Александр ВОДОПШИН, директор Музея-квартиры Ю. Б. Харитона (город Саров Нижегородской области)

Имя академика Юлия Борисовича Харитона (1904 - 1996) - трижды Героя Социалистического Труда, депутата Верховного Совета СССР многих созывов, - внесшего решающий вклад в развитие ядерной физики, и прежде всего в создание советской атомной бомбы и термоядерного оружия, сегодня знают многие. При этом большую часть долгой и на редкость насыщенной жизни он оставался самым "секретным" ученым в нашей стране. Его Музей-квартира, открывшаяся более 10 лет назад в городе Сарове, в доме, где он жил и работал последние 25 лет, расширяет представления об этом человеке.

ГЛАВНЫЙ КОНСТРУКТОР

Дела Юлия Борисовича стали известны человечеству раньше, чем имя. Еще во время Великой Отечественной войны возглавивший урановый проект СССР Игорь Курчатов (академик с 1943 г.)* привлек Харитона к работам, связанным с созданием отечественной атомной бомбы. В 1946 г. его назначили главным конструктором "изделия", зашифрованного под именем РДС-1. Через год вместе с женой Марией Николаевной Жуковской (дочь Татьяна тогда училась в Москва) он переехал в Саров, став научным руководителем КБ-11 (ныне Всероссийский научно-исследовательский институт экспериментальной физики - ВНИИЭФ), где осуществляли оружейную часть атомного проекта.

В январе 1947 г. Харитон выступил на совещании у главы государства Иосифа Сталина с докладом о разработке атомной бомбы. А 29 августа 1949 г. заряд

* См.: Е. Велихов. Его мечта - создать солнце на Земле. - Наука в России, 2003, N 1 (прим. ред.).

прошел успешное испытание, подтвердившее правильность физических идей, заложенных в конструкцию, и методов расчета протекающих в них сложнейших процессов. Страна получила собственное ядерное оружие, укрепив положение в послевоенном мире. "...Я поражаюсь и преклоняюсь перед тем, что было сделано нашими людьми в 1946 - 1949 годах, -писал Юлий Борисович в книге "50 лет мира" (Сэров, 1999). - Было нелегко и позже. Но этот период по напряжению, героизму, творческому взлету и самоотдаче не поддается описанию. Только сильный духом народ после таких невероятно тяжелых испытаний мог сделать совершенно из ряда вон выходящее: полуголодная и только что вышедшая из опустошительной войны страна за считанные годы разработала и внедрила новейшие технологии, наладила производство урана, сверхчистого графита, плутония, тяжелой воды... Через четыре года после окончания смертельной схватки с фашизмом наша страна ликвидировала монополию США на обладание атомной бомбой". И одну из ключевых ролей в установлении паритета сыграл именно Харитон.

Вскоре КБ-11 под его руководством превратилось в мощный научно-технический центр, где Советский Союз сосредоточил основные работы по атомной, а затем водородной бомбе, серийному производству необходимых боеприпасов. Но кроме оружейной тематики, здесь получили развитие и другие направления современной науки, определившие в дальнейшем лицо института: прикладная математика и вычислительная техника, лазерные исследования, импульсные ядерные реакторы и ускорители, импульсная рентгенография, сверхсильные магнитные поля.

Как подчеркнул заместитель научного руководителя ВНИИЭФ, доктор физико-математических наук Александр Чернышев, выступая в год столетия Харитона в печати, "Юлий Борисович создавал научно-техническую и технологическую структуру ядерного центра СССР, отлаживал механизм его работы, определял характер задач и способы их решения... Фактически каждый ядерный оружейный проект в той или иной степени связан с именем Харитона как главного конструктора, научного руководителя КБ-11, ВНИИЭФ, председателя Научно-технического совета Минатома, организатора ядерной отрасли, а проще говоря - руководителя ядерной оружейной программы СССР".

МУЗЕЙ-КВАРТИРА

Двухэтажный коттедж площадью 361 м в поселке инженерно-технических сотрудников на улице Зеленой построили в 1971 г. на две семьи - Харитона и его соратника академика Евгения Негина. Юлий Борисович поселился здесь в том же году вместе с женой (дочь к тому времени обрела свою семью и лишь изредка приезжала с детьми навестить родителей). Сотрудники института приходили сюда обсудить деловые вопросы, друзья - отдохнуть в приятном обществе. Почти ежедневно в одном из окон второго этажа, где находился кабинет, глубокой ночью горел свет: Ю. Б., как называли его коллеги, работал.

В 1996 г. дом после смерти Харитона опустел. Но ненадолго. В декабре 1997 г. дирекция ВНИИЭФ, учитывая вклад патриарха атомной науки и техники в обеспечение безопасности нашего государства, "большую историческую, познавательную и воспитательную ценность документов, научно-техничес-

кой библиотеки, предметов обстановки", приняла решение создать в нем филиал Музея ядерного оружия*. И 27 февраля 1999 г., в день 95-летия Юлия Борисовича, здесь уже принимали гостей. Подчеркнем важную роль директора ВНИИЭФ академика Радия Илькаева (1996 - 2007 гг.) и внука Харитона, доктора биологических наук, заведующего лабораторией Московского государственного университета им. М. В. Ломоносова Алексея Семенова, способствовавших открытию экспозиции.

ХРАНИТЕЛЬ ВРЕМЕНИ

Дом начинается с просторного холла. На одной из стен - фотографии сотрудников Кавендишской лаборатории (Кембриджский университет, Великобритания), лауреатов Нобелевской премии англичан Фрэнсиса Астона, Чарльза Вильсона, Джозефа Томсона и француза Поля Ланжевена, работавших под руководством крупнейшего физика XX в. Эрнста Резерфорда (почетного члена АН СССР с 1925 г.). Знакомство с ними не случайно: Юлий Борисович был воспитанником этой европейской школы. В 1926 - 1928 гг. при содействии выдающегося русского физика, академика Петра Капицы был направлен на стажировку в Кембридж. Там под руководством ученика Резерфорда, будущего нобелевского лауреата (1935 г.) Джеймса Чедвика он проводил эксперименты по счету сцинтилляций, вызываемых альфа-частицами, за что получил ученую степень доктора философии.

Из холла, если свернуть направо, попадаешь в гостиную. Может быть, кто-то удивится простоте обстановки, но Харитоны жили действительно скромно, не придавая особого значения деталям интерьера. На стене - портреты членов семьи. Видный пожилой мужчина плотного телосложения - дед по линии отца Иосиф Давидович Харитон. "Он очень полюбил меня, - писал в биографических заметках Юлий Борисович, - иногда называл возвышенно "звезда моих очей". Его отношение ко мне складывалось, вероятно, из часто встречающейся большей любви к внукам, чем к детям, и смутного стремления к тому, чтобы не угас род, а я был единственным возможным продолжателем рода".

Отец Харитона Борис Иосифович окончил юридический факультет Киевского университета. До революции 1917 г. работал в Петербурге редактором газеты "Речь", идеологами которой были лидеры партии кадетов Павел Милюков и Иосиф Гессен. Не являясь их однопартийцем, он тем не менее разделял политические убеждения обоих. После Октябрьской революции, когда издание закрыли, возглавил Дом литераторов. Однако осенью 1922 г. его вместе с другими руководителями учреждения арестовали по приказу петроградских властей и с группой идеологически чуждой новой власти интеллигенции выслали за границу. Так отец оказался в Латвии, в Риге, где работал редактором эмигрантской газеты "Сегодня". В 1940 г., когда произошло присоединение прибалтийских республик к СССР, был арестован вновь и приговорен к 7 годам лагерей. По одним сведениям, он умер по дороге, по другим - скончался, прибыв на место.

С матерью, Миррой Яковлевной Буровской, актрисой Московского художественного театра, Юлий расстался рано. В 1910 г., находясь на лечении в одном из европейских курортов, она познакомилась с врачом и, расторгнув прежний брак, вышла за него

* См.: В. Лукьянов. Саровский "ядерный эрмитаж". - Наука в России, 2009, N 3 (прим. ред.).

замуж. Долгое время проживала в Берлине, а в 1933 г., когда к власти пришли фашисты, переехала в Тель-Авив, где ее муж получил кафедру. Юлий Борисович встретился с ней в 1926 г. по дороге в Кембриджский университет, а затем в 1928 г. по возвращении оттуда. Остается удивляться, почему вопреки этим "компрометирующим" обстоятельствам Харитона поставили во главе команды, которая должна была сделать атомную бомбу.

В портретной галерее - памятная фотография с женой и дочерью. Жена, Мария Николаевна, была человеком высокой культуры и необыкновенно сердечной, свободно говорила на немецком, французском и английском языках, блестяще играла на пианино. Харитон признавался: благодаря ей "я прожил такую счастливую жизнь", она "обогатила мой духовный мир". После ее смерти в 1977 г. скрасить одиночество помогала его сестра, Анна Борисовна Захаровская.

КОНФЕРЕНЦ-ЗАЛ

Из холла попадаешь в просторную светлую комнату, в которой Харитон провел последние месяцы жизни. Теперь здесь небольшой конференц-зал для совещаний, семинаров, встреч сотрудников ВНИИЭФ с отечественными и зарубежными коллегами, журналистами. Фотоэкспозиция отражает научную деятельность академика, сформировавшего вокруг большого дела плеяду замечательных ученых - физиков-теоретиков, математиков, газодинамиков, конструкторов зарядов, получивших признание на родине и за рубежом. Это академики: Александр Павловский - основатель школы сильноточных ускорителей и генераторов сверхмощных импульсных магнитных полей, Евгений Негин - конструктор, газодинамик, разработчик первых атомных и термоядерных зарядов, Юрий Трутнев - один из создателей отечественного ядерного оружия; члены-корреспонденты РАН: Юрий Бабаев, занимавшийся первыми термоядерными зарядами, Самуил Кормер, заложивший фундамент школы лазерно-физических исследований, Станислав Воронин, трудившийся, втом числе, над первой межконтинентальной баллистической ракетой Р-7*, и многие другие. Каким же высоким авторитетом должен был обладать руководитель, сумевший собрать в одном месте столько талантливых специалистов!

"Создание ядерного и водородного оружия, - вспоминал директор ВНИИЭФ Владимир Белугин (1987 - 1996 гг.), - это комплекс сложнейших технологических процессов, требующих знания всех разделов физики. Благодаря школе Харитона эта сложнейшая наука, не говоря уже о технике, достигла в Федеральном ядерном центре высочайшего уровня. Чтобы этого добиться, потребовалось несколько десятилетий невероятных усилий, прежде всего от Харитона. Он очень скрупулезно и последовательно отбирал специалистов, воспитывал их". А главный конструктор Георгий Дмитриев, говоря об особенностях этой школы, добавлял: "...в ней не существует границы, которую определяют звания и награды, ее творческий дух ломает все барьеры, а потому каждый из нас ощущает себя свободным человеком".

Коллеги утверждают: при всей мягкости и покладистости дома, на работе Харитон был человеком жестким и бескомпромиссным. Там, где это касалось дела, он не допускал никакой небрежности - ни своей, ни сотрудников. При деловых обсуждениях, по собственному признанию, предпочитал вежливости точность и нередко повторял немецкую поговорку: "Ein mal - kein mal, ein Versuch - kein Versuch" ("Один раз - значит ни разу, один опыт - ни одного опыта").

* См.: Н. Королева. Имя его и космос - неразделимы. - Наука в России, 2007, N 1 (прим. ред.).

Его тезис - знать в десять раз больше, чем требует дело, - помнил каждый. "Это не просто красивое выражение, - уточнял Александр Павловский, - это реальность. Именно благодаря такому принципу научный коллектив, который сложился в Арзамасе-16 (так до 1991 г. назывался город Саров. - А. В.), не замкнулся на решении узких проблем. Такая идеология создала предпосылки для реализации в наши дни тех идей и научных направлений, которые были начаты давно. Результаты нашей работы не только в прошлом, мы будем ощущать их и в ближайшие годы...".

Занимаемый Юлием Борисовичем пост руководителя важнейшей научно-технической проблемы невозможно было доверить представителям привычной тогда партийно-государственной номенклатуры. Это понимали в высших эшелонах власти и сочли необходимым подчеркнуть его высокий государственный статус избранием депутатом Верховного Совета СССР. Эта деятельность (1950 - 1989 гг.) также отражена в экспозиции конференц-зала.

РАБОЧИЙ КАБИНЕТ

Неширокая лестница ведет на второй этаж: здесь 3 комнаты. На объединяющей площадке - стеллажи с научными и художественными журналами (Юлий Борисович собирал их долгие годы).

Одна из дверей ведет в рабочий кабинет: письменный стол, покрытый зеленым сукном, два кресла, диван, пишущая машинка, глобус. На столе все, как было в его последний рабочий день: карандашница, чернильный прибор, настольная лампа, календарь, записные книжки, академические справочники, книги, личные записи, фотографии близких. Над диваном - снимок жены: Юлий Борисович любил смотреть на него.

В библиотеке более двух тысяч томов: научно-техническая и художественная литература, издания по истории, живописи, музыке. Многие с дарственными надписями. Одной из них, сделанной на титульном листе книги "Цепные реакции" (1934 г.), он особенно дорожил. Автор академик Николай Семенов написал: "Дорогому Юлию Борисовичу, который первый толкнул мою мысль в область цепных реакций". Как известно, в 1956 г. Семенов получил за создание учения о разветвленных цепных процессах Нобелевскую премию.

Здесь же труды самого Харитона, в том числе "Задачник по физике", написанный в соавторстве с Виктором Кондратьевым и Александром Вальтером еще в студенческую пору, в 1924 г., и переизданный 11 раз. Его штудировало несколько поколений вузовской молодежи.

Поэтические сборники в библиотеке "выдают" одно из увлечений хозяина. Жена работавшего в Сарове основателя отечественной импульсной рентгенографии Вениамина Цукермана Зинаида Азарх писала в книге "Юлий Борисович Харитон: путь длиною в век" (Москва, 1999), как на отдыхе (а он иногда проводил отпуск вместе с друзьями) во время длительных многокилометровых прогулок все по очереди читали стихи: "...начинал обычно Ю. Б. с Пастернака, Игоря Северянина, Гумелева. С интересом слушал он Вознесенско-

го, Ахмадулину. И сейчас слышится голос Ю. Б., читающего на немецком языке "Лорелею" Гейне. Много говорили о литературе, о поэтах начала XX века. Как-то неожиданно для нас вспомнил и напел английские песни, услышанные им еще в Кембридже".

Надо сказать, Харитон был человеком необычайной внутренней культуры. Посещал художественные выставки, особенно полюбившихся ему импрессионистов, театры. В тех же воспоминаниях Азарх приводит отрывок из его письма: "Во время сессии Верховного Совета удалось попасть на "Ревизские сказки" по Гоголю на Таганке. Куски из "Шинели", "Мертвых душ", "Записок сумасшедшего", "Ревизора". Фантастические постановочные выдумки Любимова под почти непрерывную музыку Шнитке под дирижерством Рождественского. После "Истории одной лошади" (по "Холстомеру" Л. Н. Толстого в постановке ГА. Товстоногова. - З. А.) ничего равного по психологически действующей изобретательности не видел".

ВЫСТАВОЧНЫЙ ЗАЛ

Из спальни, небогато, но со вкусом обставленной, видна светлая комната с большими окнами, где Юлий Борисович отдыхал с женой по вечерам и принимал гостей (у них часто бывали Цукерман, Негин, Кормер с женами). Теперь здесь выставочный зал, где бережно хранят вещи Харитона, его документы, награды.

По сути, он получил все почести, какие только могли быть оказаны в Советском Союзе большому ученому: три звезды Героя Социалистического Труда, Ленинскую, три Государственных премий, шесть орденов Ленина. Особенно дорожил орденом Красной

Звезды: он первый из ученых Института химической физики АН СССР получил его во время Великой Отечественной войны за разработку боевых взрывчатых веществ.

Слева от двери висит большое блюдо из драгоценного металла - подарок Лос-Аламосской национальной лаборатории (США), преподнесенный Юлию Борисовичу к 90-летию. Ведь Харитон стоял у истоков сотрудничества института с зарубежными ядерными центрами; встречался с Зигфридом Хекером, возглавлявшим в 1986 - 1997 гг. Лос-Аламосскую национальную лабораторию - колыбель американской атомной бомбы, Эдвардом Теллером, руководителем работ по созданию в США водородной бомбы (эти моменты, кстати, запечатлены в фотографиях, входящих в экспозицию).

Не случайно в выставочном зале появились принадлежавшие хозяину дома фотоаппараты, кинокамера, фотоувеличитель. Мало кто знает: фотография была его страстью. У Харитона есть прекрасные бытовые и жанровые работы, представляющие интерес не только для музейщиков и историков, но и ценителей искусства.

Посетители всегда обращают внимание на довольно любопытный "предмет": четырехугольный черный головной убор с красной кисточкой. В нем, по традиции Кембриджа, Харитон защищал докторскую диссертацию. Полагающуюся к этому атрибуту мантию, к сожалению, найти не удалось.

Свою историю имеет и подарок академика Анатолия Александрова, директора Института атомной энергии им. И. В. Курчатова (1960 - 1988 гг.), президента АН СССР (1975 - 1986 гг.). Физики, как известно, любят и ценят юмор, даритель был из этой когорты. В 1964 г. он преподнес Харитону на 60-летие сувенир - огромную гайку весом 12 кг с дружеской ремаркой: "Дорогому Юлию Борисовичу на память в день юбилея (извините, меньше на атомном ледоколе "Ленин" не нашлось). Преданный Вам котельщик А. П. Александров".

Научно-технические достижения ВНИИЭФ в миниатюре - так можно назвать подарок, сделанный руководством института в день открытия Музея-квартиры. Это макеты ядерных зарядов - двух первых атомных бомб, испытанных в 1949 и 1951 гг., самой крупной 50-мегатонной водородной (термоядерной) бомбы, взорванной на Новоземельском испытательном полигоне в октябре 1961 г., других изделий, хранящихся в Музее ядерного оружия; модели счетно-вычислительных машин; макет центральной части "Искры-5" - самой мощной в Европе лазерной установки, предназначенной для изучения проблем управляемого термоядерного синтеза.

Добавим: скоро гости Сарова смогут увидеть еще один уникальный экспонат истории и техники, имеющий прямое отношение к Харитону: его служебный вагон, закрепленный, согласно постановлению, подписанному Сталиным в июне 1946 г., за Лабораторией N 2 АН СССР (КБ-11 в те годы являлось ее филиалом) "с правом прицепки к скорым, пассажирским и другим поездам". В свое время руководитель советской оружейной программы часто эксплуатировал его, используя в пути следования оборудованный здесь рабочий кабинет и салон для проведения оперативных совещаний. Пока вагон стоит на запасном пути. Но руководство ВНИИЭФ предполагает установить его рядом с Музеем ядерного оружия и демонстрировать как историческую реликвию, характерную примету эпохи создания отечественного ядерного щита.

Publisher:

Permanent link for scientific papers (for citations):

Comments: