Автор: Р. Белоглазов

Одним из главных факторов, определявших специфику проведения конфессиональной политики в Крымской АССР, являлся многонациональный состав населения полуострова. В Крыму на территории всего около 26 тыс. кв. км в 1920-е гг. проживали представители 76 национальностей.

Пестрый этнический состав населения обусловил многоконфессиональность религиозной сферы Крыма, который исторически сформировался как регион взаимовлияния и взаимодействия различных религий, культур и цивилизаций. Это обстоятельство ставило перед местными органами власти много вопросов, которые приходилось принимать во внимание при разработке и осуществлении национальной и конфессиональной политики.

Во-первых, одной из особенностей религиозных конфессий национальных меньшинств Крыма был тот аспект, что представители некоторых национальностей по вероисповеданию принадлежали к нескольким религиям, религиозным течениям или сектам. К примеру, крымские немцы по вероисповедной принадлежности относились к католикам, лютеранам и нескольким протестантским сектам (менониты, баптисты и т. д.). Иудаизм различного толка исповедовали евреи и караимы, в армянской общине, кроме армяно-григориан, были армянокатолики.

Во-вторых, в Крыму действовало несколько сект, которые подвергались при монархии дискриминации, и в новых условиях необходимо было решить вопросы их легализации и принципы взаимоотношений с органами власти.

В-третьих, при всех различиях религиозных конфессий почти для всех национальных меньшинств Крыма религия являлась неотделимой от национального самосознания, социально-культурного уклада и быта, что обусловливало высокий уровень религиозности среди них, национально- религиозную замкнутость внутри своей общины. Вследствие этого властным структурам при взаимодействии с соответствующими религиозными общинами необходимо было учитывать все особенности их вероучения и организационного устройства применительно к местным условиям.

Кроме этого, религиозный фактор оказывал большое влияние на все

стр. 52

политические мероприятия советской власти по отношению к национальным меньшинствам. Политика коренизации как один из приоритетов решения национального вопроса требовала вовлечения в русло советизации не только крымских татар, но и всего остального нерусского населения полуострова. Как и в случае с мусульманами, ее успех зависел от корректного, тактически гибкого и лояльного отношения новой власти к этноконфессиональным особенностям этих народов.

Среди других обстоятельств, принимавшихся во внимание руководством большевиков при формировании политики относительно конфессий национальных меньшинств, нельзя не учитывать тот факт, на который указывает один из известных зарубежных историков РПЦ В. Поспеловский: "Не подлежит сомнению, что главной и первоочередной задачей режима было уничтожение именно национальной Церкви - духовной основы жизни народа.

Чтобы облегчить себе эту задачу, власти, помимо прочего, стремились "заручиться чем-то вроде союза с другими конфессиями или хотя бы обеспечить нейтралитет с их стороны" (1).

Первоначально дифференцированный подход к религиозным общинам различных вероисповеданий со стороны крымских органов власти не применялся. Объяснялось это не только недостатком необходимых знаний, образования и опыта у сотрудников советского и партийного аппарата, но и отсутствием каких-либо четких указаний и инструкций на этот счет из центра. Практическая работа по разработке соответствующих нормативных актов как в центре, так и на местах началась только в середине 1920-х гг. В целом для советского законодательства о религиозных организациях было характерно постоянное нормотворчество с целью адаптировать положения декрета СНК РСФСР "Об отделении церкви от государства и школы от церкви" от 23 января 1918 г. применительно к практике их осуществления и общественно- политическим реалиям. При нерешенности этих вопросов в 1921 - 1923 гг. местные чиновники руководствовались своим собственным представлением о задачах декрета, средствах и методах его осуществления.

Кроме однородных по этническому составу этноконфессиональных общин, в Крыму действовали религиозные секты, последователи которых принадлежали к разным национальностям. Секты отличались по численности верующих, национальному и социальному составу.

Наиболее многочисленными и активными в своей деятельности были протестантские секты, проникшие в Украину и в Крым с немцами-колонистами, приглашенными российским правительством в конце XVIII

стр. 53

столетия для заселения Причерноморья. По количеству верующих среди сект, распространявших свое влияние во многих регионах полуострова, первенство принадлежало баптистам, адвентистам 7-го дня и евангелистам. Эти секты были однородны по своему социальному составу, распространяя свое влияние в основном среди жителей городов.

Однако абсолютное большинство по числу последователей было у секты менонитов, к которой принадлежали исключительно немцы-колонисты, проживавшие в сельской местности замкнутыми национально-религиозными общинами, занимавшимися исключительно сельским хозяйством.

В первые годы после октябрьской революции большевики не скупились на обещания различным национальностям и социальным группам, испытывавшим притеснения и дискриминацию при монархии. Эта тактика преследовала цель создать максимально широкую социальную базу для нового режима. Представители различных сект были в числе тех, на кого была рассчитана эта тактика. Обусловливалось это тем, что царская бюрократия рассматривала их как религиозных диссидентов, нелояльных монархии, пытаясь ограничить деятельность сектантов различными санкциями, в том числе и репрессивного характера. Провозглашение советской властью свободы вероисповеданий, отмена привилегий по религиозному признаку способствовали привлечению на сторону большевиков представителей "гонимых" в прошлом религиозных групп и течений.

Еще одним немаловажным фактором для советского руководства было то обстоятельство, что в религиозной идеологии многих сект присутствовали положения о материальном равенстве и социальной справедливости, которые сектанты пытались реализовать через коллективные формы собственности, совместную обработку земли и уравнительное распределение. Опираясь на эгалитарную коммунистическую доктрину, новая власть в пропагандистских целях предоставила сектантам возможность реализовать свои идеалы на практике.

В специальном циркуляре Наркомюста, НКВД и Народного комиссариата рабочекрестьянской инспекции от 15 августа 1921 г. говорилось, что задача органов государственной власти по отношению к хозяйственным сектантским объединениям сводилась к тому, "...чтобы эти коммунистические организации, как промышленные коллективы, развивали и укрепляли свои уже практически усвоенные навыки и способы коммунистической организации, земледельческого труда с помощью науки и более высокой техники и ...служили практическим примером осуществимости

стр. 54

и всесторонней выгодности коммунизма "Для трудящихся" (2).

В контексте предоставления сектантам политических уступок рассматривался вопрос о замене воинской обязанности альтернативной гражданской службой. Решение этого вопроса имело большое пропагандистское значение, так как в Российской империи за отказ брать в руки оружие сектанты подвергались уголовной ответственности. 4 января 1919 г. СНК РСФСР принял декрет об освобождении от военной службы по религиозным убеждениям с использованием такого призывника "...преимущественно в заразных госпиталях или на иной соответствующей общеполезной работе, по выбору самого призываемого" (3).

Принимая во внимание действовавшие в отношении сектантов политические установки, крымские органы власти также предприняли ряд шагов для нормализации деятельности сектантских общин в республике. Особенность их положения на полуострове заключалась в том, что в основной массе сектанты не имели специально оборудованных молитвенных зданий и поэтому чаще всего собирались для богослужений на частных квартирах. В соответствии с советским законодательством о религиозных организациях такие молельни относились к числу домашних церквей и поэтому подлежали закрытию. Строго следуя соответствующим инструкциям, крымские органы власти в начале 1920- х гг. запретили верующим всех конфессий использовать частные помещения для удовлетворения религиозных потребностей.

По мере того, как был накоплен опыт административной работы в области отделения церкви от государства, появилось понимание всей сложности этого вопроса в условиях многоконфессионального Крыма, возможных политических последствий, вызванных ошибками и просчетами в этой сфере. Секты стали рассматриваться как одно из направлений работы, требовавшее особой взвешенности и осторожности в подходах. Вследствие этого по отношению к сектантам был допущен ряд отступлений от общих инструкций и распоряжений.

В 1924 - 1925 гг. органы власти предприняли несколько мероприятий, которые позволили сектантским общинам беспрепятственно легализовать свою деятельность. Вопервых, они получили право организовывать молитвенные собрания на частных квартирах и арендовать для этой цели помещения. Во- вторых, общины, которые не могли создать группу верующих в 20 человек, тем не менее имели право проводить богослужения со специального разрешения органов власти, которое

стр. 55

возобновлялось через каждые 2-3 месяца (4).

Равенство в правах с остальными конфессиями, льготный режим в организации молитвенных собраний, отсутствие репрессий со стороны органов власти вызвали активизацию деятельности сект на полуострове, способствовали некоторому численному росту их последователей. Этому также благоприятствовал острый конфликт внутри РПЦ, вызванный обновленческим расколом. Раскол дискредитировал церковь в глазах верующих, часть которых стала отходить от православия и примыкать к сектам. Привлекательной стороной последних был также традиционно высокий организационный уровень проповедей, создание различных Кружков для молодежи, оказание материальной помощи членам общины.

Самым показательным фактом роста сект на полуострове стала организация сектантских объединений Всекрымского масштаба. Первый съезд такого уровня провели в республике баптисты. Эта секта насчитывала в своих рядах более 500 человек (5). 24 августа 1924 г. на организационном съезде секты было образовано Крымское объединение общин и групп евангельских христиан- баптистов и принят его устав. По своему содержанию устав по нескольким положениям нарушал действовавшее законодательство. Так, например, организация кружков для молодежи и богословских курсов. Однако уже 20 ноября 1924 г. он был зарегистрирован Центральным административным управлением при СНК Крыма (6). Сам факт регистрации также был нарушением, так как эта процедура была необходима только для исполнительных органов конфессий, а не для всей организации в целом.

В данном случае наблюдается аналогия с регистрацией в феврале 1923 г. Народного управления религиозными делами мусульман Крыма. Власти сознательно шли на нарушение действовавших нормативных актов, чтобы завоевать лояльность духовенства и верующих данных конфессий. Эти шаги обусловливались политической конъюнктурой и в первую очередь были рассчитаны на пропагандистский эффект: продемонстрировать демократичность советской власти по отношению к преследуемым в прошлом национальным и религиозным сообществам, получить поддержку и одобрение международной общественности. В случае с протестантскими сектами этот фактор приобретал особое значение, так как все они имели широкие связи с единоверными общинами за рубежом, их представители принимали участие в работе соответствующих международных съездов.

Применительно к баптистам еще одним немаловажным фактором

стр. 56

для беспрепятственной легализации было то обстоятельство, что эта секта на Всероссийском съезде в Москве в 1923 г. признала военную службу. Советская власть, декларировавшая право верующих на альтернативную гражданскую службу, в действительности не могла смириться с подобным положением вещей. Позиция религиозных организаций по вопросу о несении воинской обязанности стала для властей критерием лояльности по отношению к государству. По определению начальника VI отделения ОГПУ Е. А. Тучкова "...главный и особо существенный вред сектанты, в особенности наиболее многочисленные из них - баптисты и евангелисты как непротивленцы, приносили своим отказом от военной службы" (7).

Секты, первоначально не являвшиеся объектом деятельности советских спецслужб, в 1923 г. стали подвергаться негласным мероприятиям VI отделения ОГПУ. Именно результатом этих мероприятий стало проведение Всероссийских съездов наиболее организованных и многочисленных сект в РСФСР - баптистов и евангелистов, на которых было провозглашено признание военной службы. Подводя итог проделанной работе своего отделения за 1923 г. , Е. А. Тучков отметил: "Все остальные секты, как-то: молоканы, адвентисты и т. д. - гораздо менее интересовали нас, чем две первых, ибо они малочисленны и не имеют такой дисциплины, как первые, но очередь несомненно дойдет и до них..." (8).

Попытка секты адвентистов 7-го дня провести аналогичный съезд в Крыму в ноябре 1925 г. была пресечена властными органами под предлогом несоблюдения сектантами некоторых формальностей. Истинной причиной действия властей было нежелание секты пересмотреть свою позицию по вопросу о военной службе. Однако каких-либо других ограничений по отношению к ее деятельности не вводилось.

Положение адвентистов изменилось весной 1927 г. , когда в очередном обращении в административный отдел Центрального административного управления (далее - ЦАУ) при СНК Крыма они заявили о необходимости Всекрымского съезда с целью пересмотреть вопрос о службе в Красной армии. ГПУ Крыма на этот раз санкционировало проведение съезда, так как его программа соответствовала проводимой в отношении сект политике. Как и ожидалось, съезд принял соответствующую резолюцию, в которой, в частности, говорилось: "...каждому члену адвентистов 7-го дня необходимо усвоить ту мысль, что отказ или уклонение от военной службы никаким образом не может быть основан на библейском учении, а поэтому уклоняющиеся от службы самовольно

стр. 57

ставят себя вне организации адвентистов 7-го дня" (9).

Образованное на съезде Крымское объединение адвентистов 7-го дня не получило регистрации как исполнительный орган адвентистов Крыма, так как не могло быть представлено религиозной общиной не менее 50-ти человек. Тем не менее его существование с момента принятия резолюции фактически было признано органами власти. Всего в республике, по данным ЦАУ Крыма, было 200 последователей этой секты (10).

Одной из наиболее многочисленных и активных в своей деятельности в Крыму была секта евангелистов, насчитывавшая в середине 1920-х гг. более 400-х человек (11). Как и остальные секты, она пережила некоторый приток последователей в начале 1920-х гг. Несмотря на то, что евангелисты не пытались создать органы конфессионального самоуправления в масштабах всего Крыма, они обращали на себя повышенное внимание органов власти вследствие многочисленности и небезуспешных попыток расширить сферу своего влияния на полуострове.

В целом методика работы среди потенциальных неофитов была у протестантских сект идентичной. По данным ЦАУ Крыма, указанные секты в середине 1920-х гг. стали уделять особое внимание идейной подготовке своих членов. С этой целью предпринимались многочисленные поездки по территории республики наиболее подготовленных проповедников. В 1927 г. для этой цели баптисты увеличили расходы на 25%, евангелисты и адвентисты соответственно - на 15 и 20%. Сектанты располагали значительными суммами на приобретение религиозной литературы через свои зарубежные центры (12).

Сектанты стремились выйти за рамки сугубо религиозной деятельности в пределах своей общины. Севастопольские баптисты развернули активную миссионерскую деятельность среди крымских татар, создавали собственные хозяйственные организации. Ялтинская община баптистов попыталась построить дом отдыха для единоверцев. Адвентисты 7-го дня имели в Джанкое производственную артель (13).

Особое внимание в Крыму уделялось секте менонитов как наиболее многочисленной, национально-однородной и замкнутой по этно- конфессиональному признаку. Ее последователей насчитывалось более 2000 человек (14). Немцы-менониты проживали в основном в сельской местности Симферопольского, Евпаторийского, Феодосийского и Джанкойского районов. Менонитские хозяйства отличала высокая агрокультура, среди них преобладали зажиточные и середняцкие элементы. В связи с этим главной особенностью политического подхода к этой секте

стр. 58

было разрешение особой негосударственной менонитской кооперации. В целом это соответствовало аграрной политике в условиях НЭП и было направлено на поддержание высокопродуктивных и показательных менонитских хозяйств.

В середине 1920-х гг. кооперация менонитов состояла из следующих объединений: молочной артели - 105 хозяйств, пяти семенных обществ - 149 хозяйств, двух машинных товариществ - 25 хозяйств, одного товарищества по совместной обработке земли - 13 хозяйств (15). Крымский сельскохозяйственный союз (далее - Крымсельсоюз) обеспечивал кредит этим кооперативам.

Существенной уступкой менонитам со стороны властей непосредственно в религиозной сфере можно считать тот факт, что в деревне Чонгар с мая 1921 по март 1924 г. действовали "Библейские курсы" для членов секты не моложе 20-ти лет (16). По распоряжению органов власти курсы были закрыты, так как подобные учебные заведения могли функционировать только в городах. Однако почти 3 года менониты были единственным религиозным объединением в Крыму, которое могло готовить собственных пастырей и заниматься религиозным образованием.

Для решения повседневных вопросов своей общины менониты создали специальную комиссию по религиозным делам на учредительном Всекрымском съезде в 1925 г. Впоследствии, в 1926 и 1927 гг. , они предпринимали попытки провести аналогичные съезды, но не получили разрешения от органов власти без объяснения причины (17). Вероятно, съезд был нежелателен, так как секта занимала бескомпромиссную позицию по вопросу о военной службе. Антимилитаризм был краеугольным камнем религиозной идеологии менонитов, которые в отличие от других сект как привилегию от царского правительства в конце XVIII столетия получили право не служить в армии.

Кроме указанных протестантских сект в Крыму, по данным на 1927 г. также имели статус сектантских религиозных групп адвентисты 7-го дня сионистов Бога Живого (10 человек), молокане (39 человек), пятидесятники (31 человек). Их общины были распылены по городам и деревням полуострова (18).

Эти секты в силу своей малочисленности и разобщенности не представляли особого интереса для органов власти. Исключением стал случай с общиной пятидесятников трясунов, организовавших в 1924 г. недалеко от деревни Чонгары Симферопольского района совхоз "Идеал". Учитывая установки на организацию сектантских коллективных

стр. 59

хозяйств, республиканский Народный комиссариат земледелия дал разрешение группе сектантов около 50-ти человек под руководством М. Белущенко на организацию совхоза. Однако вскоре ГПУ Крыма выяснило, что лидер секты и часть его приближенных использовали свое положение для растления несовершеннолетних. По этим фактам было проведено следствие, М. Белущенко и несколько членов секты были приговорены к различным срокам тюремного заключения, совхоз "Идеал" ликвидирован (19).

1927 год стал своеобразным рубежом в советской конфессиональной политике. Большевики, после некоторой либерализации своих действий по религиозному вопросу в связи с проведением НЭП вновь приступили к системным последовательным действиям по уничтожению организационных форм религиозного движения, не делая каких-либо исключений по конфессиональной принадлежности. Унификация всех форм общественной и экономической жизни требовала окончательной ликвидации последней легально существовавшей в условиях советского авторитаризма идеологической альтернативы.

По отношению к РПЦ эти действия были логическим завершением комплекса дискриминационных и репрессивных мер, которые с разной интенсивностью применялись к этой конфессии с момента установления власти большевиков в стране. Некоторые конфессии в течение этого времени в какой-то степени сумели даже усилить свои позиции. Вследствие этого приоритетом новой антирелигиозной кампании для властей стала борьба по ослаблению этих конфессий и особенно сектантства. Это обстоятельство обусловливалось рядом факторов.

Во-первых, благодаря отмене ограничений, существовавших при монархии, сектанты сумели усилить свои позиции как организационно, так и расширить сферу своего идейного воздействия за счет верующих, отпавших от православия. Во-вторых, курс на сплошную коллективизацию сельского хозяйства требовал ликвидации единоличных хозяйств и особой сектантской кооперации, которые обеспечивали основу благосостояния для таких сект как менониты. В-третьих, сектанты успешно конкурировали с правящей партией в идеологической сфере и подрывали монополию государственной идеологии. В- четвертых, партийный курс на мировую революцию был основополагающим фактором внешней и внутренней политики большевиков. В связи с этим в стране создавалась атмосфера осажденного военного лагеря. Антимилитаристские секты исповедовали диаметрально противоположные взгляды, многие имели обширные связи за рубежом, что противоречило военной политике советского государства.

стр. 60

Новые политические установки в отношении сектантов были сформулированы в специальном постановлении ЦК ВКП(б) "О сектантстве" от 7 апреля 1927 г. Документ представлял развернутую программу по подрыву влияния сект на население, их материальной и организационной основ существования. Основные меры по выполнению этой задачи сводились к следующему: ликвидация сектантской кооперации, отмена льгот для сектантов со стороны советских и кооперативных организаций в их хозяйственной деятельности, более последовательное и жесткое проведение в жизнь законодательства о религиозных организациях без каких-либо исключений по отношению к сектам, регистрация только тех сектантских групп, которые признали выполнение всех обязанностей перед государством, ограничение районов деятельности сектантских проповедников, издание Союзом Безбожников и агитационно- пропагандистским отделом ВКП(б) антисектантской литературы (20).

Во исполнение этого постановления крымские органы власти начали работу по всем направлениям, определенным ЦК ВКП(б). В течение года в Крыму была ликвидирована менонитская кооперация. Крымсельсоюз прекратил кредитование сектантских кооперативов, началось вовлечение их в систему государственной кооперации. К концу 1927 г. ею было охвачено уже 45% менонитских хозяйств. 25 декабря 1927 г. правление менонитского сельскохозяйственного общества под давлением представителей Крымсельсоюза приняло постановление о ликвидации менонитской кооперации и выступило с аналогичным предложением к Всероссийскому союзу менонитов (21).

Руководители сектантских объединений Крыма были обязаны дать подписку о том, что их организация не позже 20 ноября 1927 г. представит протокол постановления о безоговорочном признании членами секты всех государственных повинностей, включая налоговую и службу в Красной армии. В подписке также были пункты о запрете на какиелибо контакты с сектами, отказавшимися признать выполнение государственных повинностей, и запрете на организацию детских, юношеских и женских кружков или отделов, участие детей в религиозных хорах (22).

Сектантов стали лишать прежних льгот при регистрации органов конфессионального самоуправления, позволявших юридически закрепить более широкую сферу деятельности, чем у других конфессий. Так, в ноябре 1927 г. был снят с регистрации устав крымского объединения общин и групп евангельских христиан-баптистов, поскольку он противоречил существовавшим нормативным актам. Баптистам было предложено

стр. 61

зарегистрировать только исполнительный орган своего Всекрымского съезда (23).

В начале 1928 г. в Крыму началась ликвидация сектантских групп, отказавшихся признавать службу в армии. Органы милиции ставили в известность членов секты о нарушении ими советского законодательства, на основании чего группа распускалась, а с сектантов брали подписку о том, что в случае несанкционированных собраний они подлежат уголовной ответственности.

Сектанты, не желавшие переходить на нелегальное положение, были вынуждены признать все государственные повинности. В таком случае они перерегистрировали свою общину с выполнением всех необходимых формальностей. К примеру, одна из сектантских общин христиан евангельской веры (трясунов) Симферополя, распущенная 9 февраля 1928 г. , была перерегистрирована в июне 1928 г. после дачи соответствующей подписки. В ней, в частности, говорилось: "Мы, нижеподписавшиеся, в числе 11 человек даем настоящую подписку Симферопольской милиции в том, что члены бывшей группы христиан евангельской веры, не признавшие службы в Красной армии, не будут нами допускаться на молитвенные и всякие другие собрания, и что при нарушении данной подписки наша группа будет немедленно распущена" (24).

Начало полной ликвидации религиозной сети сектантов было положено постановлением НКВД РСФСР "Об использовании помещений религиозными объединениями" от 19 апреля 1929 года (25). В соответствии с ним группам верующих запрещалось передавать для отправления религиозного культа жилые помещения. Применительно к сектантам это означало, что они лишились возможности иметь свои молитвенные помещения на частных арендуемых квартирах, а в связи с этим их общины должны были самоликвидироваться. В течение года так произошло с 11-ю сектантскими группами в городах республики.

За это же время в деревнях распалось 13 сектантских групп по причине страха верующих перед репрессиями со стороны властей. Наиболее показательным стал арест и высылка всего актива секты евангельских христиан за так называемую контрреволюционную деятельность (26).

Несмотря на преследования сектантов со стороны государства, секта менонитов продолжала сохранять в Крыму сильные позиции. Добиться раскола среди них по классовому признаку не удавалось, так как около половины хозяйств менонитов считались зажиточными, а остальные имели средний достаток, в общине были сильны родственные связи и

стр. 62

взаимовыручка. В области своего вероучения сектанты не шли ни на какие компромиссы, продолжая исповедовать антимилитаристские убеждения. Это особенно явственно было продемонстрировано на Всекрымском съезде менонитов, прошедшем 15-17 июня 1928 г. в деревне Кадыкой Джанкойского района.

Съезд постановил поручить постоянно действовавшей комиссии по религиозным делам крымских менонитов добиваться проведения в жизнь положений меморандума менонитских общин СССР, поданного во ВЦИК РСФСР 23 мая 1924 г. В нем говорилось о свободе молитвенных собраний как в молитвенных зданиях, так и в частных домах, об организации различных кружков для детей и молодежи, об организации библейских курсов, о запрете антирелигиозной пропаганды в общеобразовательных школах, об отмене для менонитов военной повинности, воинской присяги и замене ее на обещание верности службы (27).

Последние пункты были особенно негативно восприняты властями, которые, не сумев победить в открытом идейном противоборстве, прибегли к излюбленной тактике негласных операций при помощи спецслужб и политической провокации. В октябре 1928 г. ГПУ Крыма инспирировало обращение менонитской молодежи на страницах "Красного Крыма", составленное в духе политического доноса. В нем говорилось, что единственным препятствием службе менонитов в Красной армии была антисоветская позиция проповедников. Тем более, что в годы гражданской войны им ничто не мешало благословить создание менонитских отрядов самообороны, служивших белым режимам. Подписавшие декларацию 42 человека обратились с просьбой к правительству принять их в ряды вооруженных сил (28).

Одновременно было опубликовано постановление менонитской группы верующих деревни Яманташ Джанкойского сельсовета. Верующие постановили, что члены их общины признают выполнение всех государственных повинностей, не исключая воинскую. Эти публикации были для властей необходимым прецедентом, чтобы издать в республике закон об обязательной военной службе для менонитов (29).

Ужесточение законодательства о религиозных организациях в 1929 г. существенно не отразилось на положении менонитов, которые имели свою собственную сеть молитвенных домов в сельской местности. Высокий уровень религиозности и дисциплины позволил им сохранить в течение 1928-1929 гг. практически все религиозные организации. Исключением стали лишь два менонитских поселка, жители которых в полном составе (250 семей) выехали в Москву с целью эмигрировать в

стр. 63

США. Эти действия стали протестом менонитов на разворачивавшуюся в Крыму массовую коллективизацию сельского хозяйства.

Многие менониты, оставшиеся в республике, по той же причине отказывались от своей земли и ведения хозяйства. К примеру, в деревне Спат так поступили крестьяне 52 хозяйств из 132. Кроме этого, применялись и другие формы протеста. В школах и клубах срывались антирелигиозные лозунги, расклеивались листовки с требованиями: "Не лишайте наших проповедников права голоса", "Возвратите семенной фонд", "Диктатура крестьянства" (30).

По мере усиления в стране антирелигиозной кампании ужесточалась официальная позиция по отношению к сектантам. В мае 1929 г. секретариат Крымского обкома ВКП(б) вынес резолюцию по докладу фракции Союза Безбожников, в которой говорилось: "Союз Безбожников должен взять упор на борьбу с сектантством и его влиянием, прежде всего, как наиболее опасной идеологией классового врага в религиозной оболочке, слабо пока еще разоблаченной" (31).

Во второй половине 1929 г. вопрос об антирелигиозной работе среди менонитов был вынесен на рассмотрение немецкой секции обкома ВКП(б). Выводы секции показали, что антирелигиозная агитация и пропаганда среди менонитов практически не проводилась. В целом положение было типичным для этого направления работы среди национальных меньшинств полуострова: отсутствовали кадры подготовленных работников и антирелигиозная литература на немецком языке, методические разработки и руководство со стороны парторганов.

22 сентября 1929 г. по вопросу о менонитах было вынесено специальное постановление антирелигиозной комиссии при АПО обкома ВКП(б), требовавшее от Крымского Союза воинствующих безбожников развернуть сеть ячеек союза в менонитских деревнях и сделать все необходимое для выпуска и распространения антирелигиозной литературы на немецком языке (32). В очередной раз партийное руководство демонстрировало свою готовность вести борьбу с религией методами сугубо идеологического характера. В действительности административные и судебные репрессии были единственным эффективным средством властей для решения этой задачи. Перед угрозой потери национально-религиозной идентичности большая часть крымских менонитов эмигрировала в США.

* * *

Таким образом, советская власть в области регулирования государственноконфессиональных отношений декларировала свободу совести

стр. 64

для граждан страны и равенство всех вероисповедании перед законом. Однако практические действия по разрешению религиозного вопроса не соответствовали провозглашенной доктрине, находились в зависимости от политической конъюнктуры и интересов правящей партии. Двойственность и противоречивость советской конфессиональной политики в 1920-е гг. была особенно ярко продемонстрирована в многоконфессиональном крымском регионе.

Проведение в Крыму политики коренизации властного и управленческого аппарата, необходимость сохранить стабильность в этно-конфессиональной сфере и добиться лояльности национальных сообществ полуострова, роль религиозного фактора в международных отношениях обусловили различия в подходах органов советской власти к разным религиозным конфессиям. По отношению к религиозным общинам сект Крыма власти в середине 1920-х гг. допускали отступления от требований советских законов, предоставляли ряд значительных льгот, не применяли к ним репрессивных санкций.

Характер и степень этих льгот зависели от различных факторов: численности последователей, наличия связей с религиозными центрами и единоверцами за рубежом, религиозной идеологии и выполнения требований органов власти.

Вместе с тем эта тактика со стороны властей имела характер временного компромисса, рассчитанного на постепенную советизацию многонационального населения Крыма и максимальное ослабление наиболее многочисленной конфессии Русской православной церкви. В конце 1920-х гг. большевистская тактика в разрешении религиозного вопроса была изменена: по мере укрепления командно-административной системы власть усиливала административный нажим на все религиозные конфессии независимо от национальной и вероисповедной принадлежности.

Источники и литература:

1. Поспеловский Д. В. Русская православная церковь в 20 веке. - М: Республика, 1995. - с. 60.

2. Гидулянов П. В. Церковь и государство по законодательству РСФСР. Сборник узаконений и распоряжений с разъяснениями V отдела НКЮ. - М: Типография ГПУ, 1923. - с. 55.

3. Там же. - с. 15.

4. ЦГА АРК. ф. Р-663, оп. 10, д. 1124, л. 22.

5. ЦГА АРК. ф. П-1, оп. 1, д. 693, л. 44.

стр. 65

6. ЦГА АРК. ф. Р-663, оп. 1, д. 1096а, л. 173.

7. Архивы Кремля. Политбюро и церковь. 1922 - 1925 гг. / Под ред. Н. Н. Покровского, С. Г. Петрова. - Кн. 2. - М. : Новосибирск: Российская политическая энциклопедия. Сибирский хронограф, 1997. - с. 361.

8. Там же. - с. 413.

9. ЦГА АРК, ф. Р-663, оп. 10, д. 1214, л. 67.

10. ЦГА АРК, ф. П-1, оп. 1, д. 693. л. 46.

11. Там же, л. 44.

12. Там же, л. 47.

13. ЦГА АРК. ф. П-1, оп. 1, д. 693, л. 46; д. 807, л. 27.

14. Там же. д. 693, л. 46.

15. Там же, д. 807, л. 36.

16. ЦГА АРК, ф. Р-663, оп. 10, д. 1294, л. 57.

17. Там же, л. 42.

18. ЦГА АРК, ф. П-1, оп. 1, д. 693, л. 45, 46.

19. Красный Крым. - 1925. - 29 янв.

20. ЦГА АРК. ф. П-1, оп. 1, д. 590, л. 30.

21. Там же, д. 807, л. 36.

22. ЦГА АРК, ф. Р-663, оп. 10, д. 1214, л. 92.

23. Там же, д. 1096а, л. 173.

24. Там же, д. 1540, л. 8.

25. Там же, д. 1623, л. 1.

26. ЦГА АРК. ф. П-1, оп. 1, д. 906, л. 53.

27. ЦГА АРК, ф. Р-663, оп. 1, д. 1294, л. 53.

28. Красный Крым. - 1928. - 16 окт.

29. ЦГА АРК, ф. П-1, оп. 1, д. 906, л. 53.

30. Там же, л. 75.

31. ЦГА АРК. ф. П-1, оп. 1, д. 864, л. 94.

32.Там же, д. 906, л. 53.

Permanent link to this publication: