Я родился в маленьком городке Лангензальце. С раннего детства, лишившись отца и матери, я был вместе с братом отдан в сиротский дом, где прожил восемь лет.

Детство наше было поистине ужасно. Глава сиротского дома, бывший жандарм, уволенный со службы за пьянство, бил нас смертным боем. Во время приступов запоя он клал детей на скамейку и бил всех по очереди, бил до ран, до кровавых рубцов. Он всячески издевался над нами, придумывая жестокие пытки, бил нас ключами по лицу, бил головой об стену. Целые дни мы работали в саду, в поле, кормили свиней, коз, кур, убирали весь дом. Измученные тяжелой физической работой, страдая от недоедания, питаясь лишь хлебом и маргарином, мы имели возможность готовить уроки лишь с 8 до 9 час. вечера. Естественно, что мы отставали в своем умственном развитии и физически росли слабыми и хилыми детьми.

Так прошли годы "розового детства". Часто приходили мы в отчаяние и хватались за веревку, чтобы покончить с жизнью, которая казалась нам бессмысленной и бесцельной.

Наконец в 1912 г. мой брат ушел в ученичество в Тюрингенвельд, а в 1915 г. и я, выбыв из школы и сиротского дома, поступил в учение к одному лангензальцкому столяру.

С большим воодушевлением принялся я за работу. Мне хотелось быть искусным столяром. Между тем уже около года свирепствовала мировая война. Я скоро понял, что смысл и цели этой войны не стоили тех жертв, которые для нее приносились.

Я с жадностью читал все, что мог, несмотря на то, что хозяин избивал меня за мою страсть к чтению.

Большой лагерь военнопленных в Лангензальце был местом ужаса. Эпидемия сыпного тифа унесла сотни пленных. Изведав в сиротском доме весь ужас своеобразного плена, я с большим сочувствием относился к пленным.

В декабре 1915 г. поехал я на несколько дней к моему брату в Готу. Вместе с братом пошел я на собрание рабочей молодежи. Это было первое собрание, на котором я присутствовал. И скоро я уже знал разницу между "красным" и "желтым".

По возвращении из Готы я был уволен своим хозяином, так как дела его шли все хуже и хуже.

Тогда я переехал окончательно в Готу и поступил сначала на работу в авиоотдел вагонной фабрики, а потом, обойдя ряд мелких предприятий, закрепился на фабрике фирмы "Руппель", где работал около четырех лет. Маленькая фабрика металлических изделий была крайне важным военным предприятием. Там вырабатывались сотни тысяч ручных гранат, жестянки к противогазам, бензиновые баки для самолетов, бомбометные установки, впервые введенные в Германии металлические пропеллеры и т. п. Количество рабочих временами достигало более 700 чел. Около двух третей из них были женщины и девушки.

Февральская революция в России была встречена с воодушевлением. Я еще многого не понимал тогда и все-таки верил, что эта революция должна привести к окончанию войны. Да и другие товарищи так же расценивали события. Все чаще и чаще слышал я о том, что Германия должна последовать русскому примеру.

Между тем война продолжалась. Газеты сообщали, что русские готовятся к новому наступлению. Но товарищи на фабрике рассказывали, что на фронте происходит братание немецких и русских солдат.

Затем пришло сообщение об Октябрьской революции в России. Часами обсуждали мы на фабрике волнующие нас новости. Некоторые товарищи об'ясняли мне, что большевики скоро закончат войну с Германией. И действительно, пришло известие о том, что ведутся мирные переговоры. Вскоре стали известны также имена вождей пролетарской революции в России. Когда начались переговоры в Бресте, наше воодушевление все возрастало. Однако я

...Вдруг открылось окно, и в комнату влетела масса листовок

Рис. П. ИЛЛЕШ-КУПКА

вскоре прочитал в газетах, что генерал Гофман, государственный секретарь Кюльманн и австриец Чернин поставили русским представителям крайне тяжелые условия мирного договора. Заключение мира затягивалось, и это заставляло нас, рабочих, сильно волноваться.

Однажды в помещении, где были сложены сотни ящиков ручных гранат, один товарищ сказал мне, чтобы я заглянул в указанный им ящик, так как "там что-то есть". Я открыл ящик и нашел пачку листовок, призывавших к массовой забастовке и защите русской пролетарской революции. Тут я в первый раз услыхал имя Ленина. Я жадно прочитал листовки раз, другой и третий. Мне стало ясно, что и другие товарищи должны ознакомиться с ними. Я обошел все предприятие и роздал листовки, которые рабочие вырывали у меня из рук. Через день или два после этого была об'явлена всеобщая забастовки!. С юношеским воодушевлением убеждал я колебавшихся товарищей присоединиться к забастовке. Бастовали все женщины и девушки; на производстве осталась только часть несознательных рабочих.

Я вспоминаю два забастовочных собрания. Первое - для "мелких предприятий" - состоялось вечером в нижнем этаже "Народного дома Мавра", второе - в гимнастическом зале вагоностроительного завода. Настроение было бодрое: решили бастовать до тех пор, пока не будет кончена война. Мне стал удивительно ясен смысл Октябрьской революции. Я понял, что суть в том, что рабочие взяли власть в свои" руки, что эту пролетарскую власть надо защищать.

После доклада мы еще долго сидели все вместе. Вдруг открылось окно, и в комнату влетела масса листовок. На листках было написано: "Штрейкбрехеры - негодяи! Все должны бастовать!"

Однако через несколько дней после этого в зале того же народного дома было решено закончить забастовку. Социал-демократ Вильгельм Бок прочел приказ кассельского генерала-главнокомандующего, в котором последний требовал немедленного возобновления работ, так как в противном случае все отпущенные с военной службы сейчас же будут призваны обратно.

Хотя один-два товарища высказались за продолжение забастовки, все же большинство поддержало предложение о прекращении ее. После собрания во дворе произошли бурные схватки между сторонника-

ми забастовки и голосовавшими за ее прекращение. Я был за непременное продолжение забастовки до заключения мирного договора с Россией без аннексий и контрибуций. Но мы были в меньшинстве. Бурные столкновения со штрейкбрехерами продолжались и на производстве.

Примерно через неделю после забастовки было созвано собрание членов Независимой социалистической партии, Я отправился туда с несколькими товарищами по работе и вступил в члены этой партии.

Пока продолжалась война, партийные собрания созывались очень редко. В мае 1918 г. состоялось только одно собрание, на котором присутствовало около пятидесяти товарищей.

Стремление к миру все усиливалось среди рабочих. Уже в октябре носились слухи об образовании солдатских советов. Идея советов пустила глубокие корни, приобрела международное значение.

6, 7 и 8 ноября мы получили сведения о развитии событий. Я также призывал к восстанию. В пятницу, 8-го, днем в ФЭА (авиационный отдел) был образован солдатский совет. Поздно вечером я узнал в "Народном доме Мавра", что на следующий день, т. е. на 9 ноября, назначено революционное восстание.

Эту ночь я почти не спал и, едва дождавшись утра, побежал на работу. У входа я увидел огромный красный плакат, который призывал к демонстрации.

И рабочие "Руппель" вышли на демонстрацию вместе с тысячами других.

Шел дождь, и я боялся, что на главной площади будет мало народу. Но мои опасения быстро рассеялись: собралась многотысячная толпа. Выступление войсковой части с оркестром произвело на рабочих различное впечатление. Одни приветствовали это как проявление свободы. Другие же считали революцию с музыкой заранее обреченной на провал. Таким образом, 9 ноября у нас прошло без кровавых потрясений. Через несколько дней ряд наших товарищей был избран в рабочий и солдатский совет.

Тогда в партии и на производстве началась активная работа, в которой я принимал деятельное участие. Еще в ноябре была организована новая местная группа "Свободной социалистической молодежи". Юношеская организация вскоре стала важным политическим фактором в практической повседневной борьбе. Так, когда был издан известный приказ Носке о том, что все призванные в армию должны продолжать военную службу, мы организовали собрание молодых солдат, на котором требовали их демобилизации. "Молодая гвардия" - наш юношеский орган - с первого же дня была коммунистической газетой, в которой сотрудничал К. Либкнехт. Будучи членами Независимой социалистической партии, мы, молодежь, вскоре образовали оппозицию, добиваясь поворота партии к коммунизму. Январские бои в Берлине и смерть Карла и Розы произвели на меня и на всю нашу молодежь глубочайшее впечатление.

Начались крупные политические забастовки, в которых мы, рабочие фирмы "Руппель", всегда принимали участие. В феврале или марте в Готу прибыл генерал Меркер со своим вольным корпусом. Ответом на это была трехнедельная всеобщая забастовка. Военная камарилья все больше наглело, вскоре было введено военное положение. Поражение берлинского рабочего класса в марте 1919 г. удручало нас. Но об'явление Мюнхенской советской республики снова ободрило.

1 мая 1919 г. впервые вышла тюрингская коммунистическая газета "Коммунист". Мы, молодежь, распространяли ее среди рабочих Готы. Разрыв между "молодежью" и Независимой социал-демократической партией в Готе все углублялся. Готская организация НСП принадлежала к левому крылу германской социал-демократической партии и ни в коем случае не желала допустить образования в Готе местной группы компартии Германии.

В июне 1919 г. мы организовали в Готе местную группу КПГ.

Группа продолжала распространять "Коммуниста" и среди рабочих - членов Независимой социалистической партии. Мы завербовали немало подписчиков.

Во время капповского путча, когда стало известно, что в Берлине разыгралась борьба, рабочие Готы сейчас же об'явили всеобщую забастовку, в которой приняли участие, как всегда, и рабочие фирмы "Руппель".

Рабочие вагоностроительного завода захватили авиоверфь. И рабочие других предприятий были вооружены. Ночью мы, молодежь, отправились на авиоверфь, чтобы нести там караул.

Но связь между нами и руководством из города прервалась, и все попытки установить ее окончились неудачей.

Утром 14 мая мы были захвачены на верфи сильным отрядом эрфуртской полиции. Тов. Голланд Мориц, руководитель рабочего гарнизона, в последний момент послал меня вместе с одним случайно шедшим по пути молодым рабочим занять вход в радиотелеграфную школу. Едва мы прибыли туда, как были задержаны отрядом полиции, который рассчитывал захватить верфь с тыла.

Озверевшие полицейские поставили нас обоих к стенке, но офицер отдал приказ выставить нас перед фронтом, чтобы мы пали первыми, если рабочие откроют огонь. Нас привели к остальным арестованным рабочим, стоявшим под охраной у входа. Некоторые товарищи пытались бежать, среди них т. Голланд. По ним открыли стрельбу. Голланд упал. Его привезли обратно на двухколесной тележке. В полдень он умер от тяжелых ран. Нас, 22 человека, сдали в казармы, но поздно вечером отпустили. Через неделю в здании почты произошло кровавое избиение рабочих, послужившее сигналом к вооруженной борьбе, в которой я принимал активнейшее участие.

Во время восстания в Средней Германии мы провели всеобщую забастовку в Готе. Моего брата и меня послали на поле битвы в качестве курьеров. По возвращении я был выгнан с работы на фабрике "Руппель" и поступил на маленький литейный завод.

Все усиливавшаяся инфляция сильно ударила по зарплате рабочих. Назревали события 1923 года.

В ноябре 1923 г. мы получали в дни получки несколько миллиардов марок, но их нехватало даже на то, чтобы купить самое необходимое к следующему дню. Вскоре мы единодушно решили; не работать и эту плату. В литейной началась забастовка. Мы пытались всеми средствами вовлечь в забастовку слесарную и токарную. Это было трудно, так как в этих цехах работали реформистские заводские советы.

Но после нескольких часов забастовки в литейном и нашей неустанней агитации к забастовке присоединилось большинство слесарей и токарей.

После поражения в 1923 г. КПГ начала энергично готовиться к новым боям. Осуществляя указания партии о завоевании большинства рабочего класса, я активно работал на профсоюзной работе. Организовал профоппозицию в союзе железнодорожников и был членом общегерманского комитета революционной профоппозиции промышленной железнодорожной группы. Вместе с тем я вел активную борьбу с брандлерианством, и в 1927 г. был выбран политсекретарем окружной парторганизации.

За мою коммунистическую деятельность меня неоднократно увольняли, я терпел ужасную нужду. Сейчас в Германии наступили кровавые дни разгула фашистской реакции, но я готов к борьбе, как и раньше.

Октябрьская революция-маяк, освещающий путь борьбы международного пролетариата. Пример русского пролетариата, пример его героической партии воодушевляет нас на новые и новые битвы. Мы верим, что Октябрь победит во всем мире.

Publisher:

Permanent link for scientific papers (for citations):

Comments: