Политика. Ален Делетроз: готовых рецептов урегулирования нет ни у кого

Международная группа по предотвращению кризисов (Крайсис Групп) готовит рекомендации для ООН по 44 конфликтным зонам мира, включая республики бывшего СССР

В российской политической среде усиливаются сомнения относительно перспектив нынешнего и особенно будущего состояния стабильности вокруг Российской Федерации.

Своими оценками перспектив конфликтных зон вблизи России, а также ряда мировых конфликтов в беседе с заместителем главного редактора "Политического класса" Аланом Касаевым поделился вице-президент Крайсис Групп Ален Делетроз.

Эта организация была создана ровно 10 лет назад группой бывших министров иностранных дел, которая поставила своей задачей анализ зон политической напряженности или открытых конфликтов. В состав совета попечителей входят бывший президент Финляндии Мартти Ахтисаари, бывший помощник госсекретаря США Мортон Абрамовитц, бывший советник по национальной безопасности президента США Збигнев Бжезинский, бывшие премьер-министры Индии, Бельгии, Голландии Индер Кумар Гуджрал, Марк Эйскенс, Вим Кок и многие другие.

- Господин Делетроз, скажите, пожалуйста, каковы задачи вашей организации применительно к России и странам постсоветского пространства?

- На постсоветском пространстве наши аналитики работают в Приднестровье, Закавказье и Центральной Азии. В России у нас офис по поддержке связей с правительством РФ. Такие же офисы у нас есть в Вашингтоне и Нью-Йорке, а наша штаб-квартира находится в Брюсселе.

Задача руководителя московского офиса господина Масленникова состоит в том, чтобы наши доклады попали куда нужно: в Госдуму, в аппарат президента, в МИД РФ, если возникнет необходимость - в другие министерства Российской Федерации. Важно, чтобы мы могли обсудить эти документы с российскими политическими деятелями.

- Каков механизм взаимодействия вашей организации с правительством России? Существует ли соглашение между вашей организацией и Министерством иностранных дел России?

- Взаимодействие происходит на основе доброй воли, поскольку наша организация - неправительственная. В силу того что в совет директоров входят 55 бывших крупных политических деятелей мира, у нас есть хороший доступ в структуры власти во всех странах, являющихся членами Совета Безопасности ООН.

С господином Лавровым, например, складываются хорошие рабочие отношения, хотя мы с ним не всегда находим общий язык . Скажем, в январе, когда мы опубликовали доклад по Косово, МИД РФ с некоторыми выводами и рекомендациями не согласился.

- А каков эффект от деятельности вашей организации? Меня прежде всего интересует взаимодействие с Россией. В какой степени оно эффективно в сравнении с другими странами, где есть ваши представители?

- Хороший вопрос. Я хотел бы ответить на него на примере конкретных конфликтов.

С Россией, особенно по позиции, которую она защищает в Нью-Йорке по всем африканским конфликтам, у нас всегда было очень здоровое сотрудничество. Часто Москва в Нью-Йорке поддерживала резолюции Совета Безопасности, которые мы рекомендовали. Последний пример - Судан, Дарфур. Господин Лавров сказал, что полностью разделяет наше мнение.

Приведу другой пример. В начале 2003 года началась война в Ираке. Тогда все внимание внешнеполитических ведомств мира было приковано к обстановке в этой стране. Наш директор, бывший министр иностранных дел Австралии Гарет Эванс, заявил: "В регионе Великих озер, в восточной части Конго, происходит настоящий геноцид,

стр. 87

на который никто не обращает внимания". Генеральный секретарь ООН Кофи Аннан организовал двухчасовой брифинг для Совета Безопасности, в тот же день я поехал в Париж, чтобы поговорить с советником президента Ширака по африканским делам.

У нас была одна цель: добиться того, чтобы Франция послала туда свои войска. Наши усилия оказались успешнее, чем мы ожидали. Я помню, в Елисейском дворце я сказал, что мы с тревогой ожидаем, что могут погибнуть много французских солдат. К счастью, в итоге никто не пострадал. Об успехе говорить не принято...

Недавно, выступая в Париже в Институте политических наук, выпускником которого являюсь, я спросил у студентов и профессоров: "Я вам называю тутси и хуту. Кто знает, о ком идет речь?" Все подняли руки. Конечно, о геноциде этих народов знали все. Потом я спросил: "Кто слышал о народностях эма и ленбу?" Никто не отреагировал. И это понятно, поскольку из-за своевременного вмешательства Франции там не было геноцида. Значит, не было и шума в прессе.

Над закавказским проектом мы начали работать относительно недавно - всего два года назад. Мы пока не успели дойти до конкретных предложений: как, например, решить вопрос Южной Осетии, Абхазии и Карабаха. Правда, у нас есть конкретные предложения по Южной Осетии, где основные претензии адресованы правительству Грузии. Мы показываем конкретные шаги, которые, с нашей точки зрения, должны быть предприняты правительством Грузии с тем, чтобы осетины стали смотреть на него как на правительство, уважающее и защищающее их интересы. Особенно это касается защищенности жизни и собственности осетин - беженцев из Грузии.

По нашему мнению, грузинский президент должен выступить по телевидению с заявлением о том, что осетины, которые сейчас проживают вне Грузии, и их собственность будут защищены правительством и юридической системой Грузии. Это конкретный шаг, необходимый для повышения уровня доверия и взаимопонимания. Пока мы не подготовили рекомендаций для России в этих конфликтах. Вполне возможно, что это в скором времени произойдет.

В Центральной Азии ситуация иная. Мы четвертый год предупреждаем, что в последнем регионе политическое напряжение растет, особенно в Узбекистане.

Мы подготовили конкретные рекомендации для Российской Федерации по отношению к Узбекистану. После того, что произошло в Андижане, очень важно, чтобы Россия, которую мы считаем одной из великих держав, начала влиять на Ташкент. Уже пора.

Необходимо убедить президента Каримова начать экономические реформы. Мы не считаем, что события в Андижане были кем-то подготовлены. Просто народ, которому надоело жить в нищете, получил своего рода импульс - искру. Произошел террористический акт, и народ вышел на улицу. Абсолютно все наблюдатели поняли, насколько это опасно.

При этом я должен подчеркнуть, что все сообщения, которые мы готовим, находятся в открытом доступе.

- Если говорить о закавказских конфликтах, то там работали разные международные организации: по югоосетинскому и кавказскому конфликту - Организация безопасности и сотрудничества в Европе, по карабахскому - так называемая Минская группа. Есть несколько резолюций Организации объединенных наций по абхазской ситуации. Есть в конце концов усилия России и Грузии в рамках разных форматов: Московская встреча по Абхазии, Сочинские договоренности по Южной Осетии, формат Смешанной контрольной комиссии (СКК) по Южной Осетии и т.д. Как вы учитываете международный фон, складывающийся вокруг конфликтов на Южном Кавказе и Закавказье? Не приходится ли вам начинать с чистого листа?

- Конечно не приходится. И особенно, если речь идет о Карабахе, где существуют планы, разработанные Минской группой еще в то время, когда Гейдар Алиев возглавлял Азербайджан.

Главное наше достоинство состоит в том, что все политические игроки в конфликтах знают, что мы - серьезная организация. А мы в своих отчетах стараемся объективно отразить происходящее, безусловно, не подливая масла в огонь.

Сейчас мы работаем в 44 конфликтных зонах, встречаемся со всеми сторонами, и с нами говорят достаточно откровенно. Роль нашей организации - сообщать то, что политические и дипломатические игроки не могут говорить, поскольку представляют свои государства. Мы независимы и не представляем интересов никакого государства.

В Закавказье имеется положительный элемент, о котором нельзя забывать. В мире немного такого рода конфликтов, где после прекращения огня прошло более 10 лет со столь низким числом жертв. Например, Карабах - единственный конфликт в мире, где режим прекращения огня соблюдается и уважается без промежуточных международных механизмов и миротворческих сил. Так что культурная, человеческая почва для решения подобных конфликтов существует. Но надо найти механизм, который создаст политическую волю для решения вопроса. Однако это непросто, необходимо учитывать традиции, быт и длинный список взаимных обид конфликтующих народов.

- Вы сказали, что Крайсис Групп как неправительственная организация может более свободно разговаривать по тому же карабахскому конфликту, где стороны уперлись в проблему - посредники не могут сказать Азербайджану: смирись с утратой своей территории. В то же время посредники не могут сказать армянской стороне, что Карабах в перспективе признают частью Азербайджана, а это на сегодняшний день существует де-юре. Что вы говорите в этой ситуации официальным лицам в Баку и в Ереване?

- Сейчас наша команда работает в Нагорном Карабахе и готовит доклад по этому вопросу. Мы подготовили два доклада: о внутриполитической ситуации в Азербайджане и в Армении. Пока, правда, рекомендаций не сформулировали. Но в этом есть здравый смысл. Во-первых, не будет мира без компромиссов. Если ни одна из сторон не хочет идти на компромисс, мира не будет. Такая ситуация может сохраняться и сорок лет. И в Армении, и в Азербайджане существуют группы, для которых конфликтная ситуация невыгодна по экономическим соображениям.

Однако идти на компромисс без подготовки народов посредством СМИ и выступлений президентов нельзя. В настоящее время мы не наблюдаем никакой подготовки общественного мнения. В этом, возможно, будет состоять наша первая рекомендация.

- Тут есть простое объяснение: отсутствуют серьезные внутриэкономические успехи правительств всех постсоветских государств. И в Грузии, и в Армении, и в Азербайджане очень высок процент бедных, а руководство должно демонстрировать населению свои достижения. Самый легкий вариант - разыгрывать карту бескомпромиссности в конфликтных вопросах. Мы видим, что руководства всех трех закавказских стран практически каждый день говорят о том, что разрешат эти конфликты. Но подобные заявления - риторика для внутреннего употребления. Какой механизм

стр. 88

вы предлагаете для создания почвы взаимопонимания?

- Я вижу один механизм: тот, который и в Армении, и в Азербайджане даст свободу прессе. В Грузии он уже работает. Журналисты должны размышлять и больше писать о реальных событиях, особенно это касается Азербайджана. Этого пока нет. А полемика необходима, особенно для понимания того, что будет со странами региона через 20 лет. Вполне возможно, что тогда стороны быстрее пойдут на компромисс.

- Какими вы видите перспективы развития непризнанных государств на территории бывшего СССР? Тут я объединяю ситуацию в Закавказье, в Молдавии и Приднестровье.

- Думаю, трудно представить, что международное сообщество, я имею в виду ООН, признает такие маленькие государства. Взять хотя бы Балканы, где возникли государства, которые воевали между собой. Наша организация считает, что решение вопроса по Косово - только независимость. Это наша принципиальная позиция, она получила понимание у некоторых сотрудников ООН и Евросоюза, но пока не встретила поддержки ни в одной из столиц стран контактной группы. Сейчас в Косово проживает не менее 2 миллионов человек, а территория фактически находится внутри Евросоюза.

Если вы думаете, что международное сообщество пойдет навстречу стремлениям народов Южной Осетии, Абхазии, Карабаха, то, по-моему, это не очень реально.

- Что касается Косово, то в России абсолютно уверены в том, что оно рано или поздно получит независимость от Сербии. Если это будет реализовано, сразу усилятся аналогичные настроения, в первую очередь в Карабахе. Ситуация в Абхазии вряд ли улучшится. Как избежать цепной реакции в этом случае?

- Во-первых, надо посмотреть, в каких условиях международным сообществом будет принята независимость Косово. В январе 2005 года мы подготовили соответствующий доклад, содержавший политические рекомендации. Мы не видим другого выхода, кроме независимости. Ситуация в Косово - и юридическая, и геополитическая - уникальна. Она несравнима с ситуацией в Абхазии или Южной Осетии. Косово находится под протекторатом ООН, это не может продолжаться вечно. Должно быть найдено решение. Я думаю, что, в случае предоставления Косово независимости, международное сообщество выдвинет определенные требования. Пока мне трудно сказать, какие именно. Особенно после голосования во Франции и Голландии по поводу Общеевропейской Конституции. Меня бы не удивило, если международное сообщество примет независимость Косово при определенных условиях по отношению к Евросоюзу.

Что касается позиции Крайсис Групп, то мы требуем от правительства Косово присутствия мониторинговой миссии, которая защищала бы сербское меньшинство, выполнения стандартов, рекомендованных ООН, и принятия демократической конституции. Еще мы требуем, чтобы определенная часть верховных судей была назначена международным сообществом, поскольку хотим быть уверены - сербское меньшинство будет под защитой.

Это очень деликатный вопрос. Его нет ни в Южной Осетии, ни в Абхазии.

- Вы, вероятно, помните, что в 1998 году Эдуард Шеварднадзе - опытнейший политик, человек, хорошо ориентировавшийся в международной ситуации, - предложил поменять мандат миротворческих сил в Абхазии, сделать его ооновским. В Грузии говорили, что он хочет снять с себя ответственность, переложив ее на плечи ООН. В России говорили, что он хочет убрать российские силы, чтобы снизить уровень влияния Москвы. В итоге это могло привести к ситуации, которую сейчас мы наблюдаем в Косово. Вы исключаете в перспективе такую возможность как минимум для Абхазии, учитывая, что включенность ООН в абхазский конфликт гораздо выше, чем в Южной Осетии или Приднестровье?

- Исключить более высокий уровень участия ООН в событиях в Абхазии, конечно, нельзя. Но когда мы говорим об усилении представительства в любом конфликте, речь идет о необходимости принятия решения Советом Безопасности. Чтобы это произошло по отношению к Абхазии, необходимо согласие "пятерки". В данный момент я не думаю, что это возможно. Но нельзя исключать того, что в будущем это произойдет.

- Я согласен, что в Карабахе ситуация крайне сложная и, наверное, на сегодняшний день уникальная. Правда, если не вспоминать опыт 1920 - 1940 годов, связанный с британским протекторатом на Среднем Востоке. Но вот что касается Абхазии, вы можете попытаться представить себе ближайшее будущее этого региона?

- Выскажу личное мнение. По-моему, народам необходимо вспомнить, что они тысячелетие, если не больше, жили вместе. И на протяжении истории у них возникали такие же, как сейчас, критические моменты. А также моменты, когда отношения развивались успешно. К сожалению, на пространстве, соединяющем два моря, существует так много линий разделения...

Особенно это видно на примере Абхазии, где приостановлен элементарный товарообмен. Даже железная дорога не работает. Я думаю, выходом должно стать признание всеми сторонами их ошибок первых лет после распада Советского Союза. Необходимо также признать ущерб, нанесенный всеми сторонами друг другу, а уже потом речь может пойти о доработке политической системы, которая позволит этим народам жить в мире.

Я имею два гражданства - швейцарское и французское. Моя жена, будучи истинной француженкой, открыв для себя Швейцарию, сказала: "Швейцарцы - расистски настроенные люди. У вас в одном кантоне столько предрассудков по отношению к другим кантонам!" Я был в шоке. Конечно, я не люблю говорить об этом, но федеральная система Швейцарии несколько "расслаблена", поскольку власть принадлежит кантонам. Федеральная власть не очень сильна, что, на мой взгляд, и позволяет стране существовать.

Может быть, пока преждевременно слово "федеральный" в отношении Грузии, но я думаю, что движение будет происходить именно в этом направлении. А не в направлении создания границ, которые еще больше разделят людей.

- Когда российские эксперты употребляют выражение "федеративная Грузия", то это вызывает негативную реакцию у грузинской стороны. Будем надеяться все же, что когда-нибудь эта точка зрения возобладает. Может быть, основа решения - здесь?

- Я три с половиной года живу в Бельгии - очень интересной стране. Сначала это было унитарное государство, королевство, с большими проблемами между франкоговорящей частью и фламандцами. Однако была создана уникальная федеральная система, которая доказала, что каждая страна может, если хочет, найти выход. Федеральная система Бельгии сложна, уникальна она тем, что существуют три субъекта федерации, не имеющих административных границ. Кроме того, есть еще три территориальных субъекта. Когда имеется желание найти выход, ума хватит.

Я понимаю опасения Грузии, когда произносится слово "федеративный".

стр. 89

Но, по-моему, можно найти систему, которая учла бы опасения Тбилиси...

Меня часто спрашивают: "Почему вы не напишете книгу, в которой приводились бы рекомендации по разрешению конфликтов, основанные на полученном удачном опыте?" К сожалению, готовых рецептов нет.

Мы с 2002 года говорим, что на Ближнем Востоке пора прекратить бесконечные разговоры о мерах доверия в целях поиска взаимопонимания между сторонами, а предложить Израилю и Палестине окончательный план урегулирования конфликта. Ведь меры по созданию взаимного доверия не сработали. Я убежден, что мы правы. А в Закавказье все меры, которые могут увеличить доверие между народами, по-прежнему весьма важны.

- Есть точка зрения, сторонниками которой выступают и российские, и американские ученые: если зоны традиционных этнических конфликтов накладываются на районы наличия сырьевых запасов и там же проходят важные транспортные магистрали, то подобные конфликты не решаются. При этом как на пример эксперты ссылаются на ближневосточный конфликт. Как вы думаете, существует ли такая закономерность?

- Да, вы правы. Районы больших сырьевых запасов, особенно нефти и газа, становятся центрами столкновения огромных интересов. Если посмотреть на карту Африки, то таких регионов много. Многолетний конфликт в Конго разгорелся из-за редкого металла, который разрабатывается только там. Ближний Восток - совершенно уникальный пример. В Закавказье же причиной конфликтов 90-х годов стала не борьба за доступ к сырью, конфликты носили этнический характер.

По-моему, зная причины, можно решить и проблему.

- Но это было во времена Советского Союза, где все решалось в Москве, и тогда никто не понимал, что есть, скажем, цена транзита по Транскавказской магистрали. Никто не думал, что возможно установить блокаду. Может быть, об этом подозревали в генеральных штабах, но простые люди и даже многие политики не думали об этом. Сейчас же все стали хорошо разбираться в экономике...

- Сырье, особенно нефть, в развивающихся странах выступает как дестабилизирующий фактор, иногда даже как яд. В бывшем Союзе все знали, к примеру, об Анголе. Сейчас в этой стране, слава богу, закончилась длинная и ужасная война. Впрочем, анклав Кабинда, где больше всего нефти, остается нестабильным.

В то же время сырье может стать фактором развития. На постсоветском пространстве есть хороший пример - Казахстан. Республика развивается, опираясь на свои природные ресурсы.

- В мире сырья, которое используется в качестве традиционных источников энергии, становится все меньше, а населения - все больше. Значит ли это, с вашей точки зрения, что в мире будет больше конфликтов?

- Считаю, что сейчас в мире наблюдается сильная борьба, слава богу, не всегда военная, за контроль над энергоресурсами и водой. Появляются две новые потенциально мощные державы: Китай и Индия. Это новые игроки, которым требуются огромные объемы энергии. Я бы сказал, что еще и Бразилия новая региональная держава, которой тоже требуются мощные источники энергии, чтобы питать растущую экономику. Эксперты спорят о мировых нефтяных резервах, но очевидно, что в ближайшие пятьдесят лет необходимо искать альтернативные источники энергии.

- Вы работаете в Ираке?

- Да. Но в данный момент вопрос безопасности стоит там очень остро. У нас есть сотрудники, которые базируются в Аммане (Иордания), Иране, они ездят в Ирак в командировки. Я не позволяю, чтобы они находились там больше десяти дней.

Я не отношусь к числу людей, считающих, что надо было освободить иракцев от Саддама путем военного вмешательства. Хотя он, конечно, был ужасным руководителем.

- А что вы рекомендуете правительству США и Совету Безопасности ООН? Каковы перспективы будущего Ирака?

- Во-первых, в 2003 году мы опубликовали доклад и показали, насколько сложна структура общества в Ираке. Мы предупреждали, что, войдя туда, международные войска даже с мандатом Совета Безопасности ООН создадут условия для хаоса, который привлечет в страну все остатки экстремистов региона и абсолютно всех сумасшедших проповедников. Мой шеф обсудил этот доклад с вице-президентом США Диком Чейни, я был у господина Вулфовица, тогдашнего заместителя министра обороны. Вулфовиц улыбнулся и сказал, что очень уважает наше мнение, но не думает, что США могут пойти по предложенному нами пути.

После войны, когда уровень безопасности еще позволял нашим аналитикам постоянно находиться в Ираке, мы успели подготовить несколько докладов. Суть наших рекомендаций состояла в том, чтобы как можно быстрее передать управление страной переходному правительству. И особенно решение бюджетных вопросов... Мы предложили, чтобы временно иракское правительство работало под наблюдением специального представителя генерального секретаря ООН.

- Существует точка зрения, что в каждом большом регионе мира должна быть стабилизирующая сила. В частности, говорят о том, что Османская империя стабилизировала Ближний и Средний Восток. Высказывается мнение, что создание некоего халифата позитивно скажется на ситуации на Ближнем и Среднем Востоке.

- Возражаю по двум причинам. Интеллектуальные круги, которые свыше 30 лет заявляют о смерти государства, не знают, как реагировать на провал референдумов по Общеевропейской Конституции внутри спокойного Евросоюза. Я никак не могу согласиться с теми, кто говорит о смерти государства. Я считаю, что национальные государства будут существовать и в мусульманском, и в арабском мире. В этом смысле показателен провал идеи Насера об объединении арабской нации.

Я не думаю, что халифат - серьезное предложение для урегулирования конфликтов. Даже наоборот. Эта идея создает политическую напряженность.

- Но политическая история за этим есть, и она опирается на Коран. Она сводится к попыткам объявить либо того, кто в Багдаде, либо того, кто в Константинополе, единственным наместником Аллаха.

- Политическая история религии в XXI веке... Даже в США консервативные христиане ведут борьбу за запрещение преподавания Дарвина и теории эволюции в школах. Эти течения очень опасны.

Но есть Иран, где в 1979 году произошла религиозно-политическая революция. Сейчас внутри страны многие политические посты занимают религиозные представители, но религиозное влияние на политику уменьшается с каждым годом.

Если у людей в этих регионах будет ощущение, что для них нет достойного места в мире глобализации, мы сможем наблюдать очень опасное возвращение к клановому пониманию мира. Надо быть осторожными. В Америке и в европейских странах, я говорю и о России, существует тенденция смотреть на ислам как на религию более опасную, чем христианство.

стр. 90

И в христианстве были фундаменталисты, которые пытались управлять государствами. Западная Европа переживала катастрофы, когда в государстве не было разделения между политической и религиозной властью. Я, например, католик. Вы видели, какую реакцию в католическом мире вызвало избрание нового Папы Римского, считающегося представителем консервативного течения?! Слава богу, сейчас Католическая Церковь не имеет сильного политического влияния. Но в некоторых государствах религиозная составляющая велика, и внутри религий существует масса течений и тенденций - одни более консервативны, другие более открыты. В том же исламе.

- Вы сказали о перспективах Индии, как одной из региональных супердержав. Однако у Индии серьезная проблема - нерешенный конфликт по поводу Кашмира. Вы занимаетесь Кашмиром? Как вы оцениваете степень опасности кашмирской ситуации для перспектив двух государств - Индии и Пакистана, для перспектив, может быть, всей Азии?

- Конечно, этот регион представляет большую опасность для всего мира. Однако в последние месяцы оба государства предприняли ряд шагов, которые не могут не радовать. Хотя еще нельзя говорить об окончательном решении проблемы. Важно ощущение, что у сторон появилась политическая воля решить этот конфликт.

Недавно появились исследования, сделанные местными политологами, в которых приводятся цифры стоимости кашмирского конфликта для Пакистана и Индии. Эти изыскания вызвали большой резонанс в обеих странах.

По-моему, все же еще рано радоваться. Особенно это касается Индии, которая хочет выступить в качестве единственного миротворца и получить постоянное членство в Совете Безопасности. Дели необходимо показать, что он может самостоятельно урегулировать эту проблему со своим соседом.

- Существенна проблема Афганистана. США, как лидер международной коалиции, считают, что вопрос здесь в политическом плане решен. Россия, насколько я знаю, официально на эту тему не высказывалась. Но неофициально точка зрения такова: опасности, исходящие со стороны Афганистана в виде наркотрафика, возможной угрозы терроризма, вряд ли снизятся. Как вы считаете, что там будет?

- Если это позиция России, то она совпадает с нашей. Мы считаем, что проблема Афганистана не решена. Ситуация внутри страны остается очень неопределенной - и политическая, и экономическая. Не решена проблема вооруженных групп. После завоевания Афганистана Америкой мы дали четкую рекомендацию: разоружить по всей стране так называемых князей войны. Однако США по непонятным причинам не пошли на такой шаг.

Если бы тогда американцы пошли на разоружение всех этих "князей войны", народ поддержал бы такую постановку вопроса. Проблему разоружения необходимо решать, хотя сейчас это сделать сложнее...

Президент Карзай, конечно, человек компромиссов. Мы считаем, что в существующих условиях он довольно неплохо умеет аккумулировать общие настроения, создать представление о государстве для афганцев. И это само по себе очень важно.

И самое сложное - как и когда начинать экономическое развитие страны. Наркотики - это не экономическое развитие. Я удивлен высказываниями некоторых американских конгрессменов по поводу невозможности бороться с наркотиками в Афганистане, поскольку это якобы единственный источник доходов для народа. Особенно если учесть, что Вашингтон имеет колоссальный опыт такой борьбы в Латинской Америке, особенно в Колумбии. Наркотики - самый большой фактор не укрепления экономики и государства, а их разрушения. Необходимо уничтожить все лаборатории, повысить контроль на границах.

Не менее важно и другое - сделать так, чтобы афганцы почувствовали экономические улучшения.

- В конечном итоге вопрос сводится к одному: согласен ли мир платить за свою стабильность? Пока на примере Афганистана мы не можем дать положительный ответ.

- Но мир согласен тратить 900 миллиардов долларов в год на вооружение, при этом 500 миллиардов приходится на США. Я согласен с вашей точкой зрения: надо платить за свою безопасность. Но надо платить разумно. Если в Европе с начала XX века страны тратили много на крупные армии, поскольку соседи часто враждовали друг с другом, то сейчас на эти цели расходуется гораздо меньше средств. Создалось пространство, где, несмотря на недавнее голосование, француз не видит в немце возможного врага.

В таких странах, как Афганистан, необходимо создать условия, при которых людям было бы выгодно жить по закону и без конфликтов.

- В Афганистане, Узбекистане, Туркмении народы живут на разном уровне развития, но менталитет их сходен. Хотя афганцы - это уникальное сочетание всевозможных народов, племен и культур. Считаете ли вы, что демократия в виде электорального механизма одинаково понятна разным народам, стоящим на совершенно разных позициях, у которых совершенно разная история? По каким параметрам можно сравнивать выборы в Афганистане и выборы в Нидерландах или в Германии?

- Есть мнение, что авторитарные режимы (как в Узбекистане), а в случае с Туркменией можно говорить и о тоталитарном, могут принести региону больше стабильности, чем демократические правительства. Я убежден, что это не так. Нельзя, чтобы один человек принимал абсолютно все решения.

Сравним космическую гонку США и Советского Союза. В СССР все было засекречено, и Советский Союз послал первого космонавта в космос. В США было наоборот: шло широкое обсуждение спорных вопросов и на телевидении, и в печати, открыто обсуждалось, сколько средств затрачено на эти цели. В результате гонку выиграла страна, которая играла в открытую. Почему? Да потому что сложные решения не должны приниматься людьми, возомнившими себя специалистами. Особенно в нашем сложном веке.

Для народов, не имеющих опыта, электоральные вопросы - процесс непростой. Как разработать экономическую политику страны нашего века, которая будет действительно способна соревноваться в сложном мире? По-моему, узкий круг политиков не сможет принять нужное решение. Узбекистан - типичный случай. У меня есть нарекание в адрес президента Каримова, не связанное с тем, что он перекрыл доступ в олли меджлис полноценной оппозиции. Оно связано с тем, что экономическая политика и законодательство Узбекистана не способствуют обогащению населения. В республике невозможно заниматься бизнесом законным образом. Это создает в самой сложной республике Центральной Азии почву для масштабной катастрофы.

Посмотрите на "старые" демократии Евросоюза. Англия шла по одному пути развития, Франция, Бельгия - по другому. В открытом обществе ни у кого нет рецепта. Однако шансов найти правильное решение больше у того, кто полемизирует, чем у того, кто принимает решения в узком кругу.

Permanent link to this publication: