Автор: Святослав Каспэ

О нем будет написано еще много. О нем будут писать еще долго. Собственно, только необходимость уложиться в редакционно-издательский график "Политического класса" побуждает выступить сейчас с этими поспешными, сбивчивыми заметками - и боль потери слишком свежа, и, главное, для осознания масштабов этой потери нужно огромное, продолжительное, обязательно коллективное интеллектуальное усилие.

Салмин существовал одновременно во многих общественных средах - и в каждой из них его место было уникальным. Людей, именующих себя политологами, в России много, даже, кажется, избыток; но по пальцам можно пересчитать тех, благодаря кому можно говорить о существовании российской политической науки в высоком и собственном смысле слова, науки как ответственного поиска истины средствами разума. Он был одним из таких людей.

Многочислен и отечественный политический класс; но крайне редко встречаются в нем люди, сочетающие глубокое понимание механизмов работы политических машин, непосредственное участие в процессах принятия решений - с верностью жестким нравственным стандартам, с пониманием того, что конкретные политические стратегии лишь производны от мира ценностей, с готовностью служить "общему благу" даже наперекор частным интересам, в том числе собственным. Он был таков.

Тысячи профессоров ежедневно обращаются к своим студентам; но лишь в исключительных случаях голос лектора обретает силу, преображающую умы и души слушателей, открывает им пути в новые миры и пространства. Его голос был преисполнен этой силы.

В конце концов, велика Россия - но как же мало в ней людей, чья зрячая любовь к отечеству сочетается с готовностью возложить на алтарь служения ему все свои неизмеримые духовные дары, причем с полным осознанием того, сколь немногое в конечном счете удастся изменить к лучшему.

Он посмеялся бы, конечно, над таким пафосом; он вообще был ироничен, и прежде всего по отношению к самому себе. Но в эти горькие дни подобная интонация простительна.

Салмин принадлежал к еще одной, трагически малой в современной России когорте - просвещенных христиан, христианских мыслителей и делателей. И как христианин он не питал иллюзий относительно человеческой природы - он знал, что человек, как правило, греховен, жалок и подл. Но как христианин он знал, что именно к этому человеку, к такому, каков он есть, обращена Благая Весть и надежда существует. Возможно, это и было его главной темой и заботой - как привести, хотя бы приблизить к совершенству столь несовершенный род? Как сделать это средствами науки? Как сделать это средствами политики, которую он понимал в соответствии с классическими образцами - как общественное устроение ко благу? Как сделать это, в конце концов, личным подвигом? А за большинством строчек его биографии, за большинством дат и названий - как раз подвиг, иногда очевидный для всех, иногда потаенный.

Один из последних опубликованных текстов Салмина, очень личный и очень загадочный, представляет собой развернутый ответ на вопрос: "Чему Вас научила жизнь?" В его последнем абзаце читаем обещание: "Если я у жизни еще чему-нибудь научусь, то постараюсь об этом рассказать".

Рассказ прерван; сейчас необходимо думать о том, чему его жизнь научила нас. И научила ли чему-нибудь? В его присутствии было трудно писать глупости и делать низости; теперь того и другого станет больше. И все же хочется верить, что хотя бы память об Алексее Салмине будет смирять гордыню и злобу, укреплять веру и разум. Эта память - его последний дар, который не должен быть промотан.

Он успел отдать несколько предсмертных распоряжений, преимущественно в юмористическом тоне. Одно из них таково: "Напишите, что я умер достойно, как джентльмен: в хорошо повязанном галстуке и начищенных ботинках". Теперь оно исполнено.

Постоянный адрес данной публикации: