Американские историки из числа "новых левых" при всей неустойчивости своих воззрений уже заявили о себе как об особом направлении в историографии с более или менее сложившимся ядром авторов, со своей методологией, приемами и целями научной деятельности, своим общественным и научным лицом. Работы С. Лилда, Г. Зинна, Дж. Вейнштейна, У. Лафебера, Н. Поллака и других заняли заметное место в ряду исследований, посвященных важнейшим проблемам истории США, хотя далеко не все трактовки, предложенные ими, являются бесспорными.

Габриэль Колко - один из историков этого направления. Его работы не только содержат интересные фактические данные, особенно архивные, но и вызывают размышления по поводу как прошлого, так и настоящего и будущего США. Книги Колко, писал журнал "The Nation", служат свидетельством интеллектуальной зрелости, достигнутой "новыми левыми" ¹ .

Г. Колко получил историческое образование в Кентском, Висконсинском и Гарвардском университетах. Одно время он работал в Пенсильванском университете, сейчас является профессором истории Йоркского университета в Торонто. Первая книга Колко, "Богатство и власть в Америке", написанная в 1962 г., скорее социологическое, нежели историческое по своему характеру исследование, сразу же определила место автора в американской буржуазной науке² . Опираясь на статистические данные, Г. Колко развенчал в ней мифы неолиберальных историков и экономистов о "народном капитализме" и "обществе изобилия" в США. Затем вышли две монографии Колко, объединенные общностью хронологических рамок и проблематики и составившие основу для последующих его исследований: "Триумф консерватизма" (1963) и "Железные дороги и регулирование" (1965) ³ . Автор изучил в них взаимоотношения правительства и бизнеса, политики и экономики в период с конца XIX в. до вступления США в первую мировую войну, получивший в американской буржуазной историографии название "прогрессивной эры". В первой из этих книг Колко подверг критике неолиберальную концепцию "прогрессивной эры" как времени либеральных реформ "для блага общего" (то есть простого человека) за счет "блага частного" (крупного капитала). Все экономическое законодательство начала XX в., писал он, проводилось в интересах крупного капитала, было задумано и предложено представителями большого бизнеса, а вовсе не "великими реформаторами", которые только услужливо выполняли волю Уолл-стрита. Поскольку замыслы монополистов и политика правительства были направлены на сохранение уже сложившегося распределения богатства и власти, то, как полагает автор, следует говорить не о "прогрессивной", а о "консервативной" эре, о "триумфе консерватизма" ⁴ .

Эти общие и весьма важные для Колко положения были проиллюстрированы и в монографии, посвященной государственному регулированию железных дорог. Он отверг

¹ "The Nation", 6.X.1969, p. 351.

² G. Kolko. Wealth and Power in America. An Analysis of Social Class and Income Distribution. N. Y. 1964; см. рецензию Э. Зингера: "The American Economic Review". Vol. LIII, 1963, N 3, pp. 462 - 464.

³ G. Kolko. The Triumph of the Conservatism: A Reinterpretation of American History. 1900 - 1914. N. Y. 1963; ejusd. Railroads and Regulation, 1877 - 1916. Princeton (N. Y.). 1965.

⁴ G. Kolko. The Triumph of the Conservatism, pp. 2 - 3.

стр. 172

традиционную интерпретацию этого вопроса как "эпического сражения возмущенной демократии" против "железнодорожных баронов" и их политических агентов, сопротивлявшихся якобы вмешательству государства в их дела. Наоборот, утверждает Колко, последние сами добивались (и в президентство В. Вильсона, которого Колко называет "национальным адвокатом железных дорог" ⁵ , добились) этого вмешательства.

Неолиберальные историки похвалили работу "Триумф консерватизма" за обильную документацию и известную "искру свежести", хотя и заявили, что книга эта неровная, не во всем убедительная, в ней много "штампов и напыщенности" ⁶ . Зато в среде историков-радикалов ее встретили восторженно. Дж. Вейнштейн, автор ряда работ по истории социалистического движения в США, объявил, что монография Колко "блестяще и эффективно" оспаривает утверждения Шлезингера и неолибералов, помогает понять скрытую природу американского либерализма, что "равнозначно пониманию политики США XX века". Вместе с тем он упрекнул Колко в "узости подхода", в недооценке и даже игнорировании "постоянного давления слева", в том числе со стороны социалистов и неопопулистов, которых возглавлял Р. Ляфоллет. Вейнштейн отметил, что одной из причин реформ "прогрессивной эры" было стремление монополистов обезглавить демократическую оппозицию. Вейнштейн заметил также, что Колко обошел вопрос о социальных и политических реформах того времени⁷ .

В 1967 г. Колко принял участие в сборнике работ в честь Г. Маркузе. Этот факт, конечно, показателен, хотя составители сборника и заявляли, что данное издание - вовсе не манифест тех, кто разделяет кредо Маркузе, и что во взглядах авторов есть и определенные различия. Колко поместил в сборнике статью по истории буржуазной элиты Бостона в 1870 - 1914 гг., имевшую целью доказать, что политическая и идеологическая элита могла как в Бостоне, так и во всей Америке подняться, только опираясь на богатство, накопленное в ее семьях и кланах. Статья была направлена, по сути дела, против концепции Р. Хофстэдтера о "революции статуса" "старой" буржуазии - революции, будто бы происходящей в период империализма. Колко утверждал, что этот "статус" зависел только от богатства и что появление "новых" капиталистов на рубеже двух веков ничего здесь не изменило. "Те, кто имел статус, - писал он, - имели и деньги; без экономической силы они были бы простыми "янки", но обладание средствами позволило им сохранять положение в деловом мире и эффективно доминировать в нем"⁸ .

Через год Колко выпустил первую из намеченной им серии книг по истории внешней политики США периода второй мировой войны⁹ . В работе освещался вопрос большой политической и научной важности - о происхождении "холодной войны". Развивая положения своих предшественников (В. Вильямса, Г. Алпровица и др.)¹⁰ , Колко выступил против официального объяснения "холодной войны" как американского ответа на "советскую экспансию". Он разоблачил, опираясь на богатые документальные материалы (в книге использовано не менее 15 архивных фондов), закулисные маневры правящих кругов США против СССР, народно-демократических стран и движения Сопротивления, хотя и не сумел правильно и до конца понять и отобразить советскую внешнюю политику, взаимоотношения СССР и стран народной демократии, КПСС и других коммунистических партий. Причины "холодной войны" автор искал в политике США, которая, по его словам, явилась "продолжением старого империализма "открытых дверей". В отличие от Алпровица и др. Колко относит начало "холодной войны" к 1943 - 1944 годам ¹¹ .

⁵ G. Kolko. Railroads and Regulation, 1877 - 1916, pp. 1 - 6, 208.

⁶ "American Historical Review". Vol. LXX, 1964, N 1, pp. 203 - 204; см. также: J. Unger. The "New Left" and American History: Some Recent Trends in United States Historiography. "American Historical Review". Vol. LXXH. 1967. July pp. 1251 - 1252.

⁷ J. Weinstein. The Unreluctant Dragons... "The Nation", 20.1 V. 1964, pp. 398 - 400.

⁸ G. Kolko. Brahmins and Business 1870 - 1914. A Hypothesis on the Social Basis of Success in American History. In: "The Critical Spirit". Essays in Honor of Herbert Marcuse. Ed. by K. H. Wolf and B. Moore, Jr. Boston. 1967, pp. 343 - 364.

⁹ G. Kolko. The Politics of War The World and the United States Foreign Policy 1943 - 1945. N. Y. 1968.

¹⁰ В. Вильямс. Трагедия американской дипломатии. М. 1960; Г. Алпровиц. Атомная дипломатия: Хиросима и Потсдам. М. 1968.

¹¹ См. "The Canadian Forum", 1969, May, pp. 42 - 43.

стр. 173

Не удивительно, что работа вызвала критику буржуазной прессы. Автору ее приписывали схематизм, стремление найти "одно простое объяснение" множеству сложных вопросов, обвиняли в предвзятом отношении к США и Англии. Например, "The Canadian Forum" строго выговорил ему за "недооценку политических и идеалистических мотивов американских лидеров", за "сверхупрощенный" и чересчур благожелательный подход к советской политике. "American Historical Review" выразил неудовольствие по поводу превращения Колко в "сердитого памфлетиста-журналиста". Его упрекали в негативизме, недостатке объективности, напыщенности, излишней резкости, отсутствии глубины, неточности аргументации и т. д., и т. п. Говорилось даже о его "антиамериканизме". Имея в виду заключительную главу книги, "названную "О здравом смысле и радикализме", "Library Journal" раздраженно советовал Колко проявлять побольше здравого смысла и поменьше радикализма. "The New York Times" также осудила "слепоту" Колко, который не пожелал увидеть, что американские лидеры руководствовались "высшими принципами" и боролись якобы против угрозы третьей мировой войны ¹² .

Еще более резкие отзывы в буржуазной печати получила следующая книга Колко, посвященная американской агрессии во Вьетнаме и Юго-Восточной Азии ¹³ . В ней поднимались многие проблемы внешней и внутренней политики, структуры, функций и социального состава государственного аппарата США, его связей с крупным капиталом. Она разоблачала захватнические цели американского правительства и подчеркивала безысходность его "предприятия" во Вьетнаме. Вьетнамская война, говорилось в ней, - причина и одновременно самое драматическое выражение бедствий США, она тесно связана с их прошлым и во многом определяет настоящее и будущее этой страны. Колко предупреждал о бесплодности и бесперспективности агрессивного курса внешней политики США, поскольку, писал он, "ни одна нация не может руководить судьбами всего мира" ¹⁴ .

Знакомство с работами Г. Колко позволяет говорить о нем как о серьезном исследователе, своеобразном и смелом как в выборе проблем, так и в их трактовке. Книги Колко привлекают большое внимание в Америке, его идеи разделяют и другие историки-"радикалы" ¹⁵ , эти идеи оказывают определенное воздействие на антивоенное движение американской интеллигенции и молодежи. Колко резко осуждает современную "экономическую организацию" США, где "одна десятая населения живет в роскоши, а треть - в нищете". Автор причисляет себя к сторонникам "глубоких изменении в американской политике" ¹⁶ .

В советской историографии уже рассматривались некоторые работы Г. Колко ¹⁷ . Однако его взгляды, в частности его концепция "политического капитализма", заслуживают более обстоятельного анализа.

¹² "The New York Times Book Review", 13.IV.1969, p. 6; "Library Journal", 15.IV.1969, p. 1640; "The Canadian Forum", 1969, May, pp. 42 - 43; "American Historical Review". Vol. 75, 1970, N 3, pp. 958 - 959. "The Nation" в общем положительно оценил книгу Колко, отмети!? смелость и оригинальность суждений автора. Рецензент, известный американский историк Р. Рэдош, подчеркивал, что книги Колко дают ясность взгляда тем, кто сегодня отклоняет "руководство и цели людей", стоящих у власти в Америке ("The Nation", 6.X.1969, pp. 350 - 352).

¹³ G. Kolko. The Roots of American Foreign Policy. An Analysis of Power and Purpose. Boston. 1969. Колко посвятил эту книгу "Жертвам, тем, кто сопротивляется, и Будущему".

¹⁴ Ibid., p. XVIII.

¹⁵ Так, К. Джонсон на материале сельскохозяйственного законодательства штата Айова развивает тезис Колко о том, что реформы в экономике проводились не ради социальной справедливости, а для удовлетворения нужд бизнесменов (К, Johnson. Jowa Dairying at the Turn of the Century: The New Agricultural and Progressivism. "Agricultural History". Vol. XLV, 1971, April, N2, pp. 109 - 110). Взгляды Колко на отношения бизнеса и правительства в "прогрессивную эру" разделяет и М. Юрофски, автор исследования "Big Steell and the Wilson Administration" (CM. "American Historical Review". Vol. 75, 1970, N4, p. 1199).

¹⁶ G. Kolko. Wealth and Power in America, p. 128; ejusd. The Roots of American Foreign Policy, p. 133.

¹⁷ См. А. И. Белявская. Буржуазный реформизм в США (1900 - 1914). М. 1968, стр. 382 - 384; Ю. Н. Олещук. Критика агрессивного курса. "США: экономика, политика, идеология", 1970, N 8, стр. 77 - 79.

стр. 174

Наиболее полно и глубоко исторические воззрения Г. Колко выражены в книге "Триумф консерватизма". В самом общем виде его концепция сводится к тому, что в начале XX в. (окончательно к 1915 - 1916 гг.) в США возник, развился и утвердился "новый тип" отношений бизнеса и правительства, "синтез экономики и политики", который Колко назвал "политическим капитализмом" и который, как он пишет, состоит в использовании капиталом политических средств для обеспечения стабильности, "управляемости и безопасности" бизнеса, а в итоге - "рационализации экономики". Под "стабильностью" подразумевается уничтожение "смертоносной конкуренции" и "колебаний" в экономике, обеспечение возможностей "гарантированного планирования", защита от политических атак, неизбежных, как замечает Колко, в любой "формально демократической структуре". Такая "рационализированная" экономика должна обеспечить не только повышение эффективности производства, но и дать возможность корпорациям получать "разумные" прибыли в течение долгого времени. К политическим средствам Колко относит законодательство, создание и функционирование соответствующих административных органов, неофициальные соглашения хозяев монополий с представителями власти, всевозможные связи (в том числе и родственные) и переплетение социальной, экономической и политической элиты.

Колко подчеркивает ведущую роль бизнесменов в "политическом капитализме", он решительно отвергает мнение о равноправии бизнеса и правительства, о посреднической роли последнего и тем более о его верховенстве. Бизнес и бизнесмены, утверждает он, не только абсолютно господствуют в условиях "политического капитализма", в котором государство играет роль лишь "слуги и регулятора экономики", они "архитекторы устоев" американской дипломатии, они же определяют и диктуют стратегию послушным им генералам. Государство и монополии находятся в союзе, но это союз коня и всадника ¹⁸ . "Политический капитализм", продолжает Колко, составляет основное содержание "прогрессивной эры" как времени победы монополистических сил и утверждения в стране выгодного им распределения богатства и власти. "Прогрессизм" обманутых масс или искренних реформаторов обернулся "триумфом консерватизма". Основные принципы "политического капитализма" сохранились и в 20-е годы, в период господства "твердого индивидуализма". Они получили дальнейшее развитие в "новом курсе" Ф. Д. Рузвельта, а также в "военном регулировании" 1941 - 1945 гг., позитивную сторону которого Колко, однако, заметно преувеличивает ¹⁹ ; "политический капитализм" определял политику США и в годы второй мировой войны и в период "холодной войны", его интересы лежат в основе американской агрессии в Юго-Восточной Азии.

В "политическом капитализме" Г. Колко нетрудно увидеть некоторые существенные черты государственно-монополистического капитализма, однако характеристика этого явления дана неполно, неточно, а временами даже искаженно. Колко верно подметил появившиеся в начале XX в. в США государственно-монополистические тенденции. Он правильно отмечает руководящую роль монополий в экономике и политике, в частности справедливо подчеркивает, что реформы 1913 - 1914 гг. проводились в интересах крупного капитала и по его инициативе. Но ему не удалось объяснить причины появления и историческую роль государственно-монополистического капитализма, вскрыть диалектику союза государства и монополий. Так, пытаясь понять его причины, Колко из множества противоречий эпохи империализма замечает лишь одно - между конкуренцией и монополией, и к тому же трактует его неверно. Он приводит обильный статистический материал, который должен "доказать", что в начале XX в. происходил процесс усиления конкурентной борьбы и ослабления концентрации производства и капитала. Попытки сложившихся монополий удержать господствующее положение своими силами, путем "добровольных слияний" потерпели неудачу, и тогда-де монополисты обратились за помощью к федеральному правительству, надеясь, что государственное регулирование поможет подавлению конкурентной борьбы²⁰ . Не

¹⁸ На этом основании Колко отрицает существование "военно-промышленного комплекса". G. Kolko. The Triumph of Conservatism, pp. 3, 6, 58, 61, 270, 278, 279, 284, 301; ejusd. The Roots of American Foreign Policy, p. XIV.

¹⁹ G. Kolko. Wealth and Power in America, p. 131.

²⁰ G. Kolko. The Triumph of Conservatism, pp. 30, 57 - 59, 146, 158. Колко даже сомневается в объективном характере тенденции к концентрации, всячески подчеркивая.

стр. 175

возрастание мощи монополий, а как раз их недостаточное развитие вызвало федеральное вмешательство в экономику, утверждает Колко.

Этот ошибочный вывод порожден непониманием природы империализма, который Г. Колко именует "индустриализмом"²¹ . Он не разглядел истинной роли финансового капитала, а ведь "для империализма характерен как раз не промышленный, а финансовый капитал" ²² . Он мыслит -категориями "свободного капитализма", противопоставляет друг другу банковский и промышленный капитал, монополию и конкуренцию, тогда как на самом деле "монополии, вырастая из свободной конкуренции, не устраняют ее, а существуют над ней и рядом с ней, порождая этим ряд особенно острых и крутых противоречий, трений, конфликтов". Колко не видит, что сам империализм носит на себе "явные черты какой-то смеси свободной конкуренции с монополией" ²³ .

Нельзя сказать, что Колко вовсе исключает политические причины, вынудившие монополии обратиться к государственному вмешательству. "Не только экономические потери были возможны в нерегулированном капитализме, - пишет он, - но вполне возможными казались и политические разрушения". Он указывает, например, на аграрное недовольство, стачечную борьбу, движение популистов, рост рядов и влияния социалистической партии, подъем рабочего движения. В стране, отмечает он, росло "демократическое недовольство", существовала реальная угроза экспроприации монополий, столкнувшись с которой "политический капитализм" "прогрессивной эры" вынужден был "канализировать" недовольство, обманывать реформистскими иллюзиями лидеров радикализма, подавлять антимонополистическое движение²⁴ .

Однако угроза монополиям, по мнению Колко, так и осталась угрозой. Популизм не нес в себе альтернативы капитализму и сошел на нет в 1900 г.; социалисты страдали догматизмом, многие из них вообще перешли на сторону демократической партии; рабочие оказались "пленниками или соучастниками" главных буржуазных партий. Не оказалось партии, которая была бы в состоянии дать демократии программу, возник вакуум, который и был заполнен "политическим капитализмом". Ни одна политически значимая группа в "прогрессивную эру" не бросила вызов консервативным концепциям. Монополии предупредили опасность со стороны "несознательных масс". Основным фактом, характеризующим эту "эру", было "согласие и единство" ²⁵ . Но подобные утверждения просто неверны. Подъем рабочего, социалистического и мелкобуржуазного антимонополистического движения в США в начале ХХ в. достиг такого размаха и остроты, что к 1912 г. в стране разразился настоящий социально-политический кризис, нашедший выражение в кризисе двухпартийной системы, в "величайшем кризисе буржуазных, партий", в необычайно ясном и ярком выступлении "буржуазного реформизма, как средства борьбы против социализма" ²⁶ . Правящие круги были вынуждены учитывать эти настроения. Колко признает, что лидеры капитализма боялись распространения социалистического духа среди рабочих, что они видели надвигавшийся кризис отношений труда и капитала и, чтобы предупредить его, пошли на ряд социальных и демократических реформ, ослабивших натиск масс. Но Колко предпочитает отмахнуться от этого факта и не вдается в глубокий анализ его причин и последствий ²⁷ .

Не сумев раскрыть природу антимонополистических выступлений, явно недооценив роль классовой борьбы²⁸ , автор оказался не в состоянии во всей полноте по-

что "большие корпорации и состояния возникли на "воде " ветре" (р. 23), то есть в результате спекуляций, разводнения капитала и тому подобных приемов.

²¹ Ibid., pp. 5, 6, 139 - 140,289.

²² В. И. Ленин. ПСС. Т. 27, стр. 389.

²³ Там же, стр. 335, 386.

²⁴ G. Kolkо. The Triumph of Conservatism, pp. 6, 58, 285 - 286.

²⁵ Ibid., pp. 160, 279 - 280, 304 - 305.

²⁶ В. И. Ленин. ПСС. Т. 22, стр. 192.

²⁷ G. Kolko. The Triumph of Conservatism, pp. 66, 192. Социальные реформы, полагает он, вообще не имели значения для широкой публики (ibid-, p. 257).

²⁸ Примечательно, например, что, рассказывая о железнодорожном законодательстве, Колко не обращает должного внимания на принятие закона Адамсона о 8-часовом рабочем дне (1916), буквально вырванного у правительства угрозой национальной забастовки железнодорожников (G. Kolko. Railroads and Regulation, 1877 - 1916, pp. 226 - 227).

стр. 176

казать классовую сущность государственно-монополистического капитализма и проявил односторонность в своих суждениях, абсолютизировав роль экономической стороны этого явления и ущемив значение социально-политической. Этим Колко затруднил для себя анализ механизма взаимоотношений государства и монополий в системе государственно- монополистического капитализма. Он гипертрофировал (хотя при этом и упустил важные "нюансы") угодничество буржуазных политических деятелей, в том числе и таких, как Т. Рузвельт и В. Вильсон, перед монополистами. В полемике с неолибералами автор нередко теряет чувство меры, смещает акценты, искажает действительное положение вещей. Так, В. Вильсона он изображает даже не политиком, а просто администратором, лишенным воли и вообще сколько- нибудь определенных взглядов. Зато бесцветный У. Тафт, откровенный реакционер, выглядит у него чуть ли не последовательным борцом с монополиями, заклятым врагом Моргана, а неудачная попытка его правительства "остановить рост конкуренции" объявляется едва ли не главной причиной политического кризиса 1912 года ²⁹ . Колко дает беспощадно резкие, но не всегда обоснованные характеристики Р. Ляфоллету, Л. Брандейеу, макрейкерам и другим представителям либерального и прогрессивного направления, а заодно и всей американской интеллигенции ³⁰ . Такая позиция отнюдь не случайна. Либералы и неолибералы (как историки, так и политики) давно уже мишень номер один для "новых левых". Последние обвиняют их в обмане народа мифами об "американской традиции", "американской демократии", которые служат монополистическому "истэблишменту" с его милитаризмом и реакцией. Но, как справедливо заметил Г. Аптекер, атакуя либералов и либерализм и игнорируя опасность реакции справа, "новые левые" отнюдь не помогают борьбе с ультраправыми ³¹ .

Конечно, государство и его лидеры в США всегда служили интересам крупного капитала. Ныне буржуазное государство "стало комитетом по управлению делами монополистической буржуазии" ³² . Но это не исключает известной самостоятельности и независимости государства при защите общих интересов всех капиталистов, возможности ущемления им частных интересов отдельных монополий или слоев буржуазии, как это случалось, например, при проведении Т. Рузвельтом и В. Вильсоном социального законодательства. Колко односторонне трактует вопрос о руководящей роли монополий, изображает их взаимоотношения с государством как беспрекословное подчинение последнего первым, не улавливает сложного переплетения и противоречивости интересов их союза, не видит, что государственно-монополистический капитализм есть не простое подчинение, но соединение "силы капитализма с гигантской силой государства в один механизм" ³³ .

Отсюда проистекает и ошибочное толкование Колко исторического места и значения государственно-монополистического капитала. Как и многие другие идеологи "новых левых", он испытывает растерянность перед мощью империализма, не видит слабых сторон и глубоких противоречий, обрекающих его на гибель. Для него "политический капитализм" - "триумф консерватизма", то есть абсолютное укрепление системы капиталистических отношений, подчиняющей себе все общество. Колко не придает большого значения (хотя и отмечает их) противоречиям между монополиями и нетрестированной буржуазией, между сторонниками и противниками "государственного регулирования", между монополиями и внутри них, между монополистами и массами трудящихся, всем народом. Он не находит нужным учитывать борьбу за влияние в правительстве и за долю "государственного пирога", не замечает столкновений общих и частных капиталистических интересов, не видит диалектики государственно- монополистического капитализма, которая состоит в том, что в конечном итоге вместо

²⁹ G. Kolkо. The Triumph of Conservatism, pp. 165 - 167, 190 - 192, 204 - 205, 212, 256, 281.

³⁰ Ibid, pp. 207, 212 - 214, 216. Колко подчеркивает консерватизм, антидемократизм и антирабочие настроения многих "прогрессистов" (pp. 161 - 164, 198). Он уничтожающе характеризует макрейкеров как журналистов с "талантом общих мест и ценностями средних классов", как неспособных на серьезную и радикальную критику оппортунистов с "ребяческим характером" (р. 161).

³¹ H. Aptheker. The Politics of History. "Political Affairs". Vol. XLIX, 1970. N 10. p. 58.

³² "Программа Коммунистической партии Советского Союза", M. 1951, стр. 26.

³³ В. И. Ленин. ПСС. Т. 32, стр. 83.

стр. 177

укрепления капиталистической системы он еще больше обостряет ,ее противоречия, расшатывает капитализм до основания. Колко не понимает, что "государственно-монополистический капитализм есть полнейшая материальная подготовка социализма" ³⁴ .

Субъективность, односторонность, метафизичность, отход от историзма - вот результаты методологии, на основе которой Г. Колко пытается анализировать ход истории США. Он упоминает в своих работах К. Маркса и Ф. Энгельса, ссылается на отдельные их произведения. К. Маркса он считает революционером и относит его к "величайшим теоретикам". Но духа марксизма, этого вечно живого и развивающегося учения, он не приемлет и пытается доказать его непригодность для понимания и толкования "развития капитализма и индустриализации в США", утверждая, что К. Маркс и Ф. Энгельс создавали свое учение в середине XIX в. применительно к европейским странам и потому-де оно не подходит для "американской истории XX века". "Американский опыт" недавнего прошлого в экономике, а тем более в политике, выходит, по его мнению, за пределы категорий марксизма. Колко полагает, что к "американскому опыту" вообще неприложима ни одна из теорий общественного развития - от А. Смита до Д. М. Кейнса ³⁵ . В абсолютизации пресловутого "американского опыта" Колко, по существу, сближается со столь антипатичными ему неолиберальными и другими буржуазными историками, апостолами теории "американской исключительности".

Колко берется анализировать учение К. Маркса и Ф. Энгельса, но делает это поверхностно, без достаточно глубокого изучения их трудов, часто судит о них по сведениям, полученным из вторых рук. Несостоятельны его утверждения, будто основоположники научного социализма толковали политику исключительно в "чисто экономических категориях" и потому-де не создали политической теории, не дали четкого определения государства, не предвидели возможности вмешательства "в процесс концентрации внеэкономических сил" и вообще якобы не обсуждали вопрос о потенциальной роли политических институтов в сохранении капитализма ³⁶ . Между тем уже в "Капитале" К. Маркс писал, что само появление монополий потребует государственного вмешательства, а Ф. Энгельс предсказывал, что процесс концентрации капиталов, гигантское обобществление производства вынудят государство взять на себя руководство средствами производства и сообщения³⁷ . Без всяких оснований Колко утверждает, что марксистские теоретики и после К. Маркса, за исключением Р. Люксембург, "никогда серьезно не сталкивались с отношениями между современным государством и экономикой" ³⁸ . И это заявляется вопреки тому, что В. И. Ленин, развивая идеи К. Маркса и Ф. Энгельса, создал стройную теорию государственно-монополистического капитализма, блестяще подтвержденную историческим опытом нашей эпохи.

Неопределенность классовых позиций порождает эклектизм. Колко охотно заимствует ряд положений из идейного багажа различных либеральных, радикальных, ультрарадикальных и прочих буржуазных авторов. Недаром один из рецензентов заметил, что представление о взглядах Колко можно получить, смешав "равные части неомарксизма, идей Р. Миллса, экономического империализма и академической наивности" ³⁹ . Действительно, в работах Колко легко обнаружить влияния и патриарха "экономического" направления американской историографии Ч. Бирда, и одного из основателей "новой левой" историографии В. Вильямса, и Г. Маркузе, и Р. Миллса, и многих других. Сам Колко больше всего признателен М. Веберу, которого он называет "титаном социальной теории XX века". Даже термин "политический капитализм" он взял у Вебера⁴⁰ , хотя последний и придавал ему несколько иное значение. Многое почерпнул Колко у Т. Веблена, американского буржуазного экономиста, пытавшегося обосновать утопически-технократические проекты "преодоления" противоречий империализма. Колко даже считает, что Веблен-"единственный", кто в условиях "прогрессивной эры" разглядел господство бизнеса над политикой и обществом⁴¹ .

³⁴ В. И. Ленин. ПСС. Т. 34, стр. 193.

³⁵ G. Kolko. The Triumph of Conservatism, pp. 6, 7, 288 - 289.

³⁶ Ibid., pp. 290 - 294.

³⁷ К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 25, ч. 1, стр. 481 - 482; т. 19, стр. 221 - 222; т. 20, стр. 289.

³⁸ G. Kolko. The Triumph of Conservatism, pp. 293 - 294.

³⁹ "Library Journal", 15.IV.1969, p. 1640.

⁴⁰ G. Kolko. The Triumph of Conservatism, p. 294.

⁴¹ Ibid., pp. 300 - 301.

стр. 178

Концепция "политического капитализма" противоречит истории, она намечает неверную перспективу будущего, которое Колко оценивает пессимистически. Он считает вслед за М. Вебером), что американский народ пребывает в состоянии "политического паралича", он не видит ни одного "социально значимого движения в Америке", которое действительно атаковало бы основы капиталистического строя, а те, что существуют, уверяет Колко, имеют мало шансов изменить капиталистические порядки в США⁴² . Таким образом, Колко открыто и резко критикует американский империализм, но, оставаясь на ложных методологических позициях, не веря в силы пролетариата, не понимая роли классовой борьбы в истории, он оказывается в лагере сторонников "гуманистических общественных изменений", неспособных устранить коренные пороки американского общества. Его пример еще раз подтверждает, что действительно научное, объективное исследование процессов общественного развития возможно только с позиций марксизма-ленинизма.

Б. Д. Козенко

⁴² G. Kolko. Wealth and Power in America, p. XI.

Постоянный адрес данной публикации: