В эпоху падения крепостного права русское революционное движение возглавлялось блестящей плеядой мыслителей и борцов: А. И. Герценом, Н. П. Огаревым, Н. Г. Чернышевским, Н. А. Добролюбовым. Все они, будучи революционными демократами, боролись за одну и ту же цель - освобождение крестьян от крепостнической эксплуатации и избавление России от ига самодержавия. Но, несмотря на единство, обусловленное общей целью, в революционно-демократическом лагере были и серьезные идейные и тактические разногласия ¹ .

К 1859 г. в России сложилась революционная ситуация. Для этого времени характерно обострение классовой борьбы, выразившееся прежде всего в нарастании массового крестьянского движения, что содействовало ускорению процесса дифференциации всех идейных направлений и тенденций в русском обществе, более четкой поляризации и расстановке социальных сил. Вместе с тем революционная ситуация особенно отчетливо выявила в связи с необходимостью определить программу политической борьбы идейные противоречия и внутри самого революционно-демократического лагеря. Это, конечно, было не случайным, а закономерным явлением. На разных этапах русского освободительного движения имели место борьба мнений, идейные и тактические разногласия в рядах революционных борцов. Они были у декабристов, петрашевцев, позже и у народников 70-х годов XIX века. Конечно, эта борьба мнений проявлялась своеобразно в каждом конкретном случае и определялась особенностями исторического периода.

Разногласия были внутри лагеря русской революционной демократии, прежде всего между Герценом и Огаревым, деятельность которых началась еще на дворянском этапе освободительного движения, с одной стороны, и Чернышевским и Добролюбовым, представителями разночинно-демократического поколения революционного движения, - с другой. Разногласия возникли в ходе борьбы против общего врага - самодержавия и затронули коренные вопросы теории и тактики освободительного движения. Кроме того, была еще одна линия разногласий, выразившаяся в борьбе Герцена и Огарева, - против анархистского авантюризма Бакунина.

Идейные и тактические разногласия в революционно-демократическом лагере в той или иной степени проявлялись на протяжении всей рассматриваемой нами эпохи. Они отражались на страницах "Колокола", "Современника", в письмах революционных деятелей. Без характеристики этих разногласий нельзя составить законченное представление о революционном движении данного периода, понять его особенности и сложный, противоречивый процесс развития.

¹ Вопросы единства в революционно-демократическом лагере освещались в связи с созданием и развитием общества "Земля и воля" на страницах журнала "Вопросы истории", 1954, N 3, 1957, N 9, 1958, N 9.

Цель настоящей статьи - рассмотрение борьбы за последовательную революционно-демократическую линию, против колебаний и отклонений как в сторону либерально-реформаторских иллюзий, так и в сторону анархистского авантюризма. Отдельные вопросы темы неоднократно затрагивались в исторической литературе ² , но по ней нет ни одной работы обобщающего характера. Не претендуя на исчерпывающее изложение темы в данной статье, автор стремится охарактеризовать основную линию идейных и тактических разногласий в революционно-демократическом лагере в эпоху падения крепостного права.

Принципиальной основой для научного рассмотрения данной проблемы являются соответствующие высказывания В. И. Ленина. Отмечая великую роль Герцена в подготовке русской революции, Ленин вместе с тем указывал на его ошибки и заблуждения. В статье "Из прошлого рабочей печати в России" он рассматривал Герцена и Чернышевского как выразителей идеологии разночинной интеллигенции, ее народнических взглядов, отмечая при этом, что "Чернышевский, развивший вслед за Герценом народнические взгляды, сделал громадный шаг вперед против Герцена. Чернышевский был гораздо более последовательным и боевым демократом. От его сочинений веет духом классовой борьбы. Он резко проводил ту линию разоблачений измен либерализма, которая доныне ненавистна кадетам и ликвидаторам. Он был замечательно глубоким критиком капитализма несмотря на свой утопический социализм" ³ .

Чернышевский отличался от Герцена более последовательным демократизмом, более резким разоблачением либерализма, глубокой критикой капитализма. Именно эти отличия Чернышевского от Герцена помогают нам понять их идейные разногласия. Чернышевский, гораздо глубже разбиравшийся в социально-политической обстановке тех лет, сумел наметить более верную и твердую линию революционной борьбы и четче различать врагов и союзников, чем Герцен.

Несомненно, имело значение также и то обстоятельство, что Герцен "принадлежал к помещичьей, барской среде. Он покинул Россию в 1847 г., - писал В. И. Ленин, - он не видел революционного народа и не мог верить в него. Отсюда его либеральная апелляция к "верхам". Отсюда его бесчисленные слащавые письма в "Колоколе" к Александру II Вешателю, которых нельзя теперь читать без отвращения. Чернышевский, Добролюбов, Серно-Соловьевич, представлявшие новое поколение революционеров-разночинцев, были тысячу раз правы, когда упрекали Герцена за эти отступления от демократизма к либерализму. Однако, справедливость требует сказать, что, при всех колебаниях Герцена между демократизмом и либерализмом, демократ все же брал в нем верх" ⁴ .

Идейные и тактические разногласия в рядах революционной демократии тесно связаны с историей тайного общества "Земля и воля". Исходя из этого, вопросы в статье рассматриваются по трем этапам. Первый этап: до образования "Земли и воли", то есть период от начала революционной ситуации до падения крепостного права. Второй этап: возникновение и деятельность "Земли и воли" (1861 - 1864 гг.). Третий этап охватывает время после самоликвидации "Земли и воли" (вторая половина 60-х годов).

² См. Б. П. Козьмин. Герцен, Огарев и "молодая эмиграция". "Литературное наследство". Т. 41 - 42. М. 1941, стр. 1 - 42; его же. Н. И. Утин - Герцену и Огареву. "Литературное наследство". Т. 62. М. 1955, стр. 605 - 690; Е. М. Зеликин. Отношение Герцена к Чернышевскому. "Н. Г. Чернышевский. 1889 - 1939". Л. 1939 ("Труды" научной сессии Ленинградского университета к пятидесятилетию со дня смерти); М. В. Нечкина. Н. Г. Чернышевский в борьбе за сплочение сил русского демократического движения в годы революционной ситуации (1859 - 1861), "Вопросы истории", 1953, N 7, стр. 56 - 73; И. М. Белявская. А. И. Герцен и польское национально-освободительное движение 60-х годов XIX века. М. 1954.

³ В. И. Ленин. Соч. Т. 20, стр. 224.

⁴ В. И. Ленин. Соч. Т. 18; стр. 12.

*

Разногласия в рядах революционной демократии неразрывно связаны с идейной эволюцией Герцена (а затем и Огарева), с той политической линией, которую он проводил как основатель и руководитель вольной русской прессы, русского революционного центра в Лондоне. Чернышевский и его последователи всегда и во всем поддерживали Герцена, вольную русскую прессу, когда в ней проводилась революционно-демократическая линия, и выступали с критикой Герцена, когда он проявлял те или иные либеральные колебания, временные отклонения от демократизма.

В своей первой прокламации "Юрьев день!!! Юрьев день!!!", напечатанной в Вольной русской типографии в 1853 г., Герцен обратился к русскому дворянству, призывая его к упразднению крепостного права, но фактически он уже тогда положил начало революционной агитации, обращенной непосредственно к народным массам, к крестьянам и солдатам.

В январе - апреле 1854 г. в Вольной русской типографии были отпечатаны четыре прокламации, составленные ближайшим в то время сотрудником Герцена, бывшим петрашевцем В. Энгельсоном, под названием "Первое видение св. отца Кондратия", "Второе видение св. отца Кондратия" и две прокламации-письма "Емельян Пугачев честному казачеству и всему люду русскому имеет низкий поклон". Вслед за этим Герцен написал свою первую листовку, обращенную к армии, - "Русскому воинству в Польше".

Прокламации пропагандировали идею революционного восстания против самодержавного деспотизма и крепостничества, они получили распространение среди тех, к кому были обращены ⁵ .

Выступая на массовых демократических митингах в Лондоне, Герцен объявлял себя сторонником революционного ниспровержения самодержавия. "Я считаю себя представителем мысли восстания в России" ⁶ , - говорил он.

Когда престол занял Александр II, Герцен, исходя из своей глубоко ложной теории "самодержавной революции", стал связывать с его правлением иллюзорные надежды на возможность решения крестьянского вопроса "сверху". В силу этого в широко развернутой Герценом в "Колоколе" и в других изданиях Вольной русской типографии революционной агитации, направленной против феодально-крепостнического строя и самодержавия, порой слышались фальшивые ноты (письма к Александру II) и появлялись временные отклонения от революционного демократизма.

Однако на первом этапе революционной ситуации боевое единство обоих русских революционных центров - Лондонского (редакция "Колокола" - Герцен и Огарев) и Петербургского (редакция "Современника" - Чернышевский и Добролюбов) особенно ярко проявилось в их борьбе против либерализма, а также в горячей поддержке массового народного протеста против крепостничества.

Первым открытым проявлением идейно-политических разногласий в революционно-демократическом лагере была статья Герцена "Very dangerous!!!" ("Очень опасно!!!"), напечатанная в 44-м листе "Колокола" от 1 июня 1859 года. Она была опубликована в связи с проводимой "Современником" кампанией против либерального "обличительства".

Чернышевский и Добролюбов считали, что задачей революционно-демократической печати является не обличение частных и мелких

⁵ По непонятным причинам до последнего времени в исследованиях, посвященных Герцену, об этих важнейших фактах упоминалось вскользь или умалчивалось.

⁶ "Десятилетие Вольной русской типографии в Лондоне". Лондон. 1863, стр. 86.

несправедливостей, а организация революционной борьбы с крепостнической системой в целом. Они указывали на то, что либералы стремились ограничиться мелкотравчатым обличительством, подменяя им борьбу с феодально-самодержавным строем, и разоблачали половинчатость, политическую трусость и бесхребетность российского либерализма. Развенчание действий либералов рассматривалось Чернышевским и Добролюбовым как одна из важнейших задач освободительного движения. Эта идея нашла отражение в серии статей "Современника" и на страницах сатирического журнала "Свисток".

Кампания "Современника" не только не была одобрена "Колоколом", но получила резко отрицательную оценку Герцена, выступившего со статьей "Very dangerous!!!", где он в острой полемической форме, не называя, впрочем, имен, осуждал линию, проводившуюся Добролюбовым и Чернышевским по отношению к либеральной печати.

Сущность заблуждений Герцена в оценке либерального обличительства становится особенно ясной в свете высказываний В. И. Ленина, который в статье "Чего хотят и чего боятся наши либеральные буржуа?" писал: "У нас слишком легко берут на веру любой протест против самодержавия, относясь с недоброжелательством ко всякой критике характера и сущности этого протеста, как к вредному разъединению освободительного движения" ⁷ .

В ответе, помещенном в ближайшем номере "Современника" (июнь 1859 г.), в критической статье "Весна" ⁸ Добролюбов дал развернутое объяснение позиции журнала по отношению к либералам и либеральному обличительству. Он указывал, что обличения не только не следует прекращать, а, наоборот, продолжать в еще более широком масштабе. Но они не должны ни заменять, ни заслонять главного - революционной борьбы (подразумеваемой Добролюбовым под "более цельным и основательным образом действий"). Он призывал к ниспровержению крепостничества и самодержавного деспотизма, выступал против проповедовавшихся либералами путей частичных реформистских улучшений. Вот в чем Добролюбов усматривал суть вопроса. Статья "Very dangerous!!!", свидетельствовала о таких серьезных идейных разногласиях, которые требовали не только ответа на страницах "Современника", но и личной встречи его руководителей с Герценом.

Чернышевский и Добролюбов видели в Герцене и Огареве своих соратников по революционной борьбе и, решительно критикуя их либеральные ошибки, старались тем самым выправить линию "Колокола". Именно это и вызвало поездку Чернышевского в Лондон в июне 1859 г. для переговоров с редакторами "Колокола". Конфликт между редакциями "Современника" и "Колокола", связанный с публикацией статьи "Очень опасно!!!", лишь ускорил эту поездку.

Несомненно, центральной темой переговоров был вопрос о тактике, а не о цели революционной борьбы ⁹ .

⁷ В. И. Ленин. Соч. Т. 9, стр. 216.

⁸ Н. А. Добролюбов. Полное собрание сочинений. Т. II. М. 1935, стр. 484.

⁹ О встрече Чернышевского с Герценом в 1859 г. велась полемика между В. П. Кузьминым и М. В. Нечкиной. См. Б. П. Козьмин. Поездка Н. Г. Чернышевского в Лондон в 1859 г. и его переговоры с А. И. Герценом. "Известия" АН СССР. Отделение литературы и языка. Вып. II, 1953; его же. К вопросу о целях и результатах поездки Н. Г. Чернышевского к А. И. Герцену в 1859 г. "Известия" АН СССР. Отделение литературы и языка. Т. XIV, вып. 2, 1955; его же. Выступление Герцена против "Современника" в 1859 г. "Известия" АН СССР. Отделение литературы и языка. Т. XI, вып. IV. 1953; М. В. Нечкина. Н. Г. Чернышевский в борьбе за сплочение сил русского демократического движения в годы революционной ситуации (1859 - 1861). "Вопросы история", 1953, N 7, стр. 56 - 73; ее же. Н. Г. Чернышевский и А. И. Герцен в годы революционной ситуации (1859 - 1861). "Известия" АН СССР. Отделение литературы и языка. Т. XIII, вып. 1, 1954; ее же. О взаимоотношениях Петербургского и Лондонского центров русского освободительного движения в годы революционной ситуации (1859 - 1861). "Известия" АН СССР. Отделение литературы и языка. Т. XIV, вып. 2, 1995.

Воспоминания С. Г. Стахевич позволяют утверждать, что Н. Г. Чернышевский в Лондоне рекомендовал Герцену выдвинуть в "Колоколе" определенную политическую программу - "конституционную, или республиканскую, или социалистическую, и затем всякое обличение явилось бы подтверждением основных требований самой программы" ¹⁰ .

Позиция редакторов "Колокола" по отношению к либеральному обличительству после встречи, состоявшейся в 1859 г., претерпела коренные изменения.

Прошло более года, когда в 83-м листе "Колокола" (от 15 октября 1860 г.) появилась статья Герцена "Лишние люди и желчевики", в которой он заявлял, что разделяет "здоровый, реалистический взгляд" одного из "лучших русских обозрений" (несомненно, речь шла о "Современнике"), имея при этом в виду, что "люди, говорящие, что не на взяточников и казнокрадов следует обрушивать громы и стрелы, а на среду, делающую взятки зоологическим признаком целого племени, например, безбородых русских (то есть чиновников. - Я. Л. ), совершенно правы"¹¹ .

Герцен признавал правильность позиции "Современника" и приветствовал поколение разночинной интеллигенции, которое представляли Чернышевский и Добролюбов. "Мы уже видим, - писал он в той же статье, - как из дальних университетов, из здоровой Украины, с здорового северо-востока являются совсем иные люди, с непочатыми силами и крепкими мышцами, и, может, нам, старикам, еще придется... протянуть руку кряжу свежему, который... пойдет своей широкой дорогой" ¹² .

В 1861 г. Н. П. Огарев в статье "Предисловие" [к сборнику "Русская потаенная литература XIX века"], носящей, несомненно, программный характер, выступил с осуждением обличительной литературы, которая "размельчалась в подтачивании отживающего порядка вещей". Далее он утверждал, что "обличения частностей, при сохранении общего мертвящего склада, не помогут" (разрядка моя. - Я. Л.), и делал отсюда весьма решительный вывод: "Слово покончило свою задачу; пора приступить к дел у" ¹³ , то есть к борьбе за революционное ниспровержение существовавших порядков.

*

После свидания редакторов "Современника" и "Колокола" Чернышевский и его единомышленники стремились воздействовать на политическую линию Герцена и Огарева и таким образом повернуть ее в тактическое русло, выработанное "Современником". Делалось это при помощи писем и статей, посылавшихся из России в редакцию "Колокола".

В феврале 1860 г. в "Колоколе" появилась знаменитая в истории русского революционного движения статья под названием "Письмо из провинции" за подписью "Русский человек". Автор ее до сих пор не установлен, но не вызывает сомнения, что эта статья вышла из круга революционной демократии, объединявшейся "Современником", и выражала ее точку зрения. Автор статьи, относившийся к Герцену с чувством глубокого уважения и считавший себя одним из его друзей, критиковал либеральные иллюзии Герцена. В заключительной части

¹⁰ С. Г. Стахевич. Среди политических преступников. Сборник "Н. Г. Чернышевский". М. 1928, стр. 133.

¹¹ "Колокол", 1860, лист 83; А. И. Герцен. Полное собрание сочинений и писем под редакцией М. К. Лемке. Т. X, стр. 414.

¹² А. И. Герцен. Полное собрание сочинений и писем. Т. X, стр. 418.

¹³ Н. П. Огарев. Избранные социально-политические и философские произведения. Т. I, Госполитиздат. 1952, стр. 466.

"Письма" говорилось: "Нет, наше положение ужасно, невыносимо, и только топор может нас избавить, и ничто, кроме топора, не поможет!" - и автор его призывал "Колокол" звонить в набат и звать Русь к топору ¹⁴ .

В исторической литературе делались попытки рассматривать автора "Письма из провинции", с одной стороны, и Герцена - с другой, как людей разных политических лагерей, что, конечно, глубоко ошибочно: и автор "Письма" и Герцен считали себя бойцами одной партии, и спор между ними шел не о цели, а о путях борьбы.

Предисловие, предпосланное редакцией "Колокола" "Письму из провинции", призывало революционно-демократический лагерь к единству. "С полемикой в основном вопросе, - писал Герцен, - нельзя итти на площадь; 1789 год увлек всех, - вот от чего его непреодолимая сила". Герцен считал топор последним доводом притесненных.

Отнюдь не отвергая крестьянской революции, Герцен ставил вопрос о степени готовности к ней, ибо, "призвавши к топору, надобно овладеть движением, надобно иметь организацию, надобно иметь план, силы и готовность лечь костьми". Но в случае, "если народ, увидя, что его надувают освобождением, сам бросится к топору... тогда рассуждать нельзя, тут каждый должен поступать, как его совесть велит, как его любовь велит" ¹⁵ .

Несмотря на то, что Герцен в статье "От редакции" (фактически являвшейся развернутым ответом на "Письмо") отдавал дань либеральным иллюзиям, он признавал правомерность выраженной в "Письме" программы в случае, если надежда на мирное решение крестьянского вопроса не оправдается. При этом он в отличие от своей прежней трактовки крестьянской революции как стихийного действия масс впервые на страницах "Колокола" сформулировал задачу руководства народным вооруженным восстанием ("надобно овладеть движением").

Как высоко ценил Герцен "Письмо из провинции", насколько ему импонировал его дух, видно из письма к сыну от 10 марта 1860 г., в котором он писал: "Столько я толковал, а ты не чувствуешь, что в России идет борьба, и что эта борьба отталкивает слабых, а сильных именно потому и влечет она, что это - борьба на смерть. Что ты ссылаешься на письмо в "Кол."? Разве он его окончил тем, чтобы бежать или лечь спать? Он его окончил боевым криком" ¹⁶ .

1 апреля 1860 г. в 67-м листе "Колокола" была опубликована статья неизвестного автора, по своему содержанию являющаяся прямым продолжением "Письма из провинции"; в ней не только горячо пропагандировалась идея крестьянской революции, но, по существу, заключался призыв к созданию революционной организации.

Публикация на страницах "Колокола" "Письма из провинции" и других подобных статей, содержащих лозунг крестьянской революции, имела большое пропагандистское значение и оказала серьезное идейное влияние на читателей. Правда, после встречи Герцена с Чернышевским понадобилось еще почти два года острой классовой борьбы, прежде чем издатели "Колокола" сами в своих статьях в 1861 г. выдвинули лозунг крестьянской революции.

Таким образом, Герцен и Огарев хотя и не сразу, но восприняли критику со стороны Чернышевского, Добролюбова и их единомышленников и заняли общую с ними последовательно-демократическую позицию и в оценке либерального обличительства и по отношению к решающей задаче - крестьянской революции.

¹⁴ А. И. Герцен. Полное собрание сочинений и писем. Т. X, стр. 228 - 229.

¹⁵ Там же, стр. 223.

¹⁶ Там же, стр. 232.

*

Но этим круг разногласий не был исчерпан.

Весной 1861 г., в пору, когда закладывались организационные основы революционной партии - тайного общества "Земля и воля" ¹⁷ , Чернышевский поднял на страницах "Современника" еще один коренной программный вопрос русского революционного движения.

Как известно, В. И. Ленин считал характерной особенностью развития русского освободительного движения рассматриваемого периода неразрывную связь революционного демократизма с утопическим социализмом. Во взглядах Чернышевского эта особенность проявилась со всей силой. Он так же, как Герцен и Огарев, был представителем утопического социализма.

Однако великая действенная сила утопического социализма Чернышевского состояла в том, что его социалистические идеалы были связаны самым тесным образом с идеей крестьянской революции, с решительным призывом к вооруженному свержению царской монархии и полному уничтожению феодально-крепостнической эксплуатации. Объективно это была борьба за установление буржуазно-демократического строя, являвшегося для России того времени большим шагом вперед в ее социальном развитии.

Социалистические взгляды Чернышевского во многом совпадали с воззрениями Герцена и Огарева, но вместе с тем между ними имелись серьезные различия. Это было прямым следствием более зрелого понимания Чернышевским путей исторического развития России и стран Западной Европы и несравненно более глубокой разработки им социалистической теории. В отличие от Герцена Чернышевский отрицал самобытность исторического развития России, считая, что такой социальный институт, как крестьянская поземельная община, сохранившийся до середины XIX столетия, отнюдь не является исключительной особенностью только России, а имел место на том или ином этапе и в других странах.

Чернышевский хотя и рассматривал крестьянскую общину с позиций утопического социализма, но расценивал ее гораздо реалистичнее, чем Герцен и Огарев, не закрывал глаза на процесс разложения натурального крестьянского хозяйства.

Другой основной чертой, отличавшей утопический социализм Чернышевского, было четкое понимание им того важного обстоятельства, что общинное землевладение отнюдь еще не означало общественного производства. Именно в переходе в рамках общинного землевладения к общинному производству Чернышевский и видел путь к развитию и утверждению начал социализма в русской крестьянской общине. Чернышевский не переоценивал степень социалистического сознания русского крестьянства, как это делали Герцен и Огарев, и указывал, что "большинство русского земледельческого сословия еще не желает общинного труда по незнакомству с его выгодами" ¹⁸ .

Объективное содержание утопического социализма у всех идеологов русской революционной демократии эпохи падения крепостного права было единым по своему существу и идейной направленности. В нем нашло выражение неукротимое стремление многомиллионного русского крестьянства к решительному уничтожению феодально-крепостнического строя и его социальных институтов.

Но это общее не снимало некоторых существенных различий, обусловивших критику Чернышевским взглядов Герцена. Чернышевский считал эти различия настолько важными, что нашел нужным посвятить

¹⁷ См. Я. И. Линков. Основные этапы истории революционного общества "Земля и воля" 1860-х годов. "Вопросы истории", 1958, N 9, стр. 37 - 40.

¹⁸ Н. Г. Чернышевский. Полное собрание сочинений. Т. IV. М. 1948, стр. 413.

им специальную статью. Она была опубликована в пятой (майской) книжке журнала "Современник" за 1861 г. под названием "О причинах падения Рима (Подражание Монтескье). (История цивилизации во Франции от падения Западной Римской империи. Сочинения Гизо, члена французской академии. Часть первая. Переведена под редакцией М. Стасюлевича. С. -Петербург. 1861 г.)".

В статье Чернышевский в сжатом виде и заостренной форме излагал точку зрения Герцена на судьбы Западной Европы в свете разработанной им (Герценом) теории русского общинного социализма ¹⁹ . Решительно отвергая тезис Герцена об истощении революционных сил западноевропейских стран, Чернышевский высказывал глубокий оптимизм и веру в будущее человечества.

Свое обращение к столь отдаленному историческому сюжету, как причины падения Рима, Чернышевский мотивировал так: он не стал бы "тревожить такую ветхую старину, если б разоблачение ошибочного взгляда на вопрос ветхой старины не представлялось делом довольно важным для очищения самохвальных и, к счастию, пустых мыслей о некоторых живых отношениях" ²⁰ .

Критически относясь к буржуазному строю Западной Европы ("мы далеко не восхищаемся нынешним состоянием Западной Европы"), Чернышевский вместе с тем полагал, что ей нечего заимствовать в общественном строе России. "Кроме общинного землевладения, невозможно было самым усердным мечтателям открыть в нашем общественном и частном быте ни одного учреждения или хотя бы зародыша учреждения для предсказываемого ими обновления ветхой Европы нашею свежею помощью" ²¹ . Социалистическое общество в странах Западной Европы, по убеждению Чернышевского, могло утвердиться помимо общинного землевладения, давно изжитого там ходом исторического развития, в то время как в России оно могло сыграть благотворную роль в этом направлении. Чернышевский видел залог будущего революционного развития западноевропейских стран в активности широких народных масс, в их действенном включении в сознательную политическую жизнь. Он считал, что Герцен в своих рассуждениях об исторических перспективах стран Западной Европы недооценивает потенциальные возможности народа в решении исторических судеб своей родины.

Как реагировал Герцен на это критическое выступление Чернышевского? Непосредственный ответ на него содержался в статье "Repetitio est mater studiorum" ("Повторение - мать учения"). Кроме того, об этом можно еще судить по двум документам: письму Огарева с припиской Герцена на имя Н. Н. Обручева (конец июля - начало августа 1861 г.) и черновому наброску Герцена (опубликованному В. Путинцевым в "Литературном наследстве" под названием "Двоюродный братец").

Не соглашаясь с критикой Чернышевского и полемизируя с ним, Герцен вместе с тем воспринимал его выступления как голос из того же революционного лагеря, в котором находился он сам. В начале статьи Герцен отмечал наличие двоякого рода критики идей, пропагандируемых "Колоколом". С одной стороны, это критика, названная им враждебной (которую можно именовать критикой справа), идущей из самодержавно-крепостнического или же либерального лагерей, а, с другой стороны, по его мнению, "критика желчевая" (или критика слева), берущая начало из революционно-демократических кругов.

В отрывке, являвшемся, как видно, черновым наброском статьи, которая, по признанию самого Герцена, готовилась к публикации в "По-

¹⁹ Н. Г. Чернышевский. Полное собрание сочинений. Т. VII. М. 1950, стр. 644, 645.

²⁰ Там же, стр. 661.

²¹ Там же, стр. 661, 663.

лярной звезде", он называл Чернышевского двоюродным братом, который, "как барон Видиль, своего сына вытянул арапником, пользуясь родством". При этом Герцен в воображаемом диалоге с Чернышевским спрашивал его: "Что с вами случилось, давно ли вы были до того согласны со мной, до того, что..." ²² .

Это сравнение с бароном Видиль Герцен делает и в приписке к письму Огарева в еще более определенной форме: "Черныш, a la baron Vidil, ехавши дружески возле, вытянул меня арапником" ²³. Следовательно, критика Чернышевского была воспринята Герценом как дружеская, но вместе с тем резкая и жестокая, "как неожиданное вмешательство вооруженным языком" ²⁴ .

Так расценивая критику "Современника", Герцен, по существу, остался на своих прежних идейных позициях по вопросам, затронутым Чернышевским.

Он противопоставлял перспективы социального развития России возможностям в этом отношении стран Западной Европы. В итоге Герцен пришел к глубоко ошибочному выводу, что один лишь факт общинного владения землей позволяет утверждать: "То, что на Западе может только совершиться рядом катастроф, потрясений, то может развиться в России на основании существующего" ²⁵ .

Герцен и Огарев считали, что побудительной причиной, обусловившей выступление Чернышевского в майском номере "Современника" с критикой их взглядов, были якобы мотивы, связанные с вопросом об огаревском наследстве ²⁶ . Наиболее яркое отражение это получило в письме Огарева к Обручеву, написанном летом 1861 года ²⁷ .

Это письмо - свидетельство того, насколько Чернышевский ушел далеко вперед в своей идейной эволюции по сравнению с Герценом и Огаревым.

Почему Н. Г. Чернышевский счел необходимым выступить с критикой взглядов А. И. Герцена (да к тому же в весьма резкой форме) именно в мае 1861 года? Это, конечно, не случайно. В то время в Петербурге закладывались основы тайного революционного общества "Земля и воля", вдохновителем и инициатором которого был Чернышевский. В связи с этим нужно было внести полную ясность в основные программные вопросы для того, чтобы революционная организация развивалась в правильном направлении, а ее члены имели бы перед собой четко сформулированную цель борьбы.

Хотя в создании и деятельности "Земли и воли" принимали участие оба центра русского революционного движения, в их взаимоотношениях при наличии известного политического единства существовали серьезные идейные разногласия. Об этом свидетельствовали статья "О причинах падения Рима" и переданный примерно в то же время совет Чернышевского Герцену "не вовлекать юношей в литературный союз" ²⁸ . В ходе дальнейшего развития "Земли и воли" проявились различия между Герценом и Чернышевским в понимании таких важнейших вопросов, как структура революционной партии и тактика вооруженного восстания ²⁹ .

И тогда революционно-демократические круги в России по-прежнему живо волновал вопрос о направлении бесцензурного революционного

²² "Литературное наследство". Т. 61, М. 1953, стр. 122.

²³ А. И. Герцен. Полное собрание сочинений и писем. Т. XI, стр. 212.

²⁴ "Литературное наследство". Т. 61, стр. 122.

²⁵ А. И. Герцен. Полное собрание сочинений и писем. Т. XI, стр. 231.

²⁶ Этот вопрос подробно освещен в книге Я. Черняка. Огарев, Некрасов, Герцен, Чернышевский в спорах об огаревском наследстве. М. 1933.

²⁷ М. Лемке. Политические процессы в России 1860 гг. М. 1923, стр. 187.

²⁸ Там же, стр. 186.

²⁹ Эта сторона разногласий характеризуется в статье Я. И. Линкова. Проблема революционной партии в России в эпоху падения крепостного права. "Вопросы истории", 1957, N 9, стр. 65, 69.

"Колокола". Статья А. И. Герцена "Мясо освобождения", опубликованная 1 февраля 1862 г. в 121-м листе "Колокола", показывает, что Чернышевский и его единомышленники не были полностью удовлетворены этим органом (несмотря на резкое изменение политической линии Герцена и Огарева, после реформы 19 февраля взявших курс на крестьянскую революцию) и предъявляли претензии к его редакторам, настаивая, как видно, на более четком определении идейно-политических требований.

Герцен, считая упрек в адрес "Колокола" в отсутствии у него программы несправедливым, напоминал при этом своим критикам: "Перед вами два тома "За пять лет", перед вами "Колокол" за прошлый год... вы найдете в них наше мнение о том, что нужно народу, войску, помещикам и пр." ³⁰ .

В революционной среде с неослабным вниманием следили за каждым номером "Колокола". Та или иная статья, помещенная на его страницах, не отвечавшая требованиям последовательной революционно-демократической линии, вызывала возражения.

Когда в листе 119 - 120 в разделе "Материалы для истории гонения студентов при Александре II" была опубликована "Записка об университетском деле", написанная в умеренно-либеральном духе, в соответствии с настроением ее автора К. Д. Кавелина и без всяких комментариев редакции, Герцен получил письмо из Ниццы, в котором его неизвестный корреспондент высказывал свое недоумение противоречивостью, как ему казалось, позиции редактора "Колокола". "Господин редактор! - писал он, - в последних номерах вашего журнала стало заметно странное колебание: то вы громко зовете русских к составлению тайных обществ, к всеобщему восстанию, то, вдруг, переменив тон, начинаете уговаривать правительство... Возьмем для примера 119 - 120 лист "Колокола". В нем рядом помещены две статьи, совершенно противоположные по направлению. Одна из них г. Огарева - "Университеты закрывают", в высшей степени революционная, настоящий клич к бою; другая - неизвестного корреспондента, написанная совершенно в духе правительства" ³¹ .

Письмо из Ниццы заканчивалось решительным призывом к проведению последовательной революционной линии. В нем говорилось: "Россия находится накануне страшной кровавой битвы. Она нуждается в людях опытных, твердо держащих знамя революции, способных проникнуть толпу единством убеждений и смело повести ее на бой" ³² . В 127-м листе "Колокола" редакция поместила ответ на письмо, где объясняла, что опубликовала "Записку" только как материал. Тем самым редакция "Колокола" подчеркивала, что не разделяет отношение автора "Записки" к студенческому движению, о котором там шла речь.

Революционная демократия, объединенная под знаменем тайного общества "Земля и воля", намечала на весну или лето 1863 г. всероссийское вооруженное восстание. Важнейшей задачей русского революционного движения в то время являлась планомерная подготовка этого восстания. Принципиальные основы революционной тактики были разработаны прежде всего Н. Г. Чернышевским и Н. А. Добролюбовым во многих статьях, опубликованных на страницах "Современника". Наиболее четкое выражение революционная тактика нашла в статье Н. Г. Чернышевского "Предисловие к нынешним австрийским делам" ³³ и в прокламации "Барским крестьянам".

Главную силу вооруженного восстания Чернышевский усматривал в

³⁰ А. И. Герцен. Полное собрание сочинений и писем. Т. XV, стр. 32.

³¹ "Литературное наследство". Т. 63, стр. 241.

³² Там же, стр. 242.

³³ Н. Г. Чернышевский. Полное собрание сочинений. Т. VIII. М. 1950, стр. 433 - 465. Я. И. Линков. О политической программе Н. Г. Чернышевского в период революционной ситуации 1859 - 1861 годов. "Вопросы истории". 1955, N 5, стр. 110 - 116.

правильной организации крестьянских масс, в их единодушном действии по сигналу, данному из революционного центра. Одним из важнейших принципов, пропагандировавшихся Н. Г. Чернышевским в прокламации "Барским крестьянам", было не выступать прежде времени, не выступать врозь.

Подготовку восстания следовало вести тайно, в обстановке сугубой конспирации, дабы не выдать себя врагу.

Исходя из этих принципов, Чернышевский учил русских революционеров относиться к подготовке вооруженного восстания с величайшей ответственностью. Он решительно выступал против разрозненных попыток, против легковесного, авантюристического подхода к восстанию. Чернышевского глубоко волновал вопрос о предотвращении 'Преждевременного, неподготовленного выступления. В романе "Пролог", когда речь шла о сроках восстания, с которым были связаны судьбы тысяч людей, он призывал революционеров к мудрой осмотрительности и всестороннему учету всех обстоятельств, выступал против скороспелых, опрометчивых решений. Чтобы убедить своих читателей в необходимости именно такого подхода к данному вопросу, Чернышевский приводил в "Прологе" пример с Соколовским (Сераковским). Этот человек, писал он, благодаря своему сильному характеру, прозорливому поведению и рассудительности сумел предотвратить подачу сигнала к несвоевременному восстанию. "Сотни, если не тысячи людей уцелели от напрасной гибели, на которую пошли бы, если б не его рассудительность, - и весь край избавился от напрасного разорения" ³⁴

А. И. Герцен и Н. П. Огарев были также убежденными сторонниками идеи организованного, "подготовленного всероссийского восстания, которое должно было, по их мнению, начаться повсеместно по сигналу из центра. Они были решительными противниками местных разрозненных выступлений, как заранее обреченных на провал, противниками легковесного, авантюристского подхода к восстанию. Эти принципы пронизывают все прокламации и статьи, вышедшие из-под их пера, начиная с "Что нужно народу?"

Такова была и тактическая линия Центрального комитета "Земли и воли", нашедшая отражение, в частности, в его органе "Свобода" N 1, и тактическая линия Совета общества, выраженная в прокламации "Офицерам всех войск от общества "Земли и воли".

Следовательно, в этом важнейшем вопросе революционной тактики Н. Г. Чернышевский, А. И. Герцен и Н. П. Огарев, так же как и руководящие органы общества "Земля и воля", были единодушны и занимали одну принципиальную позицию.

Когда летом 1862 г. в крайне неблагоприятной для революционной демократии обстановке появилась прокламация "Молодая Россия", она была расценена Н. Г. Чернышевским и его ближайшими товарищами - руководителями "Земли и воли" (Н. А. Серно-Соловьевич и др.) как грубая тактическая ошибка. Для ее исправления Чернышевский, по уверению Л. Ф. Пантелеева, намеревался даже написать прокламацию "К нашим лучшим друзьям", но вскоре был арестован и не смог реализовать свое намерение ³⁵ . По другим сведениям, он посылал в Москву одного из руководителей общества "Земля и воля", А. А. Слепцова, чтобы уговорить издателей "Молодой России" как-то сгладить неблагоприятное впечатление, произведенное прокламацией ³⁶ . Возможно, что по совету Чернышевского была выпущена написанная, по всей вероятности, активным землевольцем Н. И. Утиным прокламация "Предостережение" ³⁷ .

³⁴ Н. Г. Чернышевский. Полное собрание сочинений. Т. XIII. М. 1949, стр. 133.

³⁵ См. Л. Ф. Пантелеев. Из воспоминаний прошлого. М. -Л. 1934, стр. 267.

³⁶ См. А. И. Герцен. Полное собрание сочинений и писем. Т. XV, стр. 331.

³⁷ См. Б. П. Козьмин. К истории "Молодой России", Журнал "Каторга и ссылка". 1930, N 6 (67), стр. 62 - 63.

Герцен на страницах "Колокола" подверг критике "Молодую Россию" за преждевременное заявление о целях революционной борьбы в условиях неблагоприятной обстановки, так как "звать к оружию, - писал он, - можно только накануне битвы. Всякий преждевременный призыв - намек, весть, данная врагу, и обличение перед ним своей слабости" ³⁸ .

Большое принципиальное значение имела борьба А. И. Герцена и Н, П. Огарева с анархистским авантюризмом М. А. Бакунина в период, когда общество "Земля и воля" (начиная с ноября 1862 г.) вело непосредственную подготовку к всенародному вооруженному восстанию. Так, осенью 1862 г. во время переговоров А. К. Герцена с представителями Центрального национального польского комитета выявился различный подход к очередным задачам русского революционного движения со стороны Герцена и Бакунина, который непосредственно участвовал в переговорах.

Анархистский авантюризм, свойственный Бакунину, особенно сказался во время этих переговоров. Позицию Бакунина можно охарактеризовать так: восстание во что бы то ни стало и несмотря ни на что! В отличие от Герцена, глубоко анализировавшего обстановку и тщательно продумывавшего каждый шаг, "Бакунин, не слишком останавливаясь на взвешивании всех обстоятельств, смотрел на одну дальнюю цель и принял второй месяц беременности за девятый" ³⁹ . Герцен указывал на то, что в данном случае для Бакунина стало необходимым доводы холодного рассудка заменить чувствами и стремлением видеть вещи не как они выглядели на самом деле, а как Бакунин хотел их видеть. "Он увлекал не доводами, а желанием. Он хотел верить и верил, что Жмудь и Волга, Дон и Украина восстанут, как один человек, услышав о Варшаве; он верил, что наш старовер воспользуется католическим движением, чтоб узаконить раскол" ⁴⁰ .

Герцен и Огарев исходили из возможности крестьянской революции в России. Герцен писал: "Бакунин верил в возможность военно-крестьянского восстания в России, верили отчасти и мы". Но эта вера не снимала их величайшей заботы об успехе восстания, наоборот, усиливала ее и была той основой, исходя из которой Герцен стремился во время переговоров добиться необходимой ясности по всем принципиальным пунктам обсуждаемой социально-политической платформы.

Иначе вел себя Бакунин. "Я видел, - вспоминал Герцен, - что он запил свой революционный запой и что с ним не столкуешь теперь". Бакунин "торопился сгладить как-нибудь затруднения, затушевать противоречия, не выполнить овраги, а бросить через них чортов мост".

В этих словах охарактеризованы серьезные тактические разногласия между Герценом и Бакуниным накануне и в период польского восстания 1863 года.

Принципиальность Герцена определяла его стремление не затушевать, а до конца выявить все разногласия сторон, представлявших русское революционное и польское национально-освободительное движение, и добиться правильного решения рассматривавшихся вопросов. Речь шла об основных лозунгах, выражавших судьбы крестьянской революции в России. "Если в России на вашем знамени не увидят надел земли и волю провинциям (Герцен имел в виду Украину, Белоруссию и Литву. - Я. Л.), то наше сочувствие вам не принесет никакой пользы, а нас погубит, потому что вся наша сила в одинаковом биении сердца; у нас оно, может, бьется посильней и потому ушло секундой вперед, чем у друзей наших; но они связаны с нами сочувствием, а не службой!" ⁴¹ .

³⁸ А. И, Герцен, Полное собрание сочинений и писем. Т. XV, стр. 375.

³⁹ А. И. Герцен. Полное собрание сочинений и писем. Т. XIV, стр. 436.

⁴⁰ Там же.

⁴¹ Там же, стр. 439.

Отсюда видно, какое огромное значение придавал Герцен крестьянскому и национальному вопросам в ходе польского восстания и тому, чтобы политическая программа русско-польского революционного союза была воспринята русским революционным движением.

Бакунину был чужд трезвый учет всех обстоятельств, решавших успех русского и польского революционного дела, что порождало его беспринципную уступчивость в определении совместной платформы участников переговоров.

Но определяющее влияние в ходе переговоров имел не Бакунин, а Герцен. Вот почему в документах, как бы подводящих итоги этим переговорам, видна четко проведенная им принципиальная линия. Эти документы (письма издателей "Колокола" Герцена и Огарева Центральному национальному комитету в Варшаве и "Русским офицерам в Польше") были опубликованы одновременно в 47-м листе "Колокола" от 15 октября 1862 года.

Осенью 1862 г., когда решался вопрос, быть или не быть восстанию и все помыслы Герцена и Огарева были направлены на то, чтобы предотвратить его ввиду неподготовленности, Бакунин продолжал придерживаться своих авантюристических позиций - восстание во что бы то ни стало!

31 октября 1862 г. Огарев писал Бакунину: "Я утрачиваю в тебе мою человеческую веру, не сердись на меня за мою откровенность, как сердятся обыденные французы; а просто задумайся искренне и спроси себя по совести, прав я или нет... Ты затем и хочешь вредной попытки (восстания в Польше. - Я. Л.) потому, что она тебе дает занятие, хотя бы и вредила делу... Если ты ищешь себе занятия, хотя бы по дороге погибла надолго русская свобода и рост внутренней организации народа, - я враг тебе" ⁴² .

Герцен и Огарев относились к делу политического освобождения России с чувством величайшей ответственности. Вот почему, страстно желая, как горячие патриоты своей Родины, скорейшего осуществления этой великой национальной задачи, они в то же время очень вдумчиво, с большой осторожностью определяли конкретные революционные перспективы, возможные сроки всенародного восстания.

Пропагандируя его идею на протяжении второй половины 1862 г. и отнюдь не отказываясь от широко распространенной среди революционной демократии мысли о восстании летом 1863 г., они многократно взвешивали шансы для успешного свершения этого акта. Такие воззрения четко отразились в письме Огарева Бакунину от 31 октября 1862 года. Восстание надо готовить прочно, терпеливо и безостановочно, писал в нем Огарев ⁴³ .

Он требовал преданного отношения к революционному делу. Иной подход, ведущий к попыткам преждевременного восстания без учета обстановки и роста "внутренней организации народа", Огарев считал "безнравственным преступлением" ⁴⁴ . Взгляды Герцена были такими же.

Бакунин же считал, по словам Жуковского, "что нечего обдумывать. Валяй! Пиши, бунтуй! В Литву, раскол! бунт! и пошел, и пошел" ⁴⁵ .

Герцен и Огарев неоднократно указывали на серьезнейший порок Бакунина - нарушение им элементарных основ конспирации. "Твоя доверчивость к болтунам разных этажей, - писал Огарев Бакунину в октябре

⁴² "Письма Бакунина к Герцену и Огареву". СПБ. 1906, стр. 88 - 89.

⁴³ Н. П. Огарев. Избранные социально-экономические и философские произведения. Т. II. Госполитиздат. 1956, стр. 475.

⁴⁴ Там же.

⁴⁵ А. И. Герцен. Полное собрание сочинений и писем. Т. XVI, стр. 455. Приложения.

1863 г., - твоя внутренняя тревога, заставляющая тебя искать аудитории, невольно вовлечет тебя к нарушению тайны, а что потом из этого выйдет в руках другого человека - это уже дело судьбы" ⁴⁶ .

Не меньший ущерб революционному движению наносила также свойственная Бакунину несдержанность в разговорах и публичных выступлениях, когда "преждевременный гам губит дело" ⁴⁷ . К тому же порой Бакунин настолько парил в облаках и порывал с реальной действительностью, что впадал в несусветные преувеличения. Так, в частности, случилось во время его выступления в Стокгольме летом 1863 года. Речь эта была по "достоинству" оценена Герценом, назвавшим ее колоссальной "уткой", и Огаревым, указавшим на вред, который она нанесла. "Твое хвастовство об об[ществе] З[емля] и В[оля] не принесло ему пользы, - писал он Бакунину. - Вот почему нам трудно будет ладить. Ты хочешь, чтоб все было сейчас, поскорей и производишь тревогу, а вещи от этого не подвигаются" ⁴⁸ .

Как свидетельствуют факты, авантюристическая позиция Бакунина оказала отрицательное воздействие на русское революционное движение той эпохи. Это проявилось в связи с "Казанским заговором". Своим происхождением этот заговор связан с правым крылом польского национально-освободительного движения, с так называемой партией "белых" (с "Отелем Ламбер"), один из деятелей которой, И. Кеневич, "предложил членам комитета партии "белых" в Вильно план, рассчитанный на то, чтобы идею народной, вооруженной, антиправительственной борьбы на литовско-белорусских землях подменить планом развязывания крестьянских бунтов в Поволжье" ⁴⁹ .

Лидер виленского комитета "белых" Якуб Гейштор рассказывает в своих мемуарах: "8 февраля состоялось заседание комитета, на котором Иероним Кеневич представил свой проект диверсии в России, дабы оказать помощь нашему восстанию. Он хотел поднять массы народа под лозунгом наделения землей. Все попытки поднять в наших провинциях вооруженное движение были решительно отклонены. Кеневич развивал план крестьянского движения на Волге и Каме, в местностях, прославившихся в русской истории массовыми мятежами и хранивших еще традиции Пугачева... Мои товарищи сразу согласились с проектом Кеневича..." ⁵⁰ .

Во исполнение своего замысла И. Кеневич приезжал в начале 1863 г. в Петербург, где вел переговоры с представителем "Земли и воли" П. А. Ровинским, который ему заявил: "Более или менее широко распространенного восстания произвести нельзя; можно поднять какую-нибудь волость, но ведь это значит прямо повести людей на убой" ⁵¹ . Центральный комитет "Земли и воли" через Ровинского дал Кеневичу отрицательный ответ ⁵² .

Один из участников "Казанского заговора", Госцевич, будучи арестован, на следствии показал: "Комитет Польский сносился с русским, чтобы сей последний начал действовать, но что в комитете заседают люди нерешительные, что они отказались от действия, говоря, что еще не настало время, что еще умы недостаточно подготовлены. Между тем один из членов Польского комитета был в Швеции и виделся с Бакуниным, который дал ему письмо рекомендательное русскому комитету, что этот член предложил русскому комитету в Петербурге действовать, но когда

⁴⁶ Н. П. Огарев. Указ. соч. Т. II, стр. 489.

⁴⁷ А. И. Герцен. Полное собрание сочинений и писем. Т. XVI, стр. 493.

⁴⁸ Н. П. Огарев. Указ. соч. Т. II, стр. 490.

⁴⁹ Ю. Ковальский. Русская революционная демократия и январское восстание 1863 года в Польше. М. 1953, стр. 249.

⁵⁰ См. там же.

⁵¹ Л. Ф. Пантелеев. Воспоминания. М. 1958, стр. 324.

⁵² Там же, стр. 557 - 558.

они не согласились, то узнал от них о членах или о члене Комитета в Казани" ⁵³ .

И. Кеневич, несмотря на отрицательный ответ ЦК "Земли и воли", опираясь, очевидно, на поддержку некоторых московских землевольцев, направил в Казань в качестве своего доверенного лица поручика М. А. Черняка, поручив ему сообщить казанским революционерам, "что в обществе "Земля и воля" произошел раскол и значительное большинство его во главе с Бакуниным находит удобным начать восстание теперь же, воспользовавшись тем, что благодаря польскому восстанию русские войска отвлечены на запад; далее Черняк должен был объявить, что он является агентом большинства, в удостоверение чего Кеневич дал ему рекомендательное письмо с подписью якобы Бакунина" ⁵⁴ .

План Кеневича состоял в том, чтобы при помощи подложного царского манифеста поднять крестьян на восстание.

Есть все основания утверждать, что слова И. Кеневича о расколе в "Земле и воле" не соответствовали действительности, хотя, возможно, имели некоторые основания, так как в московском отделении общества были налицо разногласия с Центральным комитетом "Земли и воли", о характере которых можно строить лишь предположения ⁵⁵ . Несомненно также, что отдельные московские землевольцы (в частности, Ю. Берзенгер), находившиеся как будто бы в оппозиции к Центральному комитету "Земли и воли", сочувственно отнеслись к предложению Кеневича и приняли некоторое участие в реализации его замысла.

Казанский комитет "Земли и воли" отрицательно воспринял предложения М. Черняка. Такая позиция комитета не была случайной. Казанская организация "Земли и воли" являлась одной из самых передовых среди провинциальных ее организаций. Основное ядро казанских землевольцев отличалось высоким для того времени уровнем революционной зрелости, глубоким пониманием тактической линии тайного общества и твердой к ней приверженностью.

Г. Н. Вульфсон и Е. Г. Бушканец в своем исследовании "Общественно-политическая борьба в Казанском университете в 1859 - 1861 годах" приводят в этом отношении очень интересные факты, относящиеся к 1861 - 1862 гг., когда революционная организация в Казани находилась еще в стадии формирования. Один из ее активных участников, студент Иван Пеньковский, с помощью своего брата Ефрема и М. Элпидина написал прокламацию "Бью челом народу православному", составленную на основе прокламации Огарева "Что нужно народу" (из которой были взяты целые абзацы) и других материалов "Колокола". Но при этом Пеньковский обошел одно из важнейших положений в прокламации Огарева, направленное против разрозненных выступлений по местному почину и ратующее за организованное всероссийское восстание. Прокламация И. Пеньковского не была напечатана и не распространялась. Другим чле-

⁵³ Центральный государственный исторический архив в Москве (ЦГИАМ), ф. III, отд., Следственная комиссия 1862 г., д. 94, 1863, л. 78.

⁵⁴ Б. Козьмин. Казанский заговор. М. 1929, стр. 54. Следуя указаниям И. Кеневича, на одном из конспиративных собраний в Казани М. А. Черняк заявил: "Я должен признаться вам, что в комитете нашем образовались теперь, собственно, две партии. Одна думает, что нужно год или два вести пропаганду и только ею одной ограничить свои действия: другая же партия убеждена в необходимости как можно скорее начать восстание. Первая партия никак не хочет верить донесениям агентов, что народ повсеместно недоволен своим положением и что он восстанет тотчас, как только дан будет толчок. Я принадлежу ко второй партии, партии необходимого начатия дела, и нахожу, что всего лучше начать с Казанской губ." (А. И. Герцен. Полное собрание сочинений и писем. Т. XVI, стр. 349). В этих словах Черняка бросается в глаза характерная именно для Бакунина тенденция - считать, что народ в любой момент готов к восстанию и достаточно его призвать к действию, чтобы восстание состоялось.

⁵⁵ См "Материалы для истории революционного движения в России в 60-х гг.". Париж. 1905, стр. 113 - 114.

ном революционного кружка, Иваном Ум новым (учеником Н. Г. Чернышевского по Саратовской гимназии, возможно, встречавшимся с ним и в последующие годы после учения), была подготовлена другая прокламация, известная под названием "Долго давили вас, братцы". В ней нашли свое четкое отражение идеи, сформулированные в прокламации "Что нужно народу?" В частности, там говорилось: "Надейтесь, братцы, на себя самих, да и добывайте себе волю сами. Только помните, братцы, что не следует до поры до времени затевать дело по кучкам, - этак кроме беды ничего не добудете...

Только не торопитесь, братцы, чтобы не испортить дело. Прежде пообдумайте, да соберитесь с силами" ⁵⁶ .

Эти строки содержат не что иное, как другими словами изложенное важнейшее положение "Что нужно народу": "Шуметь без толку и лезть под пули вразбивку нечего, а надо молча собираться силами, искать людей преданных, которые помогли бы и советом, и руководством, и словом, и делом, и казной, и жизнью, чтобы можно было умно, твердо, спокойно, дружно и сильно отстоять против царя и вельмож землю мирскую, волю мирскую, да правду человеческую" ⁵⁷ .

В то же время строки казанской прокламации совпадали с соответствующим местом прокламации "Барским крестьянам".

Опираясь на новые архивные материалы, Вульфсон и Бушканец приходят к вполне обоснованному выводу: "Обращает внимание, что прокламации, вышедшие из внутрироссийского и заграничного (лондонского) революционных центров, при отдельных различиях проводили одну тактическую линию, а именно - планомерная и серьезная подготовка восстания, предупреждение опасности разрозненных крестьянских выступлений" ⁵⁸ .

Таким образом, Казанский комитет "Земли и воли" был активным проводником линии Центрального комитета общества, линии Герцена и Огарева и в этом духе направлял деятельность своей организации.

И. Кеневич, М. Черняк и их сообщники не посчитались с мнением Центрального и Казанского комитетов "Земли и воли" и приступили к осуществлению своего замысла. Их действия состояли из цепи мистификаций.

Прибыв в Казань, Черняк рекомендовался агентом русского революционного комитета "Земли и воли" и предъявил клочок почтовой бумаги, на котором было написано: "Предъявителю сего верить. Бакунин" ⁵⁹ (разрядка моя. - Я. Л .). Был отпечатан и распространен подложный царский манифест, а также заготовлено обращение "К гражданам Казани", в котором говорилось, что Всероссийский комитет "Земли и воли" назначил Черняка начальником гражданских властей и представителем высших военных властей в Казанской губернии, поручив ему захват города. Все это было заведомым обманом и злоупотреблением именем общества "Земля и воля".

Трагический финал "Казанского заговора" известен ⁶⁰ .

Когда экземпляр ложного царского манифеста попал в Лондон, Герцен воспроизвел его в 166-м листе "Колокола" (от 20 июня 1863 г.), в статье "Волжский манифест и Россия в осадном положении". В ней давалась развернутая оценка манифеста. Прежде всего указывалось, на-

⁵⁶ Л. И. Герцен. Полное собрание сочинений и писем. Т. XV, стр. 547 - 548.

⁵⁷ "Колокол", 1861, лист 102.

⁵⁸ Г. Н. Вульфсон, Е. Г. Бушканец. Общественно-политическая борьба в Казанском университете в 1859 - 1861 годах. Казань. 1955, стр. 97 .

⁵⁹ "Записка полковника Слуцкого о происшествиях, бывших в рассмотрении высочайше учрежденной в Казани главной следственной комиссии". "Красный архив", 1923, кн. IV, стр. 280; А. И. Герцен. Полное собрание сочинений и писем. Т. XVI, стр. 348. Примечания.

⁶⁰ См. Б. П. Козьмин. Казанский заговор.

сколько опасен путь, избранный авторами воззвания, так как в результате таких методов "народ перестанет верить печатному слову".

Редакция "Колокола" отмечала: "Мы не сомневаемся, что это воззвание сделано людьми благородными, но не сообразившими, между прочим, и того, что они в нем поддерживают старую несчастную мысль, что царь хочет дать настоящую волю, только ему все кто-то мешает, в то время, когда ясно, что не только другие мешают царю, но он сам себе мешает, потому что он сам настоящей воли дать не хочет".

Редакция "Колокола", не зная в то время истории "Казанского заговора", советовала: если этот манифест издан особым кружком, присоединиться ему и всем другим к "главному обществу и действовать тогда с единством плана". В заключении статьи разоблачалась царская администрация, предпринявшая в паническом страхе после раскрытия "Казанского заговора" чрезвычайные меры.

Хотя "Казанский заговор" был задуман как удар по русскому царизму, он в конечном счете нанес серьезный ущерб русскому революционному движению ⁶¹ , понесшему ничем не оправданные человеческие жертвы. Он повлек за собой многочисленные провалы среди землевольцев и крайне ухудшил обстановку для проведения революционной работы "Землей и волей" и тем самым в некоторой степени явился одним из обстоятельств, ускорившим распад этой организации.

Приведенные выше материалы дают серьезные основания сделать вывод о причастности М. А. Бакунина к "Казанскому заговору". Нельзя считать случайным то обстоятельство, что И. Кеневич пытался прикрыть свою затею именем М. А. Бакунина как выразителя тактики "восстание во что бы то ни стало".

*

В период деятельности тайного общества "Земля и воля" (1861 - 1864 гг.) политическая линия А. И. Герцена и Н. П. Огарева и их газеты "Колокол" отличалась наибольшей последовательностью и революционной выдержанностью. Когда же "Земля и воля" сошла со сцены, а в стране во второй половине 60-х годов царило торжество реакции, "Колокол" решительно боролся против нее, но все же на его страницах вновь проявились временные отклонения от демократизма, либерально-реформаторские иллюзии его редакторов (вплоть до письма на имя Александра II). Это вызывало справедливую критику со стороны более последовательных революционеров-демократов - учеников Н. Г. Чернышевского.

После самоликвидации тайного общества "Земля и воля" (март 1864 г.) бывший член его Центрального комитета Н. И. Утин прилагал энергичные усилия к тому, чтобы совместно с Герценом и Огаревым сделать реальной перспективу возобновления в России планомерной революционной деятельности. Между Утиным, жившим в то время в Брюсселе, с одной стороны, и Огаревым и Герценом, находившимися в Лондоне, - с другой, летом и осенью 1864 г. происходила оживленная переписка, целиком посвященная решению этой задачи ⁶² .

На основании переписки Утина с Герценом и Огаревым и возникла идея созыва съезда русской революционной эмиграции в Женеве, обуслов-

⁶¹ Не следует смешивать с "Казанским заговором" ту революционную пропаганду и агитацию идеи вооруженного восстания, которую проводили Казанский комитет "Земли и воли" и примыкавшие к нему лица путем распространения прокламаций и другими методами во исполнение планов общества "Земля и воля". Хотя подобная же, и даже большая по масштабу, революционная агитация и пропаганда осуществлялась организациями "Земли и воли" во многих губерниях, мы же не применяем по отношению к этой деятельности название "Московский заговор", "Нижегородский заговор", "Пермский заговор", и т. д., и т. п. На самом деле у "Земли и води" был только один "заговор" - замысел всероссийского вооруженного восстания "со всех периферий разом".

⁶² См. "Литературное наследство". Т. 62, стр. 650 - 683.

ленная задачей объединения зарубежных русских революционных сил. На Женевском съезде обсуждались основные вопросы, волновавшие тогда русскую революционную эмиграцию, но главным из них был, конечно, вопрос о революционном органе - "Колоколе". Съезд, пытавшийся объединить русскую революционную общественность за границей, потерпел неудачу, хотя он не прошел бесследно для дальнейшей работы "Колокола" ⁶³ .

В последующие годы Герцен, выполняя обещание, данное в Женеве, привлек к сотрудничеству в "Колоколе" ряд представителей революционной эмиграции. В то же время представители "молодой эмиграции", главным образом из числа бывших активных землевольцев, критиковали Герцена и Огарева, когда на страницах "Колокола" появлялись статьи, содержавшие ошибочные положения и выражавшие временное отклонение ее редакторов от демократизма или же отдельные спорные формулировки.

В 229-м листе "Колокола" (от 1 ноября 1866 г.) была опубликована статья Огарева "Продажа имений в Западном крае". В ней шла речь об указе Александра II о принудительной продаже земель польских помещиков, принимавших участие в восстании 1863 г., русским помещикам, чиновникам и купцам. Эта мера, носившая явно репрессивный характер, имевшая целью насильственную русификацию края, была ошибочно истолкована Огаревым как шаг, открывавший возможность для утверждения там крестьянского общинного землевладения. Огарев рекомендовал царскому правительству продавать земли польских помещиков местным крестьянам или же крестьянам - переселенцам из внутренних губерний. Он так же, как и Герцен, считал, что это будет способствовать разрушению шляхетского землевладения и началу осуществления ликвидации сословий.

Руководствуясь своей теорией "общинного социализма", Герцен и Огарев в данной статье игнорировали конкретную политическую обстановку и основную задачу борьбы революционной демократии с царизмом.

Вполне понятно, статья Огарева встретила протест со стороны польской и русской революционной эмиграции. Особенно резко выступил А. Серно-Соловьевич, выпустивший специальную листовку "Польский вопрос. Протест русского против "Колокола", напечатанную на французском языке. Прежде чем ее выпустить, А. Серно-Соловьевич, корректируя названную статью Огарева, попросил его "выбросить из нее все то, что относится до переселения в Польшу русских крестьян, говоря, что это и ложно по мысли и довольно грубо оскорбит тех, которым "Колокол" постоянно говорит: "Наши братья - поляки". Господа редакторы не согласились на эту поправку, защищая свой проект своими социальными теориями" ⁶⁴ . На основании этого А. Серно-Соловьевич заявлял в своей листовке, что "господа редакторы "Колокола" не хотят, однако, слушать ни совета, ни мольбы людей, принадлежащих к их партии" (разрядка моя. - Я. Л.) ⁶⁵ .

Следовательно, критикуя Герцена и Огарева, А. Серно-Соловьевич рассматривал себя и их как людей одной партии. Но вместе с тем он утверждал: "Я понимаю способ осуществления социалистических теорий и обновления социальных форм жизни не так, как это понимают господа редакторы "Колокола" ⁶⁶ . Статью Огарева А. Серно-Соловьевич расценивал как громадную политическую ошибку.

В 1866 - 1867 гг. Огарев опубликовал в "Колоколе" серию статей

⁶³ См. статью Б. П. Козьмина. Герцен, Огарев и "молодая эмиграция", стр. 15 - 23.

⁶⁴ "Литературное наследство". Т. 61, стр. 567.

⁶⁵ "Литературное наследство". Т. 41 - 42, стр . 113 .

⁶⁶ Там же, стр. 115.

под общим названием "Частные письма об общем вопросе", посвященных пропаганде западноевропейских социалистических учений и разработке теории русского социализма.

В последней из статей этой серии - "Письма между четвертым и пятым" (237, 239, 240-й листы "Колокола", март - май 1867 г.) - Огарев, отмечая непримиримость крестьян к помещичьей и императорской собственности и власти, пропагандировал (как и в статье "Продажа имений в Западном крае") идею передачи помещичьего и казенного поземельного имущества посредством организации народного кредита в собственность крестьянских общин, ошибочно считая, что такое землевладение явится экономической основой их социалистического развития.

Эти взгляды Огарева были раскритикованы одним из активных представителей революционной эмиграции, Н. И. Жуковским. В письме к Огареву (сентябрь 1867 г.) он, отвергая его предложения как несостоятельные, указывал, что даже если часть земли перейдет к крестьянству, то "воли мужику из этого не выйдет потому, что все-таки правительство не может перестать быть дворянским и братьев своих дворян будет поддерживать во что бы то ни стало... волю народ возьмет только сам и без Пугачева (то есть без крестьянской революции. - Я. Л.) дело не обойдется" ⁶⁷ .

В 230 - 234-м листах "Колокола" (от 1 декабря 1866 - 1 февраля 1867 г.) Герцен опубликовал свою большую статью "Порядок торжествует", в которой, подводя итоги деятельности прошедших лет, характеризовал взаимоотношения внутри революционно-демократического лагеря.

Статья эта вызвала противоречивую оценку в рядах революционной эмиграции. Те ее строки, в которых Герцен писал о влиянии Чернышевского на молодое поколение, вызвали, по утверждению Н. Утина, "горячее сочувствие тех, кто обязан Чернышевскому всем своим воспитанием". С другой стороны, статья (в частности, ее слова "пуритане демагогии", сказанные в адрес тех, кто критиковал Герцена за его либеральные иллюзии) "задела заживо все было[е] разногласие Петербурга и Лондона" ⁶⁸ , послужив поводом к появлению брошюры А. Серно-Соловьевича "Наши домашние дела". В ней, правильно критикуя либеральные ошибки Герцена, его апелляцию к верхам, в пылу полемики Серно-Соловьевич договаривался до таких утверждений, которые, по существу, зачеркивали все огромное значение деятельности Герцена для русского революционного движения.

Несмотря на отдельные перехлестывания и необоснованно резкие выпады, критика "Колокола" со стороны "молодой эмиграции" имела большое значение. Она была направлена на то, чтобы выправить политическую линию редакторов "Колокола", избавить ее от срывов и колебаний и тем усилить роль "Колокола" в русском революционном движении. Это видно и из переписки представителей "молодой эмиграции" с Герценом и Огаревым.

Н. И. Утин в пространном письме Огареву от 14 февраля 1867 г. писал, имея в виду "Колокол": "Колебания и непоследовательности, конечно, не наставят молодежь на истинную дорогу, а наше дело по-прежнему заключается в этом" ⁶⁹ . В этой же связи Утин критиковал направление "Колокола" "за довольно долгое последнее время", считая, что современные события и факты в России проходят мимо него и в силу этого он утрачивает характер политического органа. Утин указывал, что в "Колоколе" "тем же самым автором - на весьма небольших промежутках - высказываются различные и даже противоположные отно-

⁶⁷ "Литературное наследство". Т. 62, стр. 136.

⁶⁸ Там же, стр. 680.

⁶⁹ Там же, стр. 682.

шения к императорству, к его персонификации (к которому, конечно, всегда должно относиться, как к кульминационному пункту враждебной силы)" ⁷⁰ . Подверг критике Утин Герцена и за игнорирование "молодой эмиграции". "Вам пора перестать отвергать с пренебрежением юношей... - писал Утин, - наоборот, вы должны бы употребить все силы, чтоб извлечь пользу для вашего органа из каждого из нас..." ⁷¹ .

Н. Утин и его товарищи настойчиво добивались создания объединенного заграничного русского революционного органа.

В 1867 г. Л. Мечников и Н. Жуковский, а затем и Н. Утин обратились к Герцену и Огареву с предложением об издании общего журнала-обозрения как периодического органа всей русской революционной эмиграции. В письме к Огареву Жуковский изложил свои соображения о направлении и задачах этого журнала (имелось в виду воссоздание "Полярной звезды"). Необходимость этого издания он обусловливал насущными нуждами русского революционного движения. При этом очень большое значение он придавал той роли, которую должна сыграть в журнале разночинная интеллигенция (именовавшаяся им "городским интеллигентным пролетариатом"). Он утверждал, что именно в среде разночинной интеллигенции жив дух революции, дух страстной ненависти к официальной России, дух преданности социалистическим идеям. Однако, по мнению Жуковского, происходит умственное обеднение молодой интеллигенции, потому что "решительно нечего читать, не у кого учиться". И далее он рисовал весьма неутешительную картину поверхностного ознакомления разночинной интеллигенции с социалистическими теориями Запада: "Молодые люди носятся с Фурье, Прудоном, Консидераном, Сен-Симоном и просят переводить их отрывки, Фурье сводится на какие-нибудь фразы о своднях-утешительницах". Исходя из этого, Жуковский намечал программу "Полярной звезды" по трем ее отделам.

"Только ясное изложение исторически всех учений социализма, изложение критическое и основательное, может положить конец этому безобразию потому, что только так (мне кажется) и можно выяснить религию социализма. - Вот, по-моему, задача первого отдела "Полярной звезды". Второй отдел должен представлять картину развития социальной жизни из русской общины, т. е. должен пытаться объяснить, как из земледельческой артели должна тут же в селе выйти община индустрии, община торговли. До сих пор говорилось об этом только вскользь, а теперь надо построить целую систему жизни социальной на русской общине. Такая постройка пойдет рядом ошибок и промахов, но надо когда-нибудь начать их делать, иначе вопрос наш, при всей своей жизненности, начинает словно замирать. Третий отдел. Практические попытки Запада, т. е. ныне действующие в Европе ассоциации. Их устройство, их

⁷⁰ Там же, стр. 679.

⁷¹ Там же, стр. 682. Другой представитель молодой революционной демократии, Н. Николадзе, в письмах к Огареву высказал в адрес редактора "Колокола", по существу, те же самые соображения, что и Утин. Николадзе был твердо уверен, что сила Герцена и Огарева, если они ее хотят иметь, "находится в молодом поколении: удовлетворите его, и я ручаюсь вам, - писал он, - своею головою, что вы можете тогда рассчитывать на него, как на каменную гору". Но для удовлетворения запросов молодого поколения, по его мнению, было необходимо изменить характер издательской деятельности Герцена и Огарева. "Ваша издательская деятельность, - отмечал он, - была для них проблесками молнии, озарявшей и освещавшей время от временя мрачный туман, царящий над ними; вместо того, чтобы вдохновить в них постоянную силу, вы время от времени подстрекали их дремавшую от многих причин энергию, и только. Для того, чтобы это поколение было вполне удовлетворено вами, необходимо, чтобы все ваши силы, не тратясь в отдельных проблесках без связи и единства, соединились в одно стройное целое и стали постоянным маяком, освещающим дорогу не более или менее блистательным мерцанием, а равномерным светом" ("Литературное наследство". Т. 62, стр. 408 - 409). В этих словах выражены пожелания, чтобы "Колокол" имел четко определенную программу и выдержанный политический курс, без колебаний и отклонений , на чем еще в 1859 г. настаивал Чернышевский при свидании с Герценом и о чем многократно писал редакторам "Колокола" Утин.

успехи, неуспехи". Все это, заключал Жуковский, нужно знать русской разночинной молодежи для того, чтобы стать, как он выражался, "интеллигенцией социализма" и "с успехом послужить крестьянской революции" ⁷² .

Отсюда видно, что "молодая эмиграция" ясно представляла революционную и социалистическую направленность нового периодического органа.

Каково же было в конечном счете отношение А. И. Герцена к предложениям "молодой эмиграции"?

Во всех своих публичных высказываниях Герцен сумел удержаться на почве объективного подхода к оценке молодого революционного поколения, и, несмотря на резкие выпады в его адрес, он никогда не оставлял намерения сработаться даже с самыми непримиримыми из своих оппонентов. Идейные разногласия не зачеркивали тот дух солидарности и единства цели в революционной борьбе, которые в конечном счете определяли взаимоотношения в русском революционном лагере. Это с особой силой проявилось после ареста и во время заключения Н. Г. Чернышевского. Во многих своих статьях на страницах "Колокола" и ряда западноевропейских газет Герцен поднимал голос негодующего протеста против циничной расправы царизма над великим революционным демократом, расценивая это как акт "варварства, несправедливости, жестокости". Разоблачая преступление самодержавия, Герцен гневно восклицал: "Проклятье вам, проклятье и, если возможно, месть!.." ⁷³ .

Герцен писал о Чернышевском "как о замечательном писателе и самом талантливом из преемников Белинского" ⁷⁴ . Когда весною 1864 г. возник план организации побега Чернышевского за границу, Герцен горячо поддержал его и заявил: "Пусть приедет Чернышевский, я с руками передам ему мой станок" ⁷⁵ . К сожалению, этому не суждено было сбыться, но в конце 60-х годов Герцен стремился передать свой станок ученикам и последователям великого русского революционного демократа.

В мае 1869 г. Герцен предложил группе революционных эмигрантов в Швейцарии во главе с Утиным, издававшим журнал "Народное дело", слить их типографию с типографией Чернецкого. В ответном письме по этому поводу на имя Трусова Утин писал о Герцене: "Мы ценим его семнадцатилетний труд, мы ценим ту выдержку, которой хватило у него и которой нехватает у других; мы можем идти теперь более резким путем, он сам сознает это, и он чрезвычайно честно и искренно уступает нам ведение пропаганды и высказывает сочувствие нашему делу, - такое отношение немногие умели сохранить к делу, и обыкновенно старые деятели относились озлобленно и насмешливо к молодым, - это озлобление мы встретили даже в Бакунине, несмотря на его fausse bonhomie (притворное добродушие)" ⁷⁶ .

Не столько из принципиальных, сколько из-за организационных разногласий соглашение это не состоялось.

По не вызывающему сомнений утверждению В. Ф. Лугинина, "незадолго до смерти Герцен в Женеве при нем вел переговоры с Якоби, Жуковским и Серно-Соловьевичем о совместном возобновлении "Колокола" ⁷⁷ .

В нашей статье мы вышли за рамки собственно эпохи падения кре-

⁷² Там же, стр. 137.

⁷³ А. И. Герцен. Полное собрание сочинений. Т. XVII, стр. 243, 261.

⁷⁴ Там же, стр. 241 - 242.

⁷⁵ "Литературное наследство". Т. 63, стр. 332.

⁷⁶ Там же, стр. 688.

⁷⁷ Об этом В. Ф. Лугинин рассказал М. О. Гершензону. См. М. О. Гершензон. Письма к брату. М. 1927, стр. 150 - 151. Б. П. Козьмин, впервые обративший внимание на это ценное свидетельство, установил время пребывания В. Ф. Лугинина за границей (конец октября 1868 - июнь 1869 г.) и относил возможность переговоров к этому периоду. См. "Исторический сборник" АН СССР. 1936, стр. 117.

постного права (примерно вторая половина 1850-х и первая половина 1860-х годов). Это вызывалось необходимостью проследить до конца ту линию идейных разногласий, которая определилась во время подготовления и развития тайного общества "Земля и воля".

Что касается последующих идейных разногласий между Герценом и Бакуниным во второй половине 1860-х годов, то этот большой вопрос требует самостоятельного рассмотрения и не мог быть освещен в данной статье.

*

Характерная черта русского освободительного движения в эпоху падения крепостного права - борьба за последовательный революционный демократизм, против либерально-реформаторских иллюзий и анархистского авантюризма. В связи с этим разногласия в рядах революционной демократии затронули широкий круг проблем, имевших большое принципиальное значение для политического освобождения России.

Прежде всего борьба мнений в революционно-демократическом лагере еще до падения крепостного права развернулась вокруг лозунга крестьянской революции и тесно связанных с ним вопросов тактики революционной борьбы. Затем на первый план выступили проблемы теории общинного социализма, строительства революционной партии и тактики проведения вооруженного восстания. По всем этим вопросам происходила борьба мнений между Чернышевским, Добролюбовым и их непосредственными учениками и последователями, с одной стороны, и Герценом, Огаревым, с другой. В ходе ее Герцен и Огарев по некоторым коренным вопросам признали справедливость критики их позиций и полностью солидаризировались с линией "Современника". Так было с лозунгом крестьянской революции и с отношением к обличительной литературе. В понимании теории "общинного социализма" различия не были преодолены.

Несмотря на наличие серьезных разногласий, обе спорящие стороны приняли активное руководящее участие в создании и деятельности русской революционной партии - тайного общества "Земля и воля". После ее самоликвидации Герцен и Огарев подвергались справедливой критике за свои ошибки со стороны более последовательных революционных демократов из числа "молодой эмиграции" (А. Серно-Соловьевич, Н. Утин, Н. Жуковский). Но и в этот период редакторы "Колокола" стремились к объединению революционных сил, к сотрудничеству с "молодыми штурманами будущей бури".

В центре внимания на протяжении всего рассматриваемого периода был "Колокол", проводимая им политическая линия. Временные отклонения от демократизма его редакторов не могут заслонить той великой исторической роли, которую он сыграл в борьбе за политическое освобождение России. С его страниц в течение многих лет раздавалась пламенная агитация против самодержавно-монархического строя и крепостнической эксплуатации. Из года в год "Колокол" разоблачал шатания, измены и предательство российского либерализма.

В итоге своей идейной эволюции Герцен окончательно порвал с анархистом Бакуниным, написав в 1869 г. "Письма к старому товарищу". "Герцен обратил свои взоры не к либерализму, а к Интернационалу, к тому Интернационалу, которым руководил Маркс..." ⁷⁸ , - писал В. И. Ленин.

Последователи и ученики Н. Г. Чернышевского из числа бывших землевольцев организовали Русскую секцию I Интернационала, впервые попытавшись связать русское революционное движение с рабочим движением в Западной Европе.

⁷⁸ В. И. Ленин. Соч. Т. 18, стр. 11.

Publisher:

Permanent link for scientific papers (for citations):

Found source (search robot):

Publication author(s) - Я. И. ЛИНКОВ:

Comments: