Кандидат исторических наук Леонид ЛЯШЕНКО, Московский педагогический государственный университет

Внимание отечественных ученых всегда привлекало Смутное время (начало XVII в.) - период нашей истории, связанный с тяжелейшим социальным кризисом, голодом, крестьянскими восстаниями, неоднократной сменой государственной власти, польско-шведской интервенцией. Одной из последних попыток объективно взглянуть на события тех лет, опираясь на известные и вновь открытые факты, стал сборник "День народного единства. Биография праздника", выпущенный московским издательством "Дрофа" в 2009 г.

Книга включает очерки "Опыт жизнеописания боярина князя Козьмы-Дмитрия Михайловича Пожарского" заместителя директора Российского государственного архива древних актов Юрия Эскина (Москва), "Земские ополчения и избрание царя Михаила Федоровича", "Кузьма Минин" доктора исторических наук Вячеслава Козлякова (Рязанский государственный педагогический университет им. С. А. Есенина) и "Возвращение на пьедестал: тема русской Смуты в социокультурном контексте 1930-х годов" кандидата исторических наук Василия Токарева (Магнитогорский государственный университет).

Предваряет эти работы предисловие президента Фонда "Политика", заведующего кафедрой истории и политологии Международного университета (Москва), доктора исторических наук Вячеслава Никонова, посвященное значению освобождения Москвы от польских интервентов в 1612 г. В честь этого знаменательного события 4 ноября мы отмечаем праздник День народного единства*, отдавая дань многовековым традициям патриотизма и согласия россиян. Подчеркнем: в те годы речь шла не только о сохранении территориальной целостности и самостоятельности нашего государства, но и о сплоченности общества, взаимозависимости власти и народа.

В августе 1610 г. "семибоярщина" (правительство, образовавшееся после свержения в июле того же года царя Василия Шуйского) попыталась договориться с королем Речи Посполитой о прекращении развязанной им войны и водворении на русский престол его сына Владислава. Однако Сигизмунд III под разными предлогами откладывал приезд наследника в нашу столицу,

* См.: А. Богданов. "Быть нам всем в совете и соединении...". - Наука в России, 2007, N 6 (прим. ред.).

к тому же отказывался крестить его в православную веру, т.е. выполнить одно из главных условий заключенного с Москвой пакта, и не отозвал войска, осаждавшие Смоленск.

Традиционная отчужденность в русском обществе по отношению к "латинянам" (католикам), каковыми являлись поляки, осуждение направленной на сближение с ними политики московского правительства вызвали широкое земское движение. Результатом его стало появление в начале 1611 г. Первого ополчения под руководством предводителя дворянских отрядов Прокопия Ляпунова, а также стоявших во главе казаков Дмитрия Трубецкого и Ивана Заруцкого. Но когда оно осадило Москву (где в Кремле засел вызванный боярами польско-литовский гарнизон), обострились противоречия между представителями этих служилых сословий, и до того испытывавших острое взаимное недоверие. Вожди же их думали в основном о личных выгодах.

Словом, в том, что происходило в рядах земской рати, как в капле воды, отразились многие общерусские беды. Не случайно в правящем ею триумвирате вскоре произошел раскол, чем не преминул воспользоваться командир польско-литовского гарнизона Александр-Корвин Гонсевский. В июле 1611 г. его подручные изготовили поддельную грамоту от имени Ляпунова, наущавшую "побивать казаков", затем через одного из пленных подбросили ее в лагерь Трубецкого и Заруцкого. Они немедленно вызвали к себе предводителя дворянских отрядов, "поклявшись душами", что не причинят ему вреда, а когда тот явился, приказали изрубить его саблями, не дав оправдаться и разоблачить фальшивку.

Однако Первое ополчение тогда не распалось, более того, продолжало пополняться крупными подкреплениями, но жесткой блокады московских внутригородских укреплений осуществить не могло. В результате на помощь засевшему в Кремле гарнизону пробились польские отряды Яна Сапеги, затем Яна Ходкевича. Правда, они не слишком помогли осажденным, зато увеличили там число голодных ртов - организовать регулярную доставку туда продовольствия ополченцы не позволили.

Именно тогда дало о себе знать то новое, что появилось в Московском царстве в годы Смуты: население приучилось жить самостоятельно - по-своему распоряжаться в родных селах, городах, уездах, а деньги, припасы тратить на защиту собственных домов, семей от польских мародеров и шаек разбойников. Земская рать тоже нуждалась в продовольствии, обмундировании, вооружении и денежном жалованьи, для чего летом 1611 г. создала свое правительство, признанное 45 городами: обеспечивать ее всем необходимым на законном основании могла только центральная власть.

Тем временем осенью 1611 г. в Нижнем Новгороде началось активное формирование нового ополчения во главе с другими лидерами. На очерках о них мы и сосредоточим внимание. Как справедливо отметил автор одного из них (Эскин), в конце XVI в. произошло почти мистическое событие: в разных местах России 1 ноября, в день памяти святых Козьмы и Дамиана, родились два мальчика, получившие в крещении имя Козьма (Кузьма). Один из них носил фамилию Минин, другой - Пожарский (кстати, рассказ о том, что последний, принимая перед смертью схиму, взял себе это имя в память о ранее ушедшем в мир иной соратнике, является пусть красивой, но легендой).

Пожарские, одна из старших ветвей князей Стародубских, вели свой род от легендарного Рюрика*, однако в отличие от других его потомков не страдали избы-

* Рюрик - согласно русским летописям, предводитель варяжских дружин, якобы призванный новгородскими славянами для прекращения междоусобии и основавший Древнерусское государство (прим. ред.).

точным честолюбием. До XVI в. они лишь обихаживали свои обширные вотчины, в результате Дмитрий Михайлович, упомянутый в 1598 г, как стряпчий при дворе Бориса Годунова, оказался едва ли не единственным представителем этого рода, поступившим на государеву службу. Причем царь, уважавший ученость, благоволил умному, образованному молодому человеку и в 1604 г. повысил его до стольника.

Эскин подчеркнул: Пожарский оставался в этом чине по 1613 г., что свидетельствует о его моральных качествах. Ведь в годы Смуты люди делали головокружительные карьеры, нередко поступаясь совестью, а для Дмитрия Михайловича подобное, видимо, было неприемлемым. В правление же Василия Шуйского (1606 - 1610 гг.) князь предстал уже не придворным (об этой стороне его деятельности историкам мало известно), а воином. Так, в 1606 - 1607 гг., когда правительственные войска сражались с отрядами восставших, возглавленных Иваном Болотниковым, он значился среди "голов" - начальников дворянских сотен.

Царь же Василий к тому времени зарекомендовал себя лжецом, интриганом, клятвопреступником. Однако Пожарский имел свою принципиальную позицию относительно верховной власти: воспринимал его род как одну из старейших ветвей династии Рюриковичей, данной России Богом. Законному монарху, венчанному шапкой Мономаха, освященному обрядом миропомазания, Дмитрий Михайлович присягнул, "целовал крест", следовательно, должен был честно и верно ему служить.

Князь отклонял поступавшие то от самозванного царя Лжедмитрия II, то от Ляпунова предложения изменить государю, даже подавлял восстание, поднятое против него жителями Зарайска. Причем в подписанной с ними примирительной грамоте есть фраза, как нельзя лучше выражающая его гражданскую и политическую позицию: "...будет на Московском государстве по-прежнему царь Василий, ему и служить, а будет кто иной - и ему также служить". Ситуация для нашего героя осложнилась после того, как Шуйского свергли с престола и насильно постригли в монахи. В Москве тогда "целовали крест" королевичу Владиславу, возможно, то же сделал и Пожарский. Однако поскольку Сигизмунд III не принял условий, выдвинутых русским правительством, то и Владислав, и те, кто ожидал его приезда, перестали быть для Дмитрия Михайловича законной властью. В результате сам он, с точки зрения "семибоярщины", стал изменником.

В жизнеописании Пожарского встречается немало загадок. К примеру, почему в марте 1611 г., когда жители Москвы восстали против поляков, он оказался именно там? Объяснение, правда, может быть вполне обыденным. Он владел родовой усадьбой в центре города, на Сретенке (ныне начало улицы Лубянка), и в преддверии подхода Первого ополчения приехал туда, чтобы вывезти семью и ценные веши в безопасное место. Однако, как отметил Эскин возможно иное толкование этого факта. В ходе боев Дмитрий Михайлович, поддержанный мастерами Пушечного двора, бился на Сретенке; у Яузских ворот отпор врагам орган и зовы вал Бутурлин: за Москвой-рекой - Колтовский. Создается впечатление, что в столицу проникли несколько опытных воевод, чтобы поднять народ против интервентов, не дожидаясь прихода земской рати. Иными словами, не веря в ее способность прекратить неурядицы в стране, патриотически настроенная аристократия попыталась установить контроль над городом.

Во время уличных сражений Пожарского несколько раз ранили, и соратники вывезли его в Троице-Сергиев монастырь (ныне город Сергиев Посад Московской

области)*. Вскоре, оправившись от ран, князь уехал в одну из своих отдаленных вотчин. Туда к нему пожаловала делегация нижегородцев с просьбой возглавить новое ополчение. Дмитрий Михайлович согласился, но с условием, что ему выделят помощника, и сам предложил на этот пост Минина. Так соединились пути двух крестильных тезок, которым суждено было освободить Москву от врага.

Отбор в ополчение был жесткий: отсеивали людей, недостаточно стойких и морально нечистоплотных. Зачисленным выдавали вооружение и завидное жалованье. Из Нижнего Новгорода защитники русской земли двинулись на север, и вскоре к ним присоединились добровольцы из этого не разоренного Смутой региона, вплоть до Архангельска. Затем в действиях народного войска наступила четырехмесячная пауза, вызывавшая раздражение современников, ожидавших его марша к столице, и недоумение историков.

Эскин предлагает свое видение сложившейся ситуации. В Ярославль**, где обосновалась тогда земская рать, подкрепления подходили довольно медленно. Кроме того. Пожарский надеялся, что из-за вражды между стоявшими под Москвой казачьими и дворянскими отрядами к нему потянутся оттуда недовольные, и он усилит свое войско опытными воинами. К тому же положение осажденных в столице становилось все тяжелее, так что время работало не на них (в прейскуранте на продовольствие, составленном кремлевскими "сидельцами", фигурируют собаки, вороны, мыши и даже части человеческого тела, - т.е. дело доходило до людоедства). Наконец, жители городов и уездов надеялись, что ополчение, на создание которого они отдали "свои кровные", защитит их от местных мародеров и разбойных шаек.

Здесь же, в Ярославле, в начале апреля 1612 г. образовали Совет всей земли, в свою очередь сформировавший правительство. Оно издавало указы, причем в качестве эмблемы использовало увеличенный оттиск с наперсной печати Пожарского (хотя в соответствии с местническими обычаями его подпись на этих документах стояла только на 10-м месте). Кроме того, вело переписку с городами, занималось внешнеполитической деятельностью, в частности переговорами с оккупированным Швецией (но с сохранением русской администрации) Великим Новгородом: на его территории тогда планировалось создать полунезависимое государство во главе с Карлом-Филиппом, младшим братом короля Густава II Адольфа. Трезво оценивая накал розни между боярскими группировками, князь не возражал против кандидатуры человека "со стороны", тем более не связанного с московской аристократией и принадлежавшего к венценосному роду, даже на общерусский престол. Однако шведский монарх не доверял принцу и не хотел видеть его во главе большой соседней страны.

Тем временем противники Второго ополчения (из числа уже развалившегося Первого) попытались его "обезглавить": Заруцкий организовал два покушения на жизнь Дмитрия Михайловича, но оба, к счастью, закончились неудачей. Летом 1612 г. 10 - 11-тысячная земская рать подошла к Москве, где стояли 6000 - 8000 человек вражеской кавалерии и 1700 - 1800 пехотинцев во главе с гетманом Яном Ходкевичем. Исход жесточайших, кровопролитных сражений с ними решила самоотверженная оборона и организованная Пожарским последующая синхронная атака ополченцев из трех точек. В результате удалось уничтожить подавляющую часть неприятельского войска, захватить 400 возов с оружием, продовольствием и боеприпасами, после чего сдача кремлевского гарнизона стала лишь делом времени. Уже в сентябре того же года, не желая кормить лишние рты, поляки выпустили из Кремля бояр, в том числе будущего царя Михаила Романова с матерью. А в конце октября вышли оттуда сами, что означало полное освобождение столицы.

Теперь главным для россиян сделалось избрание законного монарха. По слухам, гулявшим по Москве,

* См.: В. Даркевич. Обитель преподобного Сергия. - Наука в России, 2000, N 2 (прим. ред.).

** См.: В. Даркевич. Славный город Ярославль. - Наука в России, 1998, N 1 (прим. ред.).

насчитывалось десять претендентов на трон, в том числе вышеупомянутый принц Карл-Филипп и сам Пожарский. Как он относился к кандидатуре Романова, неизвестно, но есть основания полагать, что устранился от ее обсуждения, не желая участвовать в очередной боярской склоке. 21 февраля 1613 г. юного Михаила Федоровича избрали на престол, а 11 июля состоялась его коронация. В тот день Дмитрий Михайлович, миновав два чина, получил высший - боярский, а во время самой церемонии удостоился чести нести царский скипетр.

В 1614 г. наш герой почти не появлялся при дворе, может быть, залечивал старые раны. Зато в следующем году его услуги вновь понадобились трону: весной отряд польского полковника Лисовского совершил разведывательный рейд в Россию. Войско Дмитрия Михайловича сражалось с ним под Орлом, Перемышлем, Калугой, Боровском на протяжении 1615 - 1617 гг. Однако переносить тяготы военной службы князю становилось все труднее - давала о себе знать преследовавшая его "черная немочь", видимо, род нервного заболевания.

Зато на административном поприще Пожарский оказывался все более востребованным. С 1619 г. возглавил Ямской приказ, с 1621 г. - Разбойный, в 1628 - 1630 гг. служил воеводой в Великом Новгороде, в 1631 - 1632 гг. - в одном из важнейших при правительстве Приказе, "что на сильных бьют челом" и т.д. Князь регулярно посещал Кремль (по подсчетам историков, в 1616 - 1640 гг. был за "государевым столом" не менее 62 раз), участвовал в строительстве Земляного города - нового кольца укреплений вокруг Москвы. Он везде был на своем месте, если верховную власть устраивала позиция совестливого, честного человека. И надо отдать должное царю Михаилу Романову, умевшему ценить его лучшие качества.

К тому времени Пожарский превратился в крупного землевладельца. Только в его "духовной" фигурируют более 34 сел, деревень, пустошей. Впрочем, ведя жизнь воина, администратора, царедворца, он посещал их нечасто. Будучи человеком образованным, собрал большую библиотеку, заботился о развитии в своих вотчинах различных ремесел, привечал первых русских актеров - скоморохов. О семье Дмитрия Михайловича известно немного. Жену, с которой он прожил большую часть жизни, воспитал трех сыновей и трех дочерей, звали Прасковья Варфоломеевна, после же ее смерти князь женился на Феодоре Андреевне Голицыной. Умер великий заступник русской земли в апреле 1642 г. и похоронен в родовой усыпальнице в Спасо-Евфимиевом монастыре в Суздале*.

Память о Пожарском - историческая, официальная, да и народная - оказалась не слишком благодарной. Романовым, предпочитавшим говорить о божественном промысле, возведшем на престол Михаила Федоровича, смертные герои сделались ненужными. К тому же нет ни одной песни или сказания о вожде Второго ополчения. Лишь в эпоху романтизма, особенно во время войн с Наполеоном (начало XIX в.). его провозгласили героем и спасителем России. Как метко выразился Эскин, это был "человек чести во время бесчестное, человек гуманный во время жестокое, человек - созидатель порядка во время хаоса". Впрочем, те же слова применимы и к его крестильному тезке.

* См.: В. Даркевич. Каменные сказы Суздаля. - Наука в России. 1996, N 2 (прим. ред.).

Как отметил Козляков - автор очерка о Минине, о нижегородском земском старосте известно, к сожалению, совсем немного. О том, что поляки вошли в Московский Кремль, Нижний Новгород узнал из грамоты, присланной патриархом Гермогеном, позже плененном и уморенном "латинянами". Именно тогда (видимо, на заседании в Земской избе - выборном органе самоуправления) Кузьма обратился к представителям горожан с предложением собрать средства на создание Второго ополчения (впоследствии он рассказывал иноку Троице-Сергиева монастыря Симону Азарьину, что во сне ему явился Сергий Радонежский* и благословил на великое дело). Сам же вложил в общую "копилку" не только деньги, но и украшения жены, золотые и серебряные оклады с домашних икон.

Блестящий оратор, Кузьма-купец уговорил Кузьму-князя возглавить земскую рать. И они, безусловно, поверили друг другу: в те годы стали редкостью люди, твердо державшие слово, считавшие присягу священной, Пожарский и Минин были из их числа, и оба чувствовали это. Повлияло на крепость их союза также совпадение крестильных имен, что православные воспринимали как знак свыше. Добавим: нижегородца, занимавшегося материальным обеспечением войска, не слишком интересовало собственное положение в его руководстве. Так, в письмах, рассылавшихся от имени ополчения, его подпись зачастую отсутствует, а в некоторых за него "руку прикладывал" Пожарский (что, конечно, не означает, будто земский староста не знал грамоты).

Неоценима роль Минина в решающей битве земской рати под Москвой с отрядами гетмана Ходкевича. В переломный момент сражения именно он воодушевил и убедил казаков Трубецкого прийти на помощь ополченцам (даже поляки заметили участие в боевых действиях посадского человека, в качестве если не военачальника, то неформального лидера). После освобождения столицы Кузьма выполнял ряд финансовых поручений правительства, в частности, наблюдал за возвращением москвичам их имущества, отнятого поляками.

Без государевой награды соратник князя Пожарского не остался: в 1613 г. стал думным дворянином (дело для посадского человека в Московском царстве небывалое!) с высоким годовым окладом, получил вотчину в Нижегородском уезде. Умер Минин весной 1616 г., а в 1631 г. бездетным скончался его единственный сын Нефед.

Как справедливо отметил автор заключения к обсуждаемой книге кандидат исторических наук Игорь Андреев (Московский городской педагогический университет), "Смута в стране обернулась смутой в головах. Нравственная порча источила души". Пытаясь отыскать причины столь страшного явления, многие ставили вопрос: "Зачем смолчали?", где слышится осуждение не только конкретных людей, но и сложившихся на Руси общественных отношений, породивших безмолвное большинство. На первый взгляд, оно весьма удобно для власти, но, как показали события, в конечном итоге чрезвычайно для нее опасно, поскольку не способно защитить ни собственные интересы, ни государство.

Однако почему Смута не получила дальнейшего развития и что послужило причиной ее прекращения? Конечно, подобные периоды сами по себе не могут продолжаться бесконечно долго. Но главное - в среде русской аристократии и земщине нашлись люди, желавшие не только размышлять, осуждать, но и действовать. Вождями их стали Пожарский и Минин. Их честность (воистину от слова "честь"), верность данному слову, готовность взять на себя ответственность за важнейшие решения были и будут образцом для подражания.

* Сергий Радонежский (ок. 1321 - 1391) - церковный и политический деятель, активно поддерживал национально-освободительную политику князя Дмитрия Донского; см.: Б. Клосс. Быть святым на Руси. - Наука в России, 1993, N 1; К. Аверьянов. Загадка Сергия Радонежского. - Наука в России, 2008, N 5 (прим. ред.).

Publisher:

Permanent link for scientific papers (for citations):

Comments: