не сумевшие выполнить нормы заготовок, также подверглись экспроприации и выселению. Вместе с аналогичными мероприятиями на Северном Кавказе и в Поволжье это переросло в новую волну ликвидации кулаков как класса. В одной деревушке на Днепропетровщине, состоявшей всего из 19 дворов, десять семей было раскулачено в первую волну, а пять - позднее. Селение - Хрушка Киевской губ., насчитывавшее 16 небольших хозяйств, владевших 950 акрами (менее 400 га) земли, было полностью уничтожено в 1930 году. В одной

²⁹ Fainsod M. Op. cit., pp. 241 - 244, 259.

³⁰ Ibid.

³¹ Очерки истории коллективизации сельского хозяйства в союзных республиках, с. 105.

стр. 143

из деревень Северного Кавказа зимой 1930 г. были "разоблачены" 16 кулацких семей, ранее не отнесенных к категории кулаков; у них было конфисковано 22 лошади, 30 коров и 19 овец. Таким образом, на этих "эксплуататоров-богатеев" приходилось в среднем по 1,4 лошади, 1,8 коровы и 1,2 овцы на семью!³² .

Официально решение о второй волне депортации было принято в феврале 1931 года. Эта операция была подготовлена лучше первой: были составлены списки, разосланы анкеты ГПУ, замаскированные под налоговую проверку. 18 марта 1931 г. в Западной области началась особая операция. Оказалось, однако, что о плане ее случайно стало известно на селе, и в одном районе из намеченных 74 семей удалось задержать только 32, остальные скрылись³³ . Пожалуй, иного выхода, кроме побега, у этих людей не оставалось. Тот факт, что свыше 1 млн. семей готовы были бросить свое имущество и покинуть дома, говорит сам за себя. "Правда" с самого начала кампании стала публиковать полные негодования статьи о кулаках, которые распродают имущество, деля выручку между своими родственниками-середняками, и оставляют скот некормленным. Кулаков также обвиняли в том, что они предпочитают ломать свой инвентарь лишь бы не сдавать его властям³⁴ Иногда кулаки пытались перебраться в другие места вместе со скотом, но из этого ничего не выходило. В Ставрополье на Северном Кавказе кулаки перегоняли стада быков, молочных коров, лошадей и овец из района в район ³⁵

Когда в деревнях разгорелось массовое восстание, руководителями его часто, хотя и не всегда, были зажиточные в прошлом крестьяне. У них, в сущности, не оставалось никаких других способов сопротивления. Существует много рассказов, как, защищая свои семьи, мужики набрасывались на гонителей с палками или топорами и падали, сраженные пулями. Но наиболее распространенной формой протеста стало уничтожение своей собственности, в том числе и путем поджога. Например, в украинском селе Подгорное на Днепропетровщине одна женщина бросила горящую головню на соломенную крышу дома, который конфисковало у нее ГПУ, с криком: "Мы на этот дом всю жизнь работали, вам он не достанется! Лучше пускай его огонь пожрет!". Уже на ранних этапах раскулачивания советская пресса публиковала массу сообщений о поджогах, являвшихся актами протеста против власти и ее представителей ³⁶

Иногда утверждают, будто выселение кулаков имело экономическое обоснование: они пополняли резервы рабочей силы в городах, которой не хватало для проведения ударной индустриализации. Кулаков действительно использовали на новых шахтах и других новостройках в местах их ссылки: в Сибири "значительная часть" кулаков третьей категории была "ввиду недостатка рабочей силы", отправлена на строительство новых промышленных предприятий и на заготовку леса³⁷ . Но в других местах, если кулакам и удавалось уйти из деревни и влиться в пролетариат крупных промышленных районов, это происходило вопреки строжайшим административным и иным мерам властей. Строго секретное распоряжение от 12 февраля 1930 г. требовало особой бдительности, чтобы не пропустить покидающих деревню кулаков на промышленные предприятия³⁸ . А введение 27 декабря 1932 г. паспортов открыто трактова-

³² Вербіцькій М. Найбільшій злочін Кремля. Лондон. 1952, с. 7; The Black Deeds. VoL 1, p. 466; Lewin M. Russian Peasants and Soviet Power: A Study of Collectivization. Lnd. 1968, pp. 512 - 513.

³³ Вопросы истории КПСС, 1975, N 5, с. 130; Документы свидетельствуют, с. 39; Fainsod M. Op. cit., p. 248.

³⁴ Правда, 2, 25.II.1930; The Black Deeds. Vol. 2, pp. 410 - 411.

³⁵ Da vies R. W. The Soviet Collective Farm. 1929 - 1930. Cambridge (Mass.), 1980, p. 80.

³⁶ Правда, 9.X.1929; Вісті, 8, 10.X; 10.XI.1929.

³⁷ Гущин Н. Я. Ук. соч., с. 218.

³⁸ Fainsod M. Op. cit., p. 244,

стр. 144

лось, в числе прочего, как мера по очистке городов от кулаков, преступников и других антиобщественных элементов³⁹ .

Верно, что многие отчаявшиеся "кулаки" хлынули в города. Потребность в рабочих была столь велика, что руководители предприятий принимали их в большом количестве на работу, часто в обход закона. "Правда" резко критиковала таких руководителей: в феврале 1930 г. среди 1100 человек, завербованных на работу в Херсонском районе, оказалось 50 кулаков; они, разумеется, "бездельничали, пили и занимались саботажем", и потому от них необходимо было избавиться⁴⁰ . В Донецком каменноугольном бассейне кулаков, сумевших устроиться на работу, вылавливали и отправляли в дальневосточные лагеря⁴¹ . Характерен приказ председателя райисполкома Каменского района (Черкесская обл.) от 31 января 1930 г. об опознании и увольнении "всех в прошлом зажиточных крестьян" с железной дороги и трех местных фабрик⁴² .

Председатель Криничанского райисполкома (Днепропетровская обл.) Нелупченко осудил те сельсоветы, которые выдали "зажиточным крестьянам справки, где не было указано, что их собственность подлежала конфискации". Судя по этим справкам, предъявители "не подвергались налогообложению", то есть не были кулаками. Такие удостоверения давали ложное представление "о социальном положении" и использовались зажиточными крестьянами, чтобы "просочиться" на предприятия, нанимавшие первых рабочих. "Такую практику следует немедленно прекратить"⁴³ . Возле ворот Харьковского тракторного завода всегда стояли длинные очереди желавших получить работу. Однако подающие заявления о приеме на завод должны были ответить на вопросы: были ли ваши родители кулаками по происхождению? Ушли ли вы из колхоза? Большинство претендентов не принимали на работу, особенно тех, кто ушел из колхоза⁴⁴ . Дело в том, что не только кулаки, но и простые крестьяне все более крупными группами стекались в города.

Тринадцатилетний подросток рассказывал, как он пытался устроиться на работу поблизости от дома, но его не взяли, сказав, что он должен принести свидетельство о рождении, которое ему активисты из его родной деревни отказались выдать. Через несколько дней, когда он попытал счастья устроиться работать на разработках торфа, его снова не приняли по той же причине⁴⁵ . Другой подросток, которому удалось сбежать из деревни, устроился на работу, но всякий раз, как обнаруживалось его классовое происхождение или возникали подозрения на этот счет, ему приходилось бежать, пока он таким образом не добрался до Средней Азии⁴⁶ .

В работе советских историков говорится о том, как некоторые кулаки, "бежав из тех мест, куда их поселили, пробрались в советские учреждения, на промышленные предприятия, в колхозы, совхозы и МТС, где занялись вредительством и расхищением социалистической собственности. Постепенно эти дезорганизаторы производства были обнаружены и понесли заслуженное наказание"⁴⁷ . Не могли кулаки, конечно, и служить в армии. Были разосланы специальные инструкции о проверке новобран-

³⁹ Собрание законов Рабоче-Крестьянского Правительства Союза ССР, 1932, N 84, ст. 516.

⁴⁰ Правда, 11.II.1930.

⁴¹ The Black Deeds. Vol. 2, p. 198.

⁴² Kalyak O. Communism the Enemy of Mankind. Lnd. 1955, p 85.

⁴³ Ibid.

⁴⁴ Beal F. Word from Nowhere. Lnd. 1938.

⁴⁵ Голод 1933 року в Україні. Мюнхен. 1963, с. 48.

⁴⁶ Вербіцькій М. Ук. соч., с. 68.

⁴⁷ История советского крестьянства и колхозного строительства в СССР. М. 1963, с. 277.

стр. 145

цев с целью отсева кулацких элементов, пытающихся проникнуть в Красную армию⁴⁸ .

Таким образом, кулакам ничего не оставалось делать, как только сидеть в деревне и ждать решения своей судьбы. В самом начале кампании "Правда" предупреждала, что нельзя позволить кулакам распродать имущество и скрыться⁴⁹ . В статье, опубликованной в разгар раскулачивания, сообщалось, что к концу 1930 г. было раскулачено 400 тыс. семей, 353,4 тыс. еще оставались нетронутыми, а остальные (200 - 250 тыс.) распродали свое имущество и бежали в города⁵⁰ . Современные советские исследователи обычно приводят данные, лежащие в том же диапазоне - в 1929 - 1932 гг. 20 - 25% из 1 млн. кулацких семей (такова была примерная цифра, фигурировавшая в официальных источниках) "самораскулачились", то есть бежали в города⁵¹ . Соотношение это представляется довольно правдоподобным. Мы принимаем его и в наших расчетах о количестве выселенных кулаков: если исходить из данных о числе раскулаченных в 5 - 6 млн., это будет означать, что 1 - 1,2 млн. человек скрылось, хотя бы временно, а 4 - 4,8 млн. скрыться не успели и были репрессированы. Как мы убедились раньше, за счет расширения категории кулаков и введения нового ярлыка "подкулачник" указанные цифры значительно возросли, однако соотношение выселенных и скрывшихся могло остаться тем же.

Советский ученый пишет, что до октября 1931 г. выселению подверглось 381 тыс. семей⁵² . В Статистическом справочнике по СССР за 1928 г. указано, что средний состав семьи "предпринимателей", то есть кулаков, равен 6,5 человека (5,4 человека для семьи середняков, 3,9 - для бедняков), в совокупности это составит около 2,5 млн. человек. Рой Медведев считает, что эти цифры значительно ниже реальных⁵³ по ряду причин. Во-первых, массовая депортация не прекратилась в октябре 1931 г., а официально продолжалась до мая 1933 г., когда в постановлении, подписанном Сталиным и Молотовым, было объявлено, что отныне будет продолжаться выселение лишь отдельных семей, общей численностью около 12 тыс. семей в год⁵⁴ . В этом постановлении говорится, что в 1933 г, было намечено выселить 100 тыс. семей, поэтому весьма вероятным представляется, что приблизительно таковы были темпы депортации за 18 месяцев между октябрем 1931 г. и маем 1933 года. В совокупности это составляет 150 тыс. семей, то есть от 3/4 миллиона до 1 млн. человек, сверх указанных выше, которые были выселены после "второй волны".

В то же время целесообразно обратить внимание на реплику Сталина, сделанную в беседе с Черчиллем, о том, что раскулачивание коснулось "десяти миллионов" человек, хотя его комментарий, что, мол, раскулаченные были крайне непопулярными людьми, изгнанными в большинстве случаев собственными батраками, в расчет принять нельзя. В 1933 г. Сталин говорил о 15% крестьянских хозяйств, что они, дескать, принадлежали кулакам и зажиточным и отошли в прошлое⁵⁵ . Численность крестьянских хозяйств в июне 1929 г. равнялась 25 838 тысячам. 15% от этой цифры составит около 3 875 тыс. семей, или (из расчета пяти человек на семью) 19 380 тыс. человек. Отсюда следует вычесть число кулаков, тем или иным образом избежавших депортации. Мы уже отмечали,

⁴⁸ Варенов В. Помощь Красной Армии в развитии колхозного строительства. М. 1975, с. 39, 42, 59.

⁴⁹ Правда, 26.I.1930.

⁵⁰ Ивницкий Н. А. Ук. соч., с. 245.

⁵¹ Очерки истории коллективизации сельского хозяйства в союзных республиках, с 239.

⁵² ИвницкийН. А. Ук. соч., с. 299.

⁵³ Medvedev R. Let History Judge. N. Y. 1971, p. 140.

⁵⁴ Fainsod M. Op. cit., p. 263.

⁵⁵ См. Сталин И. В. Соч. Т. 13, с. 246.

стр. 146

что по расчетам советских историков, 20 - 25% кулаков бежало в города. По данным одного эмигранта с Украины, эта цифра еще выше. Он сообщает, что около 2/3 раскулаченных было выселено, а 1/3 скрылась⁵⁶ . Приняв за основу эти данные, мы получим численность действительно выселенных кулаков - 13 млн. человек.

По официальным данным, 15 млн. га земли, отнятой у кулаков, стали в 1929 - 1932 гг. собственностью колхозов. Среднее кулацкое хозяйство обрабатывало в 1928 г. 4,5 гектара. Таким образом, переданная колхозам земля принадлежала около 3,3 млн. кулацких хозяйств, насчитывавших свыше 15 млн. человек, из которых (если треть скрылась) было выслано 10 миллионов (к концу 1938 г. площадь конфискованных у кулаков земель составила 30 млн. га, хотя сюда относятся более поздние конфискации)⁵⁷ . Но средняя площадь кулацких хозяйств к тому времени должна была, по ряду объективных причин, сократиться, поэтому цифра 10 млн. является здесь явно минимальной.

М Левин указывает, что численность депортированных, более или менее признаваемая пока в советских исследованиях, превышает 1 млн. семей, или 5 млн. человек, причем эти данные касаются только РСФСР и Украины, поэтому к ним следует прибавить тысячи семей из других союзных республик (например, 40 тыс. из Узбекистана). Левин приходит к выводу, что фактически было депортировано 10 млн. человек, а возможно, и больше. Итоговую цифру в 10 - 11 млн. человек приводит еще один ученый (С. Свяневич), добавляя, что около трети из них погибло⁵⁸ . Таким образом, приняв численность депортированных равной 10 млн., а возможно, и 15 млн., мы вряд ли впадем в преувеличение. По нашим подсчетам, следует считать наиболее вероятной величину 10 - 12 млн., из которых на данном этапе погибло примерно 3 млн. человек, поскольку эти цифры лучше всего согласуются с данными о смертности крестьян за весь рассматриваемый период.

Но какие бы итоговые величины мы ни получили, необходимо принять во внимание и тех кулаков, преимущественно глав семей, которые были сразу арестованы и расстреляны или "отправлены в Соловки". Выше упоминалось, что число арестованных кулаков первой категории в конце 1929 - начале 1930 г. составляло 200 тыс. человек. (Отнюдь не только кулаки были затронуты репрессиями на тогдашнем этапе: в конце 1929 г. власти объявили, что в одном районе за один-единственный день было арестовано 234 кулака, 200 середняков и 400 крестьян-бедняков⁵⁹ ), В дальнейшем аресты продолжались теми же темпами. В работах советских историков указывалось, что в первой половине 1931 г. органы Советской власти привлекли к ответственности (то есть арестовали) 96 тыс. человек. Это были кулаки, бывшие белогвардейские офицеры, полицейские и жандармы, а также другие антисоветские элементы⁶⁰ В Западной Сибири во время заготовительной кампании 1931 - 1932 гг были вынесены судебные приговоры 1 тыс. кулаков и 4700 других крестьян, близких к кулакам по общественно-экономическим показателям⁶¹ .

Попавшие в тюрьму или трудовые лагеря прошли через страдания, о которых большинство читателей уже имеет представление В точности установить число этих жертв невозможно. Однако, из одного советского документа і ой поры известно, что численность лиц, находившихся в местах заключения только в РСФСР и на Украине, доходила в 1931- 1932 гг. до 2 миллионов. В тот период, вплоть до 1936 - 1937 гг., заклю-

⁵⁶ Ukraine: A Concise Encyclopedia. Vol. 1 Toronto. 1963, p. 617.

⁵⁷ Jasay N. The Socialized Agriculture oi the USSR. Stanford. 1949, p. 312.

⁵⁸ Lewin M. Op. cit, pp 507 - 508; Swianiewicz S, Forced Labor and Economic Development. Lnd. 1965, p, 124.

⁵⁹ Правда. 7.XII.1929.

⁶⁰ Вопросы истории КПСС, 1975, N 5, с. 130.

⁶¹ Гущин Н. Я. Ук. соч., с. 242.

стр. 147

ченные в массе своей были крестьянами. Общая численность заключенных, согласно общепринятым расчетам, достигала в 1935 г. около 5 млн., из которых не менее 4 млн. были, вероятно, крестьянами, хотя и не обязательно зарегистрированными как кулаки.

В 1929 г. только в лагерях, расположенных в Коми АССР, находилось, по сообщению бывшего работника лагеря, примерно 200 тыс. заключенных, причем почти все они являлись крестьянами. В лагерях на строительстве Беломорско-Балтийского канала в июне 1934 г. насчитывалось 286 тыс. заключенных, опять-таки - преимущественно крестьян⁶² . Летом 1932 г. на берег в районе Магадана были высажены десятки тысяч заключенных, почти сплошь крестьяне, которым предстояло осуществить плохо продуманную программу ударной разработки только что открытых месторождений золота. Когда наступила зима с ее ужасающими морозами (район Магадана - одно из самых холодных мест Северного полушария), целые лагеря вымирали поголовно, не выжили ни охранники, ни собаки. По рассказам немногих уцелевших очевидцев, в живых осталось не более одного из 50 заключенных в магаданских лагерях, а следующий год оказался еще страшнее. Один из переживших эту трагедию очевидцев сказал о своих русских товарищах: "Они умирали, снова проявив то национальное свойство, которое воспел Тютчев и которым всегда злоупотребляли их политики - терпение".

В кратком курсе "Истории ВКП(б)" события 1930 - 1931 гг. описаны в духе замечаний, сделанных Сталиным в беседе с Черчиллем: "Крестьяне сгоняли кулаков с земли, раскулачивали их, отбирали скот, машины и требовали от Советской власти ареста и выселения кулаков"⁶³ . Этот пассаж, разумеется, представляет собой весьма точное описание того, что действительно происходит в деревнях. Сначала, по словам советского писателя Василия Гроссмана, "область спускала план - цифру кулаков - в районы, районы делили свою цифру сельсоветам, а сельсоветы уже списки составляли. Вот по этим спискам и брали. А кто составлял? Тройка"⁶⁴ . В современном советском исследовании подтверждается, что ответственность за списки кулаков лежала на "тройках" и сообщается их обычный состав: секретарь парткома, член сельсовета и уполномоченный сотрудник ОГПУ⁶⁵ . Затем в дело вступали группы "активистов", укрепленные руководством сельсовета. Они действовали по заранее установленному плану, например, большую деревню, состоявшую из тысячи и более дворов, делили на 11 участков, в каждом из которых были свой "штаб" и "бригада" местных коммунистов⁶⁶ .

Тогда еще находились сельские Советы, сопротивлявшиеся этой системе. Так, в одной деревне (согласно отчету ОГПУ) председатель сельсовета сказал на общем собрании колхоза, что получен приказ раскулачить семь кулаков. Местный учитель (комсомолец) спросил, является ли эта цифра обязательной, и, получив утвердительный ответ, пришел в ярость. Затем было проведено голосование по вопросу о семи предполагаемых кулаках, и все они были "утверждены в правах", председатель благодушно согласился с результатами и выпил по этому поводу с одним из кулаков⁶⁷ . В официальном печатном органе украинского правительства цитировались выступления четырех председателей сельсоветов, говоривших, что в их деревнях нет кулаков и поэтому они не знали, как проводить классовую борьбу. Один из этих председателей отказался от помощи присланной со стороны "бригады", а в других случаях сельсовет,

⁶² Comission International contre les camps de concentration sovetiques. P. 1951 p. 32.

⁶³ История ВКП(б). Краткий курс. М. 1945, с. 290.

⁶⁴ Гроссман В. Все течет. - Октябрь, 1989, N 6, с. 75.

⁶⁵ Коллективизация сельского хозяйства в Западном районе РСФСР. М. 1968, с. 246 - 250.

⁶⁶ Вербіцькій М. Ук. соч., с. 33.

⁶⁷ Fainsod M. Op. cit., p. 248.

стр. 148

руководство комбеда и правление колхоза были расформированы за саботаж. Газета "Радянська Україна" в январе 1930 г. писала также, что можно привести десятки и сотни других примеров "правого оппортунизма" в деревне (Радянська Україна, 1930, N 10). В Постановлении ЦИК от 25 января 1930 г. откровенно говорилось, что сельсовет, который неудовлетворительно справляется с проведением массовой коллективизации, будет по существу кулацким советом. Раньше или позже его членов ждали чистка и репрессии.

В среде активистов Сталину все же удалось в какой-то степени насадить идею "классовой борьбы" в деревне или, по крайней мере, борьбы между пособниками режима и его жертвами. Изо всех сил разжигалась ненависть, необходимая для нагнетания такой "борьбы". Активисты, помогавшие ГПУ в проведении арестов и депортации, были "все свои же, люди знакомые, но они какие-то обалделые стали, как околдованные, пушками грозятся, детей кулацкими выродками называют. Кровососы! кричат... И ведь в большинстве свои же. Правда, околдованные, так себя уговорили, что касаться ничего не могут, - и полотенце поганое, и за стол паразитский не сядут, и ребенок кулацкий омерзительный, и девушка хуже воши. И смотрят они на раскулачиваемых как на скотину, на свиней, и все в кулаках отвратительно - и личность, и души в них нет, и воняет от кулаков, и все они венерические, а главное - враги народа и эксплуатируют чужим трудом... И никакой к ним жалости: они не люди, а не разберешь что, твари"⁶⁸ .

Эта цитата взята из книги Василия Гроссмана. Еврей. Один из советских прозаиков, много писавший о фашистской политике уничтожения своих соплеменников, он проводит аналогию между истреблением евреев при Гитлере и ликвидацией кулаков при Сталине. Одна активистка у Гроссмана говорит: "Говорили: это не люди, это кулачье... Кто слово такое придумал - кулачье? Неужели Ленин? Какую муку приняли! Чтобы их убить, надо было объявить: кулаки не люди"⁶⁹ .

Но не всем активистам удавалось подобным образом заглушить голос совести. ГПУ сообщало о комсомолке, которая (наперекор установкам о свирепости кулаков) говорила, что именно партийные активисты своими зверствами лишают себя права на звание человека: "Мы больше не люди, мы скоты"⁷⁰ .

У М. Шолохова мы находим драматическую сцену, иллюстрирующую этот тезис. Активист Андрей Разметнов приходит в сельсовет: "Больше не работаю. - Как не работаешь? Где? - Нагульнов отложил счеты. - Раскулачивать больше не пойду. Ну, чего глаза вылупил? В припадок вдариться хочешь, что ли? - Ты пьяный? - Давыдов с тревогой внимательно всмотрелся в глаза Андрея, исполненные злой решимости. - Что с тобой? Что значит - не будешь? От его спокойного тенорка Андрей взбесился, заикаясь, в волнении закричал: - Я не обучен! Я... Я... с детишками не обучен воевать!.. На фронте - другое дело! Там любому шашкой, чем хочешь... И катитесь вы под разэтакую!.. Не пойду! Голос Андрея, как звук натягиваемой струны, поднимался все выше, выше, и казалось, что вот- вот он оборвется. Но Андрей, с хрипом вздохнув, неожиданно сошел на низкий шепот: - Да разве это дело? Я что? Кат, что ли? Или у меня сердце из самородка? Мне война влилася... - И опять перешел на крик: - У Гаева детей одиннадцать штук! Пришли мы - они как взъюжались, шапку схватывает! На мне ажник волос ворохнулся! Зачали их из куреня выгонять... Ну, тут я глаза зажмурил, ухи заткнул и убег за баз! Бабы - по-мертвому, водой отливали сноху... детей. Да ну вас в господа бога!"

⁶⁸ Гроссман В. Ук. соч., с. 75.

⁶⁹ Там же, с. 76.

⁷⁰ Fainsod M. Op. cit., p. 248.

стр. 149

Но другой сельский активист, Нагульнов, ведет себя иначе: "Гад! - выдохнул звенящим шепотом, стиснув кулаки. - Как служишь революции? Жа-ле-е-ешь? Да я... тысячи станови зараз дедов, детишков, баб... Да скажи мне, что надо их в распыл... Для революции надо... Я их из пулемета... всех порешу!"⁷¹ Но фанатизм нагульновского типа был не единственным мотивом поведения активистов.

Наблюдатель отмечает, что легион кулаков был создан завистливыми соседями, соглядатаями и доносчиками, ищущими легкой добычи, продажными и деспотичными чиновниками⁷² . Василий Гроссман тоже пишет об этом: "А погубить легко - напиши на него, и подписи не надо, что на него батрачили, или имел трех коров, - и готов кулак"⁷³ .

Активисты носом чуяли любые "отступления от социалистической законности". Шолохов рассказывает о том, как руководитель местных активистов добился выселения середняка, обвинив его в том, что тот нанимал девочку на месяц во время жатвы, да и то лишь из-за того, что сына его призвали в Красную Армию. В более позднем советском романе ("На Иртыше" С. Залыгина) действует персонаж, которого заклеймили кулаком, хотя он отличился при тушении пожара в колхозе, а может быть, именно поэтому. Человека этого явно отличают черты вожака: "Нынче Чаузов Степан шел пожар тушить, а завтра он пойдет колхоз рушить, и некоторые мужики его на этот случай берегут! Таких, как Чаузов, навсегда надо от масс изолировать, избавляться от их влияния"⁷⁴ .

Учительницу, вдову коммуниста, убитого на гражданской войне, раскулачили (по сообщению журнала для учителей той поры) "главным образом потому, что она не раз выгоняла местных активистов - секретаря сельсовета (кандидата в члены партии), местного культработника (также члена партии) и секретаря местного кооператива из школы, где они собирались устраивать пьянки. Поскольку у учительницы не оказалось средств производства, которые можно было бы конфисковать, они забрали ее одежду, кухонную утварь и разорвали книги". Другая учительница, которую раскулачили как дочь священника, представила документы, что она - дочь крестьянина, после чего ей было объявлено, что мать ее частенько бывала у священника и потому весьма правдоподобно, что она все-таки его дочь⁷⁵ .

Подобные факты иллюстрируют мысль Василия Гроссмана, что "самые поганые, что на крови свои дела обделывали, кричали про сознательность, а сами личный счет сводили и грабили. И губили ради интереса, ради барахла, пары сапог"⁷⁶ . Шолохов также не оставляет сомнений в том, что активисты присваивали еду и одежду. Даже в официальных отчетах указывалось, что у так называемых кулаков отбирали обувь, простыни, теплую одежду и пр., и все это шло на поживу их врагам. В "Правде" клеймили "дележ добычи", награбленной у кулаков в Западной области; с кулаков снимали верхнюю одежду и обувь, оставляя их в одном белье. Деревенская беднота растаскивала все: резиновые сапоги, женское трико, чай, кухонную утварь, корыта. В отчете ГПУ упоминается об отдельных членах рабочих бригад и советского аппарата, которые крали одежду и обувь, иногда даже снимая их с владельцев, съедали все, что могли найти в доме, и выпивали все запасы спиртного. Тащили даже очки, съедали или размазывали по иконам кашу из горшков⁷⁷ . У одной кулачки хоть и конфисковали имущество, но не выслали

⁷¹ Шолохов М. Собрание сочинений. Т. 5. М. 1986, с. 58, 59.

⁷² New York American, 22.VIH.1935.

⁷³ Гроссман В. Ук. соч., с. 75.

⁷⁴ Залыгине. Ук. соч., с. 487.

⁷⁵ Народное просвещение, 1930, N 6, с. 16, 17.

⁷⁶ Гроссман В. Ук. соч., с. 75.

⁷⁷ Fainsod M. Op. cit., p. 245.

стр. 150

одежду⁷⁸ . Василий Гроссман подводит итоги: "Мутные люди определяли - кому жить, кому смерть. Ну и ясно - тут уж всего было - и взятки, и из-за бабы, и за старую обиду... А теперь я вижу, не в том беда, что случалось, - списки составляли жулики. Честных в активе больше было, чем жулья, а злодейство от тех и других было одинаковое"⁷⁹ . На местном уровне происходили и "недоразумения". Так, в украинском селе в то время, как некий середняк помогал захватывать кулацкую собственность в одном конце деревни, в другом шла экспроприация его собственного имущества⁸⁰ . В ряде случаев о "классовой победе" сообщалось в подобных выражениях: "За период с 5 часов до 7 часов утра кулаки как класс были ликвидированы" ⁸¹ . Некоторые распаленные "классовой ненавистью" активисты бросались раскулачивать крестьян за пределами отведенной им зоны⁸² . В документах ОГПУ эти действия осуждаются как неправомочные.

Весной 1930 г. прокуратура, стремясь внести хоть какую-то законность и упорядоченность в практику арестов и судов над кулаками, выпускала инструкцию за инструкцией. Но поскольку эти распоряжения издавались вновь и вновь, они явно не давали никаких результатов. Лишь 8 мая 1933 г. появилось "Письмо Сталина - Молотова", адресованное всем партийным и советским работникам, всем органам ОГПУ, судам и прокуратурам. В нем говорилось, что в ЦК и Совнарком поступили сигналы о том, что беспорядочные массовые аресты в деревне все еще продолжаются. Такие аресты производятся председателями колхозов и членами правления, председателями сельсоветов и секретарями партячеек, районными и краевыми работниками; арестовывает любой, кому этого захочется, и кто, строго говоря, не имеет права арестовывать. Неудивительно, что в этой вакханалии арестов органы, действительно наделенные правами арестовывать, в том числе органы ОГПУ и особенно милиция, теряют всякое чувство умеренности и часто совершают необоснованные аресты, действуя по правилу: "Сперва арестуй, а потом веди расследование"⁸³ .

К тому времени, разумеется, кулачество как класс было давно ликвидировано. Концентрация террора в руках профессионалов из значительно разросшихся к тому времени органов безопасности отнюдь не приносила облегчения будущим жертвам. Тем более, что в любом случае, как объяснил Вышинский, революционная законность не исключала, а включала в себя "революционную инициативу масс"⁸⁴ .

Органы совместно с активистами, подчас примитивно и не без ошибок, продолжали ликвидацию последнего враждебного класса. Как мы уже говорили, обычно им удавалось довести себя до необходимого накала "классовой ненависти", но вот с массой крестьян дело обстояло куда менее успешно. "Правда", конечно, доказывала, что "всякий честный колхозник, издалека завидев кулака, сворачивает в сторону"⁸⁵ , но тут, как и прежде, описывалось скорее желаемое, чем действительное положение вещей. В документах, которыми мы располагаем, содержится немало упоминаний о том, как председатели сельсоветов, члены партии и просто крестьяне пытались помочь кулакам. Отчеты ОГПУ не оставляют сомнений, что многие бедняки и середняки были против раскулачивания,

⁷⁸ Harvard University Refugee Interview Project, Work Section 1719.

⁷⁹ Гроссман В. Ук. соч., с. 75.

⁸⁰ Очерки истории коллективизации сельского хозяйства в союзных республиках, с. 185.

⁸¹ Большевик, 1930, N 5, с. 41.

⁸² Fainsod M. Op. cit., p. 245.

⁸³ Ibid., pp. 180 - 182, 185 - 186.

⁸⁴ Советская юстиция, 1932, N 9, с. 7,

⁸⁵ Правда, 15.I.1930.

стр. 151

не голосовали за него, прятали у себя кулацкую собственность и предупреждали своих друзей-кулаков о готовящихся обысках. "Во многих случаях" они собирали подписи под петициями в защиту кулаков"⁸⁶ .

Известны десятки таких случаев. В одной деревне бедняк-коммунист был исключен из партии и выслан как пособник кулаков за то, что скорбел по поводу расстрела своего родственника-кулака, сопротивлявшегося выселению, и даже похоронил его⁸⁷ . Советский писатель Виктор Астафьев так рассказывает об общем сочувствии кулакам, которых высылали в низовья Енисея: "При выселении собралась на берегу вся деревня, вой стоял над Енисеем, выселенцам несли кто яичко, кто калач, кто сахару кусок, кто платок, кто рукавицы"⁸⁸ .

Даже в официальных изданиях того периода можно встретить рассказ про крестьянина, который, защищая друга, сказал, что раз того раскулачивают, его самого тоже надо раскулачить, потому что хозяйства у них были одинаковые; крестьянину велели подать свою просьбу в письменном виде, после чего - раскулачили⁸⁹ . В марте 1930 г. "Правда", пытаясь оценить такие настроения, делает вывод: "Далеко не все середняки политически подготовлены и способны признать необходимость организации и развития колхозов, а также ликвидации кулака как класса"⁹⁰ . VI съезд Советов, состоявшийся в марте 1931 г., должен был "клеймить позором" бедняков и середняков, которые помогают кулакам бороться против колхозов. Было также признано, что страх подвергнуться раскулачиванию иногда превращает середняков в "противников коллективизации, Советской власти и политики партии вообще... и тем самым до некоторой степени нарушают изоляцию кулака"⁹¹ .

В документах ОГПУ сообщается, что даже городские рабочие проявляют "отрицательное отношение" к депортации кулаков. Старые связи еще держались. В партийных отчетах говорится о рабочих-коммунистах на фабриках, которые сохраняли участки земли в деревнях, а заработок на промышленных предприятиях позволял им "становиться кулаками". На одной фабрике 80% состава партийной ячейки было связано с сельским хозяйством, и ячейка поэтому "проводила кулацкую политику"⁹² . Как и прежде, люди больше уважали крестьянина, добившегося благосостояния за счет своего труда, чем завидовали ему. Один из ведущих специалистов писал по этому поводу: "Зажиточного соседа иногда ненавидели как жадного кулака, эксплуатирующего других, но гораздо чаще он вызывал зависть и уважение как добившийся успеха крестьянин"⁹³ .

Сторонник советского режима М. Хиндус так описывает фильм С. Эйзенштейна о коллективизации "Старое и новое": "Один из злодеев был кулак. Что за чудовище: толстый, ленивый, прожорливый, подлый - словом, подобное создание еще не ступало по земле. Разумеется, в действительности вам вряд ли доведется встретить такого, даже в России. Кулак мог подчас жестоко обращаться с бедными крестьянами, но он никогда не был тем толстым, ленивым, ненасытным чудовищем, каким его изображает Эйзенштейн. В реальной жизни кулак был одним из самых трудолюбивых, бережливых и прогрессивных хозяев на селе... Он трудился без устали, на удивление всем"⁹⁴ .

В отчете ОГПУ 1931 г. цитируются слова деревенского счетовода:

⁸⁶ Fainsod M. Op. cit., p. 246.

⁸⁷ TokaevG. Stalin Means War. Lnd. 1951, p. 6.

⁸⁸ Астафьев В. Последний поклон. - Роман-газета, 1979, N 2 - 7, с 29.

⁸⁹ Большевик, 1930, N 8, с. 20.

⁹⁰ Правда, 5.III.1930.

⁹¹ Davies R. W. Op. cit., p. 257.

⁹² Fainsod M. Op. cit., pp. 148, 54 - 55.

⁹³ Lewin M. Op. cit., p. 27 - 28.

⁹⁴ Hindus M. The Great Offensive. N. Y. 1933, p. 65.

стр. 152

"Забрали лучших, самых прилежных работников" (а никчемные остались)⁹⁵ . По Шолохову тоже выходит, что кулаки были не только самыми прилежными работниками, но и самыми передовыми хозяевами. В его книге главный враг колхоза начал в 1920 г. с "голой хаты", добывал лучшие семена, применял химикаты, следовал советам агрономов. Не раз слышали мы о просоветски настроенных бедняках, Которые, получив землю, стали кулаками. Для них даже было изобретено особое название - "красные кулаки". В трех деревнях (Черниговской, Полтавской и Винницкой губерний) нашлось пятеро таких Кулаков. Двое из них были некогда пастухами, двое других тоже были совершенно безземельными, а пятый владел участком в полгектара. Все они были выселены в 1930 году. В деревне Рудкивцы на Подолье 12 крестьян, принявших в гражданской войне сторону большевиков, в большинстве бывшие "красные партизаны", стали жертвами режима и погибли: двое покончили самоубийством, семеро скончались в изгнании недалеко от Мурманска⁹⁶ .

Один из бывших активистов записал в 1932 г. со слов своего приятеля-агронома: "Некоторые из них - герои Красной Армии, те самые парни, которые брали Перекоп и чуть не взяли Варшаву. Они осели на земле и пустили крепкие корни. Разбогатели! Только тот, кто не вкалывал, остался бедняком. Те самые, которые и на черноземе не могли вырастить ничего, кроме сорняков, не могли надоить молока от племенной коровы. Они- то потом вопили про классового врага, жиреющего на их поте и крови"⁹⁷ .

В романе Шолохова красногвардеец, сын бедного казака, раненный в гражданскую войну и получивший награду, становится кулаком. При нэпе он "начал богатеть, несмотря на наши предупреждения. Работал день и ночь". Этот бывший красногвардеец говорит своим прежним товарищам-коммунистам: "Да и Советская власть не на вас... держится. Я своими руками даю ей, что жевать". Новый, только что приехавший в колхоз председатель, для которого героическое прошлое крестьянина никакого значения не имеет, коротко замечает: "Кулаком стал, врагом сделался - раздавить! Какие тут могут быть разговоры?"

Шолохов описывает несколько случаев изгнания кулаков из домов. Толпа крестьян сочувствует кулаку. Когда из хаты выгоняют старика с полоумным сыном и он опускается на колени, чтобы прочесть молитву, активисты велят ему идти дальше, но возмущенная толпа кричит: дайте ему хоть с родным домом распрощаться, а женщины начинают голосить, после чего старика обвиняют в "подстрекательстве".

Известны сотни свидетельств непосредственных очевидцев, что произошло с несчастными кулаками. Безземельный в прошлом крестьянин, служивший в Красной Армии, имел к 1929 г. 35 акров (приблизительно 14 га) земли, двух лошадей, корову, борова, пять овец, 40 кур - на семью из шести человек. В 1928 г. он был обложен "налогом" в 2500 руб. и 7500 бушелей зерна. Крестьянин не сумел выплатить этот налог, и его дом (стоимостью 1800 - 2000 руб.) был конфискован для уплаты штрафа, а затем "куплен" за 250 руб. местным активистом. Домашняя утварь тоже была "распродана" активистам, а сельскохозяйственный инвентарь перешел к колхозу. Самого крестьянина арестовали. В тюрьме ему предъявили обвинение в принадлежности к кулакам (хотя в прошлом именовали лишь "подкулачником"), в отказе платить налоги, в подстрекательстве против коллективизации и Советского правительства, в принадлежности к тайной контрреволюционной организации, во владении 500 акрами (200 га) земли, пятью парами быков, стадом в 50 голов

⁹⁵ Fainsod M. Op. cit., p. 250.

⁹⁶ Woropay O. Op. cit., pp. 52, 51.

⁹⁷ Kopelev L. The Education of a True Believer. N. Y. 1978, p. 270.

стр. 153

крупного рогатого скота, эксплуатации батраков и т. д. За эти преступления его приговорили к десяти годам принудительного труда⁹⁸ .

Еще одного кулака (владевшего 8 акрами, то есть 3,2 га земли) отправили 5 февраля 1931 г. вместе с другими расчищать железно дорожное полотно от снега. Вернувшись домой, он обнаружил, что все его имущество, кроме чайника, миски и ложки, было конфисковано. Вскоре после этого его арестовали и отправили на лесозаготовки в район Крайнего Севера. Украинскому кулаку, владельцу 12 акров (примерно 4,8 га) земли, коровы, лошади, 10 овец, одной свиньи и около 20 кур, то есть хозяйства, которое могло прокормить четырех человек было вначале, в 1929 г., предписано продать государству 619 бушелей пшеницы, что совершенно невозможно с указанной посевной площади. Крестьянин продал часть имущества и купил по высокой цене зерно, недостававшее ему до нормы. Тем не менее 26 февраля 1930 г. его арестовали и отправили в Сибирь. У другого кулака конфисковали все имущество, в том числе и детскую одежду, кроме той, которая была на его ребятишках. Ему велели регулярно являться в районное отделение ОГПУ, находившееся за 18 км, и предупредили, что если он скроется, пострадает его семья. Дети стали просить милостыню, но всю еду, которую им подавали, забирали активисты. 14 декабря 1929 г. их выбросили на улицу, а вскоре после этого выслали. Его жена, мать и все шестеро детей умерли в ссылке⁹⁹ .

Девушка из семьи середняка рассказывала очень типичную историю: они жили в с. Покровское на Украине, у них была лошадь, корова, телка, пять овец, несколько свиней и амбар. Отец ее не захотел идти в колхоз, тогда с него стали требовать зерно, которого, у него не было, "ему целую неделю не давали спать, били палками и револьверами, пока он не стал весь черно-синий и опух". Наконец его отпустили. Пришлось зарезать свинью, чтобы оставить немного мяса для семьи, а остальное продать в городе и купить хлеба. Затем в дом явились уполномоченный ОГПУ, председатель сельсовета и другие активисты. Они описали имущество и конфисковали все, включая оставшуюся скотину. Отца, мать, старшего сына, двух малолетних дочерей и младенца заперли на ночь в деревенской церкви, а утром погнали на станцию, погрузили в телячий вагон. Наконец, состав из многих таких вагонов тронулся в путь. Неподалеку от Харькова поезд остановился и добрый охранник отпустил девочек попросить молока для младенца. Неподалеку, в крестьянских хатах, им дали немного еды и молока, по когда они вернулись, поезд уже ушел. Девочки долго скитались по деревням, стали опытными беспризорницами, а потом потеряли друг друга, спасаясь от гнавшегося за ними на городском рынке милиционера. Девушка, рассказавшая эту историю, нашла приют в крестьянской семье¹⁰⁰ .

Как показывают эти свидетельства, судьбы кулаков были разными. Те, кого отнесли к первой категории - "упорных классовых врагов", арестовали зимой 1929 - 1930 года. Сообщается, что в киевской тюрьме в это время расстреливали по 70 - 120 человек за ночь¹⁰¹ . Бывший заключенный, арестованный за религиозную деятельность, рассказывал, что в тюрьме ГПУ в Днепропетровске в камеру на 25 человек посадили 140, каждую ночь одного-двух арестантов уводили на расстрел. Кулак, сидевший в полтавской тюрьме в 1930 г., говорил, что в камере на семерых находилось, как правило, 36 арестованных, а в камере на 20 человек содержалось 83. Суточный рацион арестантов состоял из 100 - 150 г черного непропеченного хлеба. В тюрьме, насчитывавшей примерно 2 тыс. за-

⁹⁸ The Black Deeds. Vol. 1, p. 146.

⁹⁹ Голод 1933 року, с. 27, 23 - 24.

¹⁰⁰ Kravchenko V. Op. cit., pp. 88 - 90.

¹⁰¹ The Black Deeds. Vol. 2, p. 624.

стр. 154

ключенных, каждый день умирали около 30 человек. Доктор всегда ставил диагноз "паралич сердца"¹⁰² .

А вот история, иллюстрирующая судьбу кулацких семей. В украинском селе Великие Солонцы 52 мужчин арестовали как кулаков, а их жен и детей погрузили на повозки, отвезли на песчаную косу по берегу р. Ворсклы и бросили там¹⁰³ . Бывший коммунист рассказывает, что в селе на Полтавщине, где проживало около 2 тыс. человек, в декабре 1929 г. было раскулачено 64 семьи, а еще 20 семей повыгоняли из домов и бросили на произвол судьбы. В марте жители деревни получили приказ, запрещавший оказывать им помощь. Наконец, этих 300 несчастных, в том числе 36 детей и 20 стариков, погнали в пещеры, находившиеся от деревни на расстоянии около 3 миль (приблизительно 4,5 км) и запретили возвращаться в деревню. Некоторым удалось бежать, остальных 200 отправили на Крайний Север¹⁰⁴ .

Депортация кулаков была мероприятием столь большого масштаба, что ее часто рассматривают просто как массовую миграцию, как переселение миллионов. Но каждая частичка этой многомиллионной массы была личность со своей собственной судьбой. Некоторые из приговоренных к высылке не доехали до места назначения. Кулак из с. Хрушка Киевской обл., уходя из дома, снял со стены фотографию своего старого дома, который он покидал. Его арестовали и расстреляли в тот же вечер¹⁰⁵ . Глубоких стариков обычно бросали на произвол судьбы. В одном селе активист рассказал заезжему американцу, что хотя 40 кулацких семей было выселено, "очень старых, лет под девяносто и больше, оставили, потому что они не представляют угрозы для Советской власти"¹⁰⁶ .

Вот одна такая сцена в описании Василия Гроссмана. "А из нашей деревни гнали раскулаченных пешком. Только что на себя взяли - постель, одежду. Грязь была такая, что сапоги с ног стаскивала. Нехорошо было на них смотреть. Идут колонной, на избы оглядываются, от своей печки тепло еще на себе несут, что они переживали - ведь в этих домах родились, в этих домах дочек замуж отдавали. Истопили печку, а щи недоваренные остались, молоко недопитое, а из труб еще дым идет, плачут женщины, а кричать боятся. А нам хоть бы что: актив - одно слово. Подгоняем их, как гусей. А сзади тележка - на ней Пелагея слепая, старичок Дмитрий Иванович, который лет десять через ноги из хаты не выходил, и Маруся-дурочка, парализованная, кулацкая дочь, ее в детстве копытом лошадь по виску ударила - и с тех пор она обомлела"¹⁰⁷ .

Кулак из Сумской обл. вспоминает, что когда его привели на погрузку в поезд, увозивший высылаемых кулаков, он не увидел ни конца, ни начала очереди: всюду, насколько хватало глаз, толпились люди, и все время подходили новые группы из разных деревень. Всех их затолкали в вагоны и через восемь суток доставили в "особые поселения" на Урале. 26 мая 1931 г. состав из 61 вагона, где находилось около 3500 членов кулацких семей, вышел с небольшой станции Янцево в Запорожской губ. и 3 июня прибыл в Сибирь. Другой поезд отправился 18 марта 1931 г. со станции Росты; он состоял из 48 вагонов, в которых находилось более 2 тыс. депортируемых¹⁰⁸ .

Обычно в вагоне находилось от 40 до 60 человек. Вагоны запирали снаружи, в них было душно и почти не проникал свет. На десятерых

¹⁰² Голод 1933 року, с. 7.

¹⁰³ The Black Deeds. Vol. 1, p. 198.

¹⁰⁴ Ibid., p. 191.

¹⁰⁵ Ibid., p. 467.

¹⁰⁶ Experiences in Russia, 1931. Pittsburgh. 1932, p. 176.

¹⁰⁷ Гроссман В. Ук. соч., с. 76.

¹⁰⁸ The Black Deeds. Vol. 1, pp. 179, 144, 166.

стр. 155

выдавали обычно буханку хлеба (примерно 300 г на человека) и полведра чая или жидкой похлебки в сутки (хотя и не каждый день). В некоторые дни вместо чая или супа приносили только воду¹⁰⁹ . До 15 и даже 20% пассажиров умирало по дороге, особенно часто - маленькие дети¹¹⁰ . В 40-х годах то же явление имело место при массовой депортации национальных меньшинств. Надо учесть, что привозимые таким образом люди нередко были больны, часть женщин - беременны. Одна казачка родила в поезде. Ребенок, как многие младенцы, умер; двое солдат выбросили трупик из вагона прямо на ходу¹¹¹ .

Иногда выселяемых привозили к месту назначения, а в других случаях их держали в небольших городах как на пересыльных пунктах, пока не приходил следующий транспорт, - особенно часто в Вологде и Архангельске. Все архангельские церкви закрыли и превратили в пересыльные тюрьмы, установив там многоярусные нары. Крестьяне подолгу не мылись, и кожа их покрывалась язвами. Они скитались по городу, прося подаяние, но местным жителям было строжайше запрещено помогать им. Не разрешалось даже подбирать мертвых. Архангельцы, конечно, сами дрожали от страха, боясь ареста ¹¹² . В Вологде 47 церквей также были превращены в тюрьмы для ссыльных крестьян¹¹³ .

Советский писатель В. Тендряков рассказывает, как однажды из северного "города Вохрова поползли ссыльные куркули, это уж не соседские мужики, хоть травкой, но кормленные. Ползли и ковыляли босые, раздетые под пронизывающим ветром и ледяным дождем предзимних дней по лужам, затянутым хрустящей пленкой. Многие так и не одолевали 15 км, не добирались до сказочного села, их находили на бровках полей, в придорожных канавах. Но те, кто доползли, наводили ужас на пожарцев: оплывшие, дышавшие с хрипотой и клекотом, сквозь ужас завшивевших лохмотьев - расчесанные, мягкие от водянки телеса. Мужики при виде их смирнели, виновато отворачивались, бабы вытирали глаза, стыдливо совали куски хлеба, в избы не приглашали - куда таких, одного возьми из жалости, от других отбоя не будет"¹¹⁴ .

Через подобные пересыльные пункты или как-то иначе, но в конце концов ссыльные достигали места назначения - в тайге или в тундре. Тем из них, кого везли на самый север Сибири, грозила еще одна опасность - великие реки, текущие к Северному Ледовитому океану. Виктор Астафьев в повести "Царь-рыба" описывает, как везли кулаков на плотах по Угрюм-реке и как многие из них потонули в стремнинах. Если в сибирской тайге по дороге попадалась деревня, кулаков кое-как распихивали по домам, если нет, то "прямо на снег сгружали. Слабые померзали. А трудоспособные стали лес валить... и строили шалаши, балаганы, без сна почти работали, чтобы семьи не померзли"¹¹⁵ .

За Надеждинском (в Сибири) колонна кулаков за четверо суток прошла пешком 70 км до своего нового местожительства. Подойдя, они увидели стоящего на пне офицера ГПУ, который кричал: "Вот тут и будет ваша Украина". И, указав рукой на окружающую тайгу, добавил: "Всякий, кто попытается убежать отсюда, будет сразу же расстрелян¹¹⁶ . В другом пункте назначения, под Красноярском, тоже не было крова над головой, но уже натянули колючую проволоку и поставили охранников.

¹⁰⁹ Ibid., p. 144; Solzhenitsyn A. The Gulag Archipelago. Vol. 3. N. Y. 1978, p. 360.

¹¹⁰ Pigido-PravoberezhnyF. The Stalin Famine. Lnd. 1953, p. 24.

¹¹¹ Solzhenitsyn A. Op. cit, p. 360.

¹¹² Ibid., p. 361.

¹¹³ The Black Deeds. Vol. 1, p. 182.

¹¹⁴ Тендряков В. Смерть. - Москва, 1968, N 3.

¹¹⁵ Астафьев В. Царь-рыба. М. 1980, с. 266.

¹¹⁶ The Black Deeds. Vol. 1, p. 174.

стр. 156

Из 4 тыс. сосланных туда кулаков за два месяца погибли около половины¹¹⁷ .

В лагере на Енисее кулаков поселили в землянках ¹¹⁸ . Немецкий коммунист рассказывает, как на бескрайних просторах от Петропавловска до оз. Балхаш "расселяли" кулаков: "В землю были воткнуты колышки с табличками: "Поселение N 5, N 6 и т. д., а вокруг них - ничего. К этим колышкам пригоняли крестьян и говорили, что теперь они сами должны о себе позаботиться. Крестьяне начинали рыть землянки. Множество их погибло в первые годы от голода и холода"¹¹⁹ . Советский исследователь также пишет о том, что почти весь трудоспособный состав новоприбывших семей был занят в первые месяцы на строительстве жилья¹²⁰ .

Сибирский лагерь N 205, находившийся в тайге возле Копейска, к северу от городка Северное, в первое время состоял из хибар, построенных самими заключенными. Около половины мужчин послали валить лес, остальных - в шахты; незамужние и бездетные женщины также работали в шахтах. В ноябре стариков, больных и подростков, не достигших 14 лет, отправили на строительство зимних квартир - лачуг из дерева и земли. Суточный рацион работников состоял из примерно 0,5 л жидкой похлебки и 155 г хлеба. Почти все дети в лагере погибли¹²¹ .

На официальном языке все эти крестьянские лагеря именовались "особыми поселениями". Они не считались формой заключения, но находились под прямым контролем ОГПУ и не входили в систему обычного административного устройства. 16 августа 1930 г. правительство издало постановление о кооперировании хозяйств бывших кулаков в районах их поселения¹²² , но практических последствий это не имело. Ответственный работник советского аппарата сообщает, что раскулаченные даже теоретически не имели права избирать собственных руководителей, а во главе их кооперативов стояли "уполномоченные советских органов, этими органами назначенные"¹²³ , то есть сотрудники ОГПУ. Жители "особых поселений" не имели почти никаких прав, оставаясь изгоями в идеологическом и гражданском отношениях. В случае брака с "особым поселенцем" человек со стороны также причислялся к этому новому классу крепостных. Со слов одного иностранного коммуниста известно, что когда группы новоприбывших строили свои глинобитные лачуги, "партийные боссы часто въезжали в поселение верхом... Они не просто оскорбляли и унижали нас, у них порой была при себе плеть, которой они угощали всякого, кто попадался им на дороге, даже играющих ребятишек норовили стегануть"¹²⁴ .

В первый период ссыльные зависели от ОГПУ в отношении питания. В северных особых поселениях паек выполнившему норму выработки составлял 600 г хлеба в день; не выполнивший норму получал 400 г, а штрафной паек был 200 граммов. Это было значительно ниже, чем рацион в лагерях принудительного режима даже в худшие периоды их существования¹²⁵ .

Специальные поселения находились, разумеется, в совершенно необжитых, по существу в безлюдных районах. Значительная часть их располагалась на севере и северо-востоке страны, в частности вокруг Архангельска, Вологды, Котласа. На Крайнем Севере, между Грязовцем и Архангельском, то есть на протяжении 640 км было множество лагерей.

¹¹⁷ Голод 1933 року, с. 73.

¹¹⁸ The Black Deeds. Vol. 1, p. 166.

¹¹⁹ Leonhard W. Child of the Revolution. Chicago. 1958, p. 136.

¹²⁰ Сидоров В. А. Мероприятия Советской власти по трудовому перевоспитанию бывших кулаков. - Вопросы истории, 1964, N 11, с. 59.

¹²¹ The Black Deeds. Vol. 1, p. 145.

¹²² Сидоров В. А. Ук. соч., с. 61.

¹²³ Трапезников С. П. Ук. соч. Т. 2, с. 455.

¹²⁴ Leonhard W. Op. cit., p. 142.

¹²⁵ Голод 1933 року, с. 10.

стр. 157

Сначала они находились на расстоянии 50 км от железной дороги, потом их передвинули еще глубже в лес. Согласно расчетам одного из исследователей, в этом районе было сконцентрировано до 2 млн. кулаков (наибольшая по численности группа), главным образом с Украины. Около половины этого числа составляли дети, впрочем, по мере того, как младшие из них вымирали, это соотношение менялось¹²⁶ . По официальным данным, уже в феврале 1930 г. в северных районах находилось 70 тыс. кулацких семей¹²⁷ , то есть приблизительно 400 тыс. человек, позднее число их намного увеличилось.

"Городское" население Карелии и Мурманска, согласно официальным данным, возросло с 1926 по 1939 г. на 325 тыс. человек, население Северо-Востока СССР - на 478 тыс. человек, Вятки (Кирова) - на 536 тысяч. Увеличение это было достигнуто главным образом за счет кулацких особых поселений и трудовых лагерей. (Можно легко доказать, что такого рода труд, если он не имел сугубо сельскохозяйственного характера, относится статистикой к городскому индустриальному.) Если же на основании данных, приведенных ниже, мы будем считать численность ссыльных, занятых в "промышленности" и сельском хозяйстве, примерно равной друг другу, это будет означать, что лишь в перечисленных выше районах находилось около 2,5 млн. ссыльных.

За 1930 - 1931 гг. в районе Красноярска поселилось 24,2 тыс. кулацких семей¹²⁸ . Крупные партии кулаков направили в Нарым, находящийся на крайнем севере Сибири. Большую часть года земля здесь промерзает насквозь, а летом превращается в болото. Солженицын так рассказывает о прибытии туда кулаков: "Через село Коченово (Новосибирской области) в феврале 1931-го, когда морозы перемежались буранами, - шли, и шли, и шли окруженные конвоем бесконечные эти обозы, из снежной степи появляясь и в снежную степь уходя... Все тянулись они в нарымские болота - и в ненасытимых этих болотах остались все. Но еще раньше, в жестоком пути, околевали дети"¹²⁹ .

Крупный советский аппаратчик в своей книге пишет, что к началу 1932 г 196 тыс. "репрессированных кулаков из центральных районов страны" были сосланы в Нарым (население которого составляло тогда лишь 119 тыс. человек)¹³⁰ . Из другого официального источника известно, что в Нарым переселили 47 тыс. кулацких семей¹³¹ . Если даже считать, что в средней крестьянской семье было только пять душ, мы все-таки получим общую их численность в 235 тыс. человек, из которых минимум 40 тыс. (то есть 17%), видимо, погибли, еще не доехав до Заполярья, вероятно, прежде всего дети.

Где бы ни оказывались кулаки, от них повсюду ожидали работы. Не способным к тяжелому физическому труду давали иногда ссуду и обеспечивали питанием до первого урожая; работали они под надзором охранников. Но рано или поздно на прокорм у них оставалось только то, что они могли выжать из бедной северной земли. 3 февраля 1932 г. президиум Сибирского крайисполкома вынес постановление добиться к 1934 г. обеспечения переселенцев хлебом, фуражом и овощами за счет собственного урожая. Для достижения этой цели переселенцы должны были освоить 90 тыс. га лесной площади¹³² , то есть 900 кв. километров.

Один из исследователей сообщает, что кулаки составляли основную рабочую силу "вновь созданных" совхозов¹³³ и что многие из них остались на земледельческих работах. Остальные составили ресурсы рабочей силы

¹²⁶ The Black Deeds. Vol. 1, p. 172.

¹²⁷ Сидоров В. А. Ук. соч., с. 58.

¹²⁸ История советского крестьянства и колхозного строительства в СССР с. 277,

¹²⁹ Solzhenitsyn A. Op. cit, p. 399.

¹³⁰ Трапезников С. П. Ук. соч. Т. 2, с. 432.

¹³¹ Ивницкий Н. А. Ук. соч., с. 304.

¹³² Сидоров В. А. Ук. соч., с. 61.

¹³³ Ивницкий Н. А. Ук. соч., с 310,

стр. 158

для других отраслей. Около 60% из более чем миллионной партия депортированных крестьян работали в начале 1935 г. на "промышленных" предприятиях¹³⁴ Весной 1931 г. было принято решение передать 10 тыс. кулацких семей в распоряжение предприятий цветной металлургии, а 8 тыс. отправили на разработку Печорского угольного бассейна¹³⁵ . На новом промышленном комбинате Магнитогорска было занято около 50 тыс. рабочих. Примерно 18 тыс. из них были раскулаченные крестьяне (кроме них, на комбинате трудились 20 - 25 тыс. лагерников, работавших под землей, которые, судя по отчетам, были преступники - воры, проститутки и казнокрады)¹³⁶ . Один инженер вспоминает о прибытии в 1931 г. нескольких составов с кулаками. Их распределили на работу в шахты; позднее он сталкивался с группами раскулаченных на золотых приисках, медных и цинковых рудниках в других районах страны¹³⁷ . В Бачкаре, на р. Томь, около 5 тыс. кулаков работали на строительстве порта, получая примерно 210 г хлеба в день, прочую еду им предоставляли добывать где угодно¹³⁸ .

Кулаки, распределенные на сельскохозяйственные работы, подчас добивались успеха благодаря сноровке к тяжелому труду. Так, советский писатель Б. Можаев рассказывает о том, как в 1928 г., на ранней стадии раскулачивания, всех кулаков выселили и отправили на лесоповал. Они работали что есть мочи и так преуспели, что их пришлось вторично раскулачивать и высылать¹³⁹ . Без лошадей и плугов, вооруженные лишь несколькими топорами да лопатами, самые упорные из высланных крестьян сумели выжить и создать зажиточные поселения, из которых их снова выселили, как только власти обнаружили рост их благосостояния. Рассказывают, что группа староверов сумела построить процветающее поселение, которое до 1950 г. не имело никаких контактов с окружающим миром. Когда поселение, наконец, обнаружили, жителей его тут же обвинили в саботаже¹⁴⁰ .

Вообще же следить за ссыльными было нелегко. По официальным данным, до 1/4 высланных в Сибирь кулаков, в особенности молодежь, к середине 30-х годов сбежали¹⁴¹ . Их аттестуют как самых непримиримых врагов Советской власти. О беглецах ходит много легенд. Рассказывают, например, о двух украинских парнях, которые, завладев принадлежавшим начальнику станции обрезом и взяв с собой сковородку и немного еды, ушли в тайгу; с тех пор они якобы жили там, питаясь олениной и дичью¹⁴² .

Но хотя многие сумели бежать, а другим удалось колоссальным напряжением сил выжить, следует подчеркнуть, что множество выселенных крестьян погибли. В Емецке был огромный лагерь, куда разместили в основном семьи, лишенные кормильцев. Большинство составляли дети. 32 тыс. человек жили в 97 бараках. В лагере свирепствовали эпидемии кори и скарлатины и не было никакой медицинской помощи. Дневной рацион состоял из 430 г черного хлеба, примерно 110 г проса и приблизительно 110 г рыбы. Детская смертность была ужасающей. Проезжая через эти места в 1935 г., один из прежних заключенных увидел, что кладбище, где некогда стояли бесчисленные кресты, сровняли с землей - видимо, по приказу сверху.

Из 50 арестованных в одной деревне членов семей кулаков в 1942 г. вернулись с подложными документами пятеро. Они рассказали, что их

¹³⁴ Трифонов И. Я. Ук. соч., с. 369, 381 - 382.

¹³⁵ Ивницкий Н. А. Ук. соч., с. 311.

¹³⁶ Scott J. Behind the Urals. Bloomington. 1973, p. 85.

¹³⁷ Littlepage J. In Search of Soviet Gold. N. Y. 1937, p. 80.

¹³⁸ The Black Deeds. Vol. 1, p. 167.

¹³⁹ Можаев Б. Старые истории. М. 1978, с. 152.

¹⁴⁰ Solzhenitsyn A. Op. cit., p. 366.

¹⁴¹ Гущин Н. Я. Ук. соч., с. 222.

¹⁴² The Black Deeds. Vol. 1, p. 177.

стр. 159

выслали в Сибирь, за несколько сотен километров к югу от Свердловска, и что все, кроме них, погибли от голода и непосильной работы. Одного украинского крестьянина вместе с женой, девятью детьми и престарелыми родителями отправили на Соловецкие острова. Сыну крестьянина - девятилетнему мальчику - удалось бежать, несмотря на то, что при побеге его ранили в ногу. Остальные погибли¹⁴³ .

В Томском лагере-изоляторе, где содержалось 13 тыс. кулаков, суточный рацион состоял из 280 г хлеба и миски баланды. Ежедневно умирали 18 - 20 человек. Из 4800 кулаков, прибывших в октябре 1931 г. в сибирский лесной лагерь, к апрелю 1932 г. скончались 2500. Весной 1932 г. в специальное поселение украинцев Медвежье (на Урале) перестали завозить пищу, голод собрал здесь, как и на самой Украине, обильную жатву¹⁴⁴ . Солженицын рассказывает, как 60 - 70 тыс. человек завезли в верховья сибирской реки Васюган и высадили на клочках твердой земли, со всех сторон окруженных топью, без всякой пищи и орудий труда. Некоторое время спустя сюда направили транспорт с провизией, но он не пробился через сковавший реку лед, и все завезенные на Васюган крестьяне погибли. Дело это, видимо, подверглось судебному разбирательству; и один из виновных был расстрелян¹⁴⁵ .

Приведенные в заслуживающих доверия источниках подсчеты показывают, что погибли от 1/4 до 1/3 депортированных¹⁴⁶ . Большинство из них, как мы уже указывали, составляли дети. Переселенный в Емецкий лагерь кулак рассказывает: "18 апреля умерла моя дочка. Трехлетняя "преступница" заплатила за "преступления" своих родителей и дедов"¹⁴⁷ . В романе Ильи Оренбурга "День второй", опубликованном в 1934 г., дается предельно откровенное обоснование всего содеянного с кулаками: "Ни один из них не был виновен ни в чем, но они принадлежали к классу, который был виновен во всем".

С тех пор, как я написал это, депортация кулаков исследовалась и рядом советских специалистов. Их заключения относительно размеров бесчеловечности и экономических бедствий того периода во многом совпадают с моими, а в ряде случаев они приходят к еще более тяжким выводам. Приведенные выше подсчеты, основывающиеся как на эмигрантских, так и советских источниках, призваны способствовать более широкому взгляду на процесс коллективизации.

(Продолжение следует)

¹⁴³ Ibid., pp. 173, 250, 467.

¹⁴⁴ Ibid., pp. 166, 175, 179.

¹⁴⁵ Solzhenitsyn A. Op. cit., p. 303.

¹⁴⁶ Hubbard L. The Economics of Soviet Agriculture. Lnd. 1939, p. 177; Swia-niewicz S. Op. cit., p. 123.

¹⁴⁷ The Black Deeds. Vol. 1, p. 173.

Постоянный адрес данной публикации: