Три года назад, когда "Восточная литература" замыслила многотомное издание научного наследия академика В. М. Алексеева, издательство обратилось к специалистам с призывом поддержать это начинание. В моем отклике говорилось: "Как и другие отрасли науки, синология развивается, углубляется, расширяет свои горизонты. Но есть вещи, времени неподвластные. К ним относятся труды Василия Михайловича Алексеева, в которых блестящее исследование различных областей китайской культуры сочетается со стремлением сделать ее более доступной и понятной некитайской аудитории".

И вот первые два тома (Труды по китайской литературе: в 2 кн. /В. М. Алексеев. - М.: Вост. лит., 2002 - 2003), вышедшие в серии "Классики отечественного востоковедения", перед нами и радуют глаз высоким качеством полиграфии. Посвящены они, естественно, первому предмету любви и заботы ученого - китайской литературе. Читатель знает, что сходный по содержанию, но намного меньший по объему однотомник был выпущен тем же издательством четверть века тому назад ("Китайская литература", 1978). Предисловие к тому собранию, написанное Л. З. Эйдлиным, верным учеником и последователем академика, открывает и настоящее издание. Уже тогда автор предисловия сказал, что "даль времени отодвинула от нашего взгляда былых оппонентов и обличителей, и сквозь прозрачный ее воздух все отчетливей вырисовывается крупная фигура ученого, и все яснее становится главная правота его во взгляде на историю китайской культуры". Настоящее издание - дальнейший шаг в том же направлении. Еще более четко прорисованы черты, свидетельствующие об эволюции взглядов автора на отдельные проблемы, уточнения, разъяснения, вносящие новые краски в общую картину, не меняя ее колорита и композиции.

Составитель - дочь и, позволительно сказать, правопреемница ученого, заслуживающая сугубой благодарности за все, что она уже успела сделать для того, чтобы наилучшим образом представить миру творческое наследие отца, воспроизвести перипетии его жизненного пути в "контексте эпохи". В данном случае "составление" - отнюдь не просто отбор произведений и расположение их по разделам. Это и кропотливая работа над труднообозримым рукописным материалом, объединение разрозненных фрагментов связанных текстов, их датировка. Это и многочисленные вступления к разделам и статьям ("От составителя"), содержащие важные и нужные сведения о замыслах автора, обстоятельствах создания той или иной работы, об откликах на нее и о подчас непредсказуемых последствиях, к которым приводила ее публикация. Много труда вложили в работу над изданием ответствен-

стр. 135

ный редактор, компетентнейший и добросовестнейший ученый, член-корреспондент РАН Б. Л. Рифтин, а также консультанты Л. Н. Меньшиков, А. С. Мартынов и др.

В открывающих первую книгу "Трудов" двух одинаково названных очерках указаны существенные особенности истории китайской литературы. Прежде всего, в отличие от многих мировых культур, "культура и литература Китая никогда не уничтожались, а, наоборот, все время развивались". Следствием этого был сложный состав образования, необходимого для достаточно полного восприятия культурных ценностей. Далее, существовала непосредственная связь письменной - в отличие от народной - литературы с конфуцианской идеологией, что способствовало усилению проповеднического, дидактического начала. Своеобразна сама иероглифическая письменность, создающая возможность "независимого от звучания речи психического переживания".

Один из немногих трудов В. М. Алексеева, при его жизни получивший известность за пределами России - курс лекций, прочитанных в Париже в 1926 г. и изданный на французском языке в 1937 г. Из шести лекций публикуются три (в переводе вдовы ученого Н. М. Алексеевой), поскольку основное содержание трех других представлено в работах, опубликованных по-русски. В первой из включенных в том лекции рассказывается о проблемах переводчика, имеющего дело с "доселе не поддающимся переводу литературным материалом". Во второй - об уровне подготовленности читателя, в котором нуждается китайская классика. В третьей - "очерк идей и представлений китайской поэзии с конфуцианским и даосским началами". Конечно, это лишь общие направления, реальное содержание куда более разнообразно и конкретно, в лекциях звучат и сознание величия поставленных задач, и сомнения в их полной осуществимости, и желание, несмотря ни на что, работать и работать.

В самостоятельный раздел "Из конфуцианской классики" выделен перевод трех глав из "Лунь юя" - "Бесед и суждений" Конфуция и его учеников с комментариями Чжу Си и других ученых эпохи Сун, а также примечаниями переводчика. В издании 1978 г. этот труд как "образец перевода" входил в раздел "Принципы перевода". Сейчас подчеркивается его значение для понимания не только "архаичного", но и "в последний раз обновленного" (в XII-XIII вв.) конфуцианства, что в свою очередь необходимо для научной интерпретации культуры последних веков императорского Китая. Отметим, что по этому же пути пошел и Л. С. Переломов, давший в своем переводе "Лунь юя" (1998 г.) сводку комментариев не только китайских, но и иностранных ученых. В настоящем издании в особый раздел "Буддизм в литературе" выделены также перевод "головоломной по сложности языка" апологии учения Будды (в надписи Ван Чэ на стеле в храме Тоу-то) и тек-

стр. 136

стов буддоненавистника Хань Юя. Наконец, в разделе "Новый Китай есть новый + старый..." помещен под заголовком "Учение Конфуция в китайском синтезе" критический разбор соответствующей главы книги Ху Ши "История китайской философии в больших линиях" (1919 г.). В других разделах издания содержится много наблюдений и суждений на тему "китайская философия - конфуцианская, даосская, буддийская - в литературе".

Далее следует раздел "Поэзия". Расшифровать это лаконичное заглавие можно так: классическая поэзия эпохи Тан, жанр ши. Заслужена высочайшая оценка, которую давал ученый именно этому виду поэзии, оказавшему огромное влияние на последующую литературу, а можно сказать, и на духовную жизнь страны. У Алексеева нет специальных работ о других жанрах поэтической классики - цы и цюй, он говорит о них кратко, разъясняя их отличия от танских ши по форме и содержанию (главное - наличие в этих жанрах любовной лирики, у танских мастеров отсутствовавшей). Содержание же танских стихов раскрывается в публикации "Темы танской поэзии", составленной из лекционных и иных материалов. Автор говорит, что "тем невероятное количество", но отбирает двенадцать наиболее значительных: природа и поэт, "прочь от мира!", поэзия вина, дружба, старость...

Издатели сетуют, что не удалось идентифицировать имена поэтов (у В. М. Алексеева лишь ссылки на страницы антологии, оказавшейся недоступной). Но, может быть, в данном случае это не так уж необходимо - ведь речь идет о самом общем и типичном, о чем и говорится в предваряющих каждую "тему" авторских введениях. И читатель "вводится" в богатейший мир образов, мыслей и эмоций китайской классики, начинает в нем ориентироваться, хотя - настаивает В. М. Алексеев - человек иной культуры вряд ли в состоянии освоить этот мир во всей его полноте.

На цитатах из поэтов "золотого века" построена работа "Китайские поэты о поэзии Китая", составленная по рукописям докладов В. М. Алексеева. Здесь показано, за что ценили свои стихи их создатели, какие мотивы и направления выделяли - "вечное, необычное, древний дух, новизна", выделены "идеалы поэтов", но отмечены и "пороки поэзии". К этой работе примыкает комментированный перевод "Оды Музыке Великого Единства" Ван Юйчэна, адресованный - как и некоторые другие высказывания ученого - тем иноземным "любителям китайского искусства, которые слишком высоко ценят свой глаз и вкус и пренебрегают оценками производящего искусство общества".

От этого небольшого по объему перевода - прямая дорога к монументальной "Антологии мастеров китайской классической поэзии и ритмической прозы", созданной В. М. Алексеевым в годы эвакуации, которую он мечтал

стр. 137

"положить в основу коллективной истории китайской литературы". Замышлялось снабдить все переводы - а их сотни - вступлениями, сведениями об авторах, примечаниями и, в необходимых случаях, парафразами. "Из-за отсутствия бумаги и нужных книг" замысел был осуществлен лишь частично. В настоящее издание, как и в том, вышедший в 1978 г., включены полностью готовые к печати 15 стихотворений из антологии танской поэзии и два образца "напевных строф", т.е. ритмической прозы. Следует отметить, что перевод двух третей антологии танской поэзии под редакцией И. С. Смирнова совсем недавно был издан отдельным сборником (Постоянство пути. Поэзия эпохи Тан. В пер. акад. В. М. Алексеева. СПб., 2002). Избранные же переводы классической (ритмической) прозы выходили в 1958 и 1959 гг.

Свои принципы перевода китайской классической литературы ученый-переводчик на протяжении жизни излагал многократно. Часть работ, содержащих наиболее существенные положения, воспроизведена во в второй книге. Меняя порой формулировки, но не суть своих воззрений, В. М. Алексеев исходил из важности существования нескольких видов переводов, рассчитанных на разного читателя - от "абсолютно дословного с подробнейшим комментарием" до достоверных, "но изложенных в чисто русских формах". Важно, что все его суждения, позитивные и критические, основывались на творческой практике и в свою очередь влияли на нее. Ставя перед переводчиками высокие требования, он обращал их прежде всего к себе.

"Наиболее трудно понимаемой и тем не менее наиболее реальной трудностью для нас остается перевод неслышимого на слух оригинала на слышимый язык перевода". Но вот знаменитые, уже восемь десятилетий переиздающиеся переводы новелл - или фантастических повестей - Ляо Чжэя. В одном из предисловий к переводам В. М. Алексеев демонстрирует глубину пропасти между "неслышимым" литературным языком новеллиста и "слышимым" переводом той же фразы на разговорный язык. Русский перевод, конечно, слышим, но он, по словам В. М. Алексеева, не "упраздняет литературную фактуру оригинала", он дает ее почувствовать И разве дело только в том, что "чем больше фабулы и занятности рассказа, тем более понятен оригинал"? Теория теорией, но ведь есть еще талант переводчика, его вкус, чувство меры. Одним словом, перевод - дело творческое.

К проблеме перевода (переложения) написанных на старинном языке произведений на язык разговорный В. М. Алексеев вновь обращается на материале новелл Ляо Чжая в статье "К истории демократизации китайской старинной литературы". В другой известной работе 30-х годов "Трагедия конфуцианской личности и мандаринской идеологии в новеллах Ляо Чжая" "содержится прони-

стр. 138

кновенный анализ китайского варианта вековечной темы разлада идеала с действительностью". Только ли о Ляо Чжае думал Василий Михайлович, работая над статьей? Этот идеал в концентрированном виде излагается в работе "Утопический монизм и "китайские церемонии" в трактатах Су Сюня". Заметим, что изложение сопровождается оговоркой "конфуцианская система, ясная, типичная и характерная, в то же время была всегда неуловима во всей своей цельности".

В созданной в последние годы жизни работе "Китайская поэтическая трилогия" ученый возвращается к теме, которую он блистательно начал разрабатывать в монографии-диссертации 1916 г. "Китайская поэма о поэте. Стансы Сыкун Ту". Тема эта - одновременно эстетическая и мировоззренческая - представление китайского поэта и художника о сущности творчества и о себе как о творце, о тайнах искусства, о вдохновении, о познаваемых через интуицию и непознаваемых началах и обо всем, что объемлет понятие Дао - Путь искусства, Путь мироздания. Об этом говорят в своих стихотворных циклах поэт IX в. Сыкун Ту и его "подражатели" XVIII-XIX вв. художник Хуан Юэ и каллиграф Ян Цзин-цзэн. В. М. Алексеев перевел эти циклы (Сыкун Ту - во второй раз), снабдил парафразом и комментариями, но предполагавшегося синтеза всех трилогий сделать не успел. А нужда в нем ощутима.

И еще одна работа В. М. Алексеева - "Сравнительные этюды". Их два: "Римлянин Гораций и китаец Лу Цзи о поэтическом мастерстве" и "Француз Буало и его китайские современники о поэтическом мастерстве". Сопровождают их переводы "Оды изящному слову" Лу Цзи и еще нескольких относящихся к теме произведений. Это образец историко-типологического изучения явлений культуры стран, разделенных временем и пространством, имеющего своим результатом нахождение - наряду со многими отличиями - существенных черт общечеловеческого звучания. Автор был уверен, что предпринятое им сравнение "может идти если не в виде линий, сходящихся в точке, то... в виде линий параллельных, с должными пропорциями частей и отстояний". Приводя мнение китайских ученых о том, что этюды В. М. Алексеева являются первым в мировой науке опытом сравнительного изучения китайской поэтики, М. В. Баньковская отмечает, что они послужили стимулом к возникновению компаративного направления в востоковедной филологии.

В завершение рецензии хочется воздать хвалу коллективу, готовившему издание трудов В. М. Алексеева по китайской литературе за качество справочных материалов, как выделенных в виде приложения, так и содержащихся в постраничных примечаниях. В них - кладезь информации, не только позволяющей освоить наследие академика В. М. Алексеева, но и помогающей продолжению его дела. Мы находим здесь описание материалов

стр. 139

архивного фонда В. М. Алексеева, тематика которых "соответствует содержанию настоящего тома", список переведенных В. М. Алексеевым произведений поэзии и прозы, перечень упоминаемых В. М. Алексеевым книг (!), работы о трудах В. М. Алексеева в области китайской литературы. А еще указатели имен, названий китайских книг, указатель терминов, географических названий (и все с иероглификой). В примечаниях библиография доведена до наших дней, исправлены неточности, приведены варианты. Что еще можно пожелать?

Пожелать же можно, чтобы "Восточная литература" успешно осуществила свои планы издания следующих томов трудов Василия Михайловича, "Китайской поэмы о поэте", работ о народном искусстве, "Рабочей библиографии китаиста". Ничто не должно быть забыто.

(По материалу доктора филологических наук В. Ф. Сорокина)

Permanent link to this publication: