СПб.: Амфора, 2005

Новая книга эссеистики-публицистики-критики Татьяны Москвиной состоит из трех частей. Части не озаглавлены, но тематический принцип устройства книги определить нетрудно. Часть первая по жанру представляет собой публичный дневник современного петербургского интеллигента. Вторая отдана заметкам об отечественном театре и кинематографе последних лет пяти. Третья часть - публицистика. В сравнении с предыдущим сборником Москвиной "Похвала плохому шоколаду" в этом гораздо больше политики. Вернее, не политики как таковой, а текстов, герои которых - обитатели так называемого политического Олимпа. Москвину-публициста интересуют не декларируемые этими персонажами идеи, а собственно люди.

Необычайно интересно наблюдать, как знаменитый театровед и кинокритик анализирует отечественную публичную политику, до зубов - весьма острых - вооружившись наивысшими достижениями мировой эстетики и культурологии, от Аристотеля до Секацкого, а собственно искусство оценивает порой исходя из критериев, в первую очередь, этических.

Метода эта, основанная на сочетании, казалось бы, несочетаемого, оказывается продуктивной чрезвычайно: почитайте хотя бы очерк "Шутник", представляющий собою "опыт эстетической атрибуции В. В. Жириновского", - это же просто шедевр, сравнимый с хоральными прелюдиями Баха!

Моральный же подход к произведениям искусства в исполнении Москвиной кому-то покажется анахронизмом и свидетельством узости взгляда. Тем более что авторские аргументы порою сводятся к формулам вроде: и сказала Москвина, что это хорошо, и хорошо весьма, а то, напротив, дурно, потому что воспевать, допустим, братву и лебезить перед властями - недостойно настоящего художника.

Идеологи Черного театра совершенно неутомимы - ведь надо каждый день смотреть на черное и утверждать, что оно белое, надо безостановочно называть дерьмо шоколадом, надо крепко держаться заручку ведра, полного жидкого золота и обливать им возлюбленных творцов Черного театра - и надо ухитриться писать километрами и десятилетиями и ни разу, ни в одном опусе своем не использовать слова "совесть". Тяжелая, черная работа...

А если мне скажут, что критики так писать не должны, а должны они аргументировать и разбирать, то я отвечу - сегодня я не критик. Я рассерженный зритель, у которого осквернили чистейшие воспоминания о настоящем искусстве.

Но то, что у других показалось бы занудным морализаторством, у Москвиной настолько ярко, сочно, художественно убедительно (пусть и не всегда убедительно логически), что книжку закрываешь в полнейшем убеждении: только так писать и надо. Я имею в виду не методологию, а черты таланта Москвиной: очень широкий лексический ассортимент, тончайшее, воспитанное на лучших пьесах лучших драматургов чувство композиции и языка, пластичное письмо, подлинное, незаемное остроумие (Москвина, конечно, реинкарнация Надежды Александровны Тэффи), неравнодушие к миру и жизни, наконец. Всё это и превращает тексты Москвиной в подлинное искусство, где, как известно, важно не "что" и "о чем", а - "как".

Кто сказал, что настоящая проза - это обязательно выдуманные истории о выдуманных людях? Дух дышит где хочет.

Permanent link to this publication: