Труды Института этнографии имени Н. Н. Миклухо-Маклая Академии наук СССР. Новая серия. Т. IX. М. -Л. 1950.
Работа Т. А. Жданко посвящена выяснению родоплеменной структуры каракалпаков и их расселению в XIX - начале XX века. Научная ценность этой работы определяется тем, что она впервые ставит и освещает такие важные вопросы истории каракалпаков, как выявление родоплеменного деления и его значения в общественной жизни, как этногенез каракалпакского народа. Работа Т. А. Жданко ценна также и тем, что она вводит в состав исторических источников новые и весьма важные этнографические материалы, собранные автором в течение ряда лет полевых исследований, охвативших все основные пункты расселения наиболее крупных каракалпакских племён и родов на территории Кара-Калпакского региона. В полевых записях (их сделано свыше ста) содержатся сведения по истории отдельных племён и родов, собраны их генеалогии, легенды о происхождении, народные объяснения этнонимов и предания о передвижении отдельных родоплеменных групп до прихода в дельту Аму-Дарьи. Эти записи содержат кроме того сведения о времени и районах их расселения в Хорезме, о взаимоотношениях с другими племенами и родами, о характере управления, обложения налогами, о землепользовании в изучаемый период, о роли в общественной жизни феодально-родовой знати - баев и аталыков, являвшихся важнейшим звеном в эксплуататорской системе дореволюционной левобережной Каракалпакии, наконец, о семейно-брачных отношениях и их связи с родоплеменным делением. Автором также собраны и систематизированы исторические факты и материалы по исследуемым им вопросам из существующей литературы, а также из неопубликованных документов архивохранилищ.
Нужно отметить обстоятельный обзор литературы и источников, в который включены и работы по изучению каракалпаков за советский период. Одним из существенных результатов этого критического обзора является вывод о том, что главная заслуга в изучении территории и населения Каракалпакии в XVIII-XIX веках принадлежит русской науке.
В первой главе монографии автор на основании полевых исследований восстанавливает реально существовавшую в XIX и начале XX в. систему каракалпакских племён и родов. В основе её лежало деление каракалпаков, живших в низовьях и дельте Аму-Дарьи, на две части, или на два арыса (оглобли): арыс он-торт уру и арыс кон-грат. Т. А. Жданко удалось определить и территорию, которую занимали эти арысы. Она восстановила родоплеменной состав для каждого арыса в отдельности. Анализ генеалогий и преданий даёт возможность сделать важные выводы о происхождении отдельных племён и родов и выяснить процесс этногенеза каракалпаков. Он позволяет, например, принять высказываемую в современной литературе точку зрения на существование у народов Приаралья остатков известного родоплеменного союза Канглы (XII в.), генетической связи современных каракалпаков с Кыпчакским племенным объединением X-XII вв. и Ногайским политическим объединением XIV-XVII веков.
Заслуживает особого упоминания зафиксированный автором факт (не нашедший отражения ни в специальной литературе, ни в статистических переписях) о наличии среди каракалпаков группы потомков иранцев на левобережье Кегейли, ассимилировавшихся по языку и культуре в каракалпакской среде, а также потомков калмыков, некогда пленённых каракалпаками. Т. А. Жданко удалось обнаружить среди каракалпаков и группу узбеков, уже забывших о своём узбекском происхождении.
К собранным генеалогиям и преданиям автор подходит вполне критически. Т. А. Жданко обращает внимание читателей на то, что "историческое значение может иметь лишь средняя и нижняя часть схемы, отражающая действительные взаимоотношения родов, верхняя же часть генеалогических схем носит обычно фантастический характер и является вымышленной, а иногда и заведомо фальсифицированной правящими классами, которые пропагандировали соответствующую их политическим интересам историческую концепцию о родственных связях или, наоборот, об отсутствии этнической близости между отдельными народностями и племенами в их отдалённом прошлом" (стр. 58). Это замечание автора о фальсификация генеалогических преданий эксплуататорской верхушкой в классовых целях вполне справедливо и заслуживает большого внимания. Известно, что феодальные элементы у кочевников издавна широко использовали, например, устное народное творчество для пропаганды и укрепления своей идеологии в среде рядовых скотоводов. Мы убедились в этом на опыте изучения алтайского героического эпоса, об этом ясно говорит и западномонгольский героический эпос и т. д.1 . Поэтому внимательное и критическое отношение к народным преданиям и генеалогии, устному народному творчеству вообще, определение и оценка его прежде всего с точки зрения идейного содержания должны найти практическое применение в конкретных исторических изысканиях, пользующихся этим видом исследуемого материала.
При выяснении родоплеменной структуры отдельных каракалпакских племён Т. А. Жданко иногда делает интересные, совершенно новые наблюдения. Она открыла, например, у племени Муйтен своеобразное деление на "токсаны" ("девяносто"), существовавшее у них помимо деления на роды. Этот факт нуждается в дальнейшем исследовании, ибо он свидетельствует о наличии у каракалпаков в прошлом наряду с родоплеменным специального численного подразделения, связанного, видимо" с военной организацией кочевых племён и имевшего генетическую связь с подобным подразделением у монголов. К сожалению, Т. А. Жданко не исследует данный вопрос и ограничивается лишь некоторыми предположениями по этому поводу. Не освещает она и вопрос о происхождении и значении уранов (боевых кличей), в изобилии зафиксированных ею у каракалпаков. Приводя в первой главе различные типы родоплеменных подразделений каракалпаков, Т. А. Жданко не даёт чёткой характеристики каждого типа в отдельности. Остаются неясными сущность и происхождение таких подразделений, как арыс, шуллук, жаунгыр и др. Даже тогда, когда автор называет то или иное подразделение каракалпаков племенем, он не мотивирует этого.
Большой интерес представляет вторая глава монографии, посвященная рассмотрению вопросов о социальной сущности рода, связи экзогамия с родоплеменным делением, связи административной системы с родоплеменной структурой каракалпаков в Хивинском ханстве и выявлению традиций дуальной организации. Эта глава имеет и теоретическое значение. Автор вскрывает в ней социальную сущность так называемого "рода" у каракалпаков в XIX и начале XX в. и показывает фиктивность этого понятия. На деле род служил здесь, как и у многих других наших скотоводческих народов, средством маскировки феодальной эксплуататорской верхушки каракалпаков.
Автор высказывает весьма интересную и, как нам кажется, правильную мысль о том, что родовое объединение у каракалпаков в исследуемый период "давно уже не имело ничего общего с древним кровнородственным экзогамным объединением и сохраняло лишь его традиций; в том числе экзогамию, перенесённую на исторически сложившиеся, связанные между собой экономической и территориальной общностью группы, именуемые "родами" - "уру". Можно пожалеть, что Т. А. Жданко
только поставила, но не попыталась разработать этот Важный для этнографов и историков вопрос, значение которого выходит за рамки историй каракалпаков.
К такому заключению приводит нас изучение соответствующего материала у южных алтайцев, где сеоки ("кости") ещё совсем недавно носили признаки кровнородственного рода. Это проявлялось в сознании кровного родства между членами сеока, носившими общее имя, считавшими себя единоутробными (Карындаштар), вследствие чего между ними царила строгая неограниченная экзогамия, а также в общности культа, носившего родовые черты. Но изучение этого вопроса у южных алтайцев, в связи с юс историей и этногенезом, привело нас к убеждению, что современные алтайские сеоки далеко не являются древними кровнородственными сеоками, дожившими до нашего времени, хотя некоторые из них ещё сохраняют этнонимы, существовавшие у алтайских тюрков в VI-VIII вв. (Телес, Кыпчак и др.). Предположить сохранение древних сеоков как кровнородственных объединений в буквальном смысле этого слова невозможно, если вспомнить реальную историческую обстановку на Алтае с периода тюркского каганата и до падения Джунгарии в половине XVIII века. Постоянное образование и разрушение политических, племенных и государственных объединений с частой сменой их кочевых династий, дробление и расхождение, смешивание и скрещивание тюркских, монгольских и других племён и народностей составляли сущность исторического процесса в восточной части Центральной Азии, в который были втянуты и алтайские племена. В условиях указанного времени была совершенно исключена возможность прямолинейного и непрерывного развития древних кровнородственных объединений. Эти объединения также постоянно смешивались и дробились, но проявляли большую устойчивость и жизнеспособность в сохранении своей формы.
Будучи разгромлены и рассеяны при очередном нашествии или набеге враждебных элементов, они довольно быстро возникали, часто на той же территории, под теми же племенными и родовыми названиями, образуя новую комбинацию. Жизнеспособность и устойчивость определялись простотой структуры их экономических элементов, основанной на совместном кочевании и владении пастбищами2 . Экономическая общность отражалась в общности сознания, которое формировалось на базе родоплеменных норм с характерной для них ролью родственных связей. Родоплеменные традиции в условиях скотоводческого кочевого быта были необычайно сильны и устойчивы. Они, несомненно, поддерживались и пропагандировались господствующей эксплуататорской верхушкой в её классовых политических целях.
С силой живучести этих традиций нам пришлось столкнуться у алтайцев даже в 1931 г. при изучении у них колхозного строительства. В одном из колхозов, члены которого принадлежали к различным сеокам, мы обнаружили, если можно так выразиться, "колхозную" экзогамию. Здесь некоторые из алтайцев пытались установить запреты браков внутри колхоза, мотивируя: "В колхозе живем - значит все мы друг другу братья, свои, и жениться между собой нельзя"3 . Таким образом, даже экзогамия, которая считается одним из сильнейших признаков кровного родства для того или иного рода, может возникать, в силу устойчивости родовых традиций, среди разнородного по составу населения и служить целям сохранения этих традиций. Отсюда нельзя не сделать вывода, что такие современные сеоки у алтайцев, как Телес, Кыпчак, Кайман, обладающие, формальными признаками древней кровнородственной организации, являются довольно поздними и сложными по своему этническому составу образованиями. Они сохранили генетическую связь с соответствующими племенными или родовыми объединениями, зафиксированными историческими источниками для VIII или XII-XIII вв., в общности этнонимов.
Специальный и значительный интерес представляют установленные автором пережитки архаической дуальной организации в родоплеменной структуре каракалпаков, а также открытие своеобразной формы объединений родственников ("коше"), которую, следуя М. О. Косвену, можно назвать патронимией. Исключительно ценен и конкретный полевой материал, которым насыщена данная глава.
В третьей, и последней, главе Т. А. Жданко затрагивает проблему этногенеза каракалпаков и вводит для её решения новый материал - этнонимы каракалпакских племен и родов. Прежде всего автор чётко освещает современное состояние проблемы этногенеза каракалпаков, а затем рисует картину происхождения ряда каракалпакских и монгольских родов на основании анализа этнонимов с широким привлечением исторической литературы. При этом автор, как правило, стремится связать этот анализ с отдельными этапами каракалпакского этногенеза. Здесь нет возможности рассмотреть применение этого метода по отношению к отдельным конкретным племенам или другим объединениям. Можно только отметить, что анализ и материал этот имеют значение и ценность для выяснения не только этногенеза каракалпаков, но и этногенеза других тюркских народов (узбеков, казахов, башкир и т. д.). Отмечу, что для выяснения этногенеза каракалпаков следовало бы привлечь известные родоплеменные системы других тюркских народов. Те же казахи, обладая собственным языком (см.:
referat.nur.kz/kazakhskiy-yazk-c49t0l0), по сути являются близкими родственниками каракалпаков.
Основные выводы автора об участии в этногенезе каракалпаков - на его ранне- и позднесредневековых этапах - огузов, печенегов, канглы, кыпчаков и частично монголов не вызывают сомнений, как не вызывает сомнения и утверждение о тесной связи позднейшего этапа этногенеза каракалпаков с параллельным процессом формирования узбеков, ногайцев, казахов. Привлечение этнонимики в качестве исторического источника для решения проблемы этногенеза каракалпаков нужно признать заслугой автора.
В заключение Т. А. Жданко приводит новые интересные материалы по истории расселения каракалпаков и устанавливает этапы этого расселения, что также имеет большое значение для истории каракалпакского народа. Всё это делает книгу Т. А. Жданко весьма ценной и необходимой для историков и этнографов, занимающихся изучением не только народов Средней Азии, но и других, в частности тюркоязычных, народов нашей страны.
ПРИМЧАНИЯ:
1 См. Л. Потапов. Героический эпос алтайцев. "Советская этнография" N 1 за 1940 год.
2 См. об этом Л. Потапов. Очерки по истории алтайцев, стр. 122 - 124. Новосибирск. 1948.
3 См. Л. Потапов. Поездка в колхозы Чемальского аймака, Ойротской автономной области, стр. 42. Изд-во АН СССР. 1932.
©
elibrary.com.uaPermanent link to this publication:
https://elibrary.com.ua/m/articles/view/Т-А-ЖДАНКО-ОЧЕРКИ-ИСТОРИЧЕСКОЙ-ЭТНОГРАФИИ-КАРАКАЛПАКОВ
Similar publications: LUkraine LWorld Y G
Comments:
Digital Library of Ukraine ® All rights reserved.
US-Great Britain
Sweden
Serbia
Russia
Belarus
Ukraine
Kazakhstan
Moldova
Tajikistan
Estonia
