Автор книги "Цивилизация каннибалов" разъясняет: Раскольников просто обогнал свое время

С тех пор, как в шестом классе мы проходили "Преступление и наказание", с тех самых пор я недоумевала: ну чего ему не жилось-то, нескладному Роде? Ну, пусть бедный, а все ж таки студент университета, ну, пусть не благородных кровей, из разночинцев, так ведь и время-то какое было - преддверие, понимаешь, буржуазной революции... И специализация вроде неплохая - право, юриспруденция... Казалось бы, учись ты, карьеру делай, деньги зарабатывай, и все будет.

Однако задурил паренек, начал задаваться вопросами о тварях дрожащих и право имеющих. Итог - каторга, жизнь если не загубленная, так испорченная. Это уж, не считая убитых старушки и ни в чем не повинной сестры ее Елизаветы.

Нам тогда, в школе еще, про раскольниковский поступок говорили: "загадка русской души", преддверие неизбежных социальных процессов, а мне казалось - фигня это, все как-то проще должно объясняться. Естественнонаучней, что ли.

И кто бы мне сказал, что пятнадцать лет должно пройти, прежде чем я найду ответ на этот вопрос, ответ окончательный, навсегда закрывший для меня все эти пространные и (простите!) бесплодные темы - о тварях дрожащих, о право имеющих и о загадке русской души. Я больше к ним не вернусь, потому что смысла в них уже не вижу. И вам этого желаю - ясности и понимания. Но мне, в отличие от вас, повезло. Я встретилась с писателем и социологом-самоучкой Борисом Диденко и с его книгой "Цивилизация каннибалов", большое ему за это человеческое спасибо.

- Раскольников был по-своему прав, - говорит Диденко, откупоривая бутылку пива. - Только он называл два основных вида человека слишком уж утонченно - "твари дрожащие" и "право имеющие", и в основе этого разделения видел какие-то эфемерные философские причины. Ну, короче, русский интеллигент... На самом деле под этим разделением нет никакой сложной философской основы. С антропологической точки зрения один из этих типов - генетические потомки хищных пралюдей. Про троглодитов слышала? Ну вот. Это называется "адельфофагия" - поедание себе подобных, а также костей и падали - остатков жизнедеятельности животных-хищников. Эту биологическую нишу заняли в свое время наши предки. Представь себе, много тысяч лет назад ходили этакие похоронные команды, почти обезьяны, без речи, с узким лбом, и подъедали за тиграми и гиенами падаль. А самое главное - разбивали кости и выедали костный мозг. Эта необходимость - дробить кости - и привела предков человека к умению пользоваться орудиями, которые сегодня можно видеть в историческом музее. Это были самые наглые особи. Наподобие тех, что сегодня занимаются рэкетом и терроризмом. Отморозки палеоантропические.

- Это вы сами, что ли, придумали?

- Нет, не сам. Я ведь вообще-то инженер-электронщик по профессии. Лет до тридцати меня все эти вопросы - о происхождении человека, а тем более о Раскольникове - мало интересовали. Налаживал эвээмы советские, огромные такие, в несколько этажей. И совершенно случайно наткнулся на книжку Поршнева, Бориса Федоровича. Поршнев вообще-то историк, но своей основной специальностью считал палеопсихологию - науку о становлении человеческого мышления и речи. Именно Поршневу принадлежит заслуга решения "важнейшего вопроса всех вопросов", как некогда назвал загадку происхождения человека Т. Гексли. Что современная антропология говорит о возникновении мышления? Ничего вразумительного, ворох конъюнктурных небылиц вроде высказываний Тейяра де Шардена. "Но вот где-то на горизонте появляется светящаяся точка. Она становится все ярче и ярче. И, наконец, взрыв! Вот она - мысль!" Это же белые стихи, а не наука.

- А зачем надо было кости дробить, падаль есть, не проще ли было сделать копье или там ловушку?

- Так у них же еще таких мозгов-то не было - сделать копье. А охотиться, как хищники, наши предки тоже не могли - без клыков, без когтей, слабые, голые... Растительной пищи организму не хватало. Вот и пришлось подъедать за зверями. А также убивать и есть себе подобных. Именно благодаря адельфофагии появилась вторая сигнальная система. И вообще, если поразмыслить и сопоставить факты, все то, чем человек сегодня так гордится - искусство, законы, нравственность, - получилось из трупоедства. Из его последствий, точнее.

- Услышал бы вас сейчас какой-нибудь служитель церкви...

- Ой, да тьфу на них, торговцев опиумом. Сам великий Павлов признал, что вторая сигнальная система (слова) существует как тормозящая первую. Павлов не анализировал, почему это так, а просто констатировал факт. Действительно, смотрите: как только мы начинаем рассуждать, то есть думать символами, словами, у нас сразу тормозится деятельность - это закон психологии. Кстати, так называемые интеллигенты всегда или почти всегда нерешительны, когда надо по-быстрому заехать в глаз или наорать на кого-то. Почему? Оказывается, все просто: первоначальная функция слов, по Поршневу, была - остановить, затормозить противника. "Стой, гад! Ты зачем мою падаль ешь? А ну пошел отсюда!" Сначала это были мычания, а потом получились слова. То есть речь возникает, когда надо воздействовать на другую особь, заставить что-то делать или не делать. Называется - интердикция, словесное предписание. Это потом, через десятки тысяч поколений, слову стали приписывать разные благородные свойства, вплоть до божественного происхождения. Но мы-то знаем, что все это ерунда.

- А что не ерунда?

- "Венец творения" на поверку оказывается потомком трупоедов. Рассудок, самосознание человек обрел от смертельного страха быть убитым своим же сородичем, что и дало ему возможность посмотреть на себя со стороны. Вторая сигнальная система - специфическое средство влияния одного индивида на действия другого. Так на заре человечества появляются приказывающий и повинующийся, хищник и жертва, начальник и подчиненный.

- Тварь дрожащая и право имеющий...

- Ну да. И с тех самых пор эта пара существовала в неразрывном единстве. Один без другого не мог. Вся история человечества - это буквально процесс взаимодействия двух принципиально разных типов людей - хищников, привыкших свои проблемы решать силой, и нехищников, предпочитающих интеллектуальный путь разрешения конфликтов. Грубо говоря, вся наша цивилизация, от техники до законодательства, - это способ борьбы с хищниками, защита от них.

- А вы не перегибаете с двумя разными типами-то? Просто попадают люди в разные условия и ведут себя по-разному...

- А вот не при чем здесь условия. Не надо рассуждать, как гуманист эпохи Возрождения (это для Диденко ругательство. - М. К.). Исторические выводы Поршнева и мои - социально-этические - уже сегодня подтверждаются в самом что ни на есть медицинском смысле. Знаменитый советский психолог Лурия обнаружил у больных с так называемым "нравственным помешательством" дефицит префронтальных отделов лобных долей головного мозга. Из-за этого они не понимали, что плохо, а что хорошо. Я вот, например, тоже физически могу у слабого что-то отобрать. Но мне будет стыдно, потому что я не хищник. А хищнику стыдно не будет. Его можно только запугать, в тюрьму посадить или убить. Думаете, почему американцы делают своим "особо опасным" лоботомию, режут мозги? Потому что без лишних сантиментов давно поняли, где пресловутая "пассионарность" в мозгу засела. И пока пассионарии весь земной шар на куски не разнесли, им эту самую пассионарность - чик! - и, пожалуйста, живет себе человек, другим не мешает.

Сегодня существует так называемая позитронная эмиссионная томография мозга. С ее помощью выяснено, что при церебральной дисфункции в первую очередь страдает нравственность. Уже точно известно, что лобная доля коры является субстратом выработки и контролирования планов и намерений. И это, заметь, еще только первые выводы. Уверен, что скоро можно будет за пять секунд достоверно определить, способен человек на убийство или нет. И не только на убийство - на обман, например.

- Короче, вы предлагаете хищников выявлять и резать им мозги.

- Да нет! - успокаивает Диденко. - Лечить их будут. А нехищников обучать, как хищников распознавать, как с ними обращаться, чтобы не кусались.

- Кажется, я теперь понимаю, в чем была ошибка Раскольникова...

- Ну да. Не повезло человеку со временем, - сочувственно качая головой, Диденко откупоривает вторую бутылку пива. - Рано родился, лишний человек, понимаешь. Как юноша чувствительный и образованный, он ощущал, что проблема назрела, но не знал, как это выразить. Появись в то время Павлов и Поршнев, может, Родион наукой бы занялся, психофизиологией, социологией, а не ходил бы в горячке старушек крушить. Сказать по правде, ну чего он к этой старушке-то привязался? Просто спроецировал на нее свою ненависть к хищникам, к тем, кто войны развязывает, плодит на земле бедность и унижение. Старушка что? Сама жертва.

- Да что там Раскольников, - подумав, машет рукой Диденко. - Разве сегодня общественность отваживается всерьез поднять проблему возникновения мышления и сознания? Ни в одной области науки, кажется, нет такого тумана, как в вопросе происхождения человека и в оценках его места в мире. Человеку продолжают приписывать и всякое там космическое предназначение, и ответственность за космический порядок, и неимоверные возможности, заложенные в его организме (умение "левитически" летать, читать чужие мысли, собственной же мыслью передвигать предметы, общаться с иными мирами) и прочее...

Борис Андреевич откупоривает третью бутылку пива и ест сыр. А я вспоминаю его выступление на одной конференции "альтернативных" ученых. "Альтернативщики" тогда, помню, закатывали глаза, называли друг друга "дорогой коллега" и задавались вопросами: "кто мы?" или "куда идем?". Версии были различные, но все склонялись к одному: человек - это звучит гордо. Диденко тогда попросил слова и, производя руками широкие решительные жесты, сказал, что предки наши были дикие, грубые и необразованные. Что наше мышление появилось от боязни быть съеденным. И что пора кончать с хищным образом мышления и становиться наконец по-настоящему людьми. И что если наша разумность куплена такой дорогой ценой, то надо ее, и только ее, лелеять и развивать, отбросив в прошлое предрассудки и заблуждения. И не надо забивать людям головы средневековым бредом о "высшем" происхождении человека. Возмущенные гуманисты тогда замахали на Диденко руками и не стали его дослушивать.

- Так это же шизофреники, - как бы утешаю я собеседника.

- Не скажите. Огромное количество вполне благополучных людей сегодня, закончив свои дела, спешат на различные лекции и курсы - от банальной йоги до каких-нибудь "авторских" курсов самосовершенствования. И, можно сказать, насквозь пропитываются сознанием того, что человек "велик", что у него "предназначенье", что он обязан "вписываться в космические законы" и прочее. Это у потомка трупоедов-то - предназначение?

- Что ж нам теперь - всегда этот крест носить? Это человеку свойственно - действительность приукрашивать.

- Ну, конечно, приятнее говорить, что у вас "сбой в первой чакре", чем вульгарный геморрой. В глубине души все уверены, что человек - это звучит гордо, что быть тварью дрожащей - плохо. Ну, а хищником вроде совсем нехорошо. Но все-таки, кажется, лучше, чем тварью. И начинаются интеллигентские мучения и самообман - "кто я?" да "зачем я?". Впору топор в руки - и бегом по старушкам. Достоевщина, одним словом.

- Тогда еще один интеллигентский вопрос - что делать? Жить же надо, развиваться.

- Вот именно. На самом деле в вас должен проснуться настоящий оптимизм, - Диденко, как заздравный кубок, поднимает пятую бутылку пива. Ох уж мне эти русские философы. - Не химерический оптимизм верующего, не оптимизм самообмана, а здоровый жизненный оптимизм (до которого Раскольников не дошел, в религию ударился, а наивный Федор Михайлович за него возрадовался), настоящий, реальный. Ведь Поршнев - да, сбросил человека с пьедестала венца творения, но зато теперь есть реальный шанс человечеству уйти вперед. Окончательно, так сказать, оторваться от предков-трупоедов. Именно это и происходит сегодня с человечеством. Такого масштаба переворот в сознании, который мы переживаем сейчас, происходил последний раз пятьдесят тысяч лет назад. Только тогда мы начали дробить кости и убивать друг друга, и это, вот парадокс-то, сделало нас людьми. А теперь мы должны вырваться за пределы этой связи - хищник-жертва. И стать суперлюдьми.

- А как вырываться? С чего начать?

- Да не надо специально вырываться. Все само собой получится. Впереди истории бежать ни к чему. Достаточно понимать происходящее. Раскольников как раз потому так неважно жил, что пытался, как говорится, форсировать события.

Диденко испытующе смотрит на меня - пойму или нет? И наклоняется ко мне, будто хочет сообщить что-то важное по секрету.

- Мы живем в удивительное время, - говорит он. - Чтобы выжить, мы должны полностью отказаться от взаимоотношений хищник-жертва и перейти на новую стадию - разумного существования. Если до этого времени мы жили, подавляя друг друга - человек человека, нация другую нацию, то теперь этот виток пройден. Именно поэтому сегодня так много преступности, террора и прочего, а с другой стороны - человек реально становится свободным. Идет последняя война хищников и жертв.

- А что если хищники победят? Все сначала начнется?

- Сомневаюсь я насчет "сначала"... Поршнев всегда говорил об однократности исторического процесса. Он был уверен, что мы, люди, первые и последние возникли вот таким мерзким случайным образом, невероятица такая произошла. И поэтому надо ее, эту невероятицу, всеми силами поддерживать, потому что, в общем-то, прекрасная это вещь - жизнь и наша человеческая цивилизация. Так что не должны хищники победить. Их время ушло, понимаешь?

Мы стоим на автобусной остановке - галантный Диденко провожает журналистку. Дует пронизывающий ветер, и от него я становлюсь настоящей тварью дрожащей. Но мне хорошо - мне раскрыли тайну Раскольникова. Мне подарили оптимизм. Уже совсем скоро я не буду бояться террористов и просто тех, кто машет ножами в подъездах. Совсем скоро. Если Поршнев и Диденко не наврали, осталось дрожать совсем чуть-чуть.

Permanent link to this publication: