Введение

Настоящая статья исследует структурные и институциональные факторы, предшествующие "предотвращению риска", а также стратегию реабилитации наиболее известных жертв актов перемещения, т.е. беженцев. Хотя во всем мире ограничения политики в отношении беженцев становятся во все большей мере обычным явлением (Frelick, 2001; Goodwin-Gill, 1999), основываясь на опыте беженцев во многих развивающихся странах, я полагаю, что статус беженца редко способствует обретению национальности или прав уважаемого иностранца¹, а права и источники средств существования, создающие основу борьбы с бедностью, доступны только представителям местной национальности. Отсутствие статуса принадлежности к региональной общине или к местной геополитической государственной категории является единственным решающим фактором, мешающим формированию и осуществлению долгосрочных программ такого экономического развития, которое дает возможность беженцам компенсировать потери, понесенные ими в связи с перемещением, и добиться обретения устойчивых средств существования в странах приюта.

Беженцы - это те люди, которые покидают свой дом против собственной воли, поскольку опасаются за свое существование. Когда беженцы уходят, они наносят огромный ущерб источникам поддержания жизни, включая сферы социальной поддержки, соседей, друзей, родственников, культивируемые земли и пастбища, домашний скот, места работы, дома и доступ к источникам общественной собственности, таким как плоды лесного хозяйства, водоемы, природные фрукты и ягоды, корнеплоды и дичь. В большинстве сельских общин существует тесная взаимозависимость между индивидами (или их законопослушными группами) и землей (территорией), с которой эти группы обычно ассоциируются. В некоторых таких общинах земля не может ни разделяться, ни отчуждаться - ее статус отличается постоянством. В таких обществах земля является ключевым объектом культивирования, и ее значение объединяет людей, традиции, обычаи, ценности, поверья, учреждения, почвы, растительность, воды и животный мир. Владение землей и (или) домом на местах происхождения толкуется не только как средство обогащения и поддержания в добывании средств существования, но также и как основа статуса и самобытности. В таких обществах привязка к определенному месту необходима как фактор укоренения на нем и потому для обретения участка земли.

Гайм Кибриб - старший лектор Университета Южной Части Лондона (Соединенное Королевство Великобритания). Последние его работы таковы: "State Intervention, and the Environment in Sudan. 1898 - 1998: The Demise of Communal Resource Management" (2002). "When Refugees Come Home: the Relationship between Returnees and Stayee Populations in Post-Conflict Eritrea" (Journal of Contemporary African Studies, 2002), "Protecting Environmental Resources and Preventing Land Degradation" в книге "Prevention of Humanitarian Emergencies" (2002). E-mail: kibreag@sbu.ac.uk.

стр. 71

Основы принадлежности к ключевым категориям общества

Одной из тем изучения беженцев, особенно часто вызывающей полемику, является их связь с определенным местом, то есть с "домом". Есть ученые, утверждающие, что стремление принадлежать к определенным общинам или геополитическим коллективам имеет особую внутреннюю ценность. Но в данной статье я подчеркиваю скорее аспект принадлежности к определенной категории, как к средству достижения успеха, чем ее внутреннюю сущность (Coles, 1985; Kibreab, 1999).

Я высказываю гипотезы по трем вопросам. Первый: принадлежность к связанной с регионом (местной) общине является необходимой предпосылкой того, чтобы пользоваться основными гражданскими, экономическими и политическими правилами. Второй: принадлежность к национальности необходима, чтобы пользоваться правом свободного передвижения и расселения, выбирать виды труда, включая предложение нанимателю своих рабочих рук и другие способы заработка, а также владение поддающимися переработке природными ресурсами для поддержания жизни. Третий: гражданство и национальность неразрывно связаны между собой, и соответственно, какие бы гражданские права не существовали в данной стране, беженцам в них бывает отказано, поскольку они представляют другую нацию.

В большинстве порождающих и принимающих беженцев стран господствующей формой гражданства является "модель гражданства национального", которая связывает воедино национальность и гражданство; меньшее значение имеет "новая модель гражданства", разделяющая две названные категории (Gardner in Close, 1995, p. 73). В "модели гражданства национального" гражданские права доступны только представителям данной нации; а беженцы, будучи представителями другой нации, из числа обладателей таких прав исключаются. В большинстве развивающихся стран, откуда и происходят большинство беженцев, и где большинство их также принимаются², основой предоставления прав является национальность, а не место жительства.

Представители не местной национальности, особенно беженцы, лишены многих гражданских, экономических, политических и общественных прав, доступных индивидам местной нации. Соответственно, беженцы отталкиваются на задний план и не допускаются к политической, общественной, экономической и культурной жизни принимающего общества. В большинстве случаев "естественные" полномочия личности на обладание правами коренятся в стране ее происхождения, но отсутствуют за пределами этой страны. Коулз (Coles, 1985, р. 185) отмечает: "Принадлежность индивида к нации и государству является в полном смысле слова предпосылкой для обладания правами в целом, поскольку индивид, высланный из национальной среды или лишенный самой этой сферой всякой социальной защиты, обычно пользуется в чужой стране только набором прав, предоставляемых беженцам или иностранцам". Это - правомерное описание положения беженца в развивающихся странах.

Перемещение как фактор и обнищания, и обретения полномочий

Хотя перемещение обычно ведет к обнищанию, но сопровождающие его изменения стимулируют в благоприятных условиях социальную трансформацию и развитие. Мои собственные исследования, проходившие в течение двух десятилетий в среде беженцев и возвращенцев в африканском регионе Горн, показывают, что в благоприятном окружении (или, по крайней мере, при свободе от политики угнетения и от стратегии отрицательного отношения принимающей стороны к переселенцам) потери и страдания беженцев способны к раскрытию новых источников энергии и созидания. Дефолт или ослабление старых культурных ценностей, соотношения сил, статуса мужского и женского пола и приверженностей к кланам, вноси-

стр. 72

мые перемещениями, могут стимулировать перемены и адаптации к нововведениям (Keller, 1975; Kibreab, 1996b). В сочетании с жестокими лишениями и бедностью эти перемены могут освободить беженцев от пут старых традиций, приписанных им культурных ролей и господствующих систем и норм прежних ценностей. Впрочем, в большинстве развивающихся стран существование беженцев угнетается неблагоприятной для них политикой принимающих правительств, которые часто стремятся препятствовать способности беженцев проявить свою энергию и творческие планы, чтобы добиться приемлемого уровня жизни.

Одной из более проникновенных концепций целебных действий, применимых для предотвращения обнищания беженцев, является предлагаемая Майклом Черны (Cernea, 2000) модель объяснения рискованных действий и перестроек при переселении перемещаемого населения. Черны констатирует, что риск обнищания неизбежно сопутствует перемещению - независимо от вызывающих его причин. Главным вызовом является "организовать предотвращение риска и обеспечить меры предосторожности" (2000, p. 13). Поступая в таком духе, принимающие правительства могут сократить те потери, которые несут беженцы, когда они срочно покидают свои дома в поисках международной защиты.

В условиях благоприятной структурной и политической обстановки беженцы составляют скорее положительный, чем отрицательный компонент общества. В числе факторов, вызываемых переселением беженцев, эмпирически исследуются моменты, препятствующие беженцам возместить понесенные потери и создать (воссоздать) приемлемые средства существования в странах-приютах, а также условия, надолго исключающие возможность избавиться от бедности, уязвимости и превращения во второстепенные слои общества. В числе этих негативных условий: 1) восприятие беженства как сугубо временного явления принимающими правительствами и ограниченность оказываемой беженцам защиты; 2) недостаточная свобода передвижения и расселения; 3) недостаточная физическая безопасность; 4) недостаточность прав устройства на работу и самостоятельного предпринимательства; и 5) недостаточность права на владение собственностью (имуществом). Другие важные факторы, опускаемые здесь за недостатком места, это - недостаточно развитая экономика принимающей страны и медлительность донорских реакций на долгосрочные программы экономического развития регионов, охваченных движением беженцев.

Восприятия беженства

Почти во всех развивающихся странах беженцы принимаются как временные гости, не имеющие возможности натурализоваться независимо от того, как долго они пробудут в изгнании. Ожидается, что они вернутся в страны своего происхождения, когда ликвидируются факторы, побудившие их к бегству. Например, беженцы из Палестины прожили в Ливане более полувека, но все же рассматриваются как временные гости, которые должны будут покинуть Ливан, как только получат возможность вернуться на родину или переселиться в какие-то другие места. Как отмечает Арцт (Arzt, 1997, p. 47) "Ливанские официальные лица неоднократно выражали свое намерение изгнать всех палестинцев, являющихся преимущественно мусульманами-суннитами, при первом же удобном случае, поскольку их натурализация в стране могла бы нарушить утраченное равновесие сект, при которых мусульмане-шииты имеют небольшое численное превосходство над уменьшающимся количеством христиан-меннонитов".

Политика почти всех принимающих беженцев стран рассчитана на то, чтобы скорее предотвращать, чем поощрять натурализацию беженцев. Так, Карадави (Karadawi, 1985, p. 25 - 26), бывший помощник председателя комиссии по делам беженцев в Судане, отметил: "Стратегия проведения того процесса, который именуется "интеграцией (натурализацией)" и осуществляется помогающими беженцам агентами, это - европейский импорт, забывающий принимать во внимание тамошние процессы, приведшие беженцев в Судан".

стр. 73

М. Аттийа (Attiya, 1988), бывший председатель комиссии по делам беженцев в Судане, тоже констатировал: "Если Вы говорите об интеграции беженцев как форме натурализации, то в Судане такое толкование полностью отвергается... Пробыв в стране 20, 30 или даже 100 лет, Вы, как мне кажется, все же не отделите себя от Вашей собственной нации, от Вашего собственного происхождения... Именно поэтому в Судане речь идет о политике местного расселения чужеземцев, а не об интеграции здесь беженцев... Беженцам должно быть выделено место для проживания, где они могли бы продолжать их собственный вид отношений со своим народом (а не с суданцами), и не забывать своей страны, потому что мы не заинтересованы в том, чтобы они ее забыли; им следует вернуться домой. Мы не хотим увеличивать население в нашей стране". Эти заявления передают общепринятую основу политики, свойственной большинству правительств принимающих развивающихся стран.

Во всем развивающемся мире нормы защиты, применяемые к беженцам, очень низки. Например, исследование Ферриса (Ferris, 1984, р. 369) показывает, что в Центральной Америке беженцы "в сущности не имели никакой законной защиты" и, соответственно, жили "в постоянной неуверенности". Для властей Мексики было обычным делом депортировать от 600 до 1000 нелегальных иммигрантов в неделю при невозможности отделить политических беженцев от мигрантов в сфере экономики. Исследования Степпутата (Stepputat, 1992, р. 91), осуществленные в Мексике, тоже показывают, что беженцы из Гватемалы, находящиеся за пределами лагерей, были лишены всякой законной защиты.

Качество защиты, оказываемой беженцам правительством Коста-Рики, тоже вызывает насмешки представителей международного режима защиты. Например, изменения, введенные в 1980 г., требовали предоставлять приют нуждающимся, выдавать им законный паспорт, выяснять политику страны их происхождения и учитывать ее при определении статуса беженца (Larson, 1992, р. 332). Поскольку беженцы удаляются из своих стран тайно, то возникает вопрос: если им разрешено получать разрешение на проживание из рук полиции, то почему на первое место выдвигается необходимость еще какой-то защиты? После 1981 года все иммигранты, включая ищущих приют, были обязаны "представить в органы национальной миграции заявление о том, что имеют достаточно средств, обеспечивающих их существование" (Исполнительный декрет 12432-S, цитируется в упомянутой работе). Когда в 1982 г. увеличилось число беженцев из Никарагуа, то они обязаны были иметь обратный билет для возвращения на родину. В 1987 г. Танзания депортировала беженцев из Бурунди, хотя вовсе не исчезли те факторы, которые побудили беженцев к уходу. Депортация повторилась в связи с закрытием границ Бурунди в 1993 г. и границ Руанды вследствие геноцида 1994 г. (Rutinwa, 1996). Перекрытие границ сопровождалось массовой депортацией беженцев, искавших приют в стране за три последних десятилетия. Рутинва констатирует: "Позднее... Танзания выгнала людей, происходивших из Руанды и Бурунди, поселившихся в Танзании за ряд лет до этого в качестве беженцев, и отослала их в соответствующие страны" (Rutinwa, 1996, р. 7).

Отсутствие свободы передвижения и проживания

Беженцы в Африке могут быть признаны таковыми, только если они остаются в отведенных им сельских поселениях или регионах. То есть, если они попытаются использовать свое право на свободу передвижения, то могут утратить статус беженцев. Они рискуют даже подвергнуться аресту или задержанию со стороны стражей порядка" (Lawyers Committee for Human Rights, 1995, p. 41).

Как будет показано ниже, сказанное обычно соответствует действительности во всех развивающихся странах. Свобода передвижения и расселения гарантируется статьей 26 Конвенции ООН. Хотя правительства принимающих стран имеют право контролировать своими силами резервации и отведенные для поселения места жительства беженцев, строгие предписания, часто обращаемые на передвижения и

стр. 74

расселения беженцев за пределами лагерей и колоний, противоречат рангу разрешаемых ограничений (Lawyers Committee, 1995, p. 31). На случай массового наплыва беженцев Юридический Комитет по Правам Человека при ООН установил в 1990 г. в качестве минимально допускаемых ограничений такое правило: беженцы не должны подвергаться ограничению передвижений, в том числе и таких, которые отвечают не только интересам общественного здоровья и порядка³.

Почти все принимающие беженцев страны Юга проводят политику содержания беженцев в изолированных зонах при малой свободе передвижения и расселения. Принципы, которыми руководствуется политика пространственной изоляции беженцев в странах, предоставляющих им приют, таковы:

1. Препятствовать натурализации беженцев в принимающих их обществах, ограничивая до минимума или запрещая экономические, социальные и культурные контакты с господствующей нацией.

2. Исключать или сводить к минимуму ощутимый риск утраты национальной и общественной безопасности, контролируя передвижения и действия беженцев.

3. Исключать или сводить к минимуму конкуренцию в сфере права на получение скудных природных и общественных благ, таких как земля, пастбища, водоемы, леса, дома, школы, средства транспорта, возможности устройства на работу - как в официальном, так и в неофициальном порядке.

4. Исключать или сводить к минимуму этническую или религиозную неуравновешенность в пограничных зонах, которая потенциально могла бы вызвать политическое напряжение и утрату стабильности на местном уровне.

5. Обеспечивать принимающим беженцев правительствам неограниченные возможности передавать ответственность за обстановку в руки международной попечительской организации.

Индонезийские беженцы, в таких странах как Таиланд, Гонконг и Индонезия содержались под стражей и в центрах регионов, не имея свободы передвижения и права устраивать свои семейные дела (Pongsapitch, Chongwatana, 1988). В Гонконге беженцы содержались в закрытых центрах, управляемых Департаментом исправительной службы, отвечающим за порядок в тюрьмах (Davis, 1988). При прибытии беженцев им вручалась памятка с таким текстом: "Если вы не покинете Гонконг сейчас, то будете помещены в закрытый центр и находиться там под стражей на неопределенное время. Вам не будет разрешено покидать место содержания на все время пребывания в Гонконге" (Davis, 1988). Описания жизни в этих лагерях и тех изменений, через которые проходят беженцы, имеются в воспоминаниях о лагерях беженцев периода сразу после окончания второй мировой войны. Хичкок, тоже цитируемый Дэвисом (Davis, 1988, p. 163 - 164), констатирует: "Превращение в беженца предполагает отказ от свободы как рассудка, так и тела. Индивид вступает в закрытое государство, расположенное между двумя культурами - старой и новой. После помещения в лагерь индивид подвергается фундаментальному изменению своего статуса, что означает перемещение в аномальную категорию... Беженец становится беспомощным не только физически в сфере свободы передвижения, но и психологически, когда узнает, что уже не связан с прежними профессиональными квалификациями и отношениями, и что, кажется, нет гарантии и после обретения новых качеств получить помощь для выхода из затруднений".

Сальвадорские беженцы в Гондурасе содержались в таких же условиях. Доклад Морша (Morsh, 1987, р. 9) об организованной Соединенными Штатами рабочей группе по политике в отношении беженцев содержит сведения о том, что, прожив в закрытых лагерях по 5 - 7 лет, беженцы ощущали изнурение от создавшегося положения, поскольку не имели свободы передвижения или возможности работать за пределами лагеря. "Солдатам вокруг лагеря Коломонсагуа (Colomoncagua) было приказано стрелять на поражение по каждому, покидающему территорию лагеря после 5 часов вечера" (Ibid.). И хотя условия в Сальвадоре, побудившие перемещения, не были отменены, все же 4000 беженцев лагеря Меса Гранде (Mesa Grande)

стр. 75

запросили в декабре 1986 г. разрешения на репортацию, реагируя на плачевные условия содержания в лагерях⁴. По мнению Хаммонда (Hammond, 1993, p. 109), одна из целей политики правительства Гондураса состояла в том, чтобы предотвратить возможность того, что беженцы из Сальвадора и Никарагуа "станут рассматривать свои лагеря как постоянное место жительства". Исследование Басока (Basok, 1990, p. 293) тоже показывает, что правительство Гондураса строго наставляло беженцев на возвращение домой, даже если факторы, вызвавшие их перемещение, не были устранены.

Целью актов по контролю над беженцами, принятых в Замбии в 1970 г. и в Ботсване в 1976 г., было установить надзор за прибытием, передвижением, расселением и действиями беженцев. Акт Танзании по контролю над беженцами, принятый в 1966 г., был отменен в связи с принятием нового акта о беженцах в 1999 г., и в то время, как всемирный контроль уже не осуществляется, содержание и дух новых постановлений столь же - если не еще более - жестоки в сфере ограничений, которые они накладывают на беженцев и других людей, ищущих приюта. Когда-то политика этой страны в отношении беженцев приветствовалась как великодушная, но более пристальное изучение приводит к иным заключениям. В соответствии с актом 1998 г. лица, ищущие приюта, и беженцы должны содержаться в намеченных местах, не имея свободы передвижения или расселения (см. раздел 17/5 Акта 1998 г.). А уход из намеченных зон без разрешения рассматривается как преступление (раздел 17/6).

В соответствии с инструкциями, содержащимися в Акте о предоставлении приюта (1974 г.), беженцы в Судане должны были размешаться в зонах, намеченных компетентными органами. Отказ от такого размещения карался заключением в тюрьму (см. инструкции в Акте о предоставлении приюта 1974 г., статья 10/2).

Находящиеся на побережье Пиренейского полуострова жители Либерии пользуются статусом беженцев, только оставаясь в пределах намеченных зон приема, zones d'accueil (Lawyers Committee for Human Rights, 1995, p. 49). В Центральной Америке индивид не мог считаться беженцем, пока не поселится в лагере, и Юридический Комитет по Правам Человека при ООН не мог оградить беженцев от постоянных проверок или депортации (Ferris, 1987, p. 101).

Недостаточная физическая безопасность

Хотя согласно правительственной политике Судана твердо установлено, что все беженцы должны быть размещены в намеченных зонах, эта установка не выполняется из-за большого числа беженцев, ограниченных полномочий администрации и нехватки территории. Но и это не удерживало органы власти от причинения беспокойств беженцам, находящимся вне намеченных зон. Многие беженцы происходили из городских зон и стремились избежать расселения в изолированных сельских поселениях, выделенных для иммигрантов. Самостоятельно расселившиеся оказывались объектами периодических проверок, запугивания, вымогательств и задержки судебных разбирательств (Kibreab, 1996b; Karadawi, 1999). Например, 6 июня 1978 г. глава органа общественной безопасности принял решение эвакуировать беженцев из Хартума. 20 июня 1978 г. полиция и арбитраж безопасности присудили беженцев к эвакуации. Покойный доктор Ахмед Карадави (1999, p. 104 - 105), будучи свидетелем этих эксцессов, констатировал: "Обращение полиции с беженцами пробудило чувство горечи даже среди самих чиновников. 700 арестованных беженцев стиснуты на полицейском участке Восточного Хартума без пищи и воды и не имея никакого представления о том, что еще им предстоит пережить".

В 1987 г. расселившиеся по собственной воле беженцы, прибывшие в Танзанию, были безжалостно изгнаны и насильственно возвращены своей массой в Бурунди. Даже беженцы, у которых были свидетельства о происхождении, выданные правительством Танзании, не были исключены из массового изгнания. Ежедневная выходящая в Бурунди газета "Ле Ренуво дю

стр. 76

Бурунди" (Le Reneuveau du Burundi) в номере от 14 апреля 1987 г. сообщала, что "больше половины прибывших объявили себя танзанийцами" (Malkki, 1995, p. 65).

В 1997 - 1998 гг. Танзания снова выгнала переселившихся в нее самовольно беженцев, чтобы насильственно расположить их в намеченных зонах. В числе этих переселенцев были и те, кому было официально разрешено получить приют за несколько десятилетий до этого. Согласно тексту издания "Надзор за правами человека" (Humman Rights Watch, 1999, p. 14), базирующего на пространных полевых исследованиях в Танзании, беженцам "предоставлялся выбор - либо ограничиться пребыванием в лагерях, организуемых Высшей Комиссией по беженцам при ООН, либо вернуться в страны своего происхождения независимо от того, когда или почему они прибыли в Танзанию". Обследование, проведенное одним из агентов ООН в округе Нгара (Ngara), показало, что из тех, кого высылали, 25% прожили в Танзании более 20 лет, 60% - более 10 лет и 12% более 7 лет. 96% были фермерами (крестьянами), добывавшими средства к существованию в сельской местности, имевшими землю, дома и домашний скот, а 69% в период военной кампании были отделены от своих семей (Ibid., p. 15). Даже женщины Танзании выходили замуж за прибывших на поиски приюта, и за беженцев, расселенных в лагерях. Государственный служащий, отвечающий за зону расселения, имел право арестовывать также ищущих приюта или беженцев без специальных полномочий на арест (1998, Refugee Act, Ch. 25/1) и применять силу в целях "подчинения своим распоряжениям любого индивида, ищущего приют, или беженца - согласно приказанию или распоряжению, как устному, так и письменному" (Ibid., Ch. 26). Это в равной мере касается Замбии и Ботсваны (Lawyers Committee for Human Rights, 1995).

В Судане с сентября 1979 г. студенты из числа беженцев исключались из учреждений послешкольного образования (Karadawi, 1999, р. 95). В Танзании акт 1998 года запрещает любые встречи более чем пяти ищущих приюта или беженцев - независимо от того, проводится ли эта встреча публично или в частном порядке (глава 20/2). Беженец или ищущий приюта, нарушающий эту статью мог бы поплатиться пятью годами заключения (глава 20/3). Палестинцам запрещено также обращаться в правительственные лечебные учреждения и посещать начальные школы в Ливане (Arzt, 1997, р. 46).

Часто высказывается ложное мнение, что если беженцы пересекают границу между государствами в поисках защиты, то тем самым вступают в мир благополучия и достоинства. Это далеко от истины. Беженцы часто становятся объектами насилия и других форм половых домогательств в принимающих странах (Lawyers Committee for Human Rights, 1995, p. 61). Например, в Бангладеш члены правящей клики и полиция насиловали беженок из Бирмы, размещенных во временных укрытиях. Согласно данным Хандкера и Хайдара (Khandker, Haider, 2000, p. 59), об этом сообщалось в нескольких газетах. Хотя правительство Бангладеш занималось правом и порядком, это не касалось защиты от насилия: "Насилие игнорируется как плод случайных заблуждений. Молодые беженки в очередной раз стали заложницами в руках агентств, распространяющих законы о наказаниях за принуждения, на этот раз испытав насилия со стороны представителей правительственных органов и полиции. Опасаясь репрессий и последующего насилия, многие беженки из Бирмы (они именуются "рохингья") не подавали оформленных жалоб в соответствующие органы власти. Находясь в положении нелегальных иммигрантов, они не могли подать каких-либо жалоб или сведений о случившемся, пока их легальное положение не будет утверждено в принимающей стране... Значительное число молодых и совсем юных девушек исчезло из лагерей, а некоторые подвергались оскорблениям со стороны стражей. Беженцы не имели доступа в судебные инстанции, так что никто не понес заслуженных наказаний за насилия и оскорбления бирманских женщин" (Khandker, p. Haider, 2000, р. 60). Сексуальные насилия - обычная вещь в лагерях беженцев также и в других регионах, включая Малави, Судан, Кению и Танзанию (Lawyers Committee for Human Rights, 1995; Human Rights Watch, 1999).

стр. 77

Сообщение о насилиях над беженками в Танзании (Human Rights Watch, 1999) заканчивается так: "Когда женщины в республике Бурунди бежали от происходивших там внутренних конфликтов, они надеялись найти безопасность и защиту в лагерях для беженцев. В действительности же они просто скрылись от одного вида насилия в Бурунди, чтобы столкнуться с другими оскорблениями в лагерях беженцев в Танзании". Далее в докладе подчеркивается, что в мае 1999 г. не менее 50 беженок из Бурунди были изнасилованы сотней мужчин Танзании в округе Казулу, но арестованы были только 11 мужчин в ноябре 1999 г. Их заключили в тюрьму у пункта Казулу и представили суду 15 декабря 1999 г., но судья закрыл рассмотрение дела, поскольку обвинитель запоздал на заседание.

В связи с позорящим их изнасилованием многие беженки, видимо, предпочитают молчать, боясь подвергнуться позору и унижению или порицанию со стороны семьи и общины (Ibid.). Кроме того женщин отговаривают от подачи заявлений на насильников и препятствуют таким действиям. Например, в Судане женщинам, подавшим заявления о сексуальном насилии, было предложено предоставить не менее двух мужчин в качестве свидетелей для доказательства совершенного акта, т.е. того, что он действительно имел место (Lawyers Committee for Human Rights, 1995, p. 63 - 64).

Отсутствие права на участие в рынках труда и в деятельности, приносящей доходы

Согласно статье 17 конвенции ООН 1951 г. беженцам присваивается тот же статус, что и представителям господствующей нации с учетом права наниматься на

стр. 78

оплачиваемую работу. Ограничительные меры, принимаемые правительствами в сфере найма чужеземцев, не относятся к беженцам (Lawyers Committee for Human Rights, 1995, p. 26). Тем не менее, во многих развивающихся странах беженцам запрещается наниматься на оплачиваемую работу или зарабатывать самостоятельным трудом.

В Индокитае беженцам не разрешалось заниматься деятельностью, приносящей доход, поскольку правительство опасалось, что это приведет к их натурализации. Понгсапич и Чонгватана (Pongsapitch, Chongwatana, 1988, p. 45) отмечают: "По установкам политики найма на работу в лагерях беженцев, последним не разрешается трудиться за деньги. Это сделано для того, чтобы предотвратить приток наличности в лагеря беженцев и сохранить за лагерями характер временных мест проживания, в ожидании переселения или репатриации беженцев". Палестинским юристам и инженерам в Ливане не разрешается работать профессионально, а докторам-медикам и фармацевтам позволена практическая деятельность только в клиниках палестинского общества Красного креста. В результате палестинцы работают нелегально, выполняя низкопробные поручения, такие как уборка домов, а заработки их при этом гораздо ниже официально санкционированного минимума заработной платы и не сопровождаются никакими благами (Arzt, 1997, p. 46). В 1969 году из сотен тысяч палестинцев, живших в Ливане, только 3362 человека получили легальные разрешения поступать на работу (Brynen, 1990, p. 25).

Исследование Степпутата (Stepputat, 1992, p. 91) в Кампече (на юго-востоке Мексики) показывает, что беженцы были объектом многочисленных ограничений в сферах безопасности, передвижений и экономических возможностей. От них требовали получения разрешений поступать на оплачиваемую работу, тоже с ограничениями. Если они работали за пределами Кампече, то расплачивались за это утратой всех законных прав на защиту. Представители власти по делам иммиграции могли также отказать в продлении визы на разрешение поступать на оплачиваемую работу, могли и депортировать иммигрантов по собственной прихоти в Гватемалу. Сальвадорские беженцы в Коста-Рике были аналогичным образом исключены из рынка рабочих рук, им разрешалось работать только в самоуправляемом бизнесе, финансируемом Высшей Комиссией по беженцам при ООН (Basok, 1999, р. 33).

Во многих развивающихся странах, где общественный сектор является главной сферой найма рабочей силы, беженцы исключены из занятости в этой сфере; в других странах, таких как Египет и Джибути, беженцам не разрешается принимать какую-либо оплачиваемую работу (Wallace, 1985). Особенность политики многих африканских правительств в отношении квалифицированных городских беженцев кратко обобщены Брайдоном и Гоулдом (Brydon, Gould, 1984, p. 4): "Опыт показал, что квалифицированные беженцы наталкиваются на особые трудности при поисках работы и в деле ассимиляции с принимающим обществом. Политика найма рабочей силы была в большинстве африканских стран чрезвычайно националистической... особенно в отношении квалифицированных специалистов".

Беженцы из городов являются, быть может, самой пренебрегаемой и оскорбляемой их группой во всех развивающихся странах. Их исключают из всех сфер международного содействия, их основные, фундаментальные человеческие права часто самым вопиющим образом нарушаются силами внутренней безопасности соответствующих стран. Как-то один беженец в Хартуме сказал мне: "Мой отец родился в Эритрее, в ее главном городе Асмэра. Там же родился и я. Я никогда не жил и не работал в деревне. Я имею высшее образование в области экономики. Если правительство Судана узнает о моем пребывании в Хартуме, оно насильственно переместит меня в один из своих жалких лагерей. Я никогда не позволю им сделать это. Я видел один из лагерей, это настоящий ад. Будучи в Хартуме "нелегальным" жителем, я не могу обратиться в офис Высшей Комиссии по делам беженцев при ООН с просьбой о помощи. То есть, я не могу обратиться в ОПКбС⁵ с заявлением о разрешении найма на работу, поскольку никог-

стр. 79

да не получал санкции на проживание в Хартуме. Формально вообще такой санкции не получает никто за исключением небольшого числа студентов. Правительство решило держать Хартум недоступным для беженцев. На нас смотрят как на мусор. Полиция выгоняет эритрейских и эфиопских беженцев и насильственно переселяет их в лагеря без всякой подготовки.

Я стараюсь скрываться, меняя места проживания. Иногда это не удается. Временами я ненавижу собственное тело, ведь без него я мог бы стать полным невидимкой. Будучи "нелегалом", я не смею двигаться. А если я не двигаюсь, то не могу и зарабатывать. Если же я не зарабатываю, то мне нечем питаться. И если я не питаясь, я умираю. Я знаю многих людей, которые запираются, чтобы избежать слежки, и некоторые из них уже умерли от голода и болезней. Когда человек голоден, то тело слабеет и поддается заболеваниям. В таких условиях даже излечимые болезни становятся смертельными. И такова судьба, ожидающая большинство из нас. Неужели там, у них, нет людей, верящих в неприкосновенность человеческой жизни? Почему бы Вам не рассказать им о наших бедствиях?" (Персональное интервью, 15 февраля 1987 г.). Этот незаурядный рассказ рисует картину тех условий, с которыми сталкивается большинство городских беженцев во многих городских центрах развивающегося мира.

Из 376542 зарегистрированных палестинских беженцев, живущих в Ливане, большинство (около 60 процентов) живут ниже определенного ООН уровня бедности, составляя самые бесправные "общины на орбите контроля за беженцами органами ООН" (Arzt, 1997, р. 46). В 1964 году палестинцы были официально причислены к "Третьей категории иностранцев"⁶, а это означает, что приоритетом на рынке труда обладают граждане Ливана, а также рабочие иммигранты из Сирии и из Азии, палестинцы же стоят рангом ниже.

Занятость на работе является важным инструментом натурализации. Отказывая беженцам в устройстве на работу, правительства имеют возможность безгранично продлевать статус беженцев. Как указывает Маршалл (Marshall, 1950, p. 16), права гражданина в сфере экономики включают "право на труд, то есть право следовать профессиональным способностям по собственному выбору". Но это право не может соблюдаться без права на свободу передвижения и выбора места проживания.

Отсутствие надежно обеспеченного права собственности и владения

Во многих развивающихся странах земля является основным богатством, от которого зависит благополучие большинства населения. Когда беженцы покидают свои дома, они эту землю теряют. В большинстве случаев беженцы не в состоянии возместить эту потерю, поскольку и официальные законы и неформальные обычаи, определяющие права собственности на землю и на ее использование в странах приюта, не позволяют иммигрантам ни владеть землей, ни даже использовать ее. Некоторые страны, включая Танзанию, Замбию, Уганду и Судан, могут распределять земли, поддающиеся культивированию и устройству пастбищ, среди беженцев - в рамках границ и зон, намеченных для расселения. Это не означает, что беженцы владеют такой землей, да и качество земель, выделяемых для беженцев, имеет тенденцию быть второстепенным и ухудшаться.

Кабинет министров Ливана недавно издал новый закон, запрещающий палестинским беженцам владеть домами, а тем, кто уже имел их, не разрешалось завещать имеющуюся собственность женам или ближайшим родственникам. Таким образом, как констатирует Фиск (Fisk, 2001, p. 9), "Скорбящие палестинские вдовы в Ливане могут теперь ожидать изгнания из семейных домов, которые согласно закону должны быть проданы ливанцам. Для ливанцев это еще одна ступень на пути к изгнанию палестинцев из их страны, очередной поворот социального винта в приходе к убеждению, что любой палестинец, имеющий возможность жить в другой стране при высылке с родины, выберет направление на аэропорт в Бейруте". Фиск приводит прискорбные примеры возмутительной дискриминации палестинских беженцев. Например, палестин-

стр. 80

ская вдова, муж которой работал в органах ООН, уволился в 2002 году с пенсией в 70 долларов и вскоре после этого погиб в автокатастрофе, не была допущена к получению унаследованной суммы "на том основании, что являлась палестинкой. Пенсия трактовалась как такая "собственность", которая не может быть признана унаследованной ею от мужа-палестинца" (Fisk, 2001, p. 9).

В Танзании власти уполномочены актом 1998 г. о беженцах размещать домашний скот, принадлежащий лицам, имеющим приют или беженцам, в намеченной для расселения зоне или распоряжаться им после убоя, либо другим путем (Refugee Act 13/1 - 2). Результаты либо выплачиваются собственнику (за вычетом расходов), либо вносятся в специальный фонд финансирования беженцев. Это делается по распоряжению коменданта лагеря без согласия собственника. Комендант лагеря уполномочен также конфисковать всякое средство транспорта беженцев и использовать его "в целях переброски лиц, ищущих приюта, или беженцев, а также предметов оборудования для использования ими" (Ibid., Ch. 14). Это происходит без согласия собственника, которому не предоставлено права на компенсацию, как и полномочий протестовать против действий лиц, исполняющих свои обязанности согласно упомянутому акту, поскольку такие лица не являются "субъектами, персонально ответственными за подобные действия" (Ibid., Ch. 29/1).

Заключение

Я отметил, что единственный наиболее важный фактор, препятствующий беженцам в развивающихся странах возмещать свои потери и восстанавливать приемлемый уровень жизни, не относится к связанным с территориями общинам или к геополитическим реальностям. В этих регионах ключом к пользованию основными правами является принадлежность к определенному этносу и государству. Неблагоприятная для беженцев политика, как и стратегия расселения, проводимая принимающими правительствами, является в большей мере следствием того факта, что беженцы рассматриваются как временные гости, которым требуются надежное пристанище и помощь на то время, пока не ликвидируются условия, вызвавшие их перемещение. Проводя столь неблагоприятную для пришельцев политику, правительства не только подавляют возможности беженцев найти решения стоящих перед ними проблем, но и сами лишают себя определенных выгод, которые могли бы быть получены от гостящих у них ловких и находчивых людей - беженцев.

Примечания

¹ Понятие "уважаемый иностранец" относится к представителям другой нации, пользующимся правами, присущими гражданам данной страны, но не натурализовавшимися в ней.

² В конце 2002 г. существовало 21,8 миллионов лиц, которыми занималась Верховная комиссия по делам беженцев при ООН. Из них 44,6% приняты в странах Азии, 30% в Африке, 19,3% в Европе, 0,6% в Океании и 0,3% в Латинской Америке и на островах Карибского моря. Еще 10% приняты на Среднем Востоке.

³ Исполнительный комитет Верховной комиссии по делам беженцев при ООН, 1990. "Постановление о международной защите беженцев, N 22; XXXII - защита лиц, ищущих приюта в условиях крупномасштабного их притока". Женева, UN MCR.

⁴ Феррис (Ferris, 1987) видит равные условия жизни у беженцев из Сальвадора и Никарагуа, поселившихся в Коста-Рике.

⁵ Офис уполномоченного по делам беженцев в Судане (Commissioner's Office for Refuges in Sudan [COR]).

⁶ Согласно Постановлению N 319 Министерства внутренних дел Ливана от 2 августа 1962 г., как оно цитировано у Арцта (Arzt, 1997).

стр. 81

Библиография

Arzt D.E. Refugees into Citizenship: Palestinians and the End of the Arab-Israeli Conflict. N.Y.: A Council of Foreign Relations Book, 1997.

Attiya H. Interview in Refugees. 1988. No. 52, April.

Basok T. Repatriation of Nicaraguan refugees from Honduras and Costa Rica // Journal of Refugee Studies. 1990. V. 3. N 4. P. 281 - 297.

Basok T. Keeping Heads Over Water: Salvadoran Refugees in Costa Rica. McGill: Queens Univ. Press, 1993.

Brydon L., Gould W.T.S. International migration of skilled labour within Africa: a review and agenda for future work. UNPUBLISHED manuscript, Liverpool University, 1984.

Brynen R. The politics of exile: Palestinian refugees in Lebanon // Journal of Refugee Studies. 1990. V. 3. N 3. P. 204 - 227.

Cernea M. M. Risks, safeguards, and reconstruction: a model for population displacement and resettlement // Risks and Reconstruction: Experiences of Resettlers and Refugees / Eds Cernea M.M., McDowell C. Washington, D.C.: The World Bank, 2000.

Close P. Citizenship, Europe and Change. London: Macmillan, 1995.

Coles G.J.L. A Background Study Prepared for the Round Table on Voluntary Repatriation Convened by the Office of the United Nations High Commissioner for Refugees in Co-operation with the International Institute of Humanitarian Law. San Remo, 1985. 16 - 19 July.

Davis L. Hong Kong and the Indochinese refugees // Indochinese Refugees: Asylum and Resettlement / Eds Chantavanich S., Reynolds E.B. Chulalongkorn University, Institute of Asian Studies, 1988.

Ferris E. The politics of asylum: Mexico and the Central American refugees//Journal of International Studies and World Affairs. 1984. V. 26. N 3. P. 357 - 384.

Ferris E. The Central American Refugees. N.Y.: Praeger, 1987.

Fisk R. Lebanon turns screw on the Palestinians who cannot return // The Independent. 2001, 6 August.

Frelick B. Secure and durable asylum: Art. 34 of the refugee convention // World Refugee Survey 2001. Washington, DC: US Committee for Refugees, 2001.

Goodwin-Gill G.S. Refugees and security // International Journal of Refugee Law. 1999. N 11. P. 1 - 5.

Hammar T. Democracy and the Nation State. Aldershot: Avebury, 1990.

Hammond J.L. War, uprooting and the political mobilisation of Central American refugees //Journal of Refugee Studies. 1993. V. 6. N 2. P. 105 - 112.

HUMAN RIGHTS WATCH. In the name of security: forced round-ups of refugees in Tanzania. 1999.V. 11. N4(A).

Karadawi A. The dynamics of policy towards the refugee problem in Sudan, unpublished paper for the Conference Sudan After Nimeiri, School of Oriental and African Studies, 1985, September.

Karadawi A. Refugee Policy in Sudan 1967 - 1984. Oxford: Berghahn Books, 1999.

Keller S.L. Uprooting and Social Change: The Role of Refugees in Development. Delhi: Manohar Book Service, 1975.

Khandker T. K., Haider Z.A. Protection of refugees: a case of Rohingya women // On the Margin: Refugees, Migrants and Minorities / Ed. Abrar C.R. Dhaka: Refugees and Migratory Movements Research Unit, 2000.

Kibreab G. Refugees and Development in Africa: The Case of Eritrea. Trenton, NJ: The Red Sea Press, 1987.

Kibreab G. People on the Edge in the Horn: Displacement, Land Use and the Environment. Oxford: James Currey Publishers, 1996a.

Kibreab G. Eritrean and Ethiopian refugees in Khartoum: what the eye refuses to see // African Studies Review. 1996b. V. 39. N 3. P. 131 - 178.

Kibreab G. Revisiting the debate on people, place, identity and displacement // Journal of Refugee Studies. 1999. V. 12. N 4. P. 384 - 410.

Larson E.M. Costa Rican government policy on refugee employment and integration, 1980 - 1990 // International Journal of Refugee Law. 1992. V. 4. N3. P. 326 - 341.

LAWYERS COMMITTEE FOR HUMAN RIGHTS. African Exodus: Refugee Crisis, Human Rights and the 1969 OAU Convention. N.Y.: Lawyers Committee for Human Rights, 1995.

стр. 82

Malkki L. Purity and Exile: Violence, Memory and National Cosmology Among the Hutu Refugees in Tanzania. Chicago, IL: Chicago Univ. Press, 1995.

Marshall T. H. Citizenship and Social Class and Other Essays. Cambridge, UK: Cambridge Univ. Press, 1950.

Morsh J. Central American Refugees. Washington, DC: Refugee Policy Group, 1987.

Pongsapitch A., Chongwatana N. The refugee situation in Thailand // Indochinese Refugees: Asylum and Resettlement / Eds Chantavanich E.S.,

Reynolds B. Chulalongkorn University, Institute of Asian Studies, 1988.

Rutinwa B. The Tanzanian government's response to the Rwandan emergency // Journal of Refugee Studies. 1996. V. 9. N 3. P. 291 - 302.

Stepputat F. Beyond relief? Life in a Guatemalan refugee settlement in Mexico. Ph.D. dissertation, Institute of Cultural Anthropology, Univ. of Copenhagen, 1992.

Wallace T. Refugee employment in aid and development agencies. Unpublished discussion paper. L.: World Univ. Service, 1985.

Publisher:

Permanent link for scientific papers (for citations):

Comments: