I

Настоящая статья не претендует на всестороннее освещение всех вопросов, связанных с основным экономическим законом феодальной формации. Мы ограничиваемся в ней лишь некоторыми замечаниями на статью М. Я. Сюзюмова¹ , которая, с нашей точки зрения, содержит ряд неверных положений. Статья М. Я. Сюзюмова подвергает решительной критике статьи Б. Ф. Поршнева,. М. Н. Меймана и С. Д. Сказкина по вопросу об основном экономическом законе феодальной формации, опубликованные в журнале "Вопросы истории" N 6 за 1953 г. и N 2 за 1954 г., и выдвигает новую формулировку основного закона феодального способа производства, отличную от формулировок, данных в вышеупомянутых статьях.

В критической части статьи М. Я. Сюзюмов ставит в упрек как Б. Ф. Поршневу, так и М. Н. Мейману и С. Д. Сказкину (между точками зрений которых он без должного основания не проводит существенных различий) то, что они "смешивают сущность главной, специфичной для феодализма формы отношений господства - подчинения с основным экономическим законом производства" (стр. 117). Конкретно, по его мнению, это выражается в том, что они: 1) недооценивают знамения того факта, что при феодализме господствовало мелкое индивидуальное производство, 2) не учитывают корпоративного характера "всякой собственности" при феодализме, 3) при формулировке основного закона не учитывают специфических целей феодального производства.

Все эти замечания представляют известный интерес для лучшего понимания основного закона феодализма, но они бьют мимо цели, поскольку направлены против стремления авторов вышеупомянутых статей, особенно М. Н. Меймана и С. Д. Сказкина, искать основной закон феодализма в отношениях господства и подчинения, присущих феодальному строю.

Что касается специфики феодального производства как мелкого индивидуального, основанного на частном хозяйстве непосредственных производителей, то она достаточно ясно отражена в статье М. Н. Меймана и С. Д. Сказкина² . Авторы статьи при этом правильно подчеркивают неразрывную диалектическую связь мелкого характера производства при феодализме с крупной феодальной собственностью, со специфической формой собственности на основное средство производства - землю, - и именно в противоречии между ними видят основное противоречие феодального строя³ . М. Я. Сюзюмов же, говоря об индивидуальном мелком характере феодального производства, игнорирует его противоречие с крупной феодальной собственностью, что не может способствовать правильному решению проблемы.

Совершенно очевидно, что основной экономический закон феодальной формации следует искать только в сфере основного экономического противоречия феодализма, которое представляет форму движения и развития этого общества. Ведь специфика мелкого крестьянского производства при феодализме в отличие от мелкобуржуазного крестьянского производства при капитализме определяется тем, что это производство сочетается с крупной феодальной собственностью на землю и не может существовать без нее, так же как крупная феодальная собственность не может существовать без мелкого крестьянского хозяйства. Это основное диалектическое противоречие феодального строя - противоречие между мелким характером производства и крупной феодальной земельной собственностью - выражается в отношениях господства и подчинения, которые

¹ "Вопросы истории", 1954, N 7.

² "Вопросы истории", 1954, N 2, стр. 81, 82, 83, 89.

³ Там же, стр. 79.

необходимы для того, чтобы собственник земли - феодал мог получить прибавочный продукт в виде феодальной ренты от мелких непосредственных производителей. В феодальной ренте реализуются собственность феодала на землю и неполная собственность на крестьянина.

Характер, темпы и условия развития мелкого крестьянского хозяйства при феодализме определяются в значительной мере наличием крупной феодальной собственности, отношениями господства и подчинения и феодальной рентой. И. В. Сталин указывал, что феодальная собственность на землю является основой феодализма⁴ . К. Маркс писал: "Непосредственное отношение собственников условий производства к непосредственным производителям - отношение, всякая данная форма которого каждый раз естественно соответствует определенной ступени развития способа труда, а потому и общественной производительной силе последнего, - вот в чем мы всегда раскрываем самую глубокую тайну, сокровенную основу всего общественного строя, а следовательно, и политической формы отношений суверенитета и зависимости, короче, всякой данной специфической формы государства"⁵ .

Не ясно ли, что М. Н. Мейман и С. Д. Сказкин, а также и Б. Ф. Поршнев в своих формулировках основного закона феодализма ближе к "сокровенной основе" феодального строя, чем М. Я. Сюзюмов, выдвигающий как основной критерий для установления этого основного закона голую абстракцию - в виде мелкого индивидуального производства - вне связи со всей системой производственных отношений феодализма? Хотя М. Я. Сюзюмов упрекает М. Н. Меймана и С. Д. Сказкина в том, что они "не учитывают главного в характере средневекового производства - феодальной собственности" (стр. 118), но этот упрек скорее можно отнести к статье самого М. Я. Сюзюмова. Для него главным в понятии феодальной собственности являются не реальные отношения собственности при феодализме, когда основное средство производства - земля - принадлежит господствующему классу феодалов, но корпоративный, сословный характер этой, собственности.

Нам кажется, что определение основного закона феодализма нужно искать именно в отношениях собственности феодального строя и в тех формах "господства и порабощения", которые из них вытекают. Что касается корпоративного или сословного характера собственности в феодальном обществе, то он не может иметь определяющего значения при установлении основного закона феодального общества. Корпоративный характер собственности больше влиял на отношения между отдельными индивидуумами внутри сословий, чем на отношения между классами общества. Правда, сословный характер феодальной собственности оказывал известное влияние на положение зависимого крестьянства в том отношении, что еще более усиливал бесправие крестьянства и власть над ним феодального класса, сложившегося в виде феодальной иерархии. Но это влияние, конечно, не было решающим в производственных отношениях между крестьянином и феодалом, которые в первую очередь определялись отмеченными выше отношениями собственности, характерными для феодального строя.

Выдвигая на первый план корпоративное начало в отношениях собственности, свойственных феодальному обществу, М. Я. Сюзюмов подменяет содержащие этих отношений их внешней юридической формой. Так же как в вопросе о мелком характере феодального производства, он и здесь уходит в сторону от основного противоречия феодального строя - противоречия между мелким индивидуальным характером производства и крупной феодальной собственностью. Это особенно наглядно видно из того, что М. Я. Сюзюмов общинное землепользование в средние века трактует как корпоративную собственность непосредственных производителей - крестьян, - "безразлично" от того, зависела она или не зависела от феодала. Другими словами, он проводят знак равенства между феодальной собственностью, общинным землепользованием, а также корпоративной собственностью ремесленников и купцов в городах. Все эти виды собственности выступают в статье М. Я. Сюзюмова как разновидности корпоративной собственности. При этом он, очевидно, забывает, что феодальная собственность являлась средством эксплуатации непосредственных производителей, тогда; как цеховая, корпоративная собственность служила цели защиты экономических интересов городских мелких

⁴ См. И. Сталин. Экономические проблемы социализма в СССР. Госполитиздат, 1952, стр. 41.

⁵ К. Маркс. Капитал. Т. III. 1954, стр. 804.

производителей от конкуренции и феодальных насилий. Что же касается "общинной собственности", то в период развитого феодализма; она сохранялась лишь в отдельных, редких случаях. Приписывая крестьянским общинам право корпоративной собственности на землю, идентичное с правом феодальной собственности, М. Я. Сюзюмов допускает большую натяжку. Во-первых, корпоративная собственность крестьянских общин на землю в средние века была лишь редким исключением, пережитком дофеодальных порядков. Во-вторых, стоя на такой позиции, М. Я. Сюзюмов вольно или невольно рассматривает феодально-зависимых крестьян как собственников земли, обладающих таким же правом собственности на землю, находящуюся в их пользовании, как и феодал. Но такое понимание крестьянских владельческих прав, очевидно, противоречит понятию феодальной собственности как основы феодального строя.

Такой же натяжкой нам представляется утверждение М. Я. Сюзюмова, что купец в средние века "тоже был общинником".

Автор статьи правильно утверждает, что основной закон феодализма должен обязательно отражать цели производства, но цель феодального производства он определяет неправильно. Полемизируя с С. Д. Сказкиным и М. Н. Мейманом, М. Я. Сюзюмов утверждает, что главной целью всякой хозяйственной деятельности в феодальном обществе является не производство прибавочного продукта для феодала, а производство потребительной стоимости в интересах обеспечения приличествующего их положению существования для представителей всех сословий (стр. 120). В дальнейшем мы еще вернемся к этой формулировке, которая в несколько измененном виде затем фигурирует в статье М. Я. Сюзюмова уже в качестве основного закона феодальной формации. Здесь же мы считаем нужным отметить, что К. Маркс, на которого ссылается М. Я. Сюзюмов, по этому вопросу говорил о "приличном его положению существовании" (standesmassige Existenz) как цели производства только по отношению к ремесленному производству, но отнюдь не к феодальному производству вообще⁶ . Перенося эту формулировку и на цели производства феодально-зависимого крестьянства, М. Я. Сюзюмов исходит из того, что феодальное производство в деревни, как и в городе, базировалось на производстве мелких производителей. Поэтому простое воспроизводство мелкого крестьянства требовало поддержания "той жизненной обстановки, тех условий, в которых могло развиваться данное мелкое производство" (стр. 120). Эти условия М. Я. Сюзюмов отождествляет с существованием, приличествующим сословному положению крестьянина, и в стремлении поддержать их видит основную цель феодального производства с точки зрения крестьянина. Но такое расширительное толкование вышеприведенных слов К. Маркса применительно к феодально-зависимому крестьянину неверно уже потому, что в деревне, где в отличие от городского ремесла основное средство производства мелких производителей - земля - находилось в руках феодалов, основной целью было именно производство прибавочного продукта, присваиваемого феодалами. Если в феодальной деревне сеньериальный обычай действительно консервировал в течение известного периода некоторые условия, необходимые для воспроизводства крестьянского хозяйства, то вовсе не для того, чтобы обеспечить крестьянину приличествующее его положению существование, а для того, чтобы это крестьянское хозяйство могло обеспечить своевременной уплатой ренты существование феодала и его постоянно растущие потребности. В. И. Ленин прямо указывал, что помещики наделяли крестьян землей для того, "чтобы эксплуатировать их, так что земля была как бы натуральной заработной платой: она давала крестьянину необходимые продукты, чтобы он мог производить прибавочный продукт на помещика; она являлась фондом для несения крестьянами повинностей в пользу помещика"⁷ .

Таким образом, главную цель феодальной хозяйственной системы скорее можно видеть именно в удовлетворении потребностей феодалов путем присвоения ими прибавочного продукта феодально-зависимых крестьян. Характерно, что в тех случаях, когда растущие потребности господствующего класса в связи с развитием товарно-денежных отношений вызывали у феодалов стремление к повышению ренты или к восстановлению барщины, то они пытались ломать, и иногда с успехом, сеньериальный обычай, усиливая эксплуатацию крестьян. В истории многих стран средневековой Европы имели

⁶ См. "Архив Маркса и Энгельса". Т. II (VII), стр. 111.

⁷ В. И. Ленин. Соч. Т. I, стр. 172.

место более или менее длительные периоды сеньериальной реакции, которая в некоторых случаях ставила под угрозу даже прожиточный минимум среднего крестьянина и простое воспроизводство его хозяйства. Присваивая прибавочный продукт зависимых крестьян, класс феодалов использовал в своих интересах основной экономический закон феодального общества.

Исходя из фактам господства в средневековом обществе мелкого индивидуального производства) и сословной структуры корпоративной собственности, М. Я. Сюзюмов формулирует основной закон феодализма как "обеспечение жизненного уровня, приличествующего положению в обществе и соответствующего условиям хозяйственной деятельности данного сословия" (стр. 122). Такая формулировка представляется нам по ряду причин неверной.

Во-первых, она подменяет вопрос об основном законе феодального способа производства вопросом о цели хозяйственной деятельности отдельных сословий при феодализме. В статье М. Я. Сюзюмова "standesmassige Existenz" рассматривается как раз в связи с вопросом о цели всякого производства в феодальном обществе. Такое смешение экономического закона феодальной формации с целями феодального производства представляется нам принципиально неверным, так как оно смазывает различие между объективной экономической закономерностью, действующей и существующей независимо от воли и сознания людей, и субъективным фактором - целью, которую люди ставят себе в процессе производства. Такое смешение тем более неправильно, что субъективные цели феодального производства были различны с точки зрения эксплуатируемых непосредственных производителей (крестьян и ремесленников) и с точки зрения феодалов - собственников земли и эксплуататоров. Попытка М. Я. Сюзюмова вывести единую цель производства для всех классов феодального общества и превратить ее в основной экономический закон, управляющий этой формацией, приводит его к неправильной трактовке социальных отношений при феодализме.

Во-вторых, формулировка основного закона феодализма, данная М. Я. Сюзюмовым, и его критические замечания, разобранные нами, отрывают этот основной экономический закон от основного противоречия феодального общества и от антагонизма между классами и сословиями. Такая формулировка создает у читателя впечатление, что отдельные сословия независимо друг от друга жили и добывали себе средства к существованию, приличествующему их сословному положению. Эта формулировка совершенно игнорирует такое важнейшее обстоятельство, что класс феодалов жил за счет труда крепостных крестьян и что некоторая часть прибавочного продукта последних попадала также в руки представителей городского сословия, преимущественно купечества. Если сущность отношений собственности при феодализме исчезает в трактовке, которую М. Я. Сюзюмов дает корпоративному характеру всякой собственности в феодальном обществе, то классовый антагонизм феодального общества растворяется у него в расплывчатой формулировке о различных сословиях, одинаково пекущихся о приличествующем их положению жизненном уровне.

Критикуя объективизм, В. И. Ленин указывал, что марксист, в противоположность объективисту, при анализе исторического процесса должен всегда выяснять, "какая именно общественно-экономическая формация дает содержание этому процессу, какой именно класс определяет его необходимость"⁸ . Но именно это определение совершенно отсутствует в выводах М. Я. Сюзюмова. Сформулированный им основной закон феодализма безразличен, нейтрален к взаимоотношениям между основными классами феодального общества и даже не ставит вопроса о том, в интересах какого класса совершается развитие этого общества.

В-третьих, хочет этого М. Я. Сюзюмов или не хочет, но из всего вышесказанного ясно, что сформулированный им основной экономический закон феодальной формации рисует это общество в идеализированном виде. Если основной закон рабовладельческого строп, по мнению М. Я. Сюзюмова, заключался в удовлетворении потребностей класса рабовладельцев путем организации труда рабов, беспощадной их эксплуатации, путем ограбления, порабощения и даже истребления целых племен; если основной закон капитализма - извлечение прибавочной стоимости - указывает на беспощадную и все возрастающую эксплуатацию рабочих капиталистами, то при феодализме, если судить по

⁸ Там же, стр. 380.

основному экономическому закону, выведенному М. Я. Сюзюмовым, каждое сословие могло рассчитывать на тот жизненный уровень, которого оно заслуживало. Почему сословие дворян или духовенство заслуживало право иметь много денег, богатые одежды и утварь, многочисленную челядь и т. д., а сословие крестьян должно было довольствоваться грубой пищей и посконной одеждой, систематически недоедать и жить в землянках, крытых соломой, - этого основной закон феодализма, сформулированный М. Я. Сюзюмовым, никак не объясняет. Это и понятно, ибо он игнорирует тот факт, что феодалы обеспечивали свою "standesmassige Existenz" за счет эксплуатации крестьянства, тогда как крестьянство своим трудом должно было обеспечить не только свое полуголодное существование, но и весьма роскошное существование класса феодалов.

Игнорируя этот важнейший момент, формулировка основного закона феодализма, данная М. Я. Сюзюмовым, невольно смыкается с наивными представлениями средневековых политических мыслителей об общественной справедливости, согласно которым каждое сословие, выполняя свои особые функции в обществе (молиться, воевать и трудиться), несет полагающиеся ему тяготы и ведет соответствующее его сословному положению существование. Такое понимание основного закона; феодализма, по сути дела; идеализирующее сословно-корпоративный строй феодального общества, не соответствует исторической действительности.

В-четвертых, непонятно, что означает "приличествующее сословному положению существование", на котором строятся основные доводы М. Я. Сюзюмова и поддержание которого являлось, по его мнению, целью и основной движущей силой производства в феодальном обществе. Чем оно определялось и где были его границы в каждый данный период истории? Если взять класс феодалов, то хотя, как правило, его представителям действительно было чуждо стремление к накоплению ради накопления и к расширенному воспроизводству, но им отнюдь не чуждо было постоянное стремление к повышению своих доходов. Ведь и рабовладельцы тоже не стремились к накоплению ради накопления. Целью их производства, как неоднократно подчеркивает сам М. Я. Сюзюмов, было лишь удовлетворение их потребностей. Почему же эту простую и понятную формулировку он заменяет в отношении феодалов туманным и расплывчатым понятием "приличествующего их положению существования", которое замазывает сущность феодальной эксплуатации, обеспечивавшей феодалам их средства к жизни? У феодалов, как правило, были "дырявые" карманы, но там труднее их было наполнить. Стремление получить побольше доходов всеми доступными способами определяло в известной мере и характер распределения земли между доменом и крестьянами - держателями в феодальном поместье той или иной страны, того или иного периода, и ожесточенную борьбу за землю и ренту внутри класса феодалов, и борьбу за размеры ренты между феодалами и крестьянством, и постоянные агрессивные войны, приносившие господствующему классу новые земли и военную добычу.

Едва ли борьба за ренту между феодалами и крестьянами и борьба за распределение ренты внутри феодального класса велась но имя какого-то приличествующего дворянскому или духовному сословию прожиточного минимума. Каждому феодалу приличествовало то, что он мог взять у крестьянина или отнять у своего менее могущественного соседа. И его потребности определялись не каким-то отвлеченным сословным критерием, но соотношением классовых сил и взаимоотношениями между различными группировками господствующего класса.

Еще более, отвлеченный характер носит понятие "standesmassige Existenz" для феодально-зависимого крестьянина. Что же приличествовало крестьянину в феодальном обществе? М. Я. Сюзюмов пишет, что сформулированный им основной экономический закон феодализма для организации мелкого крестьянского производства означал "воспроизводство условий, необходимых для повторения процесса производства на прежней основе, путем создания силы традиций" (стр. 122). Но можно ли считать целью воспроизводства при феодализме обеспечение жизненного уровня крестьянина, приличествовавшего его положению? Ведь это воспроизводство являлось необходимым экономическим условием существования феодального общества вообще и класса феодалов в частности. Ранее уже отмечалось, что получение феодалами ренты осуществлялось в первую очередь в их интересах. В этом процессе воспроизводства лишь попутно, "за спиною" феодальной ренты возникала прибыль как особая часть избыточного про-

дукта, шедшая на удовлетворение потребностей самого крестьянина и расширение его хозяйства.

Следовательно, жизненный уровень крестьянина, приличествовавший его положению, определялся не каким-либо отвлеченным сословным критерием, а прежде всего размерами взимаемой с него феодальной ренты - того прибавочного продукта, который он должен был отдавать феодалу. Вот почему практически такой "standesmassige Existenz" для крестьянства как сословия не существовало в действительности. Крестьянин жил так, как он мог, и очень часто в тяжелой нужде, которая, если употреблять выражение М. Я. Сюзюмова, очевидно, приличествовала его положению эксплуатируемого человека в феодальном обществе. При этом имущественное положение различных групп крестьянства было настолько различно во многих странах уже в XIII в., не говоря о более позднем периоде, что едва ли можно говорить о каком-то сословном критерии, по которому могла равняться в этом отношении вся масса крестьянства! даже в одной и тон же стране.

Заботу о поддержании "standesmassige Existenz" мы реально находим только в городах, где в этом направлении отчасти действовал цеховой строй. И не случайно К. Маркс применяет полюбившийся М. Я. Сюзюмову термин исключительно к целям производства городских ремесленников, но отнюдь не к целям феодального производства вообще⁹ . Но городское товарное производство не играло в феодальном обществе самодовлеющей роли. Оно носило обслуживающий характер. Кроме того, оно развивалось в условиях, при которых основа феодального строя - феодальная собственность на землю - не играла определяющей роли в процессе производства. Понятно, что в этих условиях главной целью мелкого производителя, поскольку он не стремился к накоплению и расширенному воспроизводству, являлось поддержание определенного уровня существования, соответствующего его положению городского жителя и полноправного члена цеха.

Однако М. Я. Сюзюмов не прав, автоматически перенося одну из закономерностей городского товарного производства на все феодальное производство в целом и, более того, превращая ее в основной закон феодализма.

Нельзя, конечно, отрицать того, что специфический, корпоративный характер поземельной собственности феодалов и собственности ремесленников я купцов в городах, а также соответствующий ему сословно-корпоративный строй феодального общества оказывали известное влияние на развитие этого общества. Эти внешние формы, в которые облекались отношения собственности при феодализме, так же как и цели, которые ставили себе в процессе производства мелкие производители деревни и города и представители феодального класса, должны в какой-то мере учитываться при формулировке основного закона феодализма. Ошибка М. Я. Сюзюмова, на наш взгляд, состоит в том, что он отрывает внешнюю форму отношений собственности от их реального содержания, на котором основывается эксплуататорская сущность феодальной формации. Он не прав также, смешивая понятие объективного основного экономического закона с целями феодального производства, которые в его изображении выступают как субъективные цели различных классов-сословий в этом обществе. Акцентируя свое внимание на этих второстепенных вопросах, М. Я. Сюзюмов пытается найти основной закон феодальной формации вне основного противоречия феодального общества, вне его основного классового антагонизма.

Поэтому, с нашей точки зрения, ближе к правильному пониманию основного закона феодализма подходят те авторы, которые так или иначе выводят его из отношений собственности, отношений господства и подчинения, характерных для феодализма, то есть из основного противоречия феодального общества.

Е. В. Гутнова

(Московский государственный университет)

⁹ См. "Архив Маркса и Энгельса". Т. II (VII), стр. 111.

II

В содержательных статьях Б. Ф. Поршнева, М. Н. Меймана и С. Д. Сказкина по вопросу об основном экономическом законе феодализма выдвинут ряд положений, представляющих несомненный научный интерес, приближающих нас к познанию основного экономического закона феодализма. Вместе с тем в этих статьях содержатся и явно ошибочные положения и утверждения. Нельзя согласиться с мнением Б. Ф. Поршнева, что основным экономическим законом всякой антагонистической формации является специфическая для данной эпохи форма эксплуатации¹ .

Сведение основного экономического закона к форме эксплуатации означает отрицание этого закона. Форма эксплуатации (область производственных отношений) отличает одну общественно-экономическую формацию от другой, основной же экономический закон не только отличает одну общественно-экономическую формацию от другой, но и определяет важнейшие явления данной формации, данного способа производства, его достоинства и недостатки, дает возможность понять и объяснить их.

В утверждении Б. Ф. Поршнева о том, что для феодализма основным экономическим законом в наиболее общей форме является закон феодальной ренты, содержится доля истины. Феодальная земельная рента примерно так же подходит к понятию основного экономического закона феодализма, как закон прибавочной стоимости к понятию основного экономического закона капитализма. "Всякая земельная рента, - указывает К. Маркс, - есть прибавочная стоимость, продукт прибавочного труда. В своей неразвитой форме, в форме натуральной ренты, она еще непосредственно является прибавочным продуктом"² . Но так же, как закон прибавочной стоимости, не затрагивая нормы прибыли, является слишком общим законом капитализма, так и закон феодальной земельной ренты, не касаясь нормы эксплуатации, является слишком общим законом и поэтому не может объяснить существа феодализма.

М. Н. Мейман и С, Д. Сказкин критикуют формулировку основного экономического закона, предложенную Б. Ф. Поршневым. Но они сосредоточивают свое внимание на доказательстве того, что в период феодализма норма феодальной ренты, то есть норма эксплуатации, не увеличивается. М. Н. Мейман и С. Д. Сказкин утверждают, что повышение нормы феодальной эксплуатации не было правилом, законом развития. "В условиях консервативности и рутинности техники, - пишут они, - рост нормы феодальной ренты не является законом развития феодального способа производства и не входит в основной экономический закон феодальной формации"³ . Правда, сами авторы вынуждены делать оговорки: "Все это, однако, не означает, что в отдельных странах, в отдельные исторические периоды, при определенных конкретных исторических условиях не было усиления феодальной эксплуатации... Бывают исторические условия, когда при переходе от отработочной ренты к ренте продуктами норма феодальной эксплуатации повышается"⁴ .

На самом деле неуклонное повышение нормы феодальной эксплуатации является не исключением, а правилом. Об этом свидетельствуют данные из истории Индии, дунайских княжеств, Германии, России и многих других стран. Это же подтверждается и теоретическими соображениями. Раз мы признаем развитие производительных сил и рост производительности труда при феодализме (хотя и медленные), то мы должны признать при этом и неизбежность роста массы и нормы феодальной ренты, то есть усиление эксплуатации; известно, что в классовом обществе выгоды от развития производительных сил всегда получали господствующие классы. Возможность возникновения прибавочного труда, следовательно, и возможность эксплуатации обусловливаются известной ступенью развития производительных сил общества. На низкой ступени развития производительных сил прибавочный продукт является незначительным, поэтому в начальный период феодализма при всей тяжести труда непосредственных производителей норма эксплуатации была ниже, чем на более поздних ступенях развития феодального общества. По мере роста производительных сил происходит возрастание

¹ "Вопросы истории". 1953, N 6, стр. 54.

² К. Маркс. Капитал. Т. III. 1954, стр. 647

³ "Вопросы истории". 1954, N 2, стр. 91.

⁴ "Вопросы истории". 1954, N 2, стр. 90.

прибавочного продукта. В то же время вследствие роста населения увеличивалось число непосредственных производителей, эксплуатировавшихся феодалами. М. Н. Мейман и С. Д. Сказкин правильно отмечают, что "масса феодальной ренты (то есть прибавочного продукта - С. С. ) за весь период феодализма значительно возросла"⁵ .

Но они не обратили внимания на то, что за это же время значительно увеличилось и число феодалов с их челядью, живших чужим трудом. Их количество возросло не только абсолютно, но и относительно по сравнению с числом непосредственных производителей⁶ . В то же время сильно возросли потребности феодалов, развившиеся вместе со средствами их удовлетворения, увеличилась расточительность этого класса. Хотя из самого характера феодального производства не вытекает безграничной потребности в прибавочном труде, тем не менее феодалы и при возросшей производительности общественного труда продолжали поглощать весь или почти весь прибавочный продукт непосредственных производителей, обрекая последних на голодное существование и нищету. То обстоятельство, что у непосредственных производителей и при возросшей производительности труда отнимается весь или почти весь прибавочный продукт, и означает увеличение нормы феодальной ренты, увеличение степени эксплуатации. Как же можно после этого утверждать, будто рост степени эксплуатации, будучи законом развития капиталистической формации, не является законом для феодальной формации, и притом ссылаться на Маркса?

Маркс действительно говорит, что с переходом к более прогрессивным формам феодальной ренты - продуктовой и денежной - уменьшается зависимость непосредственного производителя, возрастает его самостоятельность, он получает больший простор и возможность накопления прибавочного продукта. Но Маркс отмечает также, что и при продуктовой, как и денежной, ренте феодал может присвоить (и присваивает) весь прибавочный продукт непосредственных производителей. Он прямо указывает, что по мере развития производительных сил усиливается эксплуатация, которая при отработочной ренте была ниже, "чем при развитых способах производства и в особенности при капиталистическом производстве"⁷ . Следовательно, степень зависимости не следует смешивать со степенью эксплуатации.

Таким образом, утверждение о том, что якобы при феодализме не усиливается эксплуатация, противоречит фактам, в нем содержится некоторая идеализация феодализма.

М. Н. Мейман и С. Д. Сказкин не могут не видеть, что материальное положение крестьян к концу феодального периода не только не улучшилось, как следовало бы ожидать согласно их взгляду, но значительно ухудшилось⁸ . Они усматривают причину этого в развитии ростовщического и торгового капитала, заявляя, что эксплуатация крестьян купцами и ростовщиками... не является феодальной эксплуатацией⁹ . Но так ли это? Известно, что ростовщический и торговый капитал принадлежал к допотопным формам капитала, предшествовал феодализму и существовал при нем, не изменяя самого способа производства, а используя его. Торговый и ростовщический капитал лишь способствовал усилению феодальной эксплуатации.

В защиту своего взгляда о том, что при феодализме не происходит обязательного усиления эксплуатации, М. Н. Мейман и С. Д. Сказкин приводят следующий аргумент: "Феодалы не могли, как правило, повышать по мере развития феодализма норму эксплуатации... Рост нормы феодальной ренты в условиях консервативности и рутинности феодальной техники подорвал бы возможности развития крестьянских хозяйств"¹⁰ . Но в данном случае следствие взято за причину, а причина за следствие. На самом деле как раз рост эксплуатации (рост нормы феодальной ренты) подрывал возможности развития крестьянских хозяйств и создавал условия консервативности и рутинности феодальной техники. Чтобы разобраться в этом вопросе, рассмотрим прежде всего сущность феодальной ренты. Выдвинув в качестве основного экономического закона феодализма закон феодальной земельной ренты. Б. Ф. Поршнев не рассмотрел

⁵ "Вопросы истории". 1954, N 2, стр. 89.

⁶ См. К. Маркс. Капитал. Т. I, стр. 515.

⁷ К. Маркс. Капитал. Т. III, стр. 806.

⁸ "Вопросы история". 1954, N 2. стр. 89.

⁹ Там же.

¹⁰ Там же.

и не раскрыл ее сущности. Он сосредоточил все внимание на смене форм этой ренты. Безусловно, эта смена, отражавшая уровень развития производительных сил при феодализме, имеет важное значение, но она не может определять основной экономический закон феодализма; напротив, сама смена форм феодальной ренты может быть объяснена действием основного экономического закона феодализма.

Несмотря на изменение формы, существо феодальной ренты остается тем же. "Превращение отработочной ренты в ренту продуктами, - указывает Маркс, - рассматривая дело с экономической точки зрения, ничего не изменяет в существе земельной ренты"¹¹ . Сущность феодальной земельной ренты во всех ее формах состоит в том, что она является прибавочным трудом, или прибавочным продуктом, непосредственных производителей, владеющих средствами производства, кроме земли. При всех формах ренты феодал из основе феодальной собственности на землю присваивает прибавочный труд, или прибавочный продукт, непосредственных производителей, владеющих средствами производства, ведущих самостоятельно свое хозяйство. Это является главной особенностью феодального способа производства, которая дает возможность объяснить все другие явления, характерные для него.

Из сущности феодальной ренты следует, что целью феодального производства является присвоение феодалами прибавочного труда, или прибавочного продукта, непосредственных производителей, владеющих средствами производства. Но при этом надо учитывать и степень этого присвоения. Феодалы стремятся получить (присвоить) возможно большее количество, максимум прибавочного труда, или прибавочного продукта, непосредственных производителей. Средством для достижения этой цели и служат различные формы ренты (отработочная рента, рента продуктами и денежная рента).

Б. Ф. Поршнев, определяя цель феодального производства, смешивает, воедино и цель (выкачивание прибавочного труда) и средства для достижения этой цели (форма феодальной ренты). Хотя в формулировке Б. Ф. Поршнева и содержится доля истины, тем не менее ее нельзя признать правильной; кроме того, в ней нет указания на то, что непосредственные производители владеют средствами производства, не определяется степень присвоения прибавочного продукта непосредственных производителей, а без этого нельзя понять и сущность феодального способа производства.

Формулировка цели феодального производства, предложенная М. Н. Мейманом и С. Д. Сказкиным, также не может быть признана удовлетворительной. "Производство крепостными и феодально-зависимыми крестьянами прибавочного продукта, присваиваемого феодалами..."¹² . Эта формулировка не отражает того факта, что феодалы являются господствующим классом. Но если даже определение основного экономического закона, предложенное М. Н. Мейманом и С. Д. Сказкиным, изменить следующим образом: присвоение феодалами прибавочного продукта крепостных и феодально-зависимых крестьян, - то оно также не может быть признано удовлетворительным. В нем не указывается, что основу феодализма составляет феодальная собственность на землю. Эта формулировка исключает также эксплуатацию феодалами ремесленников, которая, как известно, имела тогда место. Кроме того, такое определение основного экономического закона также совершенно не затрагивает проблемы нормы эксплуатации, степени присвоения феодалами прибавочного труда, или прибавочного продукта, непосредственных производителей. Между, тем целью феодального производства является не просто присвоение прибавочного труда, или прибавочного продукта, а присвоение максимума, то есть всего или почти всего прибавочного труда, или прибавочного продукта, непосредственных производителей, владеющих средствами производства.

Маркс отмечает, что при отработочной ренте феодал, как правило, забирает себе почти весь прибавочный труд непосредственного производителя. При ренте продуктами, указывает Маркс, феодал также может присваивать почти все прибавочное время непосредственных производителей, но уже в натуральной форме продукта.

Маркс пишет, что при ренте продуктами, "как и при более ранней форме отработочной ренты, земельная рента является нормальной формой прибавочной стоимости, а потому и прибавочного труда, т. е. всего избыточного труда (подчеркнуто мною. - С. С. ), который непосредственный производитель принужден даром, фактически, следовательно, по принуждению, выполнять на собственника существенней-

¹¹ К Маркс. Капитал. Т. III, стр. 807.

¹² "Вопросы истории". 1954, N 2, стр. 75.

шего условия его труда, на собственника земли..."¹³ . При денежной ренте феодал также может присваивать весь или почти весь прибавочный труд, или прибавочный продукт, непосредственных производителей. В. И. Ленин указывал, что "под денежной рентой Маркс разумеет выплату крестьянином помещику всего прибавочного продукта (подчеркнуто мною. - С. С. ) в денежной форме"¹⁴ .

Факты показывают, что феодал мог присваивать и фактически присваивал весь прибавочный труд, или прибавочный продукт, непосредственных производителей, владеющих средствами производства, - крестьян и ремесленников, - обрекая непосредственных производителей на прозябание, нищету и недоедание¹⁵ . Именно это обстоятельство и объясняет одну из важнейших особенностей феодального способа производства - его застойность, рутинное состояние техники, то, что для феодализма характерно не расширенное, а простое воспроизводство. М. Н. Мейман и С. Д. Сказкин приближаются к этому выводу. Они отмечают, что при феодализме "простое воспроизводство было частым явлением", "темпы расширенного воспроизводства были очень медленны", и объясняют это тем, что "господствующие классы - рабовладельцы и феодалы, - потребляя весь или почти весь присваиваемый прибавочный продукт, ограничивают возможность расширенного воспроизводства..."¹⁶ . Этого признания, однако, недостаточно. В действительности феодалы не только присваивали, но и потребляли весь или почти весь прибавочный продукт непосредственных производителей, владеющих средствами производства, ведущих самостоятельно свое хозяйство, и тем самым ограничивали возможность расширенного воспроизводства.

Присвоение всего прибавочного и даже части необходимого продукта непосредственных производителей свойственно и рабовладельческому обществу и капитализму. Тем не менее это не исключает возможности расширенного воспроизводства при этих формациях. Оно идет за счет накопления, производимого самим рабовладельцем или капиталистом, которые являются собственниками всех средств производства. Иначе обстоит дело при феодализме. Здесь накопление и расширенное воспроизводство осуществлялись самими непосредственными производителями и только отчасти землевладельцами¹⁷ . И если у непосредственного производителя, владеющего средствами производства, ведущего самостоятельно свое хозяйство, обрабатывающего своими орудиями; инвентарем свое и барское поле или выплачивающего феодалу натурой из своего урожая, феодал отнимает весь или почти весь прибавочный труд, или прибавочный продукт, то в таких условиях непосредственный производитель не может иметь накоплений, которые явились бы источником для расширенного воспроизводства. К. Маркс указывает, что не только отработочная рента, но и рента продуктами "может достигать таких размеров, при которых она является серьезной угрозой воспроизводству условий труда, самых средств производства, делает более или менее невозможным расширение производства (подчеркнуто мною, - С. С. ) и низводит непосредственного производителя к физическому минимуму жизненных средств"¹⁸ .

Расширенное воспроизводство при феодализме возможно и отчасти имеет место, но лишь тогда и постольку, когда и поскольку у непосредственного производителя, владеющего средствами производства, изымается не весь его прибавочный продукт. Такая возможность имеется при всех формах феодальной ренты, особенно при ренте продуктами и денежной ренте. Рента продуктами, указывает К. Маркс, "может и не исчерпывать всего избыточного труда (подчеркнуто мною. - С. С. ) деревенской семьи. Напротив, производителю дается здесь, по сравнению с отработочной рентой, больший простор для того, чтобы найти время для избыточного труда, продукт которого принадлежит ему самому совершенно так же, как продукт его труда, удовлетворяющий его необходимейшие потребности"¹⁹ . Превращение этой возможности в действительность в конечном счете решалось и решается классовой борьбой.

¹³ К. Маркс. Капитал. Т. III, стр. 809.

¹⁴ В. И. Ленин. Соч. Т. 13, стр. 289.

¹⁵ См. Ф. Энгельс. Крестьянская война в Германии. 1953, стр. 105; П. И. Лященко История народного хозяйства СССР. Т. 1. 1947, стр. 518; Б. Д. Греков. Крестьяне на Руси. М. 1946, стр. 782.

¹⁶ "Вопросы историй". 1954, N 2, стр. 76.

¹⁷ См. К. Маркс. Теории прибавочной стоимости. Т. III, стр. 307.

¹⁸ К. Маркс. Капитал. Т. 41. стр. 809.

¹⁹ Там же, стр. 808.

Б. Ф. Поршней правильно отмечает, что экономические законы существуют не где-то в стороне от антагонизма классов, и напоминает известное положение И. В. Сталина о том, что использование экономических законов всегда и везде при классовом обществе имеет классовую подоплеку. Неразрывную связь экономических законов и классовой борьбы в антагонистических формациях хорошо показал в своей статье И. С. Кон²⁰ . Но формулировка основного экономического закона феодализма, предложенная Б. Ф. Поршневым, не оставляет места для классовой борьбы. По его мнению, возрастание феодальной ренты происходит двумя путями: путем увеличения территории и числа зависимых крестьян и путем перехода от одной формы ренты к другой, последующей на основе роста производительности труда крестьян и ремесленников. Феодалы действительно стремятся расширить феодальную собственность на землю, отторгнуть друг у друга территорию и население. Этим и объясняются междоусобные феодальные войны. Но М. Н. Мейман и С. Д. Сказкин правильно отметили, что перераспределение феодальной территории и населявших ее зависимых крестьян в результате борьбы между феодалами не приводило к возрастанию всей суммы феодальной ренты. Оно давало эффект лишь для отдельных феодалов. Несомненно, что рост феодального землевладения отчасти происходил за счет захвата ими незаселенных, пустующих земель и привлечения на эти земли людей, вынужденных идти в зависимость.

Однако в основном рост феодального землевладения шел благодаря отчуждениям земель свободных крестьян-общинников. Все земли, принадлежавшие помещикам, были отняты ими у крестьян. Наступление феодала на общину вызывало упорное сопротивление крестьянства. Но это была классовая борьба, так сказать, еще на "границах" феодализма, а не внутри самого феодализма. Дело в том, что феодал стремится увеличить ренту, то есть количество присваиваемого добавочного труда, или добавочного продукта, не только путем увеличения территории и числа зависимых крестьян, но и при той же территории и том же числе зависимых крестьян. Цель феодального производства состоят в том, чтобы с данной земельной территории и определенного числи зависимых крестьян получить по возможности большее количество прибавочного продукта. Это стремление феодалов наталкивается на сопротивление крестьян, ведет к обострению классовой борьбы. Соотношением классовых сил, размахом и остротой классовой борьбы решается вопрос, удастся ли феодалу присвоить весь прибавочный продукт непосредственных производителей или часть этого продукта.

Рассмотрим теперь второй путь возрастания ренты, упомянутый Б. Ф. Поршневым, путь перехода от одной формы ренты к другой, последующей на основе роста производительности труда крестьян и ремесленников. Заметим прежде всего, что величина ренты (прибавочного продукта) определяется уровнем развития общественного труда, уровнем развития производительных сил. Конечно, феодал стремится использовать и использует развитие производительных сил (совершающееся независимо от него и без его содействия) в своих интересах, стремится к получению (присвоению) в форме ренты всего прибавочного труда, или прибавочного продукта, непосредственных производителей, возросшего благодаря росту производительных сил и увеличению производительности общественного труда. Но он неспособен увеличить ренту путем более искусного и целесообразного использования труда зависимых крестьян. Он добивается повышения количества требуемого труда, или продукта, путем присвоения всего избыточного прибавочного труда, или прибавочного продукта, непосредственных производителей, а это неизбежно ведет к застою производства, к ухудшению положения зависимых крестьян и вызывает отпор с их стороны.

Формулировка Б. Ф. Поршнева не оставляет места для классовой борьбы и при смене форм феодальной ренты, тем более что, как он утверждает, "оба антагонистических класса феодального общества были по-своему заинтересованы в постепенном переходе от одной формы ренты к другой"²¹ и самый переход совершался "на базе роста производительности крестьянского я ремесленного пруда". На самом деле смена форм феодальной ренты происходила не автоматически, вследствие роста производительности труда крестьян и ремесленников, а в результате обостренной классовой борьбы. Ее надо объяснить действием основного экономического закона феодализма. Фео-

²⁰ "Вопросы истории". 1954, N 5.

²¹ "Вопросы истории". 1953, N 6, стр. 64.

далы везде и всегда были за ту форму ренты, которая обеспечивала им присвоение всего или почти всего прибавочного труда, или прибавочного продукта, непосредственных производителей. Они были за новую, более прогрессивную форму ренты, если (и когда) она сулила им присвоение максимума прибавочного продукта непосредственных производителей. Феодалы часто отказывались от новой формы ренты и переходили к первоначальной, если новая, более прогрессивная форма ренты не обеспечивала им присвоение максимума прибавочного продукта непосредственных производителей. Известно, что русские помещики широко практиковали барщину в XVIII и первой половине XIX в. (более 70% крепостных крестьян были барщинными)²² .

Прогрессивную роль в смене форм феодальной ренты (как и вообще в истории), безусловно, играли народные массы, которые полагали, что лучше дать больше готового продукта, чем отбывать барщину, лучше отдать деньги, чем оброк продуктами, и получить больше самостоятельности. Так, тихвинские посадские люди в 1627 г. в результате ожесточенной борьбы добились замены натурального оброка денежным, а в 1678 г. развернули борьбу за; отмену барщинной работы в монастырской кузнице и замену ее денежным оброком²³ . Именно феодально-зависимый трудовой народ был заинтересован в переходе к более прогрессивным формам феодальной ренты, которые открывали больший простор для избыточного труда, продукт которого принадлежал бы самому труженику, давал бы большую возможность оставления у непосредственного производителя части прибавочного продукта, то есть возможность накопления. Таким образом, борьба крестьян (и ремесленников) за форму феодальной ренты, по сути дела, была борьбой против усиления эксплуатации, против стремления феодалов присвоить весь прибавочный труд, или прибавочный продукт, непосредственных производителей²⁴

Правда, крестьяне не всегда выступали за более прогрессивную форму феодальной ренты, но они всегда боролись за ослабление эксплуатации. Так, например, широко известна борьба крестьян Константиновского монастыря (в 1391 г.) против введения новой формы ренты - продуктового оброка, против увеличения этого оброка, против того, что новый игумен "наряжает не по пошлине", "пошлины... у нас емлет, чего иные игумены не имали", и митрополит, опасаясь открытого восстания крестьян, вынужден был, хотя и временно, ограничить оброк, то есть ограничить эксплуатацию. Итак, не автоматически, вследствие роста производительных сил, а в результате обостренной классовой борьбы происходила смена форм феодальной ренты. Классовая борьба феодально-зависимых крестьян и ремесленников была направлена против усиления эксплуатации. Объективно она являлась борьбой за избыточный (прибавочный) продукт. В классовой борьбе решался вопрос, присвоит ли феодал весь прибавочный продукт непосредственных производителей, владеющих средствами производства, и тем самым низведет непосредственных производителей к физическому минимуму жизненных средств, сделает невозможным расширенное воспроизводство, или же феодал присвоит не весь прибавочный продукт, часть его останется у непосредственных производителей, и тем самым создастся возможность некоторого накопления (хотя бы при недопотреблении), которое послужит источником для расширенного воспроизводства. В этом и заключается прогрессивная роль классовой борьбы на всех этапах феодализма. К сожалению, прогрессивная роль народных восстаний нередко показывается в общих чертах: "Нанесла сокрушительный удар по феодализму, способствовала, его расшатыванию, ускорила смену его капитализмом". Эти фразы не вскрывают прогрессивного значения классовой борьбы, особенно на ранних этапах развития феодализма.

В период, когда феодальные производственные отношения еще в основном соответствовали характеру производительных сил, классовая борьба являлась прогрессивной не потому, что она расшатывала феодализм, а, скорее, наоборот, потому, что способствовала его росту, укреплению, использованию всех 'Заложенных в нем возможностей для дальнейшего развития производительных сил. Классовая борьба в то время ограничивала феодальную эксплуатацию, вела к улучшению условий жизни непосредственных производителей, владеющих средствами производства, ограничивала

²² П. И. Лященко. Указ. соч. Т. I, стр. 505.

²³ К. Н. Сербина. Очерки из социально-экономической истории русского города. 1951, стр. 107 - 109, 383 и последующие.

²⁴ См. примерно те же положения а статье М. Н. Меймана. "Движение феодального способа производства," ("Исторические записки". Т. 42. 1953, стр. 151 -152).

стремление феодалов выжать весь прибавочный продукт, создавала возможности роста техники и расширенного воспроизводства. Исторические факты и документы подтверждают это. Достаточно напомнить народное восстание в Киеве в 1113 г., которое заставило господствующий класс феодалов пойти на уступки. "Уставом Владимира Мономаха" был ограничен ростовщический процент, облегчалась судьба должника, значительно изменялось в лучшую сторону положение закупа и т. д.²⁵ . Восстание народных масс в Новгороде в 1209 г. и последующая их борьба вынудили бояр пойти на временные уступки. По "Смердей грамоте" князя Михаила, закабаленному и эксплуатируемому люду были предоставлены льготы, "вда свободу смердам на 5 лет дани не платити"²⁶ . Даже пассивная форма классовой борьбы - уход от своих феодалов - заставляла последних идти на уступки и снижать норму эксплуатации.

Общей тенденцией феодализма в России было усиление эксплуатации. Эта эксплуатация достигла огромных размеров во второй половине XVI века. Реформы 50-х годов, затем учреждение опричнины укрепили аппарат феодальной государственной власти и позволили феодалам отнимать у непосредственных производителей не только весь прибавочный продукт, но и часть необходимого. Исследователи этого периода единодушно отмечают резкое увеличение крестьянских повинностей²⁷ . При таких условиях стало невозможным не только расширенное, "о и простое воспроизводство; этим и объясняется "хозяйственный кризис", хозяйственный упадок, разразившийся в 70 - 80-х годах XVI века. Усиление эксплуатации вызвало резкий протест со стороны крестьян и ремесленников, привело к массовому бегству на окраины и к "запустению центра". Господствующий класс феодалов вынужден был пойти на уступки, должен был ослабить норму эксплуатация; в связи с этим наступило вновь хозяйственное оживление²⁸ . Новое усиление эксплуатации крестьян ведет к обострению классовой борьбы, которая в начале XVII в. выливается в открытую крестьянскую войну, вынудившую феодалов вновь пойти на уступки.

Роль классовой борьбы в снижении нормы эксплуатации хорошо показывает академик Б. Д. Греков на материала" Константиновского монастыря. В конце XVI и начале XVII в., пишет Б. Д. Греков, "крестьяне во многих местах царства выступили против господ и взялись за оружие. Землевладельцам и государству пришлось сделать много уступок крестьянским требованиям". В 1602 г. патриарх, "видя в народе волнение велие", вынужден был установить по Константиновскому монастырю новую норму барщины, меньшую, чем норма 1590 года. Были строго регламентированы и другие повинности крестьян. События в этом монастыре отражали общий процесс, происходивший в государстве²⁹ .

Известно, что в разгар крестьянской войны под руководством И. Болотникова В. Шуйский "для утишения великого в холопах смятения" вынужден был также издать ряд указов, в которых делались уступки эксплуатируемым народным массам³⁰ . Правда, уже в 1609 г. В. Шуйский установил 15-летний срок сыска беглых, увеличил пожилое и т. п. Однако, как отмечает А. А. Новосельский, даже "правительство Михаила Федоровича не могло вернуться к политике царя Василия Шуйского в крестьянском вопросе и взять на себя смелость восстановить отношения, нарушенные в предшествующие бурные годы. Известная сдержанность нового правительства в вопросе о крестьянском закрепощении была следствием крестьянской войны"³¹ . Восстание крестьян под предводительством И. Болотникова имело огромное прогрессивное знамение: несмотря на; поражение восстания, оно заставило феодалов пойти на некоторые уступки. То же можно сказать и о крестьянской войне под предводительством Е. И. Пугачева. Из всего сказанного следует вывод, что тенденцией, законом развития феодализма, с одной стороны,

²⁵ Б. Д. Греков. Указ. соч., стр. 176; В. В. Мавродин. Очерки по истории феодальной Руси. Л. 1949, стр. 174.

²⁶ Цит. по В. В. Мавродин. Указ. соч., стр. 179.

²⁷ См. И. И. Смирнов. Восстание Болотникова. 1606 - 1607, стр. 46 и последующие; Б. Д. Греков. Указ. соч., стр. 791 и последующие; П. И. Лященко. Указ. соч. Т. I, стр. 248.

²⁸ Б. Д. Греков. Указ. соч., стр. 866; И. И. Смирнов. Укав, соч., стр. 60.

²⁹ Б. Д. Греков. Указ. соч., стр. 589 - 590.

³⁰ Там же, стр. 897 и последующие.

³¹ "Академику Б. Д. Грекову ко дню семидесятилетия". Сборник статей, изд. АН СССР. 1952, стр. 183.

является усиление эксплуатации вплоть до присвоения всего прибавочного продукта непосредственных производителей. С другой стороны, при определенных исторических условиях имеет место снижение степени эксплуатации до уровня, при котором у непосредственного производителя остается часть добавочного продукта, создается возможность накопления, которое используется для расширенного воспроизводства. Эти исторические условия определяются размахом классовой борьбы. Классовая борьба играла прогрессивную роль, так как она ограничивала произвол феодалов, а также и их стремление получить весь добавочный продукт у непосредственных производителей материальных благ.

По нашему мнению, в понятие основного экономического закона феодализма обязательно также должно войти четкое указание на экономическую основу феодализма - феодальную собственность на землю - и на внеэкономическое принуждение, существовавшее при феодализме; без этого невозможно определить средства для достижения цели феодального производства. Внеэкономическое принуждение является необходимой чертой феодального способа производства. Как совершенно верно отмечают М. Н. Мейман и С. Д. Сказкин, внеэкономическое принуждение "было обусловлено экономической необходимостью, то есть имело экономическую основу"³² . Некоторые экономисты и историки сводили всю сущность феодализма к внеэкономическому принуждению и тем самым скатывались на позиции субъективизма. Но, исправляя эту ошибку, следует, иметь в виду, что внеэкономическое принуждение играло важную роль в деле укрепления экономической власти феодалов. Поэтому указание на экономическую основу феодализма и на внеэкономическое принуждение должно войти в формулировку основного, экономического закона феодализма.

Исходя ив всего сказанного, главные черты и требования основного экономического, закона феодализма, по нашему мнению, можно бы сформулировать примерно так: присвоение феодалами максимума, то есть всего или почти всего прибавочного труда, или прибавочного продукта, непосредственных производителей, владеющих (наделенных) средствами производства, путем различных форм феодальной ренты (отработочной, продуктовой, денежной), на основе феодальной собственности на землю и внеэкономического принуждения.

Нам кажется, что такая формулировка вытекает из марксистско-ленинской теории, объясняет все главнейшие особенности и самую сущность феодального способа производства, отражает неизбежность обостренной классовой борьбы между эксплуататорами и эксплуатируемыми, направляет внимание историка прежде всего на изучение условий производства, классовой борьбы и положения трудящихся масс.

С. А. Сидоренко

(Челябинский государственный педагогический институт)

³² "Вопросы истории". 1954, N 2, стр. 77

Publisher:

Permanent link for scientific papers (for citations):

Found source (search robot):

Publication author(s) - Е. В. ГУТНОВА, С. А. СИДОРЕНКО:

Comments: