Йорг Хайдер - символ нового европейского порядка

11 октября 2008 года в автомобильной катастрофе погиб праворадикальный австрийский политик неонацистского толка Йорг Хайдер - лидер скандально известной Австрийской партии свободы, а с 2005 года - Альянса за будущее Австрии, многолетний губернатор австрийской федеральной земли Каринтия.

Деятельность и убеждения этого правого экстремиста провоцировали в мировой политике один скандал за другим. Хайдер позволял себе откровенно расистские и антисемитские высказывания, прикрываясь необходимостью борьбы с иммиграцией. Более того, он пропагандировал собственную сомнительную интерпретацию истории Австрии и даже откровенно расистскую дискриминацию языков славянских меньшинств. В частности, призывал к запрету богослужений на славянских языках в католических церквях Штирии и Каринтии - на территориях, исторически (начиная с VII века) населенных и управляемых славянами и позднее оккупированных агрессивными германскими племенами.

Обстоятельства смерти этого чрезвычайно популярного в Австрии, а также в определенных кругах Европы политического деятеля были столь же скандальны, как и его убеждения. Хайдер погиб в автомобильной катастрофе в ночь на 11 октября 2008 года. Произошло это недалеко от австрийского Клагенфурта - столицы земли Каринтия. Его автомобиль на большой скорости вылетел с автобана и несколько раз перевернулся. Как было установлено дорожной полицией, причиной происшествия послужило то, что водитель более чем в два раза превысил скорость (142 км/ч при разрешенных на данном отрезке пути 70 км/ч). При этом он находился в состоянии алкогольного опьянения (в его крови было обнаружено 1,8 промилле алкоголя). Он спешил на день рождения своей матери, возвращаясь из гей-бара.

Скандальность этого события заключается не только в том, что глава ультраправой партии Европы вдвое превысил допустимую скорость и был при этом в пьяном виде за рулем. Для современных праворадикальных политических сил Европы, сущность идеологии которых состоит в шельмовании и преследовании иностранцев - в первую очередь неграждан Евросоюза, - аргументом в их борьбе с "паразитами и сбродом иностранцев-преступников" является обеспечение порядка и безопасности своих сограждан. В швейцарских и австрийских газетах регулярно печатается статистика преступности и административных нарушений (в том числе правил дорожного движения), совершаемых иностранцами и собственными гражданами. Естественно, доля иностранцев должна превышать долю местных жителей, иначе не было бы смысла заниматься подобными изысканиями. И здесь история господина Хайдера выглядит очень некрасиво - борец с иностранными преступниками и негодяями сам оказывается настоящим преступником за рулем, который по счастливой случайности губит не чужую, а только свою жизнь, впрочем, стоящую для его многочисленных сторонников и почитателей неизмеримо больше жизни любого иностранца.

Но еще большую скандальную сенсацию принес следующий день -12 октября 2008 года, когда австрийское телевидение транслировало реакцию хайдеровских "партайгеноссеп" на его трагическую кончину. С огромным удивлением зрители немецкоязычных каналов могли видеть, как один из ближайших соратников Хайдера по партии - некто Стефан Петцнер - рыдал в голос, слезы душили его до такой степени, что он не мог внятно выразить соболезнования по поводу смерти обожаемого кумира. Такое поведение, конечно же, вызвало удивление и пересуды в австрийском обществе, а также во всем западном политическом бомонде. Слухи о гомосексуальности фотогеничного, в любое время года по-альпийски загорелого Хайдера

муссировались в европейских СМИ и раньше. Газетчики стали печатать фотографии посещения Хайдером гей-бара совместно с господином Петцнером непосредственно перед гибелью в автокатастрофе. Но уже через десять дней после того самого телерепортажа "плакальщик" Петцнер в интервью австрийскому радио ORF Ö3 раскрыл интригу, назвав Хайдера "мужчиной своей жизни", или по-немецки Lebensmensch (это словосочетание стало победителем на конкурсе австрийских выражений 2008 года по итогам интернет-голосования). И недвусмысленно признался, что являлся любовником Хайдера, утверждая при этом, что жена Хайдера знала об их гомосексуальной связи и относилась к этому с пониманием.

Все описанное выше на первый взгляд в любой демократической стране должно относиться исключительно к частной жизни упомянутых персон, даже если они являются скандально популярными политиками. Но интрига скандала достигла кульминации непосредственно после страстного плача Петцнера на телевидении: сразу после смерти своего шефа и любовника он был назначен официальным преемником Хайдера на посту лидера партии! Смысл этого события является намного более значимым, чем просто скандальная частная жизнь двух политиков-европейцев. (В современной - якобы толерантной и политкорректной - Европе человек имеет полное право на любую форму частной жизни. Открытый гомосексуализм здесь - не нечто из ряда вон выходящее, а норма поведения, достойная всяческого уважения, как и любая другая форма сексуальной активности.)

Проблема в данном случае заключается в первую очередь в наследовании политического преемства власти, в том числе и потенциально, ведь лидер популярной партии вскоре может стать и лидером всей страны. Единогласное избрание президиумом хайдеровской партии 27-летнего любовника Хайдера лидером уже на следующий день после кончины босса дает основание утверждать, что единственной причиной этого выбора была сексуальная причастность 27-летнего неопытного политика к ушедшему в мир иной шефу. А это уже является не просто скандалом частной жизни, но попирает основы западной демократии. Австрийская демократия на поверку оказывается типичным традиционным обществом

примитивных аборигенов, где вполне логично сакральный феномен власти должен передаваться через сексуальную связь, ведь иначе невозможно определить, кому же еще, кроме своего любовника, почивший властитель хотел передать власть. Он же выказал предпочтение именно этому мужчине перед остальными! Здесь уместно вспомнить о нравах и ценностях предков современных европейцев-австрийцев - германцев и кельтов, населявших в античную эпоху пространства современной Европы, нравы которых казались дикими и варварскими даже в глазах их соседей - римлян и греков, также не отличавшихся стремлением к обузданию и упорядочиванию своей сексуальной жизни. Как пишет, в частности, с удивлением греческий историк Диодор, гомосексуальные контакты среди кельтов были не только чрезвычайно распространены, но отклонение предложения вступить в гомосексуальную связь вызывало осмеяние всем сообществом "жениха-неудачника", как если бы речь шла о совершенно пустяковой банальности, которой он не смог добиться.

Точно такую же систему ценностей - конечно, на более сублимированном в сравнении с примитивными варварами уровне - демонстрировал оплот античной культуры - языческий Рим. Там гомосексуальная связь была не только поводом для передачи императорской власти (по словам Светония, Марк Антоний утверждал, что Октавиан использовал сексуальные контакты с Цезарем, чтобы тот его усыновил), но даже вполне логичной причиной обожествления любовника императора, поскольку сам император тоже являлся римским богом.

Многие из римских императоров были гомосексуалистами, но наибольший резонанс в Римской империи произвела трагическая смерть молодого грека Антиноя, бывшего любовником императора Адриана. Траурные мероприятия и похороны Антиноя были произведены с беспрецедентным для того времени размахом, после чего Антиной был обожествлен наравне с действующими римскими императорами и вошел в сообщество римских небожителей. Адриан со всей присущей ему жестокостью и решительностью добился огромной популярности в римском обществе культа Антиноя и его распространения по всей империи. Из-за этой мелодраматичес-

кой трагедии - любви двух гомосексуалистов, воплотившейся в языческую сакрализацию гомосексуальной связи, - тысячи христиан должны были идти на смерть: они не могли поклоняться красоте молодого грека -красоте, ставшей увлекательным романтическим мифом для римского общества.

Поэтому, возвращаясь к делу Хайдера, можно уверенно сказать, что не имеет значения тот факт, что хайдеровская партия быстро одумалась и уже через короткое время место 27-летнего Петцнера занял его коллега Бухер, не замеченный в сексуальных связях с Хайдером. Существенным является созданный неонацистской австрийской партией прецедент, который, по сути, идентичен истории с обожествлением Адрианом Антиноя, а по форме является казусом с противоположным знаком. В одном случае бог-император добивается сакрализации своего почившего любовника, тем самым делая его равным себе, в другом - любовник почившего местного фюрера занимает по решению руководства партии его место с соответствующей претензией на политическую власть. Последнее, учитывая популярность партии в стране, не является чем-то фантасмагорическим, а статус молодого человека, пусть на несколько дней, приравнивается к статусу ушедшего босса, или, иначе говоря, современного политического императора.

Изюминка данной истории - политическая направленность хайдеровской партии. Ведь случись нечто подобное у либералов, это на современном Западе просто не могло быть никакой сенсацией: мало ли что в жизни бывает - гомосексуализм, как отмечалось выше, нормален во всех отношениях, такое политическое преемство могло быть просто случайностью или удачным пиар-ходом соответствующей либеральной партии. Может же супруг погибшей женщины-политика - как, например, в настоящее время в Пакистане - занять ее пост. Это даже повышает популярность партии супругов. Что же, гомосексуалистам этого нельзя? Налицо явная дискриминация по сексуальной ориентации!

Но тот факт, что господа Хайдер и Петцнер были членами партии, являвшейся, по сути, самой прямой правопреемницей национал-социалистической партии Адольфа Гитлера (который, как и господин Хайдер, был австрийцем, о чем некоторые российские политологи склонны забывать), заставляет со всей серьезностью отнестись к анализу данного факта. Здесь можно коротко упомянуть о семье Хайдера, оба родителя которого были убежденными нацистами и членами Национал-социалистической партии Третьего рейха, к которому после аншлюса 1938 года принадлежала и Австрия. Колорит истории этого семейства придает скандальный факт приобретения небогатыми родственниками Хайдера при Гитлере у итальянских евреев (очевидно, за бесценок в условиях нацистского террора) поместья Беренталь в Каринтии. Это поместье (стоимость которого в настоящее время оценивается в 15 миллионов долларов) впоследствии было унаследовано самим Хайдером. Здесь же, в Берентале (Bärental в переводе с немецкого означает "медвежья долина"), была установлена урна с прахом Хайдера после кремации и возник беспрецедентный для Австрии культ личности и поклонения "народному" вождю.

При этом также следует подчеркнуть, что никто и никогда, в том числе и политические противники, не упрекал Хайдера в том, что имение Беренталь, унаследованное им и давшее ему социальный статус, необходимый для приобретения политической популярности, досталось его родственникам нечестным и аморальным путем. На первый взгляд это должно казаться противоречием в современной буржуазной Европе, для которой вопрос о происхождении состояния является совершенно естественным и которая любит кричать о реституции имущества жертв коммунизма в Восточной Европе. Но при этом предпочитает забывать о происхождении состояний богатых немцев и других европейских нацистов, история которых уходит корнями в нацистский террор 30-х годов прошлого века в Германии или ограбление населения завоеванных стран и использование подневольного труда рабов с оккупированных территорий во время Второй мировой войны.

Здесь, конечно же, налицо уже набившая оскомину политика двойных стандартов Запада, которая присутствует во всех проявлениях этой лицемерной культуры, всегда стремившейся подменить истину правдоподобием политической целесообразности. Современные европейские ультраправые, в том числе партия Хайдера, пытаются отмежеваться от обвинений в фашизме. Но в идейном и социальном отношениях они являются прямыми преемниками немецких национал-социалистов. Так же как и их предшественники - германские фашисты, они исповедуют расистскую идеологию "фёлькиш", несколько сублимированную пропагандой идей европейского единства в смысле противопоставления культурных и цивилизованных европейцев всему остальному нецивилизованному миру, с которым "просвещенной" Европе ни в коем случае нельзя смешиваться. Необходимо отделиться от него новым железным занавесом. Такие идеи не слишком сильно отличаются от нордического европоцентризма Гитлера. На общность идейного содержания обеих политических сил указывает также их так называемая социальная направленность, выражающаяся в попытках оторвать рабочих и мелкий средний класс от левого социал-демократического движения. По словам Павла Захарова, австрийские ультраправые шли на выборы под лозунгом "За народ, но против социалистов". И в настоящее время европейские наследники фашистов смогли достичь огромных успехов на политическом Олимпе

Европы. Павел Захаров отмечает, что на выборах 2008 года в Австрии обе ультраправые партии Австрии, связанные с личностью Хайдера, набрали в сумме 29 процентов голосов. Этот результат в среднем соответствует общеевропейской ультраправой квоте. Например, в соседней Швейцарии, славящейся якобы давними демократическими традициями, ультраправая и социально близкая Хайдеру Швейцарская народная партия получила на последних парламентских выборах в октябре 2007 года те же 29 процентов голосов. Как указывает Борис Кагарлицкий, "ультраправые смогли стать наиболее динамичной и серьезной политической силой в Австрии. <...> Социал-демократы и "народники" фактически предлагают две версии неолиберального проекта, и поэтому протестные голоса уходят к ультраправым".

То есть идейные наследники немецких фашистов пытаются осуществить некий неолиберальный (в смысле соответствия по форме якобы либеральным европейским глобализационным тенденциям) проект политического будущего Европы. Этот проект - в отличие от уже неактуального социал-демократического проекта - неизбежно будет содержательно наполнен, пусть даже имплицитно, традиционным для европейской цивилизации начиная с Нового времени политическим и культурным расизмом.

Это означает, что Хайдер - отнюдь не эксцентричный маргинал и скандальное назначение его любовника в качестве его же политического преемника - совсем не сумасбродство кучки политических отщепенцев, но хорошо продуманная пиар-стратегия руководства его партии, борющейся за осуществление собственного глобального проекта Европы.

Но для большинства людей, не задумывающихся над такой стратегической дальновидностью, кажется тем не менее странным, как же все-таки преемники фашистов могут пропагандировать гомосексуализм.

Можно ведь вспомнить жуткую гомофобию гитлеровской верхушки, для которой гомосексуалисты, даже чисто арийского происхождения, вызывали большую ненависть, чем их главные идейные враги - коммунисты. Известно, что в концлагерях и лагерях смерти в Третьем рейхе гомосексуалисты были вслед за евреями самой отверженной и бесправной группой, у которой в отличие от европейских коммунистов, часто имевших определенный статус в концлагере, практически не было шансов выжить. Эта нацистская ненависть питалась не только из источника расистской идеологии "крови и почвы". Гомосексуалисты не могли иметь детей, а об усыновлении чужих в то время не могло быть и речи, и к тому же в условиях их преследования в Европе начала прошлого века арийское происхождение сексуального партнера явно не играло для них большой роли. Поэтому их относили к враждебному политическому лагерю нордической расы, в них видели опасный инструмент морального разложения истинных арийцев. Сейчас ходит много баек и сплетен относительно сексуальной ориентации самого Гитлера. Якобы даже его прислуга утверждала, что у фюрера проявлялись ярко выраженные гомосексуальные наклонности, которые он вынужден был подавлять усилием воли. Если это так, то Гитлер в отличие от Хайдера был гораздо более связан традициями политической конъюнктуры того времени в Европе в отношении сексуальности, ведь в случае готовности пойти на риск в осуществлении своих сексуальных желаний его могла ждать печальная участь партайгеноссе Рема.

Современное европейское мировоззрение признает гомосексуальность не только нормой, реализующей сексуальные права человека, но и утверждает свободу гомосексуализма в форме некоего культурного завоевания именно западной цивилизации, в форме некоего вызова не-

цивилизованным варварским культурам третьего мира - культурам, которые остаются внутренне враждебными гомосексуальным отношениям. Согласно резолюции Европарламента, европейские школьники должны воспитываться в духе симпатии к гомосексуализму, а день 17 мая объявлен Международным днем борьбы с гомофобией.

Интересно, что именно идея приятия гомосексуализма, а не холокост (который до сих пор отрицают ультраправые европейцы), стала тем консенсусом, который объединил весь спектр политических сил современной Европы, включая откровенных симпатизантов Третьего рейха. (Гомосексуальность в современной Европе отвергают только консервативные круги Ватикана, но в настоящее время консервативные католики без политической поддержки на уровне национального государства не могут претендовать на самостоятельную политическую роль в Европе.)

Таким образом, свобода сексуальной ориентации стала краеугольным камнем для будущего построения европейского политического и культурного единства.

Но почему же это стало возможным? Что это - победа либеральных сил над ультраправыми в Европе и окончательная идейная капитуляция сторонников "фёлькиш"? Но как быть с указанной выше прямо противоположной тенденцией, свидетельствующей о поступательном усилении неофашистской и ультраконсервативной идеологии в Европе?

Чтобы адекватно ответить на этот вопрос, придется проанализировать глубину мировоззренческой трансформации европейской цивилизации - трансформации, достигшей полного осуществления к концу ушедшего столетия, непосредственно перед началом европейской интеграции. Но, чтобы идти по данному пути, необходима радикальная редукция традиционных культурологических клише, которыми любят оперировать в отношении современных европейских тенденций некоторые даже весьма популярные российские философы и культурологи, не замечая очевидной устарелости и неадекватности своих дефиниций.

Наиболее ярким примером такого подхода к современной Европе являются чрезвычайно популярные в так называемых неоконсервативных российских кругах построения Александра Дугина, лидера "Международного евразийского движения". Так, в одном из своих интервью господин Дугин на вопрос корреспондента "Как вы объясняете феномен Йорга Хайдера? Не слишком ли преувеличены его ксенофобия и "фашизм"?" дал буквально следующий ответ: "Хайдер - либерал республиканского типа. Это не имеет ничего общего ни с фашизмом, ни с национал-социализмом". С одной стороны, в тактическом плане по-

нятно стремление господина Дугина защитить господина Хайдера от обвинений в фашизме, ведь иначе рассыплется вся его теория неоевразийства как феномена культурного единства традиционалистов Европы и Азии, противостоящих мировому атлантизму. Но с другой стороны, уже стратегически господин Дугин очень сильно рискует, делая подобные заявления. Рискует даже не столько тем, что в свои союзники записывает откровенных германских неофашистов, не на словах, а на деле доказавших свою клиническую славянофобию. (Вспомним упомянутую выше политическую кампанию Хайдера, направленную на запрет и полное вытеснение языков славянских меньшинств из католических богослужений в Каринтии.) Риск хайдеровской апологии и солидарности с ним Дугина состоит в гораздо большей степени в культурологической несостоятельности, в некомпетентности в вопросах современной культурной и политической ситуации в Европе, в некоем феноменологически сущностном невидении, чем была и чем является сейчас Европа. Ведь далее в этом же интервью Дугин утверждает, что именно происки и провокации просвещенных английских и французских масонов XIX века послужили причиной того, что германские националисты времен Габсбургской монархии были агрессивными славянофобами. А как же быть тогда со всей историей славянского геноцида германцами начиная с Великого переселения народов? Тогда, наверное, тоже были свои негодяи - например, римские папы, науськивавшие германских варваров на своих соседей. А может быть, масоны, по Дугину, виновны также и в том, что современные европейские неофашисты в отличие от своих предшественников из Третьего рейха приняли гомосексуализм? Ведь именно так строится логика господина Дугина. Мы любим германских ультраправых, потому что они как традиционалисты Германии являются евразийцами. А все то, что они делали нам плохого на протяжении веков, а также то, что они, может быть, и до сих пор презирают нас как славянских "унтерменшей", так это происки атлантических врагов. Ведь мы, неоевразийцы, имеем право определять, кто в Европе по отношению к кому евразиец, а к кому - атлантист. В рамках дугинского традиционализма совершенно очевидно, что любой гомосексуалист - это автоматически либерал. И Хайдер - не ис-

ключение, он просто для неоевразийцев хороший либерал с сильной традиционалистской интенцией.

А может, и император Адриан был либералом, ведь он обожал греческую культуру, был довольно образованным человеком? Но как же быть с его патологической жестокостью и ксенофобией, проявившейся, в частности, во время подавления восстания бар Кохбы в Иудее, что может сравниться скорее с тем же гитлеровским фашизмом, чем с образом просвещенного атлантического либерала?.. Для неоевразийства нет проблем с ретроспективной трансляцией своих ценностных установок даже на античное языческое время. Гомосексуализм - это не традиционализм, потому что это ненормально даже для язычников, а вот борода, например, наоборот, совершенно нормальна и естественна для любого мужчины-традиционалиста всех времен и народов. Только вот история мировых цивилизаций полна прямо противоположных примеров традиций и обычаев древних народов, которые, по мысли Дугина, должны были бы в соответствии с неким естественным законом закладывать основы Традиции. Но проблема-то как раз в том, что Традиция, в том числе и у неоевразийцев (лидер которых является даже старообрядцем), восходит не к некоему абстрактному консенсусу естественного разума всех культурных и нецивилизованных древних народов (большинство которых, как европейские варвары, а также цивилизованные народы Античности, совершенно нормативным путем активно практиковали гомосексуализм), но к ценностям одной-единственной библейской иудео-христианской Традиции, впервые в нравственной истории человечества объявившей гомосексуализм апогеем зла. Поэтому современный европейский консерватор должен с точки зрения подобного подхода нести не какие-то абстрактные традиционные ценности, а именно ценности иудео-христианской Традиции: ведь Европа когда-то была обращена в христианство.

Но Европа в результате многовекового процесса секуляризации к моменту принятия решения о европейской интеграции окончательно и добровольно на политическом уровне отказалась от христианства. Это выразилось, в частности, в отказе отцов европейского единства продекларировать христианские ценности в качестве одной из идейных основ европейской цивилизации. Какие же тогда обязательства в смысле соответствия

традиционности и консервативности несет господин Хайдер?

В этом контексте интересно высказывание сербского богослова - архимандрита Иустина (Поповича): "Если бы Европа осталась христианской, то хвалилась бы Христом, а не культурой. И великие народы Азии и Африки, хотя и некрещеные, но духовно настроенные, это понимали и ценили, ибо каждый из этих народов хвалится своей верой, своими божествами, своими религиозными книгами - Кораном, Ведами и др. Не хвалятся они лишь делами рук своих, своей культурой, но тем хвалятся, что считают высшим себя, действительно наивысшим в мире. Только европейские народы не хвалятся ни Христом, ни Его Евангелием, но своими смертоносными машинами и дешевыми фабриками, и последствия этого самохвальства таковы, что все нехристианские народы возненавидели Христа и христианство. Возненавидев плоды Европы, возненавидели и европейского Бога. Но Европу и это не волнует, ибо она прежде всех возненавидела и отвергла своего Бога. <...> Ты - азиат, сказала Европа Христу в своей многовековой уже тяжбе с Ним".

Почему погибший "король Каринтии", исповедуя неофашизм и практикуя гомосексуализм, должен ориентироваться на христианские ценности? Что, его коллега и земляк господин Гитлер, несмотря на гораздо большее давление Традиции в его время, был христианином? Почему Хайдер не может ориентироваться на гомосексуальные ценности Адриана и древних кельтов? Ведь они еще древнее христианских парадигм, то есть вопреки неоевразийству должны считаться еще более традиционными...

Поэтому прискорбно, что даже некоторые основатели великих культурологических теорий не видят простого факта: если культура, особенно добровольно, меняет парадигму, то для нее перестают действовать устаревшие клише и антитезы типа фашист-либерал, гомосексуалист-христианин. Современные европейцы являют собой пример совершенно всеядного синкретизма. Некоторые из них, как античный Андриан или современный Хайдер, сами не могут определиться не только со своей сексуальной ориентацией, но и с тем, какому богу они поклоняются.

В этом смысле интересно интервью с вдовой Хайдера Клаудией, показанное по австрийскому телевидению в начале марта 2009 года. О гомосексуализме ее мужа, как и о его ксенофобии, естественно, не было сказано ни слова. Но речь шла о народной любви к Хайдеру в его родной земле Каринтии. Народ там возводит ему памятники, переименовывает в его честь улицы, один архитектор говорил чуть ли не о проекте мавзолея для народного героя, кото-

рый, как говорят австрийцы, погиб как мученик за народ (то есть автокатастрофа с пьяным Хайдером за рулем при двойном превышении скорости была подстроена врагами австрийского народа, или, как это можно было бы выразить на языке неоевразийцев, - масонами-атлантистами).

Маленькие дети приходят к вдове и говорят ей в один голос: "Мы знаем, что Йорг на небе, в раю". Католическая церковь, естественно, при этом молчит, поскольку никогда не высказывается дурно об ушедших в мир иной великих политиках. И даже Гитлера никто из католических иерархов не пытался отлучить от Церкви. Создается впечатление, что для австрийских поклонников "народного короля" Хайдера нет принципиальной разницы, в каком раю находится их народный герой и мученик: в германской валгалле с господином Гитлером, в сообществе римских богов Адриана и Антиноя или в христианском Царстве Небесном.

В прецеденте, созданном Хайдером и его партией, кроется все же одна неприятная проблема для правого политического бомонда современной Европы, который традиционно исходил из тождества ценностей консервативных католиков и ультраправых политиков. Именно Католическая церковь, не будучи уже самостоятельной политической силой Европы, но обладая еще значительным идеологическим ресурсом, исключается из европейского политического контекста, поскольку доктринально не признает моральной равноценности гомосексуальной и гетеросексуальной ориентации.

Для людей, происходящих из определенных консервативных католических семей, спектр их политической и религиозной ориентации неизменно совпадал и традиционно находился на самом правом краю. Здесь можно вспомнить также о скандале с гомосексуальной порнографией в семинарии австрийского города Санкт-Пельтен, епископ которого Курт Кренн вынужден был отправиться в отставку из-за происков "враждебных Церкви" гомосексуалистов. Консерватизм именно этого епископа так восхищал австрийских католиков-традиционалистов. Но интересно, что епископ Кренн, как и Хайдер, происходил из семьи с ультраправой политической ориентацией. Эти люди были призваны защищать веру и родину, и делать это эффективно, по их мнению, можно было только ультраправыми средствами. Но скандал с господином Хайдером должен продемонстрировать им, что эта схема больше не работает. Европейские фашисты с гомосексуальными наклонностями еще, может быть, косвенно и способны защищать католичество как организационную структуру, нападая, например, на ислам и азиатских иммигрантов, но никогда не будут отстаивать христианские ценности чужого для них духа, потому что просто, как тот же Гитлер, не понимают, зачем это им нужно. Наиболее ярко этот феномен отражает судьба другого "мученика-новоевропейца" - ультраправого голландского политика Пима Фортёйна, являвшегося открытым гомосексуалистом и в то же время выражавшего радикальную исламофобию и предельную враждебность к иммигрантам.

Таким образом, Европа в политическом и культурном измерениях окончательно решила "христианский вопрос" и возвратилась на круги своя к ценностям античного и варварского язычества в качестве

некоего исходного пункта для дальнейшего развития. То есть сбросила свою устаревшую христианскую форму и находится в процессе создания новых или модифицированных старых форм и переоценки всех ценностей. Но при этом нет никаких оснований полагать, что сущность Европы, ее характер, ее душа или внутреннее содержание старого континента претерпели хотя бы малейшее изменение.

Эрих Фромм, изучая различные типы культур на основе анализа антропологов Рут Бенедикт, Маргарет Мид, Джорджа Мёрдока, выделяет три типа социальной организации общества, или три системы. Так называемая система C, или деструктивное общество, является, по Фромму, наихудшей из возможных. В рамках этой модели социальных ценностей зло достигает своего полного развития и осуществления и воспринимается внутри данной модели как совершенно нормальное явление. Коварство, подлость, враждебность и предательство являются главными признаками этой системы, а основными ее ценностями оказываются поклонение идолу частной собственности и гедонистические удовольствия, в том числе сексуальные девиации и наркотики, являющиеся единственным разнообразием для общества, живущего в постоянной гнетущей депрессии вследствие свой деструктивности.

Надо ли говорить о том, что Фромм относит современное европейское общество по аналогии с некоторыми первобытными обществами именно к системе C, то есть к наиболее негативному, даже отвратительному типу культуры.

Система C и есть сущность, или душа, европейской фаустовской культуры, которая нисколько не изменила за период пребывания в христианской "оболочке" свои характерные черты. Неизменно агрессивная и экспансионистская направленность была ярко выражена во все периоды и исторические эпохи - будь то античное варварство, средневековый фанатизм, брутальная колонизация других континентов, европейский фашизм прошлого века или современная европейская интеграция. Но исторически перманентно проявленная предельная нетерпимость европейцев к духовным ценностям оппонентов (или на их лексиконе - нецивилизованных народов) не позволяет надеяться, что обретенный в гомосексуализме политический консенсус Европы останется внутренним достоинством цивилизованного Запада. Конечно же, нет. В самое ближайшее время будет сделано все возможное, чтобы эволюция всех "варварских" (естественно, с точки зрения Запада) культур современного мира пошла по пути принятия гомосексуализма как главного критерия цивилизованности, то есть по пути эволюции, который уже прошли европейские фашисты.

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Комментарии: