Владимир Степанов, профессор кафедры литературы ЧГПУ им. И. Я. Яковлева, член Чувашского регионального отделения РУСО

"Ленин казался мировой буржуазии разрушителем, но не разрушение сделало его известным... У него был стройный творческий ум. Он был философом, творцом системы в области практики".

Б. Рассел

Уже самим фактом публикации своего романа в молодежном издании автор заявил об определенной ориентации, вполне обоснованной и современной. Именно вступающее в большую жизнь поколение подвергается сейчас массированной идеологической обработке со стороны СМИ, словно соревнующихся в очернении и опошлении советской эпохи и ее знаковых фигур. Отрадно, однако, что читатели "Юности" по достоинству оценили мужественный поступок и автора, и редколлегии журнала, отметив в своих отзывах на публикующееся произведение (см. N 1-2 за 1999 г.), что Ленин - "часть нашей истории", которая требует объективного изучения. Оказывается, не вся современная молодежь озабочена проблемой выбора соответствующего прохладительного напитка или стремлением с детства учиться "жить по- американски" (о чем недавно на страницах местной чувашской газеты "Республика" с умилением поведал В. Абрашев)... Немало молодых людей занято "обдумыванием житья", в том числе и вопросов, судьбоносных для прошлого, настоящего и будущего нашей Родины - достаточно наглядно об этом свидетельствуют и молодежные страницы "Правды", "Советской России", передачи радиостанции "Резонанс".

Не может поэтому оставить равнодушным юного читателя проблемно- тематическая основа романа С. Есина, сюжетно охватывающего период становления и формирования ленинской личности, личности человека, решающего всегда актуальную проблему самоопределения в жизни своей страны, в общеисторическом процессе. Характеризуя революционную среду, писатель устами своего героя подчеркивает, что она "еще в ранней молодости нашла себя и определила свои цели в обществе. Это всегда много значит, потому что ведет к жизненной гармонии, раскрепощает силы, заставляет не искать карьеры и денег, потому что найденная цель, очевидно, крупнее и значительнее всего этого, хотя необходимого, но жизненного хлама". Думается, что остросовременное, можно сказать, злободневное звучание данных слов не нуждается в особых доказательствах. Так же свежо звучат размышления Ленина о позиции Г. Плеханова, оправдывавшего участие буржуазии в государственном управлении: "Да, поучаствовала эта русская буржуазия, потянула соки из рабочего... И если, не дай Бог, когда-нибудь допустить ее снова к власти и управлению (что, увы, и случилось! - В. С.), то она опять пососет, потянет: она любит отдыхать на Средиземном море, учить своих детей за границей и строить огромные особняки".

Хотелось бы отметить ведущую композиционную особенность текста, лишь дважды нарушаемую автором, способ повествования от первого лица, в данном случае от лица персонажа, подводящего в форме "устных мемуаров" своеобразный итог пройденного жизненного пути. Надо сказать, что во многих произведениях советской художественной Ленинианы автор и его


--------------------------------------------------------------------------------
Заметки о романе С. Есина "Смерть титана. В. И. Ленин" ("Юность", 1998, N 9- 2000, N 7-8).
--------------------------------------------------------------------------------
герои или исповедовались перед вождем, или в форме повествования от третьего лица свидетельствовали за него... У С. Есина Ленин говорит сам, от себя, раскрывается через посредство так называемого "внутреннего монолога", который из традиционного "служебного", дополнительного средства характеристики персонажа превращается в основной способ психологического анализа его характера. Это позволяет максимально приблизить читателя к герою, сделать его образ наиболее доступным для восприятия. По такому же композиционно-стилевому принципу был построен кинофильм С. Юткевича - Е. Габриловича "Ленин в Польше", а позже - роман английского писателя Алана Брайена "Ленин".

Конечно, нет никаких свидетельств, что в 1922-1923 гг. Владимир Ильич надиктовывал мемуары или вел личный дневник - в это время он работал над статьями и заметками, составившими его так называемое "политическое завещание". Однако, по мудрому замечанию Ю. Тынянова, счастливо совмещавшего в себе научный и художественный талант, трудиться писатель начинает там, где кончается документ. Ясно, что здесь подразумевается неотъемлемое право писателя на художественное воображение, с помощью которого С. Есину удается проникнуть в "лабораторию" ленинских чувств и мыслей, представить их в динамике - движении и тончайших переходах от одного психологического состояния к другому. Я имею в виду то характерное для реалистического искусства качество, которое на примере раннего творчества Л. Толстого Н. Чернышевский лаконично и точно назвал диалектикой души. Страницы, ее выявляющие и раскрывающие, принадлежат, на мой взгляд, к лучшим явлениям прозаической Ленинианы, таким, к примеру, как повесть Э. Казакевича "Синяя тетрадь" (1961 г.). Так, в начале шестой главы есинского романа описывается очень тяжелое состояние вождя, в котором есть место и сомнению, и отчаянию, и даже - на какое-то мгновение - потере исконно присущего ему чувства исторической перспективы, возникающей от горького осознания несоответствия идеала и действительности. В этом же душевном состоянии сквозит и тревога - не столько за свою собственную телесную немощь, сколько за болезнь, так сказать, общественную, партийную, обозначенную им словом "комчванство". Дальнейший ход истории показал, сколь не беспочвенной оказалась такая тревога...

Вместе с тем личности Ленина, изображенной писателем, свойственно и трагическое осознание реального противоречия между убеждением в необходимости полного слияния с революционным долгом и естественно- человеческими привязанностями героя, например, к друзьям: "те, кто разошелся по разным углам, - читаем в тексте романа, - часто отламывали от единой краюхи, пили из одной жестяной кружки и делили последний пятиалтынный". Такого рода разрывы (особенно болезненный - с Ю. Мартовым) герой метафорически, но очень точно по смыслу характеризует как незаживающие "раны жизни". Весьма интересна и мотивировка занятий Владимира Ульянова с чувашским юношей Никифором Охотниковым, подготовленным за гимназический курс: в этом эпизоде ранней юности вождя органически соединились и простая человеческая солидарность, и по-мальчишески дерзкое желание "насолить" высокомерным учителям, и уже взрослое понимание "невероятного гнета на просвещение и любые проявления общественной жизни". Все эти примеры (а их перечень можно было бы продолжить) в своей совокупности, системной взаимосвязи друг с другом и воссоздают по- настоящему сложный ленинский характер, обусловливают и объемное представление о нем - о его бо-

гатстве, разносторонности и самоценности.

Вместе с тем отмеченная широта личности В. И. Ленина имеет в романе прочный фундамент, психологическую доминанту, обеспечивающую качество цельности воспроизведенного характера. Кстати говоря, Гегель, труды которого В. И. Ленин внимательно и дотошно штудировал (см. "Философские тетради"), высказал суждение, приобретающее универсальное, всеобщее значение - как для искусства (оно содержится в знаменитых "Лекциях по эстетике"), так и для жизни. Вдумайся в него, читатель: "если человек не имеет в себе единого центра, то различные стороны его многообразной внутренней жизни распадаются и предстают лишенными всякого смысла!"

В качестве такого "единого центра" под пером писателя выступает интеллектуальное величие вождя, напряженная работа его мысли, неустанные поиски теоретического обоснования революционной практики, что сохраняет непреходящее значение на всех этапах коммунистического движения. Вот почему в романе так много места и внимания уделено научной деятельности Владимира Ильича - ив тюрьме, и в шушенской ссылке, и за границей, в период создания "Искры", и на II съезде РСДРП, с которого произошло разделение российской социал-демократии на два течения - реформистское и революционное. Разумеется, поиски общенациональной идеи велись в России рубежа XIX - XX веков разными деятелями, партиями и движениями, но только В. И. Ленину удалось применительно к условиям России осознать, развить и начать практическую реализацию марксистской теории такого общественного устройства, при котором "свободное развитие каждого является условием свободного развития всех" ("Коммунистический манифест"). Опять-таки вчитаемся и вдумаемся в эти чеканные строки - как наглядно опровергают они насквозь лживые и лицемерные обвинения чужеземных и доморощенных ниспровергателей коммунистической идеи в ее якобы бесчеловечности, пренебрежении интересами отдельной личности и т. п.!

К великому несчастью, резкое обострение болезни, наступившее в 1923 году, прервало полет ленинской мысли, а потом привело к личной трагедии вождя, о чем писатель, меняя способ повествования, рассказывает уже от себя, вольно или невольно превращая свое произведение из художественного в историко-публицистическое. А в нем уже легко вычленяются объективные факты и субъективно-авторское отношение к ним, касающееся и разных этапов развития физического недуга, поведения близких и соратников, внутрипартийной борьбы. Но тем самым тема ленинской жизни, преобладавшая в предыдущих главах, трансформируется в тему болезни и смерти, исследуемых С. Есиным прежде всего в политическом аспекте. Читателю предлагается уже не художественная, а научная версия разыгравшейся трагедии. Поэтому конец шестой и последнюю седьмую главу приходится рассматривать не по законам романического, то есть собственно литературного жанра, а по канонам публицистики, с которой автор весьма часто и плодотворно выступает в патриотических и коммунистических изданиях. А вот с сугубо исторической точки зрения можно упрекнуть писателя в излишней доверчивости к давно апробированной антитезе Сталин - Ленин, определявшей развитие обществоведческой мысли, начиная с XX съезда КПСС вплоть до конца 80-х годов, когда либеральствующая интеллигенция обрушилась уже и на В. И. Ленина. Между тем, как показано в публиковавшемся на страницах "Правды" (рубеж 1999-2000 гг.) обстоятельном исследовании Р. Косолапова "Сталин и Ленин", взаимоотношения между ними не могут восприниматься только в плане антагонистического противопоставления двух руководителей мирового коммунистического движения... Впрочем, повторяю, финал романа С. Есина требует принципиально иных аналитических подходов. А в основном своем корпусе он - еще одно убедительное свидетельство действительно титанической мощи ленинского интеллекта, его практической значимости для всего человечества. Поэтому нельзя не оспорить первую часть названия романа, ибо титаны не умирают!

г. Чебоксары

НАДРУГАТЕЛЬСТВО

История знает немало примеров, когда вновь родившиеся поколения топчут свое прошлое (как правило, под нажимом новой властной формации) и не просто, смеясь, расстаются с ним, но стараются всячески охаять. Но, как сказал поэт, "я сжег все, чему поклонялся, поклонился всему, что сжигал"... Наступает в конце концов момент справедливой оценки былого, когда историки и неисторики, писатели и неписатели, художники и нехудожники общими усилиями высвечивают из мрака пусть не всю Правду (вряд ли это кому-нибудь под силу), но главные ее звенья.

Оговоримся сразу: в поисках Правды могут быть и перехлесты, и ошибки, но не может быть нечистоплотности и алчного желания уничтожить - лучше бы всего, конечно, уничтожить! - свое прошлое, а уж ежели это исторически невозможно, то испохабить и исказить его, свое прошлое, до неузнаваемости.

Мы то и дело сталкиваемся сейчас с такими мерзкими потугами уничтожить, оплевать и растоптать историю нашего государства. Как будто можно переписать наново достойное существование нескольких поколений россиян, жизнь наших дедов и отцов - и ради чего?!

Вот вопрос, который ставят в своих письмах наши читатели и в какой-то мере отвечают на него.

Permanent link to this publication: