М. АЛЕКСАНДРОВ

Эта песня, рожденная в тридцатые годы уходящего века, начинающаяся диалогом-речитативом:

- Извозчик!

- Какой я тебе извозчик?

- А кто ты такой?

- Водитель кобылы!

в исполнении великолепного Леонида Утесова, благополучно дожила до наших дней.

Занимаясь исследованием военного Североморья, судьбами тех, кто волею фронтовых ветров был заброшен на Кольский полуостров, не мог обойти имя Ярослава Родионова, автора стихов песни-долгожительницы "Ты старушка древняя".

Судя по воспоминаниям друзей, Ярослав Родионов был артистичный, изящный и талантливый человек. Причем понятие "талантливый" будет верно лишь наполовину, правильнее сказать - разносторонне одаренный. Он писал стихи, мастерски читал их в отсеке подводной лодки и со сцены базового матросского клуба. Обладал хорошим слухом и голосом, охотно пел под аккомпанемент гитары, баяна, фортепиано. Композитор Евгений Жарковский назвал Ярослава Родионова любимцем Североморья.

К сожалению, написанное Родионовым во время войны в книгу не сложилось. Да и вряд ли он мог думать тогда об издании книжки. Война всем предъявляла жесткие требования, а в Заполярье эти требования были жесткими вдвойне. Одного война не смогла сделать - резко изменить, сломать характер. Все, кто знал Родионова, отмечали его легкость и непринужденность в схождении с людьми. Но, будучи очень коммуникабельным человеком - так это сейчас называется, - он при этом умел оставаться независимым, страстно увлекающимся новыми идеями, переполнявшими его кипучую натуру. Кроме всего прочего, Ярослав Родионов был человеком отчаянной храбрости. Служил он во время войны в редакции газеты "Краснофлотец" (нынешней "На страже Заполярья"), во флотском Ансамбле песни и пляски. Дружен был с драматургом Исидором Штоком и композитором Евгением Жарковским, с которыми его роднили и офицерские погоны, и общность интересов, увлечений,

Однажды я пролистывал купленные новые книги для досуга. Так вот в книге Исидора Штока "Премьера" есть рассказ "Поэт", посвященный Ярославу Родионову, его предвоенной судьбе и необыкновенной любви к женщине. Любви, которая вначале была взаимной и счастливой, а после стала для него мучительной, трагической и испепеляющей. И. Шток, повествуя о последних днях жизни флотского любимца, рисует эпизод, который дает понять, что значила для Ярослава любимая женщина:

"...И он прочитал мне стихотворение об их встрече. Потом другое, как они жили у моря и были оба частью этого моря. Потом еще одно, потом еще, еще, еще...

Ах, почему у меня не было магнитофона, и я не знаю стенографии, и нету меня листов бумаги с этими стихами. Может быть, их и не существует нигде больше. Он их порвал, уничтожил, не хотел, чтобы кто-нибудь другой читал их. И ей было не нужно. Никому не нужные стихи. Как бы жадно их читали сегодня молодые и старые люди, переписывали в свои тетрадки, декламировали с эстрады шептали бы своим возлюбленным..."

Огорчения Исидора Штока, который в военное лихолетье был Заведующим литературной частью флотского драматического театра, понять нетрудно. Ведь в тот момент, когда поэт читал ему свои стихи, он не мог предугадать стремительного поворота судьбы, не мог даже предположить, что вскоре на поезд между станциями Лоухи и Полярный круг налетят "юнкерсы" в сопровождении "мессершмиттов", что Ярослав заупрямится и не побежит, как все, в лес, а останется в вагоне, который будет разбит авиабомбой, что его найдут еще живым, но с оторванной одной ногой и раздробленной другой, что начнется заражение крови и, смертельно раненный, он умрет по пути в Кандалакшу. Сейчас, когда Исидора Штока тоже нет в живых, его рассказ о последних днях жизни и гибели флотского поэта приобретает историческую ценность.

По аналогии вспоминается другая поэтическая судьба. Судьба Александра Кочеткова, проработавшего в литературе в качестве переводчика не одно десятилетие, но истинное признание обретшего спустя десятилетия после смерти, благодаря одному-единственному стихотворению, вернее, письму в стихах, адресованному любимой, написанному после того, как поезд, в одном из вагонов которого должен был следовать поэт, но не поехал, - сошел с рельсов, и, круша железо и человеческие жизни, превратился в Груду окровавленного исковерканного металла. "Баллада о прокуренном вагоне", магическая строка из которой "С любимыми не расставайтесь" воспринимается современниками как только что появившаяся из-под пера.

Так что прав Исидор Шток, говоря, что стихи Родионова могут сегодня просто не существовать. Иное дело скетчи, сочиненные поэтом, и. песенные тексты. Несколько текстов песен Ярослава Родионов а опубликовано вместе с партитурой в книге Евгения Жарковского "Люди и песни".:

Воспоминаний об Ярославе Родионове осталось мало.. еще меньше осталось написанных им стихотворений, а то, что личность его была неординарной, ясно и по имеющимся скупым свидетельствам его современников, людей, близко знавших поэта и актера.

"Странно, но Ярослава Родионова я почему-то больше всего запомнил в роли дежурного по Дому флота. В доме этом был большой балкон над главным входом. И. бывало, если объявлялась воздушная тревога, и моряки базы уходили в "скалы" (там были убежища и учреждения), то Ярослав именно в эти минуты выходил на балкон дома и пристально вглядывался в небо. В своей интендантской военно-морской форме с повязкой дежурного на рукаве, а то еще и с биноклем" высокий, с мужественным лицом, он в эти минуты напоминал командира корабля на мостике перед сражением. В тот момент на нем и в самом деле лежала ответственность за наш центр культурной жизни". Так вспоминает о своем товарище поэт Николай Флеров.

По свидетельству Жарковского и Флерова, Ярослав Родионов, как поэт, был "приписан" к очагам культуры, где собирались писатели, артисты, композиторы, журналисты. Жарковским и Родионовым тогда была написана и исполнена перед моряками не одна песня.

Николай Флеров вспоминает: "У него мало времени оставалось для серьезной поэтической работы. Помню, мы с ним не раз спорили из-за этого, я и сам много времени иной раз отдававший боевой информации, стихам для плакатов и всяческим юморескам для "Тарана", ругал и его и себя за то, что многое делаем наспех. Ярослав говорил: "Придет время, возьмемся за что-нибудь серьезное, а сейчас надо развлекать боевых моряков шуткой..."

Похоронен Ярослав Родионов на военном кладбище, в Полярном. Где его могила сейчас никто не знает, время стерло всякие следы. Несколько десятилетий назад стараниями друзей и почитателей была открыта мемориальная доска капитану Родионову - рядовому труженику поэтического цеха военного времени. Дошедшие до нас его стихи подтверждают мнение, что писались они наспех, времени, чтобы доводить до совершенства каждую строчку, не было. Тем не менее стихи эти нам дороги, ибо в них бьется пульс тех огненных лет.

Permanent link to this publication: