В июне 1997 г. рыбаки католического вероисповедания, проживающие в прибрежной деревне на Юге Индии, в округе Каньякумари, совершили беспрецедентную акцию, возбудив судебное дело против своей церкви. Решение рыбаков использовать государственное законодательство против своего церковного руководства было реакцией на санкцию церкви, запрещавшую жителям деревни ловлю рыбы в течение недели. А недовольство церкви было вызвано тем, что местные рыбаки стали препятствовать местным катерам ловить рыбу с использованием тралов, и эти помехи нарушили мирные отношения на побережье, достигнутые именно действиями церкви. Атаки на катера-тральщики были одним из проявлений серии столкновений между рыбаками-ремесленниками с их примитивным оснащением и механизированными тральщиками округа Каньякумари, сигналом становления оппозиции рыбаков-ремесленников массовой ловле рыбы тральщиками в прибрежных водах, истощавшей морские ресурсы. Но в отличие от других случаев, когда санкции церкви против насильственных действий католического населения побережья одерживали верх, на этот раз рыбаки-ремесленники обвиняли церковь в превышении ее полномочий. Вместо того, чтобы подчиниться приказанию клира, они стали искать справедливости в судах на правах местных граждан, протестующих против антиконституционных барьеров на пути добывания средств к существованию.

В этой статье я рассматриваю ход развития индийской государственности как процесс перемещений, а активные действия рыбаков-ремесленников как требования восстановления прав гражданства во всей полноте. На южном побережье Индии постколониальное государство было фактором как объединения, так и дифференциации населения. В ходе экономического развития государство определило слой рыбаков-ремесленников как экономическое сообщество, отделенное от той части нации, которая занята в промышленности. А в религиозном плане государство определило их как католическую общину, стоящую особняком от основного индуистского вероисповедания. Эти две взаимно перекрывающиеся формы общества, каждая из которых стояла в стороне от основных экономических и культурных течений, ограничили отношения католических рыбацких общин с государством и действовали как лимиты в сфере предоставления полных гражданских прав. Но, как будет мною показано, ремесленники католического вероисповедания реагировали не протестами

Аджанта Субраманиан профессор-ассистент социальной антропологии и социальных исследований в Гарварде. Свою степень доктора философии она получила в области культурной антропологии в университете Duke в 2000 году. После этого она, будучи стипендиатом университета Северной Каролины, участвовала в программе Чанела Хилла "Становление Межнационального Юга" (2000 - 2001); была внештатным профессором кафедры антропологии Корнельского университета (2001 - 2002) и участником программы аграрных исследований Йельского университета (2002). E-mail: ajanthas@hot-mail.com.

стр. 167

против политики государства и не требованиями культурной автономии, а усвоением и переработкой государственных установок неожиданными способами, требуя экономической справедливости и равенства в гражданских правах. Они ответили на перемены развитием собственной гражданской жизни, отстаиванием своего правового положения как граждан Индийского государства.

Голубая революция в округе Каньякумари

Расположенный в юго-западном углу Индийского субматерика, в штате Тамилнаду, округ Каньякумари имеет побережье длиной в 68 километров, усеянное 44 прибрежными поселениями и заселенное католическими жителями-рыбаками численностью около 150000 человек. В связи со вторжением Португалии в Индию в XVI веке католическая религия распространилась на западном побережье, когда значительная часть населения этой области - от Бомбея до Каньякумари - была обращена в католичество в результате ряда соглашений между Португальской короной и различными местными королевствами (Schurhammer, 1977; Narchison et al., 1983). С тех пор церковь на юго-западном побережье стала крупным землевладельцем, сборщиком налогов и религиозным авторитетом - впечатляющее сочетание этих функций, послужившее первичным посредником между сообществом рыбаков и последующими правителями. Социальное пространство побережья является одновременно и религиозным и гражданским: границы поселений рыбаков частично совпадают с границами церковных приходов, а приходской священник является моральным авторитетом для сельской администрации. Впрочем, это взаимосочетание религиозной и гражданской сфер не обходится без трений. За три последних века выступления рыбаков за расширение привилегий в церковной жизни и за большие гражданские права на побережье происходили достаточно часто (Kooiman, 1989; Ballhatchet, 1998).

Именно в такой культурной обстановке процесс развития гражданской сферы государства вступил в 1950 годы. Использование техники в индийской рыбной ловле было одной из черт национального стремления к индустриализации, начавшейся уже в первое десятилетие после обретения независимости. Национальная плановая комиссия предложила радикальные изменения в рыболовстве, которые дополнили бы "зеленую революцию" Индии в сельском хозяйстве, а именно введение новой механической технологии ловли рыбы, что повысило бы уровни улова до размеров, пропорциональных условиям океана и его богатств, внесло бы вклад в экономическое развитие страны и помогло бы накормить ее городское население. Эта "голубая революция" должна была стать мероприятием всеиндийского масштаба, проводимым центральным правительством и принимаемым с некоторыми вариациями в каждом прибрежном штате (Tamilnadu State Planning Commission, 1972; Somasundaram, 1981).

Рекомендация Плановой комиссии по скорейшим технологическим переменам в целях снижения уровня бедности прибрежного населения, повышения жизненных стандартов индийских рыбаков и уровней производства оправдывалось восприятием прибрежного населения как стоящего на низкой социальной ступени. Комиссия характеризовала существующий рыболовецкий слой населения как "в основном живущий на примитивной ступени, поддерживаемый лишь невежественными, неорганизованными и плохо оснащенными рыбаками. Их техника отстала, оборудование элементарное, основное снаряжение грубое и неэффективное" (Shah, 1948). Для такой оценки имелся и культурный компонент. Комиссия пришла к выводу, что низкая продуктивность местного рыболовства была в большей мере результатом культуры прибрежного населения, характеризующейся ленью, недостаточной бережливостью, сопротивлением переменам, грубостью, и те, что само население жило в условиях общественной изоляции. Интеграция побережья в национальные рамки могла бы содействовать ликвидации тех аспектов местной культуры, которые вредны для общественного прогресса.

стр. 168

В то же время, в согласии с объявленными правительство Ганди принципами децентрализованной республики с органами местного самоуправления, Комиссия определила необходимость поддержать положение рыболовецких деревень в качестве основы для их дальнейшего развития. Было принято определение, что общественное развитие, способное сохранить рыболовецкое поселение как базовую ячейку прогрессивного процесса, было бы идеальным подходом для обеспечения бесконфликтной трансформации побережья. Делая "общину" базовой социальной ячейкой процесса развития, Комиссия надеялась смягчить бурный характер перемен. Следуя принципам Ганди, она поставила деревни в самый центр решающих задач общественного развития и содействовала становлению нации как процесса, опирающегося на сельские общины Индии (Singh, 1969).

В окончательном его воплощении развитие общин было своеобразной смесью достижения различных целей: оно рассматривало "деревенскую общину" как органическое пространство "нравоучительной экономики", которое могло бы вносить вклад в создание сплоченной нации, а также было бы направлено на реструктуризацию деревень, удовлетворяющую запросы образования нации. Таким образом, эта программа имела цели, связанные с конфликтами: ликвидировать границы "традиционных" экономических пространств, интеграция их в рамки процесса общенационального развития и превращая землевладельцев в реформированные "общины", получающие поддержку от государственного процесса развития по единым нормам.

Как пересекались развитие общин с секуляризацией? Прежде чем ответить на этот вопрос, позволю себе предложить краткий обзор государственной гражданской жизни в Индии. Государственный секуляризм в Индии был основан на двух перекрывающихся парах факторов, а именно: 1) между большинством и меньшинством и 2) между гражданином и общиной. Хотя я и утверждаю, что секуляризм (жизнь за пределом общины) имеет важнейшее значение для обеспечения равных гражданских прав религиозных меньшинств в рамках наций с многообразной культурой, все же в Индии практика государственного секуляризма имела противоположный эффект: устройство гетто для общин, населенных меньшинствами, и лишение их прав на самоопределение. Формально объявленной целью было защитить меньшинства, их самобытность и культуру, но фактически светская власть действовала, опираясь на положение о том, что большинство индусов придерживаются светского мировоззрения и потому лучше приспособлены к гражданской жизни, чем мусульманское и христианское меньшинства. Частично в этом состоял один из итогов государственной политики религиозных реформ, направленной на немедленное использование независимости. Во имя защиты меньшинств государство ограничило и пакет реформ, касающихся непосредственно индусов. В то время как реальный успех реформ в сфере господствующей нации подвергается сомнению, содержание реформ создало ощутимые различия между секуляризованным индусским большинством и организованными в общины меньшинствами, в которых определяющее значение имела религия. Поэтому в светском государстве индусы стали приверженцами мирского гражданства, в то время как меньшинства - мусульмане и христиане - являются, напротив, прежде всего членами особых религиозных общин. Впрочем, невмешательство в религиозные дела меньшинств не означает, что последние не интегрируются в население страны. Действуя на основании положения, что меньшинства определяют свою самобытность прежде всего на базе религии, государство интегрировало их в рамки национальной светской жизни, выбирая религиозных авторитетов в качестве "естественных" руководителей, и эта политическая линия дополнительно усилила представление о том, что общины меньшинств являются изолированными в своих границах сферами за пределами светской нации (Shaikh, 1989; Chatterjee, 1997). Государственная практика действий на побережье Каньякумари также отражает эту динамику. Как я еще продемонстрирую ниже, Индийское государство постоянно рас-

стр. 169

сматривало свое прибрежное католическое население прежде всего как членов религиозной общины и лишь во вторую очередь - как граждан страны.

Чтобы обеспечить консенсус в сфере программы дальнейшего развития, государство обратилось к общинам, составлявшим индийский электорат. Это были не деревенские общины, предусмотренные в рамках развития общества, а кастовые и религиозные объединения, являвшиеся базовыми ячейками представительной демократии и государственных светских принципов. В обстановке, характерной для побережья Каньякумари с его католическим рыбацким населением правительство штата Тамилнаду искало юридическую основу для своей программы развития рыболовства, запрашивая поддержку католической церкви и выстраивая развитие общин в форме подъема жизненного уровня религиозного меньшинства. Премьер-министр штата Тамилнаду того периода К. Камарай льстил католической церкви, именуя ее "естественным лидером" побережья и делая это как для завоевания рыбацких голосов на выборах, так и для поддержки развития рыболовства.

Избирая католическую церковь в качестве единственного "естественного авторитета" для населения побережья и пренебрегая авторитетом администрации рыбацких деревень, государство снижало роль сложной культурной истории рыбацкого населения Каньякумари до единственного фактора самобытности, легко согласуемого с предпочтениями светского процесса развития. Так сочетались на основе политического процесса экономическое развитие и светская интерпретация "общины", создавая частичное совпадение программы развития рыбацкого коллектива и программы решения светских проблем коллектива верующих.

Выполняя одно из своих обязательств по включению католиков в процесс экономического развития, премьер-министр Камарай обеспечил избрание государственным министром по рыболовству Лоурдаммала Саймона (Lourdammal Simon), выдающегося представителя католической диоцезии округа Каньякумари¹. В то время как этот выбор, несомненно, был сделан с учетом интересов церкви, местный клир уже был расположен к поддержке программы. Для многих членов элитных семей побережья новая технология рыболовства означала прекращение бедственного материального положения населения побережья. Многие представители духовенства отказались в свое время от рыболовства в пользу церковной жизни, а их теологическая служба в центрах, далеких от побережья Каньякумари, получила теперь новую перспективу возвращения домой, в совершенно иную католическую жизнь побережья с группами населения, готовыми передвинуться на более высокий уровень существования. Возвращаясь на побережье в роли церковных лидеров, они составляли образованное общество среднего класса, происходящего из прибрежного населения, а не просто живущего в этих местах.

Когда государство ввело в действие программу дальнейшего развития, эти священники сразу же определили ее как катализатор интеграции рыбаков в главное течение национальной экономики и культуры. Программа развития обещала уравнять прежние иерархические ступени общества и расчистить путь для экономических и социальных сдвигов католического меньшинства в целом. Поэтому духовенство ухватилось за программу, говорило и ее необходимости в проповедях и подгоняло своих прихожан-рыбаков немедля принять к использованию новое оснащение. Программа развития была пробным камнем, представители духовенства пришли к убеждению, что государство окончательно признало потребности неимущих католических семей и их право занять достойное место в рамках нации, переживающей модернизацию².

Министр Саймон приняла меры по приведению в исполнение программы механизации на территории Тамилнаду с особым внимание к ее родному округу Каньякумари. Но все же в первые годы осуществления программы приоритетные ее меры менялись. В связи с продовольственным кризисом конца 1950 годов первоначальная цель широкого развития экономики путем образования кооперативов и усиления механизации трудовых процессов сменилась на интенсивное развитие нескольких проб-

стр. 170

ных поселений. В округе Каньякумари деревня Колачел (Colachel), природный причал на линии побережья, отличавшегося в других местах бурным прибоем, была выбрана как место испытаний новой техники. Соответственно, это была также родная деревня дамы министра, где ее муж А. М. Саймон был председателем деревенской администрации. За первые годы механизации более 70% субсидированных ремесленников перебрались в Колачел, ставший центром механизированного рыболовства и образцом локального успеха голубой революции³.

Концентрация ремесла рыболовного промысла в одной деревне вызвала вопрос о значении понятия "общинное развитие". Теперь оно представлялось скорее процессом классовой дифференциации и перемещения неимущего населения, чем подъемом значения общин. Во всяком случае, прежние вызовы выполнения программы развития теперь заглушались продолжающимися обещаниями общественного прогресса на основе технологических перемен. И вплоть до резкого сдвига 1960-х годов поляризация населения побережья не прекращалась, и только после этого наступили более эффективные изменения в рамках проекта государственного развития.

Направление и пространство развития рыболовного промысла драматически изменились в середине 1960-х годов благодаря требованиям, возникшим из-за перелома в сфере международного рынка рыбной продукции. В районе Тамилнаду "золотой натиск" дал сигнал к перемещению кооперативного развития в сторону удовлетворения домашних (семейных) потребностей путем экспортной торговли, переживавшей перелом. Более ранние цели составления "новых, но и традиционных проектов" и образования кооперативных институций были быстро отодвинуты на задний план новыми устремлениями к строительству тральщиков, выраженными правительством, которому очень недоставало торговли с иностранными государствами. Соответственно и рыболовный департамент в Тамилнаду сменил главное направление своих усилий в сторону быстрого распределения субсидированных тральщиков для достижения перелома в добыче рыбы. "Золотой натиск" перестроил примитивное рыболовство на индивидуальный промысел тральщиков, ориентированный на экспорт (Kurien, 1978, 1993; Kurien, Mathew, 1982).

Правительство Тамилнаду, отдавая приоритет механизации рыболовства, радикально трансформировало существующие правила доступа к морским природным ресурсам и их использования. До эпохи механизации рыболовство подчинялось кодексу общественной собственности с включенным в него ограничением доступа к промыслу. Технические ограничения, такие как требование продемонстрировать специфические рыболовецкие способности и навыки, как необходимость использовать технические средства, доступные коллективу рыбаков, а также ограничения социального характера, такие как привилегии в рыболовном промысле, исключали свободные вложения капитала и допуск лиц из-за пределов рыболовецких общин в рыболовное хозяйство. В связи с давлением, оказываемым переломом, а также во имя введения новых законов и институций, государство субсидировало трансформацию системы общественной собственности в систему открытого доступа, благоприятствовавшую рыбакам, оснащенным наиболее эффективными технологиями улова (Kurien, 1996).

Наконец, "золотой натиск" подсек главную цель механизации, направленной на то, чтобы оснастить рыбаков техникой, дающей возможность уходить в море подальше от побережья и тем самым уменьшить тягу рыбаков к использованию прибрежных ресурсов. Поскольку уловы наиболее обильны на мелководье, собственники тральщиков, оснащенных дорогой техникой в целях рыбной ловли подальше от берегов, предпочитали теперь оставаться в особенно близких к побережью водных пространствах, пользуясь этим ценным средством получения товара. Переполнение прибрежных вод рыбаками привело к жестоким столкновениям между владельцами тральщиками и обычными рыбаками по поводу доступа к использованию прибрежных вод. Эти конфликты особенно усилились начиная с середины 1970-х годов, после чего предельная капи-

стр. 171

тализация рыбного промысла и чрезмерное использование ресурсов начали сказываться в упадке общей добычи рыб. Тогда-то рыбаки с примитивным оснащением стали подавать жалобы на неравенство технических возможностей и указывать на опасность исчерпания морских ресурсов (Kurien, 1993; Bavinck, 1997, 1998).

В других частях побережья Индии и Тамилнадуу перелом привлек извне предпринимателей рыбного промысла и создал класс капиталистов купеческого типа, стоящих в стороне от рыболовства и не имевших ранее никаких связей с морским пространством. Впрочем, в округе Каньякумари проявились и другие возможности. Здесь класс рыболовов купеческого типа вырос внутри католического рыболовецкого населения и в результате породил беспрецедентную культурную политику в сфере доступа к природным ресурсам и их использования.

Конфликт между механизированным и кустарным рыболовством в Каньякумари привел в движение трехсторонние отношения между государством, церковью и рыбаками. Разрыв в размерах заработков между двумя упомянутыми группами породил значительное напряжение. Действия тральщиков в прибрежной полосе часто вызывали ущерб для рыболовов-ремесленников, а аппаратура, перетаскивающая сеть тралов, подчас могла и разрывать сети обычных рыболовов. С наступлением "золотого натиска" соперничество в морских пространствах, наиболее близких к побережью, где существовало множество оснований для перелома, могло лишь усилить напряженность. Часто столкновения возникали между примитивным и механизированным промыслом прямо на море, что приводило к гибели людей и утрате средств к существованию.

Знаменательно, что с усилением столкновений на побережье округа Каньякумари выросло и доверие правительства Тамилнаду к религиозным авторитетам католической церкви. Все чаще и чаще чиновники правительства стали прибегать к помощи духовенства, чтобы перевести классовые конфликты в сферу средств защиты религиозного меньшинства и чтобы держать под контролем выполнение первоначальных обещаний по развитию общин. Такое предпочтение обращения к религиозным авторитетам было исключительно местным явлением. На других участках побережья индуистский или разнообразный по вероисповеданиям характер рыболовецкого населения, а также приход в экономику капиталистов из-за пределов рыболовецкого промысла облегчили объединение слоев населения на классовой основе и обсуждение проблем развития непосредственно с правительством государства. Эти обсуждения включали местные соглашения по вопросу о том, когда и где могут действовать механизированные тральщики, соглашения, определяющие совместно с государством и организациями кустарных рыболовов потенциальные политические меры (Bavnick, 1998).

В противоположность этому, в Каньякумари тот факт, что рыболовецкое население состоит исключительно из католиков породил различные иные сдвиги. Государство настойчиво сотрудничало с церковью, чтобы устранить влияние администрации деревень на определение доступа к морским ресурсам и их использования. Как государство, так и церковь разворачивали риторические рассуждения об "общине", чтобы выставить шансы отдельных секций католического рыболовецкого населения на повышение уровня жизни в качестве успехов общин меньшинства в целом и связать подъем этих общин со всем национальным прогрессом страны. Как церковь, так и государство разрабатывали мирские представления о солидарности религиозного меньшинства с установками государства и нации, с целью толкования материального подъема владельцев тральщиков в Колачеле как результат становления репрезентативного среднего класса рыбаков, а также чтобы осудить оппозицию кустарных рыболовов промыслу тральщиков как реакционную тенденцию изоляции, свойственную населению, сопротивляющемуся прогрессу.

Ричард Фокс в своем анализе первого пятилетнего плана Индии выступает с резкой критикой процесса общественного развития. Он выражает мнение, что первое правительство, созданное после обретения независимости, самым вопиющим

стр. 172

образом "ограбило на дороге" идеи Ганди о проведении дальнейшей политики, совершенно несовместимой с "утопией" Махатмы (Fox, 198, p. 182). Отзываясь о первом пятилетнем плане правительства, Фокс констатирует, что этот документ "имеет в виду не беспредельные сферы деревенской демократии, а пирамиду централизованной государственной власти. Фактически правительство будет по этому плану обладать такой властью, что сможет себе позволить даже субсидировать альтернативные идеи Ганди" (Ibid., p. 182). По мнению Фокса, подход правительства Индии к развитию сельской сферы опустошал присущую Ганди трактовку всего революционного развития, так что этот подход становился не более чем идеологическим оружием правящей партии конгресса. Фокс видит в процессе общественного развития тех лет новый подход к деревне на основе методов, разработанных государством. По мнению Фокса, деревня пятилетнего плана никак не могла быть частью разработанной Ганди схемы децентрализованной сельской республики, поскольку ее первичной целью было выполнять общенациональную миссию. Но все же процесс развития общин был не только средством интеграции деревень в рамки общенационального развития; это был также путь отделения их от основного общенационального прогресса. Развитие общин состояло из двух ступеней: 1) реструктуризация "традиционной" экономики "модернистским" процессом развития; и 2) смягчение напряжения, порожденного распространением "модернистской" капиталистической технологии требованиями поддержки "традиционных" органов власти в ходе процесса развития и уравниванием значения общего развития со значением подъема общин. Таким образом, процесс развития общин имел цели, связанные с конфликтными реалиями; с одной стороны - ослабление ограничений традиционной экономики путем интеграции общин в рамки общенационального развития, а с

стр. 173

другой - создание предпочтительных объектов развития в виде отчетливо выделенных "общин", в равной мере выигрывающих от процесса общего развития. "Община" в рамках общественного процесса развития была не столько продуктом сложной системы местных социальных и экономических реалий, сколько результатом стратегической перестройки тех аспектов местной культурной реальности, которые особенно легко приспосабливались к схеме общенационального развития. Эта двойная направленность на интеграцию и дифференциацию освободила "общину" от чисто материальных проблем, оставляя за ней вместо этого культурную оболочку.

Политика рыбаков как граждан государства

Я утверждаю, что характеризованный выше двойственный процесс интеграции и дифференциации является формой перемещения. Две формы общинной самобытности - католическая и промысловая порожденные мирским процессом развития, действовали как тандем, вписывая в свой круг практические действия и права простых рыболовов-промысловиков области Каньякумари и тем самым лишая их доступа к государственным реалиям и к экономической справедливости. Жалобы этих рыбаков, даже касающиеся непосредственно государственных органов, были систематически обращены к церкви.

Важно то, что владельцы тральщиков в Колачеле добивались гораздо больших успехов в привлечении к себе внимания государства. Хотя они тоже являются католиками, их классовый статус и способ добычи морских ресурсов обеспечили им репрезентативную автономию, в которой отказано их братьям по промыслу, но обладающим лишь примитивным инвентарем. Колачельские рыболовы с их механизированными средствами не только осознают этот факт, они разработали и политику использования новейших достижений, которая подчеркивает их отличие от кустарного сектора и их идентификацию как часть национального среднего класса, определяемого его обязательствами перед процессом развития страны. Многие колачельские владельцы тральщиков диверсифицировали свои инвестиции, покупая не только новые тральщики, но и участки земли. Владение собственностью, удаленной от побережья, внесло в их действия более тесные контакты с землевладельцами-аграриями и с группами привилегированных городских жителей, что создало новые взаимосвязи между представителями среднего класса. Интересно, что они начали описывать их собственный комплекс изменяющихся ценностей, используя примитивный стиль выражения, типичный для государственных чиновников, чтобы подчеркнуть различия между культурой побережья и культурой общенациональной. Склонность к экономии денег во имя чистоплотности действий, к решению конфликтов диалогом, а не силой, и к принятию наступающих изменений - таковы некоторые используемые ими характеристики их культурной трансформации от "примитивного" рыболовства к "модернистскому". Их потребительская практика тоже изменилась, словно в зрелищном ключе. Большие бетонные дома, мотоциклы и автомобили стали теперь обычными признаками жизни в Колачеле, как и рост числа талантливых людей. Эти знаки "цивилизации" дополнительно отдалили Колачел от других деревень с их примитивным промыслом.

Наиболее существенно то, что колачельские владельцы рыболовной техники отвечали на оппозицию рыбаков-кустарей возгласами о своем более крупном вкладе в экономику нации. В начале 1990-х годов ассоциация колачельских тральщиков открыла информационную компанию, распространяя брошюры в защиту своей позиции в отношении сектора примитивного рыболовства. Некоторые брошюры выдвигали на передний план вклад тральщиков в доходы Индии от внешней торговли и использовали "научные" доводы для дискредитации утверждений кустарного сектора о несостоятельности рыболовства, основанного на тральщиках. Другие брошюры защищали свою позицию на более "традиционной" основе. Они отвергали "антихристианские" ценности примитивных рыбаков, которые "используют лишь

стр. 174

насилие, между тем как тральщики умножают рыбное поголовье, совсем так, как это делал Иисус". В противоположность "плохим" рыбакам действуют владельцы тральщиков, которые "помогают денежными вкладами проведению католических праздников и поддержке церковных приходов", и "обеспечили католикам Куньякамари общенациональное уважение"⁴. Этими публикациями колачельские представители механизированного рыболовства подчеркивали, что в дело развития как церкви, так и нации рыболовство на основе тральщиков вносит больший вклад, чем рыболовство кустарное. Пламенной риторикой - на уровне как общин, так и всей нации - они презентовали свои собственные интересы как интересы страны, а свои успехи как успехи католической общественности.

Кустарные рыболовы области Каньякумари, в свою очередь, обратились к политике, которая в том же духе увязывает отличительные признаки населения с территорией его проживания. Впрочем, если сектор механизированного рыболовства обращался к нации и к науке, то кустари ставили свою самобытность в зависимость от места проживания и использовали рассуждения об экологии. Избрав такую политику, примитивные рыболовы бросали вызов понятиям широкого (светского) процесса развития и выдвигали требование государственной ответственности и полных гражданских прав для себя. В этом последнем разделе моей статьи я утверждаю, что простые рыбаки из Каньякумари реагировали на свое перемещение за пределы "общественности", осуществлявшееся предоставлением привилегий среднему классу рыбаков, способному подниматься по лестнице общественной иерархии; эта реакция примитивных рыбаков выражалась в подчеркивании как новых форм привязки к местам проживания, так и в новом понимании прав гражданства.

В ответ на наступивший на побережье кризис местные простые рыболовы-ремесленники попытались использовать новые процессы развития и политические инициативы, чтобы определить себя как коллектив "традиционных практиков". Это новое общественное сознание имеет три ключевых элемента: территорию, технологию и экологию. Как я покажу ниже, каждый из этих элементов имеет достаточно долгую историю. Во всяком случае, за два последних десятилетия кустарные рыбаки-ремесленники изменили содержание этих элементов и сочетали их так, чтобы создать ощущение принадлежности к местам проживания, или, как я это называю, "экологической гражданственности". В этом последнем разделе я рассматриваю каждый элемент отдельно и очерчиваю изменение значения, которое способствовало становлению сознания общественности в сфере примитивного рыболовецкого населения. И, наконец, я возвращаюсь к тому короткому рассказу, с которого началась эта статья, чтобы рассмотреть, как эта новая концепция общественной сферы бросила вызов концепции подчиненного локальных реалий общенациональным, чтобы в результате придать новое значение понятиям гражданства.

Переработанное понимание понятия территории, легшее в основу сознания ремесленно-промысловой общественности, отразило пространственный сдвиг - от деревни к зоне. Раньше рыбаки отстаивали свое право на береговое пространство и морские ресурсы, опираясь на деревню. Все те, кто пускали в ход свое ремесло с деревенского берега, или рыбачили в водах, примыкающих к деревне, были обязаны подчиняться правилам использования этих мест (или своду законов по общественной собственности), наложенных на деревню. Но к концу 1980-х годов категория деревни была вытеснена категорией зоны как главной базы территориального определения. Интересно, что этому сдвигу способствовала инициатива государства. В ответ на широко распространенные нападки примитивных рыболовов на тральщики, обрушившиеся на побережье Тамиланду в конце 1970-х годов, правительство Тамиланду выпустило в 1983 г. Акт упорядочения морского рыболовства, которыми устанавливалась защищенная прибрежная зона примитивного рыболовства. Согласно этому акту простые рыбаки имели возможность использовать морскую зону в пределах трех миль от побережья, между тем как тральщики могли действовать

стр. 175

только за этой чертой. Принятие акта было продиктовано в основном соображениями о "правах и порядке": первостепенной целью было разделить между собой враждующие группы рыбаков по отчетливо очередным зонам и тем самым предотвратить конфликты, продолжая в то же время поощрять развитие промысла с применением механизации. Однако на самом деле принятый акт лишь обострил напряженность между враждующими рыбаками. В Каньякумари примитивные рыбаки воспользовались преимуществами от нового акта в полной мере. Черта в морском пространстве заменила горизонтальные границы на вертикальные, изолирующие деревни, и стала территориальной маркировкой, разделительной чертой между враждующими Колачелом и окружающими его деревнями. Теперь тральщики подвергались нападкам не только когда они повреждали инвентарь примитивных рыбаков или достигали высоких условий улова, но и в тех случаях, когда нарушали трехмильную границу расстояния от побережья. С каждым столкновением трехмильная зона становилась все более действительным символом самобытности кустарного рыболовства.

Также и новое отношение простых рыбаков-ремесленников к технологии рыболовства было продиктовано одной из инициатив процесса развития, на этот раз исходившей от церкви. После вмешательства в этот процесс в 1970 годах с целью включения в него негосударственных лиц, сама католическая церковь тоже вступила в сферу конфликтов. Через десять лет после наступления переломного натиска и частых столкновений одна из секций духовенства Каньякумари начала использовать эмансипационный потенциал программы государственного развития и раздумывать об изменении собственной роли как хранителя морали в населении побережья. Черпая вдохновение от латиноамериканской либеральной теологии и от индийского коммунистического движения, местная церковь заговорила об экономических и культурных правах бедноты и о том, как расширить "естественный авторитет" духовенства, чтобы заполнить один из пробелов, оставленный политикой государства. Последовавшее за этим заявление о "праве бедноты на выбор" было частью проекта церкви по оснащению примитивных ремесленников новой техникой. Целью этого проекта было создать переходную категорию оснащенных техникой рыбаков и содействовать прекращению разделения между примитивным рыболовством и механизированным промыслом. После многих проб и ошибок, в 1985 году оказалось возможным оснастить простых рыбаков моторизованной лодкой каноэ со скоростью, равной скорости тральщика, и к 1990 году такие каноэ использовались с возрастающей регулярностью во всем округе. Однако вместо того, чтобы сократить напряженность между секторами рыболовства, распространение каноэ усилило воинственность политики простых рыболовов. В связи с тем, что действия тральщиков определялись как единственный враждебный фактор, новая технология простых рыбаков вписывалась в первоначальный антагонизм между секторами. Введение моторизации в сферу "примитивного рыболовного ремесла" отражало его усилившуюся приспособляемость, а также и специфику. Теперь простые рыбаки могли использовать новые технологии, исключая тральщики. Техника обоих секторов не только сблизилась - моторные каноэ стали и управляющим рычагом ремесленного сектора. Скорость каноэ дала возможность возглавить конфронтацию с тральщиками на море, так что число столкновений резко возросло. Кроме того администрация промысловых деревень, чья юридическая власть была подорвана неспособностью ограничивать действия тральщиков, теперь обрела прежний авторитет благодаря продуктивности усердных каноистов.

Наконец, рыбаки деревень изменили свое отношение к экологии, отражающее новый подход к устойчивости уровня уловов. Раньше жизнь простых рыбаков всегда характеризовалась непредсказуемостью величины добываемых морских ресурсов. Хотя особенности сезонов и индивидуальное умение, конечно, вносят вклад в результаты рыболовных действий, но все же многое зависит и от случайностей. В любой день две группы рыбаков, работаю-

стр. 176

щие в одной и той же зоне, использующие одинаковые навыки и инвентарь, могут либо оказаться счастливыми обладателями полных сетей, либо вернуться совсем без добычи. Простые рыбаки часто подчеркивают контраст между непредсказуемой природой моря и работой фермеров на земле. Престарелый рыбак и член деревенской администрации по имени Феликс рассказал о той роли, которую играет в жизни рыбаков Кадал Мата, богиня моря и местное воплощение Девы Марии: "Земля может находиться в руках владельца-фермера, который совершает посадку растений и точно знает размеры предстоящего урожая. Море же не принадлежит никому. Мы поистине никогда не знаем, чем наградит нас Кадал Мате". Хотя это и вызывает чувство горечи, все же божественное провидение, оставляющее сети пустыми, утвердилось в моральной сфере деревенских рыбаков. Тем более неприемлемо для них то обстоятельство, что обычное человеческое бытие узурпирует это божественное право силами технологического оснащения. Отступление простых рыбаков от существующего законодательства в связи с такими действиями тральщиков нашло новое выражение благодаря формулам так называемой "устойчивости". Устойчивость как особая концепция появилась в политическом лексиконе местных организаций примитивного рыбного промысла в результате усилий Национального форума рыбаков (НФР), ставшего "крышей" деревенских рыбацких организаций. В согласии с продолжающимися процессами экономической либерализации, правительство Индии в 1991 г. изменило положение о своей 200-мильной зоне эксклюзивной экономики, разрешив в ней действия иностранных судов оснащенного техникой рыболовства. В ответ на это НФР открыло кампанию протеста, задевавшую главные принципы государственного процесса развития страны тезисом о тождестве промысла тральщиков с деструктивностью, а не с производительностью, и определением примитивного рыболовства как единственного фактора устойчивого будущего. Инициатива Форума вывела ремесленных рыбаков области Каньякумари на глобальную политическую арену, и это было связано с локальными протестами против перемещения статуса деревенских рыбаков ввиду капиталистической модернизации. Но даже будучи вовлечены в глобальную политику оппозиции, деревенские рыбаки во все большей мере использовали понятия "веры и судьбы" в противостоянии агрессии тральщиков. Они начали говорить о действиях тральщиков не только как о выражении алчности и неравного распределения прав, но и как об оскорблении божественных установлений. Истощение природных ресурсов вызывало божественное предостережение о недопустимости пренебрежения к дарам природы. Важно, что в понятие "природа" включалось и мастерство ремесленного (деревенского) рыболовства, что обозначало не требующее такого мастерства механическое рыболовство тральщиков как дополнительное оскорбление природы и божественности. Связь между деревенским рыболовством, божественной волей и устойчивым будущим в сфере ресурсов породила новый подход к религии, перемещавший моральный авторитет от церкви на деревенских рыбаков, делавший их опекунами морского пространства и моральными судьями локальных конфликтов? Взятые вместе территория, технология и экология кристаллизовали новое сознание общественности, бросавшее вызов перемещению, вызванному мирским (светским) процессом развития. Общественное сознание сделало это, перестроив коллектив рыбаков путем исключения из него тральщиков и передвижения границ территориальных единиц, исключая из них церковь. Эти переработанные формы самобытности мест расселения закрепили чувство принадлежности к территориям, которые представляют собой разительную противоположность претензии владельцев тральщиков на общенациональное гражданство.

Ариф Дирлик указал на центральное значение "местности" в современных политических рассуждениях. "Может показаться, когда речь идет о начале 1990-х годов, - замечает он, - что местные движения или движения с целью спасти и перестроить местные общества, проявились как первостепенные выражения сопротивления центральной власти" (Dirlik, 1996,

стр. 177

p. 22). Соглашаясь с Дирликом, подчеркивающим значение локальности как территориальной и этнической категории, я бы еще указала на постоянную важность государства для развертывания сопротивления на местах. Так, для ремесленников области Каньякумари требование местной самобытности и местных прав было тесно связано с их гражданством в рамках государства и с использованием его силы. Это было гражданство, базирующееся на принадлежности не к целой нации, а к местной территориальной единице. Это было подтверждение так называемой локальной самобытности и ее приоритетов, а также отказ от ее перемещения в общенациональную сферу. Но все же это не было призывом к локальной автономии. Скорее деревенские рыбаки требовали более сильного вмешательства и более эффективной интеграции в рамках государства, чтобы защитить свою форму рыболовства. Это было настаивание на критической роли государственной власти в обеспечении местных прав как составляющей части политики деревенских рыбаков и их гражданственности. И именно таким требованием признания власти государства по их представлениям деревенские представители рыбного промысла стремились бороться против своего перемещения в рамках процесса мирского развития.

Чтобы продолжить освещение этого вопроса, я хотела бы возвратиться к той краткой истории, с которой началась эта статья. Атака на тральщики в пределах трехмильной зоны была организована рыбаками, использующими моторные лодки каноэ. Вслед за этой атакой Совет мира и развития созвал срочное совещание. Руководители Совета начали совещание с разделения действий двух участвующих в них групп. Признавая, правда, что порицания заслуживают обе стороны, они заявили, что масштабы атаки не заслуживают оправдания и тех финансовых потерь, которые понесены тральщиками. Духовенство заключило, что если судно рыбаков совершило "куттрам" (грех), то деревенские ремесленники совершили "мага куттрам" (еще больший грех). После одного дня совещаний переговоры прекратились, и деревенские рыбаки бойкотировали Совет, в связи с чем подверглись церковной санкции в форме запрещения промысла на неделю. Предъявив своей церкви судебный иск протеста против этой санкции, деревенские рыбаки осторожно избрали инстанцией для разбирательства государственную институцию. В своей петиции они призывали государство признать и защитить их права как местных опекунов морского пространства и отвергнуть посредническую роль церкви. Характерно, что члены деревенской администрации, сочинявшие петицию от имени тридцати деревень рыбного промысла, привлекли внимание к различию между чиновниками государственного округа, с которыми они сталкивались при переговорах с владельцами тральщиков, и государством как моральным главой, свободным от превратностей местных политиков. Один из деревенских старшин, рыбак на шестом десятке лет, служивший членом деревенской администрации в течение десяти лет, констатировал это различие наиболее ясно и решительно: "Стыд и срам и контролеру, и директору отдела рыболовства! Вместо того, чтобы нас защитить, они организовали сферу коррупции. Они предали государство своим аморальным пренебрежением к бедным гражданам". Такой подход к государству как к защитнику бедных и патрону ремесел ставил его над другими существующими институциями и придавал ему высокий моральный авторитет. Наиболее важно то, что, утверждая особенно близкую связь к этому моральному фактору благодаря их привязке к определенной территории, деревенские рыболовы надеялись обойти относящиеся к развитию расчеты национальной сферы, которые ставили их в невыгодное положение сравнительно с владельцами механизированных средств и отказывали им в полных правах гражданства. Выбрав такую тактику, деревенские рыболовы эффективно отделяли государство от среднего класса нации, подчеркивали смысл принадлежности к местной территории и утверждали свое правовое положение как граждане.

Подчеркивая то, что я называла "экологическим гражданством", деревенские рыбаки выдвинули ряд вызовов. Во-первых, они наметили путь переосмысления поня-

стр. 178

тия гражданства в сфере иной, нежели национальная принадлежность. Во-вторых, они оспаривали статистическое отделение гражданина от общины, а также наций - от национального меньшинства, лежащее в основе мирского развития, не отвергая правовых рамок в целом. И, наконец, они бросали вызов своему перемещению ввиду капиталистической модернизации, проводя политику, интегрирующую понятия развития в измененное определение локальности.

Примечания

¹ Имеются в виду интервью со следующими лицами: Н. Деннис (N. Dennis), членом парламента Индийского национального конгресса; М. К. Балан (M. C. Balan), (ранее - Дравида Муннетра Казхагам, Dravida Munnetra Kazhagam), членом Законодательного собрания; Лоурдам-малом Саймон (Lourdammal Simon), в 1958 - 1962 гг. министром в правительстве Тамилнаду.

² Интервью с отцом Якобом Лопесом, приходским священником, Копачел, Каньякумари, 1957 - 1962; М. Дж. Эдвином (M.J. Edwin), Нала Оли Ийаккамом (Nada Oli Iyakkam)% и с А. Дж. Джозефом (A.J. Joseph), приходским священником в Каньякумари с 1948 по 1955 гг.

³ Записи схемы механизации, Офис окружного департамента по рыболовству (Наджеркоил, Каньякумари).

⁴ Выдержка из брошюр, распространявшихся Ассоциацией владельцев механизированных рыболовных судов в округе Каньякумари.

Библиография

Ballhatchet. Caste, Class, and Catholicism in India, 1789 - 1914. L.: Curzon Press, 1998.

Bavinck M. Changing Balance of Power at Sea: Motorization of Artisanal Fishing Craft // Economic and Political Weekly. 1997. February 1.

Bavinck M. One sea, three stakeholders: legal pluralism in the inshore fisheries of the Coromandel Coast, India. Unpublished Ph.D. dissertation, University of Amsterdam. 1998.

Chatierjee P. Religious minorities and the secular nation-state: reflections on an Indian impasse // Public Culture. 1997. V. 8. P. 11 - 39.

Dirlik A. The global in the local // Global/Local: Cultural Production and the Transnational Imaginary / Eds Wilson R., Dissanayake W. Durham, NC: Duke Univ. Press, 1996.

Fox R.G. Gandhian Utopia: Experiments with Culture. Boston, MA: Beacon Press, 1989.

Kooiman D. Conversion and Social Equality: the London Missionary Society in South Travancore in the nineteenth century. Delhi: Manohar, 1989.

Kurien J. Entry of big business into fishing: its impact on fish economy // Economic and Political Weekly. 1978. Sep. 8. P. 1557 - 1564.

Kurien J. Ruining the commons: overfishing and fishworkers' actions in south India // The Ecologist. 1993. V. 23. N 1. P. 5 - 12.

Kurien J. On Development and Public Action: a reflection on the Kerala experience // Assessing Participation: A Debate from South Asia / Eds Bastian S., Bastian N. Delhi: Konark Publishers, 1996.

Kurien J., Mathew S. Technological change in fishing: its impact on fishermen. Unpublished paper prepared for the Indian Council of Social Science Research. Trivandrum, Kerala: Centre for Development Studies, 1982.

Narchison J. R., Leon V.P., Francis E., WilfredF. Called to Serve: A Profile of the Diocese of Kottar. Nagercoil, Tamilnadu: Assisi Press, 1983.

Schwhammer G. Francis Xavier: His Life, His Times. Vol. II. Rome: Jesuit Historical Institute, 1977.

стр. 179

Shah K.T. National Planning Commission: Animal Husbandry, Dairying, Fisheries and Horticulture. Bombay: Vora and Co., 1948.

Shaikh F. Community and Consensus in Islam: Muslim Representation in Colonial India, 1860 - 1947. Cambridge, UK: Cambridge Univ. Press, 1989.

Singh T. Towards an Integrated Society. Bombay: Orient Longmans, 1969.

Somasundaram R. Mechanisation of fisheries in Tamilnadu. Masters Thesis, Department of Fisheries, Madras, 1981.

TAMILNADU STATE PLANNING COMMISSION. Towards a Blue Revolution. Madras: Department of Fisheries, 1972.

Publisher:

Permanent link for scientific papers (for citations):

Comments: