В октябре 1604 г. польские отряды Лже-Дмитрия I перешли границу Русского государства. Вслед за Польшей в 1609 г. на русскую территорию ввела свои войска и Швеция. Одна за другой захватывались русские области. В ночь на 21 сентября 1610 г, поляки при содействии "седьмочисленных" бояр¹ вошли в Москву. В июле 1611 г. шведы захватили Новгород. Наступили годы "пленения я конечного разорения превысокого и пресветлейшего Московского государства".

Население оккупированных областей "от великих чинов и до малых степеней" предавалось "всеядному мечу". Воспоминания современников, призывные грамоты городов взволнованно рассказывают о погромах, убийствах и разорении: "Овех з башен высоких градных долу метаху, инех же з берегов крутых во глубину реки и с камением верзаху, инех же из луков и из самопалов расстреляюще... у инех же чад восхитивши и перед очьми родителей на огни пряжоху; инех же от сосцу я от пазуху материю отторгающе, о землю и с пороги, о камне и с углы разбиваху; инех же на копиях я на саблях воткнувше, перед родителями ношоху"² .

Протяв интервентов стал подниматься народ. Растущий патриотический подъём масс совершил то, чего не смогло сделать боярско-дворянское правительство, -организовать действенный отпор захватчикам. Народное движение против интервентов в эти годы носило различные формы.

Там, где на местах ещё действовали представители центральной власти и организовывали сопротивление врагу, население включалось в эту борьбу. Почти во всех известных "осадных сидениях" этого периода наряду с правительственными войсками действовало местное население городов и окрестных сёл. Несомненно, что посадское население и часть уездного крестьянства привлекались к обороне городов представителями власти в обязательном порядке. Но несомненен и тот факт, что часть населения (особенно крестьян) "садилась в осаду" добровольно. Вот почему мы находим упоминания о наличии в рядах защитников, помимо гарнизона, ещё и "охочих людей". Та", при осаде польским отрядом Андомского острожка в числе его защитников были, кроме казаков атамана Томилы Актипова, ещё и 86 "охочих людей". Из именных росписей, приложенных к отписке Богдана Чулкова о поражении поляков под острожком, мы узнаем, что этим" добровольцами были "охочие люди Никольского Пудожского погоста, Негижемской волости, Юрьева монастыря крестьяне и Никольского Андомского погоста охочие люди" ³ . Окрестное население взялось за оружие, чтобы совместно с правительственным отрядом защищать острожок. У Шуйского острожка волостные люди с отрядом атамана Богдана Грязного отсиживались и "многих польских людей побили"⁴ . При вторжении поляков в Смоленщину некоторые крестьяне уходили в город к воеводе М. Б. Шеину вопреки воле своих помещиков и опасались последних: "Имают нас по дорогам и в Смоленску по вулицам, до государева боярина не допускают и побивают на смерть" ⁵ . Широко известно участие окрестного крестьянства в защите Троицко-Сергиевского монастыря в эти же годы. Во время занятия Новгорода шведскими войсками под командованием Делагарди, когда сопротивление правительственных отрядов уже было парализовано, гражданское население ещё продолжало оказывать героическое сопротивление противнику. Об этом красноречиво рассказывает следующий документ: "Протопопу же Софийскому Аммосу, запершуся в своем дворе с своими советники бьющееся с немцы многое время и много немец побил... немцы же, видя такое его жестокое стоятельство, придоша всеми людьми и зажгоша у него двор, и сгоре он со всеми, ни единого не взяша живого". Другой формой народной борьбы с врагом было создание народных ополчений, действовавших в 1611 - 1612 гг. под руководством Прокопия Ляпунова (первое опол-

¹ Боярское правительство во главе с кн. Мстиславским, пришедшее к власти после Василия Шуйского.

² "Русская Историческая библиотека". Т. XIII, стр. 514. ³ "Акты Московского государства". Т. I. N 47.

⁴ Там же, N 59.

⁵ "Памятники обороны Смоленска 1609 - 1611 гг.". М. 1912.

чение) и Кузьмы Минина и Димитрия Пожарского (второе ополчение). Возникнув на территории, свободной от захватчиков, ополчения вступали в соприкосновение с последними уже азиде мощной, организованной силы, имевшей в своём распоряжении и собранные полки и созданный аппарат государственной власти, контролировавшей значительную часть русской земли. Деятельность ополчений, оставивших после себя обширную документацию, подробно изучена и широко известна.

В отличие от этого мы имеем лишь скупые обмолвки современников и случайные упоминания исследователей о той форме народной борьбы с захватчиками, которая развёртывалась на территории, оккупированной врагом. В одних случаях эта борьба выливалась в форму более или менее мощных восстаний против захватчиков и их клевретов, как это было в 1608 - 1609 гг. в Вологде, Ярославле, Костроме, Галиче и других местах; в большинстве же случаев она проводилась индивидуально или мешками отрядами.

Эта форма борьбы примяла более широкие размеры с 1008 по 1615 год. Таким образом, она проявилась в тот период, когда вооружённое вмешательство противника приняло наиболее открытые и острые формы (время второго самозванца, похода Сигизмунда и шведской оккупации). Эта форма наблюдалась во всех областях, занятых интервентами. Особенно большое количество свидетельств о таких выступлениях мы имеем по западной окраине и центру (Смоленщина, Новгородская область и центральная область), подвергшихся и наибольшему разорению.

Распространённой формой сопротивления интервентам был также уход боеспособного и трудоспособного населения из местностей, занимающихся противником Указания на это мы находим почти по всем оккупированным областям. Один из шведских военачальников, Горн, в своём письме шведскому королю от 12 декабря 1614 г. писал о новгородцах: Многие бегут из города, оставляя жён и детей"¹ . Архимандрит Новгородского Хутынского монастыря Киприан, после того как миновала опасность со стороны интервентов в данной местности, значительную долю своей деятельности посвятил тому, что посылал "разошлых старцев и бобылей сыскивати и из лесов выкликать, чтоб в лесах не погибли" ² . Жило по лесам, "бегая от литовских людей", я население смоленских волостей, залитых польскими отрядами³ .

Та же картина наблюдалась и в центре. После занятия города Галича в 1609 г. польским отрядом под предводительством Лисовского галичане "разбежались на лес". Вслед за ними и жители Соли- Галицкой "побежали на лес, в засеки и животишка свои пометали, а бегали в Тотемской уезд, в Совьюгскую и в Толшемскую волость и на Ушку и в Кологив" ⁴ и т. п. В обобщённой форме отметил эти явления Авраамий Палицын: "И премеиишася тогда жилища человеческая на зверская... И крыяхуся человецы в дебри непроходимые; и в чащи тёмных лесов, я в пещеры неведомые" ⁵ .

Этот уход населения уже сам по себе ставил в трудное положение захватчиков. К. Якубов указывает на наличие в Стокголымскомг государственном Архипе ряда поручных записей, взятых шведами с новгородцев и обязывавших их "из Новгорода не збежати никуда.., а государю королевичю и великому князю Карлусу Филиппу Карлусовичу служити и прямити во всём" ⁶ . Эти и подобные мероприятия далеко не всегда достигали цели. Мелкие поселения иногда пустели совершенна. Дозорные "миги этих лет пестрят такими записями: "Деіревня...пуста не пахана и не кошена". Эти же книги раскрывают и причины запустения: "Погост Легкой на реки на Полисте.., а дворы... сожгли литовские люди... поп созжен, а дьячёк сшел безвестно, а проскурница мертва"⁷ . В результате бегства населения оккупационные отряды оказывались на места" без рабочей силы, не имели возможности получить продовольствие и фураж. Уход населения с территории, оказавшейся под иноземной властью, наблюдался и позднее, после заключения московским правительством Деулинского перемирия и Столбовского мира. Русское население уходило из областей, оставшихся по договору за Польшей и Швецией.Беженцев из захваченных областей можно было встретить иногда в самых далёких уголках Руссого государства. Так, опрощенный в Тобольской съезжей избе во время сыска "перебежчиков свейской земли" Василий Павлов показал, что он вышел из этой земли, а его мать и брат остались ещё "за свейскою королевиною"⁸ . Этот уход уже после прекращения военных действий лучше всего показывает, что бегство населения объясняется не только страхом перед вооружённым врагом, но и нежеланием находиться под его властью, т. е. являлся одной из форм сопротивления врагу.

Бежавшее население обычно прятало или уничтожало своё имущество, Матвей Шаум в своих "Известиях" о захвате Новгорода войсками Делагарди пишет, что "новгородцы "за несколько миль заблаговременно всё стащили в город"⁹ . И в этом случае мы

¹ "Журнал министерства народного просвещения" ("ЖМНП") за октябрь 1889 г., стр. 203 - 204.

² Якубов К. Русские рукописи Стокгольмского государственного архива. М. 1891. Приложение к описанию столбцов. N 15.

³ "Памятники обороты Смоленска 1609 - 1611 гг.". N 7.

⁴ "Акты исторические". Т. II. N 177.

⁵ "Русская Историческая библиотека". Т. XIII, стр. 511.

⁶ Якубов К. Указ. соч. Т. I. N 22.

⁷ Якубов К. Указ. соч. T. H. N 6, 61 и др.

⁸ "Государственный архив древних актов". Столбцы Сибирского приказа, N 387.

⁹ "Чтения Общества истории и древностей российских" N 2 за 1847 год.

наблюдаем не только желание сберечь накопленное достояние от грабежа, но и стремление лишить завоевателей возможности воспользоваться этим достоянием. В упомянутом выше письме шведскому королю Горн пишет, что новгородцы, "убрав осенью хлеб, немедля сжигают всю солому, чтобы только лишить шведов корма для их лошадей. Бывали и такие случая, что жители закапывали свои деньга, чтобы только не уплачивать шведам податей" ¹ . Посланный для описи убранного хлеба в поместьях, владельцы которых выступили против шведских интервентов, Григорий Обольянинов докосил королю Густаву Адольфу о сокрытии крестьянами убранного хлеба. Так, старостой Городемского погоста Иваном Косыгиным был скрыт в поместьях Богдана Одурова и Богдана Малышева хлеб, который должен был поступить для снабжения шведских отрядов, так как владельцы поместий отказались служить шведам ² . Крестьяне отказывалась давать хлеб также и .русским помещикам, примкнувшим к интервентам. Арина. Новокшенова писала в своем челобитье "Карлу Филиппу Карлусовичу" на своих холуйских я городенских крестьян Передольского погоста: "Посылала, государь, я человека своего к ним по хлеб свой и по оборочные деньжёнки, и они мой хлеб съели и оброчные деньжёнки не дали и человека моего убили я меня не слушают и пашни, государь, на меня пахать не хотят"³ .

Сопротивление населения ставило интервентов в трудное положение. Об этом писал в 1609 г. шведский воевода города Уела, направлявшийся к Делагарди: "Крестьяне доведались, что мы едем, так они все от своих дворов побежали и я великою нужею для хлеба до деревни Чины приехал. Яз надеялся скоро к нашему воеводе Якову Пунтосову ехать, а как яз увидел, что нам не мочно туда проехать для голоду, коль все мужики прочь побежали и нам за деньги не мочно ничего добыть, так яз назад с моем войском воротился в нашу землю" ⁴ . О том же говорит и Горн, рассказывая о бегстве населения из Новгорода и уничтожении им фуража: "Сена давно уже в городе нет, пройдёт ещё два месяца, и последние лошади издохнут. Много от голоду умирает " людей" ⁵ . Делагарди в письме Густаву от 3 февраля 1615 г. называет отсутствие населения в оккупированных районах несчастьем: "Явилось новое несчастье, немногие крестьяне, которые ещё до сих пор оставались в Старорусском лене, все до одного убежали к русским, так что, если нам теперь понадобятся какие-либо подводы, мы можем надеяться только на своих собственных" ⁶ .

Аналогичную картину для Псковской области дают расспросные речи псковича Томилы Белухина, бежавшего из шведского плена: "А в немецких де полках солдаты голодни, в загонех хлеб они добывают. Около города ближнюю рожь взяли в город, а яровой хлеб де в поле не пожат. А вдали крестьяне, пожав хлеб, попрятали в ямы, а сами разбежались по городам и по лесам" ⁷. Это приводило к ослаблению осадного войска короля, к развитию болезней и смертности. По мнению стороннего наблюдателя, осаждающие потеряли от болезней более половины боеспособного состава, собранного при начале осады ⁸ .

Население, оставшееся на территории, занятой противником, организовывало отпор врагу всевозможными способами. В делопроизводстве Смоленской приказной избы сохранилось несколько документов о деятельности крестьян Порецкой и Шучейской волостей по сбору сведений о движениях противника во время набега на них Гонсевского. В апреле 1609 г. крестьяне Порецкой волости Карпик Петров, Кузьма Родионов и Осип Васильев извещали смоленского воеводу М. Б. Шейна о силах и движении отрада Гонсевского: "Отошли государевой дзорцовой волости по реку Половю до Сурожсково рубежа.., а людей с ними конных со сто, да пеших мужиков со триста" ⁹ . Тот же Карлик, Петров приходил к М. Б. Шеину в мае 1609 г. с донесением о поделке Гонсевским дороги в Порецкую волость к реке Каскли "и хотят всеё Перетцкую волость воевать"¹⁰ . С аналогичными вестями в Смоленск приходили и крестьяне Шучейской волости - Осип Тимофеев и Кузьма Антипий. Архиепископский крестьян ил Поташ Лаврентьев ездил "для вестей" в Дорогобужский уезд и т. д. ¹¹ . Книга служилых кабал, отпускных и житейских записей 1608- 1609 гг. по Великому Новгороду отмечает несколько таких случаев. В декабре 1608 г. кабальные холопы Богдан Степанов и Григорий Микити" заявляли воеводе М. В. Шуйскому об измене Андрея Ржевского, который "отъехал в воровские полки". Такие же челобитные подавали кабальные люди Михаила Салтыкова и др.

Скрывавшееся в лесах население держало под своим наблюдением лесные дороги, заматывало гонцов противника, ехавших без достаточно сильной охраны. В. Фигаровский указывает на наличие среди шведских дел Государственного архива древних актов по одному 1613 г. десяти перехвачен-

¹ "ЖМНП" за октябрь 1889 г., стр. 203 - 204.

² Якубов, К, Указ. соч. Т. I, N 32.

³ Там же. Приложение N 6.

⁴ "Акты Археографической экспедиции". Т. 11, стр. 240.

⁵ "ЖМНП" за октябрь 1889 г., стр. 203 - 204.

⁶ "Сборщик Новгородского общества любителей древностей". Вып. V, ст. 82.

⁷ Фкгаровский В. Партизанское движение во время шведской интервенции в Московском государстве в начале XVII века. "Новгородский исторический сборник". Вып. 6-й, ст. 34 - 50.

⁸ "Сборник Русского исторического общества". Т. 24, стр. 41.

⁹ "Памятники обороны Смоленска 1609 - 1611 гг.", N 15.

¹⁰ Там же, N 24. " Там же, N 53.

ных писем щведских начальников, в том числе пяти писем Делагарди¹ . В руки русских попали письма и короля Густава, посланные им из-под Пскова в Швецию, а также письма из Швеции, от канцлера Оксенштейна, под Псков, к Густаву. О захвате военной правительственной корреспонденции новгородцами имеются свидетельства двух современников. Шаум пишет, что новгородцы "перехватили почту к его Королевскому Величеству при Неттенбурге, особливо же писанные и запечатанные королевские и великокняжеские контракты и договоры, весьма нужны не только для короля, но и для всею государства"² . Гегарях Флеминг " его товарищи писали в реляции 1615 г.: "Дорога между Вашим Королевским Величеством и вами длинна и небезопасна, так что нельзя надежно посылать никаких одиночных гонцов между нами (особенно теперь, когда псковичи получили свободу передвижений), но всё должно делаться с сильным конвоем" ³ .

Народное движение вырастало в грозную силу, справиться с которой шведы были уже не в состоянии. 3 ноября 1615 г. Я. Делагарди писал королю: "И хотя по всемилостивейшему повелению и напоминанию Вашего Королевского Величества мы охотно приняли бы какие только возможно меры предосторожности против... бродячих шаек, потому что мы знаем, что от этого зависят... я наши собственные жизнь и благополучие... но... из-за отсутствия сена нам невозможно держать здесь какую-либо кавалерию"⁴ . Таким образом завоеватели признавали, что они не могут обеспечить безопасность своих коммуникаций.

Дело было, однако, не только в этом. Русские, по мнению того же Делагарди, - не такой народ, чтобы без всякой причины отказаться от раз принятого мнения и представления ⁵ . А этим "мнением и предотавлением" было стремление помочь "крепко и нерушимо Московскому государству головами своими".

Перехватывал переписку и донесения врага, "бесстрашные люди" смело передвигались по занятой врагом территории, устанавливая связи и доставляя грамоты и грамотки. Одни из актов 1609 г. рисует картину этих пере движений: "Да в пятницу послал Шуйский, перед масленицей, лазущиков с грамоты, с Москвы в Галичь, да на Устюг Железной, да в Володимерь, на лыжах, а грамоты вклеяны в лыжах, под ногами, возле ушей" ⁶ . Известим переводы из осаждённого армией Сигизмунда Смоленска, хождение "бесстрашных людей" - свияжанина Родиона Мосеева и Ратмана Похомова - из Нижнего Новгорода в занятую поляками Москву, к патриарху Гермогену, "с советным" челобитными" и т. п.

Два эпизода, дошедшие до наших дней, особенно ярко говорят о ненависти к врагу и о любви к родине русского человека начала XVII ежа. Об одном эпизоде рассказал начальник польского отряда Маскевич: "Мы поймали старого крестьянина и взяли его проводником, чтобы не заблудиться и не набрести на Волок (Волоколамск), где стоял сильный неприятель. Он вёл нас в одной миле от Волока. Ночью же нарочно повернул к тому месту. Уж мы были от него в одной только версте; к счастью, попался нам пан Руцкий... От него узнали мы, что сами идём а руки неприятеля... Проводнику отсекли голову, но страха нашего никто не вознаградит" ⁷ .

Другой аналогичный случай сберегла на" родная память в величавом образе Ивана Сусанина.

Ушедшее в леса население организовало отряды, активно выступавшие против захватчиков. Наличие подобных отрядов можно отметить по всей занятой интервентами территории. Они действовали на севере, а районе Сумского острота ⁸ , в лесах Новгородской и Псковской областей⁹ , в лесах Смоленщины, под Москвой, в Ярославской крае, наВологде ¹⁰ и т. д. По мнению наблюдателя-иностранца, относящемуся к 1609 г., "со всех сторон являлись толпы необузданных крестьян, которые истребляла немцев и поляков с неимоверною злобою... народ вооружился и отомстил полякам: иных повесил, Других изрубил, а некоторых побросал в воду" ¹¹ .

Участники этих отрядов уже в то время получили название "шишей". "Конечно, насмешливое прозвище, но оно скоро стало повсеместным и честным", - пишет Н. Костомаров. Этот оттенок насмешки мы находим в польских документа". В документе же русской приказной адмлинистрации в 30-е годи XVII в. этого оттенка нет. Русский человек в это понятие вкладывал определённое и значительное содержание: доброволец небольшого, самостоятельно действующего отряда, ведущего борьбу с внешним врагом. Группа крестьян Смоленского и Дорогобужского уездов обратилась к смоленскому воеводе М. Б. Шеину в период русско-польской войны 1632 - 1634 гг. с просьбой "быти в шишах И языков добывать". Много позднее они обращались к Кутузову с просьбой организовать партизанские отряды.

Эти отряды ловили гонцов, истребляли

¹ "Новгородский исторический сборник". Вып. VI, стр. 44.

² "Чтения Общества историй и древностей российских", N 2 за 1847 год, стр. 22.

³ "Сборник Новгородского общества любителей древностей". Вып. V."Арсеньевские шведские бумаги", N XXVI.

⁴ Там же.

⁵ Там же, N XXIII.

⁶ "Акты исторические". Т. И, N 156.

⁷ "Сказания современников о Дмитрий Самозванце". Вып. V, стр. 118.

⁸ "Акты Археографической экспедиции". Т. II, N 195.

⁹ "Сборник Новгородского общества любителей древностей". "Арсеньевские шведские бумаги", N XXVI. "Акты Московского государства". Т. I, N 52 и др.

¹⁰ "Сказаниия современников о Дмитрий; Самозванце". Вып. V, стр. 118. Т. I, сто. 150 - 151 и др.

¹¹ Там же. Т. I, стр. 150 - 151.

фуражиров, нападали на мелкие группы интервентов, создавая крайне тяжёлые условия для захватчиков. Взятый в плен поляк Остап Броцкий показал на допросе, что у него в роте было 100 .всадников, "а ныне их осталось только на 60 конех, а достальные Побиты и ныне де они пошли было из Новгорода для кормов и их поймали". То же самое показано и относительно черкас, бывших под Тихвином: "И в уездах де в загонех многих побивают черкас" ¹ . В отчёте нидерландских посланников Рейноута ван. Бредероде, Дидерихса Басса и Альберта Исахими последний сообщает, что "на этой самой неделе шиши захватили в этой местности (дорога из Порхова в Старую Руссу. - В. Ш.) 4 рейтаров, посланных военачальником с письмами"² . В районе Волхова одни из отрядов сумел захватить четыре баржи с продовольствием, предназначенным для шведского гарнизона в Старой Ладоге ³ . Временами их действия принимали значительный размах. В ноябре 1609 г."детина" Осинко Михайлов Беленин сообщал смоленскому воеводе М, Б, Шеину, что в Щучье "щученские мужики побили литовских людей человек с полтораста"⁴ . Принимая во внимание обычные размеры воинских отрядов той эпохи, этот удар нельзя не признать значительным. В это же почти Время при неудачном приступе к Белой "литовские люди" потеряли 200 человек. Таким образом, удар щученских мужиков был почти разен по своей, силе сопротивлению городского гарнизона. Широкого размаха достигло движение крестьян в Клязьменском крае в 1608.г., направлённое против тушинцев, Многочисленные отряды Дворцовых, боярских и монастырских Крестьян во главе со своими выборными вожаками, среди которых были и холопы, держали фактически одно время в своих руках Юрьевец, Решму, Городец, Балахну, Халуй и Лух. Тушинцам приходилось выдвигать против них специальные отряды, действующие далеко не всегда удачно. Ни отряды Лисовского, ни отряды тушинского воеводы Плещеева не могли удержать полностью край в подчинении тушинцам.

Н. Костомаров в своём исследовании⁵ приводит ряд примеров, показывающих борьбу подмосковных отрядов. Он указывает, что в начале октября шиши заполняли окрестности столицы вёрст на 50; они рассеяли и частично истребили отряд Вонсовича в 50 чел., высланный Ходкевичем к Гонсевскому. Точно так же был отброшен шишами выехавший из Москвы навстречу Ходкевичу отряд ротминистра Маскевича. Сам Маскевич рассказывает о нескольких подобных эпизодах" 18 декабря 1611 г. он отправился из Рогачёча, со съестными припасами в Москву, По дороге отряд был остановлен русскими, которые отняли несколько возов с продовольствием. По признанию Маскевича, он один лишился пяти возов. В марте Маскевич вновь отправился в Москву, но "едва отошли мы от гетманского лагеря, напали на нас шиши и без труда одержали победу". В 1612 г. Маскевич покинул нашу страну. "И слава богу, - заметил он при этом, - если бы кто из наших остался в Москве, я, наверное, не вышел бы из неё я подобно другим попался бы в западню". И по дороге к границе ему приходилось неоднократно отбиваться от шишей ⁶ .

Отряды шишей отбросили 19 декабря 1611 г. Каминского от Суздаля, а 22 ноября шишами был разбит наголову под Ростовом отряд Зезулинского. Значительно потрепали шиши и отряд Струся, направлявшийся из Смоленска к Можайску. Шиши захватила багаж, перебили много жолнеров, а с самого Струся сорвали ферезю. Значительный затруднения причиняли шиши Ходкевичу при доставке провианта в Москву. Один из польских пленных показывал на Допросе: "А хлеб же на Москве у Литвы дорог... потому что русские люди дороги все потняли и запасу в Москву к Литве не пропускают" ⁷ .

Все эта отряды действовали в большинстве случаев независимо от представителей русской государственной власти. Интересно признание сумского воеводы в его листе от 7 Сентября 1611 г. к шведским воеводам о прекращении враждебных действий; "И мы к вам русских людей воевати не присылали... и про то нам подлинно ведомо, что ваши немецкие люди на Русь воевати ходили, а повоевали по имянам наших одиннадцать мест... многих русских людей побили, а иных в полан ваяла, а иные от того вашего разгрому разбежались розно. И слух у нас про то есть, что де и те громленые мужики разбивали по рубежу в нашей и в вашей земле и не с нашего ведома"⁸ , Таким образом, "громленые мужики", которых польские источники и называют "шишами", сумели составить отряд и дать отпор не только на своей территории, но и перенести свои действия на территорию противника.

В других случаях мы наблюдаем определённое стремление населения в его борьбе с захватчиками связаться с ратными людьми и общими усилиям" справиться с врагом. Именно по этому пути пошли ярославцы в 1609 г., когда Ярославль занял Лисовский -с 9 ротами. Ярославцы разместили пришельцев на посаду в различных концах "и дали им корм ести и пити много, да подали весть государевым людем костромичей и

¹ "Акты Московского государства". Т. I, N 52.

² "Сборник Русского исторического общества". Т. XXIV, стр. 66.

³ "Новгородский исторический сборник". Вып. VI, стр. 46.

⁴ "Памятники обороны СМОЛЕНСКА 1609- 1611 гг.", N 71.

⁵ Костомаров Н. Смутное "время в Московском государстве в начале XVII столетия. Т, III, стр. 243. СПБ. 1884.

⁶ "Сказания современников о Дмитрии: Самозванце". Вып. I, стр. 111, 117 - 118, 120 - 121. СПБ. 1837.

⁷ Миллер П. Наши партизаны в польскую интервемцию в XVII веке (рукопись).

⁸ "Аисты Археографической экспедиции". Т. II, N 195.

галичанам и иных городов. И государевы де ратные люди, пришед в Ярославль с ярославцы посадскими людьми Литву всех на голову врознь по дворам пьяных спячих побили" ¹ . Совместные действия населения и войск здесь увенчались полным успехом.

С рассматриваемой точки зрения интересен эпизод, относящийся, правда, к несколько более позднему времени, рассказанный а 1632 г. в "Разряде" сыном боярским Иваном Ростопчиным; "Да слышал он в полках, что приходили к боярину, к Михаилу Борисовичу (Шеину. - В. Ш.) Дорогобужского и Смоленского уезду крестьяне, которые радеют государю, Балаш с товарищи я биля челом, чтобы им позволил, собрався с вольными людьми, быть в шишах и языков добывати и тех де шишей собралось человек с 400 и стоят ныне в острожке под Смоленском... и к тем же де шишам пошли из полков самовольством от голоду русские солдаты... человек с 200, и стоят с шишами вместе"² . В 1632 г. на Смоленщине оживали традиция, рождение которых мы наблюдали в начале XVII века. И эти традиция, очевидно, хорошо помнили и население, я старый воевода М. Б. Шеин.

Слияние отдельных партизанских отрядов с равными людьми наблюдалось в моменты развёртывания больших операций против интервентов. При этом движение уже теряло свои отличительные черты. Одним из примеров может служить освободительная борьба в северных областях в 1608 - 1609 годах. В ноябре 1608 г. в Галиче уже было "собранье великое всяких людей". По своему составу это собрание мало походило на отмеченные нами ранее мелкие партизанские отряды. Наряду с галичанами, посадскими людьми я чёрных волостей крестьянами здесь были князья, дворяне я дети боярские. Такие собрания составлялись привычным для московского человека путём-сбором определённого количества человек с соки. К ним присоединялись наличные ратные люди с зельем я нарядом. Тактам же образом создавались отряды в Устюжие Железопольской, Костроме, а также в Решме, Юрьевце Поволжском, Городце и Балахне. В этот момент движение принимает характер ополчения, как сложилось оно позднее в Нижнем Новгороде, в период деятельности Кузьмы Минина. И так же, Как там, в ряде местностей ополчение возглавлялось "излюбленными миром" старостами (Белай Ногавицын - губной староста). Тотмичл в своей отписке по поводу ополчения так и обращались в Великий Устюг - к старостам и целовальникам ⁸ .

Иную картину мы видим во второй период движения, после подавления его Лисовским в Ярославле и поражения Костромского ополчения. Оставшиеся ополченцы, преимущественно крестьяне и посадские люди, побежал" в лес, в засеки⁴ . И здесь, в лесах, "волостные крестьяне стояли у застав головами". В этот момент движение приобретает партизанские черты. Конрад Буссов по отношению к этому периоду высказал следующее замечание: "Являлись толпы необузданных крестьян, которые истребляли немцев и поляков с неимоверною злобою"⁵ . Изменившаяся обстановка позволила возродиться ополчеию, и последнее включило в себя раздробленные отряды.

Эту же близость партизанской борьбы можно установить и в отношении знаменитого Нижегородского ополчения. Можно полагать, что по мере приближения войск Минина и Пожарского к Москве и вступления их тем самым в область партизанского движения отдельные отряды примыкали к борьбе, которую зело ополчение под руководством Минина и Пожарского. Указание на это можно видеть в характеристике, данной поляком Будилой ополчению Пожарского в письме к последнему: "Не пишите к нам ваших московских глупостей: не удастся вам ничего от нас вылгать; мы вам стен не закрываем, добывайте их, если они вам нужны, а царской земли шишами и блинниками не опустошайте, пусть хлоп идёт к сохе, поп к церкви, купец на свой торг; здоровье будет царству... Если ты, Пожарский, кроме находящихся при тебе своевольников и шишей, присоединишь к себе ещё больше бунтовщиков, как ты, то я тогда при божьей к нам милости не получишь пользы"⁶ .

Польский автор подчёркивает, таким образом, наличие в рядах армии Пожарского рядовых представителей борющегося народа. Под одним знаменем и за одно дело "бились до крови" эти безыменные герои. Отдельно и вместе с другими они стремились "душами и головами Московскому государству вспомогать".

Невозможно определить размер того урона, который нанесли интервентами эти отряды. Во всяком случае, он был значительным. Об этом говорит обширность территории, охваченной движением, и большая насыщенность этой территории подобными отрядами.

Выше мы приводили ряд свидетельств самих шведов о серьёзных затруднениях, которые они испытывали в результате развернувшейся народной войны. Об этой же говорит польский источник: "Беда, если остервенится грубая чернь" (Буссов). Для интервентов народное движение было действительно бедой. Разными путями оно привело в конечном счёте к изгнанию захватчиков из пределов страны.

¹ "Акты Археографической экспедиции". Т. II, N 105.

² "Акты Московского государства". Т. I, N 42.

³ "Акты Археографической экспедиций". Т. II, стр. 202.

⁴ "Акты "исторические". Т. II, N 77.

⁵ "Сказания современников о Дмитрии Самозванце". Вып. I, стр. 15.

⁶ "Русская Историческая библиотека""; Т. I, стр. 337 - 338.

Publisher:

Permanent link for scientific papers (for citations):

Found source (search robot):

Publication author(s) - В. Шунков:

Comments: