Автор: Алексей Токарев

Распад Советского Союза в 1991 году привел к образованию не только 15 новых международно признанных государств - членов ООН. Одновременно на политологических картах появились государственные образования, не вписавшиеся в новый мировой порядок и, в отличие от аналогов в распадавшейся параллельно Югославии, до сих пор не признанные никем. Это Нагорно-Карабахская Республика, Республика Южная Осетия, Республика Абхазия, Приднестровская Республика. Не будет преувеличением сказать, что с тех пор и по сегодняшний день сам факт существования непризнанных государственных образований является одной из ключевых причин недоразвитого характера постсоветского интеграционного объединения в виде Содружества Независимых Государств. Одновременно "непризнанные" создают проблемы для нормального развития двусторонних отношений между целым рядом новых независимых государств внутри СНГ (между Арменией и Азербайджаном, Азербайджаном и Россией, Грузией и Россией, Молдавией и Украиной, Молдавией и Россией), а также между государствами СНГ и другими странами (Арменией и Турцией, Молдавией и Румынией, Россией и Румынией, Россией и Турцией). Серьезные проблемы встречаются в связи с непризнанными государственными образованиями и в отношениях стран СНГ с международными организациями (у России с ОБСЕ, у Армении, Грузии и Молдавии с ОБСЕ и Европейским союзом). Кроме того, ряд членов СНГ имеет большие внутренние проблемы. Так, оппозиция в Азербайджане, Грузии, Молдавии и отчасти в Армении подпитывается в своем противостоянии с властью наличием "непризнанной" объективной реальности. Да и в России задачи оформления национальной идеологии и внешнеполитической стратегии встречают пока непреодолимое препятствие в тот момент, когда речь заходит об официальном признании либо отрицании существования Абхазии и Южной Осетии (в большей степени), Приднестровья (в значительной степени), Нагорного Карабаха (в меньшей степени).

"Политический класс" обращается к теме непризнанных государств на территории бывшего СССР с целью найти выход из нынешней ситуации на политологическом поле. Дискуссия открывается со спорной точки зрения, непопулярной среди нынешнего обилия имперской и псевдоимперской риторики, но странным образом отражающей реальную логику действий, а не слов российской власти. Фактически на подобной логике и строится статья Алексея Токарева.

"Политический класс"

* * *

Пора и Москве признать очевидное

У каждого из сепаратистских уголков бывших советских республик своя история. Ее не стоит путать с историей мирового сепаратизма, хотя у большинства борцов за государственную автономию всегда было много общего. Этнические анклавы в больших и малых государствах, а чаще - на границах этих государств вели и ведут вооруженную борьбу за независимость, отдельную государственность и полнейший суверенитет. Эти войны и конфликты можно считать христианско-мусульманскими или иудейско-мусульманскими, католико-протестантскими, советско-американскими, глобалистско-антиглобалистскими или суннито-шиитскими. Однако любые характеристики не полны, природы конфликтов не отражают, а главное, к их разрешению не приводят.

За последние годы в западной политологии стало общим местом объяснять природу событий в Абхазии, Южной Осетии, Приднестровье или Карабахе исключительно постсоветскими обстоятельствами, упрощая схему конфликтов до издержек советского империализма и тем самым приводя перечисленные конфликты не только к общему знаменателю, но и к выводу о нежелательности участия России в миротворческом процессе - как носительницы постсоюзного, имперского сознания.

Конечно, дело не только в историческом анамнезе, но и в новых обстоятельствах.

стр. 77

Россия как своими внутренними, мягко выражаясь, неуклюжестями, так и внешними политическими недодуманностями предоставляла и предоставляет поводы для упреков в злонамеренности.

Однако в чем позитивный опыт и стратегическая мудрость других советчиков и посредников - внутренних и внешних - при разрешении подобного рода конфликтов в Северной Ирландии или в Испании, в расколотой Югославии или на Ближнем Востоке, в Юго-Восточной Азии? Где и в чем проявились блистательные результаты американского или европейского миротворческого посредничества или собственных - британских ли, испанских - внутренних разбирательств с сепаратистами? Никто из миротворцев особенно не преуспел. Конфликты успокаивали силой оружия, межэтнические соглашения заключались за столами переговоров, на места компактного проживания одних народов заселялись другие. А едва тлеющие очаги вспыхивали вновь. Дело, быть может, в том, что укрощение сепаратизма требует времени и терпения.

На постсоветском пространстве имеются внутренние причины возникновения и крайнего ожесточения сепаратистских настроений. Это прежде всего советское наследство - слепая, жесткая политика сталинских властей, вышвырнувших с мест постоянного проживания только на Северном Кавказе чеченцев и ингушей, карачаевцев и балкарцев, турок-месхетинцев, и, разумеется, экономический развал, разворовывание, то есть добивание слабых кавказских республик, их социальное истощение, массовая безработица. Как следствие - возникновение межнациональных конфликтов. Понятно, что в стране, почти столетие официально насаждавшей атеизм, нет острого религиозного противостояния, характерного для сепаратистских образований на Балканах или в Западной Европе. И попытки популяризации религиозного фундаментализма здесь не проходят.

Так почему же сейчас обострилась борьба "за" и "против" непризнанных государств? Не связано ли обострение сепаратистских проблем с планами реанимации советского проекта?

Да, российский президент не раз объявлял, что возврата в Союз быть не может. Да, самый одиозный из постсоветских объединительных проектов - Союзное государство России и Белоруссии под авторитарным лукашенковским соусом - заморожен. Более того, хотя и запоздало, на фоне киргизских потрясений, но все же прозвучала путинская констатация: СНГ есть цивилизованная форма развода. Но все это выглядит абсолютно нелогично в расширяющемся информационном империалистическом контексте.

Что надо сделать, чтобы предводители новых и старых сепаратистов и их покровители не обольщались новой конъюнктурой?

Начнем сначала.

От какого берега отплыли?

Бывший советский курорт Абхазия и один из бывших цехов союзного ВПК Тирасполь, то есть Приднестровье. Бывшая азербайджанская, а ныне почти армянская автономия Карабах, тихое место компактного проживания осетин в Грузии - Южная Осетия. Все это ныне - непризнанные или самопровозглашенные государства.

А еще в Грузию должны вернуться выселенные Сталиным турки-месхетинцы. Откуда вернуться? Высланы были вождем народов в Узбекистан, в новейшие времена их оттуда прогнали, турки временно осели в Краснодарском крае, перекупив дома у крымских татар, также выселенных Сталиным, но возвратившихся в Крым. В Крыму, на Украине, татары теперь воюют за прежние места, а в Краснодарском крае турки-месхетинцы собираются не в Грузию, не в родную Месхетию, а в США. Поскольку у американцев есть и работа, и жилье, и условия для турок, а грузины свои обязательства по восстановлению в правах месхетинцев выполнять не торопятся.

В Грузии же, между прочим, по соседству с Месхетией совершенно не автономная, а моноэтничная Джавахетия с 50 (по другим данным - 100) тысячами компактно проживающих армян. Перспектива восстановления места компактного проживания мусульман рядом с другим, уже существующим в Грузии, армян не радует. Можно также представить, в каком восторге эти армяне от перспективы ликвидации расположенного здесь российского воинского контингента, а также от перспективы появления другого контингента. Например, турецкого, натовского. Вот и еще один потенциальный очажок сепаратистского пожара. Это лишь маленькая иллюстрация к запутанной истории взаимоотношений внутри, как раньше говорилось, новой исторической общности - советского народа.

Когда сравниваешь обстоятельства внутри и вокруг этнических осколочков, приходишь к выводу, что мечтают их обитатели об одном - чтобы их оставили в покое новые власти новых республик. Отчаявшись, они апеллируют или к соотечественникам за рубежом, или к Центру, находящемуся в Москве, давно переставшей быть столицей империи. В их сознании империя жива. Потому и активизация конфликтов между бывшими республиками-сестрами и центральным братом - дальней Россией - неизбежно возбуждает и непризнанных.

Однако к какому порядку они взывают, о чем вспоминают в своих ветхих деревнях? Состояние полураспада Союза - вопреки культивируемым ныне мифам - продолжалось не год и не два, а десятилетия. Центростремительные тенденции задолго до фактического распада Союза сменились центробежными. Теневая экономика, например, южных автономий благополучно процветала уже при советской власти. Коррупционное соучастие республиканских и местных властей в бизнесе, конечно же, несопоставимо с масштабами начального постсоветского дележа, да и бизнеса такого не было, но начало-то положено давно.

Поскольку завершение раздела Союза, несмотря на все глубинные его причины, тактически носило характер верхушечного проекта - развода элит, то естественно было ожидать, что национальные вожди в условиях нового дележа заявят о правах на остатки уцелевшего имущества. Короли нищих стали рвать из зубов друг у друга последние куски.

Чем же может помочь самопровозглашенным государствам и просто этническим анклавам Россия? Она и сама не знает, что делать с собственным федерализмом.

Российская автономизация

Конечно, есть связь между логикой взаимоотношений российского Центра со своими регионами и новыми коллизиями между Москвой и столицами бывших советских республик.

На заре новой российской государственности Ельцин приглашал регионы брать полномочий столько, сколько утащат. Путин скомандовал регионам вернуть полномочия на место, но, видать, сам не рассчитал, что тянуть все самому не по силам. Всего лишь попытка реформировать льготную систему помимо воли регионов моментально продемонстрировала пределы эффективности нового российского государственного устройства. Изберут ли губернатора, назначат ли наместника - все одно. Губерния будет жить по понятиям тамошних элит, а не по московским бумажкам. Губернаторы и их приспешники будут сидеть "на кормлении". Это и есть наша автономизация, и можно ее прописывать в конституциях, а можно и не прописывать, суть от этого не изменится. На подобных условиях

стр. 78

согласились бы, наверное, партнерствовать с молдавским центром Приднестровье или с грузинским центром Абхазия. Но ведь масштабы другие...

Во избежание проявлений российского политического или экономического сепаратизма Центру полезно было бы хотя бы время от времени прислушиваться к голосам регионов и кивать в нужную сторону. Тбилиси или Кишинев же кивать своим окраинам не будут, да и ресурсов - ни природных, ни донорских - у национальных центров нет.

В России центральным властям можно делать вид, что натягивают вожжи. Губернии охотно подыграют - желваками перед зеркалом. А российские национальные республики не устают намекать на возможные национальные волнения. Тут уж Москва совсем пугается, машет руками и утихает. Только бы это самое зеркало не раскололось, только бы еще осколочки не посыпались.

Чем закончится история с чеченским сепаратизмом? Борьбой кланов за посылки из Москвы? Выводом войск и обострением поножовщины? Самым желаемым для Центра, самым оптимальным для воспитания ответственной власти было бы создание максимально независимого от федерального Центра режима - на каких угодно, конфедеративных или каких-то других исключительных основаниях. С выплатой возможных компенсаций федеральным российским Центром - за порушенное и уничтоженное. Конечно, за вычетом разграбленного местными "специалистами". Но этот выход сегодня представляется сверхфантастическим. Хотя здесь бы, казалось, и воспользоваться горьким, выстраданным мировым опытом.

Везде внутри стран договариваться приходится с теми сепаратистами, которые готовы договариваться, но при этом не замазаны кровью. 90 лет продолжается борьба с Ирландской республиканской армией, с разнообразными ее политическими крыльями и умеренными представителями. Безусловно, добьются мира в обмен на большую автономию испанцы, договаривающиеся с басками. Гарантии прочности договоренностей - не в степени взаимной лояльности сторон, а в их легитимности. Если же для нас главное - лояльность, сговорчивость, то мы получаем то, что получаем. Шантаж, коррупцию, казнокрадство, тлеющие очаги нестабильности.

Недальновидность или просто подмена внутренней политики административной тактикой оборачивается близорукостью политики внешней. Кого вовне мы можем помирить, если сами с собой не разобрались? Если, декларируя централизацию, Москва прямолинейным администрированием подталкивает к расширению регионального беспредела...

Наши маленькие и смелые друзья

В апреле в Сухуми собирались вновь встретиться лидеры непризнанных республик - Абхазии, Приднестровья, Южной Осетии и Карабаха. В начале этого месяца президентов Абхазии и Южной Осетии принял в Сочи Владимир Путин. Ранее их охотно и почти официально принимали в Москве. Впрочем, Москва приветила и Виктора Януковича, потенциального лидера украинских сепаратистов с востока Украины, и бежавшего с родины лидера Киргизии Аскара Акаева, продолжающего дистанционные игры с политическими флангами уже из Москвы. А кремлевские же советники и консультанты охотно публично и совершенно безответственно дискутируют о расчленении Киргизии, о фактическом дележе ее между узбекским югом и казахским севером, подыгрывая сепаратистским настроениям.

Наши маленькие друзья из непризнанных государств готовы играть по старым правилам: то есть торговать лояльностью Москве в обмен на материальную и моральную поддержку. Вот кто мгновенно обретет союзников среди самых одиозных политических формирований внутри России, тем самым дестабилизируя и нашу собственную политическую ситуацию.

Напомню, что и приднестровские активисты, и лидеры кавказских автономий, и даже киргизская оппозиция с энтузиазмом выступали в поддержку Союзного государства, как минимум России и Белоруссии, заявляли о готовности присоединиться... К чему? К слетам ультралевых сил? Ведь понятно, что пока проект исключительно виртуален. Но как только участниками сепаратистских игр становятся разнообразные, в том числе и зарубежные политические маргиналы, меняется и характер этих игр. Создание же вместо этого самого Союза, например, сепаратистского Интернационала, да еще и с силовой составляющей (вопрос о взаимной силовой поддержке непризнанных государств не только обсуждается, но и, как показывала недавняя юго-осетинская практика, решается), это угроза не менее серьезная, чем загадочный мировой терроризм.

Понятно, зачем российской высшей бюрократии маленькие и смелые друзья. Голос наших маленьких друзей - это помимо сырьевых и энергетических рычагов дополнительный инструмент для шантажа соседей покрупнее. Не слишком ли далеко они отплывают от советского берега? Не слишком ли далеко зашел процесс постдесоветизации? Может, что-то здесь еще склеится?

С другой стороны, можно и дальнему зарубежью, так сказать, предъявить опасный сепаратистский багаж.

А ведь есть и подковерные кремлевские интриги, борьба за влияние на центр принятия решений, на президента, всевозможные политические спекуляции. В них тоже могут быть вовлечены сепаратистские ресурсы.

Как справятся с сепаратизмом новые республики?

Мировая практика не предусматривает ничего, кроме долгого переговорного процесса, постепенной интеграции региональной элиты во власть республиканскую, кроме мягкой федерализации, взаимного делегирования полномочий, налаживания экономического взаимодействия, проведения необходимых референдумов о статусе автономий, затем всеобщих выборов.

Возможны ли новые вспышки насилия на территории самопровозглашенных республик? Новое вооруженное наступление Тбилиси на Цхинвали или Сухуми, Кишинева - на Тирасполь, Баку - на Степанакерт? Вопрос важный, в первую очередь для самих непризнанных государств. Их руководители привыкли жить в условиях стабильной нестабильности. Но накапливающаяся усталость жителей недоотвоеванных автономий должна подвигнуть их к достижению большей определенности. Понятно, что на бывших советских пространствах попытки взвинчивания религиозной или национальной нетерпимости возможны.

Но продуктивны ли? Гонений на христиан или мусульман ждать у нас, в постсоветском, по-прежнему атеистическом мире, не стоит. Походы вооруженных беженцев - грузин в Абхазию, азербайджанцев в Карабах, - походы, прямо или косвенно поддерживаемые центральной властью, какими-то национал-экстремистскими общественными образованиями, все менее вероятны. Миротворческое присутствие - российское или другое - не даст довести дело до крови. Да и характер новой власти, стратегия ее поведения стремительно меняются.

Способна ли маленькая война с сепаратистами опять стать инструментом национальной консолидации или просто укрепления пошатнувшегося положения центральной элиты, под которую копает местная политическая оппозиция? Может ли, например, Ильхам Алиев в Азербайджане объявить, что дипломатическая аргументация исчерпана, миротворческое посредничество неэффективно, пора силой оружия

стр. 79

освобождать незаконно оккупированные территории? Крайне маловероятно. Слишком памятна минувшая война, слишком понятно, укреплению чьих позиций в Армении будет способствовать столь недальновидная политика.

Может ли лидер Приднестровья Игорь Смирнов, пользуясь недоразумениями между Москвой и Кишиневом, надеяться на расширение российской помощи, на превращение региона в постоянную инфраструктуру российской военной базы? Маловероятно, поскольку международные обязательства России по выводу всех военных контингентов - и из Молдавии, и из Грузии - рано или поздно будут выполнены.

Таким образом, новым республикам для полюбовного решения проблем сепаратизма нужно несколько лет мира и стабильности. Тогда политический диалог между столицей и окраиной может возобновиться и расшириться. Стремительное и мирное воссоединение грузинского центра с Аджарией показало, что в нынешнем Тбилиси умеют мирно справляться с сепаратизмом. Кстати, и российское тихое соучастие здесь сыграло роль. Всегда бы так...

Что зависит от Европы?

Представительные, законодательные или просто бюрократические институты объединенной Европы приобретают все большее влияние в качестве посредников-миротворцев в процессе разрешения различных сепаратистских коллизий, в том числе на постсоветском пространстве.

Так, на сессии ПАСЕ в этом году принята резолюция по ситуации вокруг Нагорного Карабаха. Документ поставил армянскую сторону в сложное положение. Резолюция, принятая в Страсбурге по итогам доклада парламентария Дэвида Аткинсона (Великобритания), вызвала в Армении и Карабахе крайне негативную реакцию. А в Азербайджане ее приняли с ликованием. Как отметил президент Ильхам Алиев, "Баку добился главного - признания в докладе ПАСЕ факта оккупации Арменией части земель Азербайджана". Впервые в международно-правовом документе Армения названа страной-агрессором, а режим Нагорного Карабаха - сепаратистским. Это уже даже не позиция одного, хотя бы и очень авторитетного соседа, а целого сообщества.

Вместе с тем в силу сложившихся запутанных отношений России с ее соседями и друзьями, однозначности в суждениях о Приднестровье, Абхазии или Карабахе Москва себе не позволяла. Только в случае крайней необходимости цедила что-то сквозь зубы о территориальной целостности. Как это было во время недавнего кризиса в Южной Осетии.

И совершенно не важно, что миротворчество с оружием в руках - самостоятельное или под руководством американцев - у европейцев не складывается. Нам этот опыт и неинтересен. У нас, постсоветских, проблемы урегулирования вооруженных конфликтов или укрощения сепаратистского терроризма на сегодняшний день нет. Абхазские сепаратисты не начиняют взрывчаткой мандарины и не взрывают автобусы в центре Тбилиси. Югоосетинские бойцы не нападают на грузинские блокпосты. Приднестровские партизаны не шастают по молдавским рощам, не берут коммунистов в заложники. Армянские диверсионные подразделения не ведут тайную войну на берегах Каспия.

Но у самих вождей непризнанных государств-автономий в их постоянной перебранке с центральными республиканскими властями возникло осложнение, фактор, угрожающий их стабильной нестабильности, - незаинтересованные посредники. Что бы ни говорили представители России или Украины, и на переговорах по Приднестровью, и на переговорах по Карабаху сохранить полный нейтралитет и абсолютную объективность им бывает очень трудно.

Напомню также о постоянном, крайне раздражающем Москву участии европейских наблюдателей (даже не посредников) в чеченских событиях. Для российской высшей бюрократии Парламентская Ассамблея Совета Европы и Организация по безопасности и сотрудничеству в Европе давно стали одиозными организациями. Эффективное участие именно этих организаций, прочих представителей Евросоюза в разрешении наиболее острых конфликтов последнего времени на постсоветском пространстве - на выборных эпопеях на Украине, в Молдавии, а теперь и в Киргизии - означало еще и вытеснение России с ее, быть может, почти символического, но традиционного места матери-умиротворительницы.

Однако при всем российском ворчании, сбивающемся на крик, нам это, безусловно, оздоровляющее влияние миротворческой конкуренции только на пользу. Хорошо бы еще, критически переосмысливая чужой опыт, хотя бы частично его усваивать.

Что зависит от России?

Многое в судьбе сепаратистов зависит от нас. От того, как и что будет делать, как и куда будет толкать, кому и чем будет помогать Россия. Приоритетной задачей в деле российского миротворческого посредничества остается изменение стереотипов поведения. Кто их должен менять? Кто должен быть субъектом посредничества? Может, все-таки следует чему-то поучиться у европейцев?

Худо-бедно, наблюдателями на всевозможных постсоветских выборах выступают среди прочих представители Содружества Независимых Государств, в частности его Парламентской Ассамблеи. Ничем хорошим они на этих выборах не прославились, штамповали себе политические фокусы действующей власти, рапортовали о полном порядочке и отбывали каждый на свою родину. Феномен слипшейся законодательно-исполнительно-судебной власти характерен для большинства стран Содружества. Но почему не добиться большей цивилизованности от межгосударственных органов, если это - для пользы дела?

В кризисных ситуациях на разрешение сепаратистских коллизий в ближнее зарубежье отправлялись руководитель российского МИДа, кто-то из губернаторов, глава одной из палат российского парламента, но никогда - посредники от Содружества.

Зависит ли от России инициатива создания не только различных силовых инструментов в рамках принятого далеко не всеми в СНГ Договора о коллективной безопасности, но и надежных, общих для Содружества постоянных миссий по наблюдению за ситуацией в зонах потенциальных конфликтов, в очагах сепаратизма? Это называется мерами по укреплению доверия.

Должна ли Россия сопротивляться реализации любых пожеланий относительно расширения круга миротворческих ли сил, посредников ли в мирном процессе, если речь идет об очагах сепаратизма? Или она должна сама инициировать расширение этого круга, ротацию миротворцев, если очевидно, что ситуация заходит в тупик?

Конечно, никто не заставит Россию покинуть зону ее стратегических интересов, не заботиться о политической стабильности, о безопасности рубежей. Но мировая дипломатическая практика, инструментарий посредничества, применяемый сегодня, много шире того, что использует Москва, увязшая в своем постсоветизме.

Понятно, например, что институты гражданского общества в России неразвиты. Существующие же неполитические, правозащитные организации ошельмованы родными бюрократами и вынуждены действовать в контакте с международными организациями, уповая не только на их поддержку, но и на защиту

стр. 80

от собственных властей. Что же касается российских политических организаций, то в непризнанных республиках сегодня наиболее активны именно те их посланцы, которых Кремль менее всего хотел бы там видеть. Заказ на мирное посредничество, неформальную поддержку есть, а выполняется он в ущерб нашим национальным интересам вытесненными с национальной политической площадки маргиналами. Должна ли Россия позаботиться здесь о "препорциях"?

Должна ли Россия продолжать практику диалога с сепаратистами через головы республиканских властей? Приятно ли было ей, когда в Баку или в Тбилиси привечали террористов из Чечни? Приятно ли было, когда из Грузии врали про ситуацию в Панкисском ущелье? Зачем же распалять размечтавшихся "независимцев"? Не проще ли соблюдать необходимые процедуры? Никто не заставляет бросаться в объятия, но ведь и хамить не надо. Кстати, очень полезным оказалось бы для России сугубо мирное, "наблюдательское" привлечение в Чечню парламентариев или просто общественных деятелей, к примеру из Грузии, Армении, с Украины.

От России зависит главное - взаимное укрепление доверия на постсоветском пространстве. Доверия, которое столь необходимо на начавшемся уже, по всей видимости, заключительном этапе десоветизации. Неизвестно, сколько продлится этот этап. Посмотришь на Узбекистан и Таджикистан, а особенно на Туркмению с Белоруссией и призадумаешься... Однако очевидно, что поспешное бегство в собственные внутренние проблемы или столь же поспешные попытки решительной поддержки весьма острых осколков советской империи - крупных и мелких - не безальтернативны. И здесь, как везде, нет у нашей страны особого, своеобычного пути. Только долгий мирный процесс аккуратного демонтажа империи.

Лучшее и худшее будущее для осколков

Обтачиваемые волнами, прибиваемые к берегам, одни из осколков постепенно превратятся в элементы большой мозаики многонациональных государств. Другие же, ударяясь о подводные камни, ломаясь, острыми своими углами могут вспороть берег, испытывая на прочность новую государственность постсоветских республик.

Возможности любых посредников и миротворцев в деле укрощения сепаратизма крайне ограничены. Важнее для самих сепаратистов другое. Чем успешнее будут развиваться новые республики, чем крепче будет их собственная экономика, чем стабильнее политическая ситуация, тем вероятнее налаживание мирного диалога с непризнанными - на взаимовыгодных условиях. Надо быть совсем уж отмороженными мечтателями, чтобы предполагать вероятность появления нового Тайваня или Гонконга на месте теперешних Абхазии, Карабаха или Приднестровья. Никому - как в дальнем, так и в ближнем зарубежье - наши осколки не интересны. Последние судороги большого советского проекта - это отлив, а не прилив. Новые же проекты каждый будет складывать для себя сам. На постсоветском пространстве время сбора камней еще не наступило, но это не значит, что надо раскатываться друг от друга все дальше.

Permanent link to this publication: