Автор: Нур Омаров

Через 15 - 20 лет изменится не только мир, но и наши представления о нем. Традиционное деление на Восток и Запад, Север и Юг, размытое глобальными переменами, во многом потеряет свой смысл¹ .

С этим утверждением можно согласиться лишь отчасти. Мировое сообщество, по-видимому, еще долго будет испытывать на себе воздействие традиционных факторов, определявших ход мировой истории на протяжении всего ХХ века. В значительной степени это связано с сохраняющейся высокой ролью государства и межгосударственных союзов, а также порождаемых ими эгоцентричных амбиций на единоличное мировое преобладание.

Контуры нового миропорядка

В то же время необходимо отметить, что на современном этапе уже обозначились отдельные ключевые тенденции, способные сыграть решающую роль в формировании нового миропорядка первой четверти XXI века. Основываясь на этом, мы можем сказать, что мир только вступает в полосу драматических перемен, главным содержанием которых станет противоборство отличных друг от друга парадигм развития, реализуемых посредством "старых" и "новых" международных акторов. Почти не вызывает сомнений, что формирование основных координат будущего на протяжении ближайших десятилетий будет происходить в условиях "стратегической неопределенности"² . Данное определение, по-видимому, лучше всего характеризует состояние международных отношений и безопасности с начала 90-х годов прошлого столетия. Наиболее отчетливо это проявляется в том, что при формальном единстве позиций по основным проблемам мирового развития мы видим все более увеличивающееся разнообразие подходов к их решению³ . Это вызывает серьезные и обоснованные сомнения в возможности появления к 2025 году единого гуманитарного сообщества наций, вариантом которого могла бы стать глобальная посткапиталистическая система.

К ключевым "неопределенностям" будущего, способным оказать на него решающее влияние, необходимо отнести взаимосвязанные процессы неравномерной и хаотичной глобализации, возвышения и упадка отдельных национальных государств, "расслоения" былых и возникновения новых геоинтеграционных пространств и - как итог - глобальный кризис ценностей и конфликт идентичностей.

Нет сомнений, что на протяжении ближайших 15 - 20 лет развитыми странами мира будет продолжена реализация выгодного для них проекта неолиберальной глобализации. Продолжающееся сокращение углеводородных ресурсов и усиливающаяся мировая конкуренция неизбежно приведут к углублению большинства негативных процессов, деструктивно влияющих на будущее мира. "Неосоциалистический" проект устойчивого развития, по-видимому, так и останется красивой утопией филантропов из ООН. Единственное, на что смогут решиться развитые страны мира, - это поддержание относительной стабильности в странах периферии, что позволит им безнаказанно пользоваться людскими и природными ресурсами нового "третьего мира".

Оценивая возможную роль и место Центральной Азии в различных "проектах будущего", можно с уверенностью утверждать, что она останется в периферийной зоне глобализации. Даже те робкие успехи, которые сейчас демонстрируют экономики отдельных стран региона (например, Казахстана), требуют значительных структурных перемен и согласованной поддержки со стороны мирового сообщества. Этому будет препятствовать современное восприятие Центральной Азии, основанное на ее оценке как новой сырьевой "кладовой" мира. Многие аналитики указывают на то, что в новом столетии Каспийско-Кавказский регион способен стать одним из основных нефтегазовых источников мирового развития. Несмотря на спорность данного утверждения, можно согласиться лишь с тем, что по мере роста значимости региона в нем будет усиливаться конкуренция великих держав. Стратегическое значение углеводородных ресурсов как определяющего источника роста "нефтяной" цивилизации первой четверти XXI века в условиях перманентного кризиса на Ближнем Востоке обусловит стремление со стороны более развитых стран максимально долго сохранять действующее статус-кво региона.

Одним из проявлений усиливающейся хаотичности международных отношений станет дальнейшее развитие взаимоисключающих процессов сближения и обособления государств, а также образованных ими блоков и альянсов. Очевидное преобладание экономической над так называемой политической и социальной глобализацией будет способствовать сохранению тенденции к экономическому сближению, основным проводником которой станут транснациональные корпорации. В то же время явная неравномерность развития государств и изменчивость их интересов будут периодически провоцировать некоторые из них на создание краткосрочных союзов с целью противостояния наиболее сильным мировым игрокам. Примером подобного рода политики может стать краткосрочный проект "Большой Евразии" как основного экономического соперника США. Его основание могут составить временно совпадающие интересы Франции, Германии, Китая и России.

Реализации наиболее выгодного для США сценария "Pax Americana"⁴ в той или иной мере будет препятствовать почти неизбежное возвышение Китая и Индии, относимое большинством мировых аналитиков к началу нового столетия. Оценивая его возможные итоги, можно отметить как позитивные, так и негативные последствия. К первым следует отнести возможность постепенного устранения с мировой арены диктата одного государства как основного рычага нового миростроительства. Оборотной стороной этого может стать рост мировой нестабильности, обусловленный переделом зон ответственности и длящимся переходным состоянием системы международных отношений.

Стабилизирующую роль в будущем способны сыграть Европейский союз и Россия. Однако для этого им необходима серьезная структурная перестройка, направленная на укрепление внутренних политических и экономических связей. Продолжающееся разбухание Евросоюза и затяжная нестабильность в России со

стр. 67

временем способны поставить под вопрос их физическое существование, что делает чрезвычайно реалистичными прогнозы об их возможной дезинтеграции. Наибольшую опасность их устойчивому развитию представляют внутренние угрозы, явно превышающие по значимости любое внешнее воздействие.

Чрезвычайно интересным является вопрос о будущем такой динамично развивающейся страны, как Иран. Почти нескрываемое стремление американской администрации силовыми методами прервать процесс постепенного превращения Ирана во влиятельную региональную державу рождает ряд трудноразрешимых проблем. Увенчается успехом очередная военно-политическая авантюра США или нет - вопрос открытый, но можно уверенно прогнозировать долговременное усиление нестабильности на Среднем Востоке и укрепление там антизападных (читай: антиамериканских) настроений. В сочетании с неизбежным провалом "антитеррористических" операций в Афганистане и Ираке, инициированных США в 2001 - 2003 годах, это означает укрепление в данном регионе мира влиятельного оппонента западного сообщества, который будет стремиться распространить свое влияние на близлежащие области.

Определенный интерес вызывает возможное усиление Бразилии, все более явно выражающей претензии на региональное лидерство. Но особенно примечательно возможное расширение сотрудничества Китая и Бразилии как наиболее динамично развивающихся стран бывшего "третьего мира", пытающихся противостоять монопольной гегемонии США. Постепенное смещение центра мировой политики в зону "Большого Юга" для глобальной американской дипломатии неизбежно породит в течение ближайших десятилетий труднорешаемые вопросы.

С этим тесно связана реализация такой ключевой "неопределенности" будущего, как формирование новых геоинтеграционных областей, развитие которых во многом будет основываться на отмеченном ранее возвышении отдельных государств и углубляющемся процессе регионализации. Со значительной степенью вероятности можно предположить, что к 2025 году возникнет ряд высокоинтегрированных образований, объединяющих значительные людские, информационно-технологические и финансовые ресурсы. Явными лидерами в данном процессе, от которых в значительной степени будут зависеть судьбы мирового сообщества, являются США, Китай, Индия и Бразилия. Усилению влияния этих мегадержав в значительной степени будет способствовать последовательное усиление их военного потенциала, а значит, и растущее военно-политическое доминирование на региональном и глобальном уровнях. США до 2025 года, скорее всего, сохранят свое нынешнее значение "мировой оси", на которую будут направлены основные надежды и протесты со стороны остальных субъектов международных отношений. США вряд ли удастся реализовать проект единоличного управления всем миром, однако то, что за ними останется преобладающая роль в выработке и реализации новых контуров мировой политики, практически не вызывает сомнений.

Политические претензии Европейского союза на более активное участие в формировании глобальной политики так и останутся нереализованными из-за усиливающегося конфликта старых и новых участников этого интеграционного объединения. Сохраняя свое значение экономического моста между Западом и Востоком, "объединенная" Европа, скорее всего, будет играть роль посредника в разрешении неизбежных противоречий. Россия столкнется с серьезными вызовами в виде этнического сепаратизма и религиозного экстремизма. Наиболее роковым для России и всего мирового сообщества выглядит сценарий масштабной дезинтеграции страны в 2010 - 2015 годах, который может реализоваться в том случае, если правящая элита не сумеет выработать единую стратегию противостояния внутренним вызовам и угрозам.

Сценарии для Центральной Азии

Глобальный "диспаритет", без сомнения, окажет выраженное негативное воздействие на развитие государств Центральной Азии. Оценивая современную ситуацию, необходимо указать на одновременную реализацию в регионе как минимум пяти конкурирующих проектов⁵ . Они основаны на собственном видении великими державами будущего Евразии и Центральной Азии, выгодного в первую очередь им самим.

"Постимперский" проект России направлен на восстановление в постсоветской Евразии своего прежнего влияния, включая привязку к себе расположенных здесь стран. Просматривается и попытка выстроить новую модель отношений, в которой относительно равноправно учитывались бы интересы разных сторон.

"Неоимпериальный" проект США направлен на восполнение "геополитического вакуума" в Евразии и укрепление доминирования США. Эта цель может быть достигнута с созданием по периметру границ Российской Федерации и КНР сети подконтрольных США политических режимов. Не вызывает сомнений, что в настоящее время происходит переход к фазе более активных действий в этом направлении. Основным инструментом в реализации этой стратегической цели в 2003 - 2005 годах были избраны "цветные" перевороты с псевдодемократическим содержанием. Неоправдавшиеся "постреволюционные" ожидания иностранных спонсоров вынудили их перейти к более прагматичной политике. На современном этапе (в случае с Азербайджаном и Казахстаном) обозначился переход к иной стратегии, основанной на получении "геонефтяных" гарантий от правящих режимов в обмен на ограничение вмешательства США в их внутреннюю политику⁶ . Другим подтверждением решимости США последовательно расширять свое влияние в постсоветской Евразии стало предложение Фредерика Старра о создании "Большой Центральной Азии"⁷ . Несмотря на прокламируемую новизну, оно, по существу, "перепевает" основные положения "Стратегии Шелкового Пути", предложенной американским сенатором Сэмом Браунбеком еще в 1998 году. Главной целью доктрины Браунбека должны были стать диверсификация сырьевого потенциала стран Центральной Азии и фактическая изоляция России в зоне Шелкового Пути. Реанимация положений этой доктрины свидетельствует о сохраняющихся претензиях США на доминирование в Центральной Азии как одного из условий укрепления мировой гегемонии в долгосрочной перспективе.

Этому противостоит "ассимиляционный" проект Китая, возникший на пересечении современных реалий и исторически традиционной установки политической элиты КНР на возрождение влияния на "утраченных территориях". Несмотря на то что подобная политика распространяется преимущественно на территорию Центральной Азии и Дальний Восток России, не вызывает сомнений отрицательное отношение официального Пекина к усиливающемуся влиянию Вашингтона на евразийском пространстве. Практическое осуществление проекта возможно за счет реализации стратегии "мягкого поглощения" приграничных государств, основанной на двустороннем и многостороннем сотрудничестве в области экономики и безопасности. Несмотря на второстепенность региона для политики КНР (в свете усиливающегося противостояния с США в Юго-Восточной Азии), влияние Китая в Центральной Азии уже сейчас оценивается многими как своего рода "ползучая экспансия". Показательно в этом смысле усиление

стр. 68

"экономической дипломатии" КНР в рамках ШОС, наглядно проявившееся в ходе заседания глав правительств 26 - 27 октября 2005 года в Москве.

Особый интерес вызывает "интеграционный" проект Европейского союза, направленный на создание в Евразии интегрированных областей. Усилия, предпринимаемые ЕС, постепенно преодолевают накопившуюся инерцию центробежных устремлений, стимулируя совместный поиск странами региона приемлемых решений. Другой позитивный момент выражается в стабилизирующей роли европейской политики, способствующей "новой разрядке" в отношениях России, США и Китая. Учитывая отсутствие в Европейском союзе выраженных гегемонистских устремлений и негативной исторической памяти, геополитические и геостратегические устремления ЕС, переведенные в формат конкретной политики, не вызывают явного отторжения у расположенных здесь государств, как это происходит порой с аналогичными действиями других держав.

Самостоятельный проект предлагают идеологи Всемирного исламского халифата, имеющие собственный взгляд на будущее Центральной Азии. Их устремления носят ярко выраженный контрмодернизационный характер, они направлены на ликвидацию светских режимов и консервацию прошлого. Особый драматизм проекту придает расположение региона в мировой "дуге нестабильности", протянувшейся от Филиппин до Косово, в сочетании с набирающей силу поддержкой радикальных движений со стороны местного населения.

Линия "разлома" мира

Пытаясь определить возможные пути развития Центральной Азии на период до 2025 года, необходимо отметить следующее. В силу ряда объективных и субъективных причин регион за прошедшие годы так и не сумел превратиться в сколько-нибудь консолидированную общность стран и народов. Внутренний конфронтационный потенциал, вырастающий на базе широкого спектра межгосударственных противоречий, существенно превышает интеграционный, следствием чего является неизбежное нарастание кризисов во внутренней и внешней региональной политике. Этому способствует борьба за влияние в регионе, разворачивающаяся между великими державами и международными организациями, в которых отдельные страны играют доминирующую роль. Негативным образом на будущее региона способно повлиять укоренение в нем сети авторитарных режимов в виде "семейно-клановых" цивилизаций, активно препятствующих реализации демократических прав своих граждан. Слабость государств в сочетании с диктаторскими режимами породит серьезные внутренние конфликты, средством решения которых станет взаимное насилие. Это существенно понижает шансы на достижение в период до 2025 года полноценной стабильности в Центральной Азии.

Сочетание указанных факторов закономерно приводит к скептической оценке возможностей позитивного развития региона. К этому стоит лишь прибавить, что одним из наиболее вероятных следствий конкуренции великих держав в регионе станет его дезинтеграция и превращение в зону долговременной нестабильности. Неспособность национальных правительств противостоять этому позволяет оценить Центральную Азию как наиболее вероятную линию "разлома" мира, через которую периодически будут перекатываться волны локальных конфликтов и иных потрясений. Для предотвращения реализации этого негативного сценария требуется выработка скоординированной и сбалансированной политики мировых держав в регионе. Конкретным выражением такого подхода может стать совместная стратегия антикризисного развития для Центральной Азии⁸ . С учетом бедственного положения региона и растущей угрозы международного терроризма основанием для подобного рода стратегии должны стать меры социального и экономического характера.

Наибольшее беспокойство при оценке перспектив мирового развития вызывает реализация на практике ключевой "неопределенности", обозначенной выше как глобальный кризис ценностей и конфликт идентичностей. Дело вряд ли сведется к тривиальному конфликту в виде "столкновения цивилизаций", предсказанного Сэмюэлем Хангтингтоном.

Трудно не согласиться с тем, что в случае неспособности человечества к выработке новых мировоззренческих ориентаций, основанных на духовной реформации посредством творческой переработки нравственных ценностей Запада и Востока, основной конфликт развернется между техногенной цивилизацией Запада и традиционализмом Востока⁹ . Высока вероятность того, что в ближайшее время процессы глобализации будут развиваться как активное одностороннее воздействие современных западных ценностей и идеалов потребительского общества на другие культуры. Новые позитивные тенденции могут блокироваться противодействием экономических и политических властных структур¹⁰ . Усиливающееся давление западных стран на менее развитые государства уже привело к возрождению традиционалистских установок в ряде из них. В подобных условиях сохраняющаяся зависимость развитых стран мира от углеводородных ресурсов, сосредоточенных в зоне Юга, неизбежно будет способствовать усилению их политической и культурной экспансии, что ведет к нарастанию взаимного отчуждения культур. Особая угроза для человечества заключается в том, что дело вряд ли ограничится устными упреками. Волна международного терроризма, стремительно накрывающая мир, является наиболее зримым проявлением этого конфликта.

Показательно усиливающееся неприятие ценностей техногенной цивилизации, цементирующее страны Юга. В итоге такие страны, как Бразилия или Индонезия, с геополитической и психологической точек зрения, скорее, склонны к сотрудничеству с Китаем и Индией, нежели с Севером. По мере их экономического роста прежние препятствия на пути сотрудничества будут постепенно сниматься, что делает потенциально возможной возникновение коалиции подобного рода¹¹ . Разумеется, это не означает механического противопоставления высокоразвитых и менее развитых стран. В то же время для первой четверти XXI века главной парадигмой, скорее всего, станут уже обозначившийся глобальный кризис ценностей и конфликт идентичностей. Его усиление неизбежно ведет к вынужденному притяжению и множащемуся взаимоотталкиванию национально-государственных общностей, основанных на различающихся культурных традициях. Высокая вероятность перехода подобного рода конфликтов на внутригосударственный

стр. 69

уровень подтверждается недавними событиями во Франции и ряде стран Западной Европы.

Современная Центральная Азия, к сожалению, также не является исключением, явно превращаясь в арену противоборства ценностей техногенной и традиционалистской культур. Модернизационные процессы, не имеющие внутренних корней и источников саморазвития и протекающие в регионе под протекторатом Запада, уже сегодня вступают в острый конфликт с ценностями традиционного общества. Именно поэтому переходные общества региона, основу которых в значительной степени составляют консервативные конструкции прошлого, по мере неизбежного втягивания в зону интересов развитых стран обречены на углубление внутреннего конфликта между принципиально различающимися ценностями. Его внешнюю сторону, по-видимому, составит подъем исламского радикализма и разрастание международного терроризма как ответа наиболее обездоленной части населения региона на глобальные вызовы. Это может привести к возникновению внутренней линии разлома, вследствие чего некоторые страны - Казахстан, Киргизия - могут войти в периферийную зону Севера, а другие - против своей воли - окажутся в авангарде наступающего Юга.

Совокупность вышеуказанных обстоятельств позволяет предположить, что для международных отношений, как и сейчас, будет характерно состояние "стратегической неопределенности". Несмотря на трудную прогнозируемость сферы международных отношений, не вызывает сомнений, что доминирующей парадигмой их развития в первой четверти XXI века станет драматическое разрастание феномена политической и культурной дезинтеграции на фоне экономической интеграции. Думается, что главный спор развернется в рамках более широкого и приобретающего всеобщий характер противостояния "глобальных идентичностей" как многоярусного конфликта различающихся мировосприятий во всей широте представляемого ими спектра. Не вызывает сомнений, что "либеральной диктатуре" Запада будет противопоставлена не менее действенная теократическая или коллективистская альтернатива. Активное неприятие экономических аспектов неолиберальной глобализации, патронируемой США, является лишь внешней стороной нового мирового конфликта. Глубинный смысл усиливающегося сопротивления неолиберальной глобализации заключается в естественном стремлении сохранить право на независимое определение собственной политической и культурной идентичности. В этом смысле "Демократический халифат", выстраиваемый США по всему миру в своих геостратегических интересах, неизбежно обречен на поражение.

Вследствие этого наиболее вероятным сценарием до 2025 года представляется развитие по оси взаимного экономического притяжения и противостояния формирующихся политико-культурных "идентичностей" нескольких геоинтеграционных пространств, ядрами которых станут США, Китай, Индия и Бразилия. Перманентно развивающиеся кризисы, разрешаемые посредством компромиссов, в чем значимую роль способны сыграть Европейский союз и Россия, станут доминирующей парадигмой формирования международных отношений в первой четверти нового столетия. Нельзя полностью исключить возможности возникновения к 2025 году обширной зоны нестабильности с ядром на Ближнем и Среднем Востоке, которая окажется вне сферы влияния ведущих международных акторов и подчинится радикальным антиглобалистским движениям. Необходимость расширения международного сотрудничества с целью противостояния новым угрозам на фоне усиливающейся глобальной конкуренции товаров, рынков и идей приведет к появлению коалиций отдельных государств и международных организаций, стремительно меняющих свои конфигурации. Именно поэтому, с моей точки зрения, наиболее адекватным определением подобного рода модели мирового развития до 2025 года выглядит сценарий, который можно охарактеризовать как "дрейфующие острова".

Центральная Азия, несмотря на сохраняющееся периферийное положение в системе глобального мироустройства, окажется в центре разнообразных конфликтов, порождаемых особенностями очередного этапа эпохи "стратегической неопределенности". Основные тенденции, проявляющиеся сейчас, неумолимо подтверждают вывод о том, что в будущем это будет крайне нестабильный регион со слабыми государствами, деспотичные режимы которых периодически будут вступать в конфликты друг с другом и окажутся неспособными удовлетворить основные запросы своих граждан. Как уже говорилось, нельзя полностью исключить и возможности масштабной дезинтеграции региона. Но даже этот сценарий выглядит оптимистичным на фоне возможного превращения Центральной Азии в часть Всемирного Исламского халифата, вынужденное вхождение в который окончательно закроет всяческую историческую перспективу для проживающих здесь народов.

Примечания.

¹ Россия и мир в 2020 году. - М.: Европа, 2005. С. 8.

² Омаров Н. На пути к глобальной безопасности: Центральная Азия после 11 сентября 2001 года. Бишкек, 2002. С.25.

³ Омаров Н. "Столетие глобальной альтернативы" для формирования нового пространства безопасности в постсоветской Евразии // Центральная Азия и Кавказ, N 2 (32), 2004. С. 42.

⁴ Россия и мир в 2020 году. С. 94 - 99.

⁵ Омаров Н. "Столетие глобальной альтернативы" для формирования нового пространства безопасности в постсоветской Евразии. С. 43 - 44.

⁶ Примером тому служит выступление 31 октября 2005 года министра иностранных дел Казахстана Касымжомарта Токаева перед депутатами парламента, в котором был обозначен новый внешнеполитический курс. Принципиальное отличие от прежнего заключается в том, что отныне Казахстан отдает четкий приоритет развитию отношений с США и ЕС. Учитывая тесную связь Казахстана и России, можно предположить, что это заявление, сделанное перед президентскими выборами, имеет, скорее, политический, нежели практический характер.

⁷ Старр Ф. Партнерство для Центральной Азии // Россия в глобальной политике, N 4, 2005. - http://www.globalaffairs.ru/numbers/15/4506.html

⁸ Омаров Н. "Столетие глобальной альтернативы" для формирования нового пространства безопасности в постсоветской Евразии. С. 49 - 50.

⁹ Степин B. Цивилизационный выбор и сценарии мирового развития. - http://www.ecolife.ru/jornal/echo/1998 - 2-l.shtml

¹⁰ Там же.

¹¹ Лунев С. Отношения Центр - Периферия: Азия в современной мировой системе // Экономика развивающихся стран. - М., Гуманитарий, 2004. С. 95 - 96.

Permanent link to this publication: