Западная Фракия - спорная болгаро-греческая территория на северном побережье Эгейского (в болгарской традиции - Белого) моря в междуречье Марицы (Эброса, Мерича) и Месты (Нестоса), ограниченная с севера грядой Западных Родоп с преимущественно болгарским и турецким населением. С запада она граничила с греческой Эгейской Македонией, расположенной в междуречье Месты и Струмы (Стримона), с востока - с европейской Турцией (Восточной Фракией). Край располагал мелкими портовыми городками (Дедеагач, Макри, Порто-Лагос). Обладание Западной Фракией делало Болгарию средиземноморской страной, а России позволяло через Болгарию получить выход в Средиземное море в обход Турции и Проливов. Для Греции край служил северным флангом пространства "Великой идеи" с Эгейским морем в качестве внутреннего.

Когда в ходе русско-турецкой войны 1828 - 1829 гг. армия И. И. Дибича в августе 1829 г. преодолела Родопы, заняла Адрианополь и спустилась в долину р. Марицы, обходной выход России к "теплым морям" уже не казался невозможным. Но со времен Константинопольской конференции (декабрь 1876 - январь 1877 гг.) Англия возражала против обладания Болгарией выходом в Эгейское море, опасаясь, что он будет использован Россией для проникновения в Средиземное море. В результате русско-турецкой войны 1877 - 1878 гг. и подписанного с Турцией в марте 1878 г. мирного договора в Сан-Стефано Россия получила выход к "Белому" морю - к Болгарии отошла Эгейская Македония с портом Кавала (средневековый Морувец), хотя Западная Фракия с Дедеагачем (Александруполисом) оставалась турецкой. Однако на Берлинском конгрессе (13 июня - 13 июля 1878 г.) Болгария в этнических границах была утрачена, а Македония возвращалась Порте. После разгрома Турции в 1-й Балканской войне (октябрь 1912 - май 1913 г.) границы Болгарии включали почти все эгейское побережье в междуречье Струмы и Марицы - почти всю Македонию, всю Западную Фракию, большую часть Восточной Фракии до линии Мидия (Мидье) - Энос (Энез) с Адрианополем (Одрином) и Свиленградом. Однако разногласия в дележе территорий привели членов Балканского союза ко 2-й Балканской войне (июль 1913 г.) и разгрому Болгарии. Историческая Македония подверглась разделу: Эгейская (51%) отходила Греции, Вардарская (39%) - Сербии, Пи-

Сальков Анатолий Петрович - кандидат исторических наук, доцент, заведующий кафедрой истории южных и западных славян Белорусского государственного университета.

стр. 52

ринская (10%) - Болгарии. Турция ликвидировала границу по линии Мидия - Энос. Болгария теряла всю Восточную Фракию, сохраняя лишь часть Западной (с Дедеагачем), пережив "первую национальную катастрофу"¹ .

Первая мировая война была воспринята Болгарией как возможность реванша в Македонии и Фракии. Однако в дни Дарданелльской операции союзников Россия получила 6 марта 1915 г. согласие Антанты на оккупацию Константинополя. Интрига вокруг Проливов была оформлена англо-франко-русским соглашением, сформулированным в марте-апреле в трех памятных записках и вербальной ноте. Россия приобретала после войны европейский берег Босфора, Мраморного моря и Дарданелл с Восточной Фракией до линии Мидия - Энос, острова Имброс (Гёкче-ада) и Тенедос (Бозджа-ада) у входа в Дарданеллы, а на малоазийском побережье - огромную полосу между Босфором и р. Сакарья (Сангариос) до берегов Измирского залива. Летом 1915 г. вопрос о добровольной передаче Грецией болгарам Кавалы, в порядке компенсации за обещанные ей Антантой территории в Малой Азии с греческим населением, был фактически решен. Его реализации помешала сама Болгария, присоединившаяся 6 сентября 1915 г. к Тройственному союзу. В тот же день Турция по конвенции об исправлении границы уступила Болгарии станцию Караагач в предместьях Адрианополя на западном берегу Марицы и более 2 тыс. кв. км в районе Димиотики (Дидимотихона) в нижнем течении Марицы. В руках Болгарии оказались вся река и вся железная дорога от Свиленграда до Дедеагача, который был (с 1913 по 1919 г.) ее единственным выходом к Эгейскому морю. В августе 1916 г. болгарская армия, наступая на Салоникском фронте, оккупировала Эгейскую Македонию, а на Румынском фронте к январю 1917 г. заняла всю Добруджу до устья Дуная. Реализовав идеал национального объединения, София утратила мотивацию к активным действиям, что обострило ее отношения с союзниками. Турция, ввиду получения Болгарией Добруджи, потребовала не только возвращения участков в Восточной Фракии (Димиотика и Караагач), но и всей Западной Фракии. После военной катастрофы сентября 1918 г. Болгария подписала в Салониках (29 сентября) сепаратное перемирие с Антантой. Оно требовало вывода болгарских войск с территории Греции и Сербии, но не упоминало о Западной Фракии² .

На Парижской мирной конференции (1919 - 1920 гг.) мнения о судьбе Западной Фракии разделились. Вопреки Италии и США, возобладала позиция Англии и Франции, которые обещали предоставить Болгарии экономический выход к морю через Дедеагач, Кавалу или Салоники. 15 - 22 октября 1919 г. войска Антанты оккупировали Западную Фракию. Статьей 48 Нёйиского мирного договора (27 ноября 1919 г.) Болгария отказывалась в пользу победителей "от всех своих прав и правооснований на территории Фракии" и обязывалась признать все их будущие постановления относительно края. Условия мира стали для болгар "второй национальной катастрофой". Попытки Болгарии на мирной конференции добиться плебисцита в Западной Фракии, которого Греция боялась как огня, привели лишь к болгаро-греческой конвенции об обмене населением. Включение края в состав Греции становилось лишь вопросом времени. Англия добилась передачи Греции европейского берега Дарданелл (чем впервые ликвидировался турецкий контроль над Проливами). На конференциях союзников 1920 г. - в апреле в Сан-Ремо (Италия) и в мае в Спа (Бельгия) Греции была передана Западная Фракия. Севрский мирный договор с султанской Турцией (10 августа 1920 г.) подтвердил эти решения, но он не был ратифицирован, так как власть в стране перешла к революционно-националистическому правительству М. Кемаля.

Греция, ввиду попыток союзников пересмотреть вопрос о Фракии, решила захватить всю Малую Азию. Греко-турецкая (Малоазиатская) война (март 1921 - сентябрь 1922 г.) шла с переменным успехом. Греки были в 40 милях от Анкары, просили санкции Антанты на взятие Стамбула, но в итоге потерпели поражение (в том числе, благодаря военной помощи советской России кемалистам). Страны Антанты 11 октября 1922 г. урегулировали Му-

стр. 53

данийским перемирием отношения с новой Турцией. Через день к нему присоединилась Греция, обязавшись отвести войска из Восточной Фракии до р. Марицы. 24 июля 1923 г. Лозаннский мир подвел итоги Малоазиатской войны и определил границы Турции, восстановившей владение Проливами. Греция отказалась от претензий на Малую Азию, утратила контроль над Мраморным морем и Адрианополем (то есть потеряла то, что было обещано в 1915 г. России), признала границу по Марице, а вскоре пережила и национальную катастрофу. В январе 1923 г. был подписан греко-турецкий протокол об обмене населением, но после Лозаннского мира этнический террор кемалистских властей вынудил ее принять свыше 1,5 млн. греков Малой Азии и Понта в качестве переселенцев и беженцев. Это заставило Грецию отказаться от "Великой идеи", но лишало болгар шансов выйти к морю, так как Западная Фракия стала единственной компенсацией Греции, которую предали Париж, Рим и Лондон, занявшие тюркофильскую позицию. Болгария пыталась выйти к морю через автономный статус для всей Фракии или ее западной части, а также путем решения проблемы фракийских беженцев (более 5% населения страны). Но на конференции в Лозанне (ноябрь 1922 - июль 1923 г.) ей указали на необходимость соблюдения Нёйиского диктата, предложив в аренду на 99 лет прибрежную зону в 3 км, от чего она гордо отказалась. Все попытки Софии добиться в 1920 - 1930-х годах через Лигу Наций реализации выгодных для себя положений Нёйиского мира (экономический выход к морю, признание прав меньшинств) не дали результатов³ .

В советской России и в Коминтерне в 1919 г. рассматривалась необходимость "скорейшей переброски пожара революции на Балканы". В январе 1920 г. была создана Балканская коммунистическая федерация (БКФ). Она поставила "историческую задачу осуществить Балканскую СФСР" с "Советской республикой во Фракии" в ее составе. Генеральный секретарь ИККИ В. Коларов (с мая 1921 по декабрь 1922 г. - секретарь исполкома БКФ) в письме от 22 декабря 1922 г. упрекал БКФ за недостаток внимания к греко-турецкой войне. Поэтому в ее Обращении отмечалось, что "последние события подняли снова вопрос о владении Фракией". В нем содержалось знаковое заявление: "Россия открыто и смело выступила на сторону турецкого народа против его завоевателей. Этим русская революция берет под свою защиту все угнетенные и порабощенные народы на Ближнем Востоке..., балканские народы". Протурецкая позиция СССР потребовала маневрирования. В письме руководителей НКИД Г. В. Чичерина и М. М. Литвинова по вопросу о переговорах с Белградом в октябре 1923 г. признавалось, что "славянские народы истолковывали нашу турецкую политику в том смысле, что мы готовы идти вместе с турками дальше Марицы". Помня, что в Лозанне советской делегацией был выдвинут лозунг референдума в Западной Фракии, авторы письма сделали вывод: "это есть формула уклончивая... Наш лозаннский меморандум кланяется и в мусульманскую сторону, и в сторону балканских народов. В данный момент нам излишне выдвигать какую бы то ни было программу о Зап[адной] Фракии... Наши общие принципы известны, относительно же конкретных программ мы в этом вопросе ничем не связаны"⁴ . В резолюциях по фракийскому вопросу, о национальных меньшинствах в Греции VI конференции БКФ (ноябрь 1923 г., Москва) обосновывалось создание автономной Фракии. На V конгрессе Коминтерна (июль 1924 г.) в выступлении Г. Димитрова (секретарь президиума БКФ в 1923 - 1925 гг.) и в резолюции "Национальные вопросы Средней Европы и Балкан" подтверждалось это право, выдвигался лозунг "Единая независимая Фракия" и объединение "разорванного" "фракийского народа". Полпред СССР в Турции Я. З. Суриц в январе 1925 г. считал, что "Болгария, пожалуй, была бы готова обменять Варну на Дедеагач", который является "естественным выходом для долины реки Марицы"⁵ .

Важным фактором на Балканах, волновавшим РКП(б), была Внутренняя Македонская революционная организация, которая считала Фракию своей территорией. Политбюро ЦК отмечало в июне 1924 г., что "ни одно из балкан-

стр. 54

ских правительств не мыслит об освобождении и объединении разрозненных частей Македонии". Балканская комиссия ИККИ функционировала и как комиссия ЦК, что говорило о переплетении работы Коминтерна и РКП(б), а значит и НКИД СССР. Совещание Болгарской КП (сентябрь 1925 г., Москва) указало: "наиболее острой сейчас является проблема владения эгейским берегом". 1-й расширенный пленум ЦК БКП (сентябрь 1926 г., Вена) решил, что партия "безусловно признает требование независимой и объединенной Македонии, независимых Фракии и Добруджи" с правом "на выделение в самостоятельное государство", а их население само решает, к какому народу себя причислять, к какому государству и на каких условиях присоединяться⁶ .

В конце 1930-х годов проблемы Балкан вышли на передний план европейской политики. Особую роль играли отношения Болгарии с Балканской Антантой (союз Греции, Румынии, Турции и Югославии). Греция чувствовала болгарскую угрозу, начав с 1937 г. укреплять границу. В воззвании главы прогрессистов Г. Кафандариса, как отмечал полпред СССР в Афинах Н. И. Шаронов в январе 1938 г., упоминалось "вожделение болгар на территориальный выход к Эгейскому морю сквозь греческую территорию". Кафандарис дал оценку: "Такое территориальное обезглавливание Греции ради болгарского выхода само по себе чудовищно", это было бы десантом "иностранного завоевателя по направлению к Эгейскому морю, то есть начало национального разложения"⁷ . Салоникский договор о дружбе между Балканской Антантой и Болгарией (31 июля 1938 г.) поставил вопрос о праве Софии пользоваться портами Салоник или Дедеагача, но разногласия сорвали эту возможность.

В ноябре 1938 г. во II Западном отделе НКИД СССР имелась информация о ревизионистских настроениях Болгарии на юге. Не претендуя "на все старые владения, отошедшие к Греции, Болгария настаивала на возвращении ей порта Деде-Агач с присоединением прилегающей узкой полосы территории". В апреле 1939 г. болгарская пресса пишет о претензиях не на греческие, а на болгарские земли, уступленные Болгарией Антанте, которая позже переуступила их Греции. "Вечерняя Бургазская почта" 24 июля писала, что сан-стефанская Болгария была уничтожена Англией из боязни, что "Россия через Болгарию пробьет себе путь к Цариграду и к Эгейскому морю". Газета "Слово" развернула 30 августа программу территориальной ревизии - "урезать Грецию", присоединив Западную Фракию и эгейский берег от Кавалы до Дедеагача, и отнять у Турции Восточную Фракию до линии Мидия-Энос. Премьер-министр Болгарии Г. Кьосейванов 21 ноября заявил греческой газете "Неа Эллаз", что София не отказывается от притязаний к Греции, но будет добиваться их мирным путем⁸ .

СССР активизировал балканскую политику, что выразилось в миссии зам. наркома иностранных дел В. П. Потемкина в апреле-мае 1939 г. в Турцию. По пути он был принят Кьосейвановым, который заметил, что его страна стремится получить Южную Добруджу, "на большее Болгария сейчас не претендует". 3 мая, в день своего назначения наркомом иностранных дел, В. М. Молотов инструктировал в телеграмме Потемкина: Болгария может создать "смертельную опасность для Стамбула и проливов", Стамбул "брался всегда с суши, со стороны Болгарии". Нужно добиться ее включения в общий фронт против германской угрозы - "отсюда необходимость переуступки болгарам Южной Добруджи"⁹ . Беломорские планы Софии пока не получили развития.

Временный поверенный в делах СССР в Греции М. Г. Сергеев сообщал из Афин 6 июня 1939 г.: внешняя политика Греции имеет мирный характер, но с Болгарией "не может быть хороших дружеских отношений до тех пор, пока Болгария не разрешит удовлетворительно вопрос о выходе к морю". Премьер-министр Греции И. Метаксас был готов лишь уступить свободную зону в Салониках. Временный поверенный в делах СССР в Болгарии Н. И. Прасолов писал 10 июня о начале обработки общественного мнения "в отношении возвращения Фракии и выхода к Эгейскому морю". Временный поверенный в

стр. 55

делах СССР в Италии Л. Б. Гельфанд указывал на опасения Греции, что вслед за Добруджей Болгария "немедленно потребует выхода к Эгейскому морю (проблема "коридора" и порта Додеагач)". В справке Ближневосточного отдела НКИД "О посещении Кьосейвановым Берлина" от 15 июля отмечался особый интерес немцев к линии обороны "Ататюрк" от Черного до Эгейского моря. Для ее укрепления Турция была готова захватить болгарскую возвышенность "Дервишка могила", гору Кырджали и часть Родопского края. В Берлине обещали помочь возвратить Добруджу и греческую Фракию¹⁰ .

Советско-германский пакт о ненападении от 23 августа 1939 г. произвел на Софию сильное впечатление. Правые круги были от "такого сближения в восторге", а 17 сентября "с небывалым подъемом и ликованием" в Болгарии встретили известие о переходе Красной Армией польской границы. Демонстрируя в ходе начавшейся второй мировой войны сближение с СССР, София хотела убедить соседей в необходимости уступок. Греция, как выяснил советский посланник в Берлине А. А. Шкварцев, не желала участвовать в блоках, которые могли бы привести к войне. Болгарский посланник в Берлине П. Драганов заявил 25 сентября Шкварцеву, что Греция, "пользуясь поддержкой Англии, не отдаст Тракии. Англичанам невыгодно дать выход болгарам к теплому Эгейскому морю, так как они боятся СССР, который стал бы через болгар проводить там свое влияние". Сергеев сообщал 23 сентября, что Греция держит войска на границе, так как Болгария "не перестает думать о выходе в Эгейское море". 5 ноября он доносил об опасении Афин, что Болгария при поддержке СССР может решительней поставить вопрос о Западной Фракии. Не случайно газета "Неа Эллаз" писала: "Москва пытается проявить себя в качестве опекуна болгарских претензий". Балканские проблемы были в центре визита министра иностранных дел Турции Ш. Сараджоглу в Москву. Сталин на встрече 1 октября в ответ на тревогу министра о том, что Турция боится Болгарии, успокоил собеседника: "Болгария хочет получить лишь Добруджу и, может быть, Додеагач". Однако Анкара 19 октября подписала англо-франко-турецкий договор о взаимной помощи. Советский полпред в Лондоне И. М. Майский записал в дневнике 8 ноября, что пакт открыл перед Англией на Черном море широкие "возможности, которые при известных условиях она может использовать против нас"¹¹ . Румынский посол в Анкаре В. Стойка после встречи с Сараджоглу 24 октября сделал выводы о позиции Москвы. Он сообщал в Бухарест, что, по словам министра, ""они очень ценят право владения Проливами", но в основном Советская Россия перенимает империалистическую политику царской России". Болгария осенью 1939 г. уклонилась от заключения с СССР договора о дружбе. Кьосейванов, беседуя 3 ноября с советским полпредом в Болгарии А. И. Лаврентьевым, опасался, что договор мог бы "ускорить войну на Балканах", а "мы не знаем планов Советского Союза относительно Балкан"¹² .

София, начав с апреля 1940 г. подготовку возврата Добруджи, предъявила явно завышенные требования. Венгерский посланник в Берлине Д. Стояи сообщал, что в июне Драганов во время беседы с статс-секретарем МИД Германии Э. Вайцзеккером "весьма резко высказался". Он заявил, что после краха Версальской системы, Германия "морально обязана" помочь союзникам в возврате потерянных ими территорий, будет "бесчестно, если она этого не сделает". Статс-секретарь парировал, не думает ли Драганов, что "немцы уже могут командовать самим господом богом". Кроме того, Болгария, как следовало из беседы советского полпреда в Турции А. В. Терентьева с болгарским посланником в Турции С. Кировым 20 июня, рассчитывала получить награду и за свой нейтралитет в начавшейся войне - "в первую очередь Добруджу и выход к Эгейскому морю". Италия вела свою политику. Когда она объявила 10 июня войну Англии и Франции, Муссолини объяснил это защитой безопасности на Средиземном море. На встрече итальянского посла в Москве А. Россо с Молотовым 20 июня нарком намекнул о желании урегулировать проблемы региона соглашением между СССР, Германией и Италией. Он вручил Россо ноту от 25 июня, которая содержала подобное предложение:

стр. 56

"претензии Болгарии к Румынии, как и к Греции, имеют под собой основания"¹³ . Предложение из-за противодействия Берлина осталось без ответа.

Летом 1940 г. прошла масштабная ревизия румынских границ. 28 июня Бессарабия и Северная Буковина были присоединены к СССР. По второму Венскому арбитражу 30 августа Румыния передала Венгрии Северную Трансильванию. 7 сентября Крайовским соглашением Болгария получила от Румынии Южную Добруджу. Такие события подогревали эгейские планы Софии. Лаврентьев, ставший полпредом в Румынии, спрогнозировал 20 октября, что, закрепляясь на Балканах, Германия будет втягивать в свой блок и Болгарию, "обещав ей выход к Эгейскому морю и, возможно, намекнув на проливы". Это означало не только надежды на греческую Западную, но и на турецкую Восточную Фракию. Югославский посланник в Москве М. Гаврилович в беседе с зам. наркома иностранных дел А. Я. Вышинским 5 ноября допускал, что немцы войдут в Болгарию, а затем вместе с болгарами оккупируют Фракию, напомнив, что Россия всегда стремилась к выходу в Средиземное море¹⁴ .

Балканская политика СССР обсуждалась среди других важных вопросов Сталиным и Молотовым 9 ноября 1940 г., накануне визита последнего в Берлин по приглашению министра иностранных дел Германии И. Риббентропа. В документе "Некоторые директивы к берлинской поездке" от 9 ноября 1940 г., который являлся программой визита Молотова в Берлин 12 - 13 ноября, СССР требовал отнести Болгарию ("главный вопрос переговоров") к сфере своих интересов, дать ей советские гарантии и ввести советские войска. Во время беседы 12 ноября Гитлер заявил Молотову: "Россия все равно не сможет получить свободный выход из Черного моря, так как за ним идет Средиземное, а там будет Италия". Сталин, который через посольскую шифропереписку руководил ходом переговоров, 13 ноября передал инструкцию: "Насчет Черного моря можно ответить Гитлеру, что дело не только в выходе из Черного моря, а, главным образом, во входе в Черное море, который всегда использовался Англией... для нападения на берега СССР". Поэтому Черное море - вопрос безопасности СССР, что невозможно без договоренности с Болгарией о защите входов в него. Молотов отвечал: "Вашу телеграмму с разъяснениями о Черном море получил. Сейчас иду на завтрак и на беседу с Гитлером. Нажму на Черное море, проливы и Болгарию". В беседе Молотов изложил указания Сталина, однако, Гитлер предложил выяснить, желает ли Болгария "иметь эти гарантии от Советского Союза", а о проливах заметил, что "Россия должна получить безопасность в Черном море". Молотов беспокоился, чтобы решение о защите проливов от проникновения Англии было "проведено на деле, а не осталось обещанием". Он выдвинул последний аргумент: "...кроме того, СССР готов поддержать стремление Болгарии к получению выхода в Эгейское море, считая это ее стремление законным". Однако и это не привело к реализации планов в отношении Болгарии. Ничего не добившись в Берлине, Молотов в беседе с болгарским послом в Москве Ив. Стаменовым 18 ноября жестко поставил вопрос о советских гарантиях, подчеркнув, что СССР "полностью разделяет и поддерживает справедливые территориальные притязания Болгарии". В тот же день царь Борис III и министр иностранных дел И. Попов были приняты Гитлером, который одобрил стремление Болгарии получить выход к Эгейскому морю мирным путем. Визит обозначил давление на Болгарию с целью ее присоединения к "оси", а "беломорская проблема" становилась аргументом этого давления. 25 ноября Молотов продолжил в Москве с германским послом Ф. Шуленбургом обсуждение проекта Пакта четырех о присоединении СССР к оси Рим - Берлин - Токио, начатое им 13 ноября с Риббентропом в Берлине. Советская сторона заявила о своем согласии, выдвинув четыре условия, одно из них - обеспечение безопасности в Проливах через договор с Болгарией и создание военных баз СССР в районе Босфора и Дарданелл¹⁵ . На это никакого ответа Германии не последовало. Вся интрига была задумана Гитлером для дезинформации Сталина в условиях подготовки операции вермахта на Балканах.

стр. 57

Тогда же, 25 ноября, в ходе миссии генерального секретаря НКИД А. А. Соболева в Софию, Болгария получила предложение заключить договор о взаимопомощи. СССР был готов поддержать ее требования о возврате Адрианопольской области по линии Мидия-Энос (часть турецкой Восточной Фракии) и греческих городов Дедеагач (в Западной Фракии), Драма и Кавала (в Эгейской Македонии), однако, София отказалась от обоих предложений. Как записал премьер-министр Б. Филов в дневнике, на первое "решили ответить отрицательно", второе, обсужденное на заседании "четириматы" ("четверка" - узкий совещательный орган при царе), "отвергли в принципе". Видный болгарский политик А. Цанков приравнивал в мемуарах согласие на договор с советской оккупацией. В ответе Попова новому советскому полпреду в Болгарии А. А. Лаврищеву 30 ноября Болгария признала свои интересы в Западной Фракии, но заявила, что "не думает их осуществить силой оружия". Были обойдены все острые углы, но Москва получила внятный отказ¹⁶ .

Поскольку Сталин лично поручил Г. Димитрову, чтобы советское предложение "знали в широких болгарских кругах", в Болгарии в дни "Соболевской акции" была инспирирована якобы спонтанная народная кампания в ее поддержку, а страна была завалена листовками, передававшими советские обещания за счет земель соседних стран. Это вызвало возбуждение в балканских столицах (когда просчет стал очевиден, в Москве всю вину свалили на Димитрова). Потребовались крайне неприятные дипломатические объяснения с опровержением "слухов"¹⁷ . Провал миссии Соболева, подписание Гитлером плана "Марита" по захвату Греции (13 декабря) и плана "Барбаросса" по нападению на СССР (18 декабря) завершили первый этап советско-германского дипломатического противоборства за Болгарию. Оно было проиграно Москвой, которая не закрепилась на Балканах, и не смогла приблизиться к Эгейскому морю.

Осенью 1940 г. в Болгарии развернулась шовинистическая кампания за новый передел Македонии. Глава КП Югославии И. Б. Тито выступил в декабре со статьей, где заявил, что София после нападения Италии на Грецию (28 октября) начала подготовку к захвату греческой Фракии и югославской Македонии. Итальянский посол Россо говорил Молотову 30 декабря, что Италия одобряет эгейские претензии Болгарии, но "затрудняется сейчас сказать, как будет решен этот вопрос"¹⁸ . С начала 1941 г. СССР и Германия вступают в открытую, но скоротечную политическую борьбу за Болгарию. На переговорах Филова с Гитлером и Риббентропом в Вене 4 января Болгарии был обещан возврат Западной Фракии, что предопределило ее присоединение к "оси". Содержание заявления ТАСС от 13 января и заявления Молотова Шуленбургу 17 января по болгарским проблемам выдавали очевидное, - Москва не влияет на развитие событий. Ближневосточный отдел НКИД 24 января запоздало направил Лаврищеву две справки - "О Фракии" и "О взаимных территориальных претензиях балканских государств"¹⁹ .

1 марта 1941 г. София присоединилась к Тройственному пакту, поставив условие, что ее армия не будет участвовать в военных действиях, а партнеры по пакту поддержат ее стремление получить участок эгейского побережья с островами. Немецкие войска вступили в Болгарию, население восприняло это как реализацию идеала национального объединения, и встретило их цветами и хлебом-солью. 6 апреля Германия начала с болгарского плацдарма агрессию против Югославии и Греции. Примечательна неразбериха в советском руководстве касательно ее характера. Димитров и секретарь ЦК А. А. Жданов даже решили не публиковать коминтерновское первомайское воззвание. 12 апреля за разъяснениями о характере войны к Димитрову обратилась редактор журнала "Коммунистический Интернационал" К. А. Самуилович. Все это побудило Димитрова обсудить 18 апреля проблему со Сталиным, который согласился считать войну Греции и Югославии против Германии справедливой, но являющейся частью империалистической войны. Болгарская рабочая партия (БРП) запрашивала 4 мая совет об отношении к "освобождению" Фракии и Македо-

стр. 58

нии. Неясность все равно оставалась. Берлин, кроме дипломатического, провел и историко-документальное обоснование "апрельской войны". МИД Германии издал сборник документов, в числе которых было 102 документа, касающихся захвата Югославии и 42 - Греции²⁰ .

После капитуляции Югославии (17 апреля) Болгария перешла 19 апреля ее границу и заняла "болгарские Западные покраины" и Македонию, объединив две ее части - болгарскую и сербскую. Болгария присоединила 28,25 тыс. кв. км с населением 1260 тыс. человек, где были созданы новые болгарские области Скопле и Битоль. Еще до капитуляции Греции (23 апреля) болгарские войска вторглись 19 апреля на ее территорию. В немецкую зону оккупации вошли стратегические районы - Салоники и большая часть нома (округа) Эврос в Западной Фракии, прилегающего к турецкой границе. Болгария заняла Эгейскую Македонию и Западную Фракию, создав автономное Эгейское губернаторство. Междуречье Месты и Струмы определялось как зона для расселения болгар, а греки переселялись в Старую Грецию. Точная статистика захваченного "Беломорья", которое сравнивалось с хорватской Далмацией и итальянской Ривьерой, была приведена в статье "Болгарское "Белое море"" в газете "Munchner Neueste Nachrichten" 25 сентября: Западная Фракия занимала площадь 8712 кв. км, Эгейская Македония - 6565 кв. км, эгейские острова Тасос и Самотраки - 565 кв. км с общей численностью населения свыше 600 тыс. человек. Пресса государств "оси" отозвалась рядом позитивных комментариев на выход Болгарии к Эгейскому морю²¹ . Германия принимала все меры, чтобы включить и Турцию в фарватер своей политики. По агентурному сообщению, полученному НКГБ СССР 28 апреля 1941 г. из Берлина, немцы обещали Турции часть Западной Фракии. Советскому полпредству в Румынии стали известны настроения турецкой миссии: боязнь, что немцы могут в два дня захватить Проливы, так как "Фракию [Восточную. - А. С. ] туркам не удержать"²² . 18 июня Турция подписала договор о территориальной неприкосновенности и дружбе с Германией.

После начала советско-германской войны Москва трезво оценила происходящие в Болгарии процессы, а также перспективы своего влияния на них. Димитров в письме Сталину 2 августа 1941 г. сообщил, что вопрос о восстании против царя Бориса группой болгарских военных "поставлен конкретно" и передал запрос ЦК БРП о том, "как и в каких размерах СССР может оказать помощь в случае восстания в Болгарии". Сталин дал отрезвляющий ответ: "Никакого восстания сейчас... Пока мы не можем оказать никакой помощи. Попытка к восстанию будет провокацией"²³ . В ходе визита главы Форин офис А. Идена в Москву 16 - 20 декабря 1941 г. Сталин обсуждал с ним общую схему реорганизации границ после войны, демонстрируя жесткое отношение к Болгарии. Планировалось восстановление границ Греции, что означало непризнание захватов на эгейском побережье. Турция в качестве компенсации за нейтралитет могла получить "населенный турками район Болгарии к югу от Бургаса", что, как считал Сталин, было бы "наказанием за поведение Болгарии во время войны". В записи беседы значится: "по мнению т. Сталина, для Болгарии совершенно достаточно иметь один морской порт в виде Варны"²⁴ .

9 октября 1942 г. София административно присоединила к Македонии третью ее часть - греческую. Болгарская миссия в Москве подарила НКИД книги: монографии Д. Димитрова "Фракия - болгарский выход к Эгейскому морю" и С. Шишкова "Болгаромагометане" (основное население края), Фракийский сборник и Этнографический атлас Болгарии. Новую обстановку создал в июле 1943 г. выход Италии из войны. Греческий посол в Москве Политис обсуждал 15 сентября с зам. наркома иностранных дел А. Е. Корнейчуком вызванное этим расширение зоны болгарской оккупации в Греции до Салоник. На их новой встрече 7 января 1944 г. посол заявил, что Болгария "страдает манией величия и хочет проглотить все Балканы"²⁵ .

В болгаро-румынских отношениях наметились мотивы сближения. Болгарская газета "Днес" поместила 5 июля 1943 г. статью бывшего министра

стр. 59

пропаганды Румынии Н. Крайника. В ней развивался тезис об угрозе для обеих стран со стороны СССР, одобрялось стремление Болгарии проложить "прямой путь к Эгейскому морю". Общность интересов объяснялась так: "выход России к Средиземному морю означал бы уничтожение всех балканских государств, при котором Москва не считалась бы - славянские это или не славянские державы, точно так же, как она в своем стремлении к расширению никогда не принимала во внимание, что Польша также славянская держава". К концу войны во всех слоях болгарского общества шло осмысление насильственного национального объединения. Правящие круги ссылались даже на лидера вражеского государства. Газета "Заря" цитировала 25 ноября 1943 г. мемуары У. Черчилля о первой мировой войне, где он писал, что греки в результате Балканских войн отняли у болгар "не только Салоники, но даже Кавалу", что было "совершенно неосновательным". Димитров провел 14 января 1944 г. в своей московской квартире заседание Заграничного бюро ЦК БРП, где обсуждалась "постановка вопроса о национальном объединении болгарского народа в связи с Македонией, Фракией и Добруджей"²⁶ .

В концептуальных советских программах впервые в годы войны западнофракийская проблема нашла позитивное отражение. В разработке зам. наркома иностранных дел И. М. Майского по вопросам послевоенного устройства от 10 января 1944 г. в разделе "Балканы" указывалось, что Греция может быть восстановлена в своих старых границах и "сверх того получить Додеканезы [с 1923 г. острова принадлежали Италии. - А. С. ]". Болгария должна вернуть аннексированные земли, "за исключением, может быть, Дедеагача, ибо удержание Болгарией Дедеагача могло бы представлять интерес для СССР в случае заключения советско-болгарского пакта взаимопомощи. Достаточной компенсацией за Дедеагач были бы Додеканезы". В разделе "Ирак, Аравия, Сирия, Ливан, Палестина, Египет" отмечалось, что дипломатическая активность СССР в этих странах "плюс пакты взаимопомощи с балканскими странами (особенно, если Болгарии удастся сохранить за собой Дедеагач) явились бы выходом СССР к Средиземному морю в обход Турции и проливов". Полного совпадения между взглядами проектировщиков послевоенного мира и акциями практической советской дипломатии не наблюдалось, но концептуальные разработки определяли ее стратегические цели и рубежи²⁷ .

В январе-апреле 1944 г. англичане и американцы бомбили Софию с целью заставить Болгарию выйти из войны. Вскоре болгарский посланник в Анкаре обратился к представителям США. Ситуация обсуждалась на встречах Молотова и Вышинского с послом США в Москве А. Гарриманом 11 и 18 февраля. Он сообщил, что болгары намерены затронуть и вопрос о границах. Германский посол в Софии А. Бекерле писал 16 февраля, что русская пропаганда, в отличие от союзнической, оставляет открытым вопрос, будет ли Фракия в составе Болгарии, дружественной России. На очередной встрече с Гарриманом 29 июля выяснилось: Болгария желает выйти из войны "при самых, по возможности, благоприятных условиях". Оказывало влияние обращение союзников к сателлитам Германии от 13 мая с угрозой, что чем дольше они будут участвовать в войне, тем "более гибельными будут для них последствия". В США интересовались проблемой Проливов. В мае Комиссия Литвинова (по послевоенному устройству) направила Молотову ряд разработок Американского Совета по внешним сношениям, включая документ "Советская Россия, Турция и Проливы в свете стратегии сегодняшнего дня"²⁸ .

После объявления Болгарией 9 сентября войны Германии, фактор Западной Фракии сохранил значение. В информации ГлавПУ РККА в ЦК ВКП(б) 30 сентября сообщалось о слухах о якобы неизбежной войне Англии с СССР, "причем Болгария выступит на стороне России, за что получит выход к Эгейскому морю". Однако премьер-министр Болгарии К. Георгиев сообщил командующему войсками 3-го Украинского фронта маршалу Ф. И. Толбухину, что к 25 октября все болгарские части, "находящиеся в Беломорье (Западной Фракии и Восточной Македонии) выведены с этой территории на старую болгаро-греческую границу"²⁹ . В Греции Национально-освободитель-

стр. 60

ный фронт (ЭАМ, 1,4 млн. членов) создал Национальную народно-освободительную армию (ЭЛАС, 140 тыс. бойцов), которая к лету 1944 г. освободила 2/3 страны, включая Беломорье. По личному указанию Молотова, без согласования с союзниками, в район дислокации ЭЛАС 26 июля была заброшена советская "группа связи" из шести офицеров. Это стало причиной серьезного конфликта с Англией и оправданий Москвы чисто случайной высадкой группы в Греции вместо Черногории, но группа оставалась при штабе ЭЛАС до октября. Красная Армия, вступив 22 сентября в Югославию, была рядом. Германская армейская разведка знала 30 сентября, что Западной Фракией почти целиком овладели ЭАМ и болгарские коммунисты, но туда вошли и греческие националистические отряды андартес (повстанцев), захват которыми Фракии "входит в намерения союзников (в противовес русскому влиянию)". 3 октября начался отход немецких частей, а 4 октября - высадка английского десанта в Греции. Лейбористский член палаты общин Э. Бевин заявил: "независимо от того, нравится нам это или нет, Британская империя не может отказаться от своих позиций на Средиземном море". ЭЛАС освободила 12 октября Афины. Власть в стране фактически находилась в руках КП Греции (450 тыс. членов) и поддерживавших ее ЭЛАС-ЭАМ, контролировавших более 95% территории Греции³⁰ .

Положение на Балканах обсуждалось в ходе встреч Сталина с Черчиллем в октябре 1944 г. в Москве. Уже на первой беседе 9 октября стало ясно, - особой заботой Англии является Греция, на что Сталин не возражал. Далее Черчилль сообщил, что он подготовил "довольно грязный и грубый документ" - список балканских стран и пропорциональную заинтересованность в них великих держав. В частности, в Греции - 90% влияния Англии и США и 10% - России, в Болгарии - соответственно 25 на 75%. Сталин молча поставил синим карандашом галочку на документе, но потом дважды возвращался к Болгарии. Вначале он внес поправку о 90% для СССР, но Черчилль возражал. Сталин согласился: "Болгарию, конечно, нужно наказать". Он также заявил о необходимости изменения конвенции Монтрё о режиме проливов (1936), которая "заострена против России", на что Черчилль заметил: "британская политика не состоит в том, чтобы не дать России доступа к теплым морям и великим мировым океанам". Под конец Сталин вернулся к теме: "нужно было бы исправить цифру по Болгарии". Черчилль ответил довольно грубо, что "вообще говоря, ему на Болгарию наплевать", пусть этот вопрос обсудят Идеи и Молотов. На их встрече 10 октября и развернулся торг. Идеи возмущался арестом болгарами британских офицеров в Северной Греции. Молотов соглашался: "в Болгарии необходимо навести порядок..., с Болгарии не может быть снята ответственность за участие в войне на стороне Германии". Важный сюжет возник при обсуждении того, кем будет подписано перемирие с Болгарией. Союзники предлагали не только Толбухина, но и верховного главнокомандующего союзными войсками на Средиземноморье генерала Г. Вильсона. Молотов считал, что подпись Толбухина, который хотя и не моряк, но его войска вышли к Черному морю, и подпись Вильсона "могли бы дать повод болгарам думать, что Болгария является черноморской и средиземноморской державой. У Болгарии может разыграться воображение". Этим Молотов буквально спровоцировал Идена на резкий ответ: "британский и американский флоты не позволят болгарам воображать, что Болгария средиземноморская держава". Итоговым стало заявление Молотова: Болгария является только черноморской страной, а "за свое поведение в войне Болгария не будет иметь доступа к Средиземному морю". Обсуждение продолжилось 11 октября - в итоге доля "советского влияния" составила 80%³¹ . Возможно, повышение этого показателя и явилось причиной столь жестких советских заявлений в адрес Болгарии. Уж слишком очевидной и чувствительной для СССР была извечная проблема "теплых морей".

Ни Сталин, ни Черчилль больше не возвращались к "процентному соглашению". Черчилль позднее писал: "Сталин никогда не нарушал данного мне слова". Впервые он рассказал о листке с "процентами" в 1953 г. в своих

стр. 61

мемуарах "Вторая мировая война". Но наиболее полной и объективной является советская запись, опубликованная О. А. Ржешевским после проведенного в марте 2002 г. Восточным департаментом МИД Великобритании российско-английского семинара "Черчилль и Сталин"³² .

29 октября 1944 г. министр иностранных дел Болгарии П. Стайнов поднял на приеме у Молотова проблему Западной Фракии. Задержку эвакуации болгарских войск, вызвавшую острое недовольство англичан, он объяснил желанием "узнать отношение Советского Союза к фракийской проблеме, облегчить ему маневрирование", ожиданием прихода туда Красной Армии. (Болгарский главнокомандующий И. Маринов сожалел о слишком поспешном отходе своих войск из Фракии). Стайнов подчеркнул выгоду для СССР от обладания Болгарией выходом к Эгейскому морю, "когда вопрос о Константинополе не может быть решен". Реакция Молотова была весьма неопределенной: до разгрома Германии "не надо увлекаться другими вопросами... Болгары живут не первую сотню лет на Балканах и нет нужды торопиться разрешить интересующие их вопросы в один-два года"³³ .

Исторически сложилось так, что любая активность России на Балканах имела конечной целью выход из замкнутого Черного моря, чему противодействовала Великобритания. Еще в июле 1945 г. группа послевоенного планирования при Комитете начальников штабов разработала документ "Безопасность Британской империи". Он был получен лондонской резидентурой советской внешней разведки и доложен Сталину 6 ноября. Главным источником угрозы признавался СССР, излагались опасения, что британские коммуникации в Средиземном море "могли бы быть прерваны в результате продвижения врага в Турцию, Грецию...", поэтому следует "обеспечить подлинную независимость правительств этих стран от советского влияния"³⁴ . В Комиссии Литвинова 15 ноября была завершена разработка справки "О перспективах и возможной базе советско-британского сотрудничества". В ней предполагалось, что при всей снизившейся для Англии значимости Проливов, она будет "энергично противиться переходу суверенных прав или контроля над проливами в руки СССР". Разработчики считали, что "нынешняя война, очевидно, вызовет новую расстановку сил на Балканах и вернет там России (СССР) роль ведущей великой державы". Англия же, получив под свой контроль побережье Балкан, признает влияние СССР в Болгарии, "стремясь лишь к тому, чтобы никому не уступить контроля над выходом из Балкан в Эгейское и Адриатическое моря". Поэтому Англия, вероятно, будет "противиться предоставлению Болгарии выхода к Эгейскому морю". Этот вывод означал необоснованный расчет на обретение СССР статуса ведущей балканской силы без доступа к Средиземному морю. Кроме проработки проблемы такого доступа в обход Проливов, изучалась и классическая постановка вопроса о контроле над Проливами. В тот же день Литвинов направил Молотову вторую записку "К вопросу о проливах (дополнение к записке о базе сотрудничества с Англией)", где рассматривались варианты такого контроля. Два из них были неосуществимы "без применения силы или угрозы применения силы": передача СССР "формального контроля" над Проливами и лишение Турции "фактического контроля над проливами с демилитаризацией берегов". Третий вариант - "навязанного" совместного советско-турецкого контроля - не очень устраивал Москву. Четвертый - допускал международный контроль над Проливами, но только прибрежными черноморскими странами. (Литвинов глухо упомянул о включении в международный орган по Проливам Украины и Грузии)³⁵ .

В рабочей записи Молотова накануне Крымской конференции (февраль 1945 г.) о "зонах действия" советских и англо-американских войск (не позднее 4 января 1945 г.) отразилось устоявшееся в советском руководстве отношение к Греции как к "чужой" территории. Вмешательство английских войск носило в Греции характер интервенции. В конце декабря 1944 г. Афины, которые даже гитлеровцы не посмели бомбить, были подвергнуты англичанами в ходе подавления восстания афинян против фактически новой окку-

стр. 62

пации ожесточенной бомбардировке. Соглашение о перемирии с ЭЛАС (11 января 1945 г.) предписывало ей отойти из Центральной Греции, а Варкизское соглашение (12 февраля 1945 г.) - разоружиться. 28 февраля 1945 г. ЭЛАС прекратила существование. 19 января 1945 г. в беседе с Димитровым Сталин так отозвался о подавляемой народно-демократической революции: "Я советовал, чтобы в Греции не затевали эту борьбу. Люди ЭЛАС... принялись за дело, для которого у них сил не хватает. Видимо они рассчитывали, что Красная Армия спустится до Эгейского моря. Мы этого не можем делать. Мы не можем посылать в Грецию свои войска. Греки совершили глупость"³⁶ . Появление там советских войск действительно могло бы привести к конфликту с Англией, о чем свидетельствовал триестинский кризис мая 1945 года. Однако прямой военной помощи явно имелась политическая альтернатива. Военно-политическое насилие Лондона в Греции привело к гражданской войне и полному разгрому левых сил. Между тем, Дедеагач, как предпосылка советского выхода к Средиземному морю в обход Проливов, который представлял для СССР интерес в случае заключения советско-болгарского пакта о взаимопомощи, представлял бы интерес и в случае развития советско-греческих отношений. С той разницей, что Болгарии предстояло "удержать" полученный из рук Гитлера Дедеагач, а Греции он уже принадлежал после Версаля. Итак, наряду с произошедшей на протяжении 1944 г. "переакцентировкой" советской внешней политики с идеи демократизации Европы на идею силового давления на малые страны ради формирования "сфер влияния", наряду с реальным стремлением СССР вплоть до начала 1945 г. избегать силового "экспорта революции", была очевидна недооценка Москвой фактора Западной Фракии, хотя бы как компенсационного аргумента.

С разгромом Германии и укреплением влияния Запада в Греции, СССР поменял позицию и перешел к поддержке претензий Болгарии на Беломорье. В Основных положениях проекта мирного договора с Болгарией и Объяснительной записке к ним от 1 сентября 1945 г. Литвинов предлагал возвратить часть Западной Фракии ("которую мы намечаем к передаче Болгарии") с портом Дедеагач. На востоке новая граница шла бы по турецко-греческой границе вдоль р. Марицы, а на западе - по линии Свиленград-Дедеагач, охватывая 30 - 50 км побережья. Очевидным возражениям противопоставлялся тезис о том, что неурегулированная проблема края явится источником будущих трений, а также предложение компенсировать Грецию Додеканезами (находились вне зоны советского влияния) и частью болгарской Македонии. Появились и греческие претензии. Пан-Эллинский союз Египта, выступавший "от греческого народа в целом", выдвинул в сентябре ряд территориальных требований, в том числе, и к Болгарии (часть Восточной Румелии к югу и востоку от Рила-Планинских гор). Идеологи союза полагали, что единственный путь избавления Греции от нужды (последнее место на Балканах по площади пашни) и страха (болгарская угроза с севера) - "надежная граница для компактной территории". Они считали, что именно этот принцип "широко применялся при поддержке Сталина" в Восточной Европе³⁷ .

На I сессии Совета министров иностранных дел (СМИД) (Лондон, 11 сентября - 2 октября 1945 г.) основным являлся вопрос о признании правительств Болгарии и Румынии. США и Англия отказывались обсуждать мирные договоры с ними до создания демократических правительств. В ответ Молотов представил 12 сентября "Меморандум о положении в Греции", предлагая переформировать и ее кабинет. Не дойдя до проблемы границ, СМИД прекратил обсуждение договоров. Сессия закончилась провалом. Однако США успели внести предложение: предусмотреть в мирном договоре с Болгарией "специальный свободный порт, а также транзитные льготы для торговли Болгарии при проходе через Салоники, Кавала и Дедеагач"³⁸ .

21 марта 1946 г. политбюро ЦК ВКП(б) утвердило проект директив о мирном договоре с Болгарией, где предлагалось о границах "не упоминать, поскольку они не подвергаются изменениям" (предложение от 1 сентября

стр. 63

1945 г. о 30 - 50 км побережья исключалось), а по вопросу о свободном порте для Болгарии добиваться у США конкретизации. Англия предложила 2 апреля восстановить довоенную болгаро-греческую границу. Однако газета "Правда" опубликовала 28 апреля статью об эгейских чаяниях Болгарии, а София в апреле и июне направила в СМ ИД меморандумы с упоминанием Западной Фракии. Так официально был поставлен вопрос о возвращении края Болгарии³⁹ . На II сессии СМИД (Париж, 25 апреля - 7 мая и 15 июня- 12 августа 1946 г.) СССР высказал сомнение в целесообразности статьи о границах в договоре, мотивируя это тем, что он (как и США) не принимал участия в определении версальских границ Болгарии и не считает справедливой болгаро-греческую границу. Британская делегация подтвердила свою позицию от 2 апреля, американская - внесла предложение о довоенной границе двух стран с примечанием о ее предварительном характере. Отдел Балканских стран НКИД (ОБС) именовал границу как "условно принятую". II сессия приняла 18 июля проект договора с границами Болгарии на 1 января 1941 г., но болгаро-греческая граница считалась условно принятой до того, как обе страны изложат свою позицию на мирной конференции. Газета "Изгрев" еще 27 июня писала, что "благоприятный исход переговоров четырех зависит от инструкций, которые получит Молотов из Москвы". "Работническо дело" отмечала, что требование выхода к Эгейскому морю "не является грубо эгоистическим, а отвечает общим интересам Восточной Европы". Парижская мирная конференция (29 июля - 15 октября 1946 г.) заслушала 14 августа министров иностранных дел двух стран. Г. Кулишев апеллировал к участию Болгарии в войне с Германией, непомерному размеру репараций в пользу Греции, отсутствию экономического выхода к морю. Исходя из этого, а также этнической и исторической аргументации, Болгария просила возвратить ей Западную Фракию. К. Цалдарис делал упор на миролюбие Греции (отказалась от "Великой идеи"), болгарской угрозе ("три агрессии с севера"), запоздалом разрыве Болгарии с "осью". Его вывод: "Вражеская страна пришла на конференцию, чтобы изложить территориальные требования к союзной стране, жертве агрессии" подготовил выдвижение встречных территориальных претензий к Болгарии. Дж. Бирнс (США) и Х. Александер (Великобритания) поддержали Грецию⁴⁰ .

21 августа 1946 г. были выработаны "Предложения о позиции советской делегации по вопросу о Западной Фракии и выходе Болгарии к Эгейскому морю" (в числе разработчиков - министр иностранных дел БССР К. В. Киселев). В документе положительно оценивался проект интернационализации края (к чему проявляли интерес США), но при отсутствии инициативы у американцев планировалось поручить белорусской делегации выдвинуть такое предложение. После чего СССР заявил бы, что выступает за возвращение Западной Фракии Болгарии, но, учитывая обстановку, готов уступить. Однако 2 сентября Болгария внесла в рабочий орган конференции - Комиссию по политическим и территориальным вопросам для Болгарии (председатель - К. В. Киселев, член - белорусский дипломат А. Г. Бондарь) поправку, включавшую Западную Фракию в состав Болгарии (по линии 1913 г.). Встречная греческая поправка 7 сентября предлагала новую греко-болгарскую границу, отодвинутую на север по линии Пирин Планина - гора Родоп (Доспат Даг) - Крлен Балкан - хребет Беш Тепе с долиной р. Арда. Как заявила советская делегация, это означало греческие претензии на 10% болгарской территории с границей в 95 км от Софии и 35 км от Пловдива. В заявлении указывалось, что подобные претензии заставляют "тщательно разобраться" с просьбами Болгарии о возврате ей Западной Фракии, которая "оказалась оторванной от хинтерланда и стала нежизнеспособным придатком Греции". Оба лагеря - и западный, и советский, намеренно затягивали обсуждение. Когда Киселев допустил ускорение работы комиссии, он был 7 сентября "поправлен" Молотовым, и изнурительный темп дискуссии (шла более месяца) сохранился. Словесная дуэль стала частью пропагандистской войны, сопровождавшей формирование блоковой системы⁴¹ .

стр. 64

Комиссия по Болгарии долго обсуждала принимать ли греческую поправку к рассмотрению (поступила с опозданием), и передала ее в Военную комиссию конференции. Греция, исходя из соображений безопасности (просила не плодородные земли или месторождения, а горные хребты), предложила три линии границы, оставляя выбор за Военной комиссией. В итоге Греция согласилась на минимальный вариант, дававший ей 2 тыс. кв. км с 40 тыс. жителей. Однако было принято процедурное решение, - греческая поправка не соответствует профилю Военной комиссии и возвращается в Комиссию по Болгарии. На данном этапе БССР вновь оказала Болгарии моральную поддержку, - внесла поправку в преамбулу мирного договора с Болгарией о признании ее совоюющей страной, но поправка была отклонена⁴² .

12 сентября были разработаны новые "Предложения о позиции советской делегации при дальнейшем обсуждении ст. 1 проекта мирного договора с Болгарией". Документ содержал фактический отказ от продолжения борьбы за Западную Фракию. После долгих дискуссий Комиссия по Болгарии отклонила греческую поправку (болгарская не вносилась) восемью голосами (включая СССР, США, Францию). Греция повторила 11 октября на пленарном заседании снятое с Военной комиссии предложение о передаче ей 2 тыс. кв. км. Однако пленарное заседание не смогло утвердить даже решение Комиссии по Болгарии, сохранявшее довоенную болгаро-греческую границу (за - 9, включая СССР, США, Францию; воздержалось - 12, включая Англию). Голосования по Западной Фракии стали единственным на конференции случаем раскола в западном блоке. Вопрос о границе остался открытым⁴³ . Его обсуждение показало, что США рассматривали Восточное Средиземноморье как область своих национальных интересов, где должна быть устранена опасность советского контроля (этот тезис позже вошел в "доктрину Трумэна") и оттеснен британский союзник. Советская дипломатия понимала это. Посол СССР в Нью-Йорке Н. В. Новиков (участник Парижской мирной конференции) спешно разработал справку о внешней политике США от 27 сентября 1946 г., назвав Молотова своим "безымянным соавтором". Базирование американского ВМФ в Триесте, Палестине, Греции, Турции оценивалось как "возникновение новой угрозы для безопасности южных районов Советского Союза"⁴⁴ . Тактика советской делегации на конференции заключалась в использовании территориальных проблем в целях получения выгод для себя и своих союзников, а также максимального ослабления Греции, как союзницы Англии.

Завершение интриги вокруг Западной Фракии произошло на III сессии СМИД (Нью-Йорк, 4 ноября - 12 декабря 1946 г.). В новом греческом меморандуме от 3 ноября повторялись старые аргументы. Однако признавалось, что на Парижской конференции они встретили "очень сильное сопротивление", поэтому Греция "считает себя вынужденной согласиться с линией границы, значительно более близкой к старой границе". Эта линия предлагалась Англией еще 28 сентября на заседании Военной комиссии конференции и давала Греции 875 кв. км с 45 тыс. человек населения. Она предусматривала следующие приращения греческой территории: в Восточной Македонии - районы горной высоты Белес (200 кв. км, 10 тыс. человек) и горного массива Али Бутус (150 кв. км, 5 тыс. человек), за исключением города Петрич; в Западной Фракии - части Южных Родоп в зоне Ксанти (75 кв. км, 5 тыс. человек) и зоне Комотини (450 кв. км, 25 тыс. человек), за исключением города Даридере (Златограда). Греция считала, что эти четыре зоны дали бы ей "очень ограниченное удовлетворение ее законных требований" и повлекли бы для Болгарии уступки, "не имеющие никакого значения". Особенность западнофракийских зон состояла в том, что большая часть их жителей (25 тыс. из 30 тыс. человек) являлись помаками (болгаромагометанами). Это особая этническая общность - потомки болгар-христиан, принявших ислам, но сохранивших болгарский менталитет и культуру, которые дистанцировались и от болгар (по вере) и от турок (по языку)⁴⁵ .

стр. 65

В ответном болгарском меморандуме 11 ноября 1946 г. отмечалось "странное положение" по поводу голосования ст. 1 мирного договора с Болгарией на конференции и выражалась надежда, что СМИД вновь отклонит греческие претензии и удовлетворит требование Болгарии о выходе к Эгейскому морю. Болгары считали, что "скорее соображения политического удобства, а не возражения по существу вопроса" помешали Парижской конференции принять такое решение. 11 ноября и 2 декабря Бевин поднимал вопрос о новой греческой поправке, в которой "район уменьшен до минимума", но оба раза Молотов откладывал обсуждение. В итоге III сессия отклонила взаимные болгарские и греческие претензии. В январе 1947 г. оппозиционная болгарская пресса писала, что в Нью-Йорке Молотов "сделал большие уступки" Англии и США. Георгиев в письме Молотову 31 января выразил "глубокое огорчение некоторыми несправедливостями" в мирном договоре: непризнанием Болгарии совоюющей стороной, лишением ее Западной Фракии и выхода к Эгейскому морю. Мирный договор с Болгарией от 10 февраля 1947 г. гласил, что ее границы "будут такими, как они существовали на 1 января 1941 г."⁴⁶ .

В марте 1947 г. Молотову поступила запоздалая телеграмма от Фракийской организации в Болгарии, объединявшей 300 тыс. беженцев, изгнанных из Западной и Восточной Фракии. Глава советской миссии в Софии СП. Кирсанов, чтобы "не давать повода для различного рода толкований о позиции Советского Союза, которую он может занять в будущем" по фракийскому вопросу, считал, что "на телеграмму отвечать не следует". В ОБС с этим согласились. С мая начались греческие провокации на болгарской границе. Комиссия по расследованию ситуации на северных границах Греции (голоса СССР и Польши были здесь в меньшинстве) 22 мая представила доклад Совету Безопасности ООН. 19 июня Георгиев направил в ООН телеграмму о новом выселений болгар из Западной Фракии в Болгарию⁴⁷ . В Москве стала актуальной задача дискредитации Цалдариса. 17 сентября "Правда" поместила сообщение из французского еженедельника "Lettres francaise" о его шпионской деятельности в пользу Венгрии. Это подтвердил находившийся в советском плену начальник разведотдела венгерского Генштаба И. Усайши⁴⁸ .

Таким образом, предпринимавшиеся российской дипломатией на протяжении нескольких десятилетий попытки получить в обход Проливов геополитический доступ к Средиземному морю через Болгарию, владеющую Западной Фракией, не увенчались успехом. Сепаратный выход советской России из первой мировой войны поставил ее в положение проигравшей стороны и устранил от формирования границ версальской Европы, в ходе которого были ущемлены территориальные интересы и Болгарии, и самой России. Коминтерновские построения 1920-х годов в отношении края были элементом идеи мировой революции и разделили судьбу последней. В самом конце 1930-х годов СССР, находившийся в договорных отношениях с Германией, проиграл ей политическое противоборство за Болгарию, важным элементом которого являлось владение Беломорьем. С июня 1941 г. СССР, в качестве участника Антигитлеровской коалиции, воспринимал Болгарию как враждебное государство. Советские разработки послевоенного мира и союзнические решения исходили из стремления наказать ее за поведение в войне. Это соответствовало национальным интересам США и Англии, сумевшим, кроме того, удержать Грецию в зоне своего влияния. В рамках механизма СМИД и на Парижской мирной конференции развернулась дипломатическая схватка между СССР, поддержавшим претензии Болгарии на Западную Фракию, и атлантическими странами. Болгария, опорный участник формирующегося советского блока, не получила выхода к Эгейскому морю. Внешнеполитическая цель России и Болгарии, выраставшая временами до масштабов национальной идеи, осталась нереализованной.

стр. 66

Примечания

1. См.: Международные отношения на Балканах, 1815 - 1830. М. 1983, с. 238 - 247; ШЕРЕМЕТ В. И. Турция и Адрианопольский мир 1829 г. - Из истории Восточного кризиса. М. 1975, с. 55 - 62; Международные отношения на Балканах, 1856 - 1878. М. 1986, с. 360 - 383; История внешней политики России. Вторая половина XIX в. М. 1997, с. 209 - 219; ИГНАТЬЕВ А. В. Внешняя политика России. 1907 - 1914. М. 2000, с. 156 - 181; ИСКЕНДЕРОВ П. А. Балканские войны 1912 - 1913 гг. - В "пороховом погребе Европы". 1878 - 1914 гг. М. 2003, с. 476 - 507.

2. См.: За балканскими фронтами первой мировой войны. М. 2002, с. 168 - 179, 364 - 371; СОКОЛОВСКАЯ О. В. Греция в годы первой мировой войны. 1914 - 1918. М. 1990, с, 42 - 65; ШКУНДИН Г. Д. Болгарская дилемма в дипломатической стратегии Антанты (октябрь 1915 г.). - Первая мировая война - пролог XX века. М. 1999, с. 166 - 182; ВИНОГРАДОВ В. Н. Румыния в годы первой мировой войны. М. 1969, с. 173 - 190; ЛУДШУВЕЙТ Е. Ф. Турция в годы первой мировой войны 1914 - 1918 гг. М. 1966, с. 288 - 291.

3. См.: Болгария в XX веке. - Очерки политической истории. М. 2003, с. 121 - 136; ШЕМЕНКОВ К. А. Греция: проблемы современной истории. М. 1987, с. 14 - 20; УЛУНЯН Ар. А. Политическая история современной Греции. Конец XVIII в. - 90-е гг. XX в. М. 1998, с. 105 - 116; Новейшая история Турции. М. 1968, с. 46 - 53, 62 - 67.

4. Коминтерн и идея мировой революции. Документы. М. 1998, док. 17, с. 135; Национальный вопрос на Балканах через призму мировой революции (в документах центральных российских архивов начала - середины 1920-х годов). В 2-х ч. Ч. 1. М. 2000, док. 1, прим. 2, с. 16 - 17; док. 14 - 15, с. 37 - 38; док. 83, с. 145.

5. Македонското прашаае во документите на Коминтерната. В 2-х т. Т. 1. Дел 1: 1923 - 1925. Скопjе. 1999, док. 18, с. 182 - 185, 190 - 194; БКП, Коминтернът и македонският въпрос (1917 - 1946). В 2-х т. Т. 1. София. 1998, док. 90, с. 254 - 255; Национальный вопрос на Балканах через призму мировой революции. В 2-х ч. Ч. 2. М. 2003, док. 22, с. 47; док. 24, с. 53; док. 174, с. 341 - 345.

6. Политбюро ЦК РКП(б) - ВКП(б) и Европа. Решения "особой папки". 1923 - 1939. М. 2001, док. 8, прим. 3, с. 31 - 34; Политбюро ЦК РКП(б) - ВКП(б) и Коминтерн. 1919 - 1943 гг. Документы. М. 2004, док. 165, прим. 2, с. 281 - 282; Национальный вопрос на Балканах через призму мировой революции. Ч. 2, док. 260, с. 522; док. 306, с. 635.

7. Архив внешней политики РФ (далее - АВПРФ), ф. 05, оп. 18, п. 142, д. 62, л. 7, 17, 52, 100.

8. Там же, ф. 74, оп. 19, п. 9, д. 6, л. 55, 124; д. 7, л. 54, 156; д. 8, л. 12; ф. 05, оп. 18, п. 142, д. 49, л. 31 - 32.

9. Год кризиса, 1938 - 1939. Документы и материалы. В 2-х т. Т. 1. М. 1990, док. 297, с. 403- 404; Документы внешней политики (далее - ДВП). 1939. Т. XXII. В 2-х кн. Кн. 1: Январь-август. М. 1992, док. 268 - 271, с. 326 - 328; док. 277, с. 332; док. 286, с. 343 - 344.

10. АВПРФ, ф. 74, оп. 19, п. 9, д. 11, л. 39; ДВП. Т. XXII. Кн. 1, док. 356, с. 431, 433; док. 364, с. 456 - 457; док. 407, с. 521.

11. АВПРФ, ф. 74, оп. 19, п. 9, д. 6, л. 81,93 - 94, 144; ДВП. Т. XXII. Кн. 1, док. 491, с. 643; Кн. 2: Сентябрь-декабрь. М. 1992, док. 583, с. 81; док. 594, с. 92; док. 603, с. 99 - 100; док. 631, с. 128; док. 633, с. 129; док. 654, с. 152; док. 757, с. 259 - 262; док. 759, с. 263, 265 - 266; док. 761, с. 273 - 274; док. 904, с. 468, 470.

12. Советско-румынские отношения 1917 - 1941. Документы и материалы. В 2-х т. Т. II: 1935 - 1941. М. 2000, док. 138, с. 268; Советско-болгарские отношения и связи. Документы и материалы. В 3-х т. Т. I: (ноябрь 1917 - сентябрь 1944). М. 1976, док. 510, с. 468.

13. Венгрия и вторая мировая война. Секретные дипломатические документы из истории кануна и периода войны. М. 1962, док. 113, с. 194; ДВП. 1940 - 22 июня 1941. Т. XXIII. В 2-х кн. Кн. 1: Январь-октябрь 1940. М. 1995, док. 48, с. 99; док. 200, с. 341; док. 210, с. 356; док. 211, с. 359; док. 224, с. 373.

14. Трансильванский вопрос. Венгеро-румынский территориальный спор и СССР. 1940 - 1946 гг. Документы российских архивов. М. 2000, док. 31, с. 105; Советско-югославские отношения. 1917 - 1941 гг. Документы и материалы. М. 1992, док. 288, с. 349.

15. ДВП. Т. ХХШ. Кн. 2 (1): 1 ноября 1940 - 1 марта 1941. М. 1998, док. 491, с. 31; док. 498, с. 45 - 46; док. 508, с. 60 - 61; док. 511, с. 70 - 71; док. 532, с. ПО; док. 535, с. 114; Кн. 2(2): 2 марта - 22 июня 1941. М. 1998, прим. 199, с. 818.

16. Коминтерн и вторая мировая война. Документы. В 2-х ч. Ч. I: До 22 июня 1941 г. М. 1994, док. 127, с. 454; ДИМИТРОВ Г. Дневник, март 1933 - февруари 1949. Избрано. София. 2003, с. 94 - 95; ФИЛОВ Б. Дневник. София. 1990, с. 211 - 212; ЦАНКОВ А.

стр. 67

България в бурно време. Спомени. София. 1999, с. 286; ДВП. Т. XXIII. Кн. 2 (1), док. 564, с. 159.

17. Болгария в XX веке: Очерки политической истории, с. 247 - 248; ДВП. Т. XXIII. Кн. 2 (1), док. 572, с. 170; док. 575, с. 173; док. 579, с. 177; док. 589, с. 199; док. 592, с. 201; док. 597, с. 211.

18. Документи за борбата на македонскиот народ за самостсоjност и за национална држава. В 2-х т. Т. 2: Од краjот на Првата светска воjна до создаваньето на национална држава. Скогф. 1981, док. 101, с. 193; ДВП. Т. XXIII. Кн. 2 (1), док. 625, с. 264.

19. АВПРФ, ф. 74, оп. 23, п. 12, д. 10, л. 4; ФИЛОВ Б. Дневник, с. 217 - 219; ДВП. Т. ХХШ. Кн. 2(1), док. 645, с. 327; док. 654, с. 344.

20. Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ), ф. Р-9401, оп. 2, д. 141, л. 139- 171; ЦАНКОВ А. Ук. соч., с. 280; Коминтерн и вторая мировая война. Документы. Ч. 1, док. 170, с. 524 - 525; ДИМИТРОВ Г. Дневник, с. 107, 110 - 111.

21. АВПРФ, ф. 74, оп. 23, п. 12, д. 8. л. 22; Отношения России (СССР) с Югославией. 1941 - 1945 гг. Документы и материалы. М. 1998, док. 88, с. 77; СЕМИРЯГА М. И. Коллаборационизм. Природа, типология и проявления в годы второй мировой войны. М. 2000, с. 181; ШЕМЕНКОВ К. А. Ук. соч., с. 65 - 66; РАЙЧЕВСКИ С. Българите в световните хроники, 1939 - 1943. София. 2003, с. 171 - 172, 176 - 177, 181 - 186, 196 - 197.

22. 1941 год. Документы. В 2-х кн. Кн. 2. М. 1998, док. 420, с. 128; ДВП. Т. ХХШ. Кн. 2 (2), док. 795, с. 615.

23. Политбюро ЦК РКП(б) - ВКП(б) и Коминтерн: 1919 - 1943 гг. Документы, док. 509, с. 800 - 801; ДИМИТРОВ Г. Дневник, с. 125.

24. СССР и германский вопрос. 1941 - 1949: Документы из АВПРФ. В 4-х т. Т. I: 22 июня 1941 - 8 мая 1945. М. 1996, док. 13, с. 137.

25. АВПРФ, ф. 016, оп. 1, п. 1, д. 1, л. 120 - 121, 257 - 258; ф. 74, оп. 24, п. 13, д. 4, л. 26.

26. Там же, ф. 74, оп. 25, п. 14, д. 6, л. 5 - 7; д. 8, л. 9 - 10; ДИМИТРОВ Г. Дневник, с. 200.

27. СССР и германский вопрос. Т. I, док. 79, с. 333, 346 - 347; ФИЛИТОВ А. М. В комиссиях Наркоминдела. - Вторая мировая война: Актуальные проблемы. М. 1995, с. 65 - 69.

28. България своенравният съюзник на Третия райх. Документална колекция. София. 1992, док. 156, с. 215; Советско-американские отношения. 1939 - 1945. Документы. М. 2004, док. 203, с. 453; док. 205, с. 458 - 459; док. 247, прил., с. 563; Внешняя политика Советского Союза в период Отечественной войны. Документы и материалы. В 3-х т. Т. П. М. 1946, с. 133; АВПРФ, ф. 06, оп. 6, п. 14, д. 145, л. 44.

29. Русский архив: Великая Отечественная. Красная армия в странах Центральной, Северной Европы и на Балканах: 1944 - 1945. Документы и материалы. Т. 14 - 3 (2). М. 2000, разд. "Болгария", док. 31, с. 117; док. 35, прим. 1, с. 120; Советско-болгарские отношения. 1944- 1948 гг. Документы и материалы. М. 1969, док. 10, с. 22; док. 12, с. 24; док. 17, с. 38.

30. България непризнатият противник на Третия райх. Сборник документи. София. 1995, док. 56 - 57, с. 70 - 71; СМИРНОВА Н. Д. "Греческий вопрос" на Парижской мирной конференции. - Сталин и холодная война. М. 1997, с. 8 - 9; КИРЬЯКИДИС Г. Д. Греция во второй мировой войне. М. 1967, с. 318 - 319.

31. РЖЕШЕВСКИЙ О. А. Сталин и Черчилль. Встречи. Беседы. Дискуссии. - Документы, комментарии, 1941 - 1945. М. 2004, коммент., с. 417; док. 161, с. 420, 423 - 426; док. 162, с. 429 - 435.

32. CHURCHILL W.S. The Second World War. Vol. 1 - 6. Vol. 6: Triumph and Tragedy. Boston. 1953, p. 226 - 243; РЖЕШЕВСКИЙ О. А. Операция "Толстой". Визит У. Черчилля в Москву в октябре 1944 г. - Новая и новейшая история, 2003, N 5, с. 104 - 122; N 6, с. 121 - 153.

33. България непризнатият противник на Третия райх, док. 91, с. 115; Русский архив: Великая Отечественная. Документы и материалы. Т. 14 - 3 (2), разд. "Болгария", док. 45, с. 134.

34. Рассекреченные документы из архива СВР России (Приложение). - Очерки истории российской внешней разведки. В 6-ти т. Т. 5: 1945 - 1965 гг. М. 2003, док. 1, с. 525 - 526.

35. АВПР, ф. 06, оп. 6, п. 14, д. 149, л. 23, 63.

36. Восточная Европа в документах российских архивов. 1944 - 1953 гг. В 2-х т. Т. 1: 1944 - 1948. М. Новосибирск. 1997, док. 36, с. 117 - 118; ШЕМЕНКОВ К. А. Ук. соч., с. 117 - 122; КИРЬЯКИДИС Г. Д. Ук. соч., с. 339 - 341; ДИМИТРОВ Г. Дневник, с. 238.

37. АВПРФ, ф. 0431/1, оп. 1, п. 7, д. 40, л. 33 - 34, 37 - 39; ф. 74, оп. 27, п. 16, д. 4, л. 31 - 35.

38. Советский фактор в Восточной Европе. 1944 - 1953 гг. Документы. В 2-х т. Т. 1: 1944 - 1948 гг. М. 1999, док. 90, с. 268; АГАФОНОВА Г. А. Дипломатический кризис на Лондонской сессии СМИД. - Сталин и холодная война, с. 73 - 81.

стр. 68

39. Политбюро ЦК РКП(б) - ВКП(б). Повестки дня заседаний. 1919 - 1952. - Каталог. В 3-х т. Т. Ill: 1940 - 1952. М. 2001, с. 422; Восточная Европа в документах российских архивов. Т. 1, док. 138, с. 389; АВПРФ, ф. 06, оп. 8 - 6, п. 80, д. 166, л. 1.

40. АВПРФ, ф. 0431/ II, оп. 2, п. 5, д. 24, л. 3; ф. 0431/III, оп. 2, п. 1, д. 1, л. 199 - 201; оп. 3, п. 3, д. 16, л. 15 - 16; ф. 074, оп. 35, п. 125, д. 12, л. 128, 155; п. 126, д. 16, л. 90; ф. 432, оп. 1, п. 1, д. 2, л. 103 - 110, 119 - 130, 173, 198.

41. Там же, ф. 06, оп. 8 - 6, п. 80, д. 166, л. 1 - 4, 7 - 8; ф. 432, оп. 18, п. 18, д. 47, л. 2, 20 - 25, 52 - 54, 71; СМИРНОВА Н. Д. Ук. соч. - Сталин и холодная война, с. 13 - 15.

42. АВПРФ, ф. 425, оп. 1, п. 2, д. 4, л. 122, 138, 163.

43. Там же, ф. 06, оп. 8 - 6, п. 80, д. 166, л. 5 - 6; п. 91, д. 279, л. 35; ф. 425, оп. 1, п. 2, д. 4, л. 119, 122; ф. 0431/III, оп. 3, п. 3, д. 16, л. 17.

44. Советско-американские отношения. 1945 - 1948. Документы. М. 2004, док. 138, с. 317; НОВИКОВ Н. В. Воспоминания дипломата: Записки 1938 - 1947 гг. М. 1989, с. 353.

45. АВПРФ, ф. 0431/III, оп. 3, п. 3, д. 16, л. 108 - 109; МАРКОВА Л. В. Болгары-мусульмане (помаки). - Этнические меньшинства в современной Европе. М. 1997, с. 131 - 134.

46. АВПРФ, ф. 0431/III, оп. 3, п. 3, д. 16, л. 113; п. 1, д. I, л. 144 - 146; д. 2, л. 13 - 14; ф. 074, оп. 36, п. 135, д. 14, л. 2; п. 138, д. 27, л. 1; Сборник действующих договоров, соглашений и конвенций, заключенных СССР с иностранными государствами. Вып. XIII. М. 1956, док. 513, с. 27.

47. Российский государственный архив социально-политической истории (РГАСПИ), ф. 17, оп. 128, д. 283, л. 121 - 126; АВПРФ, ф. 74, оп. 29, п. 23, д. 16, л. 6, 39, 41 - 42, 47 - 50.

48. ГАРФ, ф. Р-9401, оп. 2, д. 173, л. 176 - 180; д. 174, л. 97 - 101.

Постоянный адрес данной публикации: