H.-U. WEHLER. Deutsche Gesellschaftsgeschichte. Bd. 1. 1700 - 1815; Bd. 2. 1815 - 1845/1849. Munchen. 1987.

Профессор Билефельдского университета Г. У. Велер - заметная фигура в историографии ФРГ. Он один из лидеров социально-структурного направления, представители которого отказываются от "событийной истории" и пытаются системно изучать весь спектр общественных процессов, от демографических до идеологических. В обществе, как они считают, выделяются три главные, взаимовлияющие и равнозначные структуры: экономика, политика, культура, "невыводимые друг из друга". В рецензируемой работе Велер указывает на источник такого подхода - социологию М. Вебера и солидаризируется с его методологией познания общественных явлений, хотя и не считает возможным свести последние только к серии "идеальных типов". Так, замечает он, "дворянское поместье было одновременно экономической единицей, центром власти и очагом культуры" (т. 1, с. 11).

В полемике с историческим материализмом Велер настаивает на плюрализме движущих сил общественного развития, хотя и ограничивает его двумя моментами. Во-первых, он признает, что в каждый данный конкретный исторический Момент лишь одна из трех упомянутых выше структур играет доминирующую роль, подчиняя себе остальные. Во-вторых, он вводит понятие "системы социального неравенства" как "центральной оси общества", пронизывающей все три структуры (т. 1, с. 11, 59, 334). Впрочем, эта идея не получила у него дальнейшего развития, и автор оказался вынужденным ввести четвертую составляющую общественного развития - "эволюцию социальной структуры".

В работе Велера сказывается и влияние школы Ю. Хабермаса, поскольку автор видит свею задачу в том, чтобы "показать, что индустриализация Запада вела не к нарастанию, а к смягчению социальных конфликтов".

Крестьянская война XVI в. не ставится Велером в зависимость от складывания буржуазных отношений в Германии, напротив, в отсутствии революции на рубеже нового времени он видит особенность германской истории. Среди причин, тормозивших развитие страны, на первое место выдвигается разница в уровнях социально-экономического развития Германии и стран Западной Европы, вынужденное стремление первой догонять более развитие государства, напряжением всех сил преодолеть это отставание, пока оно не стало "фатальным" (т. 1, с. 54). Таким образом, внешнее "давление более развитых государств" выступает у Велера как основной побудительный мотив к "модернизаций" германского общества. Данный тезис с трудом вписывается в рамки "социальной истории", делающей акцент на внутренних движущих силах. Вместе с тем здесь обнаруживаются отзвуки, с одной стороны, веберовских положений об "уникальности" развития западного мира, а с другой - современных идей западноевропейской интеграции.

Наиболее четко идея "приспособления к Западу" как движущей силы германской истории нового времени выступает в разделе, посвященном периоду 1789 - 1815 годов. Вынужденный характер этого процесса и его внешний источник подчеркивает термин, предложенный Вейером, - "дефензивная модернизация". Противопоставление революционной Франции и реформистской Германии - центральное в концепции "дефензивной модернизации". В качестве ее субъекта выступает новая политическая сила - "уже не старый, монархический, а новый, бюрократический абсолютизм реформ решился присоединиться после 1800 г. к развитию Запада" (т. 1, с. 361). Отметив, что в социальном плане реформы начала XIX в. являются компромиссом буржуазии к дворянства, Велер все же делает акцент на их буржуазном характере. Действительно, "модернизация" хозяйственной жизни и государственного управления отвечала прежде всего интересам буржуазии, однако вопрос о ее допуске к политической власти в германских государствах еще не стоял на повестке дня.

В книге выделяются три этапа реформ: "грандиозный процесс политиче-

стр. 163

ской концентрации" (1803 - 1806 гг.), реформы в государствах Рейнского союза и, наконец, в Пруссии. Такое расширение перспективы, отход от утвердившегося в буржуазной историографии "прусского акцента" является позитивным моментом, тем более что, как справедливо замечает Велер, государства Юго-Западной Германии в политической сфере пошли значительно дальше монархии Гогенцоллернов.

Автор явно завышает значение прусской аграрной реформы, преследовавшей, по меткому выражению Энгельса, "только одну цель: спасти из феодализма все, что еще можно было спасти"¹ . В работе Велера она предстает как "акт великой социальной революции, в принципе уничтоживший феодально- сословное общество в деревне" (т. 1, с. 538). Велер настойчиво проводит мысль о том, что реформам как инструменту социального прогресса вообще нет альтернативы. Революции во Франции в 1789 г. и в России в 1917 г. рассматриваются им как "очевидное исключение", а политика реформ - как преобладающая тенденция в истории Европы (там же). На протяжении всей книги Велер ведет полемику с марксистской историографией. При этом он игнорирует то обстоятельство, что для нее характерен диалектический, конкретно-исторический подход к проблеме соотношения революции и реформы. Революция, по Велеру, всего лишь "узко ограниченный во времени и насильственно ускоряемый процесс структурных изменений, внезапно и с огромной скоростью проносящий исторический поток сквозь опасную теснину" (т. 2, с. 50). Но в этой формулировке отсутствует указание на субъект революции и ее классовую сущность. В работе Велера фигурируют многие революции, ограниченные рамками какой-нибудь одной структуры, например, "аграрная", "духовная" и т. д., что ведет к искусственному обособлению друг от друга отдельных сфер общественной жизни.

Совпадение в середине XIX в. "успешной индустриальной революции и потерпевшей поражение политической революции" (т. 2, с. 583) трактуется Велером как "эпоха двойной революции". При этом он пытается опереться на высказывание Энгельса из "Анти-Дюринга", показывающее будто бы параллельность двух процессов в различных странах² и подтверждающее "характерную черту западного процесса модернизации". Однако ни в цитируемой Велером работе, ни в других трудах Маркса и Энгельса не шла речь о "параллельности" указанных процессов, а, напротив, подчеркивалась диалектическая взаимозависимость базиса и надстройки. Вообще Велер произвольно обращается с марксистскими положениями. Так, он охотно цитирует слова Маркса о прогрессивности капитализма по сравнению с предыдущими стадиями общественного развития, но опускает критику этой формации, доказательства ее исторически преходящею характера.

Велер пишет об "удивительном совпадении" взглядов Маркса и Вебера (т. 2, с. 598)³ . Однако при этом ключевые постулаты марксизма претерпевают у него принципиальное превращение: объективные закономерности общественного развития низводятся до "комбинации неповторимых особенностей западного культурного региона", а классы из универсальных исторических категорий переводятся в категории, присущие лишь рыночному хозяйству. Сфера обращения и распределения выделяется ив всей совокупности производственных отношений и становится определяющим капиталистическое общество фактором. Рынок же рассматривается как "структурообразующая сила" по отношению к другим сферам социального бытия (т. 2, с. 591). Именно с прогрессом рынка и связывает Велер достижение западной цивилизацией "второго порога культуры" - переход от аграрного к индустриальному обществу.

Обычно осторожный в формулировках, Велер высказывается однозначно: "Ры-

¹ Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Т. 21, с. 254.

² "В то время как над Францией проносился ураган революции, очистивший страну, в Англии совершался менее шумный, но не менее грандиозный переворот. Пар и новые рабочие машины превратили мануфактуру в современную крупную промышленность и тем самым революционизировали всю основу буржуазного общества" (Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Т. 20, с. 271).

³ На Международном конгрессе историков в Штутгарте (1985 г.) Велер заявил, что "во многих отношениях Вебер стоит на плечах Маркса" (Max Weber, der Historiker. Gottingen. 1986).

стр. 164

нок оказался гениальным общественным нововведением с чрезвычайно высокой проникающей силой". Революционная ситуация накануне 1348 г. рассматривается Велером как болезнь роста "индустриального общества", но не как следствие кризиса феодально-абсолютистского государства. Он пишет о "кризисе протоиндустрии", тяжелом положении рабочих, росте пауперизма и "неспособности общественных учреждений справиться с нараставшими проблемами" (т. 2, с. 654). Представляются интересными подробный анализ настроений различных социальных групп (интеллигенции, мелкой буржуазии, чиновничества) в тот период, характеристика региональных особенностей "классической предреволюционной ситуации весны 1848 г.".

Работа Велера свидетельствует о том, что "социальная история" не уделяет серьезного внимания проблемам внутренней динамики социальных структур, возможностям революционных скачков в их развитии (т. 2, с. 661). Объявив "ортодоксией" вывод, что либеральная буржуазия покинула лагерь революции, испугавшись "красной опасности", он затем сам фактически воспроизводит его (т. 2, с 690, 772 - 773).

Говоря о причинах поражения революции 1848 - 1849 гг., автор обращает внимание на следующие моменты: быстрый успех революционных сил, раскол между демократами и либералами, конституционные иллюзии последних, "германский полицентризм". Задачи, связанные с модернизацией общества, считает Велер, перевесили потенциал революции, и это привело к внутренним конфликтам при выборе конкретных путей их разрешения, открыло перспективу "революции сверху".

Интересен ряд авторских замечаний, касающихся дальнейшей истории германского общества. Эпоху "двойной революции", "утверждения индустриального капитализма в конституционном государстве" в последней четверти XIX в. сменяет "организованный капитализм" как политико- экономическая категория, характерная и для современного западного общества. Поиск Велером "исторических корней фашизма" и "базиса легитимации ФРГ" отразил характерный для западногерманской историографии интерес к проблеме континуитета, дань которой отдают и приверженцы "социальной истории".

Итак, Велером сделан определенный шаг по пути осмысления крупных исторических процессов с применением междисциплинарных методик. Его работа свидетельствует о том, что социально-структурное направление пытается отстаивать свои позиции в споре с другими течениями буржуазной историографии, опирающимися на традиции "германского историзма".

Постоянный адрес данной публикации: