Автор: А. Тимиргазин

Имена П. С. Палласа и X. X. Стевена в Крыму хорошо известны. Здесь мы можем только коротко отметить основные моменты биографии двух выдающихся ученых.

Петр Симон Паллас родился в 1741 г. в Берлине. Уже в девятнадцатилетнем возрасте он успешно защитил докторскую диссертацию, тема которой в переводе с латинского языка звучит как: "О врагах, живущих в теле животных". В 1768 г. Паллас был приглашен в Россию, где стал академиком Российской академии наук. В это же время в Россию были приглашены такие выдающиеся европейские ученые, как Эйлер, Гмелин, Гильденштедт.

В Петербурге молодой ученый пробыл недолго. В том же году он отправился в академическую экспедицию на восток Европейской части России и в Сибирь. Путь экспедиции Палласа лежал через Симбирск на Волгу и далее вдоль реки Яик к его впадению в Каспийское море. Паллас со спутниками исследовали оба склона Уральских гор, после чего отправились через Западную Сибирь на Алтай, затем до Красноярска, Енисея, Ангары, к Даурии и на границу с Китаем. Только через шесть лет, в 1774 г. , Паллас снова возвратился в Петербург.

Результаты экспедиции были очень велики. Собранные богатые коллекции животных, растений и минералов составили ценный вклад в музеи Российской академии наук. Основную часть этих коллекций в последующие годы обработал сам Паллас. Наиболее значительной работой по итогам экспедиции стала монография "Путешествие по различным провинциям Российского государства", изданная на русском и немецком языках. Русское издание было напечатано в Петербурге в 1773-1778 гг.

В экспедиции Палласа приняли участие астрономы, геометры, натуралисты, молодые воспитанники Академии, многие из которых - Николай Петрович Рынков, Никита Петрович Соколов, Василий Федорович Зуев - впоследствии сами стали выдающимися учеными.

После возвращения из экспедиции почти 20 лет Паллас жил в Петербурге. Результатом научных исследований Палласа в эти годы являются многочисленные монографии, посвященные вопросам зоологии и боташида. Паллас первый попытался описать флору России. Он

стр. 67

планировал издать многотомное описание всех растений России, однако этот замысел не был осуществлен до конца: в 1786 г. вышло в свет только две части с описанием древесных пород (283 вида) под названием "Описание растений Российского государства".

Поселившись в конце жизни в Крыму, Паллас продолжил здесь активную научную и общественную деятельность. Главный научный труд Палласа, посвященный Крымскому полуострову - "Наблюдения, сделанные во время путешествия по южным наместничеством русского государства в 1793-1794 годах" и поныне сохраняет свое значение и в 1999 г. был издан Российской академией наук. В 1797 г. Паллас издал "Перечень дикорастущих растений Крыма", с которого начинается история изучения крымской флоры. В Крыму академик работал над одним из последних своих крупных естественнонаучных произведений: "Zoographia ross-asiatica". Труды Палласа, созданные в Крыму, являются вершиной его научного творчества.

Христиан Христианович Стевен, известный ботаник, энтомолог, доктор медицины и философии, являлся почетным членом Императорской Академии наук и всех русских университетов, членом Шведской Академии наук, почетным членом 22 ученых обществ в России и Европе, кавалером ордена Святой Анны 2-й степени с императорской короной и Святого Владимира 3-й степени, Большой золотой медали Министерства государственных имуществ.

Большую часть жизни выдающийся ученый прожил в Крыму и внес неоценимый вклад в изучение природы Тавриды. Об этом красноречиво свидетельствует один только перечень произрастающих на полуострове растений, названных именем ботаника: клен Стевена, солнцецвет Стевена, манжетка Стевена, борщевик Стевена, ясменник Стевена.

Стевен является автором небольших по объему, но богатейших по содержанию ботанических трудов. Главный из них - "Перечень растений, дико произрастающих на Крымском полуострове" - был опубликован в 1856-1857 гг. в пяти выпусках бюллетеня Московского Императорского общества испытателей природы. В "Перечне" приводится 1654 вида, произрастающих в Крыму, что на 735 видов больше, чем в перечне Палласа.

Петр Симон Паллас и Христиан Христианович Стевен занимались в Крыму не только научными исследованиями, но и неустанным практическим трудом способствовали развитию и процветанию полуострова.

В 1803 г. Паллас получил в Судаке "казенную винницу с погребом" для занятий виноделием, а с 1804 по 1810 гг. руководил им же

стр. 68

созданным в Судаке училищем виноградарства и виноделия - первым в России учебным заведением подобного рода. В первой половине XIX века выпускники училища сыграли заметную роль в развитии отрасли на юге России. Стевен стал создателем знаменитого Никитского ботанического сада, который сейчас. Столетия спустя, называют зеленой сокровищницей Крыма. Одним фактом своего присутствия в Крыму выдающиеся ученые способствовали превращению полуострова в один из крупнейших научных и культурных центров Европы.

П. С. ПАЛЛАС

Действительно, Палласа весьма часто посещали все тогдашние представители власти в губернии, начиная с губернатора Жигулина, с которым он был в самых дружеских отношениях; все лица вращавшиеся в образованных кружках крымского общества и посещавшие Крым с ученой целью, или как туристы, вменяли себе в непременную обязанность бывать у Палласа. В обществе своих гостей Паллас очень нередко предпринимал поездки на Чатырдаг, или взбирался на одну из соседних гор, откуда открывался вид на море.

А. А. Сонцов. Паллас в Крыму. "Древняя и новая Россия", т. 1, 1876

Впервые Паллас оказался в Крыму уже в преклонном возрасте, добившийся к этому времени европейской славы, окруженный всеобщим почетом и уважением.

В феврале 1793 г. Паллас отправился в путешествие на юг России. Сопровождали его жена, четырнадцатилетняя дочь и Христиан Готфрит Генрих Гейслер (1770-1844), немецкий график и рисовальщик, проживавший в России с 1790 по 1798 гг. Здесь он награвировал несколько серий типажно-костюмного и бытового жанра. Путешествуя с Палласом, художник исполнил ряд видов Крыма и Кавказа. Как отмечает один из биографов Палласа А. Маркович, Гейслер был весьма полезен исследователю, но впоследствии причинил громадный вред науке, когда, уехав в Лейпциг, заложил там рисунки и клише к сочинениям Палласа, из-за чего многие из них были утрачены.

стр. 69

На страницах книги "Наблюдения, сделанные во время путешествия по южным наместничествам русского государства в 1793-1794 годах" Паллас постоянно подчеркивает свои дружеские отношения с ученым-естествоиспытателем, вице- губернатором Тавриды Карлом Иванович Габлии. ем. 30 октября 1793 г. , впервые прибыв в Симферополь, Паллас поселился в доме вице-губернатора. Путешествие заметно подорвало его здоровье, и наступившей зимой, в течение двух месяцев он не выходил из помещения. В марте 1794 г. , когда Паллас возобновил путешествия по полуострову, два знаменитых ученых посетили Чоргунское имение Габлица (ныне поселок Чернореченское под Севастополем). Когда же Паллас захотел остаться в Крыму навсегда, Габлиц указал ему свободные, живописные и богатые земли и сады при деревнях Шулю и Айтодор, по соседству с Чоргунским имением.

14 сентября Паллас прибыл в Петербург. Представив Екатерине II восторженный отчет о путешествии, он обратился к императрице с просьбой пожаловать ему земли в Крыму. Екатерина щедро наградила ученого свободными землями в Симферополе, при деревнях Шулю (совр. Терновка) и Айтодор (ныне не существует), пожаловала сад в Судакской долине и 10000 рублей на обзаведение. При этом ему было указано "продолжать тамо ученые труды" с сохранением академического жалованья. В декабре 1795 г. , когда Паллас прибыл в Крым на постоянное место жительство, Габлиц встречал его в Симферополе.

Павел Сумароков познакомился с Палласом во время "Путешествия по всему Крыму и Бессарабии в 1799 г. ", о чем и упомянул на 49 странице своей книги, изданной в 1800 г. в Москве. Совершая "Второе путешествие в Тавриду" в 1802 г. , Сумароков побывал в имении ученого в Шулю и оставил следующие подробности этого посещения: "Желание обозреть во второй раз морской берег меня очень занимало, и вот предстает к исполнению того благоприятный случай. Двое из Петербургских моих сотоварищей господа Туманский и Крейтер имели то же самое любопытство, мы условились во времени и назначили Форос первым береговым предметом. Свита наша составилась из двух рисовальщиков, трех слуг, четырех проводников, и таким образом мы в 12 лицах пускаемся рыцарствовать на конях в отдаленное путешествие. Первый наш ночлег был в Шуле, деревне господина Палласа, при конце ущелья, идущего от Каролеса к Мангупу. Две или три комнаты составляли убогое жилище нашего ученого, при коем не было ни служб, ни каких-либо заведений, ни отличного садоводства (семейство господина Палласа большую часть лета в оной деревне проводят)".

стр. 70

Обратив особое внимание на произраставшее поблизости "колоссальное ореховое дерево, которого распростертые ветви занимали 12 сажен в полупоперешнике", Сумароков тут же констатирует, что "сие дерево есть не из чудовищных в Крыму; находятся гораздо оного толще и обширнее, так что с одного получают до 80 тысяч орехов".

Впоследствии Паллас посадил в Шульском саду много различных растений. А. Сонцов отмечал, что "в Шули и в настоящее время (в сер. XIX столетия - А. Т.) можно найти растения, не встречающиеся в Шульской долине".

Осматривая развалины Херсонеса, Сумароков видел "основание здания, которое окружалось восьмиугольною стеною с подземельным при нем ходом". Спустившись туда, можно было увидеть колодец с пресной водой, которая разливалась по пещере, а затем пропадала. Может быть, рассуждал Сумароков, именно этот колодец при осаде города Владимир приказал завалить, а сохранившиеся проходы служили для подвода воды в Херсонес. "За сие сведение обязан я господину Палласу, которое при моем испытании нашлось весьма справедливым".

Писатель карамзинской школы Владимир Измайлов в 1799 г. и профессор Кембриджского университета Э. Кларк в 1800 г. общались с Палласом в Симферополе. Одна из глав в книге В. Измайлова "Путешествие в полуденную Россию" носит название "Характер, жизнь и мнение славного Палласа".

По описанию Измайлова, Паллас приближается к глубокой старости, восклицая с Бардом Шотландским:

Но скоро жизнь моя увянет,

Уж скоро облетит мой цвет;

За утро странник притечет,

Меня с цветочком не застанет.

Однако, "он еще довольно свеж и бодр; умеренность и воздержание поддержали слабое его здоровье, разстроенное долговременным путешествием. Наружность его не пленительна, но выражение лица приятно; физиономия умна, вид кроток, и при первом взгляде можно узнать, что никогда зло не приближалось к сердцу его, что в нем порок всегда умел уважать добродетель, и что счастливое равновесие страстей принесло мирную ясность душе его. Прибавлю одно замечание. Сомнительно, чтобы человек с развратным и порочным сердцем мог долго выдержать взгляд его, который повелевает уважение к добродетели".

стр. 71

Речь старого ученого проста и занимательна. По мнению Измайлова, светские и неученые люди предпочтут скорее слушать, чем читать его, поскольку "в произведениях его виден один ученый, но в разговоре виден человек и добрый философ". Одна из примечательнейших черт характера Палласа - удивительная скромность, соединенная со "счастливым характером души его, не привязанной к блеску".

На страницах "Путешествия в полуденную Россию" возникает романтичный и эмоциональный образ Палласа-путешественника. "Он говорит, что никогда жизнь его не текла так приятно, как во времена путешествий. Дикие народы веселили, занимали, научали его; обработаннейший ум обогащался чертами грубого человеческого смысла, и воспоминание сих приятных впечатлений приносит ему более удовольствий, нежели самая слава приобретенного имени. Не один раз он рассказывал мне о тех удовольствиях, которые приносило ему мореплавание. Спокойствие мирной совести следовало за ним на самой бурной стихии. Под небом, воспаленным молниями, среди Океана, волнуемого бурею, в часы грозящие кораблекрушением, великий муж покойно сидел на палубе, разбирал оттенки в грозной картине Природы, и светлым взором отражал, казалось, ужасы мрачной бури. Странническая жизнь, после двадцатилетнего беспрестанного путешествия, не могла ему наскучить. Ныне в летах, близких к глубокой старости, он объехал цепь Крымских гор, где нет никакой дороги, кроме одной узкой тропинки, ведущей по хребтам каменных утесов по краю Черного моря над ужасными пропастями. Признаюсь, что пример сего великого мужа утвердил меня в намерении объехать горы тою же дорогою. Он дал мне записку собственной руки своей. Воспользуюсь ею. Стыдно было бы молодому неизвестному воину, но ревнующему к славе, уступить в подвигах престарелому герою давно славному, давно достойному уважения".

Особенный интерес в сочинении Измайлова представляют общественные и философские взгляды Палласа, которые академик редко высказывал на страницах собственных сочинений.

"Он приписывает происхождение нравственных зол обществам гражданским, сему бесчисленному соединению людей в один круг, где пороки сообщаясь ближе и ближе, портят нравы, подобно как пары, испорченные и сжатые в одном месте, заражают воздух. У совершение разума человеческого, общее просвещение и царство одной добродетели не может никогда, по его мнению, последовать на земле... Наука должна быть, как он думает, собственностью некоторых преимущественных умов; другие должны довольствоваться, если можно так сказать, одною легкою корою

стр. 72

истины, и труды, с которыми мы вскрываем один уголок таинственной завесы природы, служат для него доказательством, что она сама хотела скрыть их от всеобщего познания.

Рассуждая со мной однажды о пагубном разрыве всех подпор нравственности в наше время, он сказал мне: (слово примечательное в устах Философа) истина должна бы оставаться между нами Академиками. Признаюсь, что такая гордая мысль в самом негордом человеке едва может быть оправдана в глазах моих и тем чувством негодования, которое возбудила в миролюбивых душах кровавая эпоха нашего времени.

Завершает Измайлов свой рассказ о Палласе описанием частной жизни знаменитого ученого. "Как Философ и как Натуралист он предпочел тихий уголок Тавриды знатнейшим столицам Европы. Земли, полученные им в Крыму от Великой Екатерины, приносят ему изрядный доход и делают его жизнь свободною. Всякий день бывают у него гости; супруга и дочь служат душою сего общества; он сам участвует в разговорах в часы отдохновения. Следуя своим правилам, он не любит в многолюдстве рассуждать о важных предметах науки. Ученый вне кабинета своего перестает быть ученым. Любопытно видеть отличного мужа в кругу людей, которые в тесной сфере общежития редко бывают отборными людьми, видеть как тот глубокий ум, который не однажды застигал природу в ее тайных действиях, занимается самыми мелкими делами умов обыкновенных".

Просвещенный европеец Э. Кларк столь же почтительно отзывается о Палласе, сколь неуважительно - о том народе, среди которого ученый жил последние годы жизни. Путешественник описывает удивительное гостеприимство, с которым был встречен в Симферополе. Паллас приказал переставить в доме всю мебель и подготовил несколько комнат, обставленных со всеми возможными удобствами для умственных занятий и отдыха. Вскоре Кларк заболел перемежающейся лихорадкой, и Паллас собственноручно готовил лекарства и ухаживал за больным, как за сыном. Когда здоровье гостя поправилось, Паллас преподнес ему в подарок рисунки, карты, книги, предметы древности, минералы - все, что могло иметь отношение к цели путешествия англичанина. Паллас сопровождал профессора в путешествиях по Крыму, с посещением исторических памятников, разыскивал местных насекомых и растения, чем заслужил глубокую благодарность и признательность Кларка.

Вместе с тем, о людях, рядом с которыми жил Паллас, Кларк отзывается

стр. 73

не иначе, как о "некультурном народе". Такое же неблагоприятное мнение сложилось у англичанина и о климате Крымского полуострова, вероятно, по причине собственного тяжелого здесь заболевания. "Конец жизни Палласа был отравлен многочисленными невзгодами. Он их все переносил со стоической философией. Каким великолепным ни казалось его местопребывание, но воздух в нем настолько вреден, что абсолютное воздержание от всякой мясной пищи недостаточно для защиты здесь от злокачественной лихорадки.

Мы имели некоторое основание полагать, что после смерти императора Павла такой человек, как Паллас, столь знаменитый, получит, наконец, какие-нибудь почести, награды. Между тем, путешественники, вернувшиеся после нас в Англию из России, не привезли нам относительно этого никаких сведений. Когда императрица Екатерина II отпустила Палласа на жительство в Крым, пожаловав ему земли на этом полуострове, то восстановление его здоровья служило мотивом, коим украшена была высочайшая воля вознаградить ученого за его долгую службу. Между тем ни то ни другое из этих благих намерений не было исполнено; просторное помещение, беспрерывно подверженное болотной лихорадке, вот все, что удалось ему получить. Оттого мы видим теперь этого человека на семидесятом году жизни, всецело посвященной науке, приступающим к последнему своему труду с намеком на тревоги и страдания, изнуряющие его в нынешнем месте жительства и наполняющими горечью последние дни его жизни".

Кларк стал свидетелем свадьбы дочери Палласа с немецким офицером; венчание состоялось по обрядам православной церкви. После этого, как посчитал англичанин, Паллас освободился "от всех связей, привязавших его к этой стране". Кларк приложил все усилия, чтобы уговорить Палласа покинуть Россию, но безуспешно.

Как пишет А. Маркович, "в словах Кларка много преувеличений и тенденциозности, в них сказывается присущее ему враждебное, злобное отношение к России, но в них отражается и личность Палласа, его характер, и указаны те неприятности и страдания, которые отравляли его пребывание в Крыму. Они вытекали из неопределенности в то время землевладения в Крыму и связанных с этим обстоятельством земельных споров и тяжб".

Паллас встречался в Крыму также с французским ученым и путешественником профессором Бальтазаром Хакетом, а впоследствии поддерживал с ним переписку. Паллас пишет: "Горные татары трех деревень - Кикинеиза, Лимены и Семеиса - отличаются своей странной

стр. 74

и необыкновенной наружностью. Очень длинное лицо, длинный и горбатый нос с удлиненной, приплюснутой у висков головой придают им смешной вид, и наименее безобразные между ними похожи на сатиров. Профессор Хакет, которому я сообщил о моих наблюдениях в бытность его в Крыму, в одном из своих писем ко мне обратил мое внимание на одно место у Скалингера, могущее иметь отношение к странному образованию головы у жителей этих мест. Он пишет: "Генуэзцы унаследовали от своих предков мавров обычай сплющивать головы новорожденных у висков, и хотя этот обычай не существует теперь, они от рождения схожи по духу и телу с перситами". Я не берусь решить, происходят ли жители этих деревень от древних генуэзцев, переселившихся в Крым или от какой-нибудь другой народности, уединившейся в дикие горы Южного Крыма и сохранившей свой странный наружный вид".

В 1802 г. по приказу императора Александра I в путешествие по России отправилась экспедиция, перед которой ставилась задача "объехать с целью военно-стратегического осмотра Азиатскую и Европейскую Россию". Группу возглавлял находившийся на русской службе генерал от инфантерии Георг Магнус Спренгпортен (1742-1819), шведский подданный, финн по происхождению, барон, затем граф, видный деятель на международной политической арене конца XVIII - начала XIX веков, боровшийся за освобождение Финляндии от протектората Швеции. Спренгпортен был идейным вдохновителем финской тайной военной организации - Аньяльского союза. В 1786 г. он написал проект конституции Финляндии, в которой видел свою родину республикой. После русско-шведской войны 1808 - 1809 гг. Финляндия получила автономию в составе России, и Спренгпортен стал первым губернатором страны. Генерал считался крупным военным специалистом и "настоящим мастером во всех отраслях военного искусства; на производимые им маневры съезжались офицеры из Финляндии, Швеции, России. Он был также военным инженером с большим опытом в рекогносцировке границ.

В состав экспедиции входили майор М. Ф. Ставицкий (1779-1841), будущий участник Отечественной войны 1812 г. и заграничных походов, отличившийся в Бородинском сражении и произведенный в генерал-майоры, и девятнадцатилетний флигель-адъютант А. X. Бенкендорф (1783-1844), ставший в 1826 г. начальником Третьего отделения императорской канцелярии. Экспедицию сопровождал художник Емелъян Михайлович Корнеев (1782- 1839), недавний выпускник Императорской Академии художеств, впоследствии - академик живописи.

стр. 75

Экспедиция длилась три года. В 1802 г. путешественники побывали в Сибири, в следующем году - в Казанской и Саратовской губерниях и на Кавказе, а затем через Воронеж, Харьков и Полтаву добрались до Херсона. Февраль-апрель 1804 г. экспедиция провела в Крыму, откуда Спрентортен с Корнеевым выехали в Турцию и Грецию.

Это примечательное во всех отношениях путешествие мало известно крымским краеведам. Ввиду секретности поручения доклады генерал Спренгпортен делал непосредственно императору. Материалы путешествия изданы не были, и сведения о нем нужно собирать по крупицам в архивах Москвы, Санкт- Петербурга, Эстонии, а также в воспоминаниях современников. По этой причине невозможно утверждать, что кто-либо из участников экспедиции встречался в Крыму с академиком Палласом. Однако сохранились и недавно были изданы самые существенные материалы путешествия - рисунки и акварели Емельяна Корнеева с изображением различных уголков России, где побывали путешественники в течение трех лет. Среди крымских пейзажей художника - виды Бахчисарая, окрестностей Севастополя, Феодосии, Алушты, Судака. Некоторые крымские пейзажи были анонимно опубликованы в 1805 г. во второй части книги П. И. Сумарокова "Досуга крымского судьи, или второе путешествие в Тавриду". Корнеев познакомился с Сумароковым в Крыму и там же мог сделать для него рисунки. Один из рисунков подписан: "Часть Сударской долины Ралласова"; он во многом совпадает с акварелью художника "Вид Судакской долины", датированной 1804 г.

Вряд ли мы сильно ошибемся, если предположим опечатки в словах "Сударской" и "Ралласова", и название рисунка должно звучать как "Часть Судакской долины Палласова". Исходя из названия, можно предположить также, что на рисунке изображена усадьба Палласа в Судаке; его дом, значительно перестроенный и видоизмененный, сохранился до наших дней. Весьма вероятно также, что Паллас в это время находился именно в Судаке, а не в каком-нибудь другом своем имении, поскольку в 1804 г. в Судаке начало свою работу первое в России училище виноградарства и виноделия, основателем и первым директором которого был Паллас. При известной доле воображения можно предположить, что на акварели "Вид Судакской долины", в левом углу, на своей земле изображен сам Паллас, дающий указания садовнику. Поэтому мы можем выдвинуть гипотезу, что Паллас общался в Крыму если не со всеми участниками экспедиции Спренгпортена, то, по крайней

стр. 76

мере, с художником Емельяном Корнеевым.

В Судакской долине Паллас получил около 10 десятин виноградника и такое же количество пустопорожней земли, годной для разведения винограда. Паллас так оценивал свои судакские виноградники: "Сады не токмо совсем были разоренные, но по большей части неполные и впусте лежащие, без винограда, заняты лесом и кустарником". Затем он продолжает: "И хотя я семилетними трудами и немалым иждивением земли пустой великие пространства молодым виноградником насаживал, однако же и доныне полных десяти десятин едва ли имею".

Результаты, которых Паллас достиг в садоводстве в Крыму, свидетельствуют о большой и неутомимой работе. Старый академик не жалел трудов. Он не доверял работу одним лишь садовникам, а сам вникал во все дела, и никогда не упускал случая обрезать, привить, посадить или пересадить дерево.

В. Измайлов, путешествуя по Крыму, побывал и в Судаке; он восторженно описывает сад Палласа в Судакской долине: "Мое убежище было в доме г. Палласа, который имеет здесь свой сад и оранжереи. Гостеприимство в самом отсутствии хозяина встретило меня в сем счастливом уединении. Садовник поднес мне абрикосов, персиков, вишен, груш (виноград не поспел еще); однако ж мне жалко было, что их сорвали. Плоды так украшали деревья, что мне лучше хотелось, чтобы они цвели в глазах моих, нежели услаждали вкус мой".

Впоследствии дочь Палласа Вимпфен, уже вдова (ее муж в чине генерала умер от ран, полученных в сражении при Аустерлице), продала судакский сад за 12 тысяч рублей - сумма по тем временам очень высокая. Так же высоко ценились сады Палласа, разведенные им по Салгиру.

Одним из соседей Палласа по Судакской долине был адмирал, граф Н. С. Мордвинов. Паллас уважал графа, отзываясь о нем следующим образом: "Господин адмирал Николай Семенович Мордвинов - один из тех редких и замечательных в его положении людей, которые охотно употребляют свое состояние на благо родины и пользу человечества. Этот достопочтенный человек во многих случаях и в различных местах выказывал свои блестящие качества на службе, отдавая предпочтение общественной пользе перед частной.

Семейство Мордвинова выехало в Крым из Николаева в мае 1799 г. , новое имение адмирала находилось в селении Суук-Су (совр. Лесное Судакского района). По описанию Натальи Николаевны, дочери Н. С. Мордвинова, "Селение это находилось в узкой долине, окруженной высокими

стр. 77

горами, покрытыми темным, густым лесом; кое-где виднелись дикие разнообразные скалы; иные из них казались нам развалинами, убежищем каких- нибудь отшельников древних времен. Между горами протекает речка Саук-Су и разделяет селение на две части; посреди селения на этой речке бьет фонтан чистейшей воды; место очень живописное, но чрезвычайно мрачное".

К зиме был построен каменный дом на склоне горы; на некотором расстоянии от него находился большой фруктовый сад. Единственными соседями графа были проживающие в Судаке должностные лица и помещики, разводившие там виноградники. В числе их был и Паллас. По свидетельству Натальи Николаевны, Паллас "часто виделся с отцом моим и дочь его приезжала к нам. Мы также часто ездили в Судак, где тоже были у нас виноградники, и так как Саук-Су на Судакской большой дороге, то из проезжающих в Судак иные заезжали к нам".

По некоторым сведениям, Паллас был знаком и с Иоганном Людвигом Гроссом, талантливым художником-самоучкой, который проживал в начале XIX века в немецкой колонии под Судаком (совр. пос. Уютное), Рисунки Иоганна Гросса были впоследствии использованы в качестве иллюстраций в путеводителе по Крыму Монтандона, в "Очерках России В. Пассека", книге Ф. Лашкова "Третья учебная экскурсия мужской гимназии".

Один из первых биографов Палласа, А. А. Сонцов, приехал в Крым в 1862 г. , то есть спустя полстолетия после того, как Паллас покинул Россию. Живущие в Крыму люди не сохранили об ученом никаких достоверных сведений. Частной переписки Палласа и других семейных бумаг Сонцову обнаружить не удалось. Биографу пришлось довольствоваться найденными в архивах официальными документами и рассказами двух современников Палласа. Один из них, член приказа общественного призрения г. Соханский был к тому времени дряхлым стариком, утратившим память, вследствие чего его рассказы не заслуживали доверия. Второй человек, помнивший Палласа, также достиг преклонных лет, однако сохранил редкую память. Его воспоминания о Палласе были весьма отчетливы и проникнуты сердечностью. Этим человеком был Христиан Христианович Стевен.

По свидетельству Стевена, Паллас имел большое собрание редких гравюр, библиотеку, множество гербариев, геологическую и археологическую коллекции, которые были собраны в продолжении всей жизни ученого. Уезжая в Берлин, Паллас оставил свои коллекции на сохранение жены, после смерти которой все было распродано в разные руки.

стр. 78

Еще в 1862 г. , по свидетельству Сонцова, во многих домах Симферополя можно было встретить вещи, когда-то принадлежавшие Палласу.

Но еще долго после того, как образ великого ученого стерся из памяти живущих, Паллас сохранял за собой славу "первенствующего писателя о Крыме", с трудами которого должен был ознакомиться каждый любознательный путешественник, имеющий намерение посетить Тавриду.

X. X. СТЕВЕН

В Крыму, где Стевен познакомился с Палласом, судьбе угодно было назначить его, так сказать, научным преемником как этого знаменитого Академика, так и Палласова известного друга Габлица.

В какой мере Стевен усердствовал распространению познаний природы, это доказывают... готовность его принять и приютить у себя каждого путешествующего естествоиспытателя и постоянное споспешествование ученым исследованиям других.

"Христиан Христианович Стевен", Симферополь, 1863

Имя Стевена обычно ассоциируется с созданным им Никитским ботаническим садом. Широко известны ботанические исследования ученого, которые он осуществлял на полуострове на протяжении многих десятилетий. Однако вклад Стевена в науку не ограничивается собственными трудами. Он оказывал огромную практическую помощь своим коллегам в естественнонаучных исследованиях Крыма и юга России. Стевен пользовался у своих коллег непререкаемым авторитетом, так как его знания природы и жизни юга России были огромны.

Христиан Христианович Стевен впервые прибыл в Крым из Кизляра поздней осенью 1806 г. , будучи помощником главного инспектора шелководства юга России и Кавказа (эту должность занимал тогда М. Биберштейн). Зиму Стевен провел в доме лифляндца Гагендорфа, на дочери которого почти 30 лет спустя женился, а весной начал свои поездки по Крыму. В первую очередь он отправился в Судак, где в то время находился Паллас, и провел там несколько дней. Паллас принял молодого товарища по науке очень радушно, рассказал ему много интересных

стр. 79

случаев из своих многочисленных путешествий по просторам России. Стевен был очень доволен поездкой и знакомством со знаменитым натуралистом.

В последующие годы Стевен участвовал в работе училища виноградарства и виноделия, открытого Палласом в Судаке. 13 февраля 1812 г. Александр I издал указ о создании казенного экономо-ботанического сада у деревни Никита, и Стевен стал его первым директором, приняв на себя нелегкий труд по созданию Сада. К работе он привлек несколько человек из работников и учеников Судакского училища. За первые четыре года Стевен собрал в Саду 23 сорта винограда, большинство из которых было взято из училища.

Стевен оставался директором Сада 14 лет, успев за это время собрать 450 видов экзотических деревьев и кустарников. За эти же годы он роздал местным жителям более 100 тысяч саженцев различных деревьев для вновь создаваемых парков и садов. В биографии Стевена, изданной в 1863 г. - год смерти ученого - отмечалось, что "на южном берегу Крыма нет садика, в котором бы не произрастали хотя некоторые из растений, введенных Стевеном".

В должности директора Никитского ботанического сада Стевен принимал многих высокопоставленных особ Российской империи. В мае 1818 г. Сад посетил император Александр I, который остался доволен проделанной с момента основания работой. По ходатайству Стевена, с мая 1818 г. Сад стал называться Императорским Никитским ботаническим садом.

Осенью 1825 г. Александр I по приглашению новороссийского генерал- губернатора М. С. Воронцова снова путешествует по Крыму. Выехав 20 октября из Таганрога, император посетил Мариуполь, меннонитские колонии на реке Молочной, Симферополь, Гурзуф, Никитский сад, Ореанду, которую государь приобрел у графа Кушелева-Безбородко. В письме М. Биберштейну Стевен рассказывает, как он показывал Phormium tenax и туберозы в грунте на террасах, маслины, лавры, мирты, агавы, гранаты, цветущие розы. Императора угощали клубникой, грушами, яблоками. По словам Н. К. Шильдера, автора "Истории Александра I", "Там (в Крыму. - А. Т.), по-видимому, Александр нашел тот уголок в Европе, о котором некогда мечтал и где желал бы навсегда поселиться. Вообще, со времени переезда в Таганрог казалось, что Государь снова возвратился к прежним своим мечтам и помышлял об удалении в частную жизнь. "Я скоро переселюсь в Крым, - сказал Александр, - я буду жить частным человеком. Я отслужил 25 лет, и

стр. 80

солдату в этот срок дают отставку.

Император также посетил Алупку, Балаклаву, Георгиевский монастырь, Севастополь, Бахчисарай, Евпаторию и закончил путешествие по Крыму ночевкой в Перекопе.

Принимал Стевен и других высокопоставленных лиц в Никитском саду. Сад неоднократно посещали граф Румянцев и граф Воронцов; граф Кочубей провел однажды в Саду целое лето со своей семьей. Румянцев, имевший имение возле Никиты, неоднократно посылал в Сад растения, а в 1818 г. пожертвовал 1000 рублей и бронзовый бюст Линнея. Для приема гостей Стевен построил в Саду "темпель", где был установлен бюст Линнея и откуда открывался красивый вид на окрестности. Повсюду были разбиты цветники, высажен арборетум в английском стиле, с зелеными лужайками; везде были проведены дорожки и поставлены ограды.

В 1820 г. Стевен купил в Симферополе дом у переселившихся в Турцию татар и переехал сюда на постоянное жительство после того, как передал руководство Садом опытному садовнику из Прибалтики Николаю Андреевичу Гартвису. Женился Стевен в 54 - летнем возрасте на 27-летней вдове Марии Карловне Гарцевич, дочери своего друга Карла Гагендорфа. Перед женитьбой принял российское подданство и православие - вероисповедание своей жены. Венчание состоялось 8 января 1835 г. в Судаке, в церкви Покрова Божьей Матери. После венчания Стевены жили в Симферополе, а лето и осень часто проводили в Судаке, в имении жены в Ай-Савской долине (сейчас - Долина Роз).

Просвещенные путешественники, бывавшие в Крыму, стремились повстречаться со Стевеном, посетить основанный им ботанический сад в Никите. Дом Стевенов, в продолжение традиций Палласа, всегда был открыт для прибывающих в Крым русских и заграничных ученых и путешественников. Некоторые из посетителей Стевена сопровождали его в экспедициях по Крыму; нередки были совместные путешествия по югу России. Такие поездки приносили огромную пользу всем ее участникам.

В 1837 г. в Крыму побывал немец И. Г. Коль, издавший в 1841 г. в Дрездене и Лейпциге книгу "Путешествие по южной России И. Г. Коля". Рецензировавший эту книгу на страницах ЗООИДа В. Княжевич отметил, что Коль совсем не известен в России, кроме того, что это не единственная его книга о нашей стране. Знакомясь с книгой, можно предположить, что большую часть времени путешественник проводил в

стр. 81

обществе колонистов, поскольку он "не упускает случая выставить их рассказы, мнения и поверья". Коль упоминает о своих встречах со Стевеном и Нордманом, однако, как отмечает Княжевич, "первого видел он не более как два часа, и даже спутался в предметах бывшего с ним разговора; а второго, хотя и благодарит за многие сообщенные ему сведения, но без указания, как отличить эти сведения от других".

Почти тридцать лет продолжалось научное сотрудничество Стевена с Маршалем Биберштейном. Известный русский ботаник, главный инспектор шелководства юга России и Кавказа, пригласил девятнадцатилетнего Христиана на должность своего помощника, к исполнению которой Стевен приступил в апреле 1800 г. Стевен принимал активное участие в сборах растений Кавказа и Крыма для "Крымско-Кавказской флоры", которую издал Биберштейн. Из 2315 видов, приведенных в этом трехтомном издании, больше половины - 1280 - указывается только для Крыма, главным образом на основании сборов Стевена. Стевен часто навещал Биберштейна в его имении под Харьковом - Мерефе, а в 1823 г. несколько недель у Стевена гостил Биберштейн. Это была последняя встреча двух выдающихся ученых.

Активное участие Стевен принял в экспедиции по Крыму Г. М. Ритке и С. С. Куторги в 1833 г. Генрих Мартин Ратке (1793-1866) - немецкий ученый-биолог, преподававший с 1829 по 1835 гг. в Дерптском университете и руководивший там кафедрой зоологии. Поселившись в России, Ратке стремился ближе ознакомиться с природой незнакомой страны. Он попытался организовать научное путешествие на русский север, но по разным причинам оно не состоялось.

Тогда Ратке обратился в совет Дерптского университета с просьбой разрешить ему научную поездку на юг России, к Черному морю, для изучения черноморской фауны. Университетские власти ответили согласием. Сопровождал Ратке в путешествии Куторга, студент профессорского института в Дерпте, впоследствии - профессор зоологии Санкт-Петербургского университета.

Выехали путешественники по зимнему пути из Дерпта в Петербург, а оттуда через Москву и Харьков прибыли в Крым. 20 февраля 1833 г. они были уже в Симферополе, затем отправились в Севастополь. В течение четырех месяцев - с марта по июнь включительно - Ратке объезжал берега Черного моря, побывав в Балаклаве, Евпатории, Керчи, Феодосии, Судаке и других местах. На разных этапах к экспедиции подключались Стевен и профессор Нордман из Одессы.

Работа велась с большой интенсивностью. Материал не только

стр. 82

собирался, но и частично исследовался на месте. Все переезды и выходы в море производились под парусами или на веслах. Ратке совершенно не знал русского языка, а дело приходилось иметь с разным народом - украинцами, греками, татарами, турками. Куторга, служивший переводчиком, далеко не всегда мог сопровождать профессора, и тем не менее, тот отлично ориентировался в новых для себя условиях.

В процессе экспедиции Ратке посылал короткие отчеты в совет Дерптского университета. Так, в одном из них он писал: "После того, как я 20 февраля прибыл в Крым, я оставался восемь дней в Симферополе, - отчасти для того, чтобы сделать различные приготовления для дальнейшей поездки, отчасти также для того, чтобы собрать находимых здесь ископаемых животных для университета. Из Симферополя я направился через Севастополь в Балаклаву, где оставался 16 дней. Хотя погода все еще была холодной, я мог добыть некоторое количество животных, в том числе ракообразных, и сделать анатомо- физиологическое описание одной из крупных нереид нового вида...

За несколько дней до моего отъезда из Севастополя мне удалось открыть причину свечения моря, которое бывает временами очень сильно в этом месте. Оно зависит от медузы размером в 2-3 линии в поперечнике, которая является, по-видимому, новым видом Oceania и принадлежит к красивейшим и нарядным формам среди медуз. Я сделал с нее много рисунков в красках...

Завтра я уезжаю в Керчь, а оттуда в Феодосию".

Ратке был не очень доволен результатами поездки. Весна и лето были довольно холодными, и рыба держалась вдали от берегов. Фауна Черного моря показалась ему, в общем, довольно бедной. Тем не менее профессору удалось собрать обширный материал по рыбам, амфибиям, червям и ракообразным. Некоторое внимание Ратке уделил и обитателям пресных водоемов Крыма. Из сухопутных форм он описал развитие скорпиона. Насекомых и моллюсков изучал Куторга.

По итогам путешествия Ратке издал на немецком языке обширную фаунистическую работу, напечатанную в издательстве Санкт-Петербургской Академии наук. Уже известные виды в этой работе описаны кратко или только упоминаются, описание новых видов дается подробно. Новые виды Ратке обнаружил главным образом среди рыб [9] и ракообразных [15]. В 1837 г. , уже после отъезда из России, Ратке издал в Лейпциге большую книгу "Из области морфологии. Путевые заметки в Тавриде" и несколько статей в разных изданиях. О светящейся медузе Oceania blumenbaihii 11 октября 1833 г. Ратке сделал

стр. 83

доклад в Санкт-Петербургской Академии наук. В своих работах Ратке следовал трудам Палласа и Стевена, старался восполнить пробелы в их описаниях.

В 1837 г. Стевен общался в Крыму с участниками экспедиции Анатолия Демидова, целью которой было исследование Новороссийского края в геологическом и минералогическом отношении. В экспедиции принимали участие французские ученые г. Левелъе, Михаил Барба-Кристи, ученый член Королевского Французского корпуса горных инженеров Ле-Пле, а также профессор Ришельевского лицея Александр Нордман.

В Крыму А. Демидова заинтересовал вопрос о разнице температур южного берега и степного Крыма. Путешественникам рассказывали "о замечательной разнице между температурою степи и южного берега, и хотя подобное явление очень естественно объясняется расположением местности, однако ж рассказы об этом казались нам преувеличенными". Чтобы разрешить этот вопрос, решили посоветоваться со Стевеном, на мнение которого "можно было положиться.

Оказалось, что Стевен в течение 12 лет, с 1 января 1822 г. по 1 января 1834 г. в своей деревне под Симферополем осуществлял наблюдения за средней температурой Крыма. Вычисления ботанику помогал выполнять полковник Маркович, ставший впоследствии директором кадетского корпуса в Санкт- Петербурге. Материалы, полученные на основе этих наблюдений, позволили Демидову сделать вывод, что "во-первых, самые сведущие люди этой страны имеют несколько преувеличенное понятие об изменениях климата в Крыму, и во-вторых, что температура как на юге от Крымских гор, так и на севере от них представляет самое незначительное различие".

Значительную роль сыграл Стевен в жизни и научной деятельности Густава Ивановича Радде. Начинающий исследователь, Радде выехал в начале 1852 г. из Данцига в Одессу с рекомендательными письмами профессору Нордману. Однако встреча с профессором не состоялась - в 1850 г. он перевелся из Одессы в Гельсингфорский университет.

В Одессе Радде взял рекомендательные письма в Крым у швейцарского консула Тритеня и весной прибыл в Симферополь, к Стевену. Это день запомнился ему на всю жизнь. С восторженным чувством, которое не исчезло с годами, спустя много лет Густав Иванович вспоминал первый весенний день, проведенный в Симферополе. Он оставил очень интересное описание столицы Крыма середины XIX века - описание ученого естествоиспытателя.

стр. 84

"Но вот я достиг Симферополя. Молодая весна улыбалась мне. Старые черные и серебристые тополи в Салгирской долине распустили свои смолистые почки и оделись в серовато-зеленые прозрачные цвета. Под ними цвели первоцветы (Primula acaulis) и Scilla, и громко журчали талые воды, сбегая с Чатыр-Дага по каменистым руслам в долину. Было воскресенье. Я шел вверх по долине Салгира, вдоль садовых оград, направляясь в имение Христиана фон Стевена, который после долгой службы еще под начальством Биберштейна, Ришелъе и князя Воронцова удалился сюда, чтобы среди своей семьи работать в саду и предаться любимым занятиям ботаникой. По левую сторону дороги, постепенно возвышаясь, поднимались известковые горы. В серых осколках твердых известковых пород лежало много обломков Ostraea мелового периода. Флора здесь, хоть и бедная, представляла для меня много нового; цветущий крокус образовывал оранжевые и голубые пятна на голом камне, из сердцевины широких розеток узколистных Asphodeles показывались уже прямые и твердые цветочные стебли".

В доме Стевена, помимо самого хозяина, Радде застал также доктора Мюльгаузена. Два почтенных симферопольца настолько тепло и радушно встретили гостя, что Радде принял окончательное решение остаться навсегда в России и целиком посвятить себя науке.

В Крыму Радде находился до 1855 г. За три года он совершил ряд путешествий по полуострову, имея с собой около пуда бумаги для сушки растений, орудия для ловли различной живности и смену белья и платья. Маршрут его обычно пролегал мимо восточного склона Чатыр-Дага до Алушты и далее по южному берегу от имения к имению до Байдарских ворот. Любимыми пунктами остановок молодого исследователя были: ЕниСала у подножия Чатыр-Дага, Алушта, Саяны, Карабах, где в то время проживал академик Кеппен, Гурзуф, Никитское, Ялта, Ливадия, Ореанда. Посещал он также Ай-Петринскую яйлу.

Совершил Радде и поездку на Сиваш, где проводил орнитологические исследования. Результатом его научных изысканий стали статьи: "Опыты физиономики растительной жизни Тавриды", "Животная жизнь у Гнилого моря". Радде стал свидетелем Крымской войны, события которой описал в своих воспоминаниях. После 1855 г. основная деятельность ученого протекала на Кавказе, а также в больших экспедициях по России и за ее пределами.

В 1858 г. путешествие по югу России и Крыму совершил профессор Киевского университета Карл Федорович Кесслер (1815-1881). С 1834 по 1838 г. Карл Федорович учился на естественном отделении физико-математического

стр. 85

факультета Петербургского университета. Здесь он слушал лекции С. С. Куторги, известного зоолога и палеонтолога. По словам самого Кесслера, лекции Куторги сделали его зоологом.

Целью научной экспедиции было ихтиологическое исследование устьев Днестра и Буга, а также изучение рыб и рыболовства на Черном море. Профессора сопровождал студент университета Константин Ельский.

Говоря о цели экспедиции, профессор указывал: "В сочинениях Палласа, Эйхвальда, Ратке и Нордмана описаны более или менее подробно рыбы, которые были наблюдаемы ими в Черном море, но сведения, сообщаемые этими естествоиспытателями об образе жизни и распространении черноморских рыб, чрезвычайно скудны и отчасти даже неточны. Знаменитый археолог Кэлер в 1832 г. издал "Историю рыболовства при северных берегах Черного моря", но его исследования имеют больше значения в отношении историко- филологическом, нежели естественно-историческом, служат больше для возбуждения любопытства, нежели для удовлетворения его".

Побывав во многих местах Крымского полуострова, 5 сентября 1858 г. Кесслер для встречи со Стевеном выехал из Симферополя в Судак, где получил самый радушный прием: "Никогда не изгладится из моей памяти образ любезного старца, который столько содействовал разъяснению естественной истории Таврического полуострова и до сих пор продолжает следить с теплым участием за всеми разыскиваниями, для этой цели предпринимаемыми".

Кесслер сообщает любопытные подробности о проводимых Стевеном изысканиях в Судаке в последние годы жизни: "От Стевена я узнал тот любопытный факт, что в Судакской долине весной довольно часто попадаются сольпуги. Стевен рассказывал мне, что он производил опыты с ядовитыми пауками, посредством которых убедился, что они взаимно друг друга пожирают и вполне также съедают схваченных ими насекомых, не ограничиваясь выдавливанием из них соков, подобно другим паукам".

По приглашению Стевена Кесслер посетил Новый Свет. В то время там существовал рыбный завод Гафнера, предназначенный для ловли скумбрии и кефали. Артель завода была очень разноплеменной: атаман - армянин, рабочие - греки, татары, малороссы, один немец и один отставной солдат из великорусской губернии.

Кесслер сообщает, что громкое название "Новый Свет" долине дал князь Херхеулидзе, которому она тогда принадлежала. По мнению судакского

стр. 86

краеведа В. Ф. Саламатова, князь хотел таким образом противопоставить своим владениям в районе Гурзуфа и Ялты новое владение под Судаком.

По итогам экспедиции для зоологического кабинета Киевского университета было доставлено 95 образцов рыб, 18 ракообразных, 11 моллюсков. Совету университета представлен подробный отчет, а в 1860 г. в университетской типографии напечатана книга "Путешествие с зоологической целью к северному берегу Черного моря и в Крым в 1858 г. ".

В дальнейшем Кесслер бывал в Крыму неоднократно, особенно часто - в последние годы жизни. Он часто отдыхал в имении брата в районе Симферополя. В связи с этим в своей научной работе Кесслер все большее внимание уделяет фауне Крыма, которой посвящены "Путевые письма из Крыма" (1878 г. , на немецком языке). Больной Кесслер, приезжавший в Крым на отдых, изучал здесь фауну Сиваша и впадающих в него рек, вел наблюдения за ящерицами и птицами, о чем подробно пишет в "Письмах".

Несколько слов необходимо сказать и о студенте Киевского университета К. Ельском. В 1862 г. он защитил диссертацию и получил степень магистра зоологии, а в следующем году эмигрировал из России, что было связано с польским восстанием 1861 г. За границей Ельский продолжал заниматься зоологией. После пребывания в Южной Америке он выпустил в Европе книгу воспоминаний о путешествии по Перу и Французской Гвиане и труд по орнитологии Южной Америки. Впоследствии Ельский вернулся в Польшу и поселился в Кракове. С Кесслером он все время поддерживал переписку.

Об интенсивных связях со многими учеными свидетельствуют и письма Василия Черняева, хранящиеся в Государственном архиве Автономной Республики Крым. В. Черняев (директор ботанического сада Харьковского университета) на протяжении нескольких десятилетий переписывался со Стевеном. Из его писем можно узнать о различных научных и практических проблемах из области ботаники того времени, о новинках литературы, попадавших в поле зрения исследователей, интенсивном обмене семенами, саженцами, растениями, а также о различных ученых и любителях ботаники, побывавших в разные годы в Крыму и общавшихся со Стевеном. В числе ученых гостей Стевена - новые для нас имена: бывший екатеринославский губернатор Донец-Захаржевский, ученый аптекарь Харьковского университета Палюта. Узнаем мы также о пребывании в Феодосии для лечения ботаника Турчанинова.

стр. 87

Сибирский естествоиспытатель, в 1840-е гг. бывший предводителем енисейского дворянского собрания, также длительное время поддерживал со Стевеном переписку. Очень интересны содержащиеся в письмах Черняева подробности путешествия в 1835 г. через Крым на Кавказ харьковского профессора зоологии Криницкого. Из таких сообщений можно по крупицам воссоздать удивительно интересную, часто драматическую историю изучения юга России.

В судакском имении хранился богатейший гербарий Стевена (2,5 тыс. видов растений и 23 тыс. гербарных листов), который он подарил в 1860 г. Гельсингфорскому университету в Хельсинки. Для получения гербария в Судак приехал старый друг Стевена Александр Нордман, с 1832 г. - профессор Ришельевского лицея в Одессе (преобразован в Новороссийский университет в 1865 г.), с 1850 г. - профессор Гельсингфорского университета.

Впервые Нордман побывал в Крыму в 1833 г. В обществе Ратке, Куторги и присоединившегося к ним Стевена он пересек Крымскую яйлу. В Алупке Нордман нанес визит Воронцову, в Никите осмотрел созданный Стевеном сад и через Алушту выехал в Симферополь, где познакомился с профессором зоологии Криницким и французским путешественником Дюбуа де Монпере.

В 1835 г. Нордман с молодым садовником Никитского сада Н. Доллингером и служителем на паруснике "Бургаз" отправился из Крыма к берегам Кавказа. За успешное осуществление кавказской экспедиции в следующем году Нордман получил бриллиантовый перстень. В 1842 г. он вместе с Морицем Вагнером совершал палеонтологические сборы в долине реки Альмы, под Бахчисараем и Симферополем, а в 1843 г. состоялась совместная поездка со Стевеном в Тирасполь, Бен-деры и Кишинев для сбора третичных окаменелостей.

Еще 20 августа 1856 г. Стевен писал Нордману: "Мой прекрасный гербарий я, вероятно, передам финскому университету; если мои силы будут падать столь же быстро, как за последний год, тогда я подарю гербарий еще при жизни, и предвкушаю удовольствие видеть вас приехавшим его принять. Может быть, я доживу до будущего лета - тогда приезжайте и погостите у нас в Судаке". Однако Нордман приехал только в 1860 г. , когда Стевен несколько оправился от ряда тяжелых болезней. Профессора сопровождали две дочери и художница Хильда Ольсон.

В своих воспоминаниях Нордман описывает счастливые дни, проведенные в Судакском поместье Стевена, наполненные интересными экскурсиями

стр. 88

по окрестностям и приятными беседами за столом в кругу гостеприимных хозяев и их гостей. Здесь Нордман получил радостную новость, о чем пишет 30 августа: "Пришла телеграмма из Парижа со сногсшибательным известием, что французский институт (т. е. Академия) после того, как мой старый учитель Эренберг занял освободившееся место Гумбольдта, избрал меня своим иностранным членом. Я упоминаю об этом событии только потому, что о нем прежде всего стало известно в столь удаленном уголке, как Судак".

Как бы дополняя сообщение Кесслера о сольпугах, Нордман приводит рассказ Стевена, как он проглотил крупную эпейру, чтобы при одном случае доказать своему окружению, что это животное не ядовито.

В Судаке одна из дочерей Нордмана, обучавшаяся в Дрездене живописи, написала портрет Стевена, оригинал которого принадлежал наследникам знаменитого ботаника, а одну из копий вместе с портретом Палласа Нордман передал впоследствии Новороссийскому университету в Одессе.

Ближайшую зиму после отъезда из Судака Нордман провел в Симферополе. Сначала он проводил здесь палеонтологические исследования, результатом которых стала статья в "Бюллетене МОИП" за 1861 г. , с рисунками Хильды Ольсон, а затем отъезд задержала тяжелая болезнь - "таврическая лихорадка" с сильным сердцебиением и обмороками. Нордман лечился кровопусканиями, которые настолько его ослабили, что он едва мог двигать руками и ногами. Ему пришлось нанять себе холодную и неудобную квартиру, в которой профессор провел осень и зиму.

В Симферополь вскоре вернулся из Судака Стевен, общение с которым поднимало настроение больного. В феврале приехал сын Александра Нордмана Артур Фредерик Нордман, вернувшийся из научной экспедиции по Амуру, где он жестоко простудился. К весне оба больных - отец и сын - стали выздоравливать и начали совершать экскурсии по Крыму. В скалах у Кара-Дага Артур выловил пестро окрашенную маленькую рыбку - прилипалку, которую Нордман видел впервые и поспешил описать как новый вид (вероятно, современная пятнистая присоска).

15 мая 1861 г. Нордман распрощался со Стевеном и выехал из Крыма. В следующем году 24-летний Артур Нордман, молодой талантливый ученый, был убит бандитами на улице глухого Нерчинска. Артур успел по поручению отца совершить в 1854-57 гг. орнитологическую экспедицию в Лапландию, а затем, в 1857 г. , был прикомандирован к

стр. 89

экспедиции контр-адмирала Д. П. Кузнецова в Приамурье. Он работал как зоолог в Уссури и опубликовал несколько небольших работ по орнитологии Амура.

Так, по крупицам, общими усилиями сотен ученых, исследователей, просвещенных путешественников собирались и систематизировались сведения о природных богатствах Крымского полуострова, его растительном и животном мире. Христиану Христиановичу Стевену суждено было сыграть в этом процессе едва ли не самую выдающуюся роль.

Жизненный путь Христиана Христиановича Стевена завершился 18 (30) апреля 1863 г. Нордман писал в своих воспоминаниях: "Всеми почитаемый, убеленный сединами 82 - летний старец опустил на землю свой усталый жизненный посох и покоится, как я предполагаю, на своей даче в заранее им самим приготовленной могиле. В Симферополе кипарисы не выдерживают зимы, иначе он... обсадил бы, вероятно, ими свою могилу. Но пишущий эти строки склоняет свою голову и под сенью белой акации, стоящей около могилы, и поминает с глубокой благодарностью и почтением имена Палласа, Биберштейна и Стевена".

Отозвался на смерть Стевена и Андрей Михаилович Фадеев, служащий конторы иностранных поселений в Новороссийском крае. По долгу службы он неоднократно посещал Крым (впервые - в 1816 г.), где встречался со Стевеном, с которым его связывали дружеские отношения. Фадеев писал: "...получил грустное сведение о смерти уже 50 лет знакомого мне доброго приятеля в Крыму, почтенного старика Штевена. Все старые знакомые постепенно предшествуют мне в неотложном направлении к вечности. Он был один из замечательных ученых, особенно по ботанике, и по этому поводу находился в частных письменных сношениях с покойною женою моею".

По роду своей службы Фадеев посещал Крым каждый год и воочию видел происходящие на полуострове бурные преобразования. Но самое неизгладимое впечатление оставило первое путешествие. Он писал в конце жизни: "Южный берег Крыма... еще не представлял взору путешественника ни роскошных дворцов, ни великолепных садов, но зато, в моих глазах, он выглядел в своем первобытном виде: я находил его несравненно интереснее при его дикости, простоте и безыскусственных тропинках, доступных только в то время для пешеходов, а верхом еще не везде можно было проехать без труда и опасности".

В данной работе мы назвали только некоторых исследователей и путешественников и привели незначительное количество фактов, касающихся научного изучения Крыма в первой половине и в середине XIX

стр. 90

века и связанных с именем Христиана Христиановича Стевена. Лучшие ученые того времени были связаны совместным бескорыстным и преданным служением науке. Они постоянно обменивались письмами и новыми научными изданиями, извещали Друг Друга о последних открытиях; ботаники высылали друг другу семена растений, саженцы и гербарии. "Нестор ботаников" на протяжении десятилетий находился в центре естественнонаучных исследований, проводившихся не только в Крыму, но и по всему югу России. Помимо указанных, можно назвать целый ряд крупных ученых, побывавших в Крыму у Стевена, иногда по несколько раз: Дюбуа де Монпере, Энгельгардт, Ледебур, Видеман, Парро, Кеппен, Бруннер, Вагнер, лингвист Сьегрен. Каждый четверг за обедом в доме на берегу Салгира собиралось наиболее интеллигентное общество Симферополя: ближайший сосед д-р Мюльгаузен, д-р Арендт, А. Фабр, де-Серр, Гроттен и многие другие. Стевен был хорошо известен и в Европе; современники утверждали, что во многих странах Крымский полуостров был известен научному миру только потому, что там проживал Стевен.

На века остался украшением Крыма Никитский ботанический сад. Остался значительный вклад в науку, за который благодарные современники назвали его Нестором ботаников. Остался вклад в сокровищницу русской культуры, который нам еще предстоит оценить.

Постоянный адрес данной публикации: