Автор: Х. В. Савич

 Проблема глобализации

Несколько лет тому назад я представил Еврейскому Университету в Иерусалиме работу о глобализации, где попытался определить ее как одну из беспримерных и интенсивных перемен в жизни общества. В этом университете много выдающихся профессоров, и одного из них мои рассуждения не убедили. Он возразил мне так: "Я здесь не вижу ничего нового. Все это существовало уже и сто лет тому назад". Сессия закончилась не получившими решения спорами о том, является ли глобализация феноменом новым, или это не так. С тех пор большинство ученых принимает глобализацию за свершившийся факт, но значительное число влиятельных исследователей продолжают ставить вопрос и о наступлении новой глобальной эры. Хирст и Томпсон (Hirst, Thompson, 1996) настаивают на том, что глобализации еще предстоит развернуться. Ограничивая свои анализы сферой экономики, они утверждают: то, что мы сейчас видим, это не столько глобализация, сколько продолжение развития "международной экономики"; мир находится в процессе все большей "интернационализации", а это представляет собой продолжение феномена прошлого века. Эти ученые продолжают развивать концепцию отличия "глобализованной" экономики от экономики "интернационализованной" и заявляют, что признаков глобализации еще нет. В числе прочих аргументов они приводят и то, что, если бы "экономическая глобализация" действительно существовала, она не находилась бы под господством какого-то одного национального государства; а фактически во главе мира стоит супердержава Америки. Если бы глобализация существовала, она не была бы предметом политического контроля; а на деле она регулируется международными организациями, такими как Международный валютный фонд. Всемирный банк и страны "большой восьмерки". Если бы глобализация существовала, то она характеризовалась бы свободными транснациональными фирмами без национальной самобытности; а на самом деле для наших дней характерны более стесненные многонациональные фирмы с многочисленными национальными пунктами расположения.

Скептическое отношение к вопросам глобализации получило также определенные отклики в популярной прессе. Недавняя заметка в "Нью-Йорк Таймс" (11 августа 2001 г.) обращена к прошлому и рисует картину глобализации даже в период, предшествующий первой мировой войне. В статье сказано: "Житель Лондона мог бы по телефону, попивая в постели свой утренний чай,

Хэнк Савич ^* - профессором Луисвиллского университета (США), исследующий городские и общественные проблемы. E- mail: hvsavi01@louisville.edu.

Профессор Савич опубликовал множество книг и статей по проблеме городов. Будучи стипендиатом различных фондов, он работал во Франции в Национальном центре научных исследований, в Вашингтоне в Центре Вудро Вильсона и в Иерусалиме в Еврейском университете.

стр. 107

заказать набор продуктов и товаров у предприятий всего мира... Он мог бы в один и тот же момент и теми же средствами рискнуть вложением своего состояния в природные ресурсы и новые предприятия любого уголка мира и без всякого напряжения или беспокойства получать свою долю продукции и выгод... Он мог бы обеспечить себе ... дешевые и удобные средства проезда в любую страну или климатическую зону без паспорта и прочих формальностей".

Мы могли бы добавить к этой версии ранней глобализации некоторые существенные элементы. В их числе тот факт, что перед первой мировой войной половина британских сбережений была инвестирована в заморские земли, а уровни международных вложений в Германии, Франции, Бельгии и Нидерландах были совершенно одинаковы (Williamson, 1995; Bordo, 1989). Некоторые из крупнейших спонтанных перемен в мировой торговле произошли в конце XIX века. Несмотря на крики о массовой миграции, самая большая волна иммиграции прокатилась не в XX, а в начале XIX века, когда около 60 млн. человек уехали из Европы в обе Америки, в Океанию и Южную Африку. В это же время китайцы и японцы заселяли материки за пределами Азии, а из волн иммигрантов образовывались целые нации.

Таким образом, мы встречаемся с утверждением, что глобализация вообще не представляет собой ничего нового в торговле с иностранцами, мало нового во всемирных коммуникациях, что ей уже предшествовали массовые миграции за сто лет до наших дней. И все же ныне чуть ли не каждый говорит о глобализации, и многие считают, что ее течения будут доминировать в новом веке. Невозможно отмахнуться от вопроса - что же нового принесла с собой глобализация? Прежде чем отвечать на этот вопрос, следует уяснить, как обычно понимается этот термин.

Рассмотрим глобализацию вновь

Во-первых, и в первую очередь: точно так же, как феодальную и индустриальную эпохи лучше всего рассматривать в целом, следует в том же духе поступать и с исследованием глобализации. Эпохальная перемена охватывает целый комплекс экономических, технологических, политических, общественных и культурных факторов. Эти факторы взаимодействуют несметным числом способов, и все это взаимодействие в целом больше, чем сумма его частей. Исследование какой-то одной фазы глобализации в лучшем случае проблематично, а в худшем приводит к усечению и искажению представлений о феномене.

Во-вторых, эпохальные перемены обычно не сопровождаются "звоном колоколов". Глобализация - это не такая вещь, которая появляется внезапно. Это динамический процесс, проходящий постепенно и непрерывно. Отдельные элементы этого процесса могут обгонять другие или отставать от них. "Осадки" более раннего порядка могут продолжаться даже в то время, когда общая перемена уже очевидна. Например, когда индустриализация уже шла полным ходом, когда уже произошел сдвиг в использовании источников энергии - от силы животных к механике - все же повозки на конной тяге были еще широко распространены. В значительной мере нечто подобное можно себе представить, когда многонациональные фирмы существуют бок о бок с транснациональными корпорациями, постепенно перенимая их образ действий. Критическим фактором является не внезапность или законченность перемен, а их ощутимый толчок, их воздействие на окружающую реальность и их влияние на поведение и убеждения людей.

В-третьих, эти соображения сталкивают нас с вопросами: что именно подвергается изменению, как оно выглядит, и как мы можем определить наличие этих реалий? Вообще-то, "перемена" означает значительную трансформацию в установившемся характере чего-то, что влечет за собой существенные модификации в характере жизни. Но это не является полным уничтожением всего предшествующего. Лишь изредка перемена является уничтожением или отрицанием всего с ней связанного, гораздо чаще перемена связана с продлением элементов прежнего. Функционалистская школа социологии рассматри-

стр. 108

вает перемену как сохранение основных задач (или функций) в сочетании с различными путями их выполнения. Действительно, основное теоретическое положение функционализма состоит в том, что все общества должны выполнять некие существенные задачи, подобно таким, как инкорпорирование индивидов в состав общины. Как выражает эту мысль Мертон (Merton, 1968, р. 135), любая попытка "отменить существующую общественную структуру без... выполнения ее задач... обречена на провал".

Если обратить эту точку зрения на глобализацию, чтобы отметить, что валового производства внутри страны XIX века составлял долю, подобную торговым показателям XX века, то это сравнение не достигает цели. Точно также можно утверждать, что средневековая торговля достигала даже большей доли валового производства внутри страны, но это ведь не раскрывает радикальной перемены той же торговли за последние 500 лет. Церни (Сету, 1997) вполне убедительно употребляет нынешнюю глобализацию "неосредневековью", но он признает и ту радикальную перемену, которую породила глобализация. Если выражать это в духе функционализма: что здесь имеет значение, это не объемы международной торговли, а радикальные перемены тех путей, по которым она ныне осуществляется, и воздействие этого на трансформацию жизни людей. Торговля всегда может быть необходимой коммерческой функцией, но глобализация придала ей новую глубину и в целом новые пути с беспрецедентными последствиями.

Определение глобализации

Начнем с замечания о том, что глобализация определяется как носитель пяти основных компонентов. Это - 1) новые технологии; 2) сосредоточение информации в одном центре, ставшее возможным благодаря средствам немедленной связи; 3) усиливающаяся тенденция в направлении стандартизации экономики и производства предметов общественного пользования; 4) растущая межнациональная интеграция и 5) взаимная уязвимость, происходящая от усиления взаимозависимости.

Движущей силой глобализации является технологическая революция, которая решительно сократила сроки и расстояния. При нынешней передовой технологии ежедневный оборот капитала по всему миру составляет 1,5 триллиона долларов. В США международные потоки долговых обязательств и расчетов ныне стали в 54 раза больше, чем в 1970 г. Аналогичные показатели для Германии и Японии составляют 60 и 50. Другие исследования показали, что международная торговля осуществляется в глобальных масштабах и внесла перемены в экономические связи, в социальные структуры и в значимость географического расположения (А.Т. Keamey, Inc. 2001; Sassen, 1991). Технология также толкает людей к перемещениям, беспрецедентным по времени, частоте и численности. С 1991 по 2000 годы средний показатель пассажирских перелетов подскочил на 51%, а переброска грузов воздушным путем на 131% (Airports Council International, 1991, 2000).

Нынешняя эпоха приводится в движение передачей информации. Соответственно, последняя четверть XX века именуется "эпохой информации", и уже это предвещает революционные технические достижения. Новый мир кибернетического пространства - это лишь одна из сфер техники, позволяющей делать такие прорывы. На закате постиндустриальной эпохи, в середине 1970-х годов, в мире существовало всего 50000 компьютеров. Ныне это число взлетело, словно ракета, достигнув цифры в 556 миллионов, что обеспечивает простоту доступа одного индивида к любому другому на всем земном шаре. Компьютерами владеют больше половины всех американцев и более четверти жителей Западной Европы. В Северной Америке и в Западной Европе большие и малые города надежно скреплены в сфере немедленной связи. Носители информации, такие как Би-Би- Си (ВВС) или Си-Эн-Эн (CNN), установили глобальные сети связи, позволяющие всему миру узнавать одни и те же события одновременно. Впечатления создаются моментально, и реакции следуют вскоре за этим. Удешевление телефонной службы и распространение фибровых оптических кабелей (одновременно передаю-

стр. 109

щих 1,5 миллиона переговоров через нити диаметром с человеческий волос) катапультировали личную информацию на новые уровни. К 2000 году международные телефонные звонки достигли по общему времени переговоров показателя в 100 миллиардов минут (А. Т. Keamey, Inc. 2001).

Еще одним характерным признаком глобализации является стандартизация. Поскольку товары и информация стали реалиями одного порядка, они становятся поддающимися оценке и взаимному обмену. Общепринятые стандарты измерений, универсальные критерии, взаимозаменяемые элементы и идентичные символы - все это существенно для глобализации. Подобно тому, как упорядоченная система улиц города помогла развитию страны, так и стандартизация облегчает глобализацию. Сюда включаются общая валюта, упорядоченные процессы регистрации и признания дипломов и совместимость механического или электронного оборудования. Лицензии и профессиональная сертификация также стали стандартизованными, чтобы обеспечить возможность человеческим ресурсам пересекать границы. Стандартизуется даже спорт. Олимпийские игры и Олимпийские комитеты узаконивают определенные спортивные правила и санкции, на основе которых проводятся соревнования атлетов. Традиционно американский бейсбол получил неправильное наименование "всемирных игр". Ведь вплоть до самого последнего времени эта игра была типично американской, но все чаще отдельные игроки и даже некоторые команды привлекались в эту игру и из других наций. Прогрессирующая всеобщность видов спорта ныне уже необратима.

Межнациональная интеграция чрезвычайно важна для глобального мира. Глобализация усилила связи между государствами, местностями и общественными движениями по всему миру. Признаки этого заметны в таких сферах как увеличение числа многосторонних организаций, региональных договоров и разговоры о мире без границ. Государства, населенные пункты, неправительственные организации и трудящиеся во все большей мере игнорируют традиционные границы, их больше, чем раньше, привлекают, казалось бы, противоречивые стимулы кооперации и конкуренции. Интеграция имеет также социально-культурный аспект. Он включает распространение более открытого, многополюсного и многокультурного общества, в котором миграция является важным дополнительным фактором (Knight, Jappert, 1989). Что отделяет проходящую миграцию от предшествующих подобных движений; это ограниченные и только временные пути расселения. Обычно одинокие мужчины живут за рубежом длительное время, посылая денежные переводы на родину. Когда же мигрируют целые семьи, с ними часто обращаются как с долгосрочными чужаками. Они редко ассимилируются с местным населением, и даже дети, родившиеся в стране новых хозяев, не имеют права на получение в ней гражданства. Поистине, революция в телекоммуникациях привела к постоянству такого временного статуса. Дешевая и эффективная техника сжимает пространство и время, позволяя целым группам сохранять связи с родной страной и одновременно воспринимать местную культуру. Заморские этнические культуры, как ныне говорят, будут расцветать в "транснациональном пространстве", в котором язык, уклад и традиции продолжают существовать независимо от географического расположения (Smith, 2001).

Присущие глобализации черты целостности ведут к большей взаимозависимости. А она, в свою очередь, провоцирует взаимную уязвимость наций, регионов и целых континентов. Свобода торговли могла бы сделать общества более эффективными, но сделала их и более хрупкими и восприимчивыми в условиях кризисов. За какие-то минуты беспорядок в единственном крупном банке может нарушить финансовое положение на другом конце мира. Колебания стоимости валюты могут опрокинуть прогресс, продолжавшийся десятилетиями, нанося ему тяжелейший удар по фундаменту экономических показателей. Изобилие, сменившееся депрессией фондовых рынков, началось в США и быстро перекинулось на весь мир. Недуг передается с такой быстротой, с какой летают самолеты, поэтому он обретает международный характер. Вирус Западного Ни-

стр. 110

ла или еще более трагичная эпидемия СПИДа - таковы примеры несчастий от незащищенности, И еще одной темной стороной глобализации является распространение терроризма (Savitch, Ardashev, 2001). Легкость передвижений, моментальная связь и легкая переброска финансовых средств обеспечивают террористам возможность выполнять свои цели и атаковать хрупкие международные узы ¹ .

Будущее городов: хорошие новости

Как приспосабливаются к обрисованной обстановке города? Кто-то мог бы предположить, что глобализация делает города менее важными, поскольку они затягиваются в общий мир экономической конкуренции и социального взаимообмена. Предположительно люди могли бы расселяться где угодно и вести дела через Интернет, уединившись "хоть на вершине горы" (Webber, 1963). На самом же деле верно обратное, во всяком случае для некоторых городов. Экономика, основанная на знаниях, ускорила налаживание непосредственных личных контактов, в том числе неофициальных. Усилилось стремление к проведению конференций, семинаров и ежегодных форумов. Кроме того, бизнес изыскивает те особые преимущества, которые возникают при личных контактах.

Глобализация породила также потребность в централизации управления, при котором финансовые, правовые и профессиональные службы концентрируются в рамках одного общего места. Города обеспечили гораздо более свободную организацию торговли, они обеспечили новое международное разделение труда, они также освоили прилив мигрантов (Glickman, 1985). Хотя не все города были осчастливлены этими преимуществами, все же многие остаются еще эффективными и чрезвычайно продуктивными трудовыми центрами постиндустриальной эпохи. Предпочитает ли кто-то "горсточку" городов глобального значения, большее число просто крупных городов, или образчики городов периферийных, так или иначе городские центры лидируют в национальном производстве, а их суммарная производительность в сфере товаров и услуг за последние несколько десятилетий ускорилась (Prud'homme, October, 1994; Savitch, 1996). Рост урбанизации проходил параллельно с глобализацией и связан с ростом валового производства внутри стран. Столичные пространства Европы и Северной Америки в период трансформации стали богаче, хотя по мере созревания этого процесса показатели урбанизации упорядочиваются.

Глобализация не уподобила все городские центры друг другу. Выбор места для жизни и работы больше чем когда-либо зависит от доступности работы, дохода, общественных благ, школ и озелененных пространств. Эти вещи могут быть и не вполне определенными. Расселение связано поистине с огромными различиями в отдельных местах. Скромные пригородные, застроенные жилыми домами окраины, периферийные города, деловые коммерческие части города, города-гетто, освобожденные пространства для промышленных предприятий, университетские парки все это части комплекса городской материи с их специфическими возможностями. Некоторые города уже извлекли выгоды из этих возможностей и из огромных богатств, вытекающих из глобальной торговли. В конце тысячелетия прямые иностранные инвестиции (ПИИ) достигли наивысшей за все времена цифры - 865 млрд. долларов. Проследить размеры этих инвестиций в каждый регион невозможно, но ясно, что подавляющее большинство вложений внесено в передовые промышленные страны, главным образом в страны Запада. Банки приняли эти деньги и облегчили процесс инвестирования, проходящий почти полностью в крупных городах. Более того, параллельно с потоками инвестиций банковские активы хлынули с особой силой именно в течение нескольких последних десятилетий. Даже за этот короткий период большинство банков существенно увеличили свои капиталы. В некоторых случаях совокупность капиталов поднялась более чем на 300%. Перспективу часто формирует место расположения. Само по себе оно не помогает, но оказывает влияние на принятие решений. Больше, чем когда- либо, города служат центрами

стр. 111

управления и контроля при принятии этих решений. Города выигрывали не столько от насыщения управления белыми воротничками и от разветвляющихся областей промышленности, но и от их стратегического размещения на международных рынках капитала. Можно быть уверенным, что почти все эти банки расположены в процветающих передовых странах. Лондон. Нью-Йорк, Токио, Франкфурт, Цюрих получили наибольшие выгоды от "ветра перемен", и лишь тонкие струйки пролились в более бедные города Запада, и еще гораздо меньше в неразвитые страны (American Banker, 1999).

Мы сможем лучше сформулировать эти положительные моменты, если сделаем их систематический обзор.

Процветание растет частично благодаря открытой конкуренции; она заразительная, и она связана с растущей урбанизацией. Большинство стран и регионов ныне находятся в лучшем положении, чем в прошлые годы. По мере разрастания городов в крупные центры типа столичных поднимается и экономическое благосостояние большинства жителей. Но эта связь не является неизменной. По мере созревания экономики, процветание, видимо, постепенно теряет крутизну подъема и подчас застывает на одном уровне. Более того, многие части Африки южнее Сахары испытали на себе урбанизацию без общего развития. В этом смысле названная часть мира остается исключением. Но в целом соотношение урбанизации и экономического благосостояния позитивное, и даже страны Африки южнее Сахары начали это принимать.

Возвращаясь к периоду от 1970 г. до конца этого десятилетия, мы знаем, что возросшая урбанизация положительно сочетается с подъемом валового производства внутри страны. Это верно в отношении большинства развитых, как и наименее развитых регионов мира. В США и Канаде городское население выросло на 20%, а доход на душу населения вырос на треть. В Западной Европе наблюдается аналогичная тенденция. В большинстве стран Южной Америки урбанизация и подъем экономики постоянны, они выросли на 20% и более. Наиболее заметный прогресс пережили Аргентина, Бразилия и Чили. Юго-Восточная Азия, Восточная Азия и Океания подтверждают закономерность этих явлений. А более молодая индустриальная экономика Южной Кореи, Индонезии и Таиланда, несмотря на недавние утечки, довели свою урбанизацию и валовое производство примерно до двойных показателей в сравнении с прошлым (UNCHS, 1996).

Причины связей между увеличившейся урбанизацией и валовым производством внутри стран сложны. Но сами связи несомненны, а логика их сильна. Как только сельскохозяйственное производство, горное дело и лесоразработки достигают определенного уровня, позволяющего расширить рыночную сферу, возникают новые возможности переработки сырья в новые товары. Такой переход имеет место в урбанизованных регионах, чьи технологические и торговые возможности опираются и на сельскую экономику, обеспечивая все большую эффективность и освобождая все больше людей для работы за пределами сельской местности. Новые технологии и инвестиции обеспечивают все больше возможностей и несомненную согласованность между всеми секторами производства. В этом причина того, что городское население проживает в лучших условиях, чем сельское, а также и того, что гигантские мегаполисы продолжают привлекать население деревень.

Столицы глобального масштаба и региональные города сыграли важную и непропорциональную роль при внесении вкладов в это процветание. Глобальные столицы (Нью-Йорк, Лондон, Токио) обеспечили гораздо более легкий доступ к свободной торговле (Sassen, 1991). В противоположность упадку, характерному для средних городов, крупные города доказали свою эффективность и качества огромной продуктивности труда в постиндустриальную эпоху. Одно исследование утверждает, что города-приматы по существу субсидируют соответствующие национальные страны (Prud'homme, October 1994). Используя данные широкого географического пространства, исследование устанавливает, что трансфертные уплаты из этих городов составляют: 5,3% от валового дохо-

стр. 112

да в государстве Кот-д'Ивуар (Абиджан); 2,5% в Таиланде (Бангкок); 6,5% в Марокко (Касабланка) и 1,7% во Франции (Париж) (Davezies and Prud'homme, 1994).

На нас наваливается целый взрыв информации, и это не только поддерживает нормы демократии, но и способствует плюрализму концепций и лучшей подотчетности. Всеобщие успехи вносят вклад в усиление среднего класса и в конечном итоге в институциональную стабильность. Если гарантировать демократию Интернет не может, то он в состоянии обеспечить распространение информации; облегчить свободный обмен между группами населения; и позволить усилить коммуникации между правящими и управляемыми. Если и возможны какие-то недостатки, и всегда будут исключения из правил, все равно демократическое будущее обещает многое. Раньше или позже в большинстве пунктов технология будет стимулировать плюрализм, разнообразие и подотчетность.

Тот факт, что процветание и свободная информация сопровождались все более мощными волнами демократизации, не является простым совпадением. С начала 1970-х годов демократические государства постоянно сменяли государства авторитарные. За это время государства, классифицируемые как "демократические", выросли по их количеству с 30 до 59, между тем как страны, причисляемые к "авторитарным системам", количественно уменьшились с 92 до 71. В Западной Европе Испания и Португалия присоединились к другим демократическим государствам. В Латинской Америке переход к демокра-

стр. 113

тии был особенно заметен. К демократическому ряду присоединились ныне Бразилия, Эквадор, Чили, Аргентина, Гватемала и Боливия (UNCHS, 1996). В Восточной Европе крах коммунизма привел множество стран в сферу демократии. На Среднем Востоке только Израиль может быть причислен к либеральным демократиям мира, хотя и там уже горсть других стран (Иордания и малые государства Аравийского полуострова) начали высвобождаться от уз авторитарности. Независимые арабские средства массовой информации передают новости по всему региону и уже привлекли к себе дополнительные силы. В Иране большое число последователей умеренной политики начали бросать вызов теократическому режиму, и хотя борьба за демократию может здесь быть еще долгой, все же становится все труднее монополизировать информацию или контролировать общественное мнение. Африка и в данном случае представляет собой смешанную и более сложную каротину, здесь лишь меньшинство государств может быть причислено к числу демократических, а большинство, как полагают обозреватели, проходит через различные ступени преобразований (UNCHS, 1996).

Перспективы жизни городов: плохие новости

И в положительных явлениях бывают свои минусы. Каждая новая эпоха приносит и разрушения. Переход от эпохи феодальной к индустриальной сорвал крестьян с открытой местности и пространств свежего воздуха, бросив их в скверну городских лачуг. В награду за весь их труд феодальные крестьяне когда-то получали удовольствие от частых праздников, выходных дней и глубокие чувства общинной солидарности. При индустриализации же они были втиснуты в зловонные, едва освещенные заводы и фабрики, работая по 15 часов в сутки и по 7 дней в неделю. Семьи, насчитывающие большое число членов, распались, и капитализм был особенно беспощаден к женщинам и детям, работавшим на опасных заводских и фабричных машинах. Весь этот переход был частью того, что Иозеф Шумпетер (Schumpeter, 1950) называл "творческим разрушением". Процесс позволяет рыночным силам действовать с беспощадной жестокостью, разрушая старую инертную практику и инициируя новый динамический путь достижения целей. Существующее на данный момент благополучие людей имело лишь самое второстепенное значение, когда противопоставлялись перспективы производства новых машин, большего числа товаров и более высоких доходов. Перемены всегда стоят дорого, и для некоторых поколений их цены могут быть непомерными.

Именно эти самые цены породили сильное сопротивление глобализации. Логично, что наиболее сильная реакция на глобализацию исходит от самых экстремальных элементов как справа, так и слева. Как и при большинстве эпохальных перемен, именно группы людей на краях социального спектра населения оказываются часто под наиболее сильной угрозой. Пенсионеры, рабочие предприятий, участники малого бизнеса и безработная молодежь первыми несут ущерб от ударов со стороны экономической революции. Неудивительно, что эти группы поворачиваются лицом к крайним политическим партиям, чтобы огласить свое сопротивление. Политический антагонизм правого крыла уже очевиден в Реформационной партии Америки, в Национальном фронте Франции, Национальном движении Италии, Партии свободы Австрии, да и в других частях Европы. Патрик Бьюкенен, Жан-Мари Ле Пен, Джанфранко Финн и Георг Хайдер являются наиболее известными вождями недовольных. Их риторика часто связана с призывами ко ксенофобии, направлена против политики привлечения иммигрантов и против международных обязательств. Опасения по поводу глобальных перемен отличают кампании Росса Перо и Патрика Бьюкенена против иммиграции мексиканцев и жалобы на неукротимую иммиграцию нелегалов. Оба названных деятели увидели в свободной торговле, организованной НАФТА (NAFTA), не столько новые возможности, сколько "гигантский вредоносный звон", опустошающий запасы получения американцами рабочих мест.

стр. 114

Глобализация инициировала распространение по миру недовольства и жалоб, так что политические левые партии использовали основанные на этом возможности оказывать давление на лиц, принимающих важные решения. Коалиция левого крыла, направленного против глобализации, выставляла сомнительные требования, частично из-за того, что это крыло особенно разнообразно. Оно охватывает направления от анархистского и неомарксистского до активистов партии Гринпис и защитников окружающей среды и, наконец, более заурядных вожаков и политиков. Доходя до отчаяния, участники демонстраций перешли к весьма агрессивной тактике. Протесты в Сиэтле, Квебеке, Гетеборге и Генуе были попыткой противостоять политическим элитам, и активисты заполняли улицы толпами и плакатами. "Народные трибуналы" проводили инсценированные суды над объявленными толпой "правонарушителями", и некоторые действия демонстрантов доходили до жестоких схваток с полицией. Представители менее развитых стран тоже присоединялись к разборкам, они используют международные форумы, чтобы выставлять напоказ прежние обиды со стороны колониализма. "Всемирная конференция против расизма, расовой дискриминации, ксенофобии и связанной с ними нетерпимости" (Дурбан, Южная Африка) - одно из явлений в ряду международных сходок. Такие сборища имеют цель обнажать несправедливости (или требовать уступки) со стороны глобальных экономических неувязок и, видимо, будут продолжаться.

Перечень поводов для недовольства, ощущаемого как правыми, так и левыми антиглобалистами, весьма обширен. Негативные стороны глобализации вполне реальны, они имеют далеко идущие последствия, и некоторые из них разбиваются нами ниже.

Сила трансформации связана с обострением экономических противоположностей, разнородными географическими факторами и весьма неравными инвестициями. Эти элементы поляризации многосторонни и наблюдаются между различными регионами мира, как и на территориях отдельных стран. Парадоксальным моментом современного экономического развития является то, что большинство регионов стали богаче, и в то же время на них проживает все больше бедноты. Объяснение такого несоответствия заложено в различиях источников доходов и распределении благ в рамках стран, а также между ними. Если учитывать урбанизованные пространства, то, например, 40% населения Африки южнее Сахары (Гамбия, Мозамбик) живут ниже предельного уровня бедности. В Северной Африке (Египет, Марокко) беднота насчитывает около 30% населения. Эти показатели, правда, уменьшаются в Азии и Южной Америке, но и здесь они составляют от 25 до 30% урбанизованного (Индонезия, Пакистан, Бразилия, Венесуэла) (UNCHS, 1996, р. 113). Цифры уменьшаются в США (21% в центральных городах и 9% в предместьях) и в Западной Европе (беднота здесь составляет 15% городского населения). (Baugher, Lamison-White, 1996; European Foundation, 1985). В большинстве передовых стран различия особенно заметны между регионами, причем самые неблагополучные из них могут сравниваться с положением в менее развитых странах. На американском Среднем Западе и на севере Англии беднота достигает около 40% всего населения.

Эти расхождения разветвляются в соответствии с путями инвестиций, оказывающими самое глубокое влияние на потенциальное экономическое развитие или восстановление утраченного положения. Более благополучные регионы обретают увеличенную способность усилить свою рыночную позицию, и это наблюдается в различиях сумм инвестиций в инфраструктуру. Рассматривая 34 столичных центра во всем мире, мы обнаруживаем в них самые большие богатства (например, в Токио, Вене, Париже, Амстердаме), расходы на инфраструктуру в 700 раз больше на душу населения, чем в сфере менее развитых экономик (Дар-эс-Салам, Дели, Каир и Кито) (UNCHS, 1996). Такое развитие проходило в течение последнего десятилетия. Если оно будет продолжаться, мы можем ожидать, что богатые регионы будут и далее повышать свои экономические возможности, а те регионы, которые уже ныне отошли на задний план в глобальной

стр. 115

системе, станут еще менее привлекательными для инвестирования.

Экономические трансформации и поляризация вызвали усиление социальных беспорядков.

За последние 25 лет усилилась миграция населения, перемещение целых семей, обострились социальная изоляция и разрывы в структуре общества. Хотя миграция - явление в мире не новое, она никогда не была столь близко связана с разрывом семей и временным статусом проживания. Сдвиг произошел не столько на Западе, сколько в менее развитых странах, откуда происходят миллионы мигрантов. В большинстве случаев мигранты стекаются массами в центральные города, и сегодня четверть населения Нью-Йорка, Лондона и Торонто составляют пришельцы из других стран. Даже такая единообразная столица как Токио содержит 250000 жителей-иностранцев и большое число этнических корейцев. (The Urban Age, Spring 1994; Economist. 1996, p. 41).

Что отличает постиндустриальную миграцию, так это ее продолжительность и переход в такое состояние, которое Смит (Smith, 2001) именует транснациональными общинами. Эти общины, видимо сохраняют свою социально-культурную самобытность и даже свое политическое гражданство, проживая в заграничных регионах. В не уменьшающихся масштабах продолжаются связи с родными странами иммигрантов и челночные переезды на родину и обратно. Чаще всего одинокие мужчины живут подолгу за рубежом, посылая домой денежные переводы. Если мигрируют целые семьи, к ним относятся как к чужакам, надолго сменившим место жительства; они лишь изредка ассимилируются или обретают новое гражданство. Эта ситуация особенно остра в Германии, которая сегодня управляет 6,5 миллионами иностранцев или 10 процентами всего населения. Более 7% "гастарбайтеров" Германии прожили в стране более 10 лет. И Германия не одинока. Мексика и Таиланд приняли за последнее пятилетие сотни тысяч мигрантов. Сегодня в Сан- Пауло проживают около миллиона иностранцев, а в Бангкоке 500 тысяч (The Urban Age, 1994, p. 20).

Суммарные воздействия этих перемен свалились на меры правительств и создают чрезмерное напряжение. И на политическом, и на административном уровнях регионы сталкиваются с усилившимся ожиданием и неумеренными требованиями. Достаточно рассмотреть наиболее заметные события, чтобы оценить, как они воздействуют на местные - государственные или региональные - органы управления. Ныне создание и рост числа рабочих мест являются не только задачей национальной политики, но и обязанностью каждого губернатора, мэра, исполнительной власти графства или города. Местные администраторы стали организаторами экономического развития и создания рабочих мест. Во все большем числе отчетов из стран Европы сообщается, что бельгийские и итальянские мэры становятся организаторами рабочих мест для безработных. В Великобритании "предпринимательские зоны" и "дотации на решение городских проблем", а в Америке "зоны полномочий" и "предпринимательские общины" подчеркивают ответственность местных органов власти за экономический рост. Даже такое государство с мощной централизацией, каким является Франция, обратило внимание на местные инициативы, создавая "zones tranches" (зоны льгот) и "zones des priorites" (зоны приоритетов).

Между тем, граждане ожидают и требуют большего. Подъем кабельного телевидения, тщательный учет всех данных и интернет создали сознательное гражданское общество, требующее решения всех проблем и осуществления действий органов обслуживания. Это особенно касается обильно притекающего и опытного в житейских делах "бродячего" населения. Все эти слагаемые приводят к выводам, что улицы городов должны сохранять безопасность и чистоту; что следует сохранять свободные пространства, что нужно поддерживать и укреплять обстановку честности и порядочности. По иронии судьбы, вместе с тем, что граждане, как и ожидается, получают дополнительные блага, положительное отношение к правительствам всех уровней ухудшилось. В США доверие к государственным учреждениям в 1970 годы ослабело, а к 1990 годам совсем упало. В 1995 году только 9% населения оказывало дове-

стр. 116

рие исполнительной власти. Рейтинги доверия к руководству государства и местным властям выше, но и они испытали падение (Galiup Organization, 1996).

Не только простым совпадением объяснятся то, что столь многие из нас заинтересованы в "правительственной перестройке", содействуют "приватизации", "партнерству общественности и частных лиц" или "сформированным организациям". В Европе и Америке эти новации суммируются под знаком более широкого понятия "местного управления". Идея такого управления направлена на поиски гибких путей, по которым общественная сила может опираться на частное предпринимательство и рыночный капитал. Официальные представители общественности, журналисты и исследователи тратят уйму времени на поиски новых путей для достижения старых целей. Новаторство в управлении стало лозунгом, который служит опорой призывам к более высокой ответственности и прозрачности управления. И все это может являться только ответом на совокупное давление и на осознание народом того, что правительство в состоянии делать больше, а сил затрачивать меньше.

Заключение: Перемены - больше конкуренции и неопределенности в будущем

Хотя комплекс глобальных факторов производит как положительный, так и отрицательный эффект, оба эти момента связаны между собой самыми сложными узами, взаимно влияют друг на друга и направлены на общее будущее. Можно ожидать, что усилия повысить валовое производство внутри страны будут стимулировать инвестиции, но они же создадут больше несоответствий внутри регионов и между ними. Схватки за первенство в регионах повысят приток мигрантов, но в то же время породят разрывы семей, социальную поляризацию и разрушительную подпольную экономику. Спонтанные эффекты новой информации как внутри каждого кибернетического пространства, так и между ними, придают действиям правительства большую ответственность и большую прозрачность, но одновременно повышают ожидания общественности и усиливают требования населения, оказывая незаурядное давление на местные учреждения. Неопределенность перемен и сомнения в том, кто в них "виноват", тоже ведут к рискованной нестабильности и резкой реакции экстремалов - как левых, так и правых.

Силы перемен переживают пока еще раннюю пору своего существования, им предстоит ускориться в своем развитии и создать еще больше неопределенностей. Нагромождающиеся на накапливающиеся факторы давления начали уже формировать новый мир. По мере продолжения децентрализации и свободной торговли все большее число регионов распадаются на фрагменты и ведут себя как уединенные, стремящиеся к успехам конкуренты в глобальном рыночном пространстве. Исчезновение помех прошлых лет ведет к росту нового международного разделения труда и к поискам регионами своих особых, отчетливых, основанных на состоятельности путей к подъему. Постепенный, но непреклонный прогресс самоусовершенствования обязывает местных организаторов принятия решений задавать себе вопрос: как нам найти собственную нишу в мировом, национальном или регионально-национальном рынке?

Одним из путей добиться лидерства в рыночном состязании является удешевление товаров и служб, а подчас и устройство контрабандных способов переброски. Регионы интенсивного роста создают повышенный спрос на недорогой труд по домашнему хозяйству, на обслуживание постоянной клиентуры и трудно обретаемые товары. Часто этого спроса трансформируется в частные сферы экономики, где крупную долю составляют мигранты. Армия преуспевающих челноков, украшенных "белыми воротничками" и захватывающих финансы целых округов, ежедневно сменяется другой армией - "синих воротничков", которые работают "вне ведомостей" в качестве домовладельцев, садоводов или поденщиков. Другие представители неформальной экономики работают на крошечных фабриках пошива предметов

стр. 117

одежды или без лицензий в качестве уличных продавцов и ремесленников. Меньшее число лиц может оказаться среди игроков-спекулянтов на биржах или заниматься незаконной деятельностью.

Еще одним путем участия в глобальной конкуренции является снижение расходов на занятия бизнесом. Использоваться могут любые методы, но самым популярным является занятие техникой в "области снабжения" (доставки товаров). Сюда относятся снижение налогов, использование дешевого труда, обучение рабочей силы, создание новой инфраструктуры, ослабление экологических ограничений и формирование партнерства между администрацией и бизнесом, что сокращает риск, связанный с инвестициями. А если уж регионы пытаются снизить налоги или привлечь бизнес побуждениями в области снабжения (доставки товаров), то может получиться и так, что окажется ограниченной сфера социальных служб или наступят финансовые трудности.

Финансовые трудности могут стать и пунктом большей продолжительности на региональной повестке дня. Хронические экономические волнения - тема не новая для правительств стран и регионов со слабо развитой экономикой. Однако за последнее время эти моменты стали более характерными, чем ранее, также и для передовой экономики долгосрочной и транснациональной. За прошедшие годы финансовые трудности создали такой климат, при котором регионы идут на риск, чтобы удержаться на плаву. Если этот риск не даст положительных результатов, то он может найти отклик и за пределами региона. Дефолт Ньк-Йорка в 1975 г., судебный процесс Ливерпуля в 1984 г., банкротство графства Орейндж в 1995 г. вынудили провести серьезные изменения в действиях правительств. Финансовые строгости в Южной Корее, Малайзии, Индонезии, Аргентине и Бразилии вызвали крупные кризисы, и подобные потрясения, видимо, будут происходить также и в других частях света.

Существуют два таких социально-культурных элемента в этом новом мире, которые неотъемлемы от информационной революции и от роста среднего класса. Постиндустриальные общества рассматриваются как обладающие стилем современной жизни и обращающие большое внимание и на защиту окружающей среды, на интересы потребителей и уравнение политических прав (феминизм, права транссексуалов). Некоторые ученые нашли свидетельства возникновения новой культуры, основанной на индивидуальных мотивах (в большей мере, чем на классовом сознании), на уважении к рыночным отношениям (вместо преклонения перед иерархами) и на особом внимании к местной администрации (а не к государственному правительству) (Clark, Inglehart, 1990). Другие ученые видят в постиндустриальных обществах теплицу, в которой расцветает постматериалистическое общество с его упором на активность граждан и на решение социальных вопросов. (Miranda, Rosdil, Yeh, 1992). Наиболее вероятной перспективой является то, что новые культуры будут развиваться и либо перекрываться, перемешиваться со старыми, либо функционировать самостоятельно, параллельно с традиционными отношениями.

В то время как глобальные рамки, технология и общество проходят период быстрой трансформации, правительственные учреждения застряли. Интенсивно децентрализующийся состав глобальных сил, их гибкость, находятся в явном контрасте с иерархически закрепленным и зафиксированным образом действий правительственных учреждений. Особенно глубока противоположность в проведении различных акций между рынками, с одной стороны, и учреждениями правительства - с другой. Рынки проявляют гибкость, плодовитость и огромную отзывчивость на массовый спрос, между тем как правительственные организации погрязли в формализме и рутине.

Мы не можем с полной уверенностью предсказать все то, что принесут с собой предстоящие десятилетия, но ясно, что следует ожидать согласования между новыми рынками и новыми правительствами. В противоположность тому, как некоторые деятели описывают глобализацию, лона не должна выходить из-под контроля. Действительно, мы ведь уже видели массу региональных и международных организа-

стр. 118

ций, регулировавших элементы глобальной экономики. Города начали формировать транснациональные конфедерации, способствующие обмену информацией, кооперации экономики и технического содействия. Наднациональные и местные органы управления должны будут играть большую роль, усиливая свое взаимодействие, в то же время и постоянно регулируя свои акции. И не в последнюю очередь, регионы должны будут проявлять большую ответственность, если ставится цель удовлетворять потребности граждан, закреплять в народе всеобщую легитимность и справляться с каждодневными проблемами.

Примечания

^* Я хотел бы выразить благодарность за побуждение написать эту статью двум знаменитым учреждениям - Международному научному центру Вудро Вильсона в Вашингтоне и Еврейскому Университету в Иерусалиме (Израиль).

¹ Всякая акция связана с реакцией, и глобализация не является исключением. Уязвимость тоже имеет свою положительную сторону, которая может проявляться в межнациональном (международном) сотрудничестве и в результатах совместных усилий. Этот вид дополнительной взаимозависимости привел к сотрудничеству в регулировании стоимости валют, контролировании заболеваний и борьбе с терроризмом.

Библиография

А. Т. KEARNEY INC. The Globalization index // Global Outlook: International Urban Research Monitor. 2001. April.

Airports Council International. Annual worldwide airport traffic report 1991. Geneva, Switzerland, 2001.

AMERICAN BANKER. Top 100 world companies, 1993.

AMERICAN BANKER. The top 500 banks in the world, 1999.

Baugher E., Lamison-White L. U.S. bureau of the census, current population reports serie // Poverty in the United States, 1995. Washington, D.C.: U.S.: Government Printing Office, 1996. P. 60-194.

Bordo M. D. Money, history and international finance. Essays in Honour of Anna J. Schwartz. Chicago, Illinois: Univ. of Chicago Press, 1989.

Cerny Ph. Neomedievalism, civil war and the new security dilemma: globalization as durable disorder. Paper Presented to a Workshop on Globalization: Critical Perspectives, Department of Politics and Internationals Studies, 14-16 March 1997. University of Birmingham, 1998.

Cities in a Gobal Society / Eds Knight R., Gappert G. Newbury Park, California: Sage Publications, 1989.

Cities in a Global Societ / Eds Knight R., Gappert G. Newbury Park, California: Sage Publications, 1989.

Clark T. N., Inglehart R. The new political culture: changing dynamics of support for the welfare state and other policies in post-industrial societies. Draft Paper, 1990.

Davezies L., Prud'Homme R. The redistributive role of mega-cities // Megacity Growth and the Future / Eds Fuches R. et al. Tokyo: The United Nationsi Univ. Press, 1994. P. 149-171.

EUROPEAN FOUNDATION FOR THE IMPROVEMENT OF LIVING AND WORKING CONDITIONS. Living Conditions in Urban Europe. Dublin: Foundation for the Improvement of Livingand Working Conditions, 1986.

GALLUP ORGANIZATION. Short Subjects // Galiup Poll Monthly, 1996 August.

Glickman N. J. Cities and the international division of labour. Lyndon B. Johnson School of Public Affairs, University of Texas at Austin, 1985 Working Paper Series: Number 31.

стр. 119

Hirst P., Thompson G. Globalization in Question. Cambridge, England: Polity Press, 1996.

Merlon R. K. Social Theory and Social Structure. N.Y.: Free Press, 1968.

Miranda R., Rosdil D., Yeh S. Growth machines, progressive cities and regime restructuring. Paper Prepared for the 88th Annual Meeting of the American Political Science Association. Chicago, 1992.

Prud'Homme R. On the economic role of cities. Melbourne: Paper Presented at Cities and the New Global Economy, 1994.

Sassen S. The Global City: N.Y., L., Tokyo, Princeton, New Jersey: Princeton Univ. Press, 1991.

Savitch H. V. Cities in a global era: A new paradigm for the next millennium // Preparing for the Urban Future: Global Pressures and Local Forces / Eds Cohen M. et al. Washington, D. C.: Woodrow Wilson International Centre for Scholars, 1996.

Savitch H. V., Ardashev G. Does terror have an urban future. Unpublished Manuscript, 2001.

Schumpeter J. Capitalism, Socialism -and Democracy. N.Y.: Herper and Row, 1950.

Smith M. Transnational Urbanism. Oxford: Blackwell Publishers, 2001.

The Economist. 1996, November 9-15. The Urban Age. 1994. V. 2. No. 3.

UNCHS (United Nations Centre for Human Settlements). An Urbanizing World, Oxford: Oxford Univ. Press, 1996.

Webber M. Order in diversity: Community without propinquity // Cities and Space: The Future Use of Urban Land. Johns Hopkins, 1963. P. 23-54.

Williamson J.G. The evolution of the global labour market since 1830: Background evidence and hypotheses // Explorations in Economic History. 1995. V. 32. P. 141-196.

Permanent link to this publication: