В статье анализируются юридические документы Крымского ханства и Московской Руси XVI-XVII вв. на предмет наличия перекрестных форм, терминологии, стилистических маркеров, которые могли бы свидетельствовать о языковом взаимовлиянии в этой области.

Ключевые слова: Крымское ханство, сиджиль, судебные реестры, бахчисарайский кадылык, вакуф, источник права, язык юридических документов, заимствования.

Задача настоящей работы - сопоставление юридических документов, являющихся образцами делового письма периода возникновения новых языковых стандартов в России и в Крымском ханстве с целью определения наличия пересекающихся стилистических и лексических элементов в свете тесных лингвистических контактов в более ранние эпохи. Материалом для сравнения служат изданные в большом количестве в России юридические документы (см., например: [Акты..., 1838]), наблюдения за литературным языком XVI-XVII вв. российских языковедов [Будде, 2005; Винокур, 2010; Срезневский, 1887; Филин, 2008] и судебные решения уездного суда шариата бахчисарайского кадылыка [Репринтные...].

В отличие от российского массива судебных актов крымский архив исследован крайне поверхностно, несмотря на ряд публикаций турецких и крымскотатарских авторов. Во многих случаях эти публикации носят ознакомительный характер по случаю очередного его обнаружения [Биярсланов, 1889 - 1891; 1нальджик, 1996; Туран, 2002; Туран, 2004; Cihan, Yilmaz, 2004; Cobanzade, 1925; Turan, 2003] либо посвящены одной, очень узкой теме, связанной с языком или содержанием этих решений [Рустемов, 2013(1 - 2); Рустемов, 2014(1 - 2); Kavak]. Системному изучению данные памятники, в отличие от, например, документов дипломатического характера, исторических хроник, ханских ярлыков, не подвергались. За исключением отдельных фрагментов в некоторых редких статьях, тексты из упомянутых реестров никогда не издавались. Отсутствует полноценный перевод хотя бы одного тома из этого собрания актов. Таким образом, задача сводится не просто к сопоставлению уже изданных и обработанных текстов, но к прочтению и переводу текстов практически малоизвестных и не читанных.

В предыдущих своих работах я уже говорил о том, что собой представляют судебные реестры Крымского ханства [Рустемов, 2013(1 - 3); Рустемов, 2014(1 - 2)]. Отдельные записи судебных решений - сиджили, как они звучат на языке оригинала, - содержат краткое описание сути судебного разбирательства, включающего обвинение из уст обвинителя (takrir-i dava - "показания но делу"), возражения подозреваемого (ikrar-u i 'tiraf /bi'l-lnkâr cevab) либо признание им вины (ikrar), показания свидетелей (şahadet), решение (hukm), дату и имена свидетелей присутствия. Иногда дела рассмат-

стр. 168
ривались не один, а два дня и более. Тогда все участники в последующих после первого дня записках упоминаются с определением mezbur - "указанный", а о сановных и более важных персонах говорили mezkur - "упомянутый", от арабского корня zikr -"упоминать". О покойных говорили теrkит (от rаkат - "число"), т.е. "учтенный", или merhum-u теrкит - "учтенный покойный (упоминаемый покойный)". Так могли написать и о немусульманине. Но чаще писали mezbur. Если дела рассматривались в один день одно за другим, то дату на всех последующих после первого дела обычно не писали, отмечая - tarih-i mezbur - "указанная дата".

Данный тип документа, определяемый в османистике как илам (i'lam)1 или как хюкм (hükm, решение), наиболее распространен в крымских судебных актах. В действительности, исходя из содержания дела, решение-хюкм, принимаемое по итогу разбирательства, служило основанием для выдачи различных справок или документов, носящих характер исполнительного предписания. К таковым можно отнести определение доли наследства (qismet-i mevaris), выдачу свидетельства об освобождении для невольника (itaq-name), заключение брачного договора (nikâh) с фиксацией в нем суммы материального взноса со стороны мужа (mehr-i muaccel), а также развода (talaq) с обязательной выплатой жене компенсации (mehr-i müeccel), оговоренной в брачном контракте. Хюкмы или иламы могли быть связаны с вопросами земельного раздела и выдачей свидетельства на владение участком, с рассмотрением дел уголовного содержания и назначением пени либо другого, более сурового наказания, определением и взысканием долга, разрешением на торговлю в пределах вакуфных2 владений и т.п. [Репринтные..., Т. 1].

В крымских судебных реестрах содержатся стоящие особняком переписанные ярлыки и бераты крымских ханов, касающиеся вопросов постройки мечетей или других общественных зданий, регламентации деятельности кадиаскеров (судей) и их наибов (помощников), режима работы монетных дворов или цен на различные продукты по случаю праздника [Репринтные..., т. 1]. Ханские ярлыки отличаются от основного содержания кадиаскерских книг - сиджилей - как по структуре, так и по стилю, хотя и не полностью повторяют оригинальные тексты указов по оформлению. Эти документы торжественны, написаны более строгим каллиграфическим почерком. Нередко в них присутствует пышное самовосхваление, а слог навевает образы из художественной литературы, не совсем соотносимые со стилем деловых бумаг.

Крымские сиджили - вид юридических документов, которые стали складываться в Крыму под влиянием Оттоманской Порты. По своей структуре и стилю сиджили Крыма и Турции абсолютно идентичны. Разница заключается в несколько более небрежном почерке и некоторых крымских реалиях, содержащихся в отдельных документах бахчисарайского сакка. Это, собственно, крымскотатарские имена немусульманского происхождения (Куньтовмуш, Такъатмыш, Чакъы и т.п.), крымская топонимика, упоминания крымских ханов и исторических событий, персонажей, нехарактерных для Турции титулов и должностей. Кроме того, в крымских документах иногда встречаются отличные от принятых в Турции написания числительных (например, токъуз (девять) вместо докъуз, торт (четыре) вместо дёрт, и т.д.) и некоторых других частей речи, характерных для говоров татарского Крыма [Репринтные..., т. 1]. Более подробное сличение языка крымских и турецких сиджилей османского периода, как и окончательное подтверждение существования либо отсутствия в XVII-XVIII вв. об-

1 (i 'lam) - запись либо документ, сообщающий о решении суда.

2 Вакуф - движимое и недвижимое имущество, входящее в ведомство духовного управления (муфтията) мусульман Крыма, не облагаемое налогами. Всякие сделки на территории вакуфных земель, например получение разрешения на осуществление торговли, регулировались договорами между купцом или предпринимателем, с одной стороны, и представителями вакуфной комиссии во главе с имамом мечети и городским муфтием - с другой. Споры между сторонами рассматривались в суде шариата местного кадылыка.

стр. 169
особленного письменного крымского варианта османского языка, еще ожидает своего времени.

В целом язык, стиль, каллиграфия и структура крымских сиджилей говорят об идентичности системы правосудия в Османской империи и в Крымском ханстве, ее вассале. Судопроизводство Крыма базировалось на уложениях шариата. Это позволяет говорить о том, что "в основании всей системы мусульманского правосудия находилось "Право по аналогии", которое можно рассматривать в большей степени как "Прецедентное право", или "Ичтихат", - мнение знатоков фыкха, богословов и ученых" [Рустемов, 2013, с. 174 - 175]. Прецеденты тех или иных решений по различным вопросам регулирования правовых отношений были описаны прежде всего в Коране, где сформулированы основные, базовые принципы оценки тяжести различных грехов и проступков и принципы социальных и бытовых взаимоотношений между членами мусульманской общины, включающие брак, семью и раздел наследства. Таким образом, источником правосудия в Османской Турции и в Крыму XVII-XVIII вв. служил Коран, а в более широком контексте - ислам, в идеале считающий всех членов социума равными перед божественным законом.

Это принципиальное отличие от системы правосудия, которая существовала в Золотой Орде и восходила к древнетюркскому узуальному праву - тёре. На основе тёре Чингисхан создал Ясу, ставшую законом для всех тюркских государств, управлявшихся его потомками. Источником права в собственно тюркской традиции был бек - глава рода, или хан (каган, хакан) - правитель государства, чьи полномочия освящены богом вечного неба (Танъры / Тенгри). Эта разница в выборе базиса в системе юридических координат разделила две системы правосудия и изменила направление лингвистического развития крымского делового письма.

Смена лингвистических традиций, на мой взгляд, в Крыму произошла в XVI в. Толчком этому послужило, с одной стороны, ослабление влияния хранившего ордынские письменные стандарты Казанского ханства и его окончательное поражение в войне с Московской Русью (1552), а с другой - все более глубокая инкорпорация Крымского ханства в административное, культурное, научное и деловое поле обширной Османской империи. Наиболее чувствительной областью к смене языковых приоритетов стала художественная литература. Влияние османского языка можно заметить в поэтических эскизах уже второго хана Крыма - Менгли-Гирея I (1445 - 1515). Довольно быстро этот процесс проявился в дипломатических документах:

"Полный переход от тюркской к арабской удостоверительной статье формуляра (то есть от традиционной золотоордынской к османской, заимствованной в османской канцелярии) происходит в крымской канцелярии после 1524 г. (930 г.х.) и не позднее 1549 (956 г.х.)" [Зайцев, 2006, с. 88 - 89].

К сожалению, наиболее ранние из сохранившихся судебных сборников относятся ко второй половине XVII в. Свидетельства крымского юридического языка предыдущих столетий отсутствуют. Однако, судя по общей динамике развития письменной речи, можно допустить, что язык юридической сферы трансформировался синхронно с языком администрации и литературы.

В качестве примера османского типа сиджиля из бахчисарайского сакка приведу следующий, посвященный тяжбе молодого невольника, пожелавшего обрести свободу после смерти своего господина - Мухаммеда-аги. В первом томе этих крымских сиджилей находится несколько текстов, так или иначе связанных с разделом имущества этой важной персоны. Как сообщается в одном из документов, он был килярджи башы - начальником интендантской службы, и погиб на Днепре: "стал шахидом от рук казацкого разбойника" [Репринтные..., т. 1, с. 85b, текст N 3]. Публикуемый ниже текст "Тяжба гуляма Кенана" (рис. 1) идет после первого упоминания о гибели Мехмеда и иска об освобождении наложницы Земан (о них см.: [Рустемов..., 2013(2), с. 17]).

стр. 170

Рис. 1. Тяжба гуляма Кенана

стр. 171
"ТЯЖБА ГУЛЯМА КЕНАНА"

1. Merhum-u merkum aĝaniň ebna-i kibari mezburûn Hasan ve Yunus ve Murtaza ve evlad-i sigar-i vasîlleri

2. mezburan Elhac Hasan ve Hizr Pasa ve büyük qizlan ve zivcesin vekilleri mezbur Ömer Çelebi ve Elhac Hüseyn ve Yunus Çelebinden

3. muhzinnda Kenan nam Eflâk al-asl gulama takrir-i kelami idub merhum Gazi Girey han vefatindan

4. soňra efendim merhum-u merkum Muhammed aĝa istanbul'a vardiqta istanbulda beni atiq itmiş idi

5. ve soňra istanbuldan Bahçesara'ya geldikte _ ol dahi demiş idi atâqami taleb iderün.

6. Sual olunub deyüb mezburundan sual olunduqda salif ul-zikr Murtaza taqdir-u mudebbir

7. idub Gazi Girey han hayatinda cemiyet hitanimizdan babam merhum-u merkum Muhammed ağa ben sagir iken

8. işbu Kenani bana hibe itmisdir benim memlugim olunduqdan soňra inaq ve tedbiri maqbulum degildir.

9. Benim memlugimdür dedükde vereseden mezbur Hasan ve vasîl ve Elhac Ali ve mezbur Kenan inkâr ile

10. muqabele idimecek mezbur Murtaza Çdebinin sadaqa duasina beni taleb olunduqta Mustafa Paşa bin Hasan

11. ve Musa bin Mehmed ve Sefes bin Toqtamiş li-ecli el-şahade hazirun olunub merhum Gazi Girey han zamaninda

12. merkum Muhammed ağani oğullan hayatinda işbu Kenam oğlu işbu Murtaza Seferniň hibe itdügine

13. şahadet dahi ideriz deyüb şahadetleri maqbulu olub___ Mehmed ağanin itaq

14. ve tedbiri ba'de al-itaq tedbir-i gibi sahih olmayub mezbur Kenan mezbur Murtazaniň mezbur Kenan

15. emni ve memlugi olmaq üzere hükm ve taqrir olunub mahuvel-vaki tahrir olundi. Fi-hamis Zilka'de (05.11.)

16. satir. Sene Ehade ve işrîn ve Elf. (1021/1631)

Şuhudu'l-hal: ....

Источник: [Репринтные..., т. 1, с. 85b, текст N 4].

ПЕРЕВОД

"В присутствии детей упомянутого покойного старших Хасана, Юнуса и Муртазы, и наследников из младшего поколения вышеозначенных Эльхадж-Хасана и Хызыр-Паши, и старших дочерей, и упомянутого представителя (векиль) супруги (покойного) Омера Челеби, и Эльхадж-Хусейна и Юнуса Челеби гулям, по имени Кенан, происхождением из валахов, давая показания, (заявил): "по смерти покойного ныне Гази-Гирей-хана господин мой, упомянутый покойный Мухаммед-ага, поехал в Стамбул, и по прибытию в Стамбул освободил меня. А по возвращении в Бахчисарай он также сказал - требуйте его освобождения". Будучи опрошенным, ранее упоминаемый Муртаза противопоставил свои показания, (сказав): "При жизни Гази-Гирей-хана, когда я был ребенком, мой отец, вышеозначенный покойный Мухаммед-ага, подарил мне этого Кенана после совершения обряда обрезания (hitan), и посему он, став моим слугой, не может быть отпущенным по смерти хозяина, ибо он мой мемлюк (слуга)". При упорствующем в отказе Кенане и при неправомерности свидетельства прямых наследников, Хасана и Эльхаджа-Али упомянутый Муртаза Челеби обратился с молитвой о милости. На нее откликнулись Мустафа-Паша бин Хасан и Муса бин Мехмед, и Сефеш бин Токътамыш, выказав готовность свидетельствовать. Они показали: "при жизни ныне

стр. 172
покойного Гази-Гирей-хана, когда был жив отец своих сыновей Мухаммед-ага, этого самого отрока Кенана отдал в дар упомянутому Муртазе Сеферу, о чем свидетельствуем". По произнесении свидетельства показания эти были приняты как верные. Указанный Кенан остается слугой упомянутого Муртазы. Записано в соответствии с принятым и прочитанным решением. 5-го дня месяца Зилькааде. Года 1021 (1631). Свидетели присутствия: ..."

Публикуемый документ явно написан на османском языке, который наблюдается как в оборотах речи, так и в терминологии. Из крымских реалий здесь присутствует город Бахчисарай и покойный хан Гази-Гирей, а также имя одного из свидетелей - Сефеш бин Токътамыш, напоминающее известного ордынского хана. Текст документа арабизированный. Из тюркских элементов речи наблюдаются послелоги (soňra - 'потом, после'), местоимения (işbu - 'этот самый, настоящий'; benim - 'мой') и местоименные окончания (memlugim - 'мой слуга"), некоторые глаголы (vardiqta - 'путешествуя / во время путешествия, движения'; deyub - 'сказав'), в том числе вспомогательные (tahrir olundi - 'было записано'; şahadet dahi ideriz - 'также свидетельствуем'), и обращение агъа ('господин, начальник'). Даже термины родства в тексте выражены арабской лексикой, за исключением büуüк qizlari - "старшие дочери".

Одновременно с этим обращает на себя внимание устойчивая тенденция к формированию четко очерченного нового стиля юридических документов. Прежде всего, это лаконичность, исключающая цветистые обороты речи, сравнения и метафоры, а также пояснительные слова. В тексте почти полностью отсутствуют прилагательные, за исключением относительных типа: ebna-i kibari - "старшие дети"; büyük qizlan -"старшие дочери"; merhum-u merkum - "указанный покойный", mezbur - "указанный". Зато большое количество деепричастных форм глагола, комментирующих действие, и определений. Обычно в сиджилях, где речь идет о невольниках, присутствуют их описания или словесные портреты, которые сводятся к указанию роста, цвета глаз, волос, лица и вероисповедания. В данном случае указано только происхождение - Eflâk al-asl - "происхождение валашское".

Русские судебные акты XVII-XVIII вв. заметно отличаются по своей структуре и стилистическим маркерам. Они гораздо более многословны и подробны и напоминают собой рассказы [Акты..., 1838]. Следует отметить, что в случае с русским литературным языком также наблюдается смена языковых стандартов, которая приходится на XVII-XVIII вв. Но она качественно отличается от той, которая наблюдается в турецко-татарском Крыму. В Крымском ханстве книжная норма начиная с XV в. стала удаляться от разговорной речи крымских татар, превращаясь в своеобразное тюрко-мусульманское эсперанто, доступное лишь людям хорошо образованным и знающим арабский язык и непонятное большинству народа. Книжный язык Московской Руси XV-XVII вв. характеризуется как переходный тип, сочетающий в себе многие элементы церковнославянского и древнего восточнославянского языка и элементы обиходной устной московской либо иной уездной речи [Винокур, 2010, с. 62]. Эпоха оторванности разговорного языка от книжного постепенно отходила в прошлое.

Рубеж XVII-XVIII вв. в отечественном языкознании рассматривается как начало зарождения нового общерусского литературного языка, который, с одной стороны, быстро наполнялся европейскими заимствованиями, призванными обозначать появлявшиеся новые реалии петровской эпохи, а с другой - продолжал традиции церковнославянской книжности вплоть до начала XIX в. [Будде, 2005, с. 7 - 9].

Язык деловых бумаг начиная с XIV в. отличался от других видов письменных текстов просторечием и отсутствием всякой торжественности. В "...деловых бумагах мы имеем чисто русский язык оригинальных памятников, для которых не могло существовать и не существовало никаких иноземных или церковно-славянских оригиналов, за исключением разве некоторых приемов орфографических..." [Будде, 2005, с. 39].

стр. 173
То есть деловой язык Московской Руси был разговорным. До XVI в. такая языковая ситуация совпадала с ситуацией в Крымском ханстве, где языком канцелярий был разговорный татарский язык, во многом опиравшийся на уйгурский язык, но судопроизводство велось на местных говорах. В этот период проявлялось взаимовлияние между татарским деловым языком и русским. Оно не носило масштабного характера. Речь может идти лишь об отдельных заимствованных лексемах, в том числе калек: "челобитная" от неправильно переведенного baş ипр salam etmek, "ярлык", "баскак"; "корешиться" от körünüş - "встреча"; "ага", "шертные грамоты" от şartname - "договор"; "кандалы", "каторга", возможно, "тюрьма" (подробно см.: [Рустемов, 2014(2)]).

Эти заимствования часто носили локальный, временной характер и к моменту формирования единого официально-делового стиля и языка судопроизводства в общероссийском масштабе подавляющее большинство их перешли в разряд историзмов или стали частью бытовой лексики. Ислам, лежавший в основе крымскотатарской, а шире - тюркской системы правосудия, стал своеобразным барьером для проникновения в русский язык заимствований из сферы юриспруденции. Это обусловливалось не просто различными религиозными системами и разными мировоззренческими координатами, но и различными фундаментами, лежавшими в основе законодательных и исполнительных институтов. Юриспруденция в России, начиная с петровских времен абсолютной монархии, все более ориентировалась на западноевропейское право, которое базировалось, в свою очередь, на римском праве с учетом местных традиций и обычаев. Как уже говорилось, эта тенденция обеспечивала приток заимствований, способы оформления документов, корректирование стилистических норм в соответствии с европейскими нормами права и языка юриспруденции, опиравшегося на латынь. В определенной мере самодержавная Россия стала частью единого общеевропейского правового поля, источник которого находился вне самой России. Однако демократичность христианства, позволявшего использовать национальные языки при отправлении службы, способствовала развитию собственно русского языка во всех сферах и развитию всех функциональных стилей на базе родного языка, хоть и с большой долей иноязычных заимствований.

Все тюркские народы, в том числе и крымскотатарский, тоже стали объектами единого мусульманского пространства, где авторитет арабского языка - языка Корана - был непререкаем и являлся основой для специальной терминологии, а во многих случаях заменял собой и тюркскую обычную лексику. Для тюрков это имело двоякое значение. С одной стороны, все они включились в общее мусульманское культурное, философское, научное и эстетическое поле, с другой - тюркские языки на долгие столетия были исключены из процесса собственно словотворчества во многих отраслях жизни социума, в том числе в юриспруденции. Процесс очищения от неоправданно большого количества арабизмов в турецком языке начался в Турции только в 1920-х гг. В крымскотатарском языке этот процесс начался приблизительно в это же время. Но для тюркских языков, входивших в лингвистическое поле Российской империи, а затем СССР, языковая модернизация явилась результатом определенной языковой политики, вследствие чего давление арабского языка было заменено давлением языка русского.

Несмотря на тысячелетнее сосуществование русской и тюркской языковых культур [Баскаков, 1985; Филин, 2008, с. 18], влияние тюркских языков на русский в области юридического письма было незначительным. Наиболее яркий период этого влияния пришелся на период золотоордынского владычества на Руси, однако оно не приняло системного характера, будучи по своей сути локальным и недолговечным. Структуры юридических документов Московской Руси и Крыма различаются как по форме, так и по стилистике (подробно см.: [Рустемов, 2013(1)]). Терминологических заимствований не наблюдается. Большую часть тюркских заимствований в русском языке можно считать экзотизмами, которых, естественно, больше в тех районах России, которые граничат с тюркоязычным населением. Из языковых сфер наиболее восприимчивой к

стр. 174
заимствованиям из тюркских языков явились военное дело, сельское хозяйство, животноводство и предметы быта. Область юриспруденции в этом отношении была нейтральной.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Акты юридические или собрание форм старинного делопроизводства. Изданы археографической комиссией. СПб.: В Типографии II-го Отделения Собственной Е.И.В. Канцелярии, 1838.

Баскаков Н.А. Тюркская лексика в "Слове о полку Игореве". М.: Наука, 1985.

Биярсланов М. Выписи изъ кадiаскeрского сакка (книги) 1017 - 1022 хиджры (1608/1609 - 1613 г. хр. лет.), хранящегося в архiве Таврического Губернского Правления // Известия Таврической ученой архивной комиссии (ИТУАК). N 8 - 10. Симферополь. Типография Таврического губернского правления. 1889 - 1891.

Будде Е.Ф. Очерк истории современного русского литературного языка (XVII-XIX века). 2-е изд. М.: КомКнига, 2005 (Лингвистическое наследие XX века).

Винокур Г.О. История русского литературного языка / Общ. ред. С.Г. Бархударова. М.: Книжный дом "Либроком", 2010.

Iнальджик Галиль. Знахiдка судових книг Кримського Ханату (1618 - 1750) // Марра Mundi. Збiрник наукових праць на пошану Ярослава Дашкевича з нагоди його 70-рiччя. Видавництво М.П. Коць. Львiв-Киïв-Нью-Йорк, 1996.

Зайцев И.В. Письменная культура крымских татар // Восточный архив. N 14 - 15. 2006.

Репринтные копии рукописей бахчисарайских сиджилей, хранящиеся в библиотеке им. Гаспринского в Симферополе. 120 тт. Т. 1.

Рустeмов О.Д. Внутренняя стилистика бахчисарайских сиджилей // Сходознавство. N 64. Киïв: Iнститут Сходознавства им. А.Ю. Кримського, НАН Украïни, 2013(1).

Рустeмов О.Д. Источники по изучению становления официально-делового стиля крымскотатарского языка эпохи Крымского Ханства// Ученые записки Таврического национального университета им. В.И. Вернадского. Т. 26 (65), N 2. Филология. Симферополь, 2013(2).

Рустeмов О.Д. Русско-украинско-крымскотатарский словарь юридической терминологии. Симферополь: Крымучпeдгиз, 2013(3).

Рустeмов О.Д. Вопросы стилистических соответствий при переводе текстов судебных решений бахчисарайского сакка на русский язык // Ученые записки Таврического национального университета им. В. И. Вернадского. Т. 27 (66), N 3. Филология. Симферополь, 2014(1).

Рустемов О.Д. Проблема генезиса и классификации тюркизмов в русском языке. Мова // Науково-теоретичний часопис з мовознавства. N 20. ОНУ iм. Мечникова. Одеса, 2014(2).

Смирнов В.Д. Сборник некоторых важных известий и официальных документов касательно Турции, России и Крыма. СПб., 1881.

Смирнов В.Д. Крымское ханство под верховенством Оттоманской Порты до начала XVIII в. СПб.: Факультет восточных языков Казанского университета, 1887.

Срезневский И.И. Мысли об истории русского языка и других славянских народов. СПб.: Типография В.С. Балашева, Екатерининский кан. N 78, 1887.

Туран А.Н. Судебные реестры Крымского Ханства (после их обнаружения) // Культура народов Причерноморья. N 30. 2002.

Туран А.Н. Рслiгiйнi суди перiду Кримського Каганату // Украïна - Туреччина: минуле, сучасне та майбутне. Киïв, 2004.

Филин Ф.П. Историческая лексикология русского языка / Под общ. ред. и с предисловием В.Я. Дерягина. 2-е изд.. М.: Издательство ЛКИ, 2008 (История языков народов Европы).

Cihan A., Yilmaz F. Kinm Kadi Sicilleri // Islam Araşlirmalari derzisi. Sayi 11, Üsküdar, 2004.

Çobanzade B. Leningratta Qirim hatireleri // Oquv işleri İçtimai-siyasiy ve terbiyevi ayliq jurnal. Qirim Maarif Qomissarliği neşiri. Bağçesaray Hüner ve Sanayi Mektehi basmahanesi. Ağustos Scntyabr, 1925. Numara 4 - 5.

Kavak N. Kirim Hanliği Şer'iyye Sicillerinde Yer alan Avariz ve Para Vakiflan Üzerine // Eskişehir Osmangazi Üniversitesi Sosyal Bilimler Dergisi. N 10(1).

Turan A.N. Kirim Hanliği Kadi Sicilleri Hakkinda Notlar// Türk Kültürü İncelemeleri Dergisi. N 9, İstanbul, 2003.

стр. 175

Permanent link to this publication: