Недавно в издательстве "Просвещение" вышла книга "Детская Литература" - учебное пособие для педучилищ. Детская литература меня интересует издавна, в особенности советская литература для детей, поэтому я раскрыл книгу сразу на соответствующих страницах и стал читать, отмечая про себя наивность изложения и большое количество фактических ошибок. Когда я дошел до главки, посвященной творчеству К. Чуковского для детей, меня посетило странное чувство, знакомое, по-видимому, многим: мне показалось, будто со мною это уже было. Главка о К. Чуковском начиналась так:

"Ученый-филолог, поэт и прозаик, критик и добрый сказочник - таков был Корней Иванович Чуковский... Он увлечет за собой и малышей, которые еще не умеют читать, и школьников-подростков, и взрослых - людей самых различных профессий. К нему очень подхо-

_____________________

1 Академик А. А. Ухтомский , Письма, стр. 423.

дит слово, которое с таким уважением всегда произносилось М. Горьким, - литератор"1.

Пронзительно знакомые Строчки! Даже не слишком напрягая память, я вспомнил, что это - действительно уже было, и притом именно со мною. Я достал с полки вышедшую пятнадцать лет назад мою книжку "Корней Чуковский" и на первой же странице прочел:

"Учёный-филолог, поэт и прозаик, этот писатель будто нарочно решил "захватить" себе всех читателей: и крошечных детей, которых даже нельзя назвать читателями, поскольку они еще не умеют читать... и подростков, и взрослых, посвятивших себя самым различным профессиям... К нему очень подходит слово, которое так уважительно произносил М. Горький, - литератор"2.

Кто же решился печатать мой текст с такими безвкусными поправками - без моего согласия, не поставив меня в известность? Оказалось, что составили учебник - В. Е. Зубарева и З. П. Пахомова (лица мне неизвестные), что редактировала книгу Т. Б. Слизкова (мне также неизвестная). А кроме того, - и это, конечно, самое поразительное, - процитированный выше текст принадлежит не мне, а некоему П. Пустовалову.

Я подивился наивности автора и издателей, которые в простоте душевной обходятся с чужой книгой так, словно это - фольклор, принадлежащий всем и никому. Я стал читать "Детскую литературу" дальше, а свою книжку о К. Чуковском отложил, полагая, что она мне больше не понадобится. Увы, она мне еще понадобилась.

Следующий абзац (на той же странице) у Пустовалова оканчивался так: "Знания, которые он успел приобрести в гимназии, сводились к знакомству с классическими языками" (ДЛ, 233). Это - слегка измененная фраза из моей книжки: "Для Чуковского знакомство с классическими языками было, пожалуй, единственным положительным знанием, вынесенным из гимназии" (М. П., 7).

В ту пору, когда я записал эти строки (со слов Корнея Ивановича), биография К. Чуковского была известна гораздо меньше, нежели сейчас: нынешнему исследователю не составит труда установить, что из гимназии Чуковский вынес не одно только знакомство с латынью и греческим. Но к моему старому сочинению Пустовалов проявляет безоговорочную доверчивость, доходящую до полного неразличения своего и чужого.

_____________________

1 "Детская литература", "Просвещение", М. 1976, стр. 233, Далее ссылки на это издание даются в тексте и сокращенно (ДЛ).

2 М. Петровский , Корней Чуковский. Книга о детском писателе, Детгиз, М. 1962. Дальше ссылки на это издание даются в тексте и сокращенно (М. П.).

То, что Пустовалов наивно переписывает куски чужого текста, конечно, нехорошо, но еще хуже то, что переписывает он их плохо. Внесенные им в чужой текст "поправки" неумолимо свидетельствуют об уровне понимания чужого текста: "Однако, вскоре газета перестала высылать ему деньги, и он вынужден был начать работать в Британском музее" (ДЛ, 234). Пустовалову невдомек, что Чуковский и прежде работал в библиотеке Британского музея - в качестве читателя. Там, откуда Пустовалов переписывал, сказано недвусмысленно: "Но... вскоре деньги из России перестали приходить. Тогда Чуковский по предложению администрации Британского музея принял участие в составлении каталога русских книг библиотеки" (М. П., 8).

Приглядевшись внимательно к издательской аннотации в книге "Детская литература", я заметил там такую странность; об авторах этой книги говорилось, что они не написали, а подготовили свои главы и разделы. Так и сказано: "Главы и разделы учебного пособия подготовили авторы..." (ДЛ, 2). То есть, хотя они их только подготовили, тем не менее - авторы...

Прошу сравнить и сделать вывод о том, как выглядят это авторство и эта подготовка в случае с Пустоваловым. Он сообщает:

"Вернулся в Одессу он в разгар революции 1905 года. На рейде Одесского порта стоял в то время броненосец "Потемкин", и Чуковскому дважды удалось побывать на легендарном корабле".

"Переехав в Петербург, К. И. Чуковский начинает издавать журнал "Сигнал" (субсидировал издание известный оперный певец Л. В. Собинов)".

"Около 1907 года выходит его статья "Детский язык", а через десять лет был написан "Крокодил" - первая сказка для детей".

"В 1924 году появилась книга Чуковского "Маленькие дети", которая впоследствии получила широкую известность под названием "От двух до пяти" (ДЛ, 234).

А вот каким образом выглядят соответствующие места в "первоисточнике":

"Когда Чуковский возвратился в Одессу, у города на рейде стоял броненосец "Князь Потемкин - Таврический"... Ему удалось посетить революционный корабль дважды..." (М. П., 8).

"Под редакцией Корнея Чуковского в Петербурге стал выходить еженедельный сатирический журнал "Сигнал". Издание журнала субсидировал Леонид Витальевич Собинов" (М. П., 9).

"Около 1907 года Чуковский впервые заинтересовался детским языком и вскоре опубликовал свои наблюдения над ним - статью "Детский язык". Прошло еще десять лет, прежде чем был сочинен "Крокодил" - первая стихотворная сказка Чуковского для детей" (М. П., 11).

"В 1925 году... вышла книга Чуковского "Маленькие дети", которая... стала впоследствии широко известна под названием "От двух до пяти" (М. П., 40).

Если бы Пустовалов не поленился обратиться к любому из позднейших источников (в том числе к другим моим работам), он узнал бы, что Л. В. Собинов был всего лишь одним из людей, субсидировавших "Сигнал"; если бы Пустовалов переписывал внимательней, он не назвал бы "Крокодил" первой сказкой Чуковского, а только первой сказкой в стихах; если бы он был хотя отчасти профессионален, то знал бы, что возникновение интереса к теме не всегда датируется точно, но опубликовать статью можно только в определенном году, и так далее. Вместе с тем Пустовалов внес в текст и "улучшения"; опечатку в дате публикации книги "Маленькие дети" заменил ошибкой (на самом деле нужно - 1928 год) и объяснил, что Собинов - это такой оперный певец.

Насколько можно понять, слово "подготовка" в издательской аннотации - всего лишь стыдливая замена слова "компиляция". Но ведь Пустовалов не останавливается на компиляции как таковой. Он решительно не понимает разницы между, скажем, сведениями, которые могут быть всеобщим достоянием (естественно, после того, как кто-то введет их в оборот), и мыслями, наблюдениями, формулировками, которые всегда имеют владельца - автора.

Даже простейшую фразу, констатирующую простейшие факты, Пустовалов не позволяет себе сочинить самосильно. Ну что, казалось бы, такого - взять и написать; "Каждая сказка К. И. Чуковского имеет свой завершенный сюжет, в основе конфликта лежит, как правило, борьба добра со злом. Идея сказки и заключается в победе добра над злом, в торжестве счастья, светлого начала" (ДЛ, 236)? Но, оказывается, и эти очевидности он "подготовил" по моей книжке: "Все сказки Чуковского остро конфликтны, во всех добро борется со злом. Полная победа добра над злом, утверждение счастья как нормы бытия - вот их идея, их "мораль" (М. П., 61).

И вцепившись в чужой текст, как утопающий хватается за соломинку, продолжает: "Правда, в отличие от других сказок здесь герой, казалось бы, терпит поражение, но сказка учила и учит маленького слушателя ценить и понимать настоящих, требовательных друзей; Мойдодыр не враг, наоборот, он помог мальчику одержать победу над своими дурными привычками" (ДЛ, 236). Это все, так сказать, творчески "подготовлено" из следующих фраз моей книжки: "Не то в "Мойдодыре". Здесь... наталкивают героя и читателя на значительное открытие: нужно отличать требовательность друзей от наладок недругов... Мойдодыр вовсе не враг... он помог свершиться победе, которую маленький герой одержал над самим собой" (М. П., 63 - 64).

Здесь уже видна некоторая смелость в обращении с источником: воедино сведены фразы, стоящие в источнике не рядом, а на разных страницах (смежных). Аналогичная картина в следующем примере; "Сказка "Телефон" отличается тем, что в ней нет острого динамичного сюжета и сквозного действия. Она состоит из нескольких забавных телефонных разговоров, как бы самостоятельных фрагментов. Это прекрасный текст к игре в "испорченный" телефон. Последовательность в запоминании этих разговоров вовсе не обязательна, потому что в игре ребенок избирает свой порядок" (ДЛ, 236 - 237). Это надергано из разных (тоже смежных) абзацев: "Сказка "Телефон" отличается от других сказок Чуковского тем, что в ней нет конфликтного сюжета, в ней ничего не происходит, кроме десятка забавных телефонных разговоров... Лишенная сюжета и сквозного действия... "Телефон" - игра в чистом виде, вернее - отлично написанный литературный текст к игре в "испорченный телефон". Последовательность разговоров в сказке усваивается ребенком с трудом, но для игры годится любой их порядок" (М. П., 69 - 70).

Вершина творческой самостоятельности Пустовалова - расстановка заимствованных фраз в собственной последовательности. У меня, скажем, написано так: "В большинстве сказок начало действия совпадает с первой строчкой. В других случаях в начале перечисляется ряд быстро двигающихся предметов, создающих что-то вроде разгона, и завязка происходит уже как бы по инерции. Перечислительная интонация характерна для зачина сказок Чуковского" (М. П., 50 - 51). А Пустовалов середину ставит в конец: "В большинстве сказок К. И. Чуковского начало действия совпадает с первой строкой... Перечислительная интонация очень характерна для творческой манеры поэта: движение увлекает слушателя, завязка действия происходит уже как бы по инерции" (ДЛ, 237).

Я говорю: "характерна для зачина сказок". Пустовалов придает этому утверждению расширительное значение: "характерна для творческой манеры поэта". Он отваживается чуть ли не на дискуссию с текстом, который переписывает. Но нет, это не дискуссия, это обычное для сознательных плагиатов "заметание следов". Так же как в следующем случае, где Пустовалов придает утверждениям моей старой книжки более узкое значение. У меня говорится: "И всегда героем оказывался тот, от кого труднее всего было ожидать геройства, - самый маленький и слабый" (М. П., 51). Нет, у Пустовалова не "всегда", а только "часто"!

Я прерываю на этом свое сопоставительное цитирование, хотя приведенными примерами не исчерпывается список мест, заимствованных Пустоваловым из моей книжки для "подготовки" раздела о Чуковском в книге "Детская литература". Я мог бы продолжить цитирование и указать, что более или менее дословно переписано Пустоваловым из моей книжки определение функции Крокодила в сказочных сюжетах Чуковского (ДЛ, 239 - М. П., 48), а также рассказ о борьбе против сказки и за нее (ДЛ, 240 -М. П., 36 - 37); что совершенно буквально заимствована отнесенная к сказкам Чуковского формула "животный эпос" (ДЛ, 239 - М. П., 69) и строки, характеризующие "маленького героя" книги "От двух до пяти" (ДЛ, 241-М. П., 100 - 101), Думаю, приведенных примеров достаточно.

Но почему же Пустовалов, так щедро используя чужое сочинение, ни разу на это сочинение не сослался - ни в тексте, ни в подстрочных примечаниях (а они в этой книге есть)? И все-таки ссылка на мою книгу там имеется: в списке рекомендованной литературы. Собственно, весь список состоит из сочинений К. Чуковского и моей книжки 1962 года.

И вот мне приходит такая мысль: а что, если студент и впрямь воспользуется рекомендацией и возьмет книжку М. Петровского "Корней Чуковский"? Ведь он может не обратить внимания на дату и решит, будто это я переписал все у Пустовалова! Но я надеюсь, студент попадется толковый, он сообразит, что к чему и что откуда, и, быть может, задумается над вопросом, который сейчас заботит меня: а где граница между компиляцией и плагиатом?

г. Киев

Permanent link to this publication: