ОТ РЕДАКЦИИ

Ансельмо Лоренцо - деятель I интернационала в Испании, бакунист. В своих мемуарах Лоренцо уделяет немало места обычной бакунинской фальсификации истории Интернационала и клевете, направленной против Маркса. Наряду с этим в мемуарах Лоренцо встречаются любопытные страницы, посвященные фактам из истории первой международной партии пролетариата.

Ниже мы публикуем несколько таких отрывков, относящихся к периоду Лондонской конференции Интернационала, происходившей в 1871 г. Эта конференция состоялась, как известно, после поражения Парижской коммуны и с особой остротой поставила вопрос о политической борьбе и о значении партии как руководителя рабочего класса в его борьбе за диктатуру пролетариата. Работой конференции непосредственно руководили Маркс и Энгельс. Лоренцо был делегатом конференции от Испании. Протоколы Лондонской конференции 1871 г., подготовленные Институтом Маркса - Энгельса - Ленина, в настоящее время находятся в печати.

Публикуемые отрывки взяты из I тома воспоминаний А. Лоренцо (Fl proletariado militante) и даны в переводе с испанского языка в сокращенном виде.

Я избран делегатом

Известие об избрании меня делегатом на Лондонскую конференцию Интернационала я получил совершенно неожиданно. После обеда, перед последним вечерним заседанием Валенсийской конференции, делегаты собрались в зале Рабочего центра, Несколько товарищей подошло к нам, завязалась беседа. С одним из этих товарищей я имел несчастье вступить в длинный и скучнейший разговор. Наконец, мы вышли с ним погулять, товарищ оставил меня на улице, предполагая, что я легко смогу вернуться в центр, но я заблудился и долго бродил по улицам, пока не решился спросить дорогу у прохожего, хотя из предосторожности хотел бы этого избежать.

Когда я явился на конференцию, заседание уже закрывалось. Товарищ сообщил мне, что я избран делегатом на Лондонскую конференцию и должен выехать завтра...

Париж после Коммуны

В эти дни, когда Коммуна подвергалась жестоким преследованиям и когда военные суды безостановочно выносили смертные приговоры и постановления о ссылке, пересечь всю Францию и проехать в Париж было опасно и требовало известных предосторожностей.

В Париже мы стояли два часа. Париж произвел на меня сильнейшее впечатление. Направляясь с Орлеанского вокзала на вокзал Сен-Лазар, я увидел ратушу в развалинах, сожженную часть Лувра, подножие свергнутой Вандомской колонны, различные здания и частные дома, хранившие следы кровавой недели.

Выехав из Парижа, я увидел пруссаков, расположившихся лагерем между Аньером и Коломбом.

Ночью я вступил на английскую землю и через полтора часа прибыл в Лондон.

У Маркса

Вскоре мой извозчик остановился перед домом, в котором жил Маркс. В дверях появился старик. Он был похож на величественного патриарха.

Подойдя робко и почтительно, я представился как делегат испанской областной федерации Интернационала. Старик обнял меня, поцеловал в лоб и, заговорив по-испански, повел меня в дом. Это был Карл Маркс.

Собралась его семья, и он сам с пленительной любезностью подал мне ужин. Потом мы пили чай и пространно беседовали о революционных идеях, о пропаганде, организации, причем Маркс выразил свое удовлетворение достижениями в Испании.

Исчерпали ли мы тему разговора или мой почтенный собеседник хотел следовать особой склонности, но он заговорил об испанской литературе, которую, оказалось, отлично знал. Я был поражен тем, что он сказал о нашем старинном театре, историю и развитие которого он постиг в совершенстве. Кальдёрон, Лопе де-Вега, Тирос де-Молина - эти великие мастера, по его мнению, не только испанского, но и европейского

театра - были охарактеризованы им в сжатых и, на мой взгляд, безошибочных суждениях.

В присутствии этого великого человека я чувствовал себя ничтожным. Теп не менее, сделав почти героическое усилие, чтобы не показаться жалким невеждой, я сопоставил, как это принято, Кальдерона с Шекспиром и заговорил о Сервантесе. Обо всем этом Маркс говорил исключительно ярко и восхищался гениальным ламанчским гидальго.

Надо заметить, что разговор происходил на испанском языке, которым Маркс хорошо владел; но произношение у него было неправильное, большей частью по вине наших жестких ко, хх и рр .

На рассвете он проводил меня на предназначенную мне квартиру.

На следующее утро я был представлен дочерям Маркса, а потом разным делегатам и другим лицам.

Старшая дочь Маркса, исключительно красивая девушка, не была похожа ни на один виденный мной образец женской красоты. Она знала испанский язык, но как и ее отец произносила слова не совсем правильно. Чтобы послушать правильное произношение, она попросила меня прочесть что-нибудь вслух. Я подошел к большой библиотеке и вынул "Дон-Кихота" и собрание драм Кальдерона. Из первой книги я прочел речь Дон-Кихота к пастухам, из второй - возвышенные звучные стихи из драмы "Жизнь есть сон", признанные перлами испанского языка и блистательнейшим выражением человеческой мысли. Я стал было пояснять их, но это оказалось излишним: моя юная собеседница обладала достаточным образованием и тонкостью чувств; она обнаружила это, прибавив к моему изложению множество метких замечаний, каких мне никогда не приходилось слышать.

Когда я выразил желание отправить телеграмму в Валенсию о моем благополучном приезде в Лондон, мне дали в проводники младшую дочь Маркса. Легкость, с которой эта услуга неизвестному иностранцу была поручена девушке, совершенно не соответствовала обычаям испанской буржуазии, чем я был чрезвычайно восхищен.

Эта девушка, вернее, девочка, настоящая красавица, веселая и смеющаяся, воплощение юности и очарования, не знала испанского языка. Она прекрасно говорила по-английски и по-немецки, но французский, на котором я кое-как мог об'ясняться, знала плохо. И вот каждый раз, когда она или я отвечали невпопад и говорили вздор, мы хохотали так непосредственно, так искренно, как будто бы мы давно и хорошо с ней были знакомы.

В Генеральном совете

До начала конференции должно было состояться заседание Генерального совета, на которое были приглашены делегаты.

Маркс проводил меня в помещение Совета. У дверей вместе с другими членами Совета стоял Бастелика, француз, председательствовавший на первом заседании Барселонского конгресса. Он радостно встретил меня и представил товарищам, из которых многие были известны в истории Интернационала. Среди тех, кого я помню, были: Эккариус, Юнг, Джон Хейлс, Серрайе, Вайян (эмигрант Парижской коммуны) и др. Маркс познакомил меня с Энгельсом, который любезно предложил дать мне приют на время моего пребывания в Лондоне.

В зале заседаний я увидел бельгийских делегатов, среди них - Цезаря де-Папа, нескольких французов, швейцарца Анри Перре и русского Утина.

В тот же вечер открылась конференция.

Publisher:

Permanent link for scientific papers (for citations):

Comments: