В. П. СЕМЕННИКОВ. Политика Романовых накануне революции. От Антанты к Германии, ГИЗ. 1926. Стр. 274. Цена 2 р. 50 к.

Автор поставил себе задачу выяснить, "как относились к назревшему повороту (сепаратному миру. И. М. ) Романовы и поддерживавшие их социальные группы" (стр. 4). Выполнение работы, однако, оказалось шире замысла: на деле мы имеем интересное исследование о самодержавии накануне его падения. Собрав большой материал, рассыпанный по ряду мемуаров и записок, устроив очную ставку между рядом противоречивых данных, подобрав, наконец, архивные свидетельства, критически выверенные, автор дал такую картину распада, гниении и вместе с тем ловкого маневрирования самодержавия во всей сложной предвоенной социально-политической обстановке, что даже осведомленный читатель, вообще говоря, имевший недурное представление об этом, с удовольствием прочитает книгу. Притом интерес книги не в разоблачении шайки царского двора, в этом отношении любая страница истории русских царей полна распутинщины, иногда ярче николаевской, - а в попытке объяснить, почему эта, мало, чем отличающаяся от других, распутинщина вызвала такой дружный протест даже так называемого "общества", до сих пор, правда, ворчавшего, иногда и очень сердито, но все же шедшего вместе с самодержавием.

Перед читателем проходит целая картинная галлерея продувных дельцов, всяких Манусов. Рубинштейнов и т. п., группировавшихся вокруг Распутина, а через него около самодержавия; привилегированные промышленники, близкие ко двору, благодаря своему монопольному положению на рынке и тесной связи с госуд. аппаратом, как будто он сдан им на откуп; наконец, ряд бюрократических чиновников аппарата самодержавия, оставлявших временно свои департаменты только для солидных мест в правлениях и советах промышленных обществ и снова покидавших их для министерских портфелей.

Вся эта небольшая часть "верхних десяти, тысяч", тесно связанных круговой порукой совместных преступлений, взаимных "услуг", участием в грандиозных спекуляциях, помогает самодержавию цепко сохранять свое господство вопреки интересам уже не только эксплоатируемых классов, но и широких масс буржуазии. Как характерна для господства этой небольшой группы история с железнодорожным займом, об'явленным в 35 млн. руб. и покрытым все теми же Манусами в пятикратном размере в течение пары дней. В то время, как начальник штаба Алексеев день изо дня сообщает о катастрофическом состоянии снабжения фронта снарядами, для которых нехватало металла, министерством сообщения в угоду кучки дельцов буквально в 4 - 5 недель разрабатывается колоссальный план постройки 30000 верст ж. -д. пути, в связи с чем ежегодная потребность в металле должна была бы возрасти с расходуемых в тот период 70 до огромной цифры в 170 млн. пудов.

На этом фоне разворачивается вся внутренняя и внешняя политика самодержавия, подчиненная одной цели: устоять перед напором все расширяющегося фронта народных масс.

К сожалению, об'яснение, которое дает автор, анализируя собранные им данные, не всегда четкое, не всегда определенное, а зачастую и немарксистское, а значит ненаучное. Чего стоит, напр. об'яснение борьбы Распутина против призыва ратников 2-го разряда, грозившего, по мнению Распутина, "чуть ли не гибелью России". Оказывается, "призыву подлежал сын Распутина, и вот, именно вследствие этого, в конце концов, общий призыв ратников был отменен" (!) (Стр. 76). Неужели человек, составлявший и свергавший министерства, пристраивавший к

царскому пирогу сотни проходимцев, не мог устроить еще одного бездельника?

Или, рассказывая о борьбе Распутина против главкома Николам Николаевича, борьбе, сторонами в которой были не два лица, а два класса, о чем говорит и сам исследователь, автор предполагает, что "Распутин мог руководствоваться желанием отомстить "верховному" за то, что тот, кто первый когда-то приставил его ко двору и вывел в "божьи люди", потом не только усомнился в его "святости", но даже стал его ярым врагом" (!) (стр. 92). И т. д.

Будем, однако, считать, что эти и ряд подобных недостатков только отрыжки того престарого метода исторического исследования, который носит название argumentum ad hominem, а в вольном переводе - об'яснение от человеческих слабостей. Само собой разумеется, они, но свидетельствуют о научном подходе автора, но современный читатель пройдет мимо них.

Что уже несравненно хуже - неправильный метод привел и к неправильным выводам. Автор допускает ошибку в исходном пункте анализа, а патом повторяет ее на протяжении всего исследования. "Вся борьба за смену главнокомандующих, - пишет автор, - основывалась ...на различии интересов двух разных групп русской буржуазии. На смену одной, империалистской группы, к государственному аппарату стала постепенно подходить "пацифистская" группа"...

Самый термин "пацифистская группа" мало говорит о классовом содержании, но, судя по дальнейшему изложению, автор имеет в виду помещиков. Дело, однако, не в этом.

Если бы империалистская буржуазия твердо сидела в седле в начале войны, то вряд ли ее удалось вышибить из него, а, значит, вряд ли историкам приходилось работать над вопросом, почему буржуазия выступила в феврале 1917 года против самодержавия, ибо сам февраль принял бы другой вид. Весь смысл борьбы в том и состоял, что империалистской буржуазии приходилось брать власть, а не сдавать ее. Россия вступила в войну в период, когда, по определению Ленина, в ней "капиталистический империализм новейшего типа вполне показал себя в политике царизма по отношению к Персии, Манчжурии, Монголии, но вообще в России преобладает военный и феодальный империализм, т. -е. царизм, как поясняет дальше Ленин (т. XIII 214). Но развитие капитализма, а с ним ни укрепление буржуазии, не прекратилось и в период военных действий. Через военнопромышленные комитеты, союз земств и городов и т. п. буржуазия, организовавшаяся экономически, получала возможность организоваться и политически. А что это значит, русская буржуазия дала понять на с'езде воен.-пром. комитетов устами Жуковского: "Русская общественность (читай буржуазия. И. М. ) показала, что ее силы настолько выросли, что в момент грозного испытания она оказалась на месте не только словами, не только общими выражениями, но и продуктивной работой. Это дает основание вообще рассчитывать, что в мирное время она будет призвана к участию в строительстве русской государственности". И дальше, словно чувствуя, что много выболтал, Жуковский поспешил заверить, что "в борьбе с нашим врагом теперь не время совершать переворот, нужно подвигаться к власти путем эволюционным, а не путем революционных переворотов". Это пахнет уже настоящим вызовом, и самодержавию оставалось только поднять брошенную перчатку. Во внутренней политике начинается решительный поворот к разрыву блока: запрещаются с'езды В. П. Комитетов (III с'езд, как известно, собрался уже после революции), тормозится работа Земгор'а, смещается ряд министров, подозрительных по связям с прогрессивным блоком и т. п. С другой стороны, самодержавие прекрасно понимало, что дальнейшее продолжение войны только усилит буржуазию, без помощи которой трудно справиться с все растущими потребностями войны. Развязать руки для борьбы с "подвигающейся к власти" буржуазией можно было только прекращением войны и заключением сепаратного мира. Интересно здесь подчеркнуть, что классовое чутье сделало самодержавие довольно дальновидным: оставшись перед дилеммой - заключить мир и иметь против себя фрондирующую буржуазию, или продолжать, войну и столкнуться с революционным пролетариатом и крестьянством, - самодержавие выбрало первое и, преодолевая сопротивление буржуазии, ловко лавируя, начало неуклонно подвигаться к сепаратному миру. Но всегда так бывает: когда двое дерутся - выигрывает третий; пока авансцена была занята между самодержавием и буржуазией, выступили рабочие и крестьяне.

Несмотря, однако, и на неудачные об'яснения и на не всегда научный анализ, книга т. Семенникова окажет услугу массой ценного материала, без которого не сможет обойтись ни один, занимающийся историей второй русской революции.

Publisher:

Permanent link for scientific papers (for citations):

Comments: