Олег МАКСИМОВ

Ответ на этот вопрос крайне важен как для подведения итогов почти десятилетних попыток реформирования российской экономики и общества, так и для анализа социально-политических изменений в обществе и прогнозирования их тенденций на будущее. Очень важны оценки населением как деятельности президента, правительства России, так и Государственной думы.

Частично ответы на эти вопросы содержатся в солидной - больше 24 глав, общим объемом 1113 страниц - коллективной монографии Института экономических проблем переходного периода под общей редакцией директора института Е. Т. Гайдара "Экономика переходного периода: Очерки экономической политики посткоммунистической России 1991-1997 годов" (М., 1998г.).

Специальный раздел этой книги (с. 929-1002) посвящен именно вопросам оценки населением итогов экономического реформирования России. Поскольку подведение итогов заканчивается авторами монографии данными социологических опросов за май 1997 г., представляется целесообразным сравнить их с данными более позднего периода, используя для этого ту же самую социально-статистическую базу, а именно результаты опросов, регулярно проводимых Всероссийским центром по изучению общественного мнения (ВЦИОМ).

В предисловии к главе 24 авторы указанной монографии отмечают (с. 971), что "результаты парламентских выборов 1993 и 1995 гг. и последовавшие президентские выборы 1996 г. служат косвенным свидетельством отношения общества к реформам в целом и экономическим преобразованиям в частности". При этом прямо признается "поражение демократов" в 1993 г.

Основываясь на данных опросов, проводившихся Институтом социологии РАН, отмечается, что с 1993-го по июнь 1995 г. преобладающая оценка населением экономической ситуации в стране была негативной: свыше половины опрошенных - 63 % - в июне 1995 г. считали, что она стала "немного хуже" и "гораздо хуже" по сравнению с 1993 г.

Те же данные свидетельствуют и об ухудшении общеполитической ситуации в стране: количество ее негативных оценок возросло с 55,3 % в ноябре 1993 г. до 63 % в июне 1995 г.

Выход на первое место в 1993-1997 гг. (причем эта тенденция сохранилась и в последующие годы) среди проблем, более всего волнующих население, вопрос о росте цен свидетельствовал, по признанию авторов монографии (с. 982), "об усилении социальной и имущественной дифференциации, об обнищании населения, о разрушении прежних стандартов потребления в различных социальных слоях и группах". При этом отмечалось, что с осени 1995 г. количество позитивных оценок респондентами материального положения своих семей значительно сократилось, в подтверждение чего приводился рост удельного веса оценок "очень плохое" с 8,1 % в марте 1993 г. до 13,1 % в марте 1995 г. и до 13,7 % в марте 1996 г.

Однако мы позволим себе продолжить этот статистический ряд, особо выделив значение этого показателя - 15,1 % в предкризисном июле 1998 г. В сентябре 1998 г. он составлял 26 %, а в марте и сентябре 1999 г. соответственно 21,9 и 18,5 процента.

Причем общая сумма негативных оценок ("очень плохое" и "плохое"), составлявшая 43,4 % в марте 1993 г., в марте 1996 г. составляла уже 52,2 %, а в марте 1999-го -66,1 %. В июле 1999 г. она была равна 58,6 %, а в сентябре составляла 56,9 %. Как видим, несмотря на кажущуюся позитивной динамику оценок населением своего материального положения, свыше половины респондентов на протяжении ряда лет оценивают его как ниже среднего уровня.

Эти относительные показатели подтверждают и статистические данные.

Так, согласно докладу Министерства экономики России, к октябрю 1999 г. более трети россиян - 49 из 145,8 млн. человек - имели доходы ниже прожиточного минимума. При этом в долларовом эквиваленте номинально начисленная средняя месячная зарплата составляла около 64 долларов США, что соответствует "международному стандарту" уровня бедности, равному суточному доходу на душу населения в размере двух долларов.

В этой связи следует согласиться с констатацией авторами монографии того факта (с. 940), что "запас прочности" у населения, оставшийся более или менее стабильным в предыдущие годы, заметно снизился к 1997 г. Если в конце 1996 г. треть (34,5 %) россиян полагала, что "терпеть наше бедственное положение уже невозможно", то в 1997 г. удельный вес этой оценки достиг 45,3 %. "Налицо, таким образом - констатировали авторы очерков "Экономики переходного периода...", - перемещение около 10 % опрошенных из группы терпеливых в группу тех, кто терпеть свое положение уже не в состоянии".

Причем в "благополучном" июле 1998 г. он составлял 45,6 %, а в сентябре 1999-го - 45,2 %. При этом сумма ответов "все не так плохо и можно жить" (6,6 %) и "жить трудно, но можно терпеть" составляла лишь 48,6 %.

По сути дела, это свидетельствует о том, что запас терпения населения практически исчерпан, что делает весьма вероятным социальный взрыв, о возможности которого в последние годы писалось и говорилось немало.

Многим памятно объявление дефолта Россией 17 августа 1998 г., однако данные опросов ВЦИОМа однозначно свидетельствуют о том, что реально дефолт, то есть неспособность государства платить по своим долгам, состоялся гораздо ранее. Согласно данным, приводимым на 983 странице цитируемой монографии, уже к маю 1997 г. доля работников, не получавших зарплату за предыдущий месяц целиком и полностью, выросла до 40 % от числа работающих респондентов, не полностью и с задержкой она выдавалась еще 10 % из них, около 15 % не получили ее вовсе, а доля тех, кто получал зарплату полностью и своевременно, сократилась до 27 %. Эти цифры свидетельствуют о том, что еще более чем за 2 года до объявления официального дефолта государство и работодатели были не в состоянии рассчитаться по своим обязательствам, и при этом нарушались трудовые и социально-экономические права 73 % трудящихся России.

Авторы очерков "Экономики переходного периода..." также признают, что самым важным для населения за годы реформ стали "перемены, связанные с ухудшением экономического положения людей: рост безработицы, обнищание народа, усиление коррупции и безвластия в стране, ослабление единства России, увеличение ее зависимости от стран Запада, и только потом - появление политических свобод, возможности работать, учиться и отдыхать в других странах".

Из этого следовал весьма двусмысленный (с. 985) вывод о том, что "люди стали больше надеяться на себя, ориентироваться на собственные силы, перестали ожидать от власти благодеяний", точнее, не "благодеяний", заметим мы, а выполнения обязательств, в том числе и вытекающих из Конституции России 1993 г. Опора "на собственные силы" неоспоримо свидетельствует о деклассировании и пауперизации населения, в том числе и об укоренении установки добывать себе пропитание любой ценой, в том числе путем правонарушений и преступлений. Тем более что Институт экономики переходного периода бесстрастно констатирует (с. 985), что в этот период "усиливалось отчуждение общества от власти, а власти от общества".

В этой связи вряд ли следует удивляться, что (с. 1000) "в опросах общественного мнения проявляется ориентация на порядок и скепсис по отношению к демократии", точнее, к той модели "демократии", добавим мы, что была предложена России в 1990- 1991 гг.

При этом уже в 1997 г. значительная часть опрошенных - 33,2 % - выступала за социализм, который был в стране до 1985 г., а четверть - около 25 % - ни за, ни против него, и только менее трети - 29,7 % - против.

Эти данные ВЦИОМа авторы монографии подтверждают (с. 1001) и результатами опросов, проводимых Фондом общественного мнения (ФОМ),- 47 % опрошенных считали, что "строительство капитализма плохо для России", тогда как только треть полагала, что это хорошо, при почти четверти - 22 % - затруднившихся с ответом. При

этом только 6 % респондентов были абсолютно убеждены, что Россия в целом движется по верному пути, а более половины - 54 % - так не считали.

40 % опрошенных ФОМ полагали, что выбранный путь приведет к углублению кризиса - что и доказали последовавшие события августа 1998 г. и следующих месяцев, - к еще большему обеднению народа, к новым трудностям и потрясениям.

Уже в 1997 г. 57 % опрошенных выступали за исправление недостатков избранного курса реформ.

Авторы монографии (с. 1002) констатировали, что "от государства ждут прежде всего заботы о простых людях, а наибольшее недовольство правительством связывалось с его "недостаточной заботой о народе".

В сентябре 1999 г. на вопрос "Если говорить в целом, в какой мере вас устраивает жизнь, которую вы ведете?", 27 % респондентов заявляли, что она их по большей части не устраивает, а 25,5 %, то есть каждый четвертый (!) из них, признались, что она их совершенно не устраивает. Это свидетельствует не только о сложившемся в обществе потенциале недовольства, но и об уровне возможного социального протеста. При этом только 13,9 % "оптимистов" надеялись, что в течение ближайшего года наша жизнь более или менее наладится, а 63,6 % респондентов полагали, что никакого улучшения не произойдет вообще.

Следует также отметить, что если 28,2 % опрошенных считали весьма вероятными в регионах своего проживания массовые выступления протеста против падения уровня жизни и в защиту своих прав, то почти четверть из них - 24,4 % - были готовы лично принять в них участие.

Разумеется, данные показатели достаточно подвижны, однако и предлагавшиеся респондентам варианты оценочных ответов показывают, что реформы принесли населению России преимущественно разочарование.

Так, 57,5 % опрашивавшихся ВЦИОМом согласны с тем, что было бы лучше, если бы все в стране оставалось так, как было до 1985 г., 27,2 % не согласились с этим мнением. В то же время почти три четверти опрашиваемых - 73,5 % - согласны с тем, что "демократы так ничего и не дали народу".

В этой связи представляется вполне уместным напомнить слова российского премьера начала XX века С. Ю. Витте о том, что "все революции происходят из-за того, что правительства вовремя не удовлетворяют назревшие народные потребности, остаются глухи к народным нуждам".

Permanent link to this publication: