Драма в 3 действиях

Действующие лица:

Адольф

Иосиф

Голос по радио

Роман

Действие первое

Темнота. Звук проезжающего поезда. Сквозь маленькое окно видно мелькание огней. Затем поезд проносится, и снова все погружается в темноту. Слышен скрип отворяемой двери и шарканье обуви. Кто-то включает свет. Тусклая лампочка загорается, освещая тесную комнату. Посередине комнаты небольшое окно, под которым стоит стол, накрытый белой скатертью. На столе - старый радиоприемник, рядом с радиоприемником лежит амбарная книга. Слева от окна - двухъярусная кровать, рядом с кроватью - детская кроватка. Два стула рядом со столом. На стене, по правую сторону от окна, висят расписание поездов, инструкции и графики. Напротив кровати - входная дверь. Рядом с дверью - небольшая печь. На пороге стоит Иосиф. На нем оранжевый жилет, в одной руке флажки, в другой - большой масляный фонарь. Иосиф ставит фонарь у двери, кладет флажки на стол, снимает фуражку, снимает жилет, вешает жилет на крючок, вбитый в дверь, открывает дверцу печки и подбрасывает туда два полена. Ставит железный чайник на печку. Затем садится за стол, вынимает из внутреннего кармана старого военного френча трубку и пачку папирос, потрошит папиросы и набивает табаком себе трубку. Раздается детский плач. Иосиф не обращает на него никакого внимания и продолжает набивать трубку. Плач нарастает. Набив трубку, Иосиф медленно раскуривает ее.

Иосиф (негромко). Адольф! А Адольф!

Одеяло на верхнем ярусе начинает шевелиться, и вскоре с кровати свешивается всклокоченная голова Адольфа.

Адольф. Что?

Иосиф. Сегодня твоя очередь. Забыл?

Адольф. Разве?

Иосиф. Ну да.

Адольф. Черт!

Адольф слезает со второго яруса. Подходит к колыбели и начинает снимать пеленки с младенца.

Иосиф. Что снилось?

Адольф. Как обычно. Совокупляющиеся лошади.

Иосиф (открывая книгу). Так и запишем. Совокупляющиеся лошади. Это уже повторяется... двадцать второй раз. (Кивая в сторону младенца.) Кто у нас на сегодня? Он или она?

Адольф. Он.

Иосиф. Обоср...ся или обосс...ся?

Адольф. И то и другое.

Иосиф. Хороший мальчик. Далеко пойдет. Так и запишем. Тридцать девятый день - мальчик.

Адольф. Вчера была девочка.

Иосиф. Да. У меня записано - девочка.

Адольф. А еще раньше - три дня подряд мальчик.

Иосиф. Так и есть.

Адольф. И ты хочешь найти в этом какую-нибудь закономерность?

Иосиф. Поживем - увидим.

Адольф укладывает испачканные пеленки в тазик, накидывает на плечи кожаный плащ и выходит на улицу. Иосиф включает радио.

Голос по радио. ...Ирония истории: почти мистические совпадения в судьбах этих проклинавших друг друга вождей. Гитлер, как и Сталин, - третий сын в семье, и все дети, родившиеся до него, умерли. Гитлер также рожден в бедности, и также ходили легенды, что он незаконный сын, и даже отец Гитлера какое-то время зарабатывал сапожным ремеслом. Единственная любовь Гитлера также покончила с собой, и многие считают, что он убил ее...

Иосиф медленно ходит взад-вперед по комнате, попыхивая трубкой. Входит Адольф.

Голос по радио. ...В землю закопал и надпись написал. Ну а мы тем временем послушаем композицию Hey, Joe в исполнении Джимми Хендрикса.

стр. 83

Звучат первые аккорды композиции Hey, Joe. Адольф недовольно морщится. Иосиф, наоборот, задумчиво кивает головой в такт музыке.

Адольф. Ты понимаешь по-английски?

Иосиф. Нет. Совсем нет.

Адольф. Тогда зачем ты это слушаешь?

Иосиф. Я это не слушал. Я слушал другое.

Адольф. Тогда я выключу?

Иосиф. Выключай.

Адольф выключает радио.

Иосиф. Послушай, Адольф. А ты слушаешь радио в мое отсутствие?

Адольф. Редко. А что?

Иосиф. И что там передают?

Адольф. В основном музыку.

Иосиф. Какую?

Адольф. В основном Вагнер.

Иосиф. Понятно. А теперь смотри.

Иосиф включает радио. По-прежнему звучит Hey, Joe. Иосиф выходит из комнаты. Мелодия Hey, Joe гармонично перетекает в "Полет валькирий" Рихарда Вагнера. Иосиф снова заходит в комнату. Снова звучит Hey, Joe.

Иосиф. А теперь ты.

Адольф выходит из комнаты.

Голос по радио. Внимание, внимание, говорит Германия! Сегодня под мостом поймали Гитлера с хвостом! Это знаменитая детская поговорка времен Второй мировой войны. Демонический образ Гитлера как символа Абсолютного Зла соединился в конце двадцатого века с образом Сталина. Некоторые романтически настроенные умы видят в этих двух диктаторах пресловутого Зверя из Апокалипсиса Иоанна... {Входит Адольф.) Но, как шутят у нас на работе, "от конца и зверь бежит". А мы тем временем послушаем композицию Number of the Beast группы Iron Maiden.

Звучит композиция Number of the Beast. Адольф подходит к радиоприемнику и выключает его.

Адольф. А что передают в мое отсутствие?

Иосиф. Исторические хроники. Про Сталина и Гитлера.

Адольф. Про кого?

Иосиф. Про Сталина и Гитлера.

Адольф. А кто это такие?

Иосиф. Это диктаторы.

Адольф. Диктаторы?

Иосиф. Да. Один был коммунист, а другой - фашист. А тебе что, правда эти имена ни о чем не говорят?

Адольф. Абсолютно. И давно про них передают?

Иосиф. Недавно. У меня записано: три дня назад. И краткое описание каждой передачи. Кстати, Сталина, как и меня, звали Иосиф. А Гитлера, как и тебя, звали Адольф.

Адольф. Да ты что?

Иосиф. Они воевали друг с другом.

Адольф. Ну и кто кого?

Иосиф. Пока не знаю. Еще не дошли до конца войны. Но я не о том. Что скажешь?

Адольф. О чем? О Сталине?

Иосиф. Нет. О радио.

Адольф. О радио?

Иосиф. Да. О радио.

Адольф. То же самое, что и о младенце. Это странно.

Иосиф. И это все?

Адольф. А что еще я могу сказать?

Иосиф. Где ты видел, чтобы радио работало таким образом?

Адольф. Я не знаю... А откуда ты знаешь, каким образом должно работать радио?

Иосиф. Я знаю, и все. Я также знаю, что младенцы не меняют так часто свой пол.

Адольф. А ты видел до этого хоть одного младенца?

Иосиф. Я знаю, что видел.

Адольф. Но не помнишь, верно?

Иосиф. Да. Я не помню. Хотя знаю, что меня зовут Иосиф. Но совершенно не помню, чтобы меня так кто-то звал.

Адольф. Это частичная амнезия, сколько раз тебе повторять.

Иосиф. Да. Но надо же что-то делать.

Адольф. Ничего делать не надо. Пройдет кое-какое время, и мы вспомним.

Иосиф. Ты раньше здесь, чем я. Ты хоть что-нибудь вспомнил?

Адольф. Да. Вспомнил.

Иосиф. Что?

Адольф. Что пора кормить младенца.

Иосиф вздыхает, садится за стол и делает записи. Адольф выходит из комнаты. Иосиф включает радио.

Голос по радио. ...Наверное, как высшая личность Гитлер удовлетворял свои сексуальные желания таким образом: валялся раздетый под ногами женщин, умолял их бить его, в истерике настаивал, чтобы они мочились и испражнялись на него... Самое поразительное то, что Гитлер считал подобные унижения необходимым для себя занятием. И это следовало из его признания: "Чтобы достичь абсолютной власти, необходимо пройти через крайние унижения". (Входит Адольф с бидоном молока.) Так что давайте поунижаемся вместе с Гитлером и группой Velvet Underground, которая исполнит нам садомазохистскую песенку Venus in Furs.

Звучит композиция Venus in Furs. Адольф берет с подоконника кастрюльку и ставит ее на печку. Затем открывает дверцу печки и ворошит угли кочергой. Кивает вопросительно Иосифу. Иосиф согласно кивает в ответ и выходит из комнаты. Venus in Furs

стр. 84

перерастает в "Тангейзер". Адольф переливает молоко из бидона в кастрюльку, насыпает в нее смесь из пакета, тщательно перемешивает содержимое ложкой. Входит Иосиф с дровами. "Тангейзер" перерастает в Venus in Furs. Адольф выключает радио. Иосиф складывает дрова рядом с печкой, открывает дверцу и подбрасывает в печь пару поленьев. Младенец начинает кричать. Адольф подходит к колыбели и начинает пеленать ребенка. Иосиф, в свою очередь, начинает перемешивать содержимое кастрюльки. Адольф берет ребенка на руки.

Адольф. Вот какие мы замечательные! Совсем и не капризные!

Иосиф. Слушай, Адольф, а тебе не приходило в голову как-нибудь назвать ребенка? Ведь ребенку нужно имя.

Адольф. А как его назовешь, если он постоянно меняет пол?

Иосиф. Ну, каким-нибудь нейтральным именем. Александр, например. Когда он превратится в девочку, будет Александрой.

Адольф. А знаешь, ты прав, Иосиф. Александр - хорошее имя. В честь Александра Великого. А если ты станешь Александрой... Иосиф, а ты знаешь какую-нибудь великую Александру?

Иосиф. А мы будем звать ее Александрия. В честь города.

Адольф. Точно! Александрия. Ну что, Александр, нравится тебе твое имя?

Ребенок отвечает Адольфу оглушительным криком.

Адольф. По-моему, нравится. Ну как там каша?

Иосиф. Кажется, готова. Нужно остудить.

Иосиф вываливает кашу из кастрюльки на тарелку и тщательно перемешивает ее ложкой.

Адольф. У него, по-моему, зубик режется.

Иосиф. Зубик - это хорошо. Значит, скоро будет кусать. Ну давай, за папу!

Подносит ложку с кашей ко рту ребенка. Ребенок капризничает, не хочет есть.

Иосиф. Ну не хочешь за папу, давай за маму!

Ребенок берет ложку в рот, затем плюет кашу в лицо Иосифу.

Иосиф (утираясь). Хороший мальчик, далеко пойдет! И за маму кушать не хочет!

Адольф. А за дядю Иосифа?

Иосиф. Будешь за дядю Иосифа?

Подносит ложку с кашей ко рту ребенка. Ребенок с удовольствием ест.

Иосиф. Какой молодец! А за дядю Адольфа?

Подносит ложку с кашей ко рту ребенка. Ребенок с удовольствием ест.

Иосиф. Какие мы молодцы! А ну-ка еще! За дядю Адольфа! А теперь за дядю Иосифа! А теперь снова за Адольфа! Вот молодец!

стр. 85

Адольф. Александр. Великий.

Иосиф. И правда, зубик-то у него режется! Значит, кричать по ночам будем!

Адольф. Что, правда?

Иосиф. Ну да. Дети кричат, когда у них режутся зубы.

Адольф. И что нам делать?

Иосиф. По-моему, нужно дать ему какую-нибудь игрушку, чтобы он ее грыз.

Адольф. А где мы ее возьмем?

Иосиф. Надо что-нибудь придумать.

Адольф. Слушай, а откуда ты все это знаешь?

Иосиф. Знаю, и все.

Адольф. А я вот всего этого не знаю. И ребенка пеленать не умел и кормить...

Иосиф. Похоже, у тебя не было детей.

Адольф. А у тебя, выходит, были?

Иосиф. Ну да. Наверное, были. Слушай, он спать хочет. Видишь, как глазками моргает? Давай клади его в колыбель.

Адольф кладет ребенка в колыбель.

Иосиф (глядя на часы). Скоро поезд. Твоя смена.

Адольф. Да. Мне пора.

Адольф надевает форменную куртку, фуражку и оранжевый жилет, берет разводной ключ и выходит из комнаты. Иосиф садится за стол и раскрывает амбарную книгу. Включает радио.

Голос по радио. У Сталина было немало странных идей, касающихся воспитания детей. Троцкий рассказывал: "Только что вернулся от Кобы. Знаешь, чем он занимается? Берет из кровати своего годовалого сына, набирает полный рот дыма из трубки и пускает ребенку в лицо. Младенец закатывается, плачет, а Коба смеется: "Ничего, мол, крепче будет". Его жена...

Звук проезжающего поезда. Мелькание огней в окне. Иосиф выключает радио и закуривает трубку, задумчиво смотрит в окно. Поезд проезжает. Входит Адольф.

Адольф. Пассажирский поезд. А у тебя был грузовой?

Иосиф. Да. У меня был грузовой.

Адольф. А когда в последний раз был пассажирский?

Иосиф. Вчера.

Адольф. Утром или вечером?

Иосиф. Ночью.

Адольф. Ты пассажиров хоть раз видел?

Иосиф. Нет. Ни разу. Окна в поездах всегда зашторены.

Адольф. А я видел. Странно это все...

Иосиф. Что?

Адольф. Пассажиры. Было вагонов двадцать. Они смотрели в окна. Мужчины, женщины, старики, старухи, дети. Все одеты в полосатые робы, такие же полосатые шапочки, я даже успел разглядеть номерки на их груди. И все они находились в самой крайней степени истощения. Их огромные глаза... Ты знаешь, Иосиф, мне показалось, что они все смотрели на меня. Да, внимательно, очень внимательно смотрели, как будто хотели меня о чем-то спросить...

Иосиф. Люди - это хорошо. Может, в следующий раз поезд сделает остановку и мы в конце концов поймем, кто мы и откуда.

Адольф. Ты знаешь, Иосиф, мне как-то не по себе.

Иосиф. Пустяки. Ты сколько времени не видел людей?

Адольф. Ну, ты первый человек, которого я увидел, после того как... Слушай, я стал вспоминать... До того как я попал сюда... Мне было жарко, да, очень жарко, потом такая нестерпимая боль в левом виске... А потом, потом я очнулся здесь, в этом домике обходчика. У меня полное ощущение, что я сюда попал из другого места.

Иосиф. Не фантазируй. Просто до этого ты работал обходчиком, потом стал жертвой нападения какого-нибудь беглого каторжника, получил разводным ключом по голове, и тебе отшибло память.

Адольф. Хорошо. А ты? На тебя тоже кто-то напал? Я нашел тебя в овраге, ты лежал обосс...нный, как младенец, и в беспамятстве грозил кому-то рукой.

Иосиф. Элементарно. Меня выбросили из поезда.

Адольф. Как-то ты легко отделался. Ни одной травмы.

Иосиф. А рука? Видишь, моя левая рука плохо работает.

Адольф. Это старая травма. У меня вот тоже прострелено бедро.

Иосиф. Ты что, воевал?

Адольф. Откуда я знаю?

Иосиф. Ты знаешь, а мне кажется, что я воевал... Даже не воевал, а руководил военными действиями.

Адольф. Против кого?

Иосиф. Не знаю.

Адольф. Значит, по-твоему, я всю жизнь проработал стрелочником?

Иосиф. Откуда я знаю? Просто так работаешь, как будто это делал всю жизнь.

Адольф. Я просто способный. Вот и все. Я прочитал инструкцию, когда пришел в себя. Там все написано. И строго следовал ей. А вот козу доить я совершенно не умел, а ты справился, как будто занимался этим всю жизнь. Без всяких инструкций.

Иосиф. Значит, когда-то мне приходилось доить коз. Я не понимаю: почему ты так кипятишься?

Адольф. Мне просто обидно.

Иосиф. Хорошо. Оставим это. Давай лучше завтракать.

Адольф (после паузы). Давай.

стр. 86

стр. 87

Адольф и Иосиф начинают накрывать на стол. Адольф готовит салат. Иосиф нарезает тонкими ломтиками сало.

Иосиф. Одного понять не могу. Ты категорически не ешь мяса и не пьешь вина. Но погреб у тебя битком набит салом, копчеными окороками и бутылками с вином.

Адольф. Может, я до того, как меня ударили по голове разводным ключом, был отъявленным алкоголиком и мясоедом?

Иосиф. Значит, ты признаешь, что тебя ударили по голове?

Адольф. Нет. Я просто пытаюсь говорить с тобой на одном языке.

Иосиф. Понятно. Еще дуешься. Зря. Я просто стараюсь внести хоть какую-то ясность.

Адольф. Ну и тебе хоть что-нибудь стало ясным?

Иосиф. Да. Кое-что.

Адольф. Что именно?

Иосиф. Давай кушать. Я выпью немного вина и все расскажу.

Адольф. Сделай одолжение.

Иосиф (поднимая бокал). Ну, за твое здоровье!

Адольф. Сделай одолжение.

Иосиф пьет вино, Адольф с нескрываемым отвращением смотрит на него. Затем оба принимаются за еду.

Иосиф. Итак, тебя интересует, что мне стало ясно за эти дни?

Адольф. Да. Это так.

Иосиф. Тогда слушай. Ты не заметил, что после того, как проводишь поезд, к тебе возвращается какая-то часть памяти? Вот ты, например, сейчас, после дежурства, зашел сюда совсем другим человеком. В тебе что-то изменилось. Ты что-то вспомнил.

Адольф. Ты бы видел лица этих пассажиров. До сих пор бросает в дрожь.

Иосиф. Поезда несут какую-то информацию. Наша прошлая жизнь каким-то образом связана с этими поездами. Вот, например, сегодня, когда я встречал поезд, состав был загружен боевой техникой. И я тут же вспомнил, что руководил военными действиями.

Адольф. Значит, ты имеешь военное звание?

Иосиф. Наверное, имею.

Адольф. И награды?

Иосиф. Тоже, наверное.

Адольф. А вдруг ты - генерал?

Иосиф. Не исключено.

Адольф. А я, значит, - стрелочник?

Иосиф. Вполне может быть.

Адольф. Но я не помню, чтобы я был стрелочником.

Иосиф. Значит, ты им и не был.

Адольф. А кем я был?

Иосиф. Откуда я знаю?

Адольф. Меня не покидает чувство, что я тоже чем-то руководил.

Иосиф (усмехаясь). Вполне может быть.

Адольф. А почему ты смеешься? Ты не веришь?

Иосиф. Я верю.

Адольф. Нет, ты не веришь. Ты по-прежнему думаешь, что я всю жизнь был стрелочником.

Иосиф. Ничего я не думаю.

Адольф. Нет, думаешь! Я же вижу!

Иосиф. Послушай, Адольф. Давай разберемся. Для меня не так важно то, кем я был до того, как попал сюда. Для меня куда важнее выяснить, как я попал сюда.

Адольф. Но ты же предложил свою версию того, как я попал сюда. Был стрелочником, потом получил по голове от беглого каторжника.

Иосиф. Я пошутил.

Адольф. Ты плохо пошутил. Никому не было смешно.

Иосиф. Ты просто плохо понимаешь юмор. Могу даже сказать, что ты начисто лишен чувства юмора.

Адольф. И что это значит?

Иосиф. Пока ничего.

Адольф. А это будет что-нибудь значить в дальнейшем?

Иосиф. Возможно.

Адольф. Знаешь, что меня до смерти раздражает в тебе? Это напускная таинственность и значимость.

Иосиф. Ты думаешь, я притворяюсь?

Адольф. Ведешь себя так, будто тебе принадлежит полмира.

Иосиф. А может, это так и есть.

Адольф. Ты знаешь, может, так оно и есть, только вот я перед тобой не испытываю никакого трепета.

Иосиф. Ты испытываешь такую злость, как будто я у тебя украл вторую половину мира.

Адольф. А может, это так и есть?

Иосиф. Слушай, вот мы вместе уже тридцать девятый день. И только сегодня начинаем друг другу задавать вопросы. Знаешь, что это значит?

Адольф. Что?

Иосиф. Что мы стали вспоминать.

Пауза. Затем раздается истошный крик ребенка. Адольф и Иосиф подходят к колыбели.

Адольф. Ну вот, что там у нас?

Иосиф. Я же говорю, зубки режутся. А мы сделаем вот так!

Иосиф достает из кармана кителя курительную трубку и вставляет ее в рот младенцу. Младенец замолкает.

Адольф. Ты думаешь, это полезно?

Иосиф. Ничего, крепче будет.

Адольф. Ну ты и даешь!

Иосиф. А ты как думал? Чай будешь?

стр. 88

стр. 89

стр. 90

Адольф. Нет. Я выпью воды.

Иосиф. Как знаешь.

Адольф. Светает.

Иосиф. Да. Скоро моя смена.

Адольф. Через десять минут.

Иосиф. Да. Через десять минут. Как раз успею попить чаю.

Адольф. Слушай, я давно хотел тебя спросить. Ты сколько делал попыток пересечь периметр?

Иосиф. Две. Или три.

Адольф. Сколько раз стреляли?

Иосиф. Два раза стреляли. А один раз громко предупредили, что будут стрелять.

Адольф. До твоего появления я сделал шесть попыток. И меня никто не предупреждал, только стреляли. Так вот слушай: значит, все-таки есть какая-то лазейка в периметре, раз кто-то безнаказанно подкинул к нам младенца.

Иосиф. Скорее всего, так. Только как нам ее найти? И зачем? Если этот объект охраняется и нас никто не трогает - значит мы на своем месте.

Адольф. Ты серьезно?

Иосиф. Что?

Адольф. Ты ощущаешь себя на своем месте?

Иосиф. Я говорю, что они думают, что мы на своем месте.

Адольф. Кто они?

Иосиф. Те, кто охраняет периметр.

Адольф. А откуда ты знаешь, что они думают? Ты их хоть раз видел?

Иосиф. Нет, только слышал.

Адольф. А я и не видел, и не слышал, и не знаю в отличие от тебя, что они там думают.

Иосиф. Я исходил из того, что нас замечают, но не трогают...

Адольф. И ощущаю я себя не на своем месте. Эти люди в вагонах так на меня смотрели, как будто я что-то знаю... А что я знаю?

Иосиф. Ладно, мне пора.

Иосиф надевает жилет, фуражку и берет в руки железнодорожный жезл. Выходит из комнаты. Адольф некоторое время сидит в задумчивости, затем включает радио. Звучит ария Тристана из оперы Рихарда Вагнера "Тристан и Изольда".

Адольф. Что я знаю?.. Что я люблю эту музыку, этот народ, который породил гения, написавшего эту музыку, землю, приютившую мой народ. Именно любовь к своей стране, к своему народу не заставляет меня смотреть на то, что происходит с нами, равнодушным взглядом. Страна, бывшая в свое время великой империей, которую боялись и с которой считался весь мир, превратилась в жалкую, обнищавшую колонию. Не надо быть провидцем, не надо читать газет и внимать новостям, надо просто выйти на улицу и посмотреть по сторонам. Мы видим на каждом углу грязь, нищету и распущенность. Во что мы превратили наших детей? Я спрашиваю: во что мы превратили наших детей? В основных потребителей пива и табака. Они с успехом выполняют задачи, поставленные перед ними нашим правительством, - успешно вырождаются в тупую, безголосую массу. Я уже не говорю про стариков, про обманутых и обворованных стариков, влачащих жалкое существование. А ведь это наши отцы и матери, мечтавшие только об одном: чтобы мы жили лучше, чем они. И что же? Почему мы не смогли обеспечить нашим старикам достойную старость, почему мы должны заниматься собственным выживанием, забыв обо всем? Почему мы живем в эпоху отсутствия идеалов, нравственного вырождения и засилья чужой, враждебной идеологии? Почему наша молодежь не хочет служить Родине? Почему, в конце концов, понятие "Родина" стало нам чужим? Нас кормят обещаниями, как свиней на убой, мы доверяем свои судьбы жуликам и проходимцам, которых интересует только одно: выкачать как можно больше денег из нашего доверия. Мы живем в стране, в которой ощущаем себя лишними. Народ спивается, его травят некачественным алкоголем, полностью разрушен институт семьи. Женщины не хотят рожать, потому что никто из нас не уверен в завтрашнем дне. И это все последствия демократии и либерализма, которые мы изволили выбрать в один прекрасный день. Да если бы выбрать! Нам всучили дерьмо в яркой цветастой упаковке. Всучили прекрасные, свободолюбивые господа, считающие нашу нацию стадом свиней. Мы изменили своей истории и своей традиции. И теперь она жестоко мстит нам. Но не все так безнадежно, еще есть время, еще есть возможность подняться с колен! Каждый, я повторяю, каждый из нас должен быть тотально заинтересован в судьбе своей страны. Оставим в стороне этих вечно сомневающихся, праздных хлюпиков, этих интеллигентов, они готовы работать на любую власть, так как с самого детства боятся получить по морде. Мы не будем никого убеждать. Наше единство станет самой убедительной силой. Мы не будем осквернять себя насилием и беззаконием, мы начнем свое шествие с помощи. С помощи всем, кто не нужен этой власти. Многодетные матери, одинокие старики, бездомные дети, молодежь, погруженная в наркотический дурман. Мы несем с собой справедливость и порядок. Если есть закон, то он должен исполняться, и если он не исполняется, то виноват не закон, а те, кто его не исполняет. Мой народ уже давно разучился доверять закону. Коррупция как ржавчина разъела этот некогда превосходно работавший механизм. Наша задача -отладить его и привести в действие. Я ничего,

стр. 91

повторяю, я ничего не буду обещать. Я никоим образом не хочу завоевать ваше доверие. Скажу даже больше: я не хочу, чтобы вы верили мне. Мне важно другое: я хочу, чтобы вы верили в то, во что верю я. А я верю в мой народ! В мою нацию! В мою страну! Я хочу, чтобы мой народ ощущал себя не на задворках истории, а там, где ему надлежит быть, -впереди. Мой народ должен сам писать историю. Он это заслужил. Для этого нам необходимо избавиться от ненужного и вредного груза - чужой культуры и морали. Мы должны возродить из пепла подлинную культуру своего народа и его суровую мораль. Мы уважаем чужое, но мы не хотим чуждого нам. Мы будем беспощадны, избавляясь от больных наростов на теле нашей страны. Нам нужна четкая, ощутимая вертикаль власти, дисциплина и порядок! Кто может быть против этого? (Входит Иосиф. Адольф не замечает его.) Кто? Только те, кому нужны хаос, беззаконие и коррупция. Может быть, у нас хватит ума не пойти опять за всей этой ложью, может быть, у нас хватит гордости, чтобы не смириться с существующим порядком вещей, может быть, у нас хватит смелости взять свою судьбу в свои руки? Или нет? Или мы будем смотреть на то, как мы вырождаемся в нацию идиотов и преступников? Будем ныть и сокрушаться по утраченному величию? Будем проводить время в бесконечных дискуссиях, как это делают очкарики-интеллигенты? Я говорю: нет! Нет, нет и нет! У нас есть еще возможность спастись! Мы будем едины, мы будем сильны, мы будем верны! Единство! Сила! Вера! Единство! Сила! Вера!

Ребенок в коляске начинает кричать: "Айль! Айль! Айль!" Иосиф, ухмыляясь, подходит к неистово скандирующему Адольфу и бьет его в ухо. Адольф падает. Иосиф берет соску и вставляет ее в рот младенцу. Младенец успокаивается. Адольф поднимается с пола и бросается на Иосифа. Иосиф встречает его ударом в челюсть. Адольф падает. Ребенок выплевывает соску и начинает кричать: "Айль!" Иосиф поднимает соску и снова вставляет ее в рот ребенку. Адольф берет кочергу и бьет ею по спине Иосифа. Иосиф разворачивается, Адольф хочет снова ударить кочергой Иосифа, теперь уже по голове, но Иосиф опережает Адольфа и бьет его кулаком в живот. Адольф падает на стол, зацепив радио. Радио начинает работать. Звучит композиция группы Sex Pistols - Anarchy in the U. K. Ребенок опять выплевывает соску, орет: "Айль!" Иосиф делает движение к нему, но лежащий Адольф обнимает руками его ноги, Иосиф падает, начинается борьба, переходящая в бессильную возню. Свет постепенно гаснет, за окнами начинает грохотать поезд, заглушая радио, крики ребенка и нецензурную ругань Адольфа и Иосифа.

Действие второе

Адольф и Иосиф сидят на полу. Иосиф держится за указательный палец, Адольф утирает кровь из носа. Иосиф с трудом поднимается, садится на стул и начинает раскуривать трубку. Адольф, в свою очередь, направляется к раковине и начинает умываться.

Адольф. Значит, Гитлер и Сталин-Иосиф. Да. Сталин и Гитлер.

Адольф. Тебе сколько лет было, когда ты ушел?

Иосиф. 73 года.

Адольф. Сам ушел или помогли?

Иосиф. Сам.

Адольф. Врешь небось?

Иосиф. Нет, я сам.

Адольф. Что-то с трудом верится. Значит, пережил меня на 17 лет. Нашел я тебя на девятый день. А в штаны-то зачем наделал? От страха?

Иосиф. Последние минуты я плохо помню.

Адольф. А я - хорошо. Наверное, потому, что умирал от своей руки.

Иосиф. На что ты намекаешь?

Адольф. Да так, ни на что. Ты зачем на меня бросился?

Иосиф. Ну, я же - Сталин.

Адольф. Ну и что?

Иосиф. А Сталин должен бить Гитлера. Даже после смерти.

Адольф. А что должен делать Гитлер?

Иосиф. Не знаю, наверное, сопротивляться.

Адольф. Значит, я все правильно делал?

Иосиф. Да.

Адольф. Понятно.

Пауза.

Адольф. И что дальше?

Иосиф. Откуда я знаю?

Адольф. Ты переход хорошо помнишь?

Иосиф. Какой переход?

Адольф. Ну, оттуда - сюда.

Иосиф. Я видел чью-то спину. Кто-то шел впереди меня. Было темно. А я шел за ним. А потом я проснулся в овраге. Там, где ты меня и нашел.

Адольф. Я тоже за кем-то шел в темноте. Но я никого не видел, просто чувствовал чье-то присутствие.

Пауза.

Иосиф. Значит, мы с тобой...

Адольф. Да уж...

Иосиф. Я никогда не верил, что после смерти что-то есть. А оказывается, есть... Даже нет, ничего нет, просто смерти не существует. Слушай, а я видел кусок твоего черепа, Адольф.

Адольф. Повезло тебе. Видишь, теперь у меня другой череп. Целый.

стр. 92

стр. 93

стр. 94

Иосиф. А вот это я легко могу объяснить: знаешь, что такое фантомные боли?

Адольф. Конечно, знаю. Это когда чешутся ампутированные конечности. Их нет, а они чешутся или болят.

Иосиф. Вот так же и с нашими телами. Их нет, но мы их по привычке чувствуем.

Адольф. Да уж. И нос у меня по привычке болит, и челюсть тоже.

Иосиф. Ты мне чуть палец не откусил. Я же не жалуюсь.

Адольф. Слушай, а мы можем опять умереть?

Иосиф. Думаю, что все будет повторяться по этой схеме. Потеряешь сознание и очнешься где-нибудь в привокзальном сортире рядом с Муссолини. И опять будешь ждать возращения памяти.

Адольф. Кстати, а что стало с Муссолини?

Иосиф. Убили его. И за ноги подвесили, как собаку.

Адольф. Так ему и надо. Интересно, где он сейчас?

Иосиф. Я же тебе говорю: дерьмо убирает в привокзальном сортире.

Адольф. Откуда ты знаешь?

Иосиф. Да я так... Фантазирую.

Пауза.

Адольф. Ну и что будет дальше?

Иосиф. Я думаю, что это как бы промежуточный пункт. Своеобразное чистилище.

Адольф. Хочешь сказать, что и Страшный суд впереди ожидается?

Иосиф. Не знаю, может быть.

Адольф. А я думаю, что мы будем перерождаться. По индийской концепции. Ты, например, переродишься в свинью. Все русские после смерти перерождаются в свиней.

Иосиф. Я же не русский, я - грузин.

Адольф. Тем более.

Иосиф. Что тем более?

Адольф. Будешь грузинской свиньей.

Иосиф. А ты в кого переродишься?

Адольф. В гордого орла.

Иосиф. Ты больше похож на крысу.

Адольф. А ты - на шакала!

Иосиф. Ты же говорил, на свинью!

Адольф. А я передумал. Ты больше похож на шакала.

Иосиф. Ну, так нечестно. В этом деле нужна определенность.

Адольф. Да уж, определенность бы нам не помешала...

Пауза.

Адольф. Когда следующий поезд?

Иосиф. Еще рано.

Адольф. Как там ребенок?

Иосиф. Спит.

Адольф. Это хорошо.

Пауза.

Адольф. Дай закурить.

Иосиф. Ты же не куришь?

Адольф. Захотелось.

Иосиф дает Адольфу папиросу. Адольф неумело закуривает, затягивается, кашляет.

Иосиф. Это с непривычки. Потом втянешься.

Адольф. Когда "потом"?

Иосиф. Спустя некоторое время.

Адольф. Ты можешь сказать, что будет через некоторое время?

Иосиф. Не могу.

Адольф. Вот и я о том же.

Адольф гасит папиросу.

Иосиф. Ты что-нибудь чувствуешь по отношению к тому, что было там?

Адольф. Где там?

Иосиф. Ну, в той жизни.

Адольф. А что я должен чувствовать?

Иосиф. Ну, раскаяние или, наоборот, гордость?

Адольф. Абсолютно ничего не чувствую.

Иосиф. Я тоже.

Адольф. А зачем тогда на меня бросился?

Иосиф. Говорю же тебе - по привычке. А так я тоже ничего не чувствую. Даже странно.

Адольф. А чего здесь странного?

Иосиф. С точки зрения христианства мы должны быть обречены на вечные муки.

Адольф. А разве мы не обречены? Находиться в вечности - это уже мука. Ни начала тебе, ни конца.

Иосиф. Слушай, Адольф, а ты Достоевского читал?

Адольф. Что именно?

Иосиф. "Преступление и наказание".

Адольф. Не помню.

Иосиф. Там есть один герой - Свидригайлов. Он был хороший организатор, так знаешь, как он о вечности рассуждал? Все представляют вечность как что-то великое и огромное, не поддающееся описанию. А вдруг, он говорит, вечность - это такая маленькая комнатка, как эта, и с пауками? И если бы была его воля, то он бы так и сделал. Слушай, получается, Достоевский-то был прав: вечность - это маленькая комнатка, а мы с тобой вместо пауков.

Адольф. Хорошая метафора. Только мы не пауки, а стрелочники, и я не виноват, что ты иногда ведешь себя, как паук.

Иосиф. Ты тоже в меня вцепился будь здоров. Чуть палец не откусил.

Адольф. А зачем тебе здесь палец?

Иосиф. В смысле?

Адольф. Ты же мертвый.

Иосиф. Я что, похож на мертвеца?

стр. 95

Адольф. Откуда я знаю, на что похожи мертвецы, ведь я тоже мертвый.

Раздается оглушительный крик ребенка. Иосиф и Адольф бросаются к колыбели.

Адольф. Ну тише ты! Чего раскричался?

Иосиф. Надо бы пеленки сменить. Наверное, опять обделался.

Адольф. Ты и меняй! Твоя очередь!

Иосиф. Почему моя?

Адольф. А потому, что я менял последний раз.

Иосиф. Но это было до того, как мы вспомнили!

Адольф. А что изменилось? Он по-прежнему орет как резаный!

Иосиф. Сейчас посмотрим... Слушай, теперь он -девочка!

Адольф. Александрия.

Иосиф. Что все это значит в конце концов?

Адольф. Ты это о чем?

Иосиф. Какой в этом смысл?

Адольф. В чем?

Иосиф. В том, что она постоянно меняет пол!

Адольф. А тебе зачем?

Иосиф. Должно же это что-то означать?

Адольф. Я думаю, что должно.

Иосиф. И может, ты знаешь, что это означает?

Адольф. Думаю, что да. Я знаю.

Иосиф. И что же все это означает?

Адольф. Только одно: что ребенок обделался и ты должен сменить пеленки.

Иосиф начинает менять пеленки. Адольф в задумчивости смотрит в окно.

Адольф. Моя очередь встречать поезд.

Иосиф. Ты пойдешь?

Адольф. Да. Посмотрю. Может, еще что-нибудь вспомню.

Иосиф. Что ж, иди. Вспоминай.

Адольф берет флажки и уходит. Ребенок начинает что-то весело лопотать.

Иосиф. Чего лопочешь? Тебе хорошо, ты еще ничего не знаешь... А я уже знаю. Что я знаю? Что я мертв и смерть не конец. И никаких тебе чистилищ, кругов ада или рая. Да я в принципе никогда в это и не верил. Я верил в то, что есть жизнь и ничего, кроме нее, не существует. Вот так. (Ребенок громко смеется.) Чего смеешься? Ну да, я ошибался. Оказывается, моя жизнь - это всего лишь воспоминания старого стрелочника. Его наваждение. Его кошмар. Иногда он становится явью, а потом опять проходит. (Ребенок утвердительно агукает.) Правду говорят, что счастье - в неведении. Как хорошо было ничего не помнить, и каково было искушение вспомнить все. Я готов, готов снова все забыть. Как ты думаешь, у меня получится?

Ребенок молчит. Входит Адольф.

Адольф. С кем это ты разговаривал?

Иосиф. Да так, сам с собой. А ты зачем вернулся, ведь поезда не было?

Адольф. Не было. И больше не будет.

Иосиф. С чего это ты взял?

Адольф. А ты пойди и посмотри.

Иосиф. Что такое?

Адольф. Пойди и посмотри.

Иосиф выходит из комнаты. Адольф подходит к колыбели и склоняется над ней.

Адольф. Ну что? Ты что-то знаешь, верно? Ничего не хочешь мне сказать? (Ребенок хихикает.) Понятно. Тебе весело. Я бы тоже смеялся на твоем месте.

Входит Иосиф.

Адольф. Ну, ты видел?

Иосиф. Да... Впечатляюще... Путей больше нет.

Адольф. Ну и что же нам делать?

Иосиф. Ждать.

Адольф. Чего?

Иосиф. Пока за нами не придут.

Адольф. Кто?

Иосиф. Известно кто - черти. За мной - в форме эсэсовцев, а за тобой - в энкавэдэшной форме. И посадят нас. Тебя - в ГУЛАГ, а меня - в Освенцим.

Адольф. Ты все шутишь... А я серьезно.

Иосиф. Только что я говорил, что хотел бы остаться здесь как можно дольше... Видимо, не суждено.

Адольф. Похоже на то. Скоро все изменится. Ты превратишься в шакала, а я - в крысу.

Иосиф. Или в пауков.

Адольф. Слушай, я так и не понял: чего там хотел этот студент?

Иосиф. Какой студент?

Адольф. Ну, в романе твоего Достоевского. Я, кажется, что-то вспомнил. Там он кого-то убил...

Иосиф. Студент хотел спасти человечество и уничтожить все преграды на пути его спасения. И первой, кого он пришил, была старуха, олицетворявшая для студента все самое мерзкое в человеке.

Адольф. А человечество от этого стало лучше?

Иосиф. Нет. Наоборот, только хуже. Одним убийцей стало больше.

Адольф. Тогда в чем смысл?

Иосиф. В том, что надо оставить человечество в покое. Раз и навсегда.

Адольф. Хорошая мысль. Почему же этого не сделали мы в свое время?

Иосиф. А у нас был выбор?

Адольф. Выбора у нас и у человечества не было. Только сейчас все по-другому: для меня вот этот человечек заменяет все человечество. А ну-ка давай-ка к дяде Адольфу на ручки!

Адольф достает из колыбели младенца, закутанного в пеленки.

стр. 96

стр. 97

стр. 98

Адольф. Что за черт!

Иосиф. Что такое?

Адольф медленно разворачивает пеленки. Младенца там нет.

Иосиф. Он что?

Адольф. Он тоже...

Иосиф. Тоже исчез.

Адольф. Александрия...

Иосиф. А мне больше нравился Александр.

Адольф. И что нам делать?

Иосиф. Ждать.

Адольф. Чего?

Иосиф. Пока не исчезнет все.

Адольф. А мы?

Иосиф. Что мы?

Адольф. А мы исчезнем?

Иосиф. А ты этого хочешь?

Адольф. А ты?

Иосиф. Я хочу. Исчезнуть полностью. Целиком.

Адольф. Я тоже. Вслед за Александрой.

Иосиф. Или Александром.

Адольф. Какая разница!

Раздается стук в дверь.

Адольф. Кто там?

Стук повторяется.

Иосиф. Входите!

Стук повторяется.

Иосиф. Он хочет, чтобы ему открыли.

Адольф. Кто он?

Иосиф. Откуда я знаю?

Стук повторяется.

Иосиф. Ты пойдешь открывать?

Адольф. А почему я?

Иосиф. Я просто спросил.

Адольф. А зачем открывать, ведь дверь открыта!

Иосиф. Открыто!

Адольф. Заходите!

Стук повторяется.

Иосиф. Он хочет, чтобы мы сами открыли дверь.

Адольф. Ну что, пойдем?

Иосиф. Ну что ж, пошли...

Адольф и Иосиф осторожно подходят к двери. Открывают ее. За дверью никого нет.

Иосиф. Никого.

Адольф. Смотри, книга!

Адольф поднимает книгу, лежащую перед порогом.

Адольф. Кто-то подложил нам книгу.

Иосиф. Что за книга?

Адольф. Без названия.

Иосиф. Дай сюда.

Иосиф разворачивает книгу.

Адольф. Надеюсь, не Достоевский.

Иосиф. Смотри, только одна страница с текстом, остальные все пустые.

Адольф. Что за текст?

Иосиф (читает). "Я, покидающий мир, преклоняюсь и обретаю прибежище в своем исповеднике и всех божествах, мирных и гневных; пусть же простит Великий Сострадающий накопленные мною грехи и нечистоту прежних жизней, пусть укажет мне путь в иной, благой мир!"

Адольф (восторженно). Я знаю, я знаю, откуда это! Это из "Тибетской книги мертвых!" Наконец-то!

Иосиф. При чем здесь Тибет?

Адольф. Ты ничего не понимаешь, абсолютно ничего! Там же находится обитель Высшей расы! Ты что, думаешь, я на Восток шел славян покорять? Больно вы мне нужны! К Тибету я шел, к Тибету!

Иосиф. Ну вот и пришел. Поздравляю. Только при чем здесь я?

Адольф. А ты мой исповедник, неужели не ясно?

Иосиф. И в чем ты мне собираешься исповедоваться?

Адольф. Сядь, пожалуйста! Я все понял! Наконец-то!

Иосиф. Да что ты понял?

Адольф. Ты сядешь или нет?

Иосиф. Хорошо. Сажусь.

Иосиф садится.

Адольф. Это промежуточный пункт, понимаешь? Здесь мы должны столкнуться со своей истинной природой.

Иосиф. И какова наша истинная природа?

Адольф. Стрелочники. Мы - стрелочники!

Иосиф. Да, это так. Убедил. Мы - стрелочники.

Адольф. Мы встречаем и провожаем поезда, следим за исправностью путей и переводим стрелки.

Иосиф. Совершенно верно.

Адольф. От нас многое зависит?

Иосиф. Да, от нас зависит многое. В частности, движение поездов.

Адольф. Мы можем что-нибудь изменить в этом?

Иосиф. В движении поездов? Ничего. Теоретически, конечно, мы можем пустить парочку поездов под откос...

Адольф. А ты бы мог это сделать?

Иосиф. Зачем? Я здесь не для этого. Я же говорю - теоретически!

Адольф. Когда мы ничего не помнили и не знали, кто мы и откуда, мы просто следовали инструкциям. Нам казалось, что мы направляем поезда и следим за их движением.

Иосиф. А почему нам казалось? Так и было.

Адольф. Но пути-то исчезли.

Иосиф. Да, ты прав. Пути исчезли.

Слышен звук приближающегося поезда. Иосиф бросается к окну. Адольф остается на своем месте. Звук стремительно нарастает, в окне начинают мелькать огни.

стр. 99

Адольф. У этого поезда своя цель. И он мчится по своему пути, то исчезая, то появляясь. А нам кажется, что от нас зависит, куда он пойдет. А у этого поезда, называемого историей, нет ни расписания, ни рельсов, ни пути. Есть только направление, и оно нам неизвестно. Иногда оно совпадает с нашим ожиданием, иногда - нет. Вот такая история.

Звук поезда постепенно стихает. Иосиф возвращается на свое место.

Иосиф. А мне нравится. Нравится вставать по утрам, идти с разводным ключом по рельсам, встречать поезда, заниматься хозяйством, иногда, подчиняясь вдохновению, писать стихи. И пусть поезд едет куда хочет. Я готов выполнять обязанности стрелочника и следовать всем инструкциям, зная, что они - полное фуфло. Но если все это начнет исчезать, то я тоже хочу исчезнуть вместе со всем. Полностью.

Адольф. Дорогой мой, это право, оказывается, надо заслужить! Я вот только что вспомнил: в этой книге написано, что если тебе после смерти снятся совокупляющиеся животные, то ты снова попадешь в тот мир, откуда пришел, а они нам каждую ночь снились!

Иосиф. Слушай, Адольф, я туда не хочу!

Адольф. Я сам не хочу! Надо просить Великого Сострадающего о том, чего мы хотим!

Иосиф. Кто такой Великий Сострадающий?

Адольф. Тот, кто знает нашу истинную природу.

Иосиф. А кому он сострадает?

Адольф. Нам.

Иосиф. Почему?

Адольф. Потому что он знает нашу истинную природу, а мы - нет.

Иосиф. А при жизни можно узнать свою истинную природу?

Адольф. Случалось и такое. Но нам это не грозит.

Иосиф. Так что нам делать?

Адольф. Что, что! Просить! Повторяй за мной: Великий Сострадающий!

Иосиф. Великий Сострадающий!

Адольф. Дай нам исчезнуть в свете твоих творений!

Иосиф. Дай нам исчезнуть в свете твоих творений!

Адольф. Даруй нам забвение и покой!

Иосиф. Даруй нам забвение и покой!

Адольф. Не дай нам возврата в проявленный мир!

Иосиф. Не дай нам возврата в проявленный мир!

Адольф. Авалокитешвара!

Иосиф. Авалокитешвара!

Слышен нарастающий звук барабанов. Комнату через окно начинает заполнять свет. Бой барабанов нарастает, свет заполняет всю комнату, и вскоре в нем тонут фигуры Адольфа и Иосифа. Бой барабанов резко прекращается.

Действие третье

Та же комната. Раннее утро. За окном - крики петухов, блеяние козы, мужское уханье и звук колющихся дров. Радио на столе начинает вещать.

Голос по радио. Доброе утро! На часах 6.30 утра, и мы начинаем свое вещание. Поздравляем всех родившихся в этот день и ждем ваших звонков! Кстати, буквально за десять минут до начала передачи к нам позвонила Наталья Смирнова, сестра жены стрелочника Андрея Смирнова, и попросила сообщить нам, что у Андрея Смирнова родился сын Александр! Андрей! Если ты слышишь нас, прими наши искренние поздравления! А вот и первый звонок! Алло! Говорите!

Другой голос по радио. Меня зовут Роман Клугман. Моя жена Марина сегодня утром родила дочь. И я хочу, чтобы вы поставили ее любимую композицию.

Голос по радио. Как назвали дочь, Роман?

Роман. Дочь мы назвали Александрией.

Голос по радио. Александрой?

Роман. Не Александрой, а Александрией!

Голос по радио. Прекрасное имя, Роман. Поздравляю тебя! Что ты хочешь послушать?

Роман. Дело в том, что я машинист поезда и нахожусь далеко от своей любимой Марины. Я уже позвонил ей, но хочу, чтобы она услышала мои поздравления по радио. Она сейчас слушает вашу станцию.

Голос по радио. Это очень приятно, Роман. Так что же ты хочешь, чтобы мы поставили?

Роман. Моя жена очень любит Леонарда Коэна. Что-нибудь из него.

Голос по радио. Что именно?

Роман. Да ставьте любую композицию на ваш вкус.

Голос по радио. Роман, у нас только одна композиция Леонарда Коэна - The Future. Она тебя устроит?

Роман. Да.

Голос по радио. Итак, Мариночка, прими наши поздравления, и специально для тебя звучат Леонард Коэн и его композиция с интригующим названием The Future, что в переводе с английского означает "Будущее". Надеюсь, у только что родившихся Александра и Александрии будущее будет не таким мрачным, как в песне Леонарда Коэна, а светлым и счастливым.

Звучит композиция Леонарда Коэна The Future, которая забивается звуком проходящего поезда. Комната погружается в темноту, и видны лишь мелькающие огни в небольшом окне.

Publisher:

Permanent link for scientific papers (for citations):

Comments: