Сто лет назад, 10 мая 1857 г., в Мируте (правильнее Миратхе) - небольшом городке, расположенном неподалеку от Дели, - восстали три полка сипаев бенгальской армии Ост-Индской компании. Они разгромили правительственные учреждения, убили нескольких английских офицеров и чиновников и в ночь на 11 мая направились к Дели.

Город Дели, бывший в то время первоклассной крепостью, охранялся несколькими сипайскими полками той же бенгальской армии. При появлении мирутцев утром 11 мая у стен Дели его гарнизон присоединился к восставшим. Англичане, не успевшие скрыться из города, были перебиты. Сипаи ворвались во дворец Бахадур Шаха, последнего представителя некогда могущественной династии Великих Моголов, доживавшего в Дели свои последние дни на положении жалкого пенсионера правившей тогда Индией Ост-Индской компании. Вопреки желанию дряхлого Бахадур Шаха, сипаи объявили о восстановлении императорской власти и заставили его подписать воззвание, призывавшее всех индийцев к восстанию против англичан.

Выступление сипаев в Мируте и Дели послужило сигналам к восстанию не только других полков бенгальской армии, но и значительной части населения Хиндустана (области, расположенной между Пенджабом на западе и Бихаром на востоке). Хиндустан стал ареной подлинно народной освободительной борьбы, продолжавшейся почти два года.

Особенной силы восстание достигло на территории бывшего княжества Ауд, всего лишь за год до описываемых событий аннексированного Ост-Индской компанией. Для подавления движения в Ауде колониальному правительству Индии пришлось бросить туда почти все войска, участвовавшие в подавлении восстания в Хиндустане. О силе сопротивления аудского народа говорит тот факт, что во взятии столицы Ауда Лакхнау в марте 1858 г. участвовало 30-тыс. войско, в составе которого было 20 тыс. отборных английских солдат. Хотя это войско в полтора раза превышало численность армии, принимавшей участие в войне с Афганистаном, и в три раза - количество войск, участвовавших в штурме Дели в сентябре 1857 г., - английскому главнокомандующему Кэмпбелу потребовалось более двух недель, чтобы сломить сопротивление защитников Лакхнау, не имевших ни такого оружия, каким располагали английские войска, ни командиров, обладавших такими военными знаниями, какие были у английских генералов. После взятия Лакхнау, где были разбиты основные регулярные силы Ауда (из 120 тыс. его защитников ушло из города всего около 50 тыс. человек), английские войска были вынуждены вести сражения еще несколько месяцев, чтобы подавить повстанцев Ауда и восстановить в нем свою власть. Восстание в Хиндустане было окончательно разгромлено только в начале 1859 г., когда удалось рассеять ос-

татки партизанских отрядов, а их руководитель Тантия Топи был захвачен в плен и казнен.

Истории индийского народного восстания посвящена огромная литература. За сто лет в ней выдвигались самые разнообразные соображения о причинах и характере восстания. В английской буржуазной литературе о нем писали как о чисто военном бунте, вызванном недальновидностью колониального правительства, или как о восстании феодалов, обиженных политикой грубого ущемления их прав и интересов, особо энергично проводимой английскими колонизаторами в 40 - 50-х годах. Высказывалось также мнение, что феодалы повели за собой преданные им невежественные, опутанные религиозными предрассудками массы, что и превратило бунт кучки феодалов в мощное национальное восстание. Сторонники подобной трактовки восстания 1857 - 1859 годов считали его поэтому проявлением чаяний отсталых масс, грозившим, в случае успеха, уничтожить в Индии все плоды "европейской цивилизации", дарованные Англией.

Все эти соображения о причинах восстания, высказывавшиеся как видными государственными деятелями Англии (например, Дизраэли), так и "солидными" буржуазными историками, вроде Кея и Малесона, отражали борьбу мнений внутри лагеря английских колонизаторов по поводу политики, проводившейся британским правительством в Индии до середины XIX в., и об ее дальнейшем направлении. Все эти авторы доказывали, что колониальная зависимость якобы является для индийского народа благом, ниспосланным самим богом, но в пылу полемики некоторые представители либеральных слоев английской буржуазной интеллигенции высказали немало горьких истин относительно тяжелого положения индийского народа, чаще всего с явной целью сделать козлом отпущения за грехи английской колониальной политики только Ост-Индскую компанию и ее бюрократический аппарат управления в Индии.

Взгляд на восстание 1857 - 1859 годов как на реакционную борьбу представителей отсталого феодального общества против нового, более передового уклада настолько распространился, что в той или иной форме проник даже в произведения прогрессивных индийских историков.

Правда, в начале нашего столетия в Индии была издана известная книга Винаяка Дамодара Саваркара "Индийская война за независимость"¹ , которая сразу же была запрещена колониальным правительством. Ее автор проводил мысль, что восстание было поднято небольшой группой феодалов, обиженных англичанами. Однако он видел в них героев, восставших не только в защиту своей феодальной чести, но и в защиту чести родины, и поэтому оценивал восстание как прогрессивное.

В последние годы в Индии появились работы, авторы которых отходят от чрезмерного подчеркивания роли индийских феодалов в восстании и начинают искать ответа в анализе экономического положения широких народных масс. Однако и в этих работах в той или иной форме высказывается отрицательная оценка восстания как выступления за возрождение старых, феодальных порядков, а потому объективно реакционного и в силу этого заранее обреченного на поражение. Из такой оценки невольно напрашивается вывод, что английское господство якобы несло Индии новый, прогрессивный порядок, который был ненавистен феодалам из-за их реакционности, а народным массам из-за невежества, и что правы были индийская интеллигенция, торговая буржуазия и ростовщики, которые в эти трагические дни борьбы индийского народа почти все оказались на стороне англичан.

Нам неизвестны все работы о восстании 1857 - 1859 годов, опубликованные в Индии за последнее время; до нас дошли лишь отдельные очерки. Некоторые авторы, пытаясь осмыслить события с позиций марксизма,

¹ V. D. Savarkar. The Indian war of independence 1857. London. 1909. 2-е изд. Bombay, 1947.

уделяют большое внимание роли индийского крестьянства² в восстании. Это направление в анализе предпосылок восстания является, на наш взгляд, наиболее правильным.

В советской историографии, кроме статей В. Москалева³ , нет специальных работ, посвященных сипайскому восстанию, если не считать еще не опубликованной кандидатской диссертации Ю. В. Петченко⁴ . Ценные соображения по поводу восстания были высказаны И. М. Рейснером в "Очерках классовой борьбы в Индии" (М. 1932) и в учебном пособии для высших учебных заведений "Новая история стран зарубежного Востока" (М. 1952). Все эти авторы, опираясь на анализ восстания, сделанный Марксом и Энгельсом, вскрывают народный характер выступления и показывают его прогрессивность, несмотря на то, что во главе восстания оказались представители феодального класса. Авторы видят в индийском крестьянстве и ремесленниках движущие силы восстания и объясняют его причины тяжелым положением трудящихся масс в результате хищнической политики английских колонизаторов. К сожалению, указанным авторам все же не удалось вскрыть то специфическое, что обусловило вспышку народного восстания именно в Хиндустане, хотя колониальный гнет и его последствия в некоторых других частях Индии были, возможно, еще более тяжелыми, чем здесь. Настоящая статья является попыткой в известной мере восполнить этот пробел, насколько позволяют источники, доступные автору.

Главное в истории восстания 1857 - 1859 годов - это то, что его начали, как писал Маркс, "не измученные англичанами, униженные, ограбленные до нитки райоты, а одетые, сытые, выхоленные, избалованные англичанами сипаи"⁵ . Следует добавить, что восстали не все сипаи, а только сипаи бенгальской армии. Более того, мадрасская и бомбейская армии даже были использованы при подавлении народного восстания в Хиндустане. Причины этого, как мы полагаем, лежали в составе этих армий. Мадрасская и бомбейская армии отличались чрезвычайно пестрым этническим, кастовым и религиозным составом. Сипаи мадрасской армии вербовались к тому же из низших прослоек общества, не только не имевших собственности, но и потерявших возможность существовать своим трудом. Ф. Энгельс отмечал, что эта армия "рекрутируется, по-видимому, исключительно из босяков и постольку надежна"⁶ .

Это положение Ф. Энгельса подтверждается свидетельством Эдуарда Уоррена, английского офицера, служившего в хайдерабадском контингенте, который писал о составе мадрасских сипайских частей следующее: "Каждый перекресток, каждый караван-сарай, каждая заброшенная хижина, где может найти себе пристанище нищета, дадут контингент оборванцев умедваров (людей, живущих надеждой), как с горькой иронией называют таких людей - бедняков, потерявших все, вплоть до орудий труда, хлебопашцев, ткачей, безработных ремесленников, которые сидят на корточках вдоль дорог, ожидая случая заработать кусок хлеба для себя, а иногда и для своей семьи, скрывающейся по соседству. Вот те добровольцы, которые на коленях будут просить службы"⁷ .

² S. Nath. Sociological interpretation of Indian mutiny. "The Calcutta Review". Vol. 101. N 1. Oct. 1946; S. Singh. Political organisation of the Indian mutineers. "India today". Vol. II. N 1. July. 1952; K. K. Datta. Bihar and the Indian movement of 1857 - 59. "Journal of the Bihar Research Society". Vol. XXXIX, parts 1 - 2. March - June. 1953; A. Mehta. 1857. The great rebellion. S. 1. 1946.

³ В. Москалев. Индия накануне сипайского восстания 1857 года. "Исторический журнал", 1937, N 7; его же. Сипайское восстание в Индии в 1857 г. "Исторический журнал", 1937, N 9.

⁴ Ю. В. Петченко. Народное восстание 1857 - 59 годов в Индии против английского колониального владычества. Автореферат диссертации. Ленинград. 1956.

⁵ К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. XI, ч. 1-я, стр. 239.

⁶ К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. XXII, стр. 237.

⁷ E. de Warren. L'Inde Anglaise avant et apres l'insurrection de 1857. T. II. Paris. 1858, p. 122.

В бомбейской армии служили и представители землевладельческой прослойки деканской деревни, в частности, из маратхов, а также хиндустанские раджпуты, но они не составляли даже относительного большинства и к тому же были рассеяны сравнительно небольшими группами по различным полкам. Принадлежа к кастово-угнетенным, к самым обездоленным, часто деклассированным прослойкам общества, сипаи бомбейской и особенно мадрасской армий имели на службе в войсках Ост-Индской компании единственную возможность прокормить себя и свои семьи, и это делало их особенно-покорными английскому командованию.

Совершенно иным был состав армии Бенгальского президентства. В 1857 г. она насчитывала 160 тыс., из которых 136 тыс. были индийскими сипаями. Как и в мадрасской и бомбейской армиях, в ее составе были индусы и мусульмане; зато в кастовом и этническом отношениях бенгальская армия отличалась большой однородностью. По своему этническому происхождению это были почти одни хиндустанцы, из которых, по словам Дизраэли, 70 тысяч были выходцами из Ауда⁸ . В кастовом отношении абсолютное большинство в ней принадлежало брахманам и раджпутам.

Индийский историк Харапрасад Чатопадхайя сообщает, что в бенгальских пехотных полках из 83946 человек 27335 были раджпуты, 26983 - брахманы, 15761 - члены других индусских каст, 12699 - мусульмане; остальные 1168 были из христиан и сикхов⁹ . К сведениям, приводимым Чатоладхайей, следует добавить, что в составе членов прочих индусских каст было немало джатов, близких в кастовой иерархии к раджпутам. Среди мусульман, служивших в бенгальских полках, также численно преобладали высокие в сословном отношении прослойки - сайды и шейхи. Среди шейхов было немало раджпутов, принявших когда-то ислам.

Хотя приведенные сведения и не отвечают прямо на вопрос о классовом составе бенгальской армии, но косвенное представление о нем дают. В условиях Индии, где в первой половине XIX в. феодальные порядки еще не подверглись существенной ломке, сословно-кастовое положение человека в известной мере соответствовало его социальному положению. Исходя из этого, мы можем полагать, что в подавляющей массе бенгальские сипаи являлись выходцами из землевладельческих прослоек хиндустанского общинного крестьянства. В отношении аудских сипаев такая точка зрения прямо подтверждается заявлениями ряда весьма авторитетных представителей английского колониального аппарата. Так, полковник Слиман, видный чиновник Ост-Индской компании, хорошо знавший Ауд, посетив его в 1849 - 1850 годах по заданию правительства, готовившего аннексию английскими колонизаторами этого княжества, свидетельствует, что по крайней мере трое из каждых четырех аудских сипаев были раджпутами¹⁰ , а Дизраэли в речи, упоминавшейся выше, заявил, что 70 тыс. аудских сипаев "были земельными собственниками и в еще большем количестве сыновьями собственников"¹¹ .

Таким образом, бесспорно следующее: восстанием была охвачена бенгальская армия, состоявшая из высших кастовых прослоек землевладельческого населения Хиндустана, и именно эта часть Северной Индии стала ареной народно-освободительной войны. Не случайно Ауд, давший больше половины бенгальских сипаев, из которых, по утверждению Слимана, три четверти были раджпутами, явился самым мощным центром народно-освободительного восстания.

⁸ "Times", 28 июля 1857 г. (изложение речи Дизраэли в парламенте по поводу событий в Индии).

⁹ H. Chattopadhaya. The Sepoy army - its strength, composition and recruitmention on the eve of the Mutiny of 1857. "The Calcutta Review". Vol. 140. N 1. July 1956, p. 35.

¹⁰ Sleeman. Rambles and recollections of an Indian officer. Vol. I. Westminster. 1893, p. 442.

¹¹ "Times", 28 июля 1857 года.

Эти факты обязывают проанализировать положение той социальной прослойки сельского населения, из которой вышло большинство сипаев бенгальской армии, а именно раджпутов. История многочисленных раджпутских кланов современной Индии связана с историей возникновения и развития феодализма в Индии, и, понятно, невозможно в данной статье углубляться в сложный вопрос об их происхождении и месте в общественной структуре индийского средневекового общества на всех этапах его развития. Известно лишь, по сведениям Абул Фазла - главного вазира императора Акбара (1555 - 1605 годы), - что раджпуты составляли основной слой землевладельцев-заминдаров на всей территории, ставшей центром народно-освободительного восстания 1857 - 1859 годов¹² . Среди упоминаемых Абул Фазлом раджпутских заминдаров значительную, если не подавляющую по своей численности, прослойку составляли, по-видимому, раджпуты-общинники, коллективно владевшие государственной землей. Эти раджпутские общины, уплатив государю как верховному собственнику земли установленный налог за пахотные земли (долей урожая в натуре или деньгами), распоряжались затем общинными землями как своей собственностью. Еще большими привилегиями пользовались общинники, жившие во владениях раджпутских феодалов, так как для последних раджпуты являлись самой надежной военной силой в борьбе с другими феодалами, а часто и с самими падишахами.

По словам Слимана, раджпуты получали от феодалов землю за службу с полным освобождением от налога или с обязательством уплаты небольшой феодальной дани в знак признания вассальной зависимости, и никто из них не решался лишать раджпутов этого права, боясь их меча¹³ .

В середине XIX в. в северо-западных провинциях Индии насчитывалось свыше 2,5 млн. раджпутов, что составляло около 10% населения этой области. Среди раджпутов выделялась сравнительно небольшая часть крупной феодальной знати. Одни из них владели обширными поместьями на правах джагирдаров, то есть с обязательством содержать контингент войск, соответствующий размеру пожалованного поместья. Другие являлись талукдарами - феодалами, которым было дано право сбора земельного налога с определенной территории, подчиненной государственному фиску, на условии присвоения талукдаром в качестве личного феодального дохода ¹ /₁₀ части этого налога (фактически Талукдар чаще всего присваивал больше). Еще до захвата англичанами Джамна-Гангского двуречья (Доаба) талукдары и джагирдары, скупая, а чаще захватывая земли у более слабых феодальных землевладельцев или заставляя общинников коммендировать свои права на землю на условиях обеспечения спокойного пользования ею в качестве наследственных привилегированных держателей, создали крупные частновладельческие поместья. Пользуясь ослаблением Великих Моголов, джагирдары и талукдары обращали в свою собственность также и земли, полученные ими в условное служебное держание.

В Ауде этот процесс возникновения крупной частной феодальной собственности тянулся вплоть до середины XIX в., то есть до аннексии этого княжества английскими колонизаторами. Некоторые из аудских талукдаров уже сумели добиться от аудского князя и юридического признания их прав частных феодальных собственников. В аудском газеттире (географическом, экономическом и историческом справочнике) приводится грамота аудского князя, дарующая одному из крупных землевладельцев титул раджи и соответствующие этому титулу феодальные права. В грамоте говорилось: "Зная и ценя заслуги, верность и преданность раджи Бахтивар Сингха, я дарю ему право собственности на Мехдонское

¹² См. "Ain-j-Akbari of Abul Fazl-i-'Allami". Transl. into English by Colonel H. S. Jarret. Vol. II. Calcutta. 1949.

¹³ Sleeman. Указ. соч., стр. 74.

владение, которое будет после этого именоваться раджем. Этот радж я передаю ему (Бактивар Сингху. - А. О .) в вечную собственность со всеми правами, принадлежащими радже, то есть на сир, сайар, джагир, нанкар, абкари¹⁴ , транзитные пошлины и так далее. Мною также дается ему навечно право на налоги с сорока двух сел (мауза), а также с более мелких владений. Кроме того, он должен признаваться всеми прочими раджами в качестве первого из них. Все правительственные подати и поборы с указанных сел отменяются навсегда, и никто иной не полномочен делить с Бахтивар Сингхом милости, предоставленные ему как радже"¹⁵ .

Однако нас интересует не несколько тысяч человек поместной феодальной знати, а судьба и условия жизни тех сотен тысяч раджпутов-общинников, из которых Ост-Индская компания вербовала сипаев бенгальской армии в период британского владычества. В начале XIX в. многие раджпутские кланы продолжали занимать те же парганы (волости) или части, именуемые таппа, что и в XVI веке. Как и прежде, раджпутские общины состояли в своем большинстве из крестьян, которые рассматривали занятые ими земли как свою собственность, ограниченную лишь правами на нее со стороны более древних владельцев.

В аудском газеттире говорится: "Из индусов чхатрии (раджпуты. - А. О .) за малым исключением являются собственниками земли. Они живут кланами, и можно сказать, что каждая паргана имеет в лице раджпутского клана свою филархию". В начале XIX в., как видно из описаний английских сборщиков земельного налога, в северо-западных провинциях и в Ауде существовали различные типы общин. Из них наиболее распространенными были так называемые паттидарские общины с коллективной собственностью на пустоши и раздельным владением участками пахотной земли. Паттидар, то есть владелец доли (патти) пахотной земли, мог передавать ее по наследству, закладывать и даже отчуждать. Правда, при отчуждении земли члены общины имели преимущественное право покупки. Особенностью паттидарской общины было то, что доходы и расходы в ней (в том числе и земельный налог) раскладывались между ее членами не по величине возделываемых полей и не по плугам, а по доле в коллективной собственности, которая числилась как принадлежащая каждому из членов общины по существовавшему обычаю раздела наследственных конов, когда-то полученных их предками при первом разделе общинной земли. Дробление начальных долей в середине XIX в. достигло таких размеров, что некоторые из них составляли тысячные части целого¹⁶ .

Раджпут-паттидар имел право на долгие годы (ограниченные, правда, обычаем давности) бросить село и все же, возвратившись обратно, получить от общины свой прежний участок земли, хотя бы им уже давно пользовался кто-нибудь из общинников. Более того, в пределах установленной обычаем давности даже продажа земли была, по сути, закладом, так как раджпут имел неоспоримое право выкупа ее за ту же сумму, какую он получил при продаже. Паттидар мог свободно рыть на своем участке колодец, сажать фруктовые деревья, причем все это становилось дополнительным свидетельством его прав на земельный участок, когда возникали по этому поводу какие-либо споры. Что касается права коллективной собственности на пустоши, то оно было столь прочным, что паттидар, даже если он так или иначе терял свою долю пахотной земли, тем не менее продолжал сохранять все права, принадлежавшие ему как члену общины, на пользование пустошами и получение доли тех доходов, которые община извлекала из своего права собственности. Когда же об-

¹⁴ Различные виды налогов и сборов.

¹⁵ "Gazetteer of the Province of Oudh". Vol. I. Lucknow. 1887, p. 38.

¹⁶ Порядок долевого владения в паттидарской общине напоминает тот, который был в русской "деревне - складников" (см. А. Я. Ефименко. Дворищное землевладение в Южной Руси. Журнал "Русская мысль", 1892, кн. IV, стр. 158 - 159).

щина постановляла уменьшить клин общинных пустошей и пустить их под обработку, такой паттидар получал в этом клину отрезок, соответствующий полагающейся ему наследственной доле.

В описываемой нами общине, кроме паттидаров-раджпутов, были земледельцы, которые вели происхождение от лиц, владевших землей еще до перехода ее во владение раджпутских кланов. В общине были также люди, появившиеся в них позднее и получившие на определенных условиях право обрабатывать землю, принадлежавшую раджпутам. Одни в силу своих прежних прав, другие в порядке давности обладали наследственными правами на обрабатываемые участки земли и в этом отношении не отличались от раджпутов. Однако они не участвовали в принимаемых общиной паттидаров решениях, связанных с реализацией ею своих прав коллективного землевладельца. Эти наследственные держатели общинной земли платили ренту за обрабатываемую землю общине как своему землевладельцу-заминдару. Кроме того, раджпуты взимали с них небольшую плату за пользование общинными пустошами.

Нормы ренты, которую платили разные категории наследственных держателей земли феодальным землевладельцам, известны нам по весьма поздним данным, но они, по-видимому, отражают древнюю традицию. Из этих данных видно, что раджпуты (как и брахманы) платили за землю более низкую ренту, чем другие категории наследственных держателей земли.

Вот что говорится об этом в справочнике, составленном по распоряжению правительства в 70-х годах прошлого века английским чиновником Аткинсоном.

Величина ренты за акр земли¹⁷

Если мы правы в своих предположениях, а, по-видимому, это так, поскольку они подтверждаются свидетельством налоговых чиновников²⁰ , то именно из разницы между нормой налога, уплачиваемой раджпутами, и несколько более высокой нормой, получаемой ими с наследственных держателей, а также из той небольшой платы за пустоши, которую раджпуты взыскивали с держателей²¹ , составлялся доход общины, используемый паттидарами для уплаты налога, взимавшегося с них как с коллектива зэминдаров. Если этого дохода не хватало, то остаток добирался с паттидаров пропорционально величине наследственной доли.

¹⁷ E. T. Atkinson. Statistical, descriptive and historical account of the North "Western Provinces of India, prepared under orders of the Government of India. Vol. IV, p. 610, 344; см. также Н. H. Butts. Report of the Land Revenue Settlement of the Lucknow district. Lucknow. 1873.

¹⁸ Налоговые чиновники указывали, что в категории "прочие" низшую ренту платили чамары, представители самой низкой касты, которым сдавали под обработку худшие участки земли.

¹⁹ Одна рупия содержит 16 анна; анна = 12 пайсам.

²⁰ Налоговый чиновник Дункан, работавший в Бенаресском округе в конце XVIII в., писал, что "брахманы платили меньше всех, раджпуты - немногим больше и самую высокую норму ренты платили наиболее старательные касты райотов - кунби, качи, куйри, выращивавшие самые ценные культуры" ("Selections from the Duncan records". By A. Shakespear. Vol. I. Benares. 1873, p. 168).

²¹ Об этих доходах землевладельческих общин говорится, в частности, в статье "Village Schools and peasant proprietors in North-Western Provinces". ("The Calcutta Review". Vol. XIV. 1850, p. 153).

Тот участок земли, на котором раджпут вел собственное хозяйство, назывался "сиром" и облагался еще более низким налогом, чем прочие земли. Точных описаний способа ведения раджпутом своего хозяйства, к сожалению, мы не нашли ни в отчетах налоговых чиновников, ни в газеттирах. Однако в силу феодального предрассудка, запрещавшего раджпуту как представителю благородной военно-землевладельческой прослойки лично ходить за плугом, хотя и позволявшего выполнять все прочие сельскохозяйственные работы, даже малоимущие паттидары должны были иметь хотя бы одного работника-пахаря или сдавать свой "сир" в аренду. Таким образом, в раджпутских общинах, кроме наследственных держателей земли, существовала категория совершенно бесправных арендаторов земли. Пахари чаще всего были просто долговыми рабами раджпутов.

В общине имелись и ремесленники, а также другие лица, обслуживавшие потребности общинников, или просто люди, избравшие то или иное село местом жительства. Некоторые из этих категорий людей, как и в далеком прошлом, были органически связаны с общиной и за свой труд в ней получали участки земли, именовавшиеся в северо-западных провинциях и в Ауде "джагиром" по типу служебного феодального владения или "инамом", поскольку они были освобождены от уплаты земельного налога. В дополнение к "джапуру" община отчисляла в их пользу определенное количество зерна от каждого урожая. Размер таких "джагиров" варьировал, в зависимости от категории работников, от ¹ /₁₀ до 3 бигха (0,025 - 0,75 га). Более крупными "джагирами" наделялись кузнец, плотник, горшечник. Другие чаще получали плату только зерном. За эту плату и иные дополнительные виды вознаграждения, установленные обычаем, ремесленники и слуги были обязаны обслуживать паттидаров. Без достаточных оснований община не могла уволить таких работников, а они не могли отказаться от своих обязанностей под страхом наказания, вплоть до исключения из касты.

В течение многих веков такое сочетание внутриобщинных мирков земледельческого и не опосредствуемого обменом ремесленного труда служило прочной основой экономической независимости общин от остального мира. Однако из отчетов налоговых чиновников и газеттиров середины прошлого века мы узнаем, что в этой основе уже имелись трещины. Часть ремесленников получала плату за труд не от общин, а от потребителей, превращаясь тем самым из слуг общины в простых товаропроизводителей. Налоговый чиновник, работавший в конце 20-х годов в округе Агра, сообщал, что "земледельцы, по-видимому, не были обязаны пользоваться механизмом общины (хотя на практике это все еще продолжало оставаться обычным) и в таких случаях не были обязаны и делать соответствующие отчисления"²² .

Община раджпутов-паттидаров не только ничего не отчисляла на содержание живших в ней многих категорий работников и слуг, но и облагала их небольшим денежным сбором. В памятной записке от 1826 г. английский колониальный чиновник Холт Маккензи приводил в пример землевладельческую общину, которая взимала 1 рупию с каждого ткацкого станка, 2 рупии - с маслобойки, а также с жилищ красильщика тканей и пастуха, 3 рупии - с дома ювелира, 18 рупий - с дома человека, занимавшегося поджариванием и, очевидно, продажей зерна²³ и 1 рупию - с хижины каждого рабочего²⁴ . Такого рода "сбор" с проживавших в общине ремесленников и других лиц наряду с тем, что ей платили земледельцы, обрабатывавшие общинную землю паттидаров, составлял общий доход общины.

²² "Selections from Revenue Records. North Western Provinces. AD. 1822 - 1833". Allahabad. 1872, p. 310 - 311. В дальнейшем - "SRR".

²³ Согласно религиозным правилам, человек мог есть хлеб, только выпеченный в собственном доме; вне дома было принято есть поджаренные зерна.

²⁴ "SRR", p. 92.

Выше было сказано, что раджпутская община была обязана платить земельный налог верховному собственнику земли непосредственно или чаще всего через талукдара. Этот налог она платила только с площади посева, поскольку при установлении суммы налога правительство исходило из величины урожая, а не из площади земли, находившейся во владении общины. Пустоши, таким образом, фактически находились в полной собственности общинников. Такой же общинной собственностью были естественные источники орошения и построенные силами общины оросительные сооружения. В собственности общины находились также рощи, при этом не только насаженные самой общиной.

Община раскладывала причитавшийся с нее земельный налог среди своих членов соответственно их наследственным долям в пахотном клину, записанном в сельском реестре, который вел сельский писарь - патвари. Собранную сумму община платила через своего представителя (мукаддама), чаще всего выбираемого из наиболее зажиточных паттидаров.

Раджпутские общины, члены которых были связаны друг с другом не только экономическими, но и родственными отношениями, были способны довольно долго противостоять всем невзгодам, с которыми им нередко приходилось сталкиваться. Английский налоговый чиновник писал об этих общинах: "Они были самым превосходным образом приспособлены сопротивляться гибельным последствиям засухи, эпидемий и другим бедам, постигавшим страну. Таких бисвадаров (паттидаров. - А. О. ), связанных узами крови, близким сожительством и превыше всего общим интересом, так же трудно переломить, как связку прутьев"²⁵ . Всегда вооруженные, умевшие воевать и имевшие, что защищать, эти раджпутские "йомены", как их называли англичане, укрываясь за стенами и палисадами, окружавшими их села, с успехом отстаивали свои права даже против могущественных феодалов. Попытки со стороны последних нарушить права и привилегии раджпутов вызывали такой яростный отпор, что феодалы и даже падишахи предпочитали не трогать их. Дункан писал о Буррагаонской талуке, что "она была во владении раджпутов, которые всегда отличались таким непокорством, граничившим) с независимостью, что раджа, а также и англичане, с того времени, как они стали получать с них фиксированную сумму налога, были вынуждены удовлетворяться получаемой суммой, не вдаваясь в точную оценку их подлинных доходов, требовавших детального обследования на месте; они сомневались, чтобы выгоды покрыли ущерб, который нанесли бы вызванные этим обследованием волнения"²⁶ .

Другой колониальный чиновник, Фортескью, посетивший Дели вскоре после его присоединения к английским владениям, отметил, что в этом районе "почти каждый человек имел в своем селе собственный участок земли. Правительство брало с них налог в таком размере, в каком позволяли его силы. Большие села с густым населением и объединившиеся между собой мелкие села могли смеяться над правительством и платить ему или самую малость или ничего не платить. Когда мы овладели этой областью, то нашли, что ряд сел фактически не платил никакого налога. Только те, которые были слабыми и не могли сопротивляться, платили в меру своих возможностей"²⁷ .

Захват английскими колонизаторами значительной части Хиндустана в 1801 - 1803 годах положил начало ломке существовавших земельных порядков, которая чрезвычайно больно ударила по раджпутской прослойке общинников. Колонизаторы в первые годы своей власти в Хиндустане

²⁵ "Selected reports on the revision of Settlement under Regulation IX of 1833 in the Delhie territory". 1874, p. 127.

²⁶ "Selections from the Duncan records". Vol. I, p. 177.

²⁷ "Affairs of the East India Company ordered by the House of Commons to be printed 16 August 1832". Vol. III. Revenue. Part I, p. 184.

отказались признавать права общины на землю. Там, где не находилось человека, который мог бы предъявить хотя бы самые сомнительные права собственности на общинные земли, английские колонизаторы отдавали эти земли на откуп с аукциона. Когда же не находилось человека, который согласился бы купить себе право грабить ту или иную общину, налоговые власти делали ответственным за уплату земельного налога так называемого ламбардара (выборного паттидара), через которого община договаривалась с налоговыми властями о размерах и сроках выплаты налога. В этих случаях чиновники навязывали ламбардарам ту максимальную норму налога, до которой взвинчивали его откупщики, торгуясь на аукционах из-за самых доходных податных округов (талука). Но, обязывая ламбардаров соглашаться на предъявленные условия, налоговая власть, игнорируя права всех остальных паттидаров, регистрировала ламбардара в качестве единственного и полноправного землевладельца. Так по воле колониальной власти раджпуты-общинники в своем большинстве были превращены в арендаторов той земли, которую они многие века считали своей собственностью.

Через каждые три года, а затем через пять лет налоговые власти предлагали новые условия, все время увеличивая сумму налога. В целом по провинции с 1808/1809 по 1826/1827 г. налог был увеличен с 28 млн. до 38 млн. рупий, или в среднем на 36%²⁸ . По отдельным районам рост налогового бремени был еще выше. Например, в Алигархском округе за 12 лет (с 1804/1805 по 1815/1816 г.) налог возрос на 71%²⁹ .

Неуплата хотя бы части налога давала основание налоговому департаменту продавать село с торгов. Что означало это для раджпутов-паттидаров, рассказывает статья, опубликованная в англо-индийском журнале "The Calcutta Review" в 1849 году. В этом журнале, иногда печатавшем статьи, написанные авторами, критиковавшими отдельные стороны английского колониального управления, сообщалось, что когда ответственный за уплату налога ламбардар оказывался недоимщиком, налоговые власти продавали с аукциона не только его землю, но и землю всех паттидаров села. "Многие из таких владений, - писал анонимный автор, - скупались по номинальной цене туземными правительственными чиновниками или их друзьями. Права сотен людей, таким образом, часто уничтожались за недоимки, лежавшие на отдельных лицах.

Многие весьма большие общины несправедливо лишались, таким образом, не только своей привилегии вступать в соглашение по поводу налога, что является справедливой мерой наказания при действительной недоимке, но и теряли при этом свое положение наследственных земледельцев, обрабатывавших полученные ими от предков поля. Общинники были отданы в качестве бесправных арендаторов (tenants-at-will) на милость человека, возможно, мошенническим путем купившего землю, без каких-либо предварительных соглашений о мирном пользовании землей, которую они должны были арендовать у него, и о ренте, которую общинники были обязаны платить ему. Нечему удивляться, если смелые раджпуты часто брали закон в свои руки. Раджпуты отказывались подчиняться судебным решениям, лишавшим их всего того, чем они пользовались веками, и при решении своего спора с чужим человеком, захватившим их собственность, прибегали к прямым насилиям или ночным убийствам"³⁰ .

Выступления раджпутов заставляли многих не раз подумать, прежде чем идти на аукционы по распродаже земельных владений. В результате

²⁸ "Great Britain Parliament. The House of Lords, session 1852 - 1853. Vol. XXXIV. Reports from select committees of the House of Commons, and Evidence. Affairs of the East India Company". II. Finance, part I. London 1852 - 1853, p. 428.

²⁹ B. R. Misra. Revenue Policy in the United Provinces under British Rule, Benares. 1942, p. 70.

³⁰ "The Calcutta Review". Vol. XII. 1849, p. 427 - 428.

многие владения оказывались непроданными, и функции помещика брало на себя правительство. Эти функции, правда, были несложны. Местному начальству вменялось в обязанность гнать крестьян на полевые работы и сторожить, чтобы они не увозили снятый урожай с полей до уплаты налога. Но такой способ ведения хозяйства вел к тому, что крестьяне разбегались и поля оставались незасеянными. Наблюдался упадок земледелия, частые неурожаи, приводившие время от времени к вымиранию многих сел то в одном, то в другом округе, а иногда по всей области. Между тем английская буржуазия все настойчивее требовала от индийского народа хлеба, сахара, хлопка, индиго, а также опиума для продажи его в Китае.

Чтобы создать у землевладельцев заинтересованность в производстве товарных культур, требующих дополнительных расходов для их выращивания, английский генерал-губернатор в 1833 г. издал закон, устанавливающий 30-летний промежуток между пересмотрами ставок земельного налога. Снижена была и норма налога. Вместе с тем в интересах казны власти решили вести налоговые дела с сельскими общинами, как готовой организацией, способной в порядке круговой поруки гарантировать уплату налога любым из ее членов; помещикам выплачивался определенный процент с установленной чиновником валовой суммы земельного налога.

За раджпутской паттидарской общиной было, таким образом, признано право сохранять положение прежнего коллективного заминдара. Однако от этого положения у общины осталось одно название. Фактически паттидары были низведены до положения наследственных арендаторов казенной земли. В случае недоимки налоговый чиновник мог немедленно отобрать у недоимщика землю и продать ее, хотя бы и с предоставлением преимущественного права покупки земли местным паттидарам. Понятно, что в отличие от прошлого, когда паттидар, продавая свою долю земли, сохранял за собой право ее выкупа, по новым английским законам покупатель не был обязан отдавать обратно приобретенную землю. Она становилась его полной собственностью.

Раджпуты потеряли все прежние привилегии, которыми они пользовались в старину по земельному налогу. Их "сиры", с которых они платили когда-то пониженный налог, а иногда ничего не платили, теперь были обложены налогом наравне с другими землями. У паттидаров было отнято право собственности на общинные пустоши. Они платили за них правительству, как и за пахотные земли. В Музафарнагарском округе в 1848 г., кроме 628 863 акров пахотной земли, было обложено налогом 219597 акров пустошей. В округе Итава обложили налогом 222712 акров пустошей³¹ . Так было по всем округам провинции, и это увеличивало тяжесть налога в полтора - два раза.

В Ауде правительство поручило своему налоговому чиновнику Габбинсу ввести аналогичную систему сбора налога. Английский чиновник Эванс Белл, характеризуя введенную в Ауде налоговую систему, писал: "Население аудских сел прекрасно поняло, что габбинсовские права арендаторов означали только право платить налог прямо правительству, а не талукдару. Они хорошо знали, что утеря талукдарами своего чистого дохода от ренты не принесла для них никакой выгоды, а в то же время они потеряли покровительство и защиту, которыми пользовались от своих вождей, и были отданы на милость Габбинса и его своры"³² . Чтобы выплачивать земельный налог, общинники были вынуждены производить все больше продуктов для продажи - увеличивать посевы пшеницы, хлопка, сахарного тростника - или за ссуды брать обязательство выращивать опиумный мак или индиго, сокращая посевы продовольственных культур

³¹ E. T. Atkinson. Указ. соч. Т. II, ч. I, стр. 166; т. III, ч. II, стр. 449; т. IV, ч. I, стр. 26.

³² E. Bell. The English in India; letters from Nagpors written in 1857 - 58. London. 1859, p. 147.

для собственного потребления. Отсутствие средств для производства товарных культур, требующих и искусственного орошения, и удобрения, и лучшей вспашки, заставляло обращаться к "помощи" ростовщиков, что в конце концов делало многих раджпутов неоплатными должниками.

Развитие товарного земледелия, рост ценности земли после удлинения налоговых периодов привели к усилению темпов перехода земли в руки тех, кто искал в ее скупке выгодного применения своим денежным накоплениям. Особенно усилилась скупка земли после того, как правительство издало в 1841 г. закон, дававший лицам, покупавшим земли недоимщиков, право, повышать ренту по собственному произволу, фактически не считаясь с обычными правами прежних владельцев³³ . Отчеты налоговых чиновников, газеттиры и многочисленные работы английских авторов по истории восстания 1857 - 1859 гг. говорят о катастрофическом росте задолженности раджпутов, их разорении и потере ими своих земель. По данным, приводимым Аткинсоном, за налоговый период, начавшийся после издания закона 1833 г., в Алигархском округе раджпуты потеряли 25% своей земли. По другим округам он указывает меньший процент, но часто подчеркивает, что раджпуты были главной прослойкой, терявшей землю. Аткинсон приводит сообщение налогового чиновника в округе Итава о том, что он не может вспомнить ни одного раджпута, который бы покупал землю³⁴ .

Всех этих изменений было достаточно, чтобы возбудить у раджпутов ненависть к новым порядкам, принесенным завоевателями, к их аппарату насилия, в первую очередь налоговому и судебному, ко всем, кто отнял у них земли при прямом пособничестве колониальных властей, и к тем ростовщикам, которые держали жизнь паттидаров-раджпутов в своих, руках, храня их долговые расписки.

Как конкретно распределялась земля между раджпутами, арендовавшими ее непосредственно у правительства в качестве коллективного заминдара, нам не известно. Однако несомненно, что в раджпутских общинах под влиянием роста товарно-денежных отношений в течение первой половины XIX в. шел процесс разложения. Часть раджпутов под тяжестью земельного налога разорялась. Их наследственные участки земли переходили к тем зажиточным членам общины, которые брали на себя уплату налога за несостоятельных членов. Чаще всего эти земли оказывались в руках ламбардаров, которые превращались постепенно в мелких феодальных помещиков.

В худших условиях были раджпуты, попавшие в положение арендаторов. Индийский служащий налогового департамента, приводя в качестве примера участок размером в 5 акров земли лучшего качества, утверждал, что такой участок мог дать при самых благоприятных условиях урожай, равный в ценностном выражении не более 96 рупиям. Из этой суммы арендатор должен был уплатить 32 рупии ренты, 10 рупий за полив земли и 32 рупии отложить на хозяйственные расходы. Таким образом, семье оставалось только 22 рупии, тогда как, по общему мнению, для ее пропитания необходимо было по крайней мере 48 рупий. Но указанный чиновник полагал, что и при 48 рупиях дохода семья вряд ли могла обходиться без дополнительного приработка³⁵ .

Этот дополнительный приработок большинство раджпутских семейств получало от службы кого-нибудь из членов семьи в войсках Ост-Индской компании, а до 1856 г. - ив армии аудского шаха. Жалованье и военная добыча давали раджпуту-сипаю возможность помогать своей семье кое-как поддерживать уровень жизни, соответствующий ее высокому кастовому положению. Но уже после англо-афганской войны, и особенно после

³³ C. D. Field. Landholding and the relation of Landlord and Tenant in various countries. Calkutta. 1883, p. 667.

³⁴ E. T. Atkinson. Указ. соч. Т. II, ч. I, т. I, ч. I, стр. 335.

³⁵ Там же. Т. II., ч. 1, стр. 227.

англо-сикхской войны 1840 г., которой было завершено завоевание Индии, заработок сипаев резко уменьшился из-за отмены надбавки, выдававшейся прежде в тех случаях, когда сипаи находились за пределами Бенгальской провинции. Из-за прекращения войн не стало и "приработка" в виде военной добычи. Сипаи уже не могли помогать своим семьям и должны были прибегать к помощи ростовщиков. Английские авторы, писавшие о положении сипаев бенгальской армии накануне восстания 1857 г., свидетельствовали, что вряд ли был хоть один сипай, который не находился бы в долгу у ростовщика.

Все это волновало сипаев, но главным было то, что на их настроении отражалось тяжелое положение, в каком оказалась та прослойка общинного крестьянства, из которой они вышли и с которой никогда не порывали связи. Собрав в бенгальской армии представителей разорявшейся раджпутской прослойки общинников, английское колониальное правительство неожиданно для самого себя помогло их объединению.

Раджпуты-паттидары поднялись, чтобы изгнать английских колонизаторов и вернуть себе положение фактических собственников отнятой у них земли. Эта собственность была для раджпутов тем более необходимой, чем сильнее они втягивались в товарное производство, чем решительнее подрывались устои их натурального общинного хозяйства. Раджпуты поднялись на борьбу против английских колонизаторов под лозунгом возврата к старым порядкам, которые обеспечивали им фактическое право собственности на общинные земли. Но главной целью восстания было изгнание иноземных поработителей из Индии. Освобождение же страны и восстановление своих земельных прав раджпутами, а вместе с ними и другими слоями крестьянства, принявшими участие в восстании, не только не отбросило бы Индию назад, но дало бы решительный толчок росту производительных сил в стране и способствовало бы быстрому развитию в ней капиталистического способа производства.

Восстание 1857 - 1859 годов сыграло большую роль не только в истории самой Индии. Оно имело и международное значение. Восставший индийский народ, оттягивая на себя силы английской буржуазии, облегчал классовую борьбу английского пролетариата. Маркс в письме к Энгельсу в январе 1858 г. указывал, что "Индия, с тем drain of men and bullion, которого она будет стоить Англии, является теперь нашим лучшим союзником"³⁶ . Восстание задержало отправку английских войск в Китай, чем отсрочило начало второй "опиумной" войны. Несмотря на то, что английскому правительству удалось подавить народное восстание, оно было вынуждено изменить свою политику в Индии. Это изменение выразилось не только в усилении аппарата колониальной власти и установлении более прочного союза с феодалами, платой за который было предоставление им более полного права частной собственности на землю, но и в частичной уступке индийскому крестьянству. Такой уступкой было издание в 1859 г. бенгальскими колониальными властями закона об аренде, по которому помещикам было запрещено сгонять с земли арендаторов, если они в течение 12 лет непрерывно платили арендную плату, а также увеличивать ее для этой категории крестьян. В Деккане была снижена норма земельного налога и за райотами были признаны все права владельцев земли, то есть права наследования и распоряжения землею вплоть до свободного отчуждения. Наконец, восстание 1857 - 1859 годов показало такие образцы героической освободительной борьбы, которые стали примером для последующих поколений борцов за независимость Индии.

³⁶ К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. XXII, стр. 290.

Publisher:

Permanent link for scientific papers (for citations):

Found source (search robot):

Publication author(s) - А. М. ОСИПОВ:

Comments: