Соцэкгиз. 1937. 214 стр. 4 руб.

Труд тов. Зутиса является серьезной научно-исследовательской работой и представляет собой первую попытку глубокого изучения политики русского самодержавия в Прибалтике в свете марксистско-ленинского учения.

В политическом отношении работа тов. Зутиса очень актуальна и представляет большой интерес для читателей, интересующихся этим вопросом. Убедительно, с помощью документов, автор показывает истинную классовую, сущность прибалтийского баронства, его пресмыкательство перед русским самодержавием, его продажность.

В момент, когда фашистские политические проходимцы типа Розенберга, величающие себя "потомками прибалтийского рыцарства", готовятся к захватнической войне против малых народов и в первую очередь против прибалтийских

стран и к нападению на СССР, в такой момент работа, основанная на неопровержимых фактах, показывающих отвратительное лицо этих "потомков баронства", более чем своевременна. Автор шаг за шагом срывает маску с фашистских фальсификаторов истории. Кропотливо подобранные документы из разных источников и архивов рисуют убедительную картину нравов прибалтийского баронства: их жадность, практикуемые им подлоги и обман, пресмыкательство и иезуитизм. Автор показывает, как немецкие "культуртрегеры" частенько не пренебрегали даже приемами мелких воришек.

На латышского и эстонского крестьянина эта банда немецких баронов смотрела как на раба. Не даром для своей бесчеловечной эксплуатации крестьян барон Розен искал оправдания в римском рабовладельческом праве (стр. 184 - 186), а царское правительство безмолвно соглашалось с ним. Любой протест против зверств баронов, против прибалтийских Салтычих подавлялся со всей строгостью... беззакония, и бароны всегда выходили сухими из воды.

Одновременно автор показывает и грызню в самом этом "благородном обществе", когда дело касалось дележа награбленного.

Автор показывает также истинную "ценность" всех "либеральных" разговоров, с которыми выступали в то время некоторые прибалтийские помещики. Еще бы: в момент начавшегося величайшего крестьянского движения (восстание в Башкирии в 1755 году, восстание в 1773 - 1775 годах под руководством Пугачева), когда крестьяне волновались и в Прибалтике, нетрудно понять причины этого мнимого "либерализма". Автор подчеркивает всю "скромность", все убожество требуемых реформ, которые не только не были проведены, но даже и не обсуждались. И только благодаря наводнению Прибалтики войсками (в 1755 году в одной Лифляндии было сконцентрировано 55 тысяч штыков, между тем как по военным штатам 1741 года всего в царской армии числилось 87348 штыков) возмущение крестьян не вылилось в открытое восстание.

Но несмотря на эти положительные стороны работы тов. Зутиса все же в ней имеются и некоторые довольно существенные недочеты. К числу их нужно в первую очередь отнести недостаточное освещение положения крестьянства. Правда, о нем говорится на стр. 137 - 140, 170 - 191, но и там главным образом описывается правовое положение крестьян, а не классовая борьба. Политика царизма и немецких баронов была политикой беззастенчивой эксплуатации крестьянства. Недостаточно говорить о том, что положение крестьянства фактически и юридически мало чем отличалось от рабства. Нужно было так же убедительно показать, в чем выразилось это рабство. Прочтя книжку, даже трудно представить, какова все же была величина барщины. Правда, автор высчитывает общее число дней барщины на один гак (условная величина крестьянского хозяйства, введенная шведами), но из этого не видно, сколько дней барщины в неделю приходилось на одного взрослого крестьянина (стр. 149).

Еще более крупным изъяном работы тов. Зутиса является то, что автор не счел нужным показать различные слои крестьянства и их социально-экономическое положение. Общеизвестно, что в Прибалтике было громадное количество безземельных крестьян, которых не только помещик, но и подчас зажиточный крестьянин-хозяин считал "рабочим скотом". Неужели политика царизма их не задевала?! И если уже на более ранней стадии немецким баронам не удалось полностью превратить крестьян в крепостных рабов, то в этом немаловажную роль играло сопротивление самих крестьян. Автор почти совершенно обошел молчанием яркие страницы классовой борьбы крестьянства со своими поработителями до XVIII века. Зато очень много страниц посвящено взаимоотношениям царского правительства с прибалтийским баронством и слишком много внимания уделено ландтагу и ландратам (стр. 156 - 160).

Недостатком книги является также слишком сжатое, схематическое введение. Именно уяснение предыстории прибалтийского дворянства (т. е. до завоевания Прибалтики Россией) могло дать, еще более яркую картину нравов продажного прибалтийского дворянства. Более подробное освещение процесса разложения ливонского ордена и "искания сильнейших покровителей" помогло бы читателю лучше разобраться в политике прибалтийского дворянства XVIII века.

Из-за схематизма могут возникнуть недоразумения и по некоторым вопросам методологического характера. В освещении автора усиление крепостного гнета в Прибалтике проходит слишком прямолинейно и упрощенно. Высшую точку этого "равномерного движения" Зутис находит после так называемого вторичного издания крепостничества в Центральной Европе в XVI веке (стр. 152), что в свою очередь привело, по словам автора, к окончательному закрепощению прибалтийского крестьянства в XVIII веке.

Методологически это неверно и исторически не соответствует действительности. Уже первые годы завоевания побережья Балтийского моря немецкими крестоносцами принесли племенам, обитавшим на этом побережье, величайшие бедствия и неимоверное порабощение. В опубликованной рукописи Маркса "Хронологические выписки" ("Большевик" N 24 за 1936 год, стр. 53) по поводу прибалтийского немецкого рыцарства сказано: "Там, где жителей не истребляют, их обращают в рабство". Ниже

Маркс пишет: "Ливы стали илотами завоевателей". Самих же завоевателей Маркс называет колонизаторами, спекулянтами, бродягами, вонючими монахами, которые приносят местному населению свою "скотскую культуру" и предлагают выбор - "христианство или смерть" (стр. 52). О фактах, упомянутых Марксом, можно прочесть в таких первоисточниках, как в хронике Генриха Латышского (XIII век), в "Livlandische Reimchronic" (XIV век) и др.

Этот вид ранней формы крепостничества в связи с развитием денежных отношений в Прибалтике ослабел уже к концу XIV и к началу XV века. Постепенная победа помещиков-дворян над рыцарским орденом и католической церковью (конец XV и начало XVI века) вызвала волну "вторичного закрепощения" и в Прибалтике.

В этом смысле Прибалтика не была исключением из истории Центральной и Северо-восточной Европы. И Прибалтика может служить примером к словам Энгельса, высказанным им в его работе "Марка" о вторичном закрепощении.

Автор сумел убедительно показать, какие громадные доходы извлекали прибалтийские бароны от поставок расквартированным в Прибалтике войскам (стр. 51). Одновременно он показал, какие бедствия приносили крестьянству эти самые войска: требование гужевого транспорта, калечение лошадей в связи с дальними переездами и плохими дорогами, частая пропажа лошадей и т. д. Но приведенные автором цифры о количестве пропавших лошадей более чем сомнительны. Так например он пишет, что 154 крестьянских хозяйства Рижского уезда потеряли 658 лошадей, а 184 хозяйства Вольмарского уезда - 1131 лошадь. Выходит, что в среднем одно, крестьянское хозяйство этих 2 уездов потеряло от 4 до 7 лошадей. Что это за крепостной, владевший 7 лошадьми, одному автору известно.

Странно звучит такая категория крестьян, как "малоземельные рабочие" (стр. 107). Неясна и мысль автора о крестьянской земле. На стр. 106 автор указывает, что помещики считали ее... своей, через страницу помещики, оказывается, еще только боролись за захват этой земли (стр. 108), а на стр. 109 обнаруживается, что крестьянская земля все же существует. Тут явно не сведены концы с концами.

Неправильно выставлять русскую императрицу Елизавету Петровну в роли защитницы интересов мелкого дворянства (автор на стр. 126 и 128 говорит об "уравнительной политике русского правительства" в 1740-х годах). Наоборот, это был период диктатуры крупного помещика-крепостника.

Необходимо также отметить имеющееся в книге значительное количество неточностей, повторений, чрезмерную растянутость и излишнее обилие цифр. Все это делает книгу трудно читаемой. Если еще прибавить сухость и "академичность" самого изложения (довольно большое количество цитат на немецком языке, немецкая терминология и т. п.), то все это еще более осложняет чтение и делает текст книги понятным только узкому кругу специалистов.

Нужно было отказаться от некоторых излишних сокращений. Например на стр. 21 имеется следующая фраза: "Получил я и в-ства... письмо", то же на стр. 27 и др. Сокращенные названия некоторых источников и архивов тоже не расшифрованы; так, на стр. 71 используется материал из "Реш. Д", а что это значит, нигде не разъяснено.

На стр. 43 непонятна следующая фраза: "по числу душ 5 млн.". Такого количества населения в 1722 году в Эстляндии и Лифляндии быть не могло.

На стр. 34 вместо "мотивировка выдержана в протекционистском духе" автор пишет: "националистическом духе".

Необходимо также указать на то, что несмотря на специальный список "исправлений и опечаток" некоторое количество неисправленных опечаток все же осталось. Так, на стр. 194 вместо XVIII века напечатан XVII век и т. д.

Таковы основные достоинства и недостатки книги.

Publisher:

Permanent link for scientific papers (for citations):

Comments: