Автор: В.Н. Виноградов, доктор исторических наук, профессор, главный научный сотрудник Института славяноведения РАН

Ф. Келлог. ПУТЬ РУМЫНИИ К НЕЗАВИСИМОСТИ. Вест Лафаетт, 1995, 265 с.

Книга профессора Аризонского университета Фредерика Келлога посвящена судьбоносному в истории Румынии двадцатилетию, отделяющему Крымскую войну 1853-1.856 гг. от русско-турецкой войны 1877-1878 гг. На эти годы приходится объединение двух княжеств - Молдавского и Валашского, создание Румынского государства и завоевание им в союзе с Россией независимости. Понятен глубокий интерес, который проявляла и проявляет к этому периоду румынская историография. Понятна и особая атмосфера торжества, пронизывающая эти труды и не меняющаяся при смене режимов: деятели объединения, подвижники независимости неизменно выступают в виде рыцарей без страха и упрека.

Знакомясь с монографией Ф. Келлога, мы прежде всего старались выяснить, что внес автор нового в этот хорошо изученный сюжет (1). Мы находим это новое в более взвешенной оценке автором многих явлений и в критическом подходе к ним.

Книга состоит из вступления, 9 глав: "Иностранный принц", "Иностранцы и еврейский вопрос", "Иностранные концессионеры", "Внешняя торговля", "Международные проблемы", "Внешний союз", "Война", "Мир", "Независимость"; завершает книгу заключение.

Ф. Келлог не склонен считать извечным и врожденным стремление румын к единству. Он исключает трансильванских румын из процессов объединения Дунайских княжеств и завоевания ими независимости: "Австрийская военная мощь и более высокий культурный уровень сделали их менее податливыми к изменению статус-кво" (с. 2). Упоминает Келлог и о наличии в Молдавском княжестве серьезных сепаратистских тенденций, имевших под собой определенную почву: в объединенном государстве Молдавия растворялась и теряла свое лицо. Автор пишет об апрельской 1866 г. демонстрации протеста в Яссах, при разгоне которой было убито и ранено несколько десятков человек (с. 19-20).

Ф. Келлог останавливается на некоторых теневых сторонах политической жизни, обходимых вниманием румынской историографии. Он пишет, что первый господарь объединенных княжеств А.И. Куза "находил утешение в алкоголе и в объятиях" хорошенькой вдовы Марии Обренович (с. 13). Его жена Елена была бездетной, Мария же подарила ему двух сыновей. А нарождавшаяся помещичье-буржуазная олигархия жаждала спокойного господства под скипетром наследственного монарха. А тут - увлечение славянкой, перспектива восхождения на трон "незаконнорожденного". В результате стремление к избранию иностранного принца усилилось. После свержения

1 Значительное внимание истории создания Румынского государства уделялось в СССР. См.: Виноградов В.Н. Россия и объединение румынских княжеств. М., 1959; Чертан Е.Е. Русско-румынские отношения в 1859-1863 гг. М., 1968; Гросул В.Я., Чертан Е.Е. Россия и формирование независимого румынского государства. М., 1969; Залышкин М.М. Внешняя политика Румынии и русско-румынские отношения 1875-1878 гг. М., 1974. К сожалению, Ф. Келлог не уделяет внимания русскоязычной литературе.

стр. 236

Кузы в 1866 г. им стал отпрыск младшей ветви прусского королевского дома Карл Гогенцоллерн-Зигмаринген.

Не преуменьшает Ф. Келлог и степень зависимости Румынского княжества от султана. В книге подробно описана подготовка фермана, утверждавшего Карла в княжеском достоинстве. Это была отнюдь не формальная процедура, ибо турецкие власти стремились ограничить автономные права княжества. В фермане Румыния рассматривалась как "неотъемлемая часть" османской империи, осуществлявшей над ней свой сюзеренитет. Фиксированная ежегодная дань была равна 4 млн. пиастров, что составляло 5% государственных расходов и было сопоставимо с суммой, расходовавшейся на содержание сельских школ (с.28-29).

Одна из глав книги посвящена положению евреев, лишенных в княжествах гражданских прав: в Молдавии евреи составляли 8,5% населения (с. 45). Берлинский трактат 1878 г. поставил румынских правителей в трудное положение: согласно его седьмой статье независимость Румынии обуславливалась предоставлением всем ее жителям, независимо от их религии, равноправия в политической и гражданской жизни. Автор показывает широкое распространение антисемитизма среди властей предержащих. В конце концов парламенту удалось путем всякого рода казуистических махинаций ограничить предоставление гражданства скромной цифрой в 888 человек - таково было число евреев, с оружием в руках участвовавших в войне за независимость (с. 210). Все остальные обязаны были добиваться гражданства в индивидуальном порядке путем сложной процедуры, доказывая свою полезность для страны. Румынские лидеры, замечает Ф. Келлог, "старались отвлечь внимание общественности от неудач во внутренней и внешней политике, превращая евреев в козлов отпущения. Страх и спесь, включая веру в превосходство румын над евреями, являлись основными факторами в антисемитском уравнении" (с. 46). "Евреи служили громоотводом для социального недовольства и тем самым являлись полезной частью общества" (с. 53). "Не будь евреев, - замечает Ф. Келлог, - нашелся бы другой козел отпущения, возможно, из числа соседних балканских народов" (с. 53).

Автор сдержанно относится к достоинствам румынской конституционной системы по причине почти поголовной неграмотности населения: "конституционная мода, - по его словам, - не давила на плечи румын, ибо мало кто из них был способен оценить ее дух и букву" (с. 76).

Немало страниц в книге уделено российско-румынским отношениям. Румынская историография исходит из тезиса о захватнических стремлениях самодержавия в Юго-Восточной Европе. Фигурирует формула о "трех империях" - Турецкой, Австрийской и Российской, соперничавших на Балканах с целью обеспечить свое преобладание в регионе. Подчеркивается "экспансия на направлению к Константинополю" как основа российской балканской политики (2). Поучительно внимание, которое уделяется периоду 1807-1812 гг. - единственному, когда самодержавие после Тильзитского мира, стремясь доказать, что союз с Наполеоном приносит определенные дивиденты, выдвинуло требование присоединения Дунайских княжеств к России.

При такой трактовке значимые деяния России на Балканах уходят в тень. Именно в русско-турецких договорах - Кючук-Кайнарджийском 1774 г., Ясском 1791 г., Адрианопольском 1891 г. - оговаривалось расширение автономных прав Дунайских княжеств. В напряженный период их борьбы за объединение российская дипломатия горой встала против попыток укрепить султанский сюзеренитет, настояла на выдворении с их территорий османских и австрийских войск и тем самым способствовала делу создания единого румынского государства.

Ф. Келлог прибегает к формуле: "Присутствие России в Юго-Восточной Европе имело как негативные, так и позитивные последствия" (с. 5). На наш взгляд, чтобы восторжествовала истина, определения "негативные" и "позитивные" надо поменять местами.

Разумеется, с присутствием России на Балканах связаны и определенные теневые стороны: регион становился театром военных действий с неизбежными потерями для населения; верный своим классовым интересам, царизм способствовал подавлению революционного движения в Дунайских княжествах в 1848 г. Путь к национальному возрождению и независимости не был усыпан розами, он проходил через тяжелые испытания и страдания, и тем не менее, это был путь прогресса. Поэтому ставить отрицательное на первое место в российско-балканских отношениях - значит смещать свет и тени.

Впрочем, Ф. Келлог не вполне последователен в своих оценках. Сошлемся на его замечание: "Интерес России к Балканскому полуострову частично являлся эмоциональным" (с. 137). Над этой оценкой стоит задуматься. Известно, что эмоциям захватчики не предаются, их действиями руководит холодный расчет.

Выдающаяся американская исследовательница Б. Елавич посвятила статью тем аспектам балканской политики России, которые не соответствовали привычным представлениям. Статья называется "Царская Россия и балканское национальное движение: опыт исследования великодержавной мифологии". Наблюдения автора сводились к тому, что добившись с помощью России расширения прав своих стран, балканские

2 Istoria Romaniei. Bucuresti, 1998, p. 332.

стр. 237

лидеры к ней охладевали, а то и поворачивались спиной. На следующем витке балканского кризиса история повторялась. Елавич пришла к выводу, что одними политическими соображениями и погоней за материальными выгодами роль России в регионе не объяснить. Потери в результате войн не компенсировались приобретенным влиянием: российское правительство на Балканах "было готово приносить жертвы, непропорционально большие по сравнению с предметом спора" (3).

Мимоходом Ф. Келлог развенчивает и встречающиеся в румынской историографии утверждения, будто Александр II помышлял посадить своего родственника на румынский престол: император считал недопустимым, чтобы кто-либо из членов его семьи стал вассалом султана (с. 12, 20).

Главным и решающим показателем истинной роли России в регионе является следующее обстоятельство: при крутых поворотах истории национальным силам Балкан не на кого было опереться, кроме как на Россию. Так случилось и в кризисные 1875-1878 годы, когда потерпели неудачу восстания в Боснии, Герцеговине и Болгарии.

Келлог пессимистичен в отношении балканской солидарности: греческий король Георг и румынский князь Карл наблюдали со стороны за развертывавшейся трагедией, "безо всякого внимания к общему делу христиан Востока, которое Россия собиралась защищать", - с горечью констатировала газета "Журналь де С. Петерсбюр", орган министерства иностранных дел России. Румынская дипломатия попыталась выхлопотать независимость путем переговоров, но получила в западных столицах от ворот поворот - Австро-Венгрия, Англия и Германия стояли на страже османского сюзеренитета. И тогда румынское правительство повернулось в сторону России. Это, по словам вышеупомянутой газеты, "не являлось ни жертвой, ни актом преданности со стороны Румынии. Это был расчет, и притом справедливый, открывший такие преимущества, как укрепление связей с Россией, крещение огнем своей армии в тени русской, избавление от турецких крепостей на Дунае, от соседства турок, унизительных и тягостных вассальных связей" (4).

Накануне войны 1877-1878 гг. вопрос о сотрудничестве двух стран встал ребром: иначе как через Румынию российские войска на Балканы попасть не могли. Между тем отношения между Россией и Румынией осложнялись тем фактом, что после поражения в Крымской войне от России была отторгнута многонациональная Южная Бессарабия, переданная Молдавскому княжеству. Россия лишилась выхода к Дунаю. Правительство и царь Александр II не скрывали, что считают делом чести вернуть утраченную землю.

Осенью 1876 г. в императорскую резиденцию в Крыму - Ливадию отправилась румынская депутация во главе с премьер-министром И. К. Брэтиану, формально чтобы приветствовать монарха соседней страны, фактически чтобы определить румынскую позицию в предстоявшей войне. Была достигнута договоренность о пропуске российских войск в обмен на признание де-факто независимости Румынии. В войне за независимость своей страны румынская армия со славой сражалась под стенами крепости Плевна.

Когда дело дошло до мирного урегулирования и российская сторона предъявила соответствующий счет, предложив щедрую компенсацию в виде Северной Добруджи, в Румынии поднялась буря негодования. Правительство И.К. Брэтиану сделало вид, что впервые слышит о требовании возврата Южной Бессарабии. В этом духе трактует инцидент румынская историография. Следует отдать должное Ф. Келлогу - он приводит свидетельства осведомленности румын в том, что претензия на Южную Бессарабию последует (с. 142, 184). В подготовленном группой сотрудников Института славяноведения РАН сборнике документов и материалов "Бессарабия на перекрестке европейской дипломатии" приводится запись беседы генерального консула России Д. Стюарта с И.К. Брэтиану, из которой явствует, что последний хладнокровно реагировал на выдвинутое требование и не изображал себя пылающим негодованием праведником: "Он признает, что поездка в Ливадию совершенно убедила его в том, что Бессарабия впредь потеряна для Румынии, и что Россия не упустит случая при первой же возможности вернуть себе этот маленький участок земли, столь ей необходимый" (5). Ф. Келлог расценивает последовавшие маневры румынской дипломатии по удержанию Южной Бессарабии как "пустые" (с.187).

В целом книгу Ф. Келлога можно расценить как предназначенный для англоязычного читателя аналитический и критический очерк судьбоносного в истории Румынии двадцатилетия, увенчавшегося завоеванием при помощи России государственной независимости.

3 Culture and Nationalism in the Nineteenth-Century Eastern Europe. Columbus, 1985, p. 59.

4 См. Бессарабия на перекрестке европейской дипломатии. М., 1996, с. 158- 159.

5 Там же, с. 146.

Постоянный адрес данной публикации: