М., 2005. 368 с.

Рецензируемая книга представляет собою комментированное издание русского текста известного труда финского слависта академика Вильо Йоханнеса Мансикки (1884 - 1947) "Die Religion der Ostslaven. I. Quellen" (Helsinki, 1922). О существовании русского оригинала этой работы никакой информации до последней поры не было. Несколько лет назад фольклористу А. И. Алиевой посчастливилось обнаружить его в рукописных собраниях Славянской библиотеки Хельсинкского университета.

Насколько можно судить, именно русская версия была первоначальной. Трудиться над книгой о религиозных воззрениях восточных славян Вильо Петрович (как уважительно называли его русские коллеги) Мансикка начал незадолго до 1917 г. Дальнейшие события в России и обретение Финляндией независимости, вызвавшие ослабление связей финских ученых с российским научным книгоизданием, а также кончина А. А. Шахматова, много помогавшего своему ученику Мансикке в публикации его сочинений, по-видимому, сделали весьма затруднительным, если не вовсе невозможным, выпуск книги на русском языке и заставили автора подготовить ее немецкий вариант.

В настоящем отзыве внимание сосредоточено главным образом на "аппаратной" части русскоязычного издания: идеи и построение книги Мансикки нуждались в разборе по первом ее опубликовании, сейчас же труд финского ученого, изданный в свое время по-немецки, хорошо известен, вошел в фонд классических работ по истории религии славян, кроме того, специальная ретроспективная ее оценка дана публикаторами русского варианта.

Воспроизведенному тексту Мансикки, если не считать вступительной заметки А. И. Алиевой "Habent sua fata libelli" об архивной находке русскоязычной версии, предпосланы две статьи - "Судьба и труды академика В. Й. Мансикки..." А. И. Алиевой и "Труд В. Й. Мансикки в истории изучения славянского язычества" В. Я. Петрухина и СМ. Толстой. Книга сопровождена библиографией работ, ссылки на которые имеются в основном тексте. В Приложение к книге включены переведенная с немецкого статья В. Мансикки "Древнеславянское оплакивание покойников" (впервые опубликована в 1928 г. в "Memoires de la Cociete finno-ougrienne") и рецензия Е. Г. Кагарова на первое издание "Die Religion..." (впервые опубликован в 1926 г. в журнале "Этнография").

Очерк "Судьба и труды..." претендует на то, чтобы "жизненный путь и научное наследие В. Й. Мансикки были бы охарактеризованы во всей полноте" (с. 18). Эта пространная статья насыщена именами и датами, географическими наименованиями, названиями различных учреждений и изданий, пунктуальными библиографическими сведениями о сочинениях как самого Мансикки (едва ли не заменяя в этом отношении полный список его ученых трудов), так и его предшественников и ближайших коллег, главным образом финских, цитатами из

рецензий, писем и других источников. Внешний, событийный, контур научной биографии Мансикки здесь представлен с завидной подробностью и аккуратностью, и мы должны быть благодарны автору статьи за столь обстоятельную его прорисовку. Однако если читатель ожидает анализа теоретических платформ Мансикки, хочет понять, в чем выражалась новизна его подхода к фольклорному материалу и свидетельствам письменных источников, в чем состояло существо его творческой полемики с другими исследователями, наконец, к каким выводам он приходит, обращаясь к той или иной конкретной проблеме, - а все это и должно было бы гарантировать обещанную полноту обзора, - то его, читателя, ждет некоторое разочарование. Содержательный анализ трудов Мансикки и его места в истории науки о народной культуре скуден, собственно интеллектуальная биография ученого в статье А. И. Алиевой в полнокровном виде не реконструируется. Мы видим скорее тень человека в светлом дверном проеме, чем его освещенное неповторимое лицо. Чуть ли не единственным исключением выглядит изложение и оценка книги "Uber russische Zauberformeln mit Berucksichtigung der Blut- und Verrenkungssegen" (1909), когда автор обзора высветил одну из принципиальных идей Мансикки: вопреки традиционным трактовкам, строй и эпическая образность изученных заговоров не являются преображенным во времени наследием языческой культуры, а испытали решающее воздействие библейской и апокрифической символики, даже более того - находят свои истоки непосредственно в христианской духовной традиции. Реферирование многочисленных остальных работ Мансикки по сути сводится к обозначению их тематики.

Другая вводная статья, написанная В. Я. Петрухиным и С. М. Толстою, существенно компенсирует неполноту первой, по крайней мере в том, что касается общего взгляда на разыскания Мансикки в области древнеславянской духовной культуры. Небольшая по объему, она содержит краткий, но весьма внятный очерк методологических и собственно религиоведческих позиций Мансикки. Замыслу финского ученого не суждено было осуществиться целиком, он создал лишь первую, источниковедческую часть задуманного многотомного исследования о характере религиозной системы восточных славян. Собственно аналитические разделы (следующий том предполагалось посвятить восточнославянскому культу мертвых, складывался план дальнейших томов, в которых должны быть рассмотрены религиозные воззрения других славянских народов) остались нереализованными. Несколько ранее на сходном материале к сходной проблематике обращались М. Н. Гальковский в книге "Борьба христианства с остатками язычества Древней Руси" (1913 - 1916) и Е. В. Аничков в книге "Язычество и Древняя Русь" (1914), где решение источниковедческих вопросов занимает подобающе важное место. Сравнение взглядов и подходов Мансикки с позициями этих исследователей напрашивается само собою. Воспользовавшись такой возможностью, В. Я. Петрухин и С. М. Толстая попытались показать своеобразие определенных Мансиккой подходов к выбору источников и способам их интерпретации. "Гальковский реконструирует "языческую религию русских славян" в ее целостности, все ее основные культы и институты, а затем анализирует отношение церкви к язычеству и отношение язычества к христианству, выделяя главные "критические" точки, по которым развертывается многовековая полемика между двумя религиозными системами... Аничков остается историком литературы и исследует христианские слова и поучения как явления средневековой литературной традиции, соблюдающие определенный литературный канон и потому не могущие служить прямым источником для изучения язычества... Мансикка... пытается рассмотреть данные письменных памятников (и археологические свидетельства), так сказать, в их исторической перспективе, проследить их соответствие позднейшим (вплоть до современных ему) данным, относящимся к верованиям и обрядам славянских народов и их соседей. И в этом смысле он выступает не только как филолог, но и как

этнограф, соединивший в себе достоинства русской научной филологической школы и финской этнографической научной традиции" (с. 50). Но данными сопоставлениями авторы статьи не ограничиваются. Проблема источников для воссоздания особенностей восточнославянского язычества решалась и этнографом Д. К. Зелениным. Обращение к этой фигуре позволило очертить ситуацию еще полнее. В отличие от филологов, Зеленин "исходил не из свидетельств письменных памятников", а избрал "отправной точкой современный ему или ближайший по времени, но наиболее аутентичный и главное - массовый этнографический материал, от которого можно было шаг за шагом двигаться вглубь истории, пользуясь сравнительно-историческим методом, так успешно освоенным языкознанием" (с. 51). В статье попутно возникает еще одна, более поздняя "сопоставительная" персона - известный "научный фантаст" археолог Б. А. Рыбаков, доводивший "метод т. н. исторической школы, согласно которому любому фольклорному мотиву должны были соответствовать вполне определенные исторические или археологические реалии" (с. 52) до соположений и догадок совершенно анекдотического свойства.

В своей совокупности обе вводные статьи, несмотря на названный недостаток первой из них, дают базу для понимания фигуры Мансикки, характера его книги и предложенных им принципов фундаментального исследования.

Текст самого Мансикки, понятно, занимает большую часть книги - две трети ее объема. Насколько можно понять без сличения с рукописью, он воспроизведен с достаточной тщательностью (о погрешностях ниже). Текст русской рукописи расширен переводами отсутствующих в ней Предисловия и Дополнений ("О богах летописи"), взятыми из немецкоязычной публикации (переводы выполнены Т. В. Кудрявцевой).

Издатели вновь обнаруженного варианта книги не прибегали к редакторской правке, сохраняя особенности русского текста (исключая приведение его к теперешним орфографическим нормам). Мансикка писал очень добротным русским языком, хотя погрешности против строгих грамматических правил или стилистическая небрежность у него, пусть редко, все же встречаются. Например, совершенный вид управляемого инфинитива в сочетании со словом обычай: "обычай сжечь" (с. 59), "обычай сложить" (с. 76). Или лишнее, вставленное по инерции и повреждающее смысл отрицание не в пассаже "...нельзя все же не согласиться с мнением Рожнецкого... будто бы клятва над оружием была совершенно неизвестна другим народам. Мы располагаем в этом отношении, напр., свидетельством клятвы над оружием у остяков" (с. 75).

Комментарии, которые составлены опытными специалистами - археологом и историком культуры В. Я. Петрухиным, лингвистом и фольклористом С. М. Толстою, призваны отразить современные взгляды на предметы (исторические факты, мифологические связи, этнографические параллели, этимологии и проч.), которых касается Мансикка.

Ориентируя читателя в современном состоянии дел, составители комментариев придерживаются обдуманной лаконичности, а нередко, стараясь не перегрузить читающего излишними пересказами, просто ограничиваются библиографическими справками. Однако, как показалось рецензенту, в ряде содержательных поправок и добавлений краткость действует в ущерб полноте и корректности суждений. Например, справедливо отклоняя сравнение слова радуница с литов. rauda 'жалоба' и ссылаясь только на словарь М. Фасмера, комментаторы говорят (с. 308) лишь о включенности названия праздника в этимологическое гнездо *rad-, но не упоминают версии А. А. Потебни, трактовавшего слово радуница как связанное с корнем *rod-, к чему позже склонился и В. Н. Топоров (обобщая в балто-славянском гнезде *rad- слова *radъ(jь), *rodъ, radeti и др.). В одном из примечаний говорится, что "бог - праслав. заимствование из иранского..." (с. 304); следовало, может быть, сделать оговорку "по одной из точек зрения": в иной - и, кажется, более весомой - версии славянское *bogъ рассматривается не как заимствование, а как исконное слово,

родственное арийским лексическим фактам. На с. 95 восточнотюркское (по Мансикке, "каракиргизское", т.е. киргизское в современной номенклатуре) слово байга 'скачки (часть поминального ритуала)' сравнивается автором с рус. бега; в комментариях нужно было, наверное, пояснить устаревший этнический термин и показать, что как заимствование из русского это слово рассматривал позже лишь К. Менгес, прочие же тюркологи придерживаются иных точек зрения на происхождение слова, видя в нем элемент исконного словаря. По соображениям обстоятельности в комментариях, возможно, следовало указать, что некоторые почерпнутые Мансиккой из этнографической литературы диалектные формы и выражения являются испорченными ("олитературенными"): бог коров, род Власиевский - вместо коровий бог, власьев род (С. 290, 291) и др. Всеми этими мелкими пропусками при оценке комментария в целом можно, однако, спокойно пренебречь.

К более существенным недостаткам издания, затрудняющим пользование им, следует отнести чрезвычайно неудобную нумерацию редакторских комментариев. Располагающиеся в конце книги примечания, для обозначения которых выбрана тяжеловесная римская цифирь, отсылающая к нужному месту в основном тексте, нумеруются по отдельности для каждого из восьми его разделов - всякий раз заново. Поэтому нахождение нужного примечания осложняется необходимостью отыскания сперва страницы, с которой начинается комментирование данного раздела (при этом в оглавлении нарушена система абзацных отступов, долженствующих отражать иерархию частей текста). В относительно небольшой книге разумнее было бы применить сплошную нумерацию примечаний (скажем, арабскими цифрами в квадратных или ломаных скобках). Неудобство выбранного способа заметно из того, что сами составители комментария в нем много раз путались. Так, на с. 48 (вступительная статья "Труд В. Й. Мансикки...") имеются приглашения смотреть ("см.") примечание LV вместо правильного XLIV и примечание XXXIX к "стр. 122" вместо "стр. 187". На упомянутой с. 122 имеется отсылочная цифра CXIII к примечанию, в комментариях под такой численной пометой отсутствующему (по-видимому, след первичной сплошной нумерации примечаний, от которой составители справочного аппарата потом отказались). На с. 301 встречается вовсе загадочная отсылка с буквенным номером: "Выше (прим. е) уже говорилось...".

Недостатком аппаратной оснащенности комментария является также отсутствие списка сокращений, применяемых в библиографических отсылках (он потребовал бы очень незначительного объема - может быть, немногим более половины страницы). Конечно, для языковеда-слависта опознать аббревиатуры СРНГ или ЭССЯ незатруднительно. Но книгу будут держать в руках не только лингвисты. И если читатель-непрофессионал окажется любопытным, то ему придется разыскивать места в тексте комментария, где эти сокращения вводятся впервые: труд нелегкий, рецензент в этом убедился. Растолкования упомянутых выше аббревиатур он найдет, о том, что такое "Фасмер" и "МНМ", скорее всего догадается, но вот сокращения "SJPD", "БЕР" и "Skok" для читателя, который их ранее не встречал, рискуют остаться неидентифицированными. Наряду с принятыми сокращениями, которые расшифровываются однозначно, в комментариях встречаются внутритекстуальные адресации "Зеленин. Указ. соч." и "Страхов. Указ. соч.". Не было бы беды, если бы в предшествующих комментариях цитировалось или упоминалось только по одному сочинению Д. К. Зеленина и А. Б. Страхова, но трудности опознания усугублены тем, что указываемых там сочинений у каждого из этих авторов по меньшей мере два.

Библиографические справки в комментариях, к сожалению, не всегда пунктуальны. Опущены, например, выходные данные при упоминании работ А. И. Рогова (С. 311), С. Коллинса (С. 328), неточно воспроизведено название книги автора настоящей рецензии (С. 313).

Следующий после комментариев библиографический список (составленный

Н. П. Барановой и Д. С. Менделеевой) включает только труды, с которыми имел дело Мансикка, и ставит своей задачей снятие "глуховатого" характера ссылок, приведение к нормам, принятым сейчас. Работу над этим справочным разделом книги трудно назвать профессиональной. Многие неполные у автора ссылки (особенно на статьи в периодике) в библиографии не раскрыты, очевидно, по причинам редкости изданий в наших библиотечных собраниях и невозможности описать их de visu. He менее десятка упоминавшихся работ пропущено вообще, среди них широко известные и вполне доступные (например "История..." Н. М. Карамзина, упоминаемая на с. 109, славянский этимологический словарь Э. Бернекера на с. 294, "Белорусский сборник" Е. Р. Романова на с. 295...). Если составители хотели взять за обычай кроме описания оригинального издания давать указания и на позднейшие репринты, то он не стал для них строгим правилом: упоминаются переиздания, например, сочинений Е. В. Аничкова, М. Н. Гальковского, Е. Е. Голубинского, В. О. Ключевского, И. И. Срезневского или А. А. Шахматова, но беспечно пропущены переиздания трудов А. Н. Афанасьева ("Поэтические воззрения славян на природу"), Б. Д. Гринченко ("Словарь украинского языка"), В. И. Даля ("Пословицы русского народа"), И. П. Сахарова ("Сказания русского народа") и другие, не говоря уже о критических воспроизведениях текстов русских летописей и иных памятников. При целом ряде наименований (Дионисий Фабриций; Lippert; Olrik; Rasmussen; Varonen и др.) нет выходных данных. Название одного и того же издания хроники Мацея Стрыйковского фигурирует в списке дважды в разных вариантах (С. 347). Более остальных пострадали в этой библиографии издания на латинице. Отданные им страницы пестрят опечатками, грубыми ошибками (например Igra- вместо Jugra-, с. 346), свидетельствами составительского невладения языками (многократные случаи неосознаваемого "англизирования" немецких написаний, приписывание "гачеков" венгерской графике, пропуски диакритических знаков, неверная лемматизация имен, которые в оригинальных названиях по-латыни представлены родительным падежом...). В книге, выпущенной под маркой академического учреждения, такое состояние одного из важных звеньев научно-эдиционного оснащения вызывает огорчение. Попутно отметим неприятные опечатки в иноязычных словах и собственных именах в других местах книги, если, конечно, какая-то часть этих начертаний не перенесена механически из рукописи Мансикки: чешск. zuvot (С. 62), Torfaes вместо Torfaeus (С. 102), Rozniecki, Rozniecki вместо Rozniecki (С. 282, 343), польск. slownik (С. 282), греч. с двумя ударениями (С. 292),  сомнительная албанская форма Vъlъc (С. 294), Jagic вместо Jagic (С. 296), укр. анализ с ошибочным и вместо i (С. 308), греч.  с диакритикой, выбранной из компьютерной таблицы символов "наугад" (С. 314), и др.

Эти недочеты (указанные здесь скорее по необходимости, чем из острого желания выставить упущения публикации напоказ) досадны, они, конечно, снижают впечатление от рецензируемого издания, но ценность его и интерес к нему определяется все же иным.

Восстановлена еще одна страница истории многотрудной науки о древней восточнославянской культуре. Русский читатель получил возможность прикоснуться к оригиналу одного из наиболее заметных исследований русского язычества и его отношений с побеждающим христианством.

Важность и полезность книги как целого сомнений не вызывает.

Постоянный адрес данной публикации: