Публицистическое и историографическое наследие Томаса Карлейля (1795 - 1881) широко используется идеологами современной реакционной буржуазии. Карлейль особенно привлекает к себе современных реакционеров тем, что "культ героев", призыв к диктатуре буржуазии и насильственной расправе с рабочим классом сочетается у него с резкой критикой капиталистических порядков. Современные эпигоны Карлейля хотят на основе его творчества доказать, что проповедь диктатуры буржуазии может якобы сочетаться с "защитой интересов угнетенных".

Еще в конце XIX - начале XX в. идеологи империалистической реакции создали настоящий культ Карлейля¹ .

Весьма характерно, что Карлейль с его культом героев нашел горячих почитателей в лице русских либеральных народников, легальных марксистов, кадетов и эсеров, которые стремились использовать взгляды Карлейля на общество и историю для борьбы против распространения в России революционного марксизма² . Не случайно переводы на русский язык основных работ Карлейля, в которых он выступил с проповедью культа героев, падают на годы реакции, наступившие после поражения первой русской революции. Впоследствии его идеи широко рекламировались итальянскими и германскими фашистами³ . Во время второй мировой войны и после нее особенно повышенный интерес к Карлейлю стали проявлять представители прагматического направления буржуазной социологии и историографии в Англии и США, причислявшие Карлейля к "пионерам прагматизма"⁴ . Учитывая, что общественное мнение рассматривает Карлейля как "предтечу фашизма", они пытаются "реабилитировать" его, выдать его проекты "героархии" за "истинную демократию" и предлагают положить его культ героев в основу решения не только внутренних, но и международных проблем⁵ .

Выбрасывая из идейного наследия Карлейля все действительно гуманное, что обличало язвы и пороки капитализма, представители современной буржуазной социо-

¹ Начало этому культу положила большая апологетическая биография Карлейля. J.A. Froud. Thomas Carlyle. New York. 1892. "Карлейль своим утверждением о неравенстве людей дал толчок империалистическому мышлению в Англии, пробудил его от спячки". J. Gazeau. L'imperialisme anglais. Son evolution Carlyle - Seely - Chamberlain. Paris. 1903.

² См. В. М. Яковенко. Томас Карлейль, его жизнь и литературная деятельность. СПБ. 1891; А. Окольский. Фома Карлейль и английское общество в XIX столетии. Варшава. 1893; С. Булгаков. Карлейль и Толстой. Журнал "Новый путь", 1904, N 12, стр. 227 - 260; Н. Кареев. Сущность исторического процесса и роль личности в истории. СПБ. 1914; его же. Томас Карлейль. Петроград. 1923.

³ В Италии массовое издание переводов Карлейля в 1920 - 1921 гг. сопровождало борьбу нацистов за власть; в Германии накануне прихода к власти фашистов, в период между 1926 и 1931 гг., было продано 300 тыс. экземпляров "Избранных мест" из Карлейля. См. E.R. Bentley. A century of hero-worship. New York. 1944, p. 210.

⁴ Там же, стр. 76.

⁵ Ли объявляет Карлейля пророком "единства Европы", которое должно быть осуществлено на основе "синтеза капиталистической демократии и почитания героев". Именем Карлейля Ли благословляет союз Великобритании с германскими империалистами. F.A. Lea. Carlyle: prophet of today. London. 1943, p. 170.

логии заимствуют у Карлейля все, что оправдывало эксплуатацию человека человеком и господство крупных капиталистов и помещиков. Стремясь придать философии Карлейля "реалистический" характер, представители современного прагматизма подделывают ее под "обыденные" представления "простого человека". Так, например, английский реакционный социолог Ли восхищается тем, что Карлейль "различал разум и понимание истории", что под интерпретацией фактов он "не имел в виду объяснение их при помощи теории"⁶ . Ли как бы хочет сказать этим: вот какой объективный был Карлейль, он даже не смел вторгаться в область фактов с какими-то теориями, порожденными таким несовершенным аппаратом, как человеческий разум! К истории общества, пишет Ли, Карлейль "относился как к своей биографии". Он, продолжает Ли, исходил из того, что "приговор сердца должен пользоваться равными правами с приговором ума"⁷ . Но более всего в исторических взглядах Карлейля привлекает Ли его исходная позиция, чувство "благоговейного трепета перед феноменом истории"⁸ . Под таким феноменом, конечно, подразумевается капитализм. Подобные рассуждения можно встретить и в работе американца Бентли, который, отправляясь от Карлейля, пытается доказать, что история как "философия, поучающая на примерах, невозможна", что если за фактами и скрыт какой-то смысл, то он открывается путем "откровения". Историческое творчество Карлейля, утверждает Бентли, подтверждает изречение Новалиса, что "история есть евангелие и одновременно великий анекдот"⁹ .

Одним из способов протаскивания субъективистских взглядов на историю являются "глубокомысленные" рассуждения на тему о том, что история представляет собой "сочетание искусства и науки" и что Карлейль дал образец такого сочетания¹⁰ . В данном случае наука истолковывается как простое собирание фактов, а искусство - как интуиция, откровение господне, мистический дар провидения, при помощи которого избранные открывают тайный смысл, заключенный в фактах. Юнг, оперируя "историческим методом" Карлейля, пытается опровергнуть "экономический материализм" Маркса, обвиняя Маркса в том, что он "лишил историю души"¹¹ . Юнг "возвращает душу" истории при помощи утверждения, что "история существует не объективно, а только субъективно"¹² . Получается, что историю творят те, кто ее пишет!

Авторы современных буржуазных работ о творчестве Карлейля-историка больше всего ценят его теорию "круговорота"¹³ исторического процесса, биографический метод, культ Наполеона, Кромвеля, Фридриха Великого. Они пропагандируют и развивают самые реакционные стороны карлейлевской концепции французской и английской революций. Так, тот ж? Юнг проповедует тезис Карлейля о том, что революция-взрыв безумия, всегда глубоко скрытого в человеке. Счастлив тот народ, делает вывод Юнг, история которого - чистый лист¹⁴ . Ли, опираясь на комментарии Карлейля к письмам и речам Оливера Кромвеля, пытается доказать, что в Англии вовсе не было революции, а был только великий бунт¹⁵ . Смысл Французской революции, утверждает вслед за Карлейлем Ли, заключался якобы в замене фальшивых героев истинными. Наполеоновскую армию он объявляет образцом подлинной демократии¹⁶ .

Пророчества Карлейля и других представителей реакционного феодального социализма о том, что революционная борьба пролетариата якобы является началом конца света, которые Маркс и Энгельс высмеяли как свидетельство неспособности реакционных, умирающих классов понять ход исторического процесса, их стремления повернуть историю вспять, в наши дни используются для раздувания страха перед

⁶ Там же, стр. 44 - 45.

⁷ Там же, стр. 42.

⁸ Там же, стр. 46.

⁹ E.R. Bentley. Указ. соч., стр. 42.

¹⁰ См. L.M. Young. Thomas Carlyle and the art of history. London. 1939.

¹¹ Там же, стр. 181.

¹² Там же, стр. 54.

¹³ См. Shine Hill. Carlyle and the Saint-simonians. The Concept of Historical Periodicity. Baltimore. 1941. В этой работе делается попытка доказать, что Карлейль, применив сен-симонистскую теорию круговорота исторического процесса к английской и французской революциям, дал ключ к пониманию истории.

¹⁴ L.M. Young. Указ. соч., стр. 72.

¹⁵ F.A. Lea. Указ. соч., стр. 49.

¹⁶ Там же, стр. 53.

успехами Советского Союза и борьбой народных масс во всем мире за демократию и социализм. Великую Октябрьскую социалистическую революцию, всеобщую стачку 1926 г. в Англии, освободительную борьбу народов Китая и Индии современные буржуазные социологи изображают как осуществление пророчеств Карлейля, "низвержение бурного потока Ниагары", о котором он предупреждал¹⁷ . Они утверждают, что Карлейль предсказал "гибельность социалистических экспериментов" и "кровавую войну", которую должны были породить эти эксперименты¹⁸ . К числу воплощенных пророчеств Карлейля¹⁹ они относят появление фашизма, объявляя его заслуженным возмездием за грехи капиталистической демократии, то есть за период существования буржуазных свобод²⁰ . Современные буржуазные социологи сожалеют о том, что буржуазия еще на заре промышленного капитализма не вняла "мудрым" советам представителей феодальной реакции и не ликвидировала парламентских учреждений, и пытаются доказать, что эту "ошибку" еще не поздно исправить. Реакционная утопия "героархии" выдается ими за идеал будущего общества, в котором будет облагодетельствовано все человечество²¹ .

Очередной рекламой Карлейля как "апостола демократии" является, например, книга Д. Гаскойна "Томас Карлейль" (1952). Автор сокрушается по поводу того, что широкие слои интеллигенции видят в Карлейле врага демократии и идейного предшественника фашизма и потому мало читают его произведения; он пытается доказать, что Карлейль "был лучшим другом демократии": "Карлейль критиковал не демократию, а неправильное ее понимание..."²² . "Героархия" (правление героев) и есть, мол, подлинная демократия. В другой работе, принадлежащей перу Саймонса, "Томас Карлейль. Жизнь и эпоха пророка"²³ , написанной в литературоведческом плане, субъективистские взгляды на историю и общество навязываются читателю в безобидной на первый взгляд форме "беспристрастного" повествования о жизни, эпохе и идеях Карлейля. Выражая неодобрение "излишнему увлечению" Карлейля "культом силы", автор стремится сделать более приемлемым для читателя культ великих личностей, утверждая, что именно в этом и заключается "пророческий дух идейного наследия Карлейля".

Представители современной реакционной социологии и историографии пытаются изобразить взгляды Карлейля как "вечные", "надклассовые", "надпартийные", как неиссякаемый источник "социальной мудрости", "гуманизма", "демократии". Нет такой буржуазной книжки о Карлейле, в которой он не изображался бы "великим пророком", "библейским пророком", "провидцем" и т. д.²⁴ . Для маскировки антинародного характера культа героев, провозглашенного Карлейлем, его современные эпигоны пытаются спекулировать авторитетом Карлейля как талантливого критика капитализма. Учитывая растущее влияние марксизма на миллионы людей во всем мире, некоторые из них даже пытаются доказать, что Карлейль был не менее горячим "защитником угнетенных" и "противником капиталистической эксплуатации и наживы", чем "сам Маркс"²⁵ .

¹⁷ См. M.A. Hamilton. Thomas Carlyle. London. 1926. 1930. Предисловие профессора Гриерсона, стр. 12.

¹⁸ E.R. Bentley. Указ. соч., стр. 271 - 272.

¹⁹ См. H.J.C. Grierson. Carlyle and Hitler. Cambridge. 1933

²⁰ F.A. Lea. Указ. соч., стр. 170.

²¹ Функция "героя" в этом обществе - "обеспечивать соперничающим классам общества лишь столько из тех прав, на которые они претендуют, сколько совместимо со стабильностью всего общества" (там же, стр. 63). Поскольку признаком "стабильности" всего общества в капиталистическом мире считается благополучие крупных собственников, трудящиеся, по мысли этих философов, должны быть лишены всех человеческих прав.

²² D. Gascoyne. Thomas Carlyle. London. 1952, p. 11. Гаскойн усиленно призывает английского читателя углубиться в изучение "пророческих произведений" Карлейля, обещая читателю, что он найдет в них ответ на все "больные вопросы" современности.

²³ J. Symons. Thomas Carlyle: the life and the time of a prophet. London. 1952.

²⁴ См. M.A. Hamilton. Указ. соч.; L.M. Young. Указ. соч.; H.J. Crierson. Thomas Carlyle. London. 1940; F.A Lea. Указ. соч.; E.R. Bentley. Указ. соч.; J. Symons. Указ. соч.; D. Gascoyne. Указ. соч.

²⁵ "Карлейль сходился с Марксом во всем, - пишет Ли, - кроме взгляда на всеобщее голосование". (Указ. соч., стр. 101.) Ли даже утверждает, что из взглядов Кар-

Великие основоположники научного коммунизма К. Маркс и Ф. Энгельс, отметив заслуги Карлейля как обличителя капитализма, еще много лет назад подвергли уничтожающей критике его теорию "героев и толпы". Созданием исторического и диалектического материализма, являющегося научным выражением коренных интересов пролетариата, Маркс и Энгельс нанесли сокрушительный удар по клеветническим измышлениям Карлейля и других представителей реакционного "социализма" о том, что революционная борьба масс создает будто бы угрозу цивилизации. Маркс и Энгельс показали, что с каждым шагом человечества по пути прогресса - все более возрастает роль народных масс как единственных подлинных творцов истории. Творческая активность масс достигает своей высшей ступени в революционном социалистическом перевороте и строительстве коммунистического общества. Марксизм не отрицает роли отдельной личности в истории. Он исходит из того, что личность может играть выдающуюся роль в истории, но лишь в том случае, когда ее деятельность отражает потребности объективных закономерностей исторического развития и концентрирует в себе опыт творчества широких народных масс.

В. И. Ленин коротко так определял "социал-аристократическое учение" Карлейля: "Критика капитализма, ненависть к демократии, "призыв к феодализации современной хозяйственной деятельности""²⁶ . Он отмечал, что эта программа была родственна бонапартизму. На нее оказало влияние и то обстоятельство, что уже в середине XIX в. Англии были свойственны две черты империализма: она занимала монопольное положение на мировом рынке и являлась самой большой в мире колониальной империей. Карлейль призывал использовать "рабочие армии" в качестве дешевого пушечного мяса для завоевания мировых рынков и порабощения других народов²⁷ . "Сила есть право" - вот принцип, который он считал нормальным в отношениях между людьми и народами.

Исторические взгляды Карлейля обстоятельно рассмотрены в статье Е. В. Гутновой "Томас Карлейль как историк"²⁸ . Однако в статье недостаточно освещено мировоззрение Карлейля, не прослежена связь конкретно-исторических взглядов Карлейля с его реакционной "социологической" теорией. В настоящей статье мы хотим сосредоточиться на анализе исходных методологических установок Карлейля, его взглядов на общество и историю.

*

Карлейль вышел из семьи труженика и мелкого собственника. Его отец был сначала каменщиком, затем мелким фермером. В семье царили патриархально-религиозные взгляды, оказавшие неизгладимое воздействие на Карлейля. Как философ, историк и публицист Карлейль выступил в конце 20-х - начале 30-х годов XIX века. Определяющее воздействие на формирование его взглядов оказала английская действительность 20 - 40-х годов. Это было время, когда промышленный капитализм одерживал решительную победу над аристократическим землевладением, мануфактурой и ремеслом, и вместе с тем время, когда более отчетливо стали обнаруживаться глубочайшие противоречия, присущие капитализму, и главное из них - между трудом и капиталом.

Эволюция Карлейля как историка во многом совпадает с эволюцией французских историков периода Реставрации - Тьерри, Гизо, Минье. Сначала признание роли народных масс в борьбе против феодализма, оплодотворявшее буржуазную историческую науку, затем отказ от реалистического изображения жизни и борьбы народа и попытка навязать истории вымышленные схемы, продиктованные порочной методологией и, в конечном счете, страхом перед объективным развитием событий.

Лучшей исторической работой Карлейля является "История Французской революции" (1837), написанная на заре чартистского движения, когда взор Карлейля еще не был окончательно затуманен страхом перед революционными массами. В этой

лейля следуют такие же выводы, как из "Капитала" Маркса. Оба они, мол, были сторонниками диктатуры, и то обстоятельство, что один из них "обращался к пролетариату, а другой к капитанам индустрии", не имеет, как уверяет Ли, существенного значения (там же, стр. 131).

²⁶ В. И. Ленин. Тетради по империализму. Госполитиздат. 1939, стр. 476.

²⁷ См. Т. Карлейль. Памфлеты последнего дня. СПБ. 1907, стр. 86.

²⁸ "Вопросы истории", 1945, N 5 - 6.

мастерски написанной работе Карлейль, порою преодолевая ограниченные рамки уже наметившейся в его мировоззрении крайне субъективистской концепции, по сути дела, выступил с оправданием революционного свержения народными массами Франции прогнившего феодального строя. Подлинными героями этой работы стали народные массы, штурмовавшие Бастилию, дважды возвращавшие в Париж короля, свергавшие монархию, спасавшие отечество от внутренних и внешних врагов. "Не страшитесь санкюлотизма, - призывал Карлейль, - признайте его тем, что он есть: за неизбежный конец и начало многого"²⁹ . Карлейль дал вполне реалистическое описание создавшейся накануне революции ситуации, ярко показал кризис верхов, страдания народных масс, обострение противоречий между народом и прогнившей феодальной верхушкой. "Главными двигателями Французской революции, - писал он, - как всегда будет при подобных революциях и во всех странах, были голод, нагота и кошмарный гнет, давивший 25 млн. существ"³⁰ . Карлейль признавал, что народом руководили благородные идеи: "Целый народ, живущий в глубокой невзгоде, проснувшись к сознательности, верит, что он у преддверия братского рая на земле"³¹ .

При всей своей ненависти к якобинцам Карлейль отдавал должное их энергии, патриотизму, решительности в борьбе против контрреволюции. "Оружие Горы - оружие чистой природы: смелость и пылкость"³² . Он противопоставлял все эти качества якобинцев нерешительности, краснобайству, трусости жирондистов, которых он метко называл "иезуитами революции". Карлейль вынужден был признать, что в период якобинской диктатуры Франция "стала страной не для богачей, а для бедняков!"³³ . Карлейлевская "Французская революция" может быть отнесена к лучшим буржуазным работам, посвященным этому событию.

Но уже в этой работе, как было сказано, намечается крайне субъективистская, иррационалистическая концепция исторического процесса³⁴ . Там, где Карлейль "признает революцию и создает ей даже апофеоз, - указывал Маркс, - там она концентрируется для него в одной какой-нибудь личности..."³⁵ . Начало начал революции Карлейль видел в том, что старая феодальная верхушка забыла о своем долге "пасти человеческое стадо". Это привело к тому, что рухнули плотины, сдерживавшие разрушительные силы, всегда таящиеся в народе. "Революция, это - безумие, которое живет в сердцах людей. Его нельзя объяснить"³⁶ . Отсюда ненависть Карлейля к якобинцам, опиравшимся на народ, развязывавшим народную инициативу. Он не стеснялся в выражениях по адресу Робеспьера и Марата, не жалел красок для того, чтобы изобразить революционный террор как бессмысленное кровопролитие. Поскольку рассуждения Карлейля противоречили фактам, которые он сам же приводил, то он объявил их чудом, не поддающимся анализу.

По мнению Карлейля, "герой", через которого провидение открывает свои замыслы, может снова обуздать народ. Достаточно появиться "нужному человеку" - и революция может прервать свое течение. И чем раньше это произойдет, тем лучше. Карлейль превращал историю в царство случайностей. Фактором, оказавшим решающее воздействие на ход мировой истории, у Карлейля становится, например, желчный характер почтового чиновника Друэ, помешавшего бегству короля. С другой стороны, утверждает Карлейль, если бы Людовик XVI не проявил фатальной слабости и не дал себя арестовать, "весь ход французской истории был бы иным"³⁷ . "Героем", способным "укротить революцию", мог быть, если верить Карлейлю, Мирабо, которому якобы раньше других открылся сокровенный смысл событий: "Если бы Мирабо

²⁹ Thomas Carlyle. The French revolution. A history. Vol. I - III. London. 1903; русский перевод - Т. Карлейль. Французская революция. История. СПБ. 1907, стр. 148.

³⁰ Т. Карлейль. Французская революция, стр. 475.

³¹ Там же, стр. 478.

³² Там же, стр. 480.

³³ Там же, стр. 481 - 492.

³⁴ По выражению Герцена, который высоко ценил эту работу Карлейля, в ней только "...картины хороши, а рассуждения в манере Жана-Поля Рихтера и вздорны". "Литературное наследство". Т. 61. М. 1953. Письмо к Томасу Карлейлю, стр. 230.

³⁵ К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. VII, стр. 281.

³⁶ Т. Карлейль. Французская революция, стр. 565.

³⁷ Там же, стр. 310.

остался жив, то история Франции и мира была бы другой..."³⁸ . Им мог быть Дантон - "колоссальная действительность": Если бы Дантон взял верх над Робеспьером, "вся история Франции пошла бы другим путем"³⁹ . Наконец явился "нужный человек" - Наполеон, который "картечью уничтожил революцию с ее правом на восстание"⁴⁰ .

В последующем творчестве Карлейля культ личности получает дальнейшее развитие. В известных лекциях "Герои, почитание героев и героическое в истории" Карлейль сформулировал свой биографический метод. И сама эта работа и все последующее творчество Карлейля - это насилие над историей, попытка втиснуть все многообразие исторического процесса в прокрустово ложе субъективистского тезиса: "История мира..., это - биография великих людей"⁴¹ .

Во взглядах Карлейля на историю ведущую роль играла теория периодичности исторического процесса. Так же как у Фурье и сен-симонистов, у Карлейля эта теория была направлена первоначально против утверждения идеологов либеральной буржуазии, что с воцарением строя "свободной конкуренции" история остановилась. Сторонники периодичности считали, что общество находится в постоянном развитии. Таким образом, по форме эта теория носила диалектический характер, но по существу эта теория была метафизической, ибо самое развитие общества рассматривала как движение по замкнутому кругу. Это позволяло делать из нее самые реакционные выводы. Так, великие события всемирной истории со времен Реформации, такие, как английская и французская буржуазные революции, чартизм, революция 1848 г., Карлейль изображал как движение к исходной точке - "героархии" феодального образца.

Маркс и Энгельс вскрыли реакционный характер теории периодичности как теории, выражающей интересы классов, стремящихся повернуть историю вспять. "Человечество, - писал Энгельс по поводу измышлений Карлейля, - проходит через демократию, конечно, не затем, чтобы в конце концов вернуться к своему исходному пункту"⁴² . Демократия - действительно переходная ступень, "но не к новой, улучшенной аристократии, а к истинной, человеческой свободе"⁴³ . Маркс и Энгельс показали, что история общества - это естественный исторический процесс поступательного развития общества от низшей ступени к высшим, который осуществляется в борьбе между старым и новым, меж чу умирающим и нарождающимся. Уже в "Немецкой идеологии" основоположники марксизма разработали вопрос о смене общественно-экономических формаций.

Еще один шаг назад по сравнению с "Историей Французской революции" представляла другая большая историческая работа Карлейля, задуманная им как образец применения биографического метода к английской революции. Основная идея этой работы: "Английская революция - кромвелиада"⁴⁴ . Героем английской революции изображался один Кромвель, народным массам места в ней не оставлялось. Однако порочность такого замысла обрекла его на неудачу. Как ни бился Карлейль, ему не удавалось втиснуть историю английской революции в узкие рамки своей концепции. Тогда он решил ограничиться комментариями к письмам и речам своего героя. Так появились "Письма и речи Оливера Кромвеля". Эта работа является примером того, как "высшая объективность", а на деле объективизм и фактология маскируют крайний субъективизм. Она, несомненно, сохранила свое значение как собрание источников, но комментарии Карлейля дают фальсифицированную картину революции. Здесь уже почти полностью отсутствуют реалистические картины и глубокие наблюдения, характерные для раннего творчества Карлейля.

Карлейль утверждал, что в отличие от французской английская революция бы-

³⁸ Там же, стр. 284.

³⁹ Там же, стр. 570.

⁴⁰ Там же, стр. 613.

⁴¹ Thomas Carlyle. On Heroes, Hero-worship and the Herois in History. London. 1891; русский перевод - Т. Карлейль. Герои, почитание героев и героическое в истории. СПБ. 1908, стр. 31.

⁴² К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 1. Изд. 2-е, стр. 595.

⁴³ Там же.

⁴⁴ Thomas Carlyle. Works in 30 volumes. London. 1896 - 1905. Oliver Gromvell's letters and speeches. Vol. I (6), p. 12.

ла религиозной революцией и поэтому более "совершенной". Она не являлась борьбой за политические привилегии или иные "земные цели". Кромвель и другие деятели английской революции боролись за осуществление "воли господней на земле". "Многие молились, а некоторые и боролись за то, чтобы Англия уподобилась церкви"⁴⁵ . Аналогичную концепцию Маркс подверг уничтожающей критике в рецензии на книгу Гизо "Почему удалась английская революция". "Снимая с виселицы Кромвеля", восхваляя его за разгон парламента, за подавление левеллеров и диггеров, в программе которых он справедливо видел прообраз пяти пунктов чартистской хартии, Карлейль создавал Кромвелю апофеоз не столько как Робеспьеру, сколько как Наполеону английской революции. Издавая "Письма и речи Кромвеля", Карлейль как бы хотел вызвать к жизни нового Кромвеля, способного покончить с чартизмом⁴⁶ .

Последняя большая историческая работа Карлейля. "История Фридриха II Великого"⁴⁷ (1853 - 1855), свидетельствует о глубоком кризисе исторического творчества Карлейля. В этой работе Карлейль продолжал утверждать, что он верит и во Французскую революцию и в Фридриха, в действительности же он полностью отрицал революцию, которая предстает в книге лишь как "черная ночь, освещаемая отблеском пожаров", полная "страшных предзнаменований" и "видений мстительных богов"⁴⁸ . Карлейль не жалел усилий в стремлении развенчать революцию. Он безудержно восхвалял Фридриха как "короля-героя", считая, что будь все короли похожи на Фридриха, не было бы революций и история мира пошла бы иным путем. Карлейль выступал в роли апологета военно-крепостнического государства Гогенцоллернов, и его книга звучала как оправдание агрессивной политики бисмарковской Пруссии.

На все конкретно-исторические работы Карлейля наложили свой сильнейший отпечаток его философские, социологические взгляды. На протяжении некоторого периода в мировоззрении Карлейля остатки материализма и рационализма буржуазных просветителей сочетались с ярко выраженными тенденциями к иррационализму и субъективному идеализму, порожденными разочарованием в буржуазном "царстве разума". Маркс и Энгельс, отмечая двойственный, противоречивый характер мировоззрения Карлейля, определили его как "пантеистическое"⁴⁹ . Характерной чертой мировоззрения Карлейля являлся эклектизм. Отдельные положения своей философско-исторической концепции Карлейль черпал из самых разнообразных и трудносовместимых источников - от Шлегеля и Новалиса до Сен-Симона. Но главными его вдохновителями, по собственному его признанию, были немецкие философы-идеалисты Фихте, Шеллинг и их последователи в области литературы и историографии, хотя и являвшиеся крупными художниками - Шлегель, Новалис, Тик и другие. Критикуя капитализм и буржуазию, Карлейль в то же время решительно выступил против прогрессивной для своего времени идеологии просвещения. Как и все реакционные романтики того времени, в понимании истории и философии вообще он сделал шаг назад по сравнению с идеологами буржуазии эпохи Просвещения. Согласно взглядам Карлейля, мир и общественные учреждения - только отражение божественной идеи, и развитие истории определяется божественной волей, провидением. При такой концепции все сложные, порожденные исторически классовые противоречия, столь различные на каждом этапе развития общества, сводятся к естественным различиям между "мудрейшими" и "благородными", на которых снизошло "откровение", и "глупцами" и "мошенниками". Эти "мудрейшие", "благородные", "герои" составляют "истинную аристократию", имеющуюся явно или в скрытом виде в каждом обществе. Они являются непосредственными творцами истории, а народные массы, "шаблонная несметная толпа глупых маленьких людей", - только слепое орудие в их руках⁵⁰ . Противопоставляя типичному для идеологов эксплуататорских классов неверию Карлейля в человека глубокую веру

⁴⁵ Там же, стр. 81 - 82.

⁴⁶ Карлейль рассчитывал, что такую роль сыграет лидер партии тори Роберт Пилль.

⁴⁷ Thomas Carlyle. History of Fridrich II of Prussia, called Frederic the Great. Vol. 1 - 6. Leipzieg. 1858.

⁴⁸ Там же, т. I, гл. I, стр. 6.

⁴⁹ См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 1, стр. 539; т. VIII, стр. 287.

⁵⁰ См. Т. Карлейль. Герои, почитание героев и героическое в истории, стр. 19, 219 и др.

пролетарского революционера в безграничные возможности простых людей, Энгельс писал: "Если бы он постиг человека как человека, во всей его бесконечности, то не пришёл бы к мысли снова делить человечество на два скопища - овец и козлищ, правящих и управляемых, аристократов и чернь, господ и простаков..."⁵¹ .

Исторически культ героической, великой личности возникает в буржуазной идеологии в эпоху буржуазных революций. Тесно связанный с идеологией буржуазного индивидуализма, культ героев имел тогда антифеодальное, а подчас и революционное содержание. В то же время культ героев подразумевал противопоставление героической личности массе, выдвигая на первый план личность буржуа. Буржуазной идеологии всегда было чуждо представление об активной, самостоятельной, творческой роли масс, о возможности их героизма. Эта реакционная сторона культа героев обнаруживается, как только начинается открытая классовая борьба между буржуазией и пролетариатом. Именно на этой стадии мы и обнаруживаем культ героев в мировоззрении и творчестве Карлейля. У Карлейля, искавшего "мудрых" и "благородных" среди представителей имущих классов, культ героев служил оправданию господства буржуазии. Это был апофеоз буржуа как личностей⁵² .

Если в раннем творчестве Карлейля культ героя отражал борьбу буржуазии во главе народных масс против феодализма и являлся своеобразным бунтом против негероичности и филистерства либеральной буржуазии, то в разгар чартизма и особенно после революции 1848 г. культ героев приобрел антипролетарскую направленность и стал идеологическим оружием борьбы против революционного пролетарского и демократического движения. Сам Карлейль подчеркивал, что в героях он видит "единственную живую скалу среди всевозможных крушений, единственную устойчивую точку в современной революционной истории"⁵³ . Высшая форма героизма воплощается в герое-вожде, призванном приводить к покорности народные массы, выходящие из повиновения в революционные периоды: "Пока человек будет человеком, кромвели или наполеоны всегда будут неизбежным завершением санкюлотизма"⁵⁴ . Карлейль требовал слепого преклонения перед "героями", их обожествления. Почитание героя, писал он, есть "трансцендентное удивление перед великим человеком", "повергающее человека ниц, горячая, беспредельная покорность"⁵⁵ . Почитание героев, правление мудрейших, талант повиновения - в устах Карлейля это звучало и как панацея от всех бедствий, порожденных капитализмом, и как заклинание, призванное остановить поступь революционных масс - подлинных творцов истории, и как призыв подавить массы железной пятой диктатуры "избранных".

"Культ героев" был единственным более или менее оригинальным созданием Карлейля, которое неразрывно связано и является следствием его идеалистического подхода к истории, его крайнего субъективизма, фихтеанского представления о личности как о творческом начале мира, кантианского утверждения о непознаваемости мира, представления о смене эпох "веры" и "безверия" - концепции, заимствованной Карлейлем у Сен-Симона, но извращенной в реакционном духе культа героев. Справедливо высмеивая идеологов либеральной буржуазии, изображавших буржуазно-либеральные порядки как "царство разума", сам Карлейль пришел к полному отрицанию возможности научного познания законов природы и общества, сознательной, целеустремленной деятельности человека. Природу и человека, писал Карлейль, "никогда не разъяснит никакой торжествующий анализ"⁵⁶ , "Природа сверхъестественна"⁵⁷ , "Прошлое есть темный непреложный факт. Будущее также есть факт, только еще более темный..."⁵⁸ .

Отрицая возможность познания общественных закономерностей, Карлейль объявлял "абстрактными" и "разрушительными" общественные учения, выражавшие интересы передовых, революционных классов. "Целый мир переделать, - издевательски

⁵¹ К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 1, стр. 595.

⁵² См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. VIII, стр. 289.

⁵³ Т. Карлейль. Герои, почитание героев и героическое в истории стр. 303.

⁵⁴ Там же, стр. 220.

⁵⁵ Там же, стр. 29.

⁵⁶ Т. Карлейль. Французская революция, стр. 36.

⁵⁷ Т. Карлейль. Герои, почитание героев и героическое в истории, стр. 218.

⁵⁸ Thomas Carlyle. Past and Present. London. 1843; русский перевод - Т. Карлейль. Теперь и прежде. 1906, стр. 55 - 56.

писал он, - труд, на который анализа не хватит"⁵⁹ . В конечном счете он скатился на позиции идеологов аристократической реакции, таких, как Дизраэли или "историческая школа права" в Германии, требовавших, чтобы политика строилась на "позитивной основе", то есть на рабском преклонении перед любыми антинародными порядками, только потому, что эти порядки существуют⁶⁰ . Критикуя историческую школу права, Маркс писал, что рационализму идеологов прогрессивной, революционной буржуазии она противопоставляла "пошлый скептицизм, наглый по отношению к идеям и в высшей степени покорный по отношению ко всему грубо-осязаемому"⁶¹ . Это была философия, "которая подлость сегодняшнего дня оправдывает подлостью вчерашнего" и "объявляет мятежным всякий крик крепостных против кнута, если только этот кнут - старый, унаследованный, исторический кнут..."⁶² .

Вера в прогресс у Карлейля очень быстро сменяется глубочайшим пессимизмом - пессимизмом умирающих классов, обреченных историей на гибель. Карлейль утверждал, что будущее человечества - либо "героархия", либо гибель. Его воспаленному страхом перед революционным пролетариатом воображению рисовались мрачные картины гибели цивилизации и превращения Англии и всей Европы в необитаемые территории. На мировоззрение Карлейля как историка оказали решающее влияние политические взгляды того класса, идеологом которого он являлся. Вопрос о положении Англии, занимавший центральное место в социально-политической программе Карлейля, в годы чартизма, по сути дела, поднимался им как вопрос о "спасении Англии от народной революции".

Карлейль, несомненно, глубже других идеологов буржуазии сумел отразить условия, породившие чартизм. Он едко высмеивал казенных оптимистов из лагеря либеральной буржуазии, провозгласивших после первого отлива чартизма, что чартизм был явлением случайным, с которым покончено навсегда. Он предупреждал господствующие классы Англии, что подавлена лишь "химера" чартизма, чартизм же имеет глубокую жизненную основу⁶³ . Эпиграфом к своему памфлету "Чартизм" Карлейль поставил слова народной пословицы: "Нет дыма без огня". Карлейль сумел отразить тот объективный факт, что чартистское движение было порождено положением рабочего класса, его моральным состоянием, факт, который пыталась скрыть либеральная буржуазия, приписывавшая чартизм деятельности кучки злонамеренных подстрекателей и ханжески ставившая в вину самим рабочим их тяжелое положение. Единственную коренную, конечную причину чартизма Карлейль видел в забвении господствующими классами Англии своего "социального долга", в "неумении" буржуазии управлять, в "ошибочности" принципа "свободы предпринимательства и свободы труда". Свою мысль он иллюстрировал притчей о хозяине и его четвероногих работниках - лошадях⁶⁴ .

Карлейль извращал характер чартистского движения, утверждая, будто чартисты боролись за "справедливость", которая должна была выражаться в том, чтобы "высшие" дали рабочим то, чего они сами якобы себе не могут дать, - "мудрое управление". "В чем смысл пяти пунктов (хартии. - И. Н .), если мы попробуем понять их? Что означали все народные бури, о чем был безумный рев толпы от Питерлоо до самой Гревской площади? Рев, нечленораздельные вопли бессловесного создания, полные ярости и страдания, звучавшие для слуха мудрого как нечленораздельные молитвы? - Ведите меня, управляйте мной! Я безумен и несчастен, я неспособен руководить собой!"⁶⁵ .

Маркс и Энгельс отмечали неспособность Карлейля найти ответ на важнейшие вопросы современности. Энгельс подчеркивал это, в частности, в своей классической работе "Положение рабочего класса в Англии". Наблюдая те же факты, что и Карлейль, Энгельс пришел к противоположным выводам. Он не только пригвоздил к

⁵⁹ Т. Карлейль. Французская революция, стр. 26.

⁶⁰ Карлейль утверждал, что общественные учреждения не могут быть созданы "искусственно", а либо создаются "посланниками бога", либо вырастают непроизвольно с течением времени. Т. Карлейль. Французская революция, стр. 304.

⁶¹ К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 1, стр. 88.

⁶² Там же, стр. 416.

⁶³ Thomas Carlyle. Chartism. London. 1840, p. 2.

⁶⁴ См. Там же, стр. 32 - 33.

⁶⁵ Там же, стр. 52.

позорному столбу английскую буржуазию, разоблачив ее как жестокого эксплуататора, ной "первый сказал, - как писал В. И. Ленин, - что пролетариат не только страдающий класс; что именно то позорное экономическое положение, в котором находится пролетариат, неудержимо толкает его вперед и заставляет бороться за свое конечное освобождение. А борющийся пролетариат сам поможет себе"⁶⁶ .

Карлейль призывал господствующие классы Англии решить "вопрос о положении Англии" путем "организации труда"⁶⁷ . Многие идеологи буржуазии в 30 - 40-х годах XIX в. выдавали это требование за социалистическое. В действительности в программе Карлейля ничего социалистического не было⁶⁸ . Апология труда, гимны труду, которые Карлейль с большим пафосом пел в своих произведениях⁶⁹ , не имели ничего общего с подлинной защитой интересов трудящихся. Карлейль и в данном случае выступал как идеолог эксплуататорских классов. "У буржуа, - указывал Маркс, - есть очень серьезные основания приписывать труду сверхъестественную творческую силу, так как именно из естественной обусловленности труда вытекает, что человек, не обладающий никакой другой собственностью, кроме своей рабочей силы, во всяком общественном и культурном состоянии вынужден быть рабом других людей, завладевших материальными условиями труда. Только с их разрешения может он работать, стало быть, только с их разрешения - жить"⁷⁰ .

"Позитивная" программа Карлейля сводилась к обращенному к лендлордам и крупным капиталистам призыву уподобиться феодальным баронам и добиваться "преданности и любви" рабочих при помощи социального законодательства⁷¹ . Карлейль был в числе буржуазных реформаторов, выдвинувших идею подкупа верхушки рабочего класса путем "постоянного участия рабочих в предприятии хозяина"⁷² . При этом Карлейль постоянно призывал подавлять тех, кто не хочет добровольно стать объектом милостей свыше. Ваша задача, взывал он к "новой социальной аристократии", - "смотреть за тем, чтобы... ни один рабочий не остался без своей заработной платы, в чем бы она ни выражалась, в деньгах или пеньковой веревке для виселицы"⁷³ .

После революции 1848 г. сентиментальная критика капитализма выродилась у Карлейля в открытую проповедь мракобесия и человеконенавистничества. По яркой характеристике Маркса, творчество Карлейля этого периода "представляет нам еще доказательство того, как парящее высоко благородство превращается немедленно в неприкрытую низость, лишь только оно спускается с небес своих сентенций и фраз в мир реальных отношений"⁷⁴ . Карлейль начинает выступать в роли защитника реакционных режимов, восторжествовавших в Европе, оправдывает рабство негров в Америке, агрессию прусской реакции против Французской республики, подавление Парижской Коммуны. Его политическим идеалом становится милитаристская Пруссия, а образцом героя - Бисмарк. Карлейль уже не только отказывается от критики капитализма, но и оправдывает его. Вместе с тем угасает и талант Карлейля.

К этому времени относится полемика между Герценом и Карлейлем о путях развития России. Герцен, в свое время высоко ценивший Карлейля как обличителя язв капитализма и автора блестящей работы о Французской революции конца XVIII в., дал Карлейлю решительную отповедь за его утверждение, что "деспотизм спасет мир и повиновенье приведет к социализму"⁷⁵ , и призыв к русскому народу повиноваться царизму. Герцен решительно противопоставлял карлейлевскому "таланту повиновения" революционный талант борьбы⁷⁶ . Именно в этот период полностью обна-

⁶⁶ В. И. Ленин. Соч. Т. 2, стр. 8.

⁶⁷ Т. Карлейль. Теперь и прежде, стр. 393.

⁶⁸ Карлейль развил клеветническую "аргументацию" против демократии, которая впоследствии широко использовалась реакционерами и, в частности, фашистами.

⁶⁹ "Трудиться - значит молиться", - любил повторять Карлейль. См. "Теперь и прежде", стр. 217 - 218 и далее; см. его же. Этика жизни. СПБ. 1906.

⁷⁰ К. Маркс и Ф. Энгельс. Избранные произведения. Т. II. Госполитиздат. 1952, стр. 9.

⁷¹ Т. Карлейль. Теперь и прежде, стр. 391.

⁷² Там же, стр. 402.

⁷³ Там же, стр. 243.

⁷⁴ К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. VIII, стр. 289.

⁷⁵ См. "Литературное наследство". Т. 61, стр. 229.

⁷⁶ См. там же, стр. 232.

жается рабовладельческий характер карлейлевской проповеди "героархии"⁷⁷ . В "обществе будущего", к созданию которого призывал Карлейль, трудящиеся, превращенные в бессловесных рабов⁷⁸ , объединены в "промышленные армии", марширующие под командой своих "промышленных начальников" - крупных капиталистов, распоряжающихся их жизнью и смертью⁷⁹ .

В целом социально-политическая программа Карлейля представляла собой реакционную утопию такого общества, которое, оставаясь капиталистическим, было бы "лишено" присущих капитализму противоречий и исключало бы возможность революционной организации пролетариата. Эта программа означала сочетание капитализма с самыми отвратительными пережитками феодализма, ликвидацию буржуазных свобод, реставрацию экономических и политических привилегий аристократии, а следовательно, самый мучительный для народа путь развития капитализма.

*

В ранний период своей деятельности Карлейль принадлежал к мелкобуржуазным критикам капитализма, взгляды которых, как указывал В. И. Ленин, были родственны нашему народничеству⁸⁰ . Однако лучшая пора английского народничества - пора Коббетта - осталась позади⁸¹ . После 1832 г. мелкобуржуазный социализм в Англии стал постепенно раскалываться. Лучшие представители его объединились с пролетарским революционным движением, принимавшим самостоятельный и общенациональный характер (чартизм). Другое его крыло вырождалось в реакционное течение, со временем превратившись в резерв помещичье-буржуазной контрреволюции. Именно таков был путь Карлейля.

"Томасу Карлейлю принадлежит та заслуга, - писал Маркс, - что он выступил в литературе против буржуазии в эпоху, когда ее взгляды, вкусы и идеи заполонили всю официальную английскую литературу; причем выступления его носили иногда даже революционный характер"⁸² . Маркс, однако, тут же подчеркивал, что критика настоящего тесно связана у Карлейля с "удивительно неисторическим апофеозом средневековья"⁸³ . Это указание Маркса раскрывает основное противоречие во взглядах Карлейля в 30 - 40-х годах XIX века.

В произведениях, написанных до революции 1848 г. ("Французская революция". 1837 г.; "Сартор Резертус". 1831; "Чартизм". 1839; "Прошлое и настоящее". 1843, и др.), Карлейль оправдывал английскую и французскую буржуазные революции и вместе с тем показывал, что буржуазный строй, пришедший на смену феодализму, принес с собой неслыханный рост богатства, которое является источником всеобщего бедствия. Общество уподобилось легендарному царю Мидасу, который, будучи наделен способностью обращать в золото все, к чему бы он ни прикоснулся, оказался обреченным на голодную смерть. Буржуазия, разрушив старые иерархические и патриархальные связи между отдельными членами и составными частями общества и заменив их господством чистогана, сделала неизбежным ожесточенную конкуренцию, анархию производства, кризисы перепроизводства, раскол всей Англии на две секты -

⁷⁷ Обращаясь к трудящимся массам Англии, Карлейль с предельным цинизмом писал: "Знайте, что кем бы ни были сыны свободы, вы во всяком случае не относитесь к ним и не можете ими быть... У вас природа рабов..." Thomas Carlyle. Latters-day Pamphlets: N 1. The Present Time. London. 1850, p. 46.

⁷⁸ "...отрезать у одного поколения людей язык, запретить литературу и заставить" хоть одно поколение прожить в безмолвии". Т. Карлейль. Памфлеты последнего дня. СПБ. 1907, стр. 40.

⁷⁹ Там же, стр. 92.

⁸⁰ См. В. И. Ленин. Соч. Т. 18, стр. 544.

⁸¹ Взгляды Коббетта как представителя лучшей поры английского мелкобуржуазного радикализма хорошо освещены И. А. Никитиной в диссертации "Вильям Коббетт и проблемы аграрного развития Англии конца XVIII и начала XIX в.". М. 1946. И. Никитина показывает, что за реакционными иллюзиями Коббетта скрывалась объективно-прогрессивная демократическая программа. Эту же особенность английского радикализма 20-х годов XIX в. отмечает Е. Б. Черняк в статье "Социально-политические воззрения английских радикалов в годы после наполеоновских войн" ("Вопросы истории". 1948, N 8).

⁸² К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. VIII, стр. 281.

⁸³ Там же.

"денди" и "оборванцев". Разоблачая фальшивый характер буржуазной свободы, Карлейль писал: "...эта свобода, в конце концов, окажется для миллионов трудящихся свободой голодной смерти, а для ленивых, ничего не делающих тысяч и единиц свободой гниения"⁸⁴ .

Молодой Энгельс одно время даже выражал надежду, что Карлейль окажется способным сделать решительные выводы из своей критики капитализма, понять, что причиной, порождающей все бедствия капитализма, является частная собственность, и перейти на сторону пролетариата⁸⁵ . Однако Карлейль остался на позиции защиты частной собственности, в которой он продолжал видеть единственно возможную основу цивилизации.

Подобно другим представителям реакционного "социализма" того времени, Карлейль обвинял английскую промышленную буржуазию в том, что последняя породила революционный пролетариат, с которым сама не в состоянии справиться. 24 млн. английских тружеников, угрожал Карлейль, "если их дела не будут приведены в порядок, будут поджигать фабрики и скирды, обратят самих себя, нас и весь мир в пепел и развалины"⁸⁶ . Не веря в творческие силы народных масс и не поняв исторической миссии пролетариата, Карлейль оказался не в состоянии понять ход исторического процесса. Он обращал свой взор не в будущее, которое его страшило, а в прошлое, которое он идеализировал, изображая средневековье как период гармонических отношений между "низшими" и "высшими".

В 40-х годах XIX в. Карлейль по своим взглядам сблизился с тори - феодальными социалистами. Феодальный социализм являлся идеологией земельной аристократии, позиции которой подрывались развитием промышленного капитализма. Сторонники феодального социализма демагогически спекулировали на противоречиях между капиталом и трудом. Они размахивали нищенской сумой пролетариата, как знаменем, для того, чтобы собрать вокруг себя народные массы, и объединялись с буржуазией против пролетариата всякий раз, как только он выступал в качестве самостоятельной революционной силы⁸⁷ .

В "Манифесте Коммунистической партии" Маркс и Энгельс вскрыли крах всех форм лжесоциализма, проповедовавшегося фальшивыми друзьями рабочего класса в 30 - 40-х годах XIX в., а революция 1848 г. подтвердила этот крах, показав в действии разные классы. Она окончательно показала, что социалистическая природа присуща только одному пролетариату.

Пример Карлейля наглядно свидетельствует, как буржуазия, по мере того как она становится реакционным классом, использует в своих интересах в несколько подправленном виде феодальный социализм, то есть идеологию реакционного, гибнущего дворянства и разорявшейся в условиях капитализма мелкой буржуазии. Это стало особенно заметно в эпоху империализма, когда основные политические и историографические идеи Карлейля вошли составным элементом в реакционнейшие профашистские и откровенно фашистские политические доктрины и исторические построения. Для этих доктрин характерны сочетание социальной демагогии с истерическим страхом перед народной революцией, идея "вождизма" и открытый призыв к диктатуре "вождей" над народом, крайний субъективизм и идеализм в понимании история, отрицание возможности ее научного познания. Карлейль глубже других современных ему идеологов буржуазии понял неустройство капиталистического общества⁸⁸ и мучительно искал выход из противоречий капитализма. Однако в силу своей классовой ограниченности он не смог придти к пониманию объективных закономерностей, определяющих развитие общества. Страх перед революционным пролетариатом привел его в лагерь реакции. В мировоззрении и творчестве Карлейля нашли яркое выражение крайне субъективистские, идеалистические взгляды, типичные для идеологов реакционной буржуазии.

⁸⁴ Т. Карлейль. Теперь и прежде, стр. 313.

⁸⁵ См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 1, стр. 595, 596.

⁸⁶ Thomas Carlyle Chartism, p. 100.

⁸⁷ См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 4 Изд. 2-е, стр. 448 - 449.

⁸⁸ См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 1, стр. 585.

Publisher:

Permanent link for scientific papers (for citations):

Found source (search robot):

Publication author(s) - И. Н. НЕМАНОВ:

Comments: