Марина ХАЛИЗЕВА, журналист

28 марта 2008 г. научная общественность России отметила 100-летие со дня рождения академика Исаака Кикоина (1908 - 1984) - выдающегося физика нашего времени, мастера тонкого эксперимента, великолепного инженера, конструктора, технолога, талантливого педагога и блестящего руководителя творческих коллективов. В Курчатовском институте (Москва), который он создавал вместе с его основателем - академиком Игорем Курчатовым и где работал с 1943 г. до своей кончины, возглавляя одно из ведущих подразделений - Отделение молекулярной физики, прошло расширенное заседание Ученого совета.

Поистине эпическая линия его жизни, конечно, не могла вписаться в рамки научных докладов. Но даже рассмотрение отдельных этапов его пути говорит, насколько разнообразной и великой по масштабам была его деятельность и каким жертвенным - отношение к главному делу, физике. Дважды Герой Социалистического Труда, лауреат Ленинской и Государственных премий, кавалер многих высших орденов - такова оценка работы Кикоина в нашей стране.

Вопрос о роли случайности и совпадений в биографии ученого сложный и неоднозначный. Однако не вызывает сомнения, что Исааку Константиновичу повезло уже в начале пути. В 1925 г. он случайно прочитал газетную статью академика Абрама Иоффе о том, что в Ленинградском политехническом институте создан новый физико-механический факультет для подготовки инженеров-физиков. И семнадцатилетний юноша, экстерном закончивший 1-ю Псковскую среднюю школу, а затем землемерное училище, стремится попасть в этот вуз. Весной 1925 г., преодолев немалые препятствия (приемные экзамены пришлось сдавать дважды, причем второй раз все пять за один день), он поступает в институт. Будучи второкурсником, попадает (и это еще одно везение) в редкостную творческую атмосферу, созданную его учителем Иоффе в Ленинградском физико-техническом институте, причем в тот момент, когда только начинают формироваться квантово-механические представления на природу твердого

тела. Студент активно включается в эти исследования. Первые опыты - и первые громкие результаты: найден эффект Холла* в жидких металлах и показано, что он мало меняется при переходе через точку плавления. Это доказывало ошибочность экспериментов немецких ученых - одного из создателей классической электронной теории металлов Пауля Друде и одного из основоположников физической химии Вальтера Нернста. Следующим шагом Исаака Константиновича было измерение магнитосопротивления в жидких металлах. В серии искусных по мастерству опытов он продемонстрировал справедливость концепции квазисвободных электронов в металле. Подчеркнем: данные работы Кикоин сделал еще до окончания института и благодаря им обрел известность как талантливый физик-экспериментатор. Не случайно по окончании Политехнического в 1930 г. он был направлен на работу в магнитную лабораторию Физико-технического института, а спустя шесть лет - в Уральский физико-технический институт, где стал заведовать лабораторией электрических явлений.

Два важных события в научной жизни Кикоина произошли в тот период. Во-первых, вместе с Михаилом Носковым он открыл (1933 г.) неизвестное ранее явление в полупроводниках - фотомагнитный эффект. Это принесло ему мировую известность. А через два года по материалам открытия Исаак Константинович защитил докторскую диссертацию. Во-вторых, в творческом содружестве с физиком Яковом Дорфманом написал первую в нашей стране монографию по физике металлов.

В предвоенные годы возглавляемая им лаборатория решала практические задачи, создавая аппаратуру для электролизного промышленного производства. С началом Великой Отечественной войны она полностью переключилась на оборонную продукцию, разрабатывая магнитные противотанковые и противотранспортные мины.

В конце 1942 г. Игорь Курчатов**, формировавший новый коллектив для решения атомной проблемы, приехал в Свердловск познакомиться с работами Кикоина. Прошло несколько месяцев, и Исаака Кон-

* Эффект Холла - один из наиболее продуктивных методов изучения энергетического спектра носителей заряда в металлах и полупроводниках (прим. ред.).

** См.: Е. Велихов. Его мечта - создать солнце на Земле. - Наука в России, 2003, N I (прим. ред.).

Дружеские шаржи Леонида Максимова.

стантиновича перевели в Москву, в Лабораторию N 2 АН СССР (ныне РНЦ "Курчатовский институт"), где Игорь Васильевич и его немногочисленные сотрудники разворачивали секретные работы по созданию сверхмощного ядерного оружия. Перед Кикоином была поставлена сложнейшая по тем временам задача - получить высокообогащенный уран-235, т.е. расщепляющий материал для атомной бомбы.

Аналогов решения проблемы не было. После долгих раздумий он остановился на газодиффузионном методе разделения. Интуиция подсказывала ему: это наиболее верное направление, ибо оно не только научно обосновано, но и технически реализуемо, значит, в короткие сроки может привести к созданию соответствующего промышленного производства. Как показали последовавшие события, предвидение ученого блестяще оправдалось.

Объем возникающих перед ним задач, нацеленных на получение высокообогащенного урана в необходимых количествах, был колоссальным. На их решение он, как научный руководитель, нацеливал большие коллективы ученых, конструкторов, проектировщиков, инженеров. Впоследствии многие из них подчеркивали многосторонность и широту его знаний. Своей компетентностью ему удалось быстро завоевать уважение коллектива. "Научный руководитель, - любил говорить Кикоин, - административной власти не имеет, он должен действовать авторитетом". И еще одна его сентенция: прикладные работы можно осуществлять успешно, если в них активное участие принимает промышленность; навязывание проблем, в которых она не заинтересована, бессмысленно. И потому выстроенная им цепочка: научная лаборатория-промышленность-конструкторское бюро-проектный институт-производство действовала безотказно, обеспечивая развитие в СССР новой техники и ее высокое качество.

Первый опытный газодиффузионный каскад был торжественно пущен в одном из экспериментальных залов Лаборатории N 2 АН СССР 23 февраля 1947 г. Параллельно полным ходом шло строительство завода на будущем Уральском электрохимическом комбинате. Кикоин, его коллеги, преодолевая барьер за барьером, сумели в чрезвычайно короткие сроки отработать технологию разделения изотопов урана, благодаря чему в 1951 г. в стране успешно провели испытание урановой бомбы (первая плутониевая, как известно, была взорвана на Семипалатинском полигоне в 1949 г.). В результате в 1950-х годах в Советском Союзе была создана мощная газодиффузионная разделительная промышленность, которая полностью обеспечивала наши потребности в обогащенном уране.

Истинное величие мастера проявляется в том, что он никогда не останавливается на достигнутом. Уже в начале 1950-х годов появились ростки более совершенной технологии разделения изотопов на газовых центрифугах. Как оказалось, вновь предложенный центробежный процесс обладал многими преимуществами: в десятки раз уменьшал расход электроэнергии в ходе разделения, в сотни сокращал число ступеней в каскаде и, таким образом, существенно улучшал экономику обогащения урана. Правда, Исаак Константинович не сразу стал энтузиастом этой тех-

нологии, хотя в ее разработке участвовал с самого начала. Но как только выяснилось, что она открывает блестящие перспективы, именно он возглавил работы по ее становлению. Ученые Курчатовского института выдвинули концепцию подкритической газовой центрифуги с коротким жестким ротором. Совместный поиск коллектива Кикоина, Центрального конструкторского бюро машиностроения и Уральского электрохимического комбината успешно завершился в 1957 г. пуском первого опытного завода, что позволило разделительной промышленности страны перейти на газовые центрифуги и радикально (в 20 - 30 раз) сократить потребление электроэнергии. Ныне эти предприятия работают по самой совершенной в мире технологии, обеспечивая ядерную энергетику топливом на многие годы вперед.

Особый интерес представляет деятельность Исаака Константиновича, связанная с руководством физическими исследованиями. Сейчас это может показаться неправдоподобным, вспоминал академик Юрий Каган, который впервые встретился с Кикоином в 1950-х годах на комбинате, но он принимал участие практически во всех лабораторных экспериментах, направленных на развитие новой техники и технологий, умело связывая практические и теоретические разработки с конструкторскими решениями. Ученый в полной мере проживал жизнь физика-экспериментатора: анализировал результаты, предлагал оригинальные методики, придумывал варианты контрольных измерений. Кикоинский опыт работы в ленинградских и сотрудничающих с ним уральских лабораториях предопределял высокий уровень изысканий, а воспитанная им творческая атмосфера способствовала быстрому росту квалифицированных специалистов. Даже в условиях, когда временной фактор играл существенную роль, он неуклонно проводил в жизнь свой принцип: нельзя заставлять ученого заниматься чем-то в приказном порядке; надо убедить его в оригинальности, актуальности задачи и значимости конечных результатов, и только тогда все будет складываться хорошо.

У него был свой взгляд на роль прикладных дисциплин: они не могут плодотворно развиваться, если рядом не "растут" фундаментальные в смежных направлениях. Поэтому в Институте его творческие инициативы никогда не сдерживали, хотя это и приводило к многотемности, за что его часто поругивали. Однако в конце концов жизнь всегда подтверждала его правоту: часто из тупиковых ситуаций помогали выходить работавшие рядом с ним физики-теоретики, высокообразованные химики, биологи.

Физика, да и вся наука в целом не ограничивались для Исаака Константиновича тонким временным срезом "здесь и сейчас". Великолепно зная свой предмет, он остро ощущал преемственность всемирного процесса постижения истины. Его семинар по истории естествознания сотрудники Курчатовского института посещали с большим желанием. Конечно, выступать на нем было делом ответственным и нелегким, но доставлявшим большое удовольствие. И нужно было видеть, как загорались глаза Кикоина, когда он слышал новый для себя факт или неизвестную ранее подробность. Создавалось впечатление, что в занятиях историей науки он черпал не отдохно-

вение, как многие его коллеги, а вдохновение, учась на примерах корифеев прошлого.

Исаак Константинович считал: профессиональный и моральный долг каждого сложившегося ученого - воспитывать учеников и научную молодежь, и сам тратил много времени на это, читая лекции студентам ведущих московских вузов. Преподавать он начал очень рано, и хотя по годам был немногим старше своих слушателей, они воспринимали его как умудренного опытом специалиста. Поражали его эрудиция, свободное владение всеми разделами физики, логичность изложения, стройность выводов, наглядная демонстрация опытов, яркие рассказы о знаменитых физиках. Иногда студенты специально готовили ему вопросы "на засыпку", но профессор знал ответы и на них. Ученый чувствовал, что возбуждает в аудитории живой интерес к предмету, и это доставляло ему большое удовольствие. Не случайно он нередко признавался, что любит процедуру лекций, считает ее наиболее организованной формой передачи знаний другим.

По примеру своего учителя Абрама Иоффе Исаак Константинович приучал студентов к исследовательской работе буквально с первых курсов. Так, на физическом факультете МГУ им. М. В. Ломоносова собрал группу энтузиастов и несколько лет, не прерывая учебного процесса, занимался с ними в лаборатории "настоящей наукой": у каждого кружковца была своя тема. "Старт, как в спорте, - говорил ученый, - надо брать энергично, используя все преимущества возраста: неистраченные силы, здоровье, свободу от бытовых вериг, свежесть и остроту восприятия вещей". Засиживался с молодежью допоздна, рассказывал об истории развития советской физики, о первых шагах в науке, стажировке за границей, встречах с ведущими европейскими физиками в лучших лабораториях Лейпцига, Мюнхена, Гамбурга, Лейдена. С необыкновенной благодарностью вспоминал о своих школьных учителях.

...В октябре 1966 г. 1-я Псковская средняя школа отмечала 180-летие. Замечательные воспоминания об этом событии сохранил ее директор Михаил Максимовский. Многие из здравствующих выпускников прибыли на юбилей. Среди почтенных людей, завершивших обучение в школе в первой трети XX в., был и Кикоин. На торжественном собрании он не спеша подошел к трибуне. Высокий, подтянутый, молча, чуть улыбаясь, оглядел президиум, зал, и в напряженной тишине зазвучал его чуть глуховатый голос: "...Нет, школа, именно школа готовит героев и академиков, писателей и генералов. Звезды героев страны, дипломы академиков, врачей, инженеров, разряды специалистов высшей квалификации - все это хранится в школьном ранце, в учебниках, в светлом разуме и добром сердце наших наставников. Все дело в том, чтобы вовремя извлечь эти звезды и дипломы из школьных сокровищ. Я всегда с огромным восхищением и признательностью думаю о повседневном подвиге школьного учителя. На Востоке говорят: тот, кто научил меня жить, творить добро, дал знания, - мой Господин и Учитель. Дорогие друзья! В этом зале находится человек, который более сорока лет назад учил меня родному языку и ввел в неповторимо прекрасный мир русской литературы. Он - мой Господин и Учитель. Это - Николай Николаевич Колиберский".

Прославленный ученый вышел из-за трибуны, подошел к старому учителю, низко поклонился ему и

по-сыновьи обнял. Трудно передать, что творилось в школьном зале после этой речи: ошеломленные ребята несколько мгновений молчали, а затем, бурно аплодируя, разразились криками восхищения и восторга. В устах такого человека проникновенное слово об учительском труде, произнесенное с неотразимой логикой в присутствии учащихся, было высочайшей наградой каждому педагогу.

А потом в школе был специальный урок, проведенный именитым выпускником. Академик усадил ребят и неожиданно для всех объявил, что разговор пойдет о Ньютоне. "Да-да, о Ньютоне", - рассеивая сомнения, повторил он. Не только десятиклассники, но и находившиеся рядом учителя не предполагали, что о физических явлениях можно говорить так раскованно, увлеченно и ярко... Шумно, с просветленными лицами дети выходили из актового зала, восхищенно обсуждая только что закончившийся величественный гимн физике. А один из лучших псковских учителей В. Сулыбкин, изменив своей привычной сдержанности, громко заявил в учительской: "Надо уничтожить все методические пособия по физике, выбросить наши куцые программы. Физику можно преподавать только так, как это делает Кикоин! И никак иначе".

Именно в этот период, в конце 1960-х годов, Исаак Константинович с присущей ему дальновидностью почувствовал необходимость реформы преподавания физики в средней школе. По его мнению, школьный курс должен формировать физическое мышление, прививать любовь и уважение к науке как основе естественно-научного мировоззрения. Щедро, не жалея сил, он отдавал свой талант и трудолюбие решению этой проблемы. В 1966 - 1967 гг. начал писать учебник для 8-го класса. Даже отказался от чтения лекций по курсу общей физики в МГУ, понимая важность и сложность поставленной перед собой задачи. "Она отнимает много времени, - признавался тогда ученый журналистам. - Сделать ошибку в учебнике для вуза не так страшно, ее исправят профессора. Учебник же для средней школы будет издаваться тиражом 5 миллионов, и любая ошибка превращается в пять миллионов ошибок. Учебник - дело важнейшее. Надо поднять уровень средней школы. Научные работники старшего поколения не могут быть в стороне от этой государственной проблемы". В 1969 г. вышло первое издание пробного учебника "Физика-8", написанного им вместе с братом Абрамом Кикоином. В последующие годы авторы переиздавали и совершенствовали его. Потом был долгий и кропотливый труд над "Физикой-9". Исполнение долга этим ученым перед средней школой, безусловно, войдет в историю культурного развития страны.

В 1970 г. Исаак Константинович стал издателем и бессменным редактором уникального физико-математического журнала для юношества "Квант". И делал это с необычайной отдачей, тратя выходные дни и значительную часть отпуска. Теперь в нем жили параллельно два потока сознания, и, закончив обсуждать научные проблемы, он часто советовался, как проще и более прозрачно, но без вульгаризации объяснить учащемуся тот или иной физический вопрос.

Наполеоновское изречение "Для истинно великого ничего малого нет" точно характеризует отношение Кикоина к, казалось бы, "мелочам" в жизни руководимого им научного коллектива - организации праздничных вечеров, юбилейных торжеств, "капустников". Однако благодаря его участию эти события превращались в незабываемые театрализованные костюмированные представления, полные искрометного юмора. Да, он относился к сотрудникам с требовательной нежностью, но и они платили ему искренней любовью, уважением. Каждый из них в какой-то мере становился его учеником и ныне хранит воспоминания о своем, особом Кикоине.

Один из сподвижников академика Владимир Прусаков запомнил его таким: "Начало рабочего дня. Точно по расписанию к вестибюлю здания Отделения молекулярной физики подъезжает машина. Исаак Константинович несуетливо выходит. Его высокая фигура заметна издали. Тепло приветствует сотрудников. Всех знает по имени-отчеству, каждого сам принимал на работу. Момент встречи с ним был не только желанным - ободряющим. Все испытывали его влияние, чувствовали внутреннюю силу этого человека, высокий авторитет. Само присутствие руководителя придавало уверенность в большой значимости институтских дел, вдохновляло.

Сняв в общей раздевалке пальто, в окружении сотрудников он идет в лабораторию, где происходит самое интересное, проверяются новые идеи. Войдя, задает "Курчатовский вопрос": "Ну, чем мы сегодня порадуем Родину?".

Исаак Константинович любил обстановку лаборатории, сам прошел большую экспериментальную школу и ценил это искусство в людях. В шутку говорил: "Для меня звук форвакуумного насоса лучше всякой симфонии".

Лаборатории отводилось два часа ежедневно. Далее действие переносилось в рабочий кабинет: приемы, встречи, почта, звонки, семинары - все, без чего невозможна жизнь научного учреждения. Кабинет Кикоина был доступен для каждого и не ограждался секретарским барьером, однако это не вносило беспорядка...

Рабочий день заканчивался поздно. Сотрудники уходили домой в 8 - 9 часов вечера, но были уверены: академик еще на месте. И так изо дня в день он всецело отдавал себя науке, которой служил до конца".

"У нас как-то принято, оценивая особо высокие заслуги человека, говорить, что его работы на уровне мировых стандартов. О Кикоине этого не скажешь. Его работа была всегда выше уровня мировых стандартов". Так однажды сказал академик Анатолий Петрович Александров*, директор Курчатовского института (1960 - 1988 гг.), президент АН СССР (1975 - 1986 гг.). Мало кто из его коллег удостаивался такой оценки.

* См.: Н. Пономарев-Степной. Во главе атомной отрасли. - Наука в России, 2003, N 2 (прим. ред.).

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Комментарии: