Автор: Жозе Мачадо Паис

Молодость как переходный период

Перед исследователями, изучающими процесс перехода от юности к взрослости, встает интересный вопрос. Каковы возможные области, в которых происходит этот переход? Обдумывая этот вопрос, следует быть внимательным, делая различие между переходом как движением (биографической траекторией из детства во взрослую жизнь) и переходом как процессом (общественного воспроизводства). В первом случае такие переходные процессы (определяемые как биографические траектории) обладают всей живостью художественного фильма. Существует искушение проследить этот зигзагообразный жизненный курс: скромное происхождение, рост, колебания, неудачи, внезапное, непрочное или постепенное становление личности. Но взросление не следует рассматривать только как движение. Это еще и процесс.

Действительно, одним из фундаментальных аспектов вступления новых поколений во взрослую жизнь является процесс комплексной социализации, т.е. многочисленные влияния и передача (экономических ресурсов, собственности и культуры), способствующие определению пути к их интеграции в так называемый мир взрослых.

Это означает, что в индивидуальных траекториях перехода время всегда подразделяется на два четких уровня: персональное время и историка - социальное время (Harris, 1987, р. 24 - 28). Люди идут по жизни путями, которые поворачиваются вспять в виде ноши на спине путешественника, путь становится его багажом, приобретенным капиталом. Прошлое (историческое время) является "прошедшим" не просто потому, что уже не присутствует в настоящем (это было бы несвойственное - ему определение), но скорее потому, что оно относится к определенному набору событий, через которые индивид уже прошел и который он "несет с собой" в настоящем (Pais, 1993).

Таким образом, жизненные пути молодых людей представляют собой нечто большее, чем личные биографии. Они отражают социальные процессы и структуры. Однако биографические траектории пересекаются и влияют друг на друга. Здесь следует различать два других способа переживания или взгляда на время: с одной стороны можно выделить индивидуализированное временное измерение периода перехода, в котором молодые люди отбрасывают свои прежние социальные роли и берут другие, а с другой стороны существует временное измерение синхронизации между биографиче-

Жозе Мачадо Паис (Institute de Ciencias Socials, Universidade de Lisboa, Av. Forcas Armadas, ISCTE, 1600 Lisboa, e-mail: Machado. Pais(a)ics.ul.pt) - главный научный сотрудник Лиссабонского университета, выступает с лекциями в ряде университетов Европы и Южной Америки. Автор ряда книг: Youth Cultures (1993), Survey of Young Portugutse Artists (1995), Young People in Portugal Today (1998), Generations and Values in Contemporary Portuguese Society (1999), Historical Consciousness and Identity (1999).

стр. 109

ской траекторией индивида и траекториями его семьи и друзей. Например, если молодой человек вступает в брак и создает новую семейную ячейку, его новые семейные роли и обязанности отличаются от тех, что были у него в родительской семье. Но индивидуальное прохождение через брак приводит к сопутствующим изменениям в трех семейных ячейках: родительской семье самого молодого человека, вновь созданной семье и родительской семье супруги/супруга (Hareven, 1982). Это означает, что каждая индивидуальная жизненная ситуация несет с собой набор взаимодействующих, порой несвязанных (и зачастую противоречивых) императивов в отношениях.

Однако в процессе взросления настоящее определяется не только полученным в прошлом опытом. Надежды и планы на будущее также имеют вес. С этой точки зрения настоящее выглядит обусловленным проекциями ожиданий будущего (Reszohazy, 1988, р. 191 - 201). Отсутствие уверенности в завтрашнем дне может привести молодых людей к вечной погоне за "немедленным будущим" (Willener, 1984).

Но переход к взрослой жизни имеет и другие важные черты. В архаических обществах существовали ритуалы (такие, как обрезание), отмечавшие необратимый переход человека к другой жизненной фазе. Однако одной из характеристик жизненных путей сегодняшней молодежи является их обратимость, способность движения в обе стороны между юностью и взрослостью. Молодые люди покидают родительский дом с тем, чтобы однажды вернуться (у хорошей матери на этот вероятный случай всегда приготовлена застеленная постель). Они покидают систему образования лишь с тем, чтобы вернуться туда позднее. Они находят работу, но могут потерять ее или уволиться в любой момент. Любовь также похожа на "полет бабочки", которая нигде надолго не задерживается. Если они вступают в брак, то нет никакой уверенности, что это на всю жизнь.

Другими словами, жизни молодых людей, похоже, перекатываются вперед- назад, как в игре с "йо-йо". Эти колебательные и возвратные движения позволяют предположить, что произошла ио-йо-изация взросления: словно молодежь переселилась на небо и перелетает с места на места, как птицы.

Это постоянное движение выражается в множестве повседневных ситуаций, переживаемых нынешней молодежью. Во-первых, у молодых людей выработался своего рода культ умножения ощущений. Выражение принадлежит Бодлеру и взято из "Mon caur mis a nu", личного дневника, писавшегося в 1860-е гг. В дневнике Бодлер прославлял сумасбродства, приключения и дух экспериментаторства. Именно в этой области экспериментаторства и рождаются сегодняшние молодежные культуры.

Такой переменчивый образ жизни означает, что молодые люди склонны к релятивистскому взгляду на все, от ценности школьных оценок до гарантий занятости. И у них на то есть причины. Оценки на "рынке рабочих мест" все больше рассматриваются как "фальшивый чек". Сам рынок рабочих мест также подвержен нестабильности из-за новых гибких методов работы, сегментации, мобильности.

Ухаживание - также кругообразный процесс. Молодые люди могут провести выходные с тем или иным бой- или герлфрендом, чтобы бросить его или ее через неделю, поскольку возник новый любовный интерес. Если они берут на себя обязательства ("узы" брака), то всегда существует "презумпция развода", или уверенность в том, что если с браком не получится, то это не так уж важно: всегда можно взять свое слово назад.

Что действительно важно, так это обеспечить личную автономию, экзистенциальную свободу, где есть пространство для маневра, чтобы можно было повернуть назад. Молодые люди исследуют эту форму мобильности и в качестве потребителей. Например, через изменчивые повороты (или циклы) моды. Почему молодым людям так интересно манипулировать своей внешностью? Потому что мода по определению мимолетна, она состоит из движения и перемен. Следовать моде или лидировать в ней - значит постоянно передвигаться в комнате с отраженным эхом "последнего крика", используя стили, "шокирующие" ровно в той степени, в какой они

стр. 110

нарушают условности. Мода всегда предоставляет возможность разрыва с нормой, постоянной погони за оригинальностью. Потребность быть "оригинальным" не относится только к области "индивидуалистского нарциссизма", где мир - это зеркало, в которое смотрится юноша или девушка: речь идет о форме "нарциссизма отношений", где молодые люди ощущают себя зеркалом, в которое вглядывается остальной мир. Наконец, в движении "туда и обратно по жизни" любопытно пронаблюдать, как шаг родителей с целью социализации своих детей порождает отраженное движение, когда сыновья и дочери, в свою очередь, социализируют родителей, и те воспринимают молодежную культуру, которая все больше становится центром внимания. Отсюда и стремление старших поколений выглядеть молодо.

Это волшебное кругообразное движение по "американским горкам" жизни многих молодых людей означает, что процесс взросления стал более длительным. Несколько десятилетий назад социологи вглядывались в свои "хрустальные шары" (теории) и спокойно предсказывали будущее молодых людей - будущее тем более предсказуемое, чем крепче оно было привязано к шестеренкам общественного воспроизводства (Пол Уиллис, Пьер Бурдье и др.) Пророчества превращались в реальность, а реальность питала новые пророчества. Сегодня мы более скептически относимся к нашим прогнозам. "Предначертание звезд" (соотношение между переменными величинами) выглядит гораздо более проблематичным и ложным. Что оказывает больше влияния на процесс перехода от обучения к трудоустройству, оценки или социальное происхождение? Планы молодых людей или пройденный ими путь? Социально-экономические перемены или "стратегия подбора кадров" работодателями? Готовит ли образование молодых людей к трудоустройству, или скорее служит убежищем от безработицы?

Путь молодых людей от обучения к работе приводит их на "перекресток судьбы". Но их судьбы, очевидно, находятся под влиянием двух путей и четырех моделей. На одном из этих путей, пути социализации ради работы, "модель независимого поиска" противостоит "традиционной модели". В общественных классах, находящихся на двух полюсах социальной иерархии (высший и рабочий классы), где социальные связи - дружеские, семейные, соседские - по-прежнему важны в процессе поиска работы (услуги, рекомендации, "открывание дверей"), очевидно, преобладает традиционная модель. Однако у средних классов, судя по всему, сильнее всего проявляется модель независимого поиска, и наибольшее значение имеют "призвание" молодого человека и приобретенный им "культурный капитал". На другом пути, пути десоциализации от мира работы, также существует выбор между двумя моделями. Среди молодых людей, выработавших сильную "компанейскую" этику веселого времяпровождения, преобладает модель оттягивания, и молодые люди стараются максимально продлить свою юность, чтобы насладиться предлагаемыми ей удовольствиями (в качестве студентов, потребителей, бойфрендов/герлфрендов и т.д.). Среди молодых людей, которым трудно найти работу, сильнее всего проявляется модель исключения: здесь механизмы социальной незащищенности зачастую обостряют ситуацию и безработица становится долгосрочным явлением (Pais 1993).

Молодежь в переходный период

Относительную неопределенность возможных областей, где пролегают жизненные пути молодых людей, следует, таким образом, соотнести с изменениями, происходящими в современном обществе. Действительно, черты меняющегося общества не могут не обусловливать положение членов этого общества.

В своем "Трактате о живописи" (Codex Urbinas Latinus) Леонардо да Винчи писал: "Живопись состоит из двух главных частей: первая - это форма, другими словами, линия, определяющая форму тел и их деталей, а вторая - цвет, заключенный в рамки этих форм". При таком понимании живописи цвет подчинен форме. Со своей стороны Франсиско да Холланда, португаль-

стр. 111

ский художник (художником он был лишь постольку, поскольку являлся архитектором), учившийся в Риме в кружке Микеланджело, писал в 1548 г.: "Тот, кто желает понять, из чего состоит это прославляемое мною искусство [живопись], да будет знать, что все оно - в желании и линиях". Так понималась живопись: цвет был подчинен контуру, форме. Все разнообразие цветов и их оттенков было объединено общей задачей придать окраску формам.

Некоторые течения в социологии (особенно "постмодернисты") считают, что преобладающей особенностью современного общества, вероятно, является отсутствие четких контуров, регулирующих и разделяющих цвета "социального полотна". Это немедленно наводит на мысль о молодежи, петляющих траекториях их биографий и отсутствии резких контуров, определяющих их жизненный путь. В обществах прошлого существовали четкие демаркационные линии, отмечающие точку перехода от юности к взрослости. В архаических обществах эту роль играли церемонии обрезания. Позднее ключевыми моментами в приобретении статуса взрослого человека были женитьба и начало трудовой деятельности. А о военной службе говорилось, что она превращает мальчика в "мужчину" (а во время войны приканчивает и мужчину тоже). Сегодня, линии, отмечающие границу между юностью и взрослостью, куда более текучи, и молодые люди все больше чувствуют, что их жизнь непостоянна, подвержена колебаниям, прерывиста, обратима.

В Европе произошли особенно глубокие социально-экономические изменения (сегментация экономики и рынка труда, новые формы профессиональной и географической мобильности и т.д.). Эта трансформация сопровождалась параллельными изменениями в социальной, семейной и индивидуальной формах повседневной жизни, а также связанных с ней системах ценностей. Молодые люди находились в центре этого процесса, либо

стр. 112

как объекты, либо как сами носители перемен, поскольку последние оказывали особенно резкое воздействие на процесс взросления, во всех его составных частях (экономическая интеграция в общество, материальная независимость, создание семьи, поведение в качестве потребителя и члена семьи, системы ожиданий, социальные ценности и т.д.).

Раздел финансовых выгод и бремени между поколениями также все больше усложняется. Действительно, кризис "государства всеобщего благосостояния" частично отражает трудности, с которыми сталкивается государство в роли регулятора процессов отдачи/рекомпенсации между поколениями. Эти трудности в осуществлении "арбитража" связаны и с изменением демографических контекстов, соответствующих новым процессам межпоколенческого обновления и взаимоотношений. Снижение уровня рождаемости и увеличение продолжительности жизни привели к новому перераспределению материальных ценностей между поколениями. Последние демографические тенденции означают, что постоянно сокращающееся меньшинство (работающее население) должно обеспечивать все большее количество людей (остальных). Другими словами, количество работников становится все меньше по сравнению с числом тех, кто пользуется системой социального обеспечения: с одной стороны, высокообразованных молодых людей на границе рынка труда, а с другой - населения "пенсионного возраста", пожилых людей с возросшей продолжительностью жизни.

Структура семьи адаптируется к ситуации, когда разные поколения долгое время живут бок о бок, и в результате возникают новые нити взаимоотношений, влияний и взаимопомощи. "Нуклеарная семья" в качестве единицы совместного проживания может противостоять "расширенной семье" в плоскости родства, где друг с другом сталкиваются не три, а четыре поколения (дети, родители, деды и прадеды). Короче говоря, рост населения пожилого возраста в сочетании с падением рождаемости означает, что молодые люди представляют сегодня меньший процент от всего населения, что превращает их в возрастную группу, именно поэтому обладающую растущей стратегической ценностью.

Взаимоотношения молодых людей с институтами - школы, семьи и брака - приспособились к новым моделям образа жизни, хотя в некоторых социальных средах и дают себя знать различные формы принуждения и предписаний. Молодые люди стали более образованными, через посредство как официальной системы образования, так и профессиональной подготовки. Однако требует изучения вопрос о том, как именно образовательные траектории, руководство карьерным ростом и механизмы отбора связаны с социальными перемещениями в конкретных социальных контекстах. Воспроизводит ли образование социальное неравенство? Смягчает оно или подчеркивает это неравенство? И в какой степени научные навыки в конечном итоге находят отражение в социальных оценках?

В рамках Европейского Сообщества свобода передвижения трудовых ресурсов, товаров и капитала заставит национальные системы образования конкурировать друг с другом. На восходящей линии этого процесса теоретически должна возникнуть тенденция к стандартизации программ и оценок, но на нисходящей - мы увидим эффект общественного потрясения, усиливающего социальное неравенство. И до какой степени основополагающие принципы рыночной экономики, основанной на "разумной глобализации" - пронизывающей и саму систему образования - придут к столкновению с местными или региональными культурными факторами, не пересохнут ли унаследованные от предков животворные ручьи традиционной мудрости?

Возможно из-за формы "модернизации через избыточные традиции" - традиции в этом смысле можно не без иронии расценивать как "ресурс" модернизации - периферийные регионы Европы испытывали процессы социального перелома и перестройки, при которых явление новых бедняков (продукта мобильности, направленной вниз) резко контрастирует с феноменом нуворишей (получивших выгоду от мобильности, направленной вверх).

стр. 113

Как мы видели, молодежь оказалась в центре этих изменений, в качестве объекта или причины перемен. Молодежь также наиболее уязвима перед воздействием нынешних изменений. Они, по крайней мере, оказались среди тех, по кому незащищенность в сфере занятости ударила больнее всего, что сопровождалось растущей маргинализацией молодых людей в рамках так называемой подпольной экономики. Результатом этих перемен стала значительная мобильность между поколениями и растущая деритуализация процесса взросления.

Сегодня в процессах перехода - определяемым социальным стартовым положением (семья, происхождение) и будущим положением (определяемым в понятиях занятости и брачного статуса) - "будущие позиции все менее связаны со "стартовыми", и начинающий плохо представляет себе, куда и зачем они идут. Другими словами "финишный рубеж" все больше превращается в неизвестный пункт назначения, и молодые люди толком не знают, как его достичь.

На жизненном пути многих молодых людей порог взрослости - уход из родительского дома, брак, трудоустройство -имеет явно обратимый характер и его достижение не поддается типизации: уход из дома не всегда совпадает с окончанием обучения или вступлением в брак, молодой человек может найти работу, когда он еще учится, совместное проживание может предшествовать устройству на постоянную работу, рождение ребенка может предшествовать или вообще не зависеть от брака. Короче говоря, ситуация, в которой сегодня оказываются многие молодые люди, напоминает рассказанную' Кафкой историю о том, как он боролся с двумя ужасными противниками: один толкал его сзади, а второй стоял спереди, загораживая путь. Как может молодой человек стать арбитром в борьбе между этими двумя противоположными силами? Может быть, сделав "прыжок" и избежав препятствий и сзади и впереди. Тем самым они уклоняются от линейного перехода, традиционно предполагавшего наличие до и после. Многим молодым людям кажется, что до и после - это здесь и сейчас повседневной жизни.

Молодежные культуры и повседневная жизнь

Почему молодежь придает такое значение повседневной жизни? Почему молодежные ценности - это по сути ценности повседневности? Во-первых, потому что у молодых людей настоящее время - а это и есть повседневное время - похоже преобладает над смежными временными отрезками, т.е. прошлым и будущим. Молодежь словно утратила чувство "исторической преемственности" и живет в настоящем ради настоящего. Как будто чувство принадлежности к череде поколений, укорененное в прошлом, стерлось, и этот процесс эрозии распространился и на будущее.

Определим прошлое как совокупность накопленного опыта, а будущее - как горизонт, открывающий область нового опыта. Козеллек (1990) предположил, что вопрос о времени состоит в определении того, каким образом прошлые "области опыта" отражаются в будущих "горизонтах ожиданий". Как показывает Козеллек, в истории эти горизонты различаются. Между 1500 и 1800 гг., например, временная дуга между "областью опыта" и "горизонтом ожиданий" была существенно расширена. "Область опыта" практически подавляла "горизонт ожиданий". Но в "современную эпоху", паролем которой является слово "перемены", время, которое предвосхищает будущее для области опыта сократилось.

Все было по-другому во времена абсолютизма и монархий, боявшихся быстрого продвижения во времени и связанных с ним перемен, включая возможно и конец их собственного господства. Их оборонительная стратегия заключалась в попытках расширить "область опыта", контролируя "горизонт ожиданий". В данном случае "область опыта" подчиняет себе "горизонт ожиданий". Будущее, модернизированное в настоящем. Даже если это симуляция или намеренная иллюзия, в сценарии, включающем такие чувства как надежда, ожидания, страхи, озабоченность, желания и беспокойство. Возможно некоторые молодые люди, воспринимая эту напряженность между опытом и ожиданием, также переходят к оборонительной стра-

стр. 114

тегии, стремясь расширить "область опыта" - другими словами, повседневную жизнь.

Однако пассивность или рутина не обязательно диктует ход повседневной жизни. Рутина пересекается разрывами. Этимологические корни слова рутина указывают нам на семантическую область, связанную с идеей пути (route), от латинского via, rupta, что является также и корнем слова rupture, т.е. перерыв, слом, разрыв, уклонение. Для многих молодых людей ход повседневной жизни - это зачастую путь, или дорога разрыва, тропа со множеством возможных уклонов. Именно здесь мы находим бунтарские молодежные ценности - корни так называемой молодежной культуры.

В этом контексте повседневная жизнь уже не просто проживается - т.е. повторяется - вместо этого она творчески наполняется приключениями. Под приключением мы здесь понимаем некий анклав в прозаической повседневности, но мы говорим о нем также и в том смысле, который вкладывал в него Зиммель, другими словами, как о результате взаимодействия между активностью и пассивностью, между тем, что нам дано и тем, что мы завоевываем сами.

Если старшие поколения организуют свою повседневную жизнь на надежных основах рутины, то молодежь часто выбирает пути и ценности, связанные с разрывом, уклонением. Можно сказать, что старшие поколения склонны к консервативной игре с ценностями. Используя сравнение с шахматами, они передвигают свои ценности по доске жизни с пассивностью и здравомыслием, применяя тактику "плохого слона". Эта тактика состоит в помещении максимального числа пешек на черные клетки вдоль диагонали, по которой ходит слон, предполагая, что таким образом пешки лучше смогут его защитить. Молодые люди, с другой стороны, предпочитают тактику "хорошего слона", стремятся к мобильности и атакующим действиям, даже рискуя потерять слона.

Этимологическое происхождение слова "риск" связано с латинским riscum или risicum, выражением, относящимся к непредсказуемости морских путешествий.

Переход к взрослой жизни сегодня для многих молодых людей - все равно, что обогнуть Мыс Страданий (путь riscum). Веря в приключения ради приключений, они, вместе с друзьями, на каждом "углу" улицы жизни отдаются всем прелестям повседневности; гонкам на мотоциклах, радикальным видам спорта, рэйву, злым шуткам над учителями, сексуальным приключениям, наркотикам и т.д. Именно на этих "уличных углах жизни" расцветает молодежное общение и молодежные культуры.

Но что мы имеем в виду, говоря о молодежных культурах? В подходе к этому вопросу сталкиваются различные теоретические положения. Их можно свести к двум главным течениям: поколенческому подходу и классовому подходу.

При поколенческом подходе молодость рассматривается как жизненный этап, тем самым подчеркивается ее унитарный аспект. Для этих мыслителей главный вопрос связан с преемственностью межпоколенческих ценностей или ее отсутствием. Преобладающая теоретическая основа построена на теориях социализации, разработанных функционалистской школой (Парсонс, Айзенштадт и Коулмэн), а также на теории поколений (Маннгейм и Ортега-и-Гассет). С точки зрения функционалистских теорий социализации конфликты и отсутствие преемственности между поколениями рассматриваются, прежде всего, как "дисфункции" в процессе социализации. Сторонники теории поколений придерживаются позиции, схожей с позицией Эйнштейна, когда тот говорил, что "если бы существовала такая вещь как непрерывное движение, то не существовало бы физики". Другими словами, не будь отсутствия преемственности между поколениями, не было бы и самой теории поколений. Согласно "поколенческому" подходу - независимо от того, являются его теоретической основой теории социализации или теории поколений - считается общепринятым, то некая молодежная культура существует и каким-то образом бросает вызов взрослым поколениям.

Если в рамках поколенческой парадигмы общественное воспроизводство сводится к анализу отношений между поколе-

стр. 115

ниями, классовая парадигма рассматривает воспроизводство, прежде всего с точки зрения воспроизводства общественных классов (а также полов, рас и т.д.). Для исследований, проводимых под влиянием этих идей (таких как работа Центра по изучению современной культуры в Бирмингеме) характерно критическое отношение к тезису о молодости как жизненном этапе. Для этих мыслителей молодежные культуры - всегда классовые культуры, культуры сопротивления, возникающие в контексте, предопределенном классовыми отношениями.

Несоответствие между формами и перформансами

Какую бы теоретическую перспективу мы ни избрали, молодежные культуры можно рассматривать с двух точек зрения: либо с точки зрения определяющей их формы (поколенческой или классовой), либо через призму повседневной ритуализации (перформанса), благодаря которой молодежь придает своей жизни смысл.

Различие между этими двумя перспективами можно прояснить с помощью концепции "изначальной двойственности", предложенной Делезом и Гуаттари (1998), в которой "пересеченное пространство" противопоставляется "гладкому пространству". Пересеченное пространство означает порядок, контроль, государство. Все пути в рамках этого пространства ограничены его собственными характеристиками. Эти характеристики объединяют пространство, состоящее из четко определенных детерминистских форм. В пересеченном пространстве формы предопределяют возможные пути.

И, наоборот, в рамках гладкого пространства возможен хаос, там можно свободно бродить, творить и представлять. Ткань пространства формируется траекториями движения. В этом случае (гладкое, ненаправленное пространство), перемена направления определяет форму пространства, как это происходит с маршрутами кочевников по пустыне.

Гладкое пространство населено случайным и непредсказуемым, в отличие от пересеченного пространства - убежища данного, готового и уже понятого. Гладкое пространство дает больший простор аффекту, эмоциям, звукам, непрерывности движения. Суть этого пространства - сила, интенсивность. Поэтому гладкое пространство представляет собой лоскутную ткань ритмических пропорций. Прежде всего оно открыто для индивидуальных траекторий. Здесь, похоже, возможна любая траектория, по крайней мере в воображении. Почему? Потому, что пространство в котором находятся эти воображаемые траектории, изотропично, оно вибрирует от броуновского движения: возможности для сочетаний, поворотов кругом, начала новых циклов представляются бесконечными.

Переход от юности к взрослению можно рассматривать с точки зрения этой изначальной двойственности. С одной стороны, он видится в пересеченном пространстве, и соответственно подчеркиваются структурные формы, определяющие характер перехода. С другой стороны, он видится в контексте мобильности, растущей индивидуализации и умножения жизненных путей (Mauger et al., 1994).

Ясно одно. В рамках традиционных форм перехода от юности к взрослости молодые люди приспосабливались к предписанным формам, определявшим жесткий набор типов перехода (пересеченное пространство). Однако сегодня переход к взрослой жизни подвержен воздействию перформативных культур (Bell, 1999), возникающих на островках инакомыслия, где молодые люди проводят свою повседневную жизнь (гладкое пространство).

Хотя и справедливо утверждение, что социальная ткань подвержена предписаниям и установленным правилам, верно и то, что никакие социальные перемены не были бы возможны, если бы не существовало онтологических различий между структурами и практикой, системами и событиями, состояниями и процессами, правилами и поведением. Есть немало оснований предположить, что современные молодежные культуры подчеркнуто перформативны, потому что в реальности молодые люди не всегда вписываются в рамки "предписанных" культур, навязываемых обществом.

стр. 116

Почему молодежь так любит компьютерные игры? Потому что в виртуальном сценарии компьютерной игры они оказываются главными героями на стыках комбинированной реальности: полуобраза, полусубстанции, промежуточной реальности - или промежуточного мира, как сказал бы Платон - симулированной реальности. Не случайно больше всего в виртуальные игры играют те, кто чувствует наибольшую потребность в бегстве от реальности. Именно это и происходит с молодыми людьми, которые составляют большинство путешественников (или серферов) в киберпространстве. Бегство от подлинной реальности и поиски убежища в "синтетической реальности" означают, что в обществах, характеризуемых структурной безработицей среди молодежи, многие молодые люди могут предаваться "виртуальным галлюцинациям", "виртуальным наркотикам", "виртуальному досугу". Опасность этой новой формы досуга не в том, что виртуальная реальность воспринимается всерьез, а в том, что реальный мир воспринимается как продолжение миров виртуальных. В обоих случаях речь идет о бегстве от реальности и поисках убежища симуляции, орудии создания нового мира, который путают с его изображениями.

Компьютерные игры обеспечивают эту дереализацию реального и реализацию виртуального. Вопрос о том, могут ли эти игры дать возможность реализовать в виртуальном плане те стремления, которые чрезвычайно трудно воплотить в реальности. Многим молодым людям кажется, к примеру, что в мире образования от них мало что зависит: экзамены, оценки, даже их будущее. Реальный мир, "реальная жизнь" полна неопределенности. С другой стороны, компьютерные или видеоигры осуществляют перформативную власть: пользуясь симулятором полета, молодые люди чувствуют себя пилотами, как участники игры они превращают задание героя в свое собственное.

В перформативных культурах молодые люди импровизируют, хотя это не означает, что они и представления не имеют о предписанных моделях. Так происходит в музыке. Музыкальная импровизация предусматривает предварительное знакомство со структурами, в рамках которых музыкант импровизирует. Однако вместо того, чтобы стремиться выразить инструментально, передать стратегически некое послание, существующее еще до того, как оно будет выражено, молодые люди, похоже, удовлетворяются простым самовыражением; неопределенными, равнодушными, неубедительными способами. Как будто они просто хотят напомнить о себе, о своем существовании. Скажем, язык одежды, которую они носят, относится не к сфере разума, а к сфере образа - оказываясь весьма смутным, когда мы пытаемся расшифровать его смысл.

Это же относится и к граффити, которые мы видим на стенах школ и наших городов. О чем говорят эти говорящие линии? Возможно, о самой беззаконности уличного искусства, но также и о риске, связанном с незаконной деятельностью, когда рисунки постоянно закрашиваются, о деятельности, объявленной вне закона, потому что к ней так часто относятся как к вандализму. Отсюда риск, когда рисуешь там, где это запрещено - коллективный риск работы, которая часто выполняется коллективно (бригадами). Однако эти линии носят отпечаток личности, они несут с собой имя, они словно авторская роспись на пустой стене, придают ей жизнь и смысл. С точки зрения самих художников эти рисунки создают порядок из хаоса, представленного пустыми стенами. Они "узаконивают" присвоенные ими стены (Pais, 1999).

Само присвоение связано с конфликтами, когда рисунки пересекаются или наносятся сверху на одной и той же горячей стене. Эти рисунки также "стратифицируют" авторов (на королей и игрушки) - не только по сложности написанных образов (мастерству), но и с точки зрения владения искусством, создаваемого стиля (дикий стиль), утонченности форм и гармонии цвета, и по тому, как некоторые стены особенно бросаются в глаза (стены славы), т.е. увеличивается вероятность того, что сказанное будет услышано, принося авторам славу. Граффити, таким образом, институционализируют символическую принадлежность стен. Это происходит, ко-

стр. 117

гда соперничающие спортивные болельщики разрисовывают граффити стены недалеко от "домашнего" стадиона команды-соперника в качестве формы символического превосходства. Рисовать граффити на территории соперников - значит символически "овладеть" ею.

Перформативный характер молодежных культур можно проиллюстрировать и на других примерах. В этом плане хорошо подходит пример радикального спорта. Слово эксцесс (от латинского ex-cedere) означает "идти дальше", преодолевать границы. В этом смысле эксцесс принимает форму преодоления барьера, рассматриваемого как путь выхода из закрытой системы. Употребление наркотиков также зачастую является выражением попытки вырваться из закрытых систем. Наркотики привлекательны тем, что улучшают настроение, снимают тревогу, приносят (кратковременное) удовлетворение, стимулируют удовольствие, позволяют вырваться из состояния нужды. Молодой человек, употребляющий кокаин, возможно, желает улучшить свой перформанс; молодой человек, пьющий алкоголь стремится избавиться от забот. Скука может привести к экспериментам с любыми наркотиками. "Полеты", предлагаемые наркотиками, порождают нетерпеливое желание экстаза. Улететь из закрытых систем. А почему многие ученики прогуливают уроки или радуются, когда учитель не пришел?

Во многих формах молодежного поведения проявляется напряжение или попытки преодолеть границы конкретной системы социальных и культурных норм (пересеченного пространства); многие из таких форм поведения ломают ограждение системы или ставят ее под вопрос. Старшие поколения склонны отвергать "маргинальные нормы"; молодежь, напротив, в первую очередь ищет удовольствия или стремится испытать эти нормы, подвергнуть их проверке.

Другим хорошим примером перформативной культуры является хип- хоп. Его можно наблюдать в творческих смесях музыкальных стилей (рэп, джинг, бит-фокс, фанк), в телодвижениях (брейк дане, смерф, хайп, дабл датч), в граффити (тэг

и граф), в уличном баскетболе (hooks, 180s, 360s, fade ways to the back). Рэп выступает как судья, разбирающий собственное дело, разоблачая несправедливость, чтобы заявить о приближении более честного будущего, он служит голосом тех, кто лишен права голоса. Речитативы воспроизводят семиотику улицы, "правонарушительную" по определению, используя бранные слова для максимального воздействия и в качестве "оскорбительной ценности". Эти речитативы - голос совести, выраженный языком недовольства и бунта: одинокий голос (вокалиста), распространяющийся вовне и становящийся коллективом (мы, движение), восставшим против них (наших угнетателей).

Молодые люди кричат о том, чтобы их перестали отвергать, о чувстве принадлежности и признания. Отсюда их культурный активизм. Чувство импровизации, стремление "подвергнуть все испытанию" превращает жизнь в выдумку. Выдуманная жизнь, жизнь, принимающая другие правила, которые реальности (предписанному образу жизни) по самой своей природе трудно принять. Эти новые и "другие" правила претендуют на роль нового закона и порядка на игровой площадке, которую представляет собой жизнь молодых людей.

Жизнь как игра

На этой игровой площадке, куда попадает все больше молодых людей, их маршруты можно подразделить в соответствии с четырьмя классическими категориями игр, по определению Каллуа (1969): агон, алеа, мимикрия и илинкс.

Агон - это область выражения идеи соревнования, соперничества, признания "превосходства", тогда как алеа означает влияние судьбы и случайности. Мимикрия - удел театральности, показного, подражательности, а илинкс связан с опьянением, наслаждением, аннигиляцией реальности. Некоторые пути молодых людей основаны на соревновании (агоне) в учебе и работе; другие, судя по всему, в большей степени определяются социальными факторами, происхождением (алеа) и унасле-

стр. 118

дованным капиталом. Молодежные культуры оставляют немало простора для маскировки и подражания (мимикрии), особенно в области досуга и потребления культуры, тогда как другие молодые люди предаются действиям, связанным с экстазом, трансом, судорожностью, опьянением (илинкс). Каждая из этих категорий определяет идеальный путь для четырех типов поведения: амбициозного, фаталистского, притворного и неистового.

Как утверждал Каллуа (1968), дух соревновательности (агон), погоня за счастливым случаем (алеа), наслаждение от притворства (мимикрия) и стремление к бездне (илинкс) являются важнейшими компонентами игр, но они пролагают себе путь и на проселки общественной жизни. Эти четыре категории, соединяясь в различных сочетаниях, составляют четкие жизненные "оси" и сценарии. Агон и мимикрия составляют социо- центрическую ось, связанную с относительной социальной интеграцией: либо потому, что личность стремится к форме социализации, связанной с успехом в обществе (агон), либо потому, что она проходит через светские ритуалы, интегрирующие по своей природе (мимикрия). В мимикрии мы обнаруживаем временное отождествление себя с замкнутой, традиционной, вымышленной и иллюзорной вселенной. Возникают иллюзорные личности. Но это сопровождается социальной интеграцией в форме принятием на себя индивидом, в почти литургических формах, роли, функции или характера.

Алеа и илинкс, напротив, составляют несоциоцентричную ось, поскольку жизненные пути подвержены действию неподконтрольных сил (алеа), а повседневная жизнь, похоже, определяется набором эксцентрических опытов (илинкс). Героин - это наркотик илинкса - опыт, при котором стабильность восприятия нарушается, а другие формы "основанного на риске поведения" вызывают при "ясном сознании" нечто вроде "сладострастной паники". Илинкс - это греческое слово, означающее водоворот, и от него происходит слово, означающее вихрь (по-гречески ilingos).

Как показал Каллуа (1968, р. 105 - 108), возможны и другие сочетания. Агон и алеа представляют область правил, без которых невозможны были бы соревновательные игры, или игры, основанные на счастливом случае - это перманентный конфликт, противостоящий им, и в то же время связывающий их воедино. С другой стороны мы обнаруживаем мимикрию и илинкс, представляющие отсутствие правил, где преобладают импровизация и воображение.

В квадранте агон/илинкс молодые люди могут порой впадать в отчаяние, если их карьерные планы невозможно реализовать. В подобных случаях обстоятельства, где господствуют воля и заслуги (агон), могут привести к состоянию покорности и слабоволия (илинкс).

Сочетание агон/алеа - это область, где благодаря собственным заслугам можно воспользоваться благоприятными возможностями (агон), и реализовать ожидания, связанные с унаследованным капиталом (алеа). Однако молодые люди могут испытать и чувство негодования, если они приносят жертвы ради профессионального успеха, но их продвижение сдерживается отсутствием вакансий. Это происходит с молодыми людьми невысокого происхождения, стремящимися достичь социальной мобильности за счет самодисциплины, настойчивости, упорства и личных заслуг (агон). Однако на самом деле они сражаются с судьбой, выпавшей им из-за социального происхождения (алеа).

Квадрант алеа/мимикрия может служить прибежищем идеалистских и социальных планов: это происходит с молодыми художниками, считающими себя избранниками судьбы (алеа), а поскольку они ощущают свое "предназначение", у них вырабатывается сильное групповое сознание", сознание элиты, отличающейся особым поведением, ритуалами, образом жизни и взглядами (мимикрия).

Наконец, квадрант мимикрия/илинкс обозначает сценарий, где групповое общение направлено в сторону излишеств и "неистового" образа жизни. Именно это происходит, когда молодежное общение характеризуется подражательными ритуалами (мимикрией), ведущими к экстазу и общественным беспорядкам. Примером тому является потребность некоторых молодых людей в "соперничестве" (агон), в том смысле, в котором Веблен говорит о "ком-

стр. 119

плексе соперничества" (Seckler, 1977, p. 90 - 91). В оскорбительной эстетике молодежных культур (мимикрии) мы обнаруживаем явное присутствие "комплекса соперничества", так же как в авантюрном спорте и основанном на риске поведении (илинкс). Практические примеры этих разнообразных сочетаний можно найти в разных аспектах молодежных культур.

Заключение

Значение, придаваемое в молодежных культурах досугу и связанному с ним перформативному творчеству, позволяет нам выдвинуть гипотезу о возрождении барокко во многих разновидностях молодежного образа жизни. Все барочное искусство имеет явную предрасположенность к тому чувству открытости, что характеризует гладкие пространства - нечетким границам, размытым линиям. Музыка, живопись, скульптура и литература дышат чувственным самозабвением. Буйная открытость форм барочного искусства выражается в его радикальной изобретательности, подчеркивании произвольного начала и стремлении к максимальному воздействию. Главным смыслом языка барокко - как в изобразительном искусстве, так и в литературе - является непосредственность общения и гибкость структур. Этому служат три основополагающих принципа, типичные и для значительной части сегодняшней молодежной культуры: ощущение игры, упор на изобразительные средства и убедительность (Avila, 1994, р. 60).

Эти характеристики позволили Калабрезе (1989) говорить об эпохе необарокко, стремясь показать, что многие из главных культурных явлений сегодняшнего дня напоминают барокко - понимаемое как набор категоризации, расшатывающих систему, дестабилизирующих ее, несущих с собой волнения и непрерывные перемены. Во многих молодежных стилях явно подчеркивается изобразительная сторона, творческое отношение к форме, безумный порыв к удовольствию, убедительная идентификация с символами, обозначающими чувство полноты существования. Показное великолепие ритуалов, связываемое с барочным искусством, можно обнаружить и в художественной стилизации молодежных культур (Willis, 1990). Сама по себе стилизация означает признание важности игры/досуга. Стилистические ярлыки по определению являются закодированным нарушением самого кода.

Одной из главных черт этой эпохи необарокко является ритм и повторение, выраженные в столкновении четких повторяющихся формул от вариаций на единственную тему до необычности разнообразных элементов. Как мы видели, именно это характерно для рок-музыки, ведь она основана на упорядоченных вариациях, полицентризме, регулируемой иррегулярности, и все это в лихорадочном темпе. Регулируемые вариации и ритм, представляющие важность по отдельности, сливаются вместе, порождая виртуозность, один из главных аспектов культуры граффити. Как и в барочном искусстве, утонченность различных эффектов, порождаемых граффити, контрастирует с бедностью их нарративного содержания.

Другой главной чертой эстетики необарокко является экстравагантность. Как в XVII веке границы представлений о пространстве и времени ставились под вопрос исчислением бесконечно малых величин, современные молодежные культуры также ставят под вопрос установленные идеи (Calabrese, 1989).

Суть брейк данса, например, заключается в способности молодых танцоров разделить время на крохотные отрезки. Когда они соединяются вместе во времени и движении, возникает общее впечатление не преемственности, а линейности, в которой мы воспринимаем секунды и движения, которые иначе восприятию бы не поддавались. Скорость восприятия доводится до крайности также в видеоиграх и клипах. Во многих видеоиграх скорость действия требует мгновенной реакции. Потому-то лучше всего в эти игры играют молодые люди, с их быстрыми рефлексами и обостренными чувствами. Эксцентричность одежды, проявляющаяся во многих молодежных стилях - это другой способ ставить под вопрос вескость традиционных ограничений. То, что изображает граффити, может служить еще одной иллюстрацией

стр. 120

стр. 121

избыточности. Дело здесь не в тематических отсылках или содержании, а по сути декоративном подходе к поверхностям. Здесь мы обнаруживаем избыточность изображения, гиперболическое преувеличение реальности (упор на апофеоз, симуляцию, буйство).

В современных молодежных культурах можно обнаружить и другие черты барокко. Начнем с метафор, аллегорий и их скрытых значений. Что, например, означает черный цвет для молодых авангардистов? На мой вопрос они ответили, что выбрали черный, потому что он им нравится (Pais, 1993). В данном случае символ (черный) подразумевает отношение (нравится), но он подразумевает и кое-что еще: сложность. Сложность возникает из того факта, что отношение между символом и тем, кто проявляет к нему это отношение имеет метафорический характер. В метафоре заложена идея метаморфозы и игровой взаимосвязи между понятиями "быть" и "казаться". Ясно, что "одетая" в метафору реальность сохраняется. Но она сохраняется в виде намека, через тончайший поиск неожиданных ассоциаций, когда некоторые молодые люди меняют свою внешность, используя аллегорические формы, они запускают маятник, качающийся между полюсами "быть" и "казаться".

Вкус к метаморфозам и всему показному характерен для барочного искусства (Alfaro, 1994), а также для молодежных культур, ритуализирующих одежду и другую избыточную атрибутику (пирсинг, татуировки, амулеты, брелки, значки, экзотические прически и т.д.). Метафоричность пронизывает и повседневный язык молодежи, и даже граффити. Здесь точно так же слова используются как средство, порождающее художественный дискурс, как инструмент поиска странных ассоциаций между знаками и идеями, когда скрытое значение фразы выводится на поверхность в намеренно культивируемом искусственном, а потому игровом, стиле.

В заключение я хотел бы указать еще на один важный аспект барочного стиля, содержащийся в молодежных культурах: двойственность - феномен, основанный на омонимии (этимологически, это означает, что слова произносятся и пишутся одинаково, но имеют разные значения). В молодежных культурах это явление принимает форму разносторонности. То есть, можно сказать, молодежные культуры могут служить разным хозяевам, или глядеть в разных направлениях, как маски Пикассо. Эта приспособляемость - слуга внешнего облика и искусственности, именно в нее уходят корнями различные стили: нъю уэйв, колд уэйв, ноу уэйв, а также пост-модерны, фанки, рэперы, тэгеры, саперы, зулоны, хардкор и нъю эйдж. Все это в большей или меньшей степени "маргинальные" стили, выражаемые и отстаиваемые через театральное чувство поверхности внешнего облика. Но эти стили пригодны и в качестве гибких ассоциативных понятий, в которые можно вкладывать разный смысл: так, существуют ультралевые и ультраправые скинхеды, панки -денди и панки -люмпены и др.

Еще раз к вопросу о двойственности - было бы огромной социологической ошибкой рассматривать эти разнообразные культурные проявления, разбросанные по вселенной молодежной культуры, как метонимические модели молодежи в целом, тем самым разравнивая холмистую местность, которую представляет собой молодость. Очевидно, как мы уже показали, что процесс взросления тяготеет к все большей сложности и что по этой причине молодые люди все чаще сталкиваются с миром дилемм, разрываются между своим сознанием членов переходного общества и уздой анахронистских структур, порой вызывающих у них враждебность к действительности. Очевидно также, что молодежные культуры - обретающие все более перформативный характер - сопротивляются и ломают традиционные формы перехода к взрослости. Это показывает, что жизнь молодежи проходит в форме гладкого пространства, позволяющее осуществлять случайные и произвольные пути перехода, где способна процветать новая жизненная этика и эстетика. Отсюда и аналогия с барокко, которое Эко (1968) определил как открытое искусство.

Но переход к взрослению подвержен и влиянию пересеченного пространства, даже тогда, когда социально мобильные жизненные маршруты молодых людей как

стр. 122

будто противоречат их "классовой судьбе". Другими словами, играя в одну и ту же игру с ценностями (молодежные ценности), молодые люди проявляют разную степень ловкости, их способности и движения различны. Ведь то же самое происходит и с шахматными фигурами, чьи возможности и свойства определяются четкими правилами, хотя всегда есть шанс, что пешка-плебей возьмет ферзя.

И все же, судя по всему, молодые люди все больше и больше передвигаются в гладком пространстве, свободном от традиционных общественных предписаний. Это не означает, что пересеченное пространство не скрывается в глубине, чтобы сказать решающее слово в процессе взросления каждого молодого человека. Потому-то гладкое пространство и имеет тенденцию порождать искусственную однородность молодежи - но только внешнюю. Например, хотя у нас все больше оснований говорить о "молодежном рынке", на самом деле на этом рынке молодые люди ведут себя как, конкретные потребители. Хотя в мифическом плане их и можно рассматривать как единое целое, на деле они ведут себя совершенно по-разному. Эту двойственность мира молодежи - единство и разнообразие - можно проиллюстрировать на примере главной иконы молодежной моды - футболки. Этот предмет одежды производится в больших количествах и стоит дешево, а потому вполне доступен молодым людям. Однако редко можно увидеть две футболки с одинаковым изображением. Другими словами, несмотря на массовое производство, они подвержены и процессу индивидуализации. Они выражают и общность, и индивидуальные различия одновременно. Левые, Свотч или Кэмел - в равной степени ярлыки для обозначения товаров и потребителей. Иными словами, личность потребителя является продуктом брэндов потребляемых им товаров. Реклама метонимизирует потребителя, замещая его собственную личность той личностью, какой ему следует обладать.

Но это не означает, что молодежные символы не обладают объединяющим эффектом. Как ни странно, этимология слова "символ" (от греческого symbolom) приводит нас к клубку значений (согласие, встреча, союз), олицетворяющих идею поколения - поколения, носящего символическую одежду, которая побуждает молодых людей верить в мифологизированную идею поколения. По этой причине многие проявления молодежных культур имеют эпидемиологическую природу (Sperber 1985, р. 73 - 89), т.е. они одновременно поражают множество молодых людей, в пределах их круга общения, но их причины не носят исключительно локального характера в отличие от того, что утверждают диффузионистские теории. Хип хоп - подходящий пример сложности межкультурных границ и течений, движущих различные миры, населенные молодежью. Какая логика преобладает в хип хопе? Логика гетто и логика сети. Пробудившееся ли сознание направляет движение, или движение ответственно за пробуждение сознания?

Библиография

Alfaro J. O Jo go das cartas. O Ludico numa Antologia Epistolar Barroca. Lisbon: Quimera. 1994.

Avila A. O Ludico e as Projeccoes do Mundo Barroco I. Sao Paulo: Editonal Perspectiva, 1994.

Bell V. Performativity and belonging // Theory Culture and Society. 1999. V. 16. No. 2. P. 1 - 10.

Calabrese O. La Era Neobarroca. Madrid: Ediciones Catedra, 1989.

Callois R. Le Jeux et les Hombres. P.: Ed. Galhmard, 1968.

Deleuze G., Guattari F. Mil Mesetas. Valencia: Pre-Textos, 1988.

Eco U. Ohm Aberta. Sao Paulo: Editora Perspectiva, 1968.

Hareven T. K. The Life Course and Ageing in Historical Perspective // Ageing and Life Course

стр. 123

Transitions / Eds Hareven T. K., Adams K. J. L.: Tavistock, 1982.

Harris C. The individual and society a processual approach // Bryman A. et al. Rethinking the life Cycle. L.: Macmillan, 1987.

Koselleck R. Le Futur Passe. Contribution & la Semantique des Temps Historiques. P.: EHESS, 1990.

Mauger G., Bendit R., von Wolffersdorff C. Jeunesses et Societes. Perspectives de la Recherche en France et en Allemagne. P.: Armand Colin, 1994.

Pais J. M. Culturas Juvenis. Lisbon: Imprensa Nacional Casa da Moeda, 1993.

Pais J. M. Traces e Riscos de Vida. Oporto: Ambar, 1999.

Rezsohazy R. Project, prevision, memoire: concepts sociologiques et historiques // Les Temps Sociaux / Eds Mercure D., Wallemacq A.P.: Editions Universitaires, 1988.

Seckler D. Thorstein Veblen y el Institucionalismo. Mexico: Fondo de Cultura Economica, 1977.

Sperber D. Anthropology and Psychology: Towards an Epidemiology of Representations // Man. 1985. No. 20.

Willener A. L'Avenir Instantane". Mouvement de Jeunes ? Zurich. Lausanne: Editions Pierre Marcel Favre, 1984.

Willis P. Common Culture. Milton Keynes: Open University, 1990.

Permanent link to this publication: