Автор: Дэниэл Вайнсток

 Введение

Удивление вызывает тот факт, что федерализм не вызвал появления сколько-нибудь существенного корпуса нормативной философской литературы. Пренебрежение данной проблемой очевидно, учитывая, что, например, либеральный конституционализм занял видное место в ряду вопросов политической философии, особенно после публикации в 1971 г. работы Джона Роулса "A Theory of Justice", а демократические институты как таковые рассматривались во многих серьезных философских сочинениях, опубликованных в последние годы (Gutman, Thompson, 1996). Федерализм, напротив, не привлекал внимания философов, редким исключением в ряду которых можно считать В. Нормана (1994).

Вместе с тем обстоятельства политической жизни, с которыми ныне столкнулись многие общества, требуют выработки некоторых базовых принципов нормативного мышления, необходимых для обсуждения феномена федерализма. С одной стороны, экономическая, политическая и правовая глобализация все в большей степени заставляет нас разрабатывать новые механизмы управления и регулирования наднациональными политическими структурами (Held, 1995). С другой стороны, количественное и качественное расширение требований субнациональных групп (этнических, религиозных, языковых, культурных и т.д.), связанных с расширением самостоятельности представляемых ими сообществ в принятии решений, стимулирует процесс перераспределения полномочий, ранее монополизированных центральной властью. Более того, многие федеральные структуры в обществах, имеющих привилегированный материальный и культурный статус, таких как Канада и Бельгия, находятся, судя по всему, в состоянии кризиса или на грани развала. Следовательно, не существует реальной модели, которую можно было бы буквально воспроизвести при новых попытках осуществить федеральную интеграцию или реструктуризацию. Таким образом, в ситуации параллельного развития таких процессов, как глобализация, "политика идентичности" и кризис существующих федераций, настало время переосмыслить соотношение императивов, которые ранее казались несовместимыми. Эта статья представляет собой краткие заметки по поводу указанных явлений (Baubock, 2000).

Необходимо сделать ряд предварительных замечаний. Прежде всего, термин "федеральная политическая система" мы будем использовать для обозначения такой системы управления, в которой кон-

Дэниэл Вайнсток - сотрудник философского департамента Монреальского университета (Department of Philisophy, University of Montreal, P.O. Box 612", Station Centreville, Montreal, Quebec H3C 3J7, Canada; email: weins'od(a)philo.umontrcal.ca). В центре его научных интересов находятся проблемы политической этики и философии. Последней из его публикации является статья "Building Trust in Divided Societies" (Journal of Political Philosophy, vol. 7, N 3, 1999).

стр. 87

ституционно зафиксировано и защищено разделение властных полномочий между центральным правительством, чьи решения касаются всех групп населения, и рядом внутригосударственных органов власти, чьи полномочия распространяются только на определенную часть населения. В рамках принятой нами парадигмы мы будем рассматривать деление населения на отдельные самоуправляемые сегменты в соответствии с принципом территориального деления государства. Понятие "нормативное оправдание федерализма" мы используем в отношении любого аргумента, который обосновывает желательность федерального управления тем, что она способна обеспечить достижение ряда социальных ценностей, и, таким образом, апеллирует к категории "общественного блага". Подобное обоснование решительно отличается от той системы оправдания федерализма, которая основывается на соображениях чисто инструментального характера, иначе говоря, видит причины выбора федеральной системы в прагматическом соотношении силы и интересов отдельных групп, участвующих в этом процессе.

Федеральная система формируется в результате действия одного из двух, по существу противоположных, процессов. Первый - это "федерализация" унитарных государств. Например, осуществленная в Испании конституционная реформа демонстрирует специфику этого пути развития в направлении федерализма. Мы будем называть этот процесс федеральной реструктуризацией. Второй процесс - это становление федерации на основе договоренностей между двумя или несколькими ранее независимыми политическими общностями, решившими создать единые политические структуры. В настоящее время, этим путем идет Европа. Федеративное устройство Соединенных Штатов и Канады является итогом аналогичных процессов, прошедших ранее. Этот путь мы будем называть федеральной интеграции. В ряде случаев федерализация унитарного государства основывается на существовавших ранее формах разделения - территориальном, культурном, языковом или иных, которые унитарное государство игнорировало или пыталось элиминировать. Вместе с тем, существуют примеры создания федерального государства, которое не основывалось на предшествующей политической или культурной дифференции.

Каким образом оценивать отдельные случаи федеральной реструктуризации или интеграции?

Поверхностный взгляд на эти процессы вызывает соблазн констатировать, что оправдания как федеральной интеграции, так и реструктуризации в значительной степени сходны. Иными словами, можно предположить, что, например, в Испании аргументы в пользу преобразования государственной системы в направлении перераспределения политических полномочий между центральным и региональными правительствами могли бы быть аналогичными тем, что имели бы место в предполагаемой ситуации федеральной интеграции отдельных испанских территорий, изначально обладавших политической независимостью. Если конечная цель какого-то процесса желательна, разве необходимо связывать аргументы в пользу ее достижения с исходными условиями? Подобное допущение вполне соответствует духу либерального контрактуализма, который в целом признает, что легитимность политической структуры обусловлена нашей способностью воплотить ее в качестве результата осознанного выбора индивидов, сознательно определяющих принципов, на которых будет основано их политическое единство. Рациональность контрактного принципа некоторые вообще воспринимают как базовое обоснование федерализма, что в частности сформулировано в трудах двух философов, занимавшихся этой проблемой (Lehning, 1997; Norman, 1994).

Однако было бы бесспорной ошибкой полагать, что в рамках двух указанных выше моделей структурных трансформаций в направлении федерализма исходные основания не влияют на способы обоснования желаемой цели. Более тщательное и конкретное исследование делает очевидным

стр. 88

факт глубокого различия социальных и политических факторов, формируемых, с одной стороны, частичным отказом от суверенитета политических субъектов в ходе федеральной интеграции независимых государств и, с другой - перераспределением суверенитета в процессе преобразования унитарного государства. Принимая решение о развитии федеральной системы, правительства, имеющие дело либо с интеграцией, либо с реструктурированием, должны учитывать диаметрально противоположные интересы и соображения своих граждан. Иными словами, внимание необходимо обращать прежде всего на процесс перехода от исходного состояния к желаемой цели федерального устройства, а не на федеральную систему как таковую, безотносительно реальных условий указанного процесса.

Теперь следует рассмотреть нормативные параметры, которые должны приниматься во внимание государством, стоящим на пути федеральной реструктуризации.

Нормативные параметры реструктуризации: аргументы "за"

Каковы ценности, осуществить которые позволяет реструктуризация? Почему унитарное государство должно быть преобразовано в федеральное? При ответе на эти вопросы обычно используются три аргумента, отсылающие соответственно к категориям свободы, гражданской ответственности и демократии.

- Свобода: свобода как аргумент является центральным основанием в защите Мэдисоном федерального устройства Соединенных Штатов. Эта защита исходит из тезиса о том, что любая власть представляет угрозу для личной свободы, и утверждает, что многообразие уровней власти и система противовесов способны обеспечить наиболее благоприятные условия для свободы отдельного человека (Hamilton et al" 1788).

- Гражданская ответственность: многообразие уровней управления приводит к увеличению числа рычагов политического влияния, доступных гражданам. Это способствует повышению активной гражданской позиции, учитывая, что рычаги политического управления, возникающие в ходе федеральной реструктуризации, будут ближе людям, чем те, которые связаны с центральной властью. Этот аргумент в пользу федерализма можно определить как "защиту Токвилля" (de Tocqueville, 1835).

- Демократия: создание уровней власти, на которые передается полнота полномочий в решении некоторых вопросов, однако эта компетенция распространяется на более узкий круг граждан, чем в случае с центральным правительством, предоставляет людям больше возможностей выразить свое мнение демократическим образом - посредством голосования. В результате возрастает значение каждого голоса и формируется сознательное и осмысленное участие людей в принятии политических решений, тип и уровень которых доступен для понимания среднего гражданина. Расширение демократического участия во власти было выдвинуто в качестве аргумента Джоном Стюартом Миллем в его обосновании необходимости увеличения уровней управления (Mill, 1861).

Этот краткий перечень аргументов, которые наиболее часто используются для доказательства преимуществ федерализма, разоблачает иллюзорную природу тезиса о самодостаточности контрактной системы. Аргумент, отсылающий к защите личных свобод, может быть в равной степени использован для оправдания и интеграции и реструктуризации - индивидуальная свобода расширяется в процессе увеличения уровней управления вне зависимости от того, являются эти уровни "высшими" или "низшими". Иная проблема - аргументы, апеллирующие к расширению гражданской ответственности и демократии. Например, противники формирующихся ныне институтов общеевропейского федерализма указывают как на их недемократический характер, так и на невозможность участия граждан в выработке решений, принимаемых на этом уровне. Хотя некоторые аналитики пытаются опровергнуть подобные суждения (Weale, 1995;

стр. 89

Pogge, 1997), однако в большинстве случаев защита европейского федерализма строится на отсылке к иным, сугубо практическим соображениям, таким как повышение экономической эффективности и роста производства в результате политического и экономического объединения.

Нормативные параметры реструктуризации: аргументы против

Если, как следует из приведенной выше аргументации, федеральная реструктуризация способствует защите личных свобод и повышает уровень участия граждан в выработке политических решений и управлении общественным достоянием, то следует ли всем унитарным государствам идти путем подобных преобразований?

Проблема заключается в том, что федеральная система затрудняет достижение иных ценностей, не менее желательных с точки зрения социальной этики. Рассмотрим три аргумента, направленных против федерализма, отсылающих соответственно к категориям эффективности, идентичности и солидарности.

- Эффективность: Создание разных уровней управления, в котором Мэдисон видел противовес власти и средство защиты от ее потенциальных злоупотреблений, одновременно порождает препятствия и сложности на пути коллективных действий. Возведение тарифных и иных барьеров между отдельными политическими образованиями повышает затратность экономики. Политические противовесы потенциальным злоупотреблениям власти одновременно могут породить серьезные сложности для нормальной общественно полезной деятельности.

- Идентичность: Возникновение новых административных и политических образований и дифференциация соответ-

стр. 90

ствующих территориальных сообществ способно ослабить политическую идентичность, важнейшим фактором которой является идентифицирующий потенциал центральной власти. Политическая идентичность ни в коей мере не является частью естественного порядка. Она скорее порождение политических обстоятельств и во многом держится на определенной институциональной системе. "Падания" (идеология разделения Италии) была порождена конфликтом, вызванным неравномерным распределением материальных ресурсов между северной и южной Италией. Квебекская идентичность (как противовес франко-канадской идентичности) не в последнюю очередь может быть объяснена влиянием усиления политической обособленности Квебека. Раздробление политического пространства - неизбежное следствие федерализма - создает новые формы идентичности, которые отличаются от тех, которые порождаются центральной властью. Поскольку групповое самоопределение во многом основано на негативных дефинициях ("Мы являемся Х отчасти потому, что не являемся Y или Z: Hardin, 1995), рост подобных локальных идентичностей может стимулировать новые противоречия и конфликты, лежащие в сфере как взаимоотношений членов федерального государства, так и их взаимодействия с центральной властью. Федеральная реструктуризация, таким образом, чревата опасностью разрушения общей идентичности и способна вызвать существенные потрясения в этой сфере.

- Солидарность: Формирование новых политических образований в рамках единого государственно-политического пространства и рождение в связи с этим новых представлений об идентичности и солидарности способной осложнить процесс достижения совместных решений на общенациональном уровне. Прежде всего разрушается солидарность, существующая между членами унитарных государств. По мнению ряда авторов - тех, кто в последние годы стремился доказать взаимосвязь национализма и либерализма, в либеральных государствах, осуществляющих перераспределение ресурсов между богатыми и бедными регионами и гражданами, возникает чувство глубокой солидарности между "донорами" и "получателями", и солидарность подобного рода практически не возможно сформировать на транснациональном уровне (Miller, 1995; Tamir, 1995). Федерализм, создавая новые идентичности, по существу конкурирующие друг с другом, может осложнить достижение таких общественно значимых механизмов, как уравновешенное перераспределение материальных ресурсов внутри государства.

Федеральная реструктуризация является, таким образом, обоюдоострым мечом. Этот процесс, с одной стороны, может быть импульсом для развития таких явлений, как демократия, гражданская ответственность и индивидуальная свобода. С другой - он стимулирует негативные тенденции, такие как возникновение новых уровней дифференциации граждан, ослабление эмоциональной взаимосвязи членов сообщества, необходимой для справедливого перераспределения ресурсов, наконец, способствует снижению эффективности в политической и экономической сферах.

Не существует общей формулы, которая могла бы использоваться как панацея при выборе конкретным обществом одной из двух систем ценностей в качестве приоритетных. Необходимость придерживаться конкретных ценностей зависит от конкретных обстоятельств развития того или иного государства. Например, многочисленность населения и территориальный размах является предпосылкой для федеральной реструктуризации. Различные экономические модели в разной степени согласуются с механизмами децентрализованного принятия решений, свойственными федерализму. Сильно диверсифицированная экономика относительно равномерно распространенная на данной территории в большей степени соответствует федеральной системе, чем экономика, зависящая от отдельных отраслей, сосредоточенных в отдельных регионах. Такая экономическая модель требует сильной центральной власти, способной осуществлять справедливое перераспределение ресурсов между людьми и регионами. В качестве примера можно привести Нигерию: гражданские власти в процессе федераль-

стр. 91

ной реструктуризации столкнулись с большими сложностями, которые были обусловлены сильной зависимостью всей экономики страны от нефтяного производства (Suberu, 1994).

Опыт многонациональных обществ

Один из основных аргументов в пользу федерализма - национальная и культурная дифференциация населения совпадающая с более или менее естественным территориальным разделением. В стране, состоящей из множества национальных групп, имеющих различное этническое происхождение, унитарное государство, уважающее либеральные принципы, едва ли способно породить национальную идентичность, которая может нивелировать напряжения, неизбежно возникающие в ситуации, когда различные этнические сообщества вынуждены сосуществовать в рамках единого политического образования. Если признать истинность утверждения, что перераспределение ресурсов с целью сгладить неравенство требует эмоциональных оснований, которые коренятся в чувстве национально-политической общности (мы высказывали сомнение в справедливости данного утверждения; Weinstock, 1999b), то многонациональные и полиэтничные государства должны использовать иные мотивации, отличные от национальных чувств, с целью побудить граждан оказывать помощь своим менее удачливым соседям. Новейшая история, как кажется, наглядно свидетельствует о том, что в подобных государствах попытки центральных властей навязать единую национальную идентичность в противовес многообразным формам группового этнического и культурного самосознания встречают острое и ожесточенное сопротивление. Оно не в последнюю очередь обусловлено тем, что национальные меньшинства воспринимают центральную власть как инструмент господства преобладающей нации.

Ценности, реализации которых способствует унитарное государство, как свидетельствует вышесказанное, находятся вне пределов достижимого для центральной власти в многонациональных государствах. В подобных обществах федеральная реструктуризация является в высшей степени желательной как минимум по двум причинам:

- Аргументы, исходящие из права народов на самоопределение: хотя это право вовсе не представляет автоматического права на отделение, как нередко думают (Beran, 1987; Buchanan, 1997), оно безусловно предполагает, что сообщества, которые занимают значительные пространства и члены которых рассматривают себя как особую политическую целостность, могут формировать большинство в пределах конкретной территории и принимать демократические решения, отражающие интересы их членов.

- Аргумент, исходящий из принципа равенства: даже если откинуть в высшей степени спорное право на самоопределение, своей значимости, тем не менее, не потеряет соображение, что элементарная правовая логика обосновывает необходимость того, чтобы этнические меньшинства, проживающие на компактной территории, получили возможность осуществлять некоторый контроль над решениями, касающимися их политической судьбы. Фундаментальный для демократического нормативного права принцип равенства, как правило, ассоциируется с тем, что в рамках демократической политической системы не может существовать постоянного меньшинства. Тот, кто сегодня был в группе меньшинства в политических дебатах, рано или поздно окажется в группе большинства при обсуждении иных политических проблем. Однако, для представителей культурного или национального меньшинства, связывающих свои интересы с сохранением жизнеспособности сообщества и своей принадлежности к нему, принципиально важно постоянное самоопределение своей группы именно как меньшинства. В силу того, что принцип равенства, питающий демократию, не соответствует интересам подобных меньшинств, последние, не прибегая к специальным мерам, должны получить те же возможности, что есть у большинства, - сформировать собственное большинство, хотя бы по тем вопросам, которые имеют непосредственное от-

стр. 92

ношение к их судьбе. (Справедливо замечание, что подобная аргументация игнорирует интересы и политические потребности территориально рассеянных меньшинств, таких как, например, афроамериканцы, однако федерализм не может быть для подобных групп практическим инструментом достижения политических целей. Их политические интересы могут быть более успешно осуществлены с помощью иных институтов, к числу которых относится, в частности, право пропорционального представительства в избираемых органах власти. Представители этих групп населения, соответствующие их численности, смогут защитить их права, несмотря на отсутствие собственной территориальной базы у этих меньшинств.)

Как мы видим, в равной степени и прагматические и моральные соображения, требуют от государств, имеющих значительные сообщества национальных меньшинств, при прочих благоприятных условиях, осуществления федеральной реструктуризации. В некоторых странах, новые административные и политические единицы могут быть созданы достаточно просто в том случае, если число различных этнических и национальных групп сравнительно невелико и они концентрируются в точно очерченных регионах таким образом, что территориальное разграничение не вызовет серьезных споров. Примерами подобного рода являются Бельгия, Швейцария и Канада. Другие страны, однако, могут служить иллюстрацией к известному утверждению Эрнста Геллнера о том, что число наций, а значит и потенциальных политических образований, превышает потенциальные возможности международной системы признать их в качестве государств (Gellner, 1983). В Нигерии, например, проживает более 200 этнических меньшинств, не считая три самых многочисленных группы: йоруба, ибо и хауса и фулани.

Следует также отметить ряд сложностей, с которыми сталкиваются некоторые страны в процессе политической интеграции. В некоторых странах потребность в федеральной интеграции вызвана не только наличием различных этнических групп, проживающих на одной территории, но также и численностью их населения. В качестве примера можно привести Канаду. Значительное расширение канадской территории стимулирует образование более мелких политических общностей, которые способны вызвать у граждан чувство сопринадлежности, поскольку они столкнулись бы с опасностью распыления и дезинтеграции, если бы центральное правительство было единственным основанием их политического единства и идентичности. Наличие в Канаде двух идентифицируемых национальных групп, сформировавшихся в течение различных периодов европейской колонизации Северной Америки, в свою очередь, вызывает необходимость федеральной реструктуризации, которая позволяет франкоговорящей части канадского населения, компактно проживающей преимущественно в Квебеке, реализовать свое право на самоопределение. Присутствие в рамках одной нации двух различных логик федерального управления - одна из которых исходит из принципа равенства всех административных единиц, а вторая из равенства территориальных образований, созданных двумя основными национальными группами - стало предпосылкой нынешнего кризиса канадского федерализма. Этот кризис был еще более усугублен после принятия Конституции в 1982 г., которая не смогла должным образом отрегулировать противоречия, порождаемые подобной моделью федерального устройства.

Поддержка доверия в многонациональных федерациях

Страны, которые в силу своего многонационального или полиэтничного состава имеют серьезные причины для проведения федеральной реструктуризации (прежде всего, эти причины обусловлены невозможностью апеллировать к ценностям, связанным с развитием общенациональной идентичностью, или же реальной необходимостью гарантировать право национальных или этнических меньшинств принимать политические решения), должны предпринять усилия с целью компенсиро-

стр. 93

вать вероятные потери, связанные с недостаточной устойчивостью политической идентичности сограждан. Мы полагаем, что отсутствие условий для создания такого типа общности, которая способна породить такую идентичность, тем не менее оставляет правительствам федеральных государств возможности для развития доверия между членами и представителями групп, составляющих данное общество (Weinstock, 1999a). В отличие от сплоченного сообщества и порождаемого им высокого уровня социального сотрудничества, отношения доверия предполагают лишь то, что члены различных групп не подозревают сограждан, входящих в иные группы, в покушениях на интересы того конкретного сообщества, которое они представляют. Минимальное социальное доверие, описанное выше, может стать источником установления более тесных связей между членами различных групп. Оно может заложить фундамент и для углубления доверия, в результате чего члены различных групп смогут воспринимать своих сограждан как людей, расположенных благожелательно в отношении осуществления частных групповых интересов. В конечном счете нельзя исключать вероятности и такой ситуации, когда социальное доверие между отдельными группами, не объединенными национальной или этнической идентичностью, позволит сформировать общую политическую идентичность, которая позволит реализовать ценности и цели, традиционно отождествляемые с обществами, обладающими устойчивой единой национальной идентичностью. Ограничиваясь краткой характеристикой подобной тенденции, подчеркнем, что социальное доверие не требует в качестве своего условия развитой политической идентичности. Для него необходимо только, чтобы члены различных групп не воспринимали представителей иного сообщества как силу, враждебную по отношению к их групповым интереса, или, в крайнем случае, чтобы межгрупповые контакты основывались на рациональном признании того, что лояльность представляет лучший способ поведения.

Какими же возможностями располагает центральная власть для развития отношений социального доверия? Ниже мы приводим краткое описание общей типологии, которая была подробно изложена в наших предыдущих исследованиях (Weinstock, 1999a).

- Правительство может попытаться упрочить социальное доверие, подкрепляя собственными гарантиями вероятность того, что интересы меньшинств будут защищены и реализованы федеральным государством. Осуществлению этого будет способствовать как наделение соответствующими полномочиями представителей отдельных групп, так и провозглашение приоритетной задачей самой центральной власти достижение этих целей. Правительство также может поддерживать совместные инициативы, направленные на осуществление требований различных групп, в надежде на то, что доверие, возникшее при осуществлении задач, не вызывающих взаимных противоречий, поможет добиться компромисса и в сферах, чреватых острыми конфликтами.

- Правительство может способствовать укреплению доверия, определив, в какой степени и каким образом представители отдельных групп могут добиться осуществления своих интересов в рамках федерального государства или за его пределами. Можно указать в связи с этим некоторые конкретные меры. Мы хотели бы сосредоточиться на одной из них, той, что, на первый взгляд, кажется наиболее парадоксальной. Ранее мы обосновали (Weinstock, 1999с) идею о том, что законодательство многонационального федерального государства должно включать норму, допускающую отделение при определенных точно оговоренных условиях (например, при условии проведения совещательных референдумов и установления нормы большинства, необходимого для принятия решения об отделении; эти условия необходимы в качестве гарантии того, что право на отделение не будет использовано произвольно, под давлением потенциальных сепаратистов). Причины для введения подобной нормы могут быть сформулированы следующим образом: в условиях федерального государства, которое соответствует фундаментальным стандартам правопорядка и равенства, таких как Испания,

стр. 94

Бельгия и Канада, признание права на отделение позволит представителям меньшинств осуществить свои важнейшие интересы. Отсутствие конституционной нормы, позволяющей отделение, в свою очередь, затруднит последовательную поддержку отдельными группами федерации, основанной на простом расчете соотношения преимуществ федеративного устройства или отделения. Само по себе отсутствие подобной нормы может послужить мотивом для стремления к отделению. Наличие конституционного права на отделение само по себе исключает подобную мотивацию из поля политических решений потенциальных сторонников отделения. Их аргументация решения о выходе из федерации должна будет основываться на их личном расчете преимуществ и недостатков федерализма. В странах, которые обеспечивают должный уровень правовой защиты и равенства отдельных граждан и групп, высока вероятность того, что подобная калькуляция будет неопровержимо свидетельствовать в пользу существования национального меньшинства в рамках федерации.

- Конституционная норма, гарантирующая право на отделение, может стимулировать отношения социального доверия и с другой стороны - со стороны большинства, мотивируя поведение этой группы и ее представителей в отношении меньшинства. Большинство будет более охотно идти на компромисс при решении вопросов, затрагивающих оправданные требования меньшинств, или соглашаться на кратковременные политические уступки, зная о потенциальной возможности меньшинств апеллировать к праву на выход из состава государства.

В этой краткой статье мы не можем детально обосновать механизмы реализации подобной конституционной нормы. Два аспекта, однако, представляются вполне очевидными. Во- первых, стабильность государства требует того, чтобы право на отделение было представлено субъектам федерации. Выше отмечалось, что национальная идентичность - это чрезвычайно подвижное и неустойчивое явление в связи с этим, что предоставление права на выход без точного определения того, кому это право принадлежит чревато опасностями. Прежде всего это способно привнести в политическую деятельность ложные мотивации, потенциально ведущие к фрагментации политического пространства на основе этнической идентичности. Вместе с тем, в тех случаях, когда новые национальные идентичности вырастают более "органично" в рамках политического пространства, то вопрос о предоставлении этому этническому сообществу права на отделение должен решаться в процессе изменения конституционного законодательства.

Во-вторых, не требует развернутого обоснования тот факт, что подобная норма должна быть связана с четким определением процедуры, в рамках которой группе будет предоставлена возможность реального выхода из федерации. Вполне объяснимо, что члены федерации будут стремиться к тому, чтобы процесс отделения не был бы ни слишком простым, ни слишком легким. Он не может быть слишком простым, поскольку это позволит предотвратить "оппортунистические" инициативы сепаратистов, искажающие нормальное течение политического процесса в рамках федерации. Не должен он быть и слишком сложным, поскольку меньшинства должны быть уверены, что они смогут воспользоваться этой нормой в случае грубого нарушения своих прав. Достижение равновесия между двумя крайними устремлениями чрезвычайно важно, поскольку позволяет противопоставить одному из них совокупность интересов иного рода, или делает эффективным инструментом итоги часто повторяющихся референдумов и иных процедурных механизмов, способных поставить преграду на пути безответственных сепаратистов, если они попробуют использовать в собственных интересах право на отделение.

Заключение

Представленные в этой статье краткие соображения лишь намечают некоторые возможности, которыми располагают федеральные государства на пути установления согласия и доверия между членами объединяемого ими сообщества политиче-

стр. 95

ских образований. Мы уверены, что даже в ситуации, когда власти не могут опереться на развитую общенациональную идентичность и порождаемые ею коммуникационные механизмы, они могут предпринять меры к тому, чтобы в рамках федеративного государства укоренилось убеждение - существование в рамках федерации способно лучше обеспечить благополучие и справедливость людей и социальных групп, чем за ее пределами. Следует надеяться, что отношения между национальными и этническими группами не застынут на этом уровне, но, напротив, развитое чувство социального доверия даст толчок к становлению устойчивой политической идентичности. Подобная идентичность, хотя и не может полностью вытеснить этнические и национальные идентичности, однако способна выполнить функцию их эффективного противовеса.

Как это следует из вышесказанного, мы не разделяем пессимизма Уилла Кимлика относительно способности федерализма нейтрализовать сепаратистские тенденции (Kymlicka, 1998). Мы видели, что федерализму присущи известные слабости, в частности, эта политическая система делает менее достижимыми такие ценности, как социальная солидарность, формирование которой более успешно протекает в рамках унитарного государства. Федерализм можно оценивать как рискованную политическую систему и потому, что, как указывает Кимлика, он предоставляет национальным и этническим меньшинствам политические инструменты, которые они могут использовать для обоснования своих претензий на создание независимого государства. С этой точки зрения, федерализм можно рассматривать всего лишь как промежуточную стадию политического развития от многонационального унитарного государства к реальному его распаду на множество независимых государств.

Мы полагаем, что эта проблема несравненно более сложная, чем думает Кимлика. Прежде всего, федерализм располагает достаточными возможностями для того, чтобы попытаться, руководствуясь нормами либеральной и демократической социальной этики, сформировать чувство социального доверия и таким образом создать в известных пределах отношения солидарности между членами различных групп. Мы уверены, что некоторые из этих мер, прежде всего, конституционное закрепление права на выход при определенных четко обозначенных условиях, будут способствовать тому, что этнические и национальные меньшинства, определяя, в какой степени полезно для них существование в рамках федерации, изберут именно эту форму политического развития. Процесс федеральной реструктуризации не может быть описан в категориях детерминизма: участники принимают решение об избрании политического курса не в силу признания неизбежности некоей предопределенной судьбы, которой они пассивно подчиняются, но на основании осознанного признания пользы и вреда сосуществования в федерации или выхода из нее. Мы уверены, что подобный рациональный расчет приведет к решению в пользу федерации, основанной на принципах справедливости и равенства, - такого государства, которое предоставляет национальным меньшинствам то место в институциональной системе, которого они заслуживают по праву.

Библиография

Baubock R. Why Stay Together? A Pluralist Approach to Secession and Federation // Citizenship in Diverse Societies / Eds Kymlicka W., Norman W. Oxford: Oxford Univ. Press, 2000. P. 366-394.

Beran H. The Consent Theory of Political Obligation. London: Croom Helm, 1987.

Buchanan A. Theories of Secession // Philosophy and Public Affairs. 1997. V. 26. Nr. 1. P. 31-61.

De Tocqueville A. De la democratic en AmeMrique. P.: Gallimard, 1835.

Gellner E. Nations and Nationalism. Ithaca, N.Y.: Comell Univ. Press, 1983.

стр. 96

Gutmann A., Thompson D. Democracy and Disagreement. Cambridge, MA: Harvard Univ. Press, 1996.

Hamilton A., Jay J., Madison J. The Federalist Papers. Harmondsworth: Penguin Books, 1788.

Hardin R. One for All: The Logic of Group Conflict. Princeton: Princeton Univ. Press, 1995.

Held D. Democracy and the Global Order. Stanford: Stanford Univ. Press, 1995.

Karmis D., MacLure J. Two Escape Routes from the Paradigm of Monistic Authenticity: Post-Imperialist and Federal Perspectives on Plural and Complex Identities. Unpublished manuscript, 1999.

Kymlicka W. Is Federalism a Viable Alternative to Secession? // Theories of Secession / Ed. Lehning P. L.: Routledge, 1998. P. 111-150.

Lehning P. Pluralism, Contractarianism and European Union // Citizenship, Democracy and Justice in the New. Europe / Eds Lehning P., Weale A. L.: Routledge, 1997. P. 107-124.

Mill J. S. Considerations on Representative Government. Buffalo: Prometheus Books, 1861.

Miller D. On Nationality. Oxford: Oxford Univ. Press, 1995.

Norman W. Towards a Philosophy of Federalism // Group Rights / Ed. Baker J. Toronto: Univ. of Toronto Press, 1994. P. 79- 100.

Pogge T. Creating Supra-National Institutions Democratically: Reflections on the European Union's Democratic Deficit // Journal of Political Philosophy. 1997. V. 5. Nr. 2. P. 163- 182.

Rawls J. A Theory of Justice. Cambridge, MA: Harvard Univ. Press, 1971.

Riker W. Federalism // A Companion to Contemporary Political Philosophy / Eds Goodin R. E., Pettit P. Oxford: Basil Blackwell, 1983. P. 508 - 514.

Suberu R. T. The Travails of Federalism in Nigeria // Nationalism, Ethnic Conflict, and Democracy / Eds Diamond L., Plattner M. F. Baltimore: The Johns Hopkins Press, 1994. P.56 - 70.

Tamir Y. Liberal Nationalism. Princeton: Princeton Univ. Press, 1995.

Weale A. Democratic Legitimacy and the Constitution of Europe // Democracy and Constitutional Culture in the Union of Europe / Eds Bellamy R., Buffacchi V., Castiglione D, L.: Lothian Foundation, 1995.

Weinstock D. M. Building Trust in Divided Societies // Journal of Political Philosophy. 1999a. V. 7. Nr. 3. P. 287 - 307.

Weinstock D. M. National Partiality; Confronting the Intuitions // The Monist. 1999b. V. 82. Nr. 3. P. 516 - 541.

Weinstock D. M On Some Advantages of Constitutionalizing a Right to Secede // Journal of Political Philosophy. 1999с.

Permanent link to this publication: