Николай Ильичев, доктор философских наук, профессор

Хочу высказать некоторые соображения относительно статьи А. Яковлева "Государственная идеология" (Диалог, 2001, N 6).

Я разделяю многие мысли автора: о возрастании роли идеологии в современной России, о преимуществах коммунистической идеологии, о критерии истинности идеологии, об оценке растлевающей роли электронных СМИ, о враждебности нынешнего российского государства народу и т. д.

Однако с некоторыми идеями статьи нельзя согласиться. А. Яковлев ставит задачу "пересмотреть ранее бытовавшие представления". К сожалению, его "пересмотр" грешит неточностями, а в отдельных случаях оборачивается отказом от ряда принципиальных положений марксизма.

Автор неверно воспроизводит определение идеологии, которое давалось в советское время: "В словарях прежних и нынешних времен господствует одна и та же формулировка: идеология есть система политических, правовых, нравственных и философских взглядов и идей, в рамках которых осознаются и оцениваются отношения к действительности" (с. 53). Оказывается, "этого взгляда придерживались фактически все, кто занимался теоретической разработкой проблематики идеологии...". Более того, "такое толкование идеологии получило закрепление в официальных документах партии..." (с. 53- 54). Между тем достаточно обратиться к философским словарям, учебникам, монографиям, чтобы убедиться, что в изданных работах понимание идеологии не расширялось до осознания и оценки действительности, в идеологии подчеркивалось основное - отражение коренных интересов классов, наций, других крупных социальных групп, государств, систем государств и др.

К примеру, в "Философском энциклопедическом словаре" (М., 1983) отмечается, что в идеологии "осознаются и оцениваются... социальные проблемы и конфликты... В сфере идеологии отражаются положение общественных классов, их коренные интересы" (с. 199, 200). С чем же здесь не согласен А. Яковлев? Ведь он и сам пишет, что в основе идеологии лежат "потребности, интересы..." (с. 53). Эта мысль развивается и конкретизируется и дальше (с. 54-55).

Мешает пониманию сущности идеологии и такое утверждение автора: "В советском обществоведении получило признание мнение, что идеология является одним из компонентов общественного сознания наряду с обыденным и теоретическим сознанием" (с.56). Что значит в этой фразе "наряду с обыденным и теоретическим сознанием"? Разве идеология не входит прежде всего в теоретическое сознание? Более того, она нигде так не проявляется, как в этом уровне общественного сознания, в большинстве его форм.

Противоречие допускается и в следующей констатации: "В общественном бытии нет таких сфер, областей, сторон, где бы отсутствовали идеологические аспекты" (с. 56). Но сам же А. Яковлев несколько раз отмечает, что идеология - это духовное. Как же духовное может быть одновременно и материальным? Поскольку идеология духовна, то она не может быть материальной, следовательно, не может быть ни в одной материальной сфере, области, стороне общественного бытия.

В статье допускается нечеткость и при характеристике содержания идеологии. Автор создает иллюзию, будто до него в нее не включали "политические решения, законы, экономические, социальные и иные программы". Вместе с тем он полагает, что в идеологию входят "также стихи, песни, живопись, скульптура и т. п." (с. 54). Однако не все стихи, песни и т. п. имеют идеологическое содержание. Скажем, произведения искусства, отражающие явления природы или любовные переживания, как правило, не несут идеологической нагрузки.

Нельзя разделить и такое мнение: "Мешал... взгляд на идеологию как на исключительно духовное образование" (с. 54). Ведь критикуемый автором взгляд вытекает из определения идеологии как части теоретического уровня общественного сознания. Как же может быть идеологией не духовное? Сам же А. Яковлев пишет, что идеология "по природе и содержанию духовна", "в основе идеологии - потребности, интересы, являющиеся духовными, идеальными образованиями" (с. 53). Правда, следует отметить, что не все потребности, интересы носят идеологический характер. Достаточно назвать потребности в свежем воздухе, чистой воде и другие элементарные биологические потребности.

В статье наблюдается неопределенность при рассмотрении соотношения интереса и собственности. С одной стороны, верно отмечается, что идеология выражает интересы людей, которые всегда связаны с их отношением к собственности. Однако, с другой стороны, А, Яковлев сетует на то, что обществоведами "здание общественного строя выстраивалось ранее и строится сегодня на фундаменте собственности, но не интереса" (с. 55). Зачем же такое противопоставление? К чему отвергать ведущую роль собственности в трактовке сущности идеологии?

Отсюда вытекает и идеологический, субъективистский, по моему мнению, взгляд автора: "... Сама собственность, как мы считаем, есть прямое следствие интереса, возникает в результате борьбы тех или иных интересов..." (с. 55). Иными словами, первичным становится интерес, то есть духовное. По словам А. Яковлева, "историческая последовательность образования собственности, с моей точки зрения, такова: процесс начинается с возникновения интереса к ней. Сначала - интерес, потом - собственность, но не наоборот... Интересы создают собственность. Интересы изначально первичны, а собственность вторична. Собственность оказывает свое воздействие на интерес лишь после того, как интерес создает собственность... Многообразие интересов является первопричиной многообразия собственности" (с. 55).

Здесь, как я полагаю, автор фактически опровергает азбучные, основополагающие истины марксизма, материалистического понимания общественного развития, согласно которому первична именно собственность как основа экономических отношений, а интерес вторичен...

А. Яковлев приводит мысль Гегеля о том, что "действия людей вытекают из их потребностей, их страстей, их интересов... и лишь они играют главную роль". Он считает, что "этот взгляд органично вошел в общественную теорию Маркса и его последователей... В. И. Ленин вслед за Гегелем говорил о том, что интересы "двигают жизнью народов" (с. 54). Однако автор подменяет понятия: смешивает значение интересов с их происхождением. Утверждая первичность интереса, то есть духовного, по отношению к собственности, то есть к материальному, он неправомерно пытается доказать этот тезис мыслями классиков марксизма о значении интереса. По существу, идеалистическое утверждение А. Яковлева противоречит материалистическому воззрению классиков марксизма.

Автор обвиняет не названных им оппонентов в ошибочном понимании соотношения народности и классовости: "Несовместимыми считаются принципы народности и классовости" (с. 57). Здесь необходим конкретный подход. Несовместимость понятий классовости и народности проступает у большинства буржуазных авторов. Что же касается ученых, стоящих на позициях марксизма, то их взгляд не так однозначен, каким видится А. Яковлеву. Они правильно полагают, что классовость буржуазной идеологии фактически враждебна народности, ибо эта классовость защищает интересы узкой группы эксплуататорского меньшинства населения и направлена против интересов народа. Что же касается классовости марксистской, коммунистической идеологии, то она, как правило, совместима с народностью, поскольку отражает наличные или перспективные интересы основной массы населения.

В числе главных функций идеологии автор называет познавательную, образовательную, воспитательную, организующую (с. 59). Думается, напрасно он игнорирует и такие ее наиболее фундаментальные функции, как мировоззренческую, методологическую и аксиологическую (ценностную).

Неправомерно, как я считаю, использован в статье термин "общественная практика", в которую автор включает экономику, законодательство, политику, искусство, художественное творчество" (с. 54). Во-первых, нет практики не общественной. Суть практики состоит в том, что она представляет собой чувственно-материальную деятельность по преобразованию объективной действительности в соответствии с сознательно поставленными целями. А сознательно ставит цели только человек, то есть элемент социально организованной материи, общества. Во-вторых, не все в искусстве, политике, законодательстве может быть отнесено к практике. Так, политическое сознание, будучи духовным, не можем быть причислено к практике, являющейся, как отмечено, материальной деятельностью.

Permanent link to this publication: