Победа Национального блока на первых послевоенных выборах 1919 г. во Франции закрепила доминирующие позиции правых партий в политической жизни страны. Оппозицию слева составили умеренные группы радикалов и республиканских социалистов, в то время как некоторая их часть выступила в коалиции с правыми. Социалистическая партия (СФИО) объявила себя главным противником блока. После ее раскола в декабре 1920 г. на крайне левом фланге обосновалась компартия (ФКП).
После выборов активизировалась деятельность и так называемой "традиционной правой". Название "традиционная правая" закрепилось во Франции еще с XIX в. за группами роялистов, орлеанистов, бонапартистов, а также представителями католического духовенства, выступавшими против режима Третьей республики, конституционных законов 1875 г. и антиклерикального законодательства 1905 г. После войны к "традиционной правой" причислили всех противников парламентского устройства и демократии, которые добивались реставрации монархии, либо установления диктатуры или же сильной исполнительной власти, не подотчетной парламенту. Ядром, вокруг которого группировались крайние правые силы, оставалась влиятельная монархическая организация Аксьон франсез (Французское действие), созданная в 1905 г. публицистом Ш. Моррасом. Она выступала за возрождение величия и могущества Франции абсолютистских времен, сохранение "плодов победы", расчленение Германии и низведение ее до уровня второразрядной державы. Версальский договор рассматривался монархистами как недостаточный, не обеспечивающий мир и безопасность Франции. В обстановке возросшей социальной и политической напряженности в стране Аксьон франсез требовала дать решительный отпор "большевистской угрозе".
В целом феномен "традиционной правой" не нашел надлежащего освещения в исторической литературе. Наиболее полно описаны структуры, идеология и политические принципы Аксьон франсез. Упор при этом делался на довоенном (до 1914 г.) периоде деятельности, когда она выступала рупором крайней клерикально-монархической реакции, либо же на 30-е годы, когда в обстановке кризиса и создания Народного фронта ее политика отождествлялась с фашистской.
При рассмотрении характера и специфики Аксьон франсез среди исследователей обычно проявляются два подхода. Первый рассматривает ее в русле той политической тенденции, которая утвердилась во Франции после создания Третьей республики в 1875 г., т.е. в русле борьбы между республиканцами и монархистами. В этой связи Аксьон франсез квалифицировалась как аккумулятор недовольства и неприятия республиканско-демократических принципов, как носитель традиционных роялистских идей. В рамках этого подхода можно выделить работы известного левокатолического историка и социолога Р. Ремона, либеральных авторов А. Капитан-Петера, Э. Боннефу, Ф. Погама; правых - П. Плюмьена и Р. Лазьера. Р. Ремон отвергал отождествление Аксьон франсез с фашизмом даже в кризисные 30-е годы. В ней и близких ей организациях
Ачкинази Борис Александрович - кандидат исторических наук, доцент кафедры всемирной истории Кировоградского педагогического университета (Украина), специалист по новейшей истории Франции.
стр. 59
той поры он видел лишь остатки традиционных правых группировок XIX в.1 Ф. Погам, в свою очередь, усматривал в установках лидера и идеолога Аксьон франсез Ш. Морраса черты, нашедшие впоследствие воплощение в голлизме2 . А. Капитан-Петер акцентировал внимание на том, что деятельность Аксьон франсез носила ярко выраженный антиреспубликанский характер: "Во время всех крупнейших кризисов она оказывалась на той стороне, откуда можно было нанести наибольший вред республике"3 .
П. Плюмьен и Р. Лазьер утверждали, что до середины 20-х годов фашизма во Франции не существовало, а левые запугивали им, дыбы обвинить "правую" в подготовке государственного переворота по муссолиниевскому образцу. Они считали, что в этот период не существовало каких-то заметных отличий монархистов и крайних националистов от остальных правых. А обвинение в фашизме необходимо было левым для дискредитации своих соперников. Именно это, подчеркивали П. Плюмьен и Р. Лазьер, позволило Левому блоку одержать победу на выборах 1924 г.4
Второй подход акцентировал внимание на Аксьон франсез как рассаднике наиболее реакционных взглядов и террористических методов борьбы, в лоне которых зародился фашизм. Именно под таким углом зрения давался анализ ее принципов и направленности действий. Такой подход нашел отражение в ряде работ англо-американских авторов: Л. Осгуда, Е. Вебера, Е. Танненбаума и др.5
Что касается деятельности Аксьон франсез в первый послевоенный период, переходный от войны к миру, то он исследован в гораздо меньшей степени. Большинство историков связывают возросшее влияние "традиционной правой" с ее "глубоко патриотической" позицией в отличие от позиций радикалов и социалистов, выступавших за смягчение требований к Германии, что не нашло поддержки в обществе6 . Близкий к демократическим кругам Ж. Прево делал акцент на том, что Аксьон франсез присоединилась в 1914 г. к "священному единению" (объединению большинства партий и политических организаций с целью мобилизации сил для отпора немцам - Б. А .), "использовав в качестве союзников всех националистов"7 . Это означало, что было установлено сотрудничество между республиканцами и монархистами на платформе защиты отечества. Либеральный историк К. Фолен отмечал, что возросшее влияние клерикальных и монархических кругов после 1918 г. обусловливалось кризисной ситуацией в обществе и действиями большевистского руководства России, аннулировавшего иностранные займы, что лишило Францию 85% ее заграничных авуаров. По его словам, эти факторы "благоприятствовали экстремистским движениям в буржуазных слоях населения"8 .
В отечественной историографии деятельность Аксьон франсез затрагивалась в общих работах9 . Ей также посвящен ряд статей, касающихся в основном довоенного периода деятельности, в которых разбираются политические принципы и идеология10 .
1 Remond R. La Droite en France de la Premiere Restauration a la V-me Republique. Paris, 1963, p. 214.
2 Paugam F. L'Age d'or du maurrassisme. Paris, 1971, p. 420 - 422.
3 Kapitain-Peter A. Charles Maurras et l'ideologie de l'Action Francaise. Paris, 1972, p. 33.
4 Plymyene P., Lasierre R. Les fascismes francais. 1923 - 1963. Paris, 1963, p. 19.
5 Osgood L. French Royalisme under the Third and Fourth Republics. Hages, 1960; Weber E. Action Francaise. Stanford, 1962; Tannenbaum E.R. The "Action Francaise". Die hard reactionaries in Twentieth-Century France. New-York, 1962.
6 См.: Beau de Lomenie E. Le debat de ratification du Traite de Versailles a la Chambre des Deputes et dans la presse en 1919. Paris, 1945, p. 23.
7 Prevost J. Histoire de France depuis la guerre. Paris. 1932, p. 61.
8 Fohlen C. La France de l'entre-deux-guerres. 1917 - 1939. Paris, 1966, p. 37.
9 Смирнов В. П. Новейшая история Франции, 1918 - 1975. М., 1979, с. 18 - 21; Рубинский Ю. И. Политические партии и государство во Франции в эпоху Третьей республики (Диссертация на соискание ученой степени доктора исторических наук). М., 1969, с. 517 - 524; его же. Тревожные годы Франции (Борьба партий и классов от Версаля до Мюнхена. 1919 - 1939 гг.). М., 1973, с. 96; Кертман Л. Е., Рахшмир П. Ю. Буржуазия Западной Европы и Северной Америки в конце XIX - начале XX веков. М., 1974, с. 138; и др.
10 Наринский М. М. Шарль Моррас и "Аксьон франсез" до первой мировой войны. - Французский ежегодник. 1976. М., 1978; Коваленко ВТ. К вопросу об идейно-политических концепциях лиги "Аксьон франсез". - Французский ежегодник. 1986. М., 1987.
стр. 60
Как правило, занимавшиеся этой проблемой исследователи исходили из того, что Аксьон франсез являлась рассадником фашизма, фашистской идеологии и фашистских методов во Франции. П. Ю. Рахшмир в написанном им разделе коллективной монографии "История фашизма в Западной Европе" обращал внимание на то, что в генезисе французского фашизма "причудливо переплетались элементы традиционной консервативно-националистической реакции с анархо-синдикалистским революционаризмом"11 . В. Г. Коваленко подчеркивал: "Аксьон франсез долго оставалась не только крупнейшим движением крайне правого толка, но и интеллектуальным центром реакции, воспитала в своих рядах многих деятелей французского фашизма... Она занимала место на крайнем фланге, отражавшем авторитарные тенденции"12 .
В то же время деятельность Аксьон франсез после окончания войны не нашла надлежащего освещения в исторической литературе. В качестве исключения можно назвать статью В. Г. Коваленко, посвященную созданию в 1925 г. рядом деятелей Аксьон франсез во главе с Ж. Валуа группы "Фесо", ставшей зародышем французского фашизма13 . В 2002 г. появилась также статья В. А. Петрова "Аксьон франсез и германский вопрос в 1918 - 1924 гг.". В ней анализируется отношение монархистов к одной из наиболее острых внешнеполитических проблем, вызывавшей серьезное беспокойство во французском обществе14 .
Обе эти интересные работы, появившиеся с интервалом в 18 лет, свидетельствуют о спорадическом интересе современных историков к "традиционной правой", чем о систематическом и глубоком ее изучении.
В свете процессов, происходящих в современном французском, вообще в западном обществе, в условиях вызовов конца XX - начала XXI столетия: глобализации, технологической революции, этнических конфликтов и антитеррористических кампаний, недооценка активности крайних сил представляется неоправданной. Элемент традиционалистской идеологии и практики можно отыскать в характере режима Виши и деголлевских концепциях "величия", бунте неоколониалистов 50-х годов и действиях ОАС, пужадистском движении и феномене Ле Пена. Изощренный национализм, расизм, ксенофобия, тяга к авторитаризму и гегемонизму, продемонстрированные в ходе последних кризисов на Балканах, Ближнем и Среднем Востоке (в Афганистане, Ираке, Палестине) свидетельствуют об опасности подобных тенденций. Антитеррористические акции в разных регионах, базирующиеся на справедливой логике защиты цивилизации от вызовов фундаментализма, обратной стороной имеют ограничение демократических прав и либеральных свобод. Это создает благоприятную почву для рецидивов правового радикализма. А значит следует более внимательно приглядеться к его истокам и политическим метаморфозам.
В статье показано отношение монархистов к проблемам послевоенного устройства, их роль в политической жизни первых послевоенных лет, суть нападок на режим Третьей республики и взаимоотношение с правительствами и партиями Национального блока. Основное внимание уделено реакции Аксьон франсез на международные кризисы этой поры: фашистскому перевороту 1922 г. в Италии и рурской акции правительства Р. Пуанкаре 1923 - 1924 гг.
Изучение этих вопросов важно прежде всего для понимания причин трансформации курса Аксьон франсез после первой мировой войны, в частности, ее отказа от политики "священного единения" и перехода к воинственной оппозиции республике в середине 20-х годов, что предопределило ее эволюцию в сторону фашизма. Исследование эволю-
11 История фашизма в Западной Европе (под ред. Г. С. Филатова). М., 1978, с. 341.
12 Коваленко В. Г. Указ. соч., с. 87 - 88.
13 Коваленко В. Г. Зарождение французского фашизма: Ж. Валуа и организация "Фесо". - В кн.: Развитие политических партий в странах Западной Европы в новое и новейшее время. Сб. статей. М., 1984.
14 Петров В. А. "Аксьон франсез" и германский вопрос в 1918 - 1924 гг. - В кн.: Россия в контексте мировой войны. М., 2002.
стр. 61
ции "традиционной правой" позволяет глубже уяснить феномен правового радикализма, разобраться в причинах его живучести и специфике адаптации к новым реалиям.
* * *
В годы войны 1914 - 1918 гг. и позже Аксьон франсез заметно выделялась среди многочисленных праворадикальных организаций. Она выступала в поддержку курса Ж. Клемансо на установление "сильной власти", наведение порядка в тылу и в управлении войсками, ликвидацию засилья "плутократии". Выражение "плутократия" было весьма распространенным в лексиконе монархистов и националистов. Оно относилось к тем министрам, депутатам, партийным функционерам, профсоюзным активистам, коммерсантам и "нуворишам", которые, отсиживаясь в тылу, сколотили немалый капитал, занимаясь интригами, спекуляциями и финансовыми махинациями. Сюда же причисляли публицистов и журналистов, находившихся в услужении у дельцов и политиканов, связанных с агентурой врага. "Аксьон франсез" и другие монархические газеты внесли свою лепту в кампанию, развязанную Ж. Клемансо против "пораженцев" и "предателей", "проповедовавших мир за немецкие деньги"15 . Жертвами этих кампаний стали политические соперники премьера из лагеря радикалов и социалистов, в том числе бывшие министры Ж. Кайо и Л. Мальви16 . "Дух победы", на короткий час овладевший французами после подписания перемирия, содействовал популяризации взглядов крайне правых. Этому способствовало и то, что в годы войны монархисты, "преодолевая свою злобу к республике"17 , примкнули к "священному союзу". На этот фактор обратил внимание социолог Ж.-П. Мапиш, когда писал, что влияние Аксьон франсез с окончанием войны возросло, несмотря на то, что она "оставалась вне парламента"18 .
Что касается программных установок, то они не претерпели существенных изменений с момента создания "Лиги Аксьон франсез" в 1908 г. На первом месте оставался приоритет нации, которая, как доказывал создатель Лиги Ш. Моррас, "должна занимать вершину в иерархии политических идей и которая есть "главнейшая из всех реалий"19 . В свою очередь один из руководителей Аксьон франсез, главный редактор ее одноименного печатного органа историк и публицист Ж. Бенвиль утверждал, что в условиях послевоенного упадка "парламентское правление представляется более чем рутинным"20 . В литературе достаточно полно раскрыты взгляды и установки вождей монархического движения, прежде всего теории "интегрального национализма" Ш. Морраса21 . Ж. Бенвиль получил известность своими историческими трудами, в которых обосновывались теории роялизма, антипарламентаризма и "сильной власти"22 . В их тени оставались другие протагонисты монархической идеи, выступавшие с нападками на республику и демократию по завершении мировой войны, когда существенной трансформации подверглись старые довоенные структуры и либеральные принципы организации общества. В заявлениях и установках представителей "традиционной правой" выражалось неприятие всей партийно-политической системы Третьей республики: парламента, многопартийности, прав и свобод граждан, светского государства, вольной игры политических сил.
15 L'Action Francaise, 18.X.1919.
16 Lemery A. D'une republique a l'autre. Souvenirs de la melee politique. 1894 - 1940. Paris, 1964, p. 72; Ravisi B. de. Sous la dictature de Clemenceau. Un forfait judiciaire. Paris, 1926.
17 Maurice Barres a Charles Maurras. La Republique ou le Roi? (Correspondances inedite. 1888 - 1923). Paris. 1970, p. IV.
18 Mapichy J.-P. La Deuxieme Chambre dans politique francaise depuis 1875. Paris, 1969, p. 369.
19 Maurras Ch. Mes idees politiques. Paris. 1937, p. 257 - 258.
20 Bainville J. Journal (1919 - 1926). Paris, 1949, p. 153.
21 Rous M. de. Charles Maurras et le nationalisme de l'Action Francaise. Paris. 1927; Beau de Lomenie E. Maurras et son systeme. Paris, 1965; etc.
22 Bainville J. Histoire de trios generation. Paris, 1918; idem. Les dictateurs. Paris, 1935; idem. Histoire de la Troisieme republique. 1870 - 1935. Paris, 1935; idem. Histoire de deux peoples continnee jusq; a Hitler. Paris, 1939.
стр. 62
Достаточно полно идеология клерикально-монархических кругов, их реакция на потрясения, вызванные войной и революциями, была изложена в "Размышлениях" известного публициста и общественного деятеля Г. д'Армора, появившихся в 1925 г.
То, что Ж. Бенвиль преподносил изысканно, в философском духе, с историческими экскурсами и аналогиями, Г. д'Армор пропагандировал открыто и прямо, без витиеватости. Прежде всего, он пытался обосновать основное кредо: "Монархия дает народу гораздо больше шансов на хорошее управление, чем демократия"23 . Многие положения его работы были полемически заострены против угрозы революции, большевистского эксперимента в России и тех уравнительно-коллективистских идеалов, которые распространялись в обществе под воздействием коммунистического движения. Он обрушивался на левых, для которых, по его словам, "равенство является самым привлекательным и пленительным" из демократических принципов и "его представляют народу как идеал справедливости, чуть ли не как волю Бога, реализованную человеком". В этой связи он сказал, что после революции 1789 г. "судьба массы людей не только не улучшилась, но наоборот ухудшилась от крайностей капитализма, которые не были известны при Старом режиме". Не слишком обременяя себя поисками исторической истины, Г. д'Армор утверждал, что "многие современные пороки не были известны до 1789 г.". По этой причине этот идеолог монархизма подверг резкой критике такие основополагающие идеи революции, как "свобода" и "равенство". Продолжив полемику с идеями и наследием Великой французской революции, которую начали его предшественники из клерикально-монархического лагеря в конце XVIII-XIX вв. (Э. Берк, Ж. де Местр и Л. де Бональд, а также Ш. Моррас и др.), он присовокупил к списку обвинений и то, что сами порожденные ею принципы в новых обстоятельствах способствовали восприятию социализма и коммунизма, которые всегда насаждались во Франции "врагами нации". Указав на то, что после революции "рабочий, лишенный своих корпоративных прав, стал настоящим рабом новой (читай капиталистической - Б. А. ) цивилизации, толкающей его на ожесточенную экономическую борьбу", он объявил, что "на место незначительного неравенства, упраздненного в 1789 г., утвердилось неравенство гораздо более тягостное, возникшее в результате всемогущества денег". По утверждению д'Армора, "новая цивилизация вовсе не компенсировала тех привилегий, которые были ликвидированы революцией". Именно в силу злоупотреблений капитализма, доказывал он, был дан мощный толчок развитию "социализма - коммунизма", который паразитировал на поисках "простого социального равенства". Однако в силу самой природы вещей, доказал д'Армор, такое "натуральное равенство", которое он считал основной целью коммунизма, невозможно. В конечном счете суть его рассуждений сводилась к тому, что идеи демократии, которые начали утверждаться во французском обществе в результате революции и приверженцами которых выступали республиканцы, породили коммунистические доктрины. Эти новые доктрины, подчеркивали практически все представители "традиционной правой", стали после войны самой страшной угрозой современной цивилизации. Исходя из такого понимания сути коммунизма, Ж. Бенвиль в свою очередь утверждал, что "идея борьбы против большевизма посредством насаждения демократии представляет собой трагическое недоразумение"24 .
В этот период ни Бенвиль, ни д'Армор, ни Моррас и Доде в своих выступлениях не конкретизировали, за какой тип монархии они выступают. Некоторые их заявления и публикации давали повод утверждать, что в качестве образца они рассматривали английскую конституционную монархию, но с более широкими прерогативами исполнительной власти, которую должен был олицетворять монарх как глава государства. Однако в большинстве случаев присутствовало неприятие парламентаризма и демократии как изживших себя институтов, не способных вывести страну из пучины хаоса25 . Так,
23 Armor G. de. Reflexions politiques, sociales et morales aux cours des evenements. 1919 - 1925. Rennes, 1925, p. 71.
24 Bainville J. Op. cit., p. 8.
25 Maurras Ch. L'Enquete sur la monarchie. Ed. definitive. Paris, 1924, p. 101.
стр. 63
публицист Э. Ламонталь выступал за сильное авторитарное диктаторское правление и утверждение "интегральной республики", которая "положит конец демагогии партий"26 , а Д. Галеви, один из идеологов правого радикализма, требовал коренной реорганизации режима по причине того, что "избирательный.корпус, игнорирующий государственные проблемы, группы, интригующие друг против друга, правительства, которые восходят и падают, все это не может быть истинно народным правлением. Оно должно быть по-другому организовано..."27 .
Вместе с тем, в это время и особенно после победы Левого блока на выборах 1924 г. на арену выступило еще более радикальное, экстремистское крыло "традиционной правой". В Аксьон франсез это крыло представлял Ж. Валуа, публицист и политический деятель. В годы войны он являлся экономическим обозревателем главного печатного органа монархистов одноименного названия. Подробнее о деятельности Валуа и его группы будет сказано далее.
Монархисты оказались на острие антигерманских кампаний, которые определяли политический климат в стране. Они настаивали на разрушении целостности Германии, ее тотальной дезинтеграции. Только в этом случае, доказывал Моррас, она утратит возможности когда-либо угрожать Франции и Европе. "Дезинтеграция Германии должна преобладать над всем, - писал он в декабре 1918 г. - даже над возмещением убытков, даже над возвращением Эльзаса..."28 . Образцом послевоенного устройства лидеры Аксьон франсез считали возвращение к положению, в свое время определенному Вестфальским миром (1648 г.), т.е. раздроблении Германии на ряд династических монархий, сужение территории, военное ослабление и экономическое подчинение победителям29 . Парижская конференция 1919 - 1920 гг., выявившая неосуществимость подобных претензий, превратилась в объект нападок. Ш. Моррас, Ж. Бенвиль и другие обвиняли английского премьера Ллойд Джорджа и американского президента Вильсона в чрезмерных уступках новоявленным германским демократам, утвердившимся у власти после Ноябрьской революции 1918 г. Нападкам подверглись также вожди Третьей республики, не исключая и "отца победы" Ж. Клемансо, за их неспособность навязать на конференции условия мира, которые обезопасили бы Францию от новых нападений Германии. Ж. Бенвиль обвинял премьера в том, что его "военный романтизм, обеспечивший однажды спасение Франции, в конечном счете привел к тому, что дал спастись Германской империи"30 , имея в виду сохранение ее целостности и национального прусского ядра.
Несовпадение взглядов по одному из ключевых вопросов безопасности усиливало противостояние монархистов курсу республиканских кабинетов. Вместе с тем противостояние это не поддается однозначной трактовке. Позиции и влияние монархистов во многом определялись их взаимоотношениями с Национальным блоком, одержавшим победу на первых послевоенных выборах 1919 г. К этому следует добавить, что предвыборные заявления кандидатов Аксьон франсез и Национального блока выглядели во многом идентичными. Основу последнего составляли многочисленные республиканские группировки. Наиболее крупными из них были Республиканская Федерация, Республиканско-демократический альянс (Демократический альянс) и Народно-либеральное действие. По спискам блока в парламент прошло также значительное число кандидатов от партии радикалов и партии республиканских социалистов.
Республиканская Федерация и Демократический альянс относились к "старым", созданным еще в середине XIX в., политическим формированиям. Лозунгами их остава-
26 Lamontagne E. La conference ultra-secrete de Doom. Paris, 1927, p. 81.
27 Halevy D. Decadence de la liberte. Paris, 1931, p. 83.
28 Le mauvais traite de la Victoire a Locarno. Chronique d'une decadence, t. 1, Paris, 1928, p. 18 - 20.
29 См. Ачкинази Б. А. Версальский мир и борьба партий во Франции в 1919 году. - Французский ежегодник. 1986. М., 1988, с. 34 - 35.
30 Bainville J. Les consequences politiques de la paix. Paris, 1946, p. 64.
стр. 64
лись защита республики и демократии, собственности и конституционных прав. Ориентировались оба объединения на крупных финансистов, промышленников, аграриев, верхушку армии и католического духовенства. В обстановке послевоенного упадка и острых социальных конфликтов (забастовки 1919, 1920 гг.) они привлекли на свою сторону средних и мелких предпринимателей, заинтересованных в стабильности. Финансовую помощь Республиканская Федерация и Демократический альянс получали от объединений патроната, крупных компаний и предпринимательских союзов31 . При минимальном расхождении в программах обе организации выступали за "порядок" и "социальный консерватизм"32 , сохранение "плодов победы", принуждения Германии к выплате репараций и выполнение обязательств по договорам. Они предлагали такую политику, которая способствовала бы утверждению преобладающих позиций Франции в послевоенном мире. В ней правые видели залог и гарантии безопасности страны33 .
В программе Народно-либерального действия - группы присоединившегося к республике католического духовенства, подчеркивалось, что "вопрос о характере режима не может быть предметом дискуссии". В области внешней политики декларировались принципы справедливости, стабильности и безопасности: "справедливость" означала взимание репараций в качестве компенсации за потери и разрушения военных лет; "стабильность" - незыблемость договоров, давших "статут новой Европе". Укрепление безопасности, исходя из опыта франко-немецких войн 1870 и 1914 - 1918 гг., объявлялось главной национальной задачей. Содержанием ее должно было стать стратегическое могущество Франции и, наоборот, разрушение, демилитаризации и территориальное уменьшение Германии, союз с Англией и США34 . Одной из важнейших задач объявлялась также борьба против большевизма.
К Национальному блоку, как уже отмечалось, примкнула часть партии радикалов и партии республиканских социалистов. Побудительными мотивами для них стали защита республиканских завоеваний и выгод, приобретенных в результате победы, решение германского вопроса на базе Версальского договора, отпор большевистской угрозе.
Курс на восстановление экономики и финансов, преодоление социальной напряженности, подталкивал кабинеты Национального блока к жестким методам управления. В лагере правых муссировались идеи "сильной власти", прежде всего за счет сужения прерогатив парламента и наделения широкими полномочиями президента или правительства. Кабинет Ж. Клемансо и после заключения перемирия продолжал функционировать на основе чрезвычайного законодательства. Сохранялись ограничения конституционных прав и свобод, парламент во многом утратил контроль за действиями правительства. Политологи А. и Ф. Демишель и Ф. Пикемаль в этой связи указывали: "После окончания первой мировой войны ослабление позиций парламента способствовало расширению прерогатив правительства... в такой мере, что последнее начало подменять парламент, в том числе, и в законодательной сфере"35 .
Все это дало толчок усилению авторитарных тенденций, в русле которых воспринимались и рецепты "наведения порядка", навязывавшиеся крайне правыми.
Смягчению конфронтации монархистов с партиями блока способствовала атмосфера "национального союза", сохранявшаяся некоторое время и после подписания перемирия. Апология его присутствовала в пропаганде и "правой", и "традиционной правой". Он изображался как союз истинных патриотов, объединявшихся для защиты отечества, как "братство траншей", скрепленное кровью. Создание самого Национального блока подавалось как реализация такого союза. Блок был создан примерно в 55 департаментах (из 70), а за его представителей проголосовало 4.3 млн. избирателей из 7 млн., при-
31 Рубинский Ю. И. Указ. соч., с. 490 - 500.
32 Laurent R., Prelot M. Manuel politique: le Programme du parti democrate populaire. Paris, 1928, p. 5.
33 Gonsalve-Menusier H. L'Electeur conscient: Programme politique modernes. Paris, 1924, p. 88 - 90.
34 Laurent R., Prelot M. Op. cit., p. 91 - 93.
35 Демишель А., Демишель Ф., Пикемаль Ф. Институты и власть во Франции. М., 1977, с. 47.
стр. 65
нимавших участие в выборах36 . По спискам блока в палату пришло более 400 человек (из 613). Основные конкуренты: радикалы и социалисты остались далеко позади, получив соответственно 86 и 68 депутатских мандатов37 .
Участие Аксьон франсез в кампании 1919 г. не изменило политического рейтинга монархистов. Список известных имен, выставленный в столице, оказался проваленным избирателями. В провинции ее немногочисленные кандидаты выступили под стягами различных правых и крайне правых образований и тоже не имели успеха. "Традиционная правая" в палате оказалась представленной незначительным числом приверженцев Аксьон франсез и других клерикально-монархических и крайне националистических организаций. В целом в первые послевоенные годы отношения между республиканскими правительствами и партиями, с одной стороны, и "традиционной правой" - с другой, складывались неоднозначно. Суть их во многом определялась приверженностью "священному союзу" с партиями Национального блока. В этой связи общими были подходы к сотрудничеству на платформе борьбы с революционными социалистами и большевистской Россией, солидарность в принуждении Германии к выполнению обязательств по договорам, стремлении к утверждению "сильной власти" в стране. Из заявлений лидеров "традиционной правой" следовало, что они рассматривали победу Франции в войне и победу Национального блока на выборах как явление одного порядка. Ж. Бенвиль обвинил в столкновениях, которые во время избирательной кампании произошли в Париже, Аржантейле и некоторых других городах, "приспешников коммунизма" и "германских агентов". Он подчеркнул, что, стремясь сорвать законное волеизъявление народа, они, тем самым, "плетут заговор против Франции". Победа Национального блока, по его мнению, означала то, что "французский народ остался предан национальной идее в эпоху революций". Именно в этом идеолог монархизма усматривал залог того, что "Франция будет играть в новой Европе весьма важную роль" и что "именно к ней должны будут обратиться народы, которые стремятся выжить и избежать разложения большевизмом". Он призывал к проведению "принципиальной политики, которая обязательно даст возможность Франции восстановить свою роль проводника, светоча и беспристрастного покровителя народа"38 . Таким образом в статьях и выступлениях Бенвиль проводил идею "мессианской роли" Франции в охваченной революционными выступлениями Европе. Фактически он обосновывал претензии на установление французской гегемонии на континенте.
Центральное место в новой мировой системе, которая создавалась победителями на Парижской конференции, руководители Аксьон франсез отводили национальной идее. Только эта идея, доказывал Бенвиль, должна лежать в основе решения проблем послевоенного устройства. При этом национальная идея для Бенвиля и других деятелей "традиционной правой" заключалась в приверженности подданых государства своему правителю, сплочении нации вокруг вождя, утверждении таких ценностей, как "культ семьи", религии, народного (латинского) духа и т.д. Высшей ценностью объявлялась "раса" - нация. Господствующей для французов национальной идеей в этот период он считал сохранение "плодов победы" и норм западной христианской (католической) цивилизации. "Правильное" воплощение национальной идеи Бенвиль связывал с той интерпретацией, которая давалась Аксьон франсез.
Клерикалы и монархисты экстраполировали свои подходы к реализации национальной идеи на внутреннюю ситуацию в стране. Они декларировали благотворный характер политики "священного единения" для подъема послевоенного общества. В новых ус-
36 Подсчитано на основе данных избирательной статистики Ж. Лешапеля и итогов избирательной компании. - Lechapelle J. Elections legislatives du 16 Novembre 1919. Resultats officiels. Paris, 1920; Annales de la Chambre des Deputes. Debats parlamentaires. 12 legislature. Sess. Extraordinaire de 1919. Paris, 1920, p. 5 - 84. См. также: Delcros X. Les majorites des reflux a la Chambre des Deputes de 1918 a 1958. Paris, 1970, p. 16.
37 Nordmann J. Histoire des radicaux. 1820 - 1973. Paris, 1974; Bardonnet D. Evolution de la structure du Parti Radical. Paris, 1960, p. 257; Soulie M. La vie politique d'Edouard Herriot. Paris, 1961. P. 80; Delcros X. Op. cit., p. 217.
38 Bainville J. Journal (1919 - 1926). Paris, 1949, p. 27.
стр. 66
ловиях необходимость ее продолжения объяснялась уже не теми целями, которые стояли перед страной во время войны, т.е. завоеванием победы, а задачами урегулирования послевоенных проблем, осуществления "национального возрождения". Социолог Ж.-П. Мапиш в этой связи обратил внимание на специфику борьбы и взаимодействие разных политических тенденций во Франции. В том числе он отмечал, что после окончания войны крайне правые из тактических соображений "поддерживали кандидатов ортодоксальной правой", т.е. правых республиканцев и "священный союз" с партиями Национального блока"39 . Это давало основание лидерам и идеологам Аксьон франсез выставлять свою организацию как истинно национальную, доказавшую свой патриотизм в годы испытаний. Пропаганда союза всех патриотов для возрождения сильной, свободной и процветающей Франции встречала понимание и сочувствие в обществе.
Исходя из вышесказанного можно утверждать, что до выборов 1924 г. и победы на них Левого блока эрозия "традиционной правой" еще не стала препятствием для активного участия Аксьон франсез в политической жизни и ее взаимодействия с партиями Национального блока. Аксьон франсез не торопилась нарушать солидарность с усилиями правительства по достижению политической и социальной стабильности. Но это не означало размягчения различных полюсов политического мира, каковыми оставались Аксьон франсез и Национальный блок. Сложности переходного периода вели к усилению конфронтации и формированию в лоне "традиционной правой" экстремистских группировок, которые по духу были близки к фашистскому движению в Италии.
* * *
В 1922 - 1924 гг. в Аксьон франсез заметно активизировались экстремистские элементы. Главной внутренней причиной этого стало сближение партии радикалов и социалистов и образование в июне 1923 г. Левого блока. Из внешнеполитических факторов безусловно следует назвать попытки принуждения Германии к выполнению условий мирного договора, следствием чего стала малоудачная акция кабинета Р. Пуанкаре в Руре в начале 1923 г. Большое воздействие на монархистов и националистов оказали также события 1922 г. в Италии, связанные с фашистским переворотом Муссолини.
Фактически вплоть до 1924 г., т.е. все время пребывания Национального блока у власти (1919 - 1924 гг.) Аксьон франсез выступала за "священный союз" с партиями Национального блока. Вместе с тем представители ее правого крыла занимали воинственные позиции относительно политики республиканских кабинетов. Они призывали отстаивать "плоды победы" над Германией силой, упрекали Национальный блок (и особенно А. Бриана, занимавшего пост премьера в 1921 - 1922 гг.) в бессилии, а то и в нежелании защищать национальные интересы. Сам лозунг "сохранение плодов победы" приобретал в пропаганде Аксьон франсез экстремистский характер, что подтверждается ее реакцией на фашистское движение в Италии, свидетельствовавшей о ее дальнейшей эволюции в сторону правого радикализма. Знакомство с разнообразными источниками (газетными публикациями, мемуарами, речами и выступлениями, заметками и дневниками видных деятелей Аксьон франсез начала 1920-х годов) подтверждает тот факт, что для монархистов переворот 1922 г. на Апеннинах стал своего рода "политическим ориентиром" для разработки своей политики и пропаганды.
После первой мировой войны фашизм стал заметным явлением в политической жизни Европы, особенно в странах, потерпевших поражение или неудовлетворенных, как Италия, ее результатами. Усиление же правого радикализма во Франции произрастало на почве неудовлетворенности итогами войны, неспособности республиканского режима отстоять и сохранить выгоды и преимущества, которые давала победа над извечным врагом. Обычно исследователи исходили из факта, что во Франции как в стране "традиционной демократии" (в которую она стала превращаться в ходе политических транс-
39 Mapichy J.-P. Op. cit., p. 369.
стр. 67
формаций XIX.) отсутствовали условия для укоренения тоталитарных доктрин или режимов. Многовековая вражда Франции и Германии, реваншизм после проигранной франко-прусской войны и неспособность республиканского правительства Франции отстоять "плоды победы" в войне 1914 - 1918 гг., создавали благоприятную почву для деятельности правых организаций, выступавших под флагом антипарламентаризма за установление диктатуры и за жесткое обращение с Германией. Тезис "упущенной победы" лежал в основе программ и практической деятельности "традиционной правой".
Следует отметить, что тема "упущенной победы" была поднята крайними клерикально-монархическими и националистическими силами еще в годы войны. В ее основе лежали утверждения о коррумпированности и продажности министров и парламентариев, их склонности к компромиссам и соглашательству, что, по заявлению монархистов, оборачивалось кровавыми жертвами на фронте. Об этом писали вожди Лиги патриотов (Ж. Пиу, П. Дерулед) и Аксьон франсез (Ш. Моррас, Ж. Бенвиль). Ведение войны до победного конца, а после перемирия - сохранение "плодов победы", оставались главными аргументами "традиционной правой". Собственно, на этой платформе она и пошла на заключение "священного союза". Аксьон франсез, например, усматривала его смысл в достижении полной победы над Германией и закреплении в мирном договоре всех преимуществ, которые Франция десятилетиями и столетиями добивалась в своих отношениях с рейнским соседом. Обосновывая такие подходы, Моррас в конце войны писал, что в случае "французской катастрофы" Германия не преминула бы извлечь "максимум возможного из того, что могла бы ей дать безоговорочная капитуляция"40 . Исходя из этой гипотетической аналогии крайне правые считали необходимым сурово покарать Германию, добиться ее расчленения и политической децентрализации. В этом следует искать причины бурного недовольства монархистов тем, что осенью 1918 г. военные действия не были перенесены на территорию Германии и Фош не двинул войска на Берлин41 .
Моррас в качестве эпиграфа к первому тому своего известного сочинения "Версальский договор от Победы до Локарно", привел слова Б. Муссолини, взятые из одной его речи в 1922 г.: "Война не была доведена до естественного конца. Следовало ее завершить - вам в Берлине, нам - в Вене. Тогда бы мы взяли врага за горло"42 . Утверждая, что "победа не была полной", Моррас подчеркивал, что республиканские власти в силу своих "республиканских убеждений" и пацифизма исходили из предпосылки, что "генерал, который победил бы Германию", был бы "победителем" республики, а поэтому "творцы победы" поспешили как можно скорее заключить мир.
Таким образом, представители "традиционной правой" обвиняли руководителей Третьей республики, правительства и партии Национального блока в неспособности отстоять высшие стратегические интересы страны и обеспечить ее действенную безопасность. Сами же лидеры Аксьон франсез считали, что для достижения этих целей необходимо добиться тотального разгрома и ослабления Германии, сохранить сильную армию и установить в первую очередь "исторические", стратегически выгодные границы по Рейну. В этой связи высказывалась мысль о восстановлении господства Франции в европейской системе международных отношений, что должно было соответствовать ее былому величию времен Ришелье и Людовика XIV43 . Именно в этом заключался тот своеобразный реваншизм, который питал праворадикальную тенденцию и являлся благоприятной почвой, на которой начали прорастать семена фашизма.
Идеи эти, в той или иной форме, получили широкое распространение в стране. Многочисленные организации, а также различного рода антигерманские и антибольшевистские лиги использовались крайне правыми в качестве тарана для борьбы с республикан-
40 L'Action Francaise, 4.III.1918.
41 Le Matin, 22.IV.1919.
42 Maurras Ch. Le mauvais traite de la Victoire a Locamo. Chronique d'une decadence, t. 1. Paris, 1928.
43 Ibid., p. 20, 25.
стр. 68
ским режимом. Создавались военизированные союзы, которые предназначались лидерами праворадикальных политических группировок для борьбы с левыми силами и организованным рабочим движением, в частности для отражения всеобщей забастовки железнодорожников, намеченной на май 1920 г. Именно в это время возникла Национальная конфедерация гражданских союзов Франции, объединявшая целую сеть военизированных организаций и выступавшая в защиту порядка от покушений на него со стороны революционных сил. 5 апреля 1920 г. Национальная конфедерация призвала всех "благомыслящих граждан организоваться и дать отпор этому покушению на переворот" (имелась ввиду всеобщая забастовка - Б. А. ), не дожидаясь того часа, когда "всеобщая забастовка откроет шлюзы для революции и вызовет необходимость прибегнуть к насилию для ее пересечения44 .
В этой связи представляет большой интерес вопрос о том, как реагировали представители французской "традиционной правой" и другие праворадикальные элементы на "фашистскую революцию" в Италии. По сути, на Апеннинах проходили апробацию те средства и методы наведения "порядка", которые брались на вооружение наиболее экстремистскими силами во Франции. Следует напомнить, что в 1919 - начале 20-х гг. в большинстве европейских стран обострилась внутренняя борьба, в основном связанная с поисками путей решения послевоенных проблем. Напор массового демократического и рабочего движения, вызванного последствиями войны и воздействием революционного фактора, был настолько силен, что тенденция к установлению "сильной власти" становилась почти универсальной. С особенной силой она проявилась в странах Восточной Европы. Большевистская диктатура укрепилась в Советской России уже при жизни В. И. Ленина. В 1919 г. после подавления советской власти в Венгрии, там был установлен хортистский режим. Режимы авторитарного типа возникли в Болгарии, Греции, Румынии, Югославии, Португалии. В Испании после поражения королевских войск в колониальной войне с марокканцами при Анвале в 1921 г. обострилась политическая обстановка, что привело к утверждению диктаторского военного режима генерала Примо де Ривера. Усилилась активность фашистских элементов в Германии, где образованная в 1919 г. национал-социалистическая рабочая партия развернула массированные кампании за отказ от выплаты репараций и развенчание Версальского договора. Все это с большим беспокойством воспринималось во Франции. "Пивной путч" 1923 г. получил освещение и комментарии во французской прессе, хотя, по большому счету, львиная доля нападок была направлена против официальных правителей Веймарской республики, саботировавших выполнение мирного договора, особенно в пунктах, предусматривавших разоружение, выплату репараций, демилитаризацию Рейнской области45 и др.
По-другому был воспринят "традиционной правой" приход фашистов к власти в Италии и назначение королем на пост премьера их вождя Б. Муссолини. Пожалуй, первым откликом на эти события была запись, сделанная Ж. Бенвилем в дневнике 27 ноября 1922 г.: "Муссолини осуществил в Италии диктатуру общественного спасения"46 . Рассматривая политические события в Италии и Германии, Бенвиль ставил их в один ряд с подобными явлениями в других странах. Он считал, что они не есть проявление какого-то единоличного случая. По его мнению, после войны выяснилось, что "государство оказалось в состоянии тяжелой болезни, все его институты переживают кризис, правительства падают. Теперь уже можно сказать, что это классический государственный переворот по романскому образцу". По тому, как Бенвиль подходил к этим драматическим событиям, какие мнения итальянских обозревателей приводил ("сила и разум сейчас на стороне фашистов, несомненно, что там же будет и право"), чувствовалось, что
44 Le Temps, 15.IV. 1920.
45 См. Фарбман Н. В. Германский реваншизм после первой мировой войны. 1918 - 1923 гг. Рязань, 1974, с. 4, 27, 36, 41, 43 - 44, 57 - 58; его же. Германский империализм на пути к ревизии репарационных постановлений Версальского договора (1920 - 1922 гг.). - Ежегодник германской истории. 1972. М., 1973, с. 196.
46 Bainville J. Journal (1919 - 1926), p. 167.
стр. 69
ему импонировала напористость и решительность фашистского главаря. Однако более всего он был удовлетворен той, по его мнению, весьма разумной позицией, которую заняли Папа Римский и итальянский король в сложившихся обстоятельствах. "Кажется, все свидетельствует, - писал он, - что Италия идет к варианту диктатуры, характер которой, как и срок, сейчас трудно определить". В качестве же "поразительного", но в целом положительного момента, он считал то, что сам король, чрезвычайно заинтересованный в стабилизации обстановки, отказался от сопротивления, на котором настаивал премьер Л. Факта, и не стал подписывать декрет о введении чрезвычайного положения47 .
Бенвиль расценивал фашистов в Италии как "стабилизирующую силу" в стране. В записи от 31 октября он высмеивал мнение тех, кто говорил о власти, оказавшейся в руках Муссолини, как власти, "предложенной ему сверху". В действительности же, писал он, Муссолини захватил власть силой и установил диктатуру. Это утверждение Бенвиль подкреплял указанием на реально сложившееся положение: "Италия более не имеет парламентского правления, как и парламента". При этом он неоднократно подчеркивал, что Муссолини для наведения порядка, видимо, придется "использовать все имеющиеся в его распоряжении диктаторские средства"48 . Следует указать, что идеолог Аксьон франсез писал это в октябре - ноябре 1922 г., когда в Италии еще в полной мере сохранялись институты либерального государства, в том числе парламент, коалиционные кабинеты, многопартийная система, профессиональные и общественные организации, оппозиционная пресса и т.д. Однако Бенвиль сумел уже тогда разглядеть суть политической трансформации в стране. Он не придавал существенного значения сохранявшимся атрибутам старой государственности. Главным для него, как и для "традиционной правой" в целом, стал факт, что в стране осуществился государственный переворот, и к управлению хилым государством пришел диктатор. В определенной степени это должно было послужить стимулом для французских праворадикальных сил. Сам же Бенвиль, обобщая наблюдения по поводу политических пертурбаций в европейских странах, приходил к выводу, что "в настоящую эпоху" процессы, происходящие в Италии, становятся универсальными. "Речь идет об усилившейся неустойчивости государств и правительств. Сейчас государственные деятели, партии, режимы изнашиваются за несколько месяцев. Будущее покажет, чем может окончиться подобная эпидемия", - резюмировал он49 .
С этого времени идеолог французского монархизма начнет внимательно приглядываться к главе итальянского фашизма, изучать его политические взгляды и концептуальные установки. Позднее, в 30-х годах, в своей книге "Диктаторы" он отметит, что оригинальность идей итальянского диктатора проистекала из разработанной им "смеси национализма и социализма"50 . Успехи "фашистской революции" в Италии порождали ее адептов и апологетов в разных странах. Во Франции ее воздействие на "традиционную правую" становилось весьма ощутимым. При этом следует указать, что клерикально-монархические круги здесь обратили внимание на фашизм, отталкиваясь, прежде всего, от реальных проблем, которыми раздиралось французское общество. Большой поток статей и материалов, посвященных итальянскому фашизму и немецкому нацизму, появился накануне и в ходе рурской акции кабинета Пуанкаре. Они впрямую и опосредованно увязывались с основными постулатами монархистов и националистов: неспособности демократии как таковой обеспечить стабильность и процветание страны в послевоенном мире.
Беспомощность демократии, по мнению Бенвиля, вызвала тягу к поиску новой силы, способной предохранить цивилизованный порядок от разрушения и дезорганизации. В его дневнике появляется запись: "Фашизм есть ни чем иным, как инстинктом самосо-
47 Ibid., р. 162 - 163.
48 Ibid.
49 Ibid.
50 Bainville J. Les dictateurs, p. 235.
стр. 70
хранения. Он порожден естественным стремлением отдельного человека и общества в целом к порядку"51 .
С позиций защиты порядка, установленного победителями, следует рассматривать и отношение "традиционной правой" к вторжению франко-бельгийских войск в Рур. По тем временам, когда после трагедии войны мир только возвращался к нормальному существованию, вооруженная акция Пуанкаре в Руре имела широкий резонанс. С самого начала она была охарактеризована как "империалистическая" социалистами, коммунистами и частью радикалов. Действия французского премьера встретили осуждения со стороны бывших союзников - Великобритании и США. В СССР они были заклеймены как шаг к развязыванию новой войны. В Европе снова запахло порохом. В свою очередь Аксьон франсез и другие группы праворадикального толка усмотрели в рурской акции стремление углубить "итоги войны" и реализовать требования, которые не удалось навязать побежденной Германии на Парижской конференции. В записи Бенвиля от 12 января 1923 г. звучало одобрение действий кабинета: "Нашим вступлением в Эссен мы уже продемонстрировали уверенность. Рур, конечно же, становится не только средством убеждения, но и инструментом давления. Беда в том, что Германия до настоящей поры не изъявила желания реформироваться и что-либо предпринять, дабы оздоровить свои финансы и уплатить хотя бы часть репараций". Далее Бенвиль пытался проанализировать последствия тактики "пассивного сопротивления", к которой прибегли как политические круги Веймарской республики, так и представители крупной германской индустрии. Он сетовал на то, что правители Германии, даже с учетом обострения обстановки ничего не предпринимают, чтобы удовлетворить французские требования. В силу этого лидер Аксьон франсез предупреждал, что нет гарантий того, что "наше присутствие в Руре приведет к желаемому эффекту". Поэтому, доказывал он, надо прибегнуть к методу прямого давления, чтобы сокрушить германскую тактику, которая не без успеха стремится сделать нашу акцию бесполезной"52 .
Параллельно с сожалением о недостаточности действий республики в Руре, как бы в качестве антитезы ее половинчатой решительности, он обращает внимание на "динамичную политику" фашизма на Аппенинах. Задавая риторический вопрос: "Что же, в конечном счете, произошло в Италии?" он сам же отвечает на него следующим образом: "Ничего, что было бы несопоставимым с тем, что происходит в других странах - полная неспособность демократических институтов решить важные вопросы нашего времени"53 . Углубляя аргументацию причин упадка государств в послевоенный период и бессилия демократии справиться с этим процессом, он утверждал, что "один из самых удивительных феноменов, с которыми мы еще не встречались в мировой истории - это феномен 1918 г.". Суть его Бенвиль раскрывает в таких выражениях: "После титанических усилий, затраченных народами на фронтах, после долгого времени суровой дисциплины, которой они были скованы ради победы, они вдруг оказались в обстановке разложения и гниения. Объясняется это тем, что демократия в условиях послевоенного времени стала всеобщей, даже всеохватывающей (как ему казалось - Б. А. ). И это в то время, когда, по глубокому убеждению автора, она должна была во всеуслышание заявить о себе. "Для того, чтобы восстановить руины, огромные разрушения, причиненные войной, - продолжал Бенвиль, - в первую очередь было необходимо организовать производство, заставить народ трудиться, трудиться ожесточенно, остервенело, труд же без дисциплины невозможен. В результате произошло все наоборот: народы, сломя голову бросились осуществлять... самые передовые формы демократического правления. И то, что было вызвано к жизни наследием войны, их поглотило". Именно эти причины, по мнению историка, породили экономический кризис в Европе, который стал отправной точкой кризиса политического. Безусловно, рассуждениям Бенвиля о послевоенном
51 Bainville J. Journal (1919 - 1926), p. 171.
52 Ibid.
53 Ibid.
стр. 71
экономическом упадке Европы и Франции нельзя отказать в логике и наблюдательности. Однако суть их сводилась все к тому же тенденциозному выводу: установлению "сильной власти", диктатуры, как средства преодоления послевоенного упадка и стабилизации положения. В стремлении реализовать эту идею сильной власти будущий академик и влиятельный публицист "традиционной правой", усматривал причины активизации фашистского движения вообще и прихода его к власти в Италии. По его убеждению, демократия, оказавшись не в состоянии навести "порядок" в условиях послевоенных потрясений, уступила место силе, способной навести этот порядок и установить дисциплину. В этом заключался смысл достаточно содержательных и глубоких рассуждений Бенвиля о новом, народившемся в обстановке хозяйственной дезорганизации, росте социальной напряженности и революционных потрясений, феномене фашизма.
В решимости и боевитости итальянских сквадристов лидер французской "традиционной правой" черпал уверенность в правоте тех рецептов, которые выдавал на страницах газеты "Аксьон франсез" относительно путей и методов достижения величия Франции. В первую очередь, заклинал он, следует добиться реального эффекта от рурской экспедиции. Бенвиль призывал не останавливаться на полпути, в полной мере использовать военную силу, чтобы раз и навсегда пресечь всякие возможности германских магнатов к сопротивлению. Он требовал "оставить под знаменами призывников 1921 г.", которые подлежали демобилизации в 1923 г. "Это жертва, - писал он, - но такая же необходимая, как и сама оккупация Рура". Все это он подкреплял рассуждениями о том, что "если мы не желаем, чтобы пассивное сопротивление стало активным, следует навязать Германии волю более твердую, чем у нее и прибегнуть к более действенным мерам"54 .
Разрабатывая в те годы две темы: действия республики в Руре и установление в Италии фашистского правления, Бенвиль в марте 1923 г. делает новые записи в "Дневнике". В частности он акцентирует внимание на том, что спустя пять месяцев с уверенностью можно сказать: власть главы итальянских фашистов оказалась действительно диктатурой со всеми присущими ей атрибутами, "чего не предполагали и боялись многие скептики". Суть его рассуждений сводилась к тому, что "Италия в результате как бы оказалась остановленной на краю бездны, куда ее увлекали безвольная монархия и коммунизм". В этом он усматривал безусловный положительный результат муссолиниевского правления, "чистую прибыль" для нации и страны, которая "делает честь" Муссолини. Если бы даже ничего другого не было им сделано для государства, это, само по себе, было бы огромным достижением", - записал лидер французских монархистов55 .
Подобные высказывания свидетельствовали об идеологической близости французской "традиционной правой" с партией Муссолини. Требования наведения "порядка" по образцу итальянских чернорубашечников, отстранения от власти продажных политиков и наказание дельцов и спекулянтов настойчиво внедрялись в сознание французов. В газете "Аксьон франсез" публиковались разоблачительные материалы о "нуворишах", наживавшихся на страданиях фронтовиков, и немецких агентах, окопавшихся в тылу под крылышком пацифистов и сторонников "мира без победы". К последним причисляли, в частности, вождей партии радикалов (Ж. Кайо, Л. Мальви и др.), которых еще в годы войны судили за пораженческие настроения и сделки с врагом. Националистическая пресса расписывала аферы, героями которых были министры и парламентарии от республиканских фракций. Всех "честных патриотов" призывали дать отпор проискам социалистов-"интернационалистов". Последних обвиняли в том, что, пользуясь хаосом, воцарившимся в стране и попустительством республиканских властей, они готовят революцию по указке германских агентов и большевистских агитаторов. Ширились призывы к установлению "сильной власти", олицетворением которой являлся монархический режим. Один из сторонников Морраса, журналист М. Азе заявлял, что главное, чего нам не хватает сейчас, так это "тайной власти короля", которая позволила бы "ов-
54 Ibid.
55 Ibid., p. 174.
стр. 72
ладеть положением в Париже". Целью деятельности монарха, писал Азе, должна была стать "организация защиты собственности и имущественных прав". В первую очередь ему следовало бы обратить внимание "на позорные частные сделки", которые продают и предают наши национальные интересы европейским торговцам и американским бизнесменам". Ввиду этого, заключал Азе, "необходимость в короле никогда не была так велика, как сейчас!"56 .
После победы на выборах 1924 г. коалиции радикалов и социалистов (Левого блока), особенно заявило о себе экстремистское крыло Аксьон франсез во главе с Ж. Валуа. Валуа и его сторонники (граф де Фельс, У. Бурген и др.) обвиняли республиканские власти в том, что они бросили на произвол судьбы тысячи ветеранов-участников войны - "пуалю", их семьи и семьи погибших. Валуа и его окружение доказывали, что курс правителей республики все более подпадает под влияние франкмасонов и содействует укреплению социализма во французском обществе. Так, Е. де Фельс в серии статей, опубликованных в "Ревю де Пари", с января 1924 по март 1925 г. и вышедших отдельным изданием в 1925 г. под названием "Революция на марше", подчеркивал: "Ныне "священный союз" разорван. Две Франции противостоят одна другой в братоубийственной войне... Полюсом одной является католицизм, полюсом другой - коллективизм". И далее: "Католицизм может гордиться тем, что создал европейскую цивилизацию и был еще в колыбели найден Францией". В свою очередь "коллективистский социализм, постепенно проникающий в политический мир французов вместе со своими пророками и проповедниками - Марксами, Жоресами, Блюмами, тесно связан с франкмасонством"57 .
Тяжелые последствия войны и трудности на пути стабилизации положения вызывали широкое недовольство в стране. Критика действий правительства монархистами в 1919 - 1925 гг. носила особенно злостный характер. Валуа и его сторонники еще в ходе предвыборной кампании 1919 г. призывали к отказу от сотрудничества с республиканскими властями, выдвигали требования "традиционной правой": покончить с засильем "плутократии" и дать решительный отпор "социалистам-коллективистам", которым приписывали намерение ликвидировать собственность и вековые основы французского национального уклада. Они выступали за установление в стране диктатуры (власти "национального вождя") и изменения в духе корпоративизма формы правления и политического режима.
В Декларации, опубликованной 26 февраля 1925 г. в "Нуво сьекль" ("Новый век"), режим, существовавший в стране с 1919 по 1925 г., "от Пуанкаре до Кайо", т.е. периода правления Национального блока и прихода к власти Левого блока, изображался "правлением уставших людей, абсолютно неспособных разговаривать языком победы, потому что в течение своего детства, молодости и даже зрелого возраста они привыкли поступать как побежденные"58 . В речи в зале "Ваграм" 11 ноября 1925 г., произнесенной в день перемирия, который воспринимался в стране как день победы, Валуа изложил принципы "Фесо дю комбаттан и продюктер" ("Связки бойцов и производителей"). "Фесо" стала зародышем первой фашистской группы во Франции. Относительно комплекса неполноценности, присущего правителям республики, Валуа заявил, что "он является самой большой драмой послевоенного времени: победоносный народ управляется командами побежденных". Он потребовал разрыва с политиками и партиями, потерпевшими "тотальный крах" на выборах 1924 г., т.е. с партиями Национального блока. "Фесо" создавалась как альтернатива старым партиям, как "связка новых поколений, поколений победителей и созидателей" с целью "захвата власти"59 . Возглавить власть после переворота должен был "национальный вождь", обладающий всей полнотой полномочий. Фактически речь шла об установлении авторитарного правления. Валуа подчерки-
56 Цит. по: Maurras Ch. Le mauvais traite..., p. 176.
57 Compte de Fels. La Revolution en marche. Paris, 1925, p. 12 - 13.
58 Valois G. La politique de la Victoire. Paris, 1925, p. 84 - 85, 92.
59 Ibid., p. XI.
стр. 73
вал, что только диктатура вождя, опирающегося на "поколение победителей", в состоянии преодолеть тяжелые финансовые, экономические и социальные последствия войны и защитить интересы рабочих. Он говорил о необходимости обеспечить им достойную заработную плату "в золотых франках" и об осуществлении реформ в экономике на базе "социального партнерства и корпоративизма". Многие положения программы, прокламируемой Валуа, перекликались с принципами фашистского движения на Апеннинах. Об этом наглядно свидетельствовали заявления самого создателя "Фесо", изложенные в книге "Политика победы", в основу которой была положена его речь 11 ноября 1925 г.
Валуа, наряду с многими представителями правого радикализма, считал, что с фашизмом в мир пришла новая сила, за которой будущее. Он, вслед за Муссолини, повторял тезис о "фашистской революции", которая призвана заменить нежизнеспособное либеральное общество крепкой организацией корпоративного толка. В эпоху, когда, по словам Валуа, "рушились парламентские государства и институты старого либерализма", в борьбу за завоевание власти вступили две силы: коммунизм и фашизм. Однако коммунизм, или "диктатура орды", как его представлял создатель "Фесо", находится в состоянии "краха" и уже "принадлежит прошлому". Прошлое коммунизма он усматривал в поражении "коммунистических восстаний" в Венгрии и Германии, а также в переходе Советской России к новой экономической политике. Фашизм же, по утверждению Валуа, уже доказал свою эффективность и плодотворность двум нациям: муссолиниевской Италии и Испании Примо де Ривери. В фашизме Валуа видел диктатуру "цивилизованного вождя", которая отождествлялась с диктатурой фронтовиков. В "Декларации" утверждалось: "Фашизм - это диктатура ветеранов, бойцов, участников войны. Утверждение его у власти будет означать победу национальной революции"60 . Валуа доказывал, что установки фашизма олицетворяют "доктрину завтрашнего дня", а само движение направлено на "завоевание будущего". Вслед за итальянским диктатором он призвал к осуществлению "национальной революции", которая должна открыть врата "нового фашистского мира"61 .
Валуа отмечал, что его доктрина "основана на всех учениях, в которых содержится истина". Прежде всего это "высший закон национального интереса, провозглашаемый интегральным национализмом". Формулой его проведения в жизнь должна была стать "политика победы". Объявивши ее альтернативой пораженческой политике демократии, возглавлявшей республику, Валуа и его последователи приступили к созданию боевых "связок". "Фесо" должны были стать сердцевиной широкого национального объединения. Именно такое объединение, "отказавшееся от республиканской легальности", по заявлению его основателей, должно было утвердить во Франции "новый порядок" и "национальное государство".
Целью "национального государства" объявлялось установление "мира и справедливости в отношениях между гражданами". Корпоративистские теории, изложенные тогда же Моррасом и Валуа, основывались на принципах социального партнерства и взаимопомощи, еще со времен средневековья распространявшихся в христианском мире. Реформирование общества на такой платформе, подчеркивал Валуа, войдет в историю как "революция"62 . Залогом ее успеха должна стать "диктатура национального вождя", правление которого будет опираться на корпорации, а не на парламент. Корпорации охватывали бы все государственные структуры, а также экономическую и духовную жизнь. Управление в регионах осуществлялось бы специальными "государственными делегатами", обладавшими широкими полномочиями. Первейшей обязанностью "национального государства", подчеркивал Валуа, являлась бы "защита рабочих" и установление связей между организациями патроната (хозяев) и синдикатами производителей.
60 Le Nouveau Siecle, 26.11.1925.
61 Valois G. Op. cit., p. XVII-XIX.
62 Ibid., p. XV-XVII.
стр. 74
Таким образом, в политических и социальных доктринах Аксьон франсез, "Фесо" и других организаций "традиционной правой" нашли отражение принципы и установки, близкие по духу итальянскому фашизму.
Среди подписей приверженцев "политики победы", организаторов "Фесо" мы находим известных деятелей монархического и крайне националистического лагеря Ж. Валуа, Р. Бенжамена, Г. Бонвало, У. Бургена, М. Дени, Е. де Фельса, Ф. Леду, Л. Марслена, А. Массиса, А. Руссо, Е. Сулье, Ж. Суареса и др.
Создание "Фесо дю комбаттан и продюктер" отражало радикализацию настроений в Аксьон франсез. При сохранении общих политических, идеологических, духовных основ группа Валуа отпочковалась из-за неприятия политики "священного союза" с республикой. В этом проявилась реакция на неудачи Национального блока в области внутренней и внешней политики, прежде всего, неспособность навязать и побежденным, и союзникам "французскую программу" послевоенного урегулирования. Катализатором раскола стало поражение правых на выборах 1924 г. и приход к власти Левого блока -коалиции радикалов и социалистов.
На создание первой фашистской "связки" во Франции, безусловно, большое влияние оказал фашистский переворот 1922 г. в Италии и назначение премьер-министром главы чернорубашечников Муссолини. События на Апеннинах воспринимались "традиционной правой" в первую очередь сквозь призмы французской политической ситуации в соответствии с собственными установками на сильную власть.
Неприятие монархистами республики, ее демократических институтов и парламентского режима создавало соответствующую ауру восприятия итальянского фашизма. Уже первые комментарии и отклики, касавшиеся похода на Рим, подавались как аргумент в пользу требований установления сильной авторитарной власти, способной восстановить величие и могущество Франции. Малоудачным попыткам правительства Пуанкаре в Руре добиться от Германии выполнения репарационных обязательств противопоставлялись энергичные меры итальянского диктатора, поддержанного монархией, по наведению "порядка" внутри страны и отстаиванию национальных требований на международной арене.
В обстановке тяжелого наследия войны и трудностей восстановительного периода, доминирующего положения правых после победы на ноябрьских выборах 1919 г., влияние Аксьон франсез возросло. Не переоценивая его, следует констатировать, что "традиционная правая" уже в это время концентрировала в себе тот разрушительный антиреспубликанский дух, который выплеснется позже, в условиях кризиса 30-х годов и борьбы за Народный фронт. Фашистский переворот в Италии и методы решения послевоенных проблем, выдвинутые Муссолини, оказали воздействие на активизацию деятельности Аксьон франсез. Это отмечали политические противники фашизма в самой Франции. Лидер социалистов Л. Блюм свидетельствовал на одном из процессов 1947 г. над коллаборационистами и пособниками оккупантов: "После похода на Рим во Франции систематически и настойчиво стали насаждаться идеи Муссолини, на что поступали средства из разных источниках"63 .
* * *
Всплеск националистических чувств и широкое распространение консервативных тенденций в результате прихода к власти Национального блока отличали политическую жизнь Франции после окончания первой мировой войны. Это отразилось на деятельности Аксьон франсез и других клерикально-монархических организаций, стремившихся навязать свои методы решения послевоенных проблем. Исходя из реальностей, сложившихся в годы войны, усилия монархистов были направлены на продолжение
63 Les evenements survenus en France de 1933 a 1945. Temoignages et documents recueillis par la Comission d'enquete parlementaires. Annexes, t. 1. Paris, 1951, p. 122.
стр. 75
"священного союза" с правыми, получившими большинство на выборах 1919 г. В публицистике "традиционной правой" такое сотрудничество иногда подавалось как "интеграция республики с исторической монархией". Сам термин "интеграция" означал возможность сближения, исходя из некоторых общих политических посылок. Он использовался в заявлениях и пропаганде Аксьон франсез во время избирательной кампании и предусматривал: во-первых, цементирование единства нации с тем, чтобы преодолеть саботаж Германии и принудить ее к выполнению Версальского договора. Во-вторых, использование эрозии в лагере Национального блока для укрепления союза с ортодоксальными правыми, т.е. откровенно консервативными элементами на платформе организации "сильной власти". Только такая власть, по мнению руководителей Аксьон франсез, была в состоянии обезопасить страну от сохраняющейся угрозы немецкого милитаризма и российского большевизма, а также от "внутреннего варварства", как писал Ш. Моррас, т.е. от собственных союзников революции. В качестве противоядия вожди монархистов навязывали апробированный набор средств: сохранение боеспособной армии, стратегически выгодных "естественных" границ (по Рейну, Альпам и Пиренеям), контроль над поверженной Германией, постоянное давление на нее, чтобы добиться расчленения и разоружения, выплаты репараций, т.е. окончательной ликвидации угрозы с ее стороны в будущем. Требования Аксьон франсез подавались как альтернатива провалам республиканской политики в сфере безопасности. В устранении Германии как потенциального конкурента и фактора угрозы представители "традиционной правой" видели залог решения послевоенных проблем и утверждения французского лидерства в Европе.
Однако намерения монархистов относительно возможностей общенационального противостояния германской и большевистской угрозе разбивались о скалу их непримиримых противоречий с республиканцами относительно характера режима и организации власти, способной обеспечить "величие" Франции в послевоенном мире. Фашистский переворот 1922 г. в Италии, особенно на фоне малоэффективной акции Национального блока в Руре, вооружал "традиционную правую" новыми аргументами против республики, а неудачи "германской" политики и консолидация Левого блока подстегивали Аксьон франсез к более непримиримой оппозиции. Приход фашистов к власти в Италии и наличие общих принципов с партией Муссолини (культ нации, антидемократизм и антипарламентаризм, неприятие "плутократии", стремление к диктатуре, ставка на силу, корпоративный принцип организации государства и др.) безусловно предопределили пристальный интерес к событиям на Апеннинах. В политике фашистского вождя лидеры Аксьон франсез усматривали то, что, по их мнению, недоставало республиканскому режиму как в рурской экспедиции, так и в отстаивании французских интересов в послевоенном мире в целом. Бенвиль позитивно оценивал характер государственного переворота, осуществленного Б. Муссолини и фактически признал фашизм альтернативой тому "упадку", причиной которого монархисты и националисты считали всемирную демократию. Воздействием итальянского фашизма, наряду с внутренними факторами, в значительной степени можно объяснить тот факт, что политика "священного единения", обусловившая "лоялизм" монархистов в первые послевоенные годы, переживала эрозию. Группа Валуа, заявившая о себе еще со времени войны, наиболее близко подошла к насаждению итальянского опыта на французской почве (осуществление "национальной революции" и проведение "политики победы", создание первой фашистской связки "Фесо дю комбаттан и продюктер" 11 ноября 1925 г.).
В целом можно констатировать, что захват власти, осуществленный сквадристами Муссолини в октябре 1922 г. в Италии, оказал существенное влияние на трансформацию Аксьон франсез и ее эволюцию в сторону фашизма.
Возрастание роли Аксьон франсез началось в годы первой мировой войны и было связано с присоединением к "священному единению". Столкновения монархистов с республиканскими партиями и властями оставались константой политической жизни Франции 20 - 30-х годов. Во время правления Левого блока (1924 - 1926 гг.), создания и дея-
стр. 76
тельности Народного фронта (1934 - 1938 гг.), враждебность Аксьон франсез достигала значительной силы.
Влияние Аксьон франсез можно определить как колеблющееся. С 1918 по 1927 г. оно шло по нарастающей. Число ее секций увеличилось со 118 до 173, а тираж еженедельника достиг в 1926 г. едва ли не рекордной цифры в 90 тыс. экземпляров.
Параллельно развивался процесс эрозии организации, проявлением которого стало выделение в 1925 г. "Фесо дю комбаттан и продюктер". Усилившаяся со второй половины 20-х годов внутренняя рыхлость и аморфность во многом обуславливались непопулярностью роялистской идеологии в массах.
С 1930 г. влияние Аксьон франсез начало падать. Некоторое оживление и непродолжительный всплеск активности имел место в феврале 1934 г., когда вооруженные фашисты предприняли попытку вооруженного переворота. После запрета и роспуска фашистских лиг в 1936 г. деятельность организации оказалась парализованной. Ее новые лидеры (Ж. Бернанос, Ж. Ренувен, Г. де Бенувиль) избрали другие ориентиры, они отрицательно отнеслись к Мюнхенскому соглашению, а после "национальной катастрофы" 1940 г. присоединились к Сопротивлению, тогда как Моррас и его сподвижники одобрили Мюнхенское соглашение, а внутри страны усилили нападки на республику и пошли на открытый союз с фашистами под лозунгом "национальной революции". Они выступили в поддержку режима Виши и за сотрудничество с германскими оккупационными властями. Таким образом, "интегральный национализм" и громогласный патриотизм Ш. Морраса завершились откровенным предательством.
Крах режима Виши, по словам современного французского исследователя Ж. Прево-та, не привел к окончательной смерти моррасовского национализма64 , который после 1944 г. сумел возродиться и сохраниться в политической жизни IV и V Республик.
64 Prevotat J. Action francaise - In: Dictionnaire historique de la vie politique fransaise au XX siecle. Sous la dir. de J.-F. Sirinelli. Paris, 2003, p. 42.
Новые публикации: |
Популярные у читателей: |
Новинки из других стран: |
Контакты редакции | |
О проекте · Новости · Реклама |
Цифровая библиотека Украины © Все права защищены
2009-2024, ELIBRARY.COM.UA - составная часть международной библиотечной сети Либмонстр (открыть карту) Сохраняя наследие Украины |