I

Л. П. Потасов, С. Е. Толыбеков и другие участники дискуссии рассматривают вопрос о патриархально-феодальных отношениях у кочевых народов, игнорируя то обстоятельство, что подлинная история не знает "чисто кочевых народов", равно как и обществ, состоящих исключительно из кочевников-скотоводов, не связанных с земледелием. Мы не знаем таких народов и таких обществ. Мы зияем общества с ведущей ролью кочевого скотоводства, общества, в которых только часть населения занималась земледелием. Так обстояло, в частности, дело до революции в Казахстане и Туркмении. Потребность кочевой части населения в земледельческих продуктах, с одной стороны, и необходимость сбыта продукции скотоводства, с другой стороны, объединяли население кочевой и оседлой полос, создавая внутреннюю связь между ними. В то время, когда произошло первое крупное общественное разделение труда, кочевые скотоводы и земледельцы все еще продолжали составлять единое общество.

Подчеркивая это обстоятельство, Маркс писал: "У всех восточных народов можно, с тех пор как этот процесс происходит, установить общее взаимоотношение между оседлостью одной части этих племен и продолжающимся кочевничеством другой части"¹ . Стержнем этой связи выступает обмен, причем кочевники выступают в роли главной движущей силы этого обмена. "Кочевые народы, - отмечал Маркс, - первые развивают у себя форму денег, так как всё их имущество находится в подвижной, следовательно непосредственно отчуждаемой форме и так как образ их жизни постоянно приводит их в соприкосновение с чужими общинами и тем побуждает к обмету продуктов"² .

Источники свидетельствуют, что в Азербайджане в XVIII-XIX вв. значительная часть производимых в оседло-земледельческих районах хлеба и ремесленных изделий сбывалась в тех районах, где жители в основном были заняты кочевым скотоводством. В то же время продукты скотоводства находили сбыт на городских рынках Азербайджана. Так, в Каспийской области в 1845 г. было продано скота и скотоводческой продукции на 532585 руб., а хлеба поступило в продажу на 796916 руб., причем значительная часть последнего была продана кочевникам³ .

Растущие связи между скотоводческой и земледельческой областями нашли свое выражение в постепенном переходе кочевых обществ к оседлости. В 50-х годах XIX в. представитель кочевья удулу Джаватского уезда Мешади Кадыр Мешади Мамед оглы обратился к бакинскому военному губернатору с просьбой выделить кочевью землю "под оседлое водворение". Такую же просьбу подали 50 семейств кочевья Араб Шахверды Шемахинското уезда⁴ . Примеры перехода кочевых обществ к оседлости можно было бы умножить.

Из оказанного следует, что изучать кочевые народы и общества следует не изолированно, а в тесной связи с оседло-земледельческими обществами.

Л. П. Потапов рассматривает вопрос о патриархально-феодальных отношениях лишь применительно к кочевым народам. Но это едва ли правильно. Мне представ-

¹ К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. XXI, стр. 488.

² К. Маркс. Капитал. Т. I. Госполитиздат. 1955, стр. 96.

³ Центральный государственный исторический архив в Ленинграде (ЦГИАЛ), ф. Кавказского комитета, д. 345. 1846, лл. 108 - 113.

⁴ Центральный государственный исторический архив (ЦГИА) Азербайджанской ССР, ф. 22, оп. 16, д. 16, л. 28; ф. 36, д. 155, л. 1.

ляется, что И. В. Сталин употребляет термин "патриархально-феодальные отношения" для определения общественных отношений в целом, имея в виду не только районы с кочевым скотоводческим хозяйством, но я районы с оседло-земледельческим хозяйством. Например, Азербайджан И. В. Сталин характеризовал как страну "самых отсталых патриархально-феодальных отношений"⁵ . Между тем дореволюционный Азербайджан был страной с преобладающим оседлым населением.

Ведь сам же Л. П. Потапов совершенно правильно пишет, что "патриархально-феодальные отношения - это отношения феодальные, выросшие у кочевников, как и у земледельческих народов, под воздействием общей закономерности феодализма, на основе развития и упрочения феодальной собственности на главное средство производства - землю"⁶ .

К сожалению, этот верный, на наш взгляд, тезис не получил у Л. П. Потапова дальнейшего разъяснения и уточнения.

А вещь следовало бы отметить, что патриархально-феодальные отношения складываются и надолго удерживаются чаще всего там, где происходит сращивание двух типов хозяйства-оседло-земледельческого и кочевого скотоводческого.

Понятие "патриархально-феодальные отношения" означает, что феодальные отношения выросли и получили дальнейшее развитие не только на основе оседло-земледельческого, но и кочевого скотоводческого хозяйства в пределах единого феодального общества.

Можно согласиться с мнением С. Е. Толыбекова, что социально-экономическое содержание патриархально-феодальных отношений было "одинаковым как у земледельческих и полукочевых, так и у кочевых скотоводческих народов"⁷ . Патриархально-феодальные отношения в большинстве стран Востока со времени их зарождения до начала XX в. подверглись существенным изменениям. Эти изменения были связаны главным образом с неуклонным процессом перехода населения от кочевого скотоводческого хозяйства к оседло-земледельческому.

У одних народов этот процесс шел быстрее, у других медленнее. Имея это в виду, мы склонны считать, что патриархально-феодальные отношения адекватны раннему феодализму только в период генезиса феодализма, но носят совершенно другой характер в XIX - начале XX века. Хотя в Азербайджане, Узбекистане и Казахстане перед Октябрем господствовали патриархально-феодальные отношения, но едва ли эти отношения можно назвать раннефеодальными. Вызывает серьезное сомнение утверждение, что в дореволюционный период общественные отношения в Азербайджане, в Узбекистане или в Казакстане были раннефеодальными. Общеизвестно, что там господствовали патриархально-феодальные отношения. Нельзя отрицать, что господство кочевого скотоводческого хозяйства препятствовало развитию производительных сил. Но нельзя согласиться с С. Е. Толыбековым, когда он утверждает, что господство кочевого скотоводства в течение веков консервировало "начальную стадию феодализма в виде патриархально-феодальных отношений". По мнению Толыбекова, "своего полного развития феодализм у кочевых народов достигает только тогда, когда скотоводство начинает сочетаться с земледелием, то есть когда непосредственные производители материальных благ наряду со скотоводством уже занимаются сенокошением и хлебопашеством"⁸ . Следовательно, С. Е. Толыбеков считает, что в кочевой скотоводческой полосе не может происходить процесс формирования и утверждения феодальной собственности на землю.

Надо видеть развитие патриархально-феодальных отношений. Прав И. Я. Златкин, когда упрекает С. Е. Толыбекова в том, что он "чрезмерно преувеличивает застойность кочевого животноводческого общества"⁹ . Конечно, по сравнению со странами Запада страны Востока, где господствовали патриархально-феодальные отношения,

⁵ И. В. Сталин. Соч. Т. 5, стр. 47.

⁶ Л. П. Потапов. О сущности патриархально-феодальных отношений у кочевых народов Средней Азии и Казахстана. "Вопросы истории". 1954, N 6, стр. 85.

⁷ С. Е. Толыбеков. О патриархально-феодальных отношениях у кочевых народов. "Вопросы истории". 1955, N 1, стр. 76.

⁸ Там же, стр. 76, 79.

⁹ И. Я. Златкин. К вопросу о сущности патриархально-феодальных отношений у кочевых народов. "Вопросы истории". 1955, N 4, стр. 80.

развивались значительно медленнее. Но они все же развивались, и их развитие вело к появлению и дальнейшему укреплению феодальной собственности на землю.

Патриархально-феодальные и феодальные отношения нельзя рассматривать как две изолированные формы производственных отношений. Феодальные отношения могли развиваться и под патриархальной оболочкой, хотя, конечно, эта оболочка и задерживала их развитие.

Как же шли эти процессы в конкретных условиях Азербайджана? Патриархально-феодальные отношения в Азербайджане имели свои особенности. Еще в начале XIX в. в Азербайджане сохранялись некоторые пережитки патриархального уклада. Там еще существовали незакрепощеняые сельские общины, группы крестьян, не прикрепленных к земле феодалов, а находившихся от них в личной зависимости, наконец, патриархальные формы отработочной ренты в виде института "ранджбарства", "авраза" и т. п. Процесс феодализации не был еще завершен. Этот процесс развивался быстрее в оседло-земледельческих районах и медленнее в кочевых скотоводческих. Это обусловлено тем, что процесс воспроизводства в кочевом скотоводстве требует гораздо больше времени и усилий, чем в земледелии, производительные силы находятся там на низком уровне и развиваются весьма медленно.

Документы свидетельствуют о том, что в Азербайджане в XVIII-XIX вв. феодалы захватывали общинные земли и закрепощали крестьян. Так, в 1848 г. жители села Награ-халил, Нухинского уезда, Шемахинской губернии, обратились с жалобой на местного землевладельца Насыр-бека, отец которого силой превратил их в ранджбаров. При разборе этой жалобы оказалось, что отец Насыр-бека захватил земли, принадлежавшие жителям села Награ-халил, а их самих превратил в ранджбаров еще при ханском управлении (в XVIII в.)¹⁰ . В 1844 г. Каспийская палата государственных имуществ установила, что 8 дымов ранджбаров в селе Растаджа, Шемахинского уезда, Каспийской области, были захвачены Ахмед-беком¹¹ . Тогда же жители кочевья Джампулы, Ширванского уезда, Каспийской области, обратились к начальнику Каспийской области с просьбой освободить их "от незаконных притязаний Ага-бека". При разборе этого дела выяснилось, что отец Ага-бека, Гаджи-бек, будучи старшиной этого кочевья, сделал ранджбарами однокочевцев: Гюсана-Ага-салам-оглы, Кули Микаил-оглы, Шарифа Исрафил-оглы и Гюль-Мамеда Махмуд-оглы¹² .

Еще в XIX в. в Азербайджане существовали группы крестьян, не прикрепленных к земле феодалов, а находившихся в личной зависимости от них. Во второй половине 40-х годов XIX в. царские власти стали руководствоваться положением, что повинности крестьян "проистекают... только из пользования землею владельца, а не из личной от него зависимости". Это поставило под угрозу доходы многих азербайджанских беков. Царское правительство вынуждено было выдать бекам, лишившимся своих крестьян, денежное вознаграждение. Наместник Кавказа квязь М. С. Воронцов в своем представлении Кавказскому комитету в феврале 1852 г. писая: "..в Шемахинской губ. существуют еще следующие виды владения или пользования доходами - отбывают бекам некоторые денежные и натуральные повииности: а) кочевые поселяне, считающиеся у них в личной зависимости, но кочующие на землях казенных; б) оседлые поселяне, живущие и занимающиеся хлебопашеством на казенных землях, но также считающиеся у беков в личной зависимости; в) такие же зависимые поселяне, живущие в городах и занимающиеся разными ремеслами и торговлею, и г) поселяне, которые, отбывая бекам повинности, как подвластные ему или зависимые от него, пользуются, между тем, землею других владельцев, и повинности за нее отбывают им".

Кавказский комитет сообщал, что "личная зависимость многих поселян от беков существовала до присоединения мусульманских провинций к России, что (вследствие этой зависимости подвластным бекам поселяне хотя и не пользовались от них землею, но все-таки были обязаны отправлять в пользу беков разные натуральные и денежные повинности, и что с прекращением этой зависимости беки лишаются тех

¹⁰ Центральный государственный исторический архив (ЦГИА) Грузинской ССР, ф. 4, оп. 1, д. 1003. Ранджбар - крестьянин, находящийся в личной зависимости от феодала.

¹¹ ЦГИА Азербайджанской ССР, ф. Каспийской палаты государственных имуществ, д. 262, л. 9.

¹² Там же, ф. начальника Каспийской области, д. 251 в, лл. 1 - 2.

средств для своего существования, коими они прежде пользовались от подвластных им поселян"¹³ .

Личная зависимость поселян заключалась в обязанности служить бекам и отбывать в их пользу различные повинности. Хотя крестьяне эти пользовались землями других, посторонних владельцев или землями казенными, но обязаны были выплачивать ренту своим бекам, у которых находились в личной зависимости; они вносили бекам ¹ /₁₀ часть урожая, поставляли им сыр, масло, овец, а также дрова, сено, саман; сверх того выплачивали бекам денежную ренту от 2 до 7 рублей с семейства. Только в Шемахинской губернии насчитывалось 4909 семейств таких крестьян¹⁴ .

Наряду с этим в Азербайджане в XVIII-XIX вв. существовали еще не закрепощенные сельские общины. Крестьяне этих общин в отличие от крестьян селений, принадлежавших дивану (казне феодального правителя), ханской фамилии, вакфам или частным владельцам, уплачивали в диван только ту долю малуджихата, которая вносилась в диван с мюльков, от уплаты же доли, следуемой мюлькадару, и от прочих сборов и повинностей они были освобождены. Их сады, усадьбы и виноградники, как и не находившиеся в общинном пользования пахотные поля, считались их личным мюльком и могли продаваться¹⁵ . К числу таких обществ можно отнести кочевье Алихан Аджилу, Шушинского уезда, ряд горных обществ Кубинского уезда, например, Хиналуг, Сырт, Крыз и др.¹⁶ . К ним относятся также "вольные общества", которые при ханском управлении не платили податей владетельным бекам.

Л. П. Потапов сделал важное наблюдение о существовании таких патриархальных форм натуральной ренты, как "ярчи" у аштайцев и "мэдэ" у тувинцев¹⁷ . Институт ранджбарства в Азербайджане имел большое сходство с ними. Владелец кочевья Дашта Мур беклы, Шемахинского уезда, Асад-бек Даште Мур бек-оглы сообщал, что с кочевья "дают нам ежегодно 3 рачбара, кои производя нашими семенами и средствами для нас посев хлеба, с урожая получают за труды 4-ю часть, делают нам арваз, т. е. с каждого дыма один человек в году от двух до четырех дней занимается для нас полевыми работами, дают нам при надобности людей и лошадей, доставляют дрова и вообще прислуживают нам по мере надобности и возможности"¹⁸ . В Кубинском уезде каждое селение из 10 дымов и более обязано было выделить в распоряжение бека одного ранджбара, одного нукера (слугу) и одного мехтера (конюха)¹⁹ .

Каждый ранджбар в среднем приносил своим трудом феодалу доход в сумме 15 - 20 руб. серебром в год. Главный казий Кубинского уезда в 1845 г. сообщал, что "беки получают с каждого семейства ренчбара около 20 руб. сер. доходу"²⁰ .

Вот характерные примеры патриархально-феодальных отношений в Азербайджан не в XVIII-XIX веках. Землевладелец Шихмамед-бек из Шемахичского уезда в 40-х годах XIX в. владел кочевьем Ахмедлы, состоявшим из 30 дымов. Жители этого кочевья занимались скотоводством. В пользу Шихмамед-бека жители кочевья несла, по его словам, следующие повинности: "...ежегодно дают по три ранджбара... привозят для нас по одному или по два вьюка дров, с каждого дыма, занимающегося овцеводством, получаем по одному барану, всем обществом ежегодно платят... по два батмана масла, и пасут всех родов скота нашего; в случае надобности дают нам потребное число конных нукеров и отбывают для нас равного рода повинности...". Жители кочевья подтвердили это и добавили, что для пастьбы скота они занимают казенные пастбищные места, за которые "платят откупщику пастбищных мест установленные пошлины"²¹ .

Подобную же пошлину в 40-х годах XIX в. выплачивало откупщику казенных

¹³ Сборник "Колониальная политика российского царизма в Азербайджане" Ч. II М. -Л. 1936, стр. 167, 181.

¹⁴ ЦГИАЛ, ф. 1268, д. 1, 1853 г.

¹⁵ См. И. П. Петрушевский. Очерки по истории феодальных отношений в Азербайджане и Армении в XVI - начале XIX вв. Л. 1949, стр. 239 - 240.

¹⁶ ЦГИА Азерб. ССР, ф. 55, оп. 1, д. 3, лл. 505 - 519; сборник "Колониальная политика российского царизма в Азербайджане". Ч. I, стр. 327.

¹⁷ Л. П. Потапов. Указ. соч., стр. 87.

¹⁸ "ЦГИА Азерб. ССР, ф. 42, оп. 1, д. 8, л. 23.

¹⁹ ЦГИА Груз. ССР, ф. особо важных дел, д. 248, л. 13.

²⁰ ЦГИА Азерб. ССР, ф. Кубинского уездного начальника, д. 7, л. 30.

²¹ Там же, ф. 42, оп. 1, д. 7, лл. 16 - 19.

пастбищ кочевье туркмен, состоявшее из 40 дымов. Но в то же время своему владельцу они обязаны были платить "...деньгами всего 150 руб. в год серебром и сверх того расчищают баргущатскую канаву, дают людей и лошадей и вообще лично служат по возможности"²² .

В период ханского правления (XVIII и начало XIX в.) за пользование пастбищными местами кочевые общества платили их владельцам разные сборы, например, "чоп-баши", "пешкеш", "шагалых", "хан-гёрмя", "саркерлух". За исключением "чоп-баши", все эти сборы имели местное значение.

В Шекинской провинции в пользу беков взималось с каждых ста баранов по одному бараву и 50 чурюков (21 к. серебром). Одновременно с каждого стада от 200 до 2000 овец взимали "чоп-баши" в размере двух баранов и сверх того по одному барану по сборам "саркерлух" и "шагалых" в пользу надзирателей. С лезгинских отар брались "саркерлух" и "чоп-баши" в таком же размере, как и в Шекинской провинции. Сбор за овец "хан-гёрмя" взимался не со стад, а с обществ. Так, община хновли платила 36 баранов, буршли - 26, баладжалы - 16, фильзахлы - 16, смугаллы - 13 и т. д.

За летние пастбища с каждой отары от 100 до 1000 баранов население платило по 1 р. 60 к. ширванскими деньгами и натурой по одному барану. Кроме того, взимался сбор "мирза хаккы" с отары по 1 руб. ширванскими деньгами и по одному весеннему барашку. За пользование "кишлагами" (зимними пастбищами) взимался сбор за отару от 100 до 1000 баранов 2 р. 60 к., сбор "мирза хаккы" 1 р. ширванскими деньгами и одна лучшая овца²³ .

После присоединения Азербайджана к России значительная часть пастбищ перешла в казну, и большинство кочевьев, занимавшихся скотоводством, за пользование пастбищем стало платить сбор казенным откупщикам. В Карабахской провинции сбор с пастбища на казенных землях брался в год "...от 100 голов лошадей по 2 руб., со 100 штук рогатого скота по 1 руб. 20 к., с 500 голов овец, баранов, коз и козлов по 88 коп. сер."²⁴ .

Таким образом, еще до присоединения к России процесс феодализации в Азербайджане охватил и кочевые районы. В 40-х годах XIX в царское правительство юридически оформило фактически сложившиеся уже в Азербайджане феодальные отношения. В Положении 1851 г. о взаимоотношениях землевладельцев и крестьян говорилось: "...поселяне, получившие от владельца земли участки оной для хлебопашества, имеющие на владельческой земле скотоводство, за количество, превышающее 20 штук овец и коз, 10 голов рогатого скота и 5 лошадей, за пастбищные места, эйляги и кишляги, если они ими пользуются, обязаны платить владельцу земли чоп-баши в таком размере, как установлено местными обычаями, издревле утвердившимися в том уезде или участке, где находится владельческая земля"²⁵ .

Документы свидетельствуют о том, что и в кочевой скотоводческой полосе в странах Средней Азии и Закавказья главным средством производства являлась земля. Но в отличие от земледельческой полосы в кочевой скотоводческой полосе важную роль в качестве средства производства (хотя не основного) играл скот. В этом заключается одна из специфических особенностей развития феодальных отношений у народов, в хозяйстве которых ведущую роль играло кочевое скотоводство.

Процесс феодализации в оседло-земледельческих районах обычно сопровождается не только захватом феодалами удобных земель, но также закрепощением и прикреплением к земле свободных крестьян-общинников. Аналогичную картину мы наблюдаем в кочевой скотоводческой полосе. Феодалы захватывали пастбищные земли для откорма своего собственного скота. Поэтому крупные скотовладельцы были также и крупными землевладельцами.

Тесная взаимосвязь между характером землепользования и численным ростом скота в кочевой скотоводческой полосе обусловлена тем обстоятельством, что некоторые земли, непригодные для хлебопашества или других видов хозяйства (например, сухие степи), могут быть освоены и вовлечены в сферу хозяйственной деятель-

²² Там же, д. 9, лл. 11 - 16.

²³ Там же, ф. 130, оп. 1, д. 43, лл. 154 - 157, 164 - 167.

²⁴ Сборник "Колониальная политика российского царизма в Азербайджане". Ч. I, стр. 438.

²⁵ Там же, ч. II, стр. 88.

ности человека только при помощи разведения скота. Реализация феодальной собственности на землю у кочевников связана со скотом; этим лишний раз подтверждается то положение, что скот был не только продуктом труда, но и средством производства (хотя и не основным).

О тесной связи между ростом частной феодальной собственности на землю и увеличением количества скота свидетельствуют формы собственного хозяйства феодалов в кочевой скотоводческой полосе. Обычной формой эксплуатации крестьян-скотоводов в собственном хозяйстве феодалов-скотовладельцев была отработочная рента. Но феодалы могли эксплуатировать феодально-зависимых крестьян также и путем взимания продуктовой и денежной рент. Такая форма эксплуатации практиковалась в тех случаях, когда феодал, которому принадлежала пастбищная земля, не являлся сам крупным скотовладельцем.

Если в оседло-земледельческой полосе феодалы больше обращались к форме эксплуатации через натуральную ренту, то в кочевой скотоводческой полосе они обычно создавали собственное хозяйство. Поэтому удельный вес отработочной ренты по сравнению с продуктовой и денежной здесь был выше. В преобладавши отработочной ренты следует искать одну из причин относительной застойности хозяйства в кочевой скотоводческой полосе. Критикуя тезис учебника политической экономии о том, что размеры феодального землевладения определялись количеством скота, И. Я. Златкин пишет: "Если бы феодалы-кочевники владели землей лишь в пределах, необходимых для прокорма их стад, они не могли бы выступать в роли эксплуататоров, ибо им противостояли бы крестьяне - собственники небольшого количества скота, а следовательно, и небольших пастбищных угодий. Никто и ничто ведь не мешает им стать собственниками земли, на которую не претендовали феодалы, собственники многочисленных стад. Получается, что в таком "феодальном" обществе каждый владеет землей в пределах потребности, определяемой количеством скота. Это, однако, но соответствует действительности"²⁶ .

И. Я. Златкин не учитывает того обстоятельства, что, кроме отработочной ренты, при кочевом скотоводческом хозяйстве могут иметь место продуктовая и денежная ренты.

И. Я. Златкин недооценивает влияния количественного роста скота на формирование и утверждение частной феодальной собственности на землю в кочевой скотоводческой полосе. Между тем этот рост вел к существенным качественным изменениям в землепользовании кочевников, поскольку он сопровождался захватом или приобретением земли в собственность. Превращению рядового скотовода в крупного скотовладельца неизбежно сопутствуют изменения и в земельных отношениях. Скот в кочевой скотоводческой полосе, не являясь основным средством производства, тем не менее, играет очень существенную роль в процессе формирования и утверждения феодальной собственности на землю (на пастбища и т. д.).

Надо также учесть, что наличие имущественного неравенства в собственности на скот между членами кочевого общества может создать и создает некоторые условия для эксплуатации, хотя эта эксплуатация еще не свидетельствует об образовании классов. Разбогатевший рядовой скотовод может реализовать свои права собственности на скот и эксплуатировать своего бедного однокочевника. Например, в Казахстане крупный скотовладелец мог эксплуатировать бедноту путем раздачи ей скота на кабальных условиях²⁷ . В несколько ином виде этот обычай существовал в Закавказье, в частности, в бывшем Эриванском ханстве. Так, Хусейн-хан Эриванский отдавал на выпаску свой собственный скот на условиях, превращавших рядовых кочевников в пастухов и хранителей ханского стада²⁸ . Наряду с этим бывали случаи, когда скот для выпаски раздавали и разбогатевшие скотоводы.

Как было указано выше, кочевые скотоводы Азербайджана за пользование пастбищами вносили равные сборы деньгами и натурой владельцам земли. Основное средство производства - земля - в Азербайджане находилось в монопольном владении местных феодалов и царской канны. Даже в начале XIX в. частная феодальная собственность на землю внешне зачастую выглядела как общинное владение. В дей-

²⁶ И. Я. Златкин. Указ. соч., стр. 79.

²⁷ С. Е. Толыбеков. Указ. соч., стр. 80 - 81.

²⁸ И. П. Петрушевский. Указ. соч., стр. 313.

ствительности же община лишь пользовалась пастбищами, которые фактически принадлежали феодалу, взимавшему с крестьян (ренту я подвергавшему их жестокой эксплуатации. Такие условия землепользования были (весьма выгодны для местных феодалов, помогая им обманывать широкие массы крестьян. Л. П. Потапов правильно пишет, что "общинное землепользование у казаков отнюдь не препятствовало крупным феодалам распоряжаться землей по своему усмотрению"²⁹ . Но он неверно утверждает, будто при кочевом пастбищном скотоводстве земля не продавалась и не покупалась.

Возьмем факты из истории Азербайджана. В конце XVIII в. Шейх-Алихан кубинский продал некоему Керим аге кишлаг Фиуггут за 200 рублей. Мамед Гасан-хан щекинский во второй половине XVIII в. купил 21 ятаг (пастбищное место), оцененный казной в 9673 рубля³⁰ .

Таким образом, феодальные отношения возникают и получают дальнейшее развитие не только на основе оседло-земледельческого, но и кочевого скотоводческого хозяйства в пределах единого общества, хотя интенсивность этого процесса в обоих случаях не одинакова. Одной из главных характерных особенностей процесса феодализации в кочевой скотоводческой полосе в отличие от оседло-земледельческой является роль скота как средства производства (хотя не основного). Нельзя преувеличивать застойность хозяйства при патриархально-феодальных отношениях и заявлять о неспособности этих хозяйств к прогрессивному развитию. И при патриархально-феодальных отношениях возникают новые явления, происходит развитие товарного производства и дальнейший рост товарно-денежных отношений.

М. М. Эфендиев

II

Нам представляется неправомерной постановка Л. П. Потаповым и С. Е. Толыбековым вопроса об общественном строе кочевых народов. Ни в недавнем, ни в далеком историческом прошлом не существовало народов, целиком занимавшихся только кочевым скотоводством. Не было и того времени, когда "скотоводство еще не сочеталось с земледельческим хозяйством..."³¹ . Как видно из данных археологии и этнографии, некогда из массы племен, занимавшихся первобытным земледелием и скотоводством, рыболовством и охотой, выделились отдельные родо-племенные группы, перешедшие к специализированному кочевому скотоводству. Это было первое общественное разделение труда: кочевники-скотоводы, являясь узкоспециализированной хозяйственной труппой, не могли существовать без земледельческого населения, без экономического общения и теснейшей связи с оседлыми районами. Часто кочевники-скотоводы вообще не порывали с земледелием, совмещая сезоны перекочевок с земледельческими сезонами, они обрабатывали небольшие участки земли под простейшие сельскохозяйственные культуры. В других случаях в одном и том же племени или в объединении племен сосуществовали кочевые и оседлые или полуоседлые группы. Такое положение сохранилось и в дальнейшем; народы, образовавшиеся в результате смешения племен, не могли состоять из одних кочевников, они включали в себя различные хозяйственные группы: оседлых земледельцев, полуоседлых земледельцев и скотоводов-кочевников.

Правда, в определенных районах земного шара в связи с благоприятной географической средой кочевое скотоводство получило особенно большое развитие. Так, например, предполагается, что до первой мировой войны около двух третей населения Северной Аравии - этой классической "страны бедуинов" - занималось кочевым скотоводством. Однако и здесь племена в той или иной форме были связаны с оседлым земледельческим хозяйством. Аназа - крупнейшее племенное объединение "чистых бедуинов" (кочевников-верблюдоводов) Северной Аравии, о котором официальный английский справочник в 1920 г. сообщал, что "плуг не тронул ни одной пяди их земли", имело на своей территории ряд земледельческих оазисов, принадлежавших шей-

²⁹ Л. П. Потапов. Указ. соч., стр. 86.

³⁰ См. И. П. Петрушевский. Указ. соч., стр. 238; сборник "Колониальная политика российского царизма в Азербайджане". Ч. I, стр. 418.

³¹ С. Е. Толы беков. Указ. соч., стр. 75.

хам племен. Применительно к первым двум десятилетиям нашего века это засвидетельствовано для аназских племен руала и валяд сулейман, недждских бедуинов субаи, бедуинов шаммар³² и др. Показательно также, что к аназа причисляет себя большинство вполне оседлых феллахов области Анайза в Центральной Аравии, откуда в XVII-XVIII вв. аназские кочевые племена продвинулись на север. Во многих северо-арабских племенах кочевое скотоводство часто сочеталось с полуоседлым земледелием, особенно развитым в Ираке, Сирии и Палестине, а также и на всем Аравийском полуострове (Неджд, Джебель Шаммар, горные долины Хиджаза и т. д.).

Аналогичное положение видим мы у кочевых арабских и арабо-берберских племен Северной Африки и у других "классических кочевников" - туарегов, среди которых имелись группы чисто кочевые, полукочевые и вполне оседлые³³ . Обращаясь к народам нашей страны, мы также нигде не находим чисто кочевых областей и только кочевых народов. Древние оазисы, развалины городов, следы ирригационных сооружений, раскинутые буквально по всей Средней Азии, археологические находки в Южной Сибири, материалы этнографии и фольклора народов Северного Кавказа и т. д. ясно свидетельствуют, что земледелие в этих областях является столь же исконным занятием населения, как и скотоводство.

Следует, таким образом, говорить не о кочевых скотоводческих народах, а о кочевниках-скотоводах, представляющих собой специализированные в хозяйственном отношении, но не изолированные группы внутри того или иного народа.

Основной вопрос, определяющий собой существо разногласий между Л. П. Потаповым и С. Е. Толыбековым, - это вопрос о существовании у кочевников-скотоводов феодальной собственности на землю. Рассмотрим эту проблему на примере арабских кочевников, взяв за основу этнографические материалы, относящиеся к XIX - первой четверти XX века. У бедуинов Аравии, Сирии, Ирака пастбищные угодья еще недавно считались (а местами и сейчас считаются) коллективной собственностью всего племени или рода. Границы таких пастбищ помечались племенной или родовой тамгой, вырезанной на скалах, деревьях, колодцах. Во всей огромной арабоведческой литературе нет ни одного свидетельства о разделе пастбищ между отдельными семьями. Однако распределение пастбищных угодий между родовыми группами, патронимиями, а в некоторых племенах и семьями находилось в руках племенной знати - шейхов. В племени хувейтат "каждое стадо пасут на отдельной равнине, выделенной шейхом"; шейхи племени бени атийа "по своему усмотрению распоряжаются пастбищами"³⁴ . Известны случаи, когда за самовольные перекочевки шейхи жестоко наказывали виновных, подвергая рзграблению их имущество. Регулирование сезонных перекочевок и распределение пастбищ открывали перед шейхской верхушкой широкие возможности. Шейхи отводили лучшие угодья для себя и своих приверженцев, выделяли себе "охотничьи заповедники, в которых бедуинам запрещается пасти скот"³⁵ . Нередко часть пастбищ шейхи сдавали в аренду соседям (обычай "косра") и присваивали себе арендную плату, которая, по адату, считалась принадлежащей всему коллективу. Так же обстояло дело с теми степными колодцами и каменными водосборами, которые считались родовыми. То обстоятельство, что шейхская верхушка имела в своем распоряжении пастбища и воду, давало ей возможность содержать огромные стада скота и одновременно притеснять и ограничивать рядовых соплеменников, выделяя им худшие пастбища и мелеющие колодцы. Обедневших, ее имеющих достаточного количества скота общинников принуждали брать на выпас шейхских верблюдов и овец за пользование молочными продуктами, шерстью, незначительной частью приплода. "Обедневшие бедуины эксплуатируются как пастухи-издольщики", "бедуины фуара имеют 2500 вер-

³² См. "Handbook of Arabia". London. 1920, p. 46; A. Musil. Manners and Customs of the Rwala Beduins. New York. 1928, p. 58; "Arabia". London. 1922, p. 67, 81; G. Guarmani. Northern Nejd. London. 1938, p. 82; H. St. - J. Philby. The Heart of Arabia. London. 1922. Vol. I, p. 171; R. Montagne. Contes poetiques bedouines. "Documents des Etudes Orientales". Vol. 5, p. 38, 115.

³³ A. Duveyrier. Les Touaregs du Nord. Paris. 1864, p. 334 et suiv.; Mordini. Tuaregs. "Enciclopedia Italiana".

³⁴ Ch. Doughty. Travels in Arabia Deserta. Vol. I. London, 1888, p. 304; A. Musil. Northern Nejd. New York. 1928, p. 170.

³⁵ A. Musil. Northern Hegaz. New York. 1926, p. 59.

блюдов и 50000 овец, но собственностью их являются только две трети этого стада"³⁶ , - коротко, но выразительно сообщают очевидцы.

Можно ли при этих условиях говорить о частной феодальной собственности на пастбищные земли? Исследуя аналогичные отношения у кочевников Средней Азии, Л. П. Потапов и С. Е. Толыбеков решают этот вопрос по-разному. Л. П. Потапов, правильно, на наш взгляд, усматривая здесь феодальное землепользование, ссылается на факты раздачи и продажи земель ханом Букеевской орды³⁷ . С. Е. Толыбеков же указывает на то, что земельные сделки в Букеевской орде происходили после присоединения ее к России и пожалования земель Павлом I султану Букею и, следовательно, были основаны на русском законодательстве, а не на древних обычаях кочевого общества³⁸ . Но постановка вопроса в такой плоскости только затемняет существо дела. Наличие в данном случае феодального землевладения представляется нам несомненным, независимо от того, могут или не могут пастбища быть пожалованы или проданы. Не отчуждаемость, а монопольное распоряжение, дающее возможность эксплуатации человека человеком, является главным и определяющим признаком земельной собственности. Именно так характеризовал ее суть Маркс, указывая, что "земельная собственность предполагает монополию известных лиц в распоряжении определёнными частями земного шара как исключительными сферами их личной воли, с устранением всех других"³⁹ . Только это монопольное распоряжение пастбищами, то есть фактически собственность на пастбища⁴⁰ , давало кочевой знати возможность эксплуатировать рядовых скотоводов на условиях феодальной издольщины.

С. Е. Толыбеков, отрицая феодальную собственность на пастбища у кочевых племен, ссылается на нашу работу, где говорится об экономическом расслоении в племенах по линии владения скотом. Но эта ссылка неправомерна, так как, во-первых, владение скотом отнюдь еще не доказывает отсутствия собственности на землю, а во-вторых, очень часто и у оседлых народов имущественное состояние определялось количеством скота: "скот", "pecunia", был мерилом ценности на Руси, в древнем Риме и т. д.

Следует учесть и другое. Феодальная собственность на пастбища не является единственным видом земельной собственности у кочевников-скотоводов. Как отмечалось выше, для кочевников всегда была характерна теснейшая органическая связь с оседлым земледелием, а следовательно, и с собственностью на обрабатываемые земли. Действительно, многочисленные источники свидетельствуют, что шейхам тех самых "чисто бедуинских" племен Аравии, которые "никогда не знали плуга", принадлежали значительные земельные поместья, рощи финиковых пальм и т. п. Так, например, в аназском объединении бедуинских племен шейхам племени амарат принадлежали плодородная долина ар-Роза и финиковые рощи в Южном Ираке, шейхам валяд али - земли в аль-Буере и Шейх-Ахмеде, шейхам федаан - ряд деревень в Южной Сирии, шейхам руала - земли в оазисах Джоф и Касым. Иногда обрабатываемые земли, так же как и пастбища, считались собственностью бедуинского племени или рода, хотя доходы с них и попадали в руки их фактических собственников - родовой знати, но чаще они уже формально считались собственностью шейхов. Несложное юридическое оформление шейхских прав описано в литературе: шейх "становился в определенном месте и объявлял, что он желает взять всю землю, ограниченную спереди таким-то деревом или возвышением, справа - вади (сухое русло временного потока. - А. П. ), слева - другим возвышением или деревом, сзади песчаной дюной или каменистым выходом. Другими словами, он брал все, что могли видеть его глаза"⁴¹ . В шейхских поместьях эксплуатировались патриархальные рабы, пришлые безземельные феллахи, обедневшие соплеменники-бедуины. "Меджхем ибн-Мухейд, шейх федаан, - сообщает Расван, - владеет многими деревнями, и несколько тысяч его бедуинов работает на его полях, хотя большинство предпочитает (?) кочевую жизнь". Аналогичные свидетельства имеются для бедуинов племен субаи (Центральная

³⁶ C. Guarmani Указ. соч., стр. 107; M.Fr. von Oppenheim. Die Beduinen Bd. I. Leipzig. 1939, S. 333.

³⁷ Л. П. Потапов. Указ. соч., стр. 86.

³⁸ С. Е. Толыбеков. Указ. соч., стр. 83.

³⁹ К. Маркс. Капитал. Т. III. Госполитиздат. 1955, стр. 628.

⁴⁰ См. дискуссию по книге М. В. Колганова "Собственность в социалистическом обществе". "Коммунист". 1953, N 17; 1954, N 8.

⁴¹ A. El-Aref. Beduin love law and legend. Jerusalem. 1944, p. 179 - 180.

Аравия) и ряда других⁴² . Они показывают, что феодальная верхушка арабского кочевого племени является реальным собственником обширных земель, как пастбищных, так и обрабатываемых.

Факты, таким образом, находятся в противоречии с утверждением С. Е. Толыбекова, будто "патриархально-феодальное кочевое общество по условиям своего производства не было способно создать феодальную форму земельной собственности"⁴³ .

Сказанное не означает, что мы вправе поставить знак полного равенства между феодальными и патриархально-феодальными отношениями или же патриархально-феодальными отношениями у кочевников и у соседних групп оседлого населения. Нельзя согласиться с теми участниками ташкентского совещания, которые утверждают, что "кочевые народы... прошли те же стадии развития феодализма, что и земледельческие, и в те же исторические периоды"⁴⁴ .

Феодальным отношениям кочевников-скотоводов свойственна определенная специфика; как правило, они более архаичны, менее развиты, нежели феодальные отношения у соседнего оседлого населения. С этим, между прочим, и связана та особенность феодального землевладения у кочевников, что они никогда не оформляют юридически феодальную собственность на пастбища или же, выражаясь словами Маркса, "относятся к земле, как к своей собственности, хотя они никогда не фиксируют этой собственности"⁴⁵ .

Чем же объясняется эта известная архаичность феодальных отношений у кочевников-скотоводов?

С. Е. Толыбеков, говоря о застойности, консервативности кочевого общества по сравнению с оседлым, указывает, что кочевое скотоводство исключало возможность возникновения деревень и городов, имело более продолжительный период производства, препятствовало развитию ремесел и росту духовной культуры, было связано с родовым бытом. Все это, конечно, верно, но С. Е. Толыбеков в данном случае искусственно выделяет некое абстрактное "кочевое общество", существующее изолированно от оседлых деревень и городов, не знающее обмена и т. п. На деле такого положения никогда не существовало: в любой стране кочевники-скотоводы были и остаются не обществом, а частью общества, теснейшим образом связанной с другой его частью - оседлым или полуоседлым населением - земледельцами, ремесленниками, торговцами. Характер взаимоотношений между оседлым населением и кочевниками и определяет, на наш взгляд, основные особенности их общественного строя.

Источником обогащения феодальной верхушки арабских кочевых племен являлось не только кочевое скотоводство, не только эксплуатация соплеменников-бедуинов. Шейхи получали огромные доходы со своих земель, обрабатываемых рабами, пришлыми феллахами, осевшими кочевниками. Шейхи сильных бедуинских племен еще в первой четверти XX в. получали дань (хуву) с более слабых полуоседлых племен и оседлых поселений за "охрану" их от набегов других бедуинов. Известно, что дань, которую платили в конце XIX в. кочевникам-шаммарам "вассальные" полуоседлые племена Ирака, в полтора раза превышала их государственные налоги Османской империи; дань, собиравшаяся в начале XX в. различными бедуинскими племенами с полуоседлых племен Южной Сирии, также была значительно больше государственных налогов⁴⁶ . Не меньшую дань собирали бедуинские шейхи Аравии, Сирии, Ирака за "проезд и охрану" купеческих караванов, причем все это не мешало им систематически грабить и караваны, и соседей-полукочевников, и оседлые поселения феллахов, и даже небольшие города.

⁴² C. Raswan. Tribal areas and migration lynes of the North Arabian beduins. "Geographical Review". 1930, p. 494.

⁴³ С. Е. Толыбеков. Указ. соч., стр. 82.

⁴⁴ См. выступление В. С. Батракова на Ташкентской объединенной научной сессии, посвященной истории народов Средней Азии и Казахстана дооктябрьского периода. "Советская этнография". 1954, N 2, стр. 146.

⁴⁵ К. Маркс. Формы, предшествующие капиталистическому производству. Госполитиздат. 1940, стр. 23 - 24. С. Е. Толыбеков, на наш взгляд, неверно толкует это высказывание Маркса как отрицание существования у кочевников собственности на землю. С. Е. Толыбеков. Указ. соч., стр. 81.

⁴⁶ M. Fr. von Oppenheim. Bericht uber eine Reise durch die Syrische Wuste nach Mosul. "Verhandlungen der Gesellschaft fur Erdkunde zu Berlin". Bd. 21. 1894, S. 211; M. Sykes. Journeys in Northern Mesopotamia. "Geographical Journal". 1907. Vol. 30, p. 250.

Но для того, чтобы эксплуатировать рабов и издольщиков-феллахов, получать дань с "вассальных" племен и селений, грабить купцов и т. п., кочевая знать должна была иметь сильную дружину. Этой дружиной становилось кочевое племя или же кочевая часть племени. Бедуин подвижен, закален суровой жизнью в пустыне, он хороший охотник и воин. Нуждаясь в бедуине как в дружиннике, шейх не только разжигает в нем презрение к мирному земледельцу, полуоседлому овцеводу, купцу, он подкармливает его за счет доходов извне, делится с ним частью награбленного⁴⁷ . Эксплуатируя кочевника как пастуха-издольщика, шейх старался всячески смягчить, завуалировать эту эксплуатацию. Отсюда консервация в кочевой группе общинно-родовых традиций, в частности традиции общинного землепользования, отсюда и особая стойкость патриархально-феодальных отношений, несравненно менее обнаженных в своей классовой сущности, чем в среде оседлого населения.

К подобным же выводам приводит этнографическое изучение кочевников-туарегов, кочевых племен Турции, Ирана, Афганистана. Относительно последних И. М. Рейснер пишет: "Грабеж, захват военной добычи зачастую играли для феодальной знати кочевых племен не меньшую, если не большую роль, чем непосредственная эксплуатация своих соплеменников. Вместе с тем сохранность родовых и племенных уз, соединение военной и племенной организации у кочевников, где каждый мужчина, член племени, является воином, давали в руки знати кочевых племен большую военную силу, весьма подвижную и послушную"⁴⁸ .

С. Е. Толыбеков трактует патриархально-феодальный строй у кочевников как нечто постоянное и неизменное. По его мнению, "стадия исторического развития общества, названная Ф. Энгельсом "высшей ступенью варварства", по существу, означает то же самое, что и "патриархально-феодальные отношения""⁴⁹ . Таким образом, он относит кочевников-казахов XV-XVIII вв. к первобытному обществу, помещает их на одну из ступеней моргановской периодизации.

В действительности общественные отношения кочевников-скотоводов при всей своей застойности и сравнительной ограниченности развиваются во времени. Если в сфере кочевого скотоводства возможности развития производительных сил, усовершенствования орудий труда были ограничены, то тем большее значение имело укрепление и усложнение экономических связей с оседлыми земледельцами и населением городов. Обмен между земледельческим оазисом и кочевой степью, кочевой степью и городом исторически способствовал развитию товарно-денежных отношений, росту городов, централизации феодальных государств; укрепление феодальной надстройки, в свою очередь, содействовало укреплению феодального базиса не только в земледельческих оазисах, но и на кочевой периферии. Поэтому экономические отношения в различных конкретно-исторических группах кочевников вовсе не были стандартными; им свойственны многочисленные градации - например, от едва наметившейся патриархально-феодальной эксплуатации у зулусов - матабеле⁵⁰ -до "кочевого феодализма" монголов.

Исследование общественных отношений у кочевников-скотоводов должно вестись в определенных конкретно-исторических - хронологических и территориальных - рамках. При этом в первую очередь необходимо учитывать связи и взаимоотношения кочевников с соседним оседлым населением, с городами и политическими центрами, в значительной степени определяющими характер экономических отношений в самой кочевой группе.

А. И. Першиц

⁴⁷ Один из первых европейских бытописателей Северной Аравии, Буркхардт, писал: "Шейх не получает ежегодных поборов со своего племени или селения; наоборот, его звание заставляет делать большие расходы на гостеприимство. Средством восполнить эти расходы является подать, которую платят ему сирийские деревни..." J.L. Burckhardt. Bemerkungen uber die Beduinen und Wahaby. Weimar. 1831, S. 95.

⁴⁸ "Новая история". Т. I. Институт истории АН СССР. Госполитиздат. 1951, стр. 423.

⁴⁹ С. Е. Толыбеков. Указ. соч., стр. 75.

⁵⁰ И. И. Потехин. Военная демократия матабеле. "Родовое общество. Этнографические материалы и исследования". М. 1951, стр. 244.

Publisher:

Permanent link for scientific papers (for citations):

Found source (search robot):

Publication author(s) - М. М. ЭФЕНДИЕВ, А. И. ПЕРШИЦ:

Comments: