Доклад тов. Кудрявцева

ЦК признал представленные учебники неудовлетворительными, особенно учебники по истории народов СССР. Причины этого заключаются, во-первых, в том, что авторами не выполнено решение ЦК и СНК о преподавании конкретной истории в школах, не выполнено требование покончить в истории с голым социологизированием и абстрактными схемами. Во-вторых, авторы не учли тех указаний, которые были даны товарищами Сталиным, Кировым и Ждановым на конспекты учебников. В ряде основных исторических моментов авторы дали неправильные оценки, в силу господства над ними ненаучной, антимарксистской, антиленинской, по существу, ликвидирующей историю как науку исторической концепции Покровского.

Решение ЦК и СНК и замечания товарищей Сталина, Кирова и Жданова имеют, исключительное политическое значение. Речь идет об истории как науке, о материалистической диалектике в истории, о построении действительной марксистско-ленинской гражданской истории СССР. "Оценка учебников является оценкой состояния всего исторического фронта, ибо отмеченные ошибки касаются в той или иной мере большинства историков.

Исторический фронт заговорил о повороте в области истории с момента появления решения ЦК и СНК о преподавании истории в школах от 16 мая 1934 г. Но, как показало решение ЦК об учебниках, этот поворот был сделан неудовлетворительно.

Задачу поворота, задачу дать действительную гражданскую историю народов СССР мы поняли очень упрощенно: мы поняли ее сначала таким образом, что нужно идти на выучку к буржуазным историкам, овладевать фактами и поменьше заниматься социологией.

Гражданскую историю мы пытались строить, исходя из ненаучных, антиленинских ликвидаторских по отношению к истории позиций, исходя из исторической концепции М. Н. Покровского. Мы канонизировали Покровского. Бесспорно, у М. Н. Покровского есть целый ряд заслуг, в частности по борьбе с буржуазной суб'ективной историографией. Но мы не поняли ненаучности его концепции, но заметши, что дальнейшее движение вперед исторического франта возможно только на основе преодоления этой концепции Покровского.

Решающим условием в деле исправления допущенных ошибок и выполнения решения ЦК является для нас развертывание критики и самокритики. Положительная работа по созданию действительно ленинской концепции гражданской истории СССР предполагает такую критическую работу. Для большевиков самокритика означает не только критическое преодоление ошибок, но и всегда сопровождается положительной постановкой вопроса.

Наше движение вперед невозможно без преодоления методологии и исторической схемы Покровского. Существует неверный взгляд, что историческая схема Покровского уже себя изжила, ее не существует, а методология еще живет, и с ней мы должны бороться. Это разделение методологии и схемы неверно, ненаучно.

В чем сущность взглядов М. Н. Покровского на историю? Укажу здесь на три момента.

Во-первых, М. Н. Покровский отрицал об'ективный характер истории как науки, М. Н. Покровский отрицал" "об'ективные закономерности" и "об'ективность истории". "Буржуазная демократия, - писал он, - в своей системе одурачивания масс выработала эту формулу "об'ективной истории", каковая формула, к сожалению, до сих пор еще затуманивает взоры наших товарищей" ("Историческая наука и борьба классов". Т. II, стр. 394).

Борясь с буржуазной фальсификацией исторической науки, М. Н. Покровский неправильно решал вопрос о соотношении об'ективного и суб'ективного и о классовом характере истории. В силу этого он не признавал в истории и науку, изучающую об'ективную закономерность.

Редакция помещает сокращенный отчет о проведеннном 3 февраля 1936 г. в ИКП истории обсуждении решений ЦК и СНК, отобрав из выступлений товарищей конкретный материал, который поможет историкам и преподавателям в провинции лучше ориентироваться в необходимой перестройке исторического образования. Из выступавшего на партсобрании ИКП большого количества товарищей редакция, за недостатком места, помещает отчеты о выступлениях секретаря парткома тов. Кудрявцева и преподавателей ИКП тт. Ванага, Панкратовой, Козлова, Фридлянда, Дроздова, Пионтковского и директора ИКП тов. Дубыны.

Покровский не понял, что борьба за диктатуру пролетариата, за социализм совпадает с тенденцией исторического развития и что поэтому защита интересов пролетариата не только не противоречит, но и стимулирует под'ем исторической науки на более полное и правдивое изображение исторического развития.

Неправильно решая проблему партийности истории, Покровский делал неверный вывод об ограничении исторических исследований тематикой наиболее, близких к нам периодов, он требовал отказа от изучения целого ряда исторических этапов и вопросов, подменяй научное изучение истории историческими аналогиями.

Ярким примером в этом отношении является его книга "Очерк по истории революционного движения".

Особенно характерны в концепции М. Н. Покровского его антиисторизм и схематизм. Возьмите основные произведения Покровского: его четырехтомник, сжатый очерк, очерк истории культуры. В них он оперирует не конкретными фактами, а историческими формациями. Живая историческая действительность и переходы из одного исторического этапа в другой у него выпадают. Вся история приобретает вид голой схемы экономического развития. Социологизирование доведено до высшего предела.

Покровский не замечает, что переход от дофеодальных отношений к феодальным от периода феодальной раздроблённости к периоду самодержавия и т. п. есть шаг вперед в истории общества. Для него поэтому остается в стороне и вопрос о прогрессивности капитализма по сравнению с крепостничеством. В связи с этим он обходит или трактует неверно вопросы образования нации, национального государства, реформ Петра I, реформы 1861 г. и т. д.

И, наконец, третье - это антидиалектичность взглядов М. Н. Покровского, отпечаток экономического материализма, которого он не преодолел. Как ни старался М. Н. в последние годы своей жизни "проветрить непроветренные углы" и внести диалектику в свою историческую концепцию, полностью он не сумел этого сделать.

Основной движущей пружиной исторического процесса были для М. Н. Покровского торговый капитал и хлебные цены. Торговый капитал создал самодержавие, самодержавие является "торговым капиталом в шапке Мономаха". Торговый капитал создал крепостное хозяйство. Хлебный вывоз вызвал турецкие войны.

Понижение хлебных цен вызвало поражение декабристов и т. п., повышение хлебных цен вызвало реформы 1861 г. и т. п.

Вместо живой, многообразной, богатой исторической действительности преподнесен один ключ на все времена. Этот ключ - упрощенный экономизм.

Заслуга М. Н. Покровского заключается в том, что он первый из старых историков поставил вопрос об изучении общественно-экономических формаций и о классовой борьбе в истории, о чем постоянно говорили Маркс и Ленин. Но эти вопросы М. Н. Покровский решил не по-ленински. Возьмите постановку вопроса о генезисе феодализма. М. Н. Покровский пишет: "Но насильственный захват, в легальной или нелегальной его форме, едва ли был главным способом образования крупного землевладения и древней Руси". Указывая на север как на типичный, с его точки зрения, пример образования крупного феодального землевладения, он пишет: "Здесь, на севере России, мы видим воочию, как под давлением чисто экономических причин, без вмешательства государственной власти или открытой силы, в руках одних сосредоточивается все больше и больше земли, в то время, как владения менее счастливых вотчинников тают, как снежная глыба под весенним солнцем" ("Русская история с древнейших Времен", стр. 41, изд. 1933 г.).

М. Н. Покровский здесь неверно рисует процесс образования феодальных отношений вообще " на Руси в. частности. Расслоение деревни, характерное для образования капиталистических отношений в деревне, он переносит на процесс образования феодализма. Всем известно, что внеэкономическое принуждение является характерной чертой феодального способа Производства. У Покровского же в генезисе феодализма оно никакой роли не играет. Возьмите даже его постановку вопроса о реформах 1861 г., этого первого шага феодально крепостной монархии по пути превращения в буржуазную монархию. У Покровского получилось, что все дело сводилось к тому, что хлебные цены в 50 - 60-х годах повысились и что помещики после известного кризиса цен переводили свое хозяйство на капиталистические рельсы. Стоит только сравнить с тем, как ставил вопрос Ленин, как вы увидите принципиальное различие. Как отсутствие диалектики и упрощенный экономизм приводили Покровского к антиленинской трактовке исторических фактов, я мог бы проиллюстрировать на целом ряде примеров (история самодержавия, крестьянские: войны, народничество и др.).

Методология Покровского - антиленинская. Он взял ее у Богданова. У него же заимствована и схема торгового капитала. Уход от марксизма-ленинизма в теории определял колебания Покровского в политических вопросах, (впередовство, "левый коммунизм").

Авторы написанных учебников (группы: Ванага, Минца и Лозинского), как это отметил ЦК, целиком исходят из исторической концепции М. М. Покровского. Его ошибки повторены в учебниках. Различие незначительно и не касается основных вопросов схемы. Прочтите внимательно замечания товарищей Сталина, Кирова и Жданова на проспекты и критические замечания тов. Быстрянского на учебники, и вы увидите, что это так.

Антиистормэм, который был свойственен Покровскому, насквозь пропитывает и учебники. Отсутствие конкретно исторического подхода к фактам прошлого, непонимание прогрессивности капитализма по сравнению с феодализмом, сползание на позиции мелкобуржуазной анархической критики капитализма - вот характерные черты учебников. Поэтому в учебниках неправильно освещены вопросы о переходе от феодальной раздробленности к периоду самодержавия, Минин и Пожарский, реформы Петра I и др. Абсолютно правильно у тов. Быстрянского этот антиисторизм сближен со знаменитыми "Друзьями народа", против которых воевал Ленин.

Что касается экономического материализма, то схему торгового капитала сейчас никто не проповедует, но упрощенный экономизм и механическая причинность в освещении фактов остались. Вместо гражданской истории СССР, представляющей многообразный и сложный процесс развития не только экономики, но и политики и культуры, вместо показа всей сложности и диалектичности исторических событий, вместо взаимодействия базиса и надстройки, связи внутренних и внешних событий и т. д. авторами даны лишь история экономического развития и отдельные события из истории классовой борбы.

Исторический процесс дан схематично: действительная жизнь гораздо сложнее, и борьба классов значительно многограннее, чем она представлена в учебнике. Возьмем феодальное общество. Оно развивается: наряду с двумя основными классами появляются новые классы, создается иное соотношение сил, иная обстановка. Это соотношение сил на различных этапах различию.

Мы должны разработать марксистско-ленинскую концепцию гражданской истории СССР. Для этого необходимо использовать полностью все высказывания по истории Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина. Без овладения марксистско-ленинской диалектикой мы своей задачи в области истории не выполним.

Вы все знаете указания товарищей Сталина, Кирова, Жданова о том, что авторы смешивают феодализм с периодом дофеодализма, период феодальной раздробленности - с периодам самодержавия. А вот что Ленин писал об этом 40 лет тому назад в статье "Что такое друзья народа": "История общественности, - гласит эта доктрина прописей, - состоит в том, что сначала была семья, эта ячейка всякого общества (это - чисто буржуазная идея: раздробленные, мелкие семьи сделались господствующими только охри буржуазном режиме; они совершенно отсутствовали в доисторические времена. Нет ничего характернее для буржуа, как перенесение черт современных порядков на все времена и народы), затем - дескать - семья разрослась в племя, а племя разрослось в государство. Если г. Михайловский с важным видом повторяет этот ребяческий вздор, так это показывает только - помимо всего другого, - что он не имеет ни малейшего представления о ходе хотя бы даже русской истории. Если можно было говорить о родовом быте в древней Руси, то несомненно, что уже в средние века, в эпоху московского царства, этих родовых связей уже не существовало, т. е. государство основывалось на союзах совсем не родовых, а местных: помещики и монастыри принимали к себе крестьян из различных мест, и общины, составлявшиеся таким образом, были чисто территориальными союзами. Однако о национальных связях, в собственном смысле слова едва ли можно говорить в то время: государство распадалось на отдельные земли, частью даже княжества, сохранявшие живые следы прежней автономии, особенности в управлении, иногда свои особые войска (местные бояре ходили на войну со своими полками), особые таможенные границы и т. д. Только новый период русской истории (примерно с 17 века) характеризуется действительно фактическим слиянием всех (таких областей, земель и княжеств в одно целое. Слияние это вызвано было не родовыми связями, почтеннейший г. Михайловский, и даже не их продолжением и обобщением: оно вызывалось усиливающимся обменом между Областями, постепенно растущим товарным обращением, концентрированием небольших местных рынков в один всероссийский рынок. Так как руководителями и хозяевами этого процесса были капиталисты-купцы, то создание этих национальных связей было ничем иным как созданием связей буржуазных (Ленин. Т. I, стр. 72 - 73).

Возьмите, далее, высказывание товарища Сталина на X с'езде партии по вопросу о многонациональных государствах. Оно дополняет с этой стороны указание Ленина:

"1. Современные нации представляют собой продукт определенной эпохи - эпохи подымающегося капитализма. Процесс ликвидации феодализма и развития капитализма является вместе с тем процессом складывания людей в нации. Англичане, французы, германцы, итальянцы сложились в нации при победоносном развитии торжествующего над феодальной раздробленностью капитализма.

2. Там, где образование наций в общем и целом совпало по времени с образованием централизованных государств, нации, естественно, облеклись в государственную оболочку, развились в самостоятельные буржуазные национальные государства. Так происходило дело в Англии (без Ирландии), Франции, Италии. На востоке Европы, наоборот, образование централизованных государств ускоренное потребностями самообороны (нашествие турок, монголов и пр.), произошло раньше ликвидации феодализма, стало быть, раньше образования наций. Ввиду этого нации не развились здесь и не могли развиться в национальные государства, а об-

разовали несколько смешённых, многонациональных буржуазных государств, состоящих обычно из одной сильной, господствующей нации и нескольких слабых подчиненных. Таковы: Австрия, Венгрия, Россия" (Сталин "Марксизм и национально-колониальный вопрос". Сборник избранных статей и речей, стр. 65. Партиздат. 1934).

Как далеко это от экономического упрощенства М. Н. Покровского и его школы!

Посмотрите, какую сложную картину рисует Ленин впротивовес упрощенцам и по вопросу о социальной сути и истории самодержавия. Признавая царизм органом крепостников-помещиков, Ленин в то же время отмечает и эволюцию его, обусловленную экономическим развитием и новым соотношением классовых сил: "Развитие русского государственного строя за последние три века показывает нам, что он наменял свой классовый характер в одном определённом направлении. Монархия XVII века с боярской думой не похожа на чиновничье-дворянскую монархию XVIII века. Монархия первой половины XIX века - не то, что монархия 1861 - 1904 годов. В 1908 - 10 гг. явственно обрисовалась новая полоса, знаменующая еще один шаг в том же направлении, которое можно назвать направлением к буржуазной монархии" (Ленин. Т. XV, стр. 83).

Отмечая эволюцию самодержавия, различие монархии с боярской думой от чиновничье-дворянской, Ленин ставит вопрос о роли и происхождении этой бюрократии:

"Особенно внушительным реакционным учреждением, которое сравнительно мало обращало на себя внимание наших революционеров, является отечественная бюрократия, которая де-факто... и правит государством российским. Пополняемая, главным образом, из разночинцев, эта бюрократия является и по источнику своего происхождения, и по назначению и характеру деятельности глубоко буржуазной, но абсолютизм и громадные политические привиллегии благородных помещиков придали ей особенно вредные качества. Это постоянный флюгер, полагающий высшую свою задачу в сочетании интересов помещика и буржуа" (Ленин. Т. I, стр. 186).

Ленин борется против полного отождествления монархии с господствующим классом крепостников. Он пишет: "Самодержавие представляет интересы исключительно господствующих классов". Это неточно или неверно. Самодержавие удовлетворяет известные интересы господствующих классов, держась отчасти и неподвижностью массы крестьянства и мелких производителей вообще, отчасти балансированием между противоположными интересами, представляя собой, до известной степени, и самостоятельную организованную политическую силу" (Ленин. Т. V, стр. 125).

"Монархия вообще не единообразное и неизменное, а очень гибкое и способное приспособляться к различным классовым отношениям господства, учреждение" (Ленин. Т. XV, стр. 247).

Как далеки эти установки от упрощенства наших историков! Возьмите вы дальше оценки Лениным и Сталиным петровских реформ, оценку крестьянских войн, указания по национальному вопросу и многое другое. Все это должно стать отправными пунктами, дающими возможность по-иному построить изучение истории СССР. Особенно необходимо для этого изучение работ Маркса и Энгельса.

О недооценке их со стороны русских историков СССР свидетельствует один факт: до сих пор не использовали такого крупного произведения Маркса по истории России, как "Secret diplomatique politique".

Оно даже не переведено полностью на русский язык. Я обращаю ваше внимание на N 6 журнала "Пролетарской революции", где приводится очень интересный отрывок Энгельса о разложении феодализма и развитии буржуазии. Там Энгельс дает анализ истории западноевропейского общества при переходе от феодализма к капитализму. В этом отрывке содержится огромное количество мыслей, которые для наших историков должны стать важнейшими указаниями. Энгельс ставит вопрос о роли королевской власти в деле ликвидации феодальной раздробленности и образований. Он заявляет, что королевская власть была прогрессивным явлением по отношению к периоду феодальной раздробленности. Не случайно, то обстоятельство, что вокруг королевской власти сначала группировались все революционные элементы. Там, где королевская власть была слаба и не стала центром национального об'единения, там национальное об'единение задержалось, как в Италии и Германии. Переносить эти: высказывания просто по аналогии на русский исторический процесс нельзя, но не знать этих вещей и не использовать их - недопустимо.

Перед нами стоит решающая задача - дать марксистскую историю народов СССР.

ЦК и товарищ Сталин поставили перед нами задачу - не только показать Россию как тюрьму народов, не только показать истоки национально-освободительного движения в колониях, но исторически; мотивировать образование СССР. Мы показываем, что Россия есть тюрьма народов, показываем, как русский царизм хищнически эксплоатировал колониальные народы. Но одного этого недостаточно. Дело заключается не только в том, чтобы показать колониальную эксплоатацию. Нужно показать эту народность, как она живет, какие социально-экономические процессы в ней совершаются, как развертывается в каждом районе национально-освободительная борьба, как последняя поддерживается революционным движением в метрополия, как в конечном итоге между революци-

онным пролетариатом России и трудящимися угнетенных национальностей устанавливается союз, приведший к образованию СССР.

Следующий вопрос о связи с западноевропейским историческим процессом. Что особенно поражает у русских историков, - это их провинциализм. Я думаю, что этот провинциализм, отказ историков СССР признать влияние Западной Европы на нашу историю, исходит от буржуазных историков. Русская буржуазная историография отстаивала самобытность, исключительность русского исторического процесса. Вся история России об'яснялась исключительно внутренними причинами. Западноевропейская история, по мнению буржуазных историков, накладывает чрезвычайно малый отпечаток на русскую историю.

Между тем оторвать русский исторический процесс от западноевропейского - это значит многого не понять в русском историческом процессе. Поэтому совершенно своевременно напоминание товарищей Сталина, Кирова, Жданова о необходимости не отрывать историю СССР от истории Западной Европы, особенно показать роль и влияние буржуазно-демократических и социалистических идей на революционное движение в России.

Какие выводы нужно сделать нашему Институту? Те программы, которые у нас есть, те лекции, которые у нас читаются, должны быть пересмотрены, так как они отражают все недостатки учебников. У нас нет преподавания истории национальностей.

Наша беда заключается в том, что мы не знаем, что имеется по истории национальностей. Мы ориентируемся на литературу, которая выходит в Москве, и не знаем краевой, областной и республиканской литературы, написанной на национальных языках. Нужно собрать и использовать людей, которые могут дать нам знания по истории народов СССР.

Кафедры должны работать лучше, чем они работают до сих пор. Нужно поставить ряд старых вопросов по-новому.

Нужно историю и дальше разрабатывать.

Перед нами стоит попрежнему задача - дать учебник и как можно скорее. Эта работа не может пройти мимо нашего Института.

Усиление бдительности к тому, что нам преподносится, - вот наша основная задача. Решение ЦК, указания товарищей Сталина, Кирова и Жданова есть для нас директивы, за которые мы будем драться и отойти от которых мы не дадим.

Нельзя думать, что это работа одного или двух месяцев. Нельзя и опасно превращать ту работу, которая сейчас начата, в кратковременную кампанию. Эта работа - длительная, это программа на долгий ряд лет.

Урок, данный ЦК историческому фронту, - чрезвычайно серьезный и крепкий урок. И я думаю, что исторический фронт учтет эти уроки и будет дальше шагать нога в ногу со всем фронтом социалистического строительства.

Из прений по докладу тов. Кудрявцева

Тов. Ванаг в своем выступлении проводит ту мысль, что наша историческая наука очень далеко отстала от гигантского размаха и от успехов нашего социалистического строительства. Доказательством этого являются и наши учебники, ошибки которых усугубляются тем, что в них проводятся и отстаиваются те неправильные исторические оценки и схемы, в основе которых лежат ликвидаторские, антинаучные, антимарксистские взгляды М. Н. Покровского на историческую науку. Историки, настаивая на этих взглядах, не использовали и не учли в полной мере высказываний Ленина и Сталина по вопросам истории. Воем известны высказывания товарища Сталина по вопросам, касающимся исторической науки речь товарища Сталина на X с'езде партии, где он остановился на вопросе об образовании многонационального государства. Всем известны неоднократные высказывания товарища Сталина о характере крестьянской борьбы, о стихийных бунтах, о крестьянских движениях под руководством Разина и Пугачева. Известны были указания товарища Сталина по вопросу о значении петровской эпохи, о роли преобразовательной деятельности Петра I, об их значении в укреплении национального государства помещиков и купцов. Были известны и высказывания товарища Сталина по вопросу об учебнике истории М. Н. Покровского, когда историкам были даны "прямые директивы о том, как следует писать подлинно марксистскую историю. Такими директивами были решение от 16 мая 1934 г. и та программа работ для исторического фронта, которая содержалась в замечаниях товарищей Сталина, Кирова и Жданова на конспекты учебников.

В свете последних исторических решений ЦК необходимо сказать, что все эти указания были учтены лишь в самой незначительной степени, например по вопросу о феодализме. В указаниях товарища Сталина совершенно точно и четко сказано о том, что в проспекте не проведена разница между дофеодальным и феодальным периодами, между строем феодальным и самодержавным. Находясь во власти схемы М. Н. Покровского, авторы учебников упустили из виду, что между родовым строем и между эпохой феодализма лежит известный длительный исторический период становления феодальных отношений. В это время существовали свободные крестьяне-смерды, постепенно закрепощавшиеся. С этой точки зрения "Русская правда" не является выражением социально-экономической структуры Киевской Руси на всем историческом отрезке ее развития. "Русская правда" является только выражением начала

закрепощения крестьянства и относится не ко всему периоду, известному под названием Киевского государства, а к более позднему времени, к X - XI векам.

Неверные представления о Киевской Руси глубоко укоренились в исторической литературе. Совсем недавно появилась книга Грекова, которая сводит рассмотрение социальной структуры Киевской Руси к нежизненной схеме.

В конечном итоге, кроме феодалов и крепостных крестьян, для нас в Киевском государстве ничего не существовало.

Можно привести целый ряд других примеров упорства историков в своих ошибочных схемах. Возьмем Пугачева и Разина. Обсуждая замечания товарища Сталина, авторы пришли к заключению, что стоит только заменить затасканный термин "разинщина" словами "движение под руководством Разина" или "движение Пугачева" - и вопрос решен. Вопрос решался формально, и такое формальное отношение к принципиальным замечаниям можно проследить на учебнике шаг за шагом. В основном вопросе о народах СССР историки также оказались на старых позициях, выражавших буржуазное влияние на нашу историческую науку.

Не пересмотрели мы своих взглядов и на эпоху Петра I на основе указаний товарища Сталина, данных им в беседе с Людвигом. Один из параграфов учебника был закончен цитатой из этой беседы товарища Сталина, и этим была ограничена та задача, которая перед историками стояла.

В характеристике периода буржуазных реформ XIX в. та же характерная черта- схематизм. О нем говорит само построение изложения реформ: 1) разложение крепостного хозяйства, 2) крестьянское движение и реформа. К такой упрощенной форме сводится один из наиболее богатых событиями период, период с конца XVIII до середины XIX века. Крестьянство превратилось в какой-то фетиш. Если внимательно просмотреть все изложение исторического прошлого, по крайней мере, до XVIII в., то необходимо вооружиться лупой, чтобы увидеть какие-нибудь другие прогрессивные силы кроме крестьянства. В учебнике по истории СССР нашел свое полное отражение этот схематизм. Крестьянство выступает в качестве фетиша. Хмельницкого, например, авторы упростили, сведя его просто к роли предателя интересов крестьянства и украинского народа.

Если присмотреться к той методологии, с которой историки подходили к изучению исторических фактов, то нужно признать, что эта методология заимствована у Покровского.

Как М. Н. Покровский до последних дней оставался на позициях экономического материализма, так и многие ученики Покровского чувствовали влияние этого экономического материализма. Роль государства в литературе исторической школы Покровского также совершенно не вскрыта как мощное орудие классовой борьбы.

Отсюда и оказались возможны те ошибки, одну из которых тов. Быстрянский правильно квалифицирует как "левацкий интернационализм".

Вот один из примеров такой трактовки начала XVII века:

"Из Ярославля помещичье ополчение двинулось к Москве. Его отряд появился под Москвой в июле 1613 г. Здесь он стал укрепленным лагерем, отдельным от крестьянско-казацкого ополчения. Сам Пожарский с главными силами остановился по дороге в Москву в Троицко-Сергиевской лавре (Загорск), откуда Пожарскому удалось переманить на свою сторону значительную часть сторонников Заруцкого. Заруцкий с отрядом в 2 1/2 тыс. человек был вынужден покинуть свои укрепленные позиции под Москвой. Отбиваясь от нападений помещичьих отрядов, он пошел через Воронеж и степь в Астрахань.

В октябре 1613 г. помещичье ополчение приступом взяло Китай-город. Через четыре дня истощенный голодом польский отряд сдал Кремль. Великорусские помещики одержали победу" (учебник, стр. 124).

В крестьянском движении историки искали только одну сторону - революционную борьбу с эксплоататорами. Помещики, наоборот, на всех этапах истории оценивались как класс реакционный и даже контрреволюционный. Свои нынешние оценки историки переносили во все эпохи, не различая конкретных особенностей места и времени. В крестьянско-казацком отряде, стоявшем в 1612 г. под Москвой, в учебнике не отмечена прогрессивная, революционная роль той части казацкого ополчения, которая вместе с Мининым и Пожарским осталась под Москвой и выгнала из Москвы польских интервентов. Наоборот, Заруцкого, ушедшего на юг, в учебнике выставили настоящим революционером. Под ту часть ополчения, которая осталась с Мининым и Пожарским и вместе с ним выгнала интервентов, в учебнике подвели социальную базу, указав, что сделали они это потому, что они были самостоятельными казаками.

В схематизме коренятся и другие ошибки учебника: неправильная оценка движения декабристов и крестьянской реформы. Буржуазно-революционная сторона декабристского движения оказалась обойдена.

Как сам М. Н. Покровский оценивал свой сжатый очерк?

"Конечно, - писал М. Н. Покровский, - это не учебник, который можно изучать лабораторным путем. Он может быть полезной книжкой для людей, знающих русскую историю, потому, что он дает сумму марксистских обобщений. Он дает марксистские обобщения, марксистский метод, так что в этом смысле он полезен, но, за исключением этого, там ничего нет".

Тов. Ванаг указывает, что он целиком разделял это глубочайшее заблуждение М. Н. Покровского, убежденный в том, что книжка является образцом применения марксистской методологии в исторической науке.

Между тем в этой книжке сохранилась вся антинаучная методология М. Н. вплоть до "шапки Мономаха" и торгового капитала. "Государство Петра и его преемников, - читаем мы в ней, - верно отражало свою основную сущность как владычество торгового капитала".

В вопросе о взглядах на историческую науку историки точно так же следовали за М. Н. Покровским. В мае 1933 г. была помещена в "Борьбе классов" речь тов. Покровского о преподавании истории. В ней особенно ярко отразилось ликвидаторское отношение к исторической науке:

"Мне кажется, - писал М. Н. Покровский, - что когда мы историю возвращаем обратно, то надо поступать так, как мы поступаем с механически выбывшими из партии людьми. Их не прямо принимают обратно, а всегда ставят вопрос: что, зачем, какой человек и т. д. Здесь нам надо так же поступать: какая история, зачем история, почему история, какие цели ставит. Бели мы это существо в старом костюме выгнали и заперли за ним дверь, то теперь, когда мы его возвращаем, надо некоторым образом подвергнуть его исследованию. И тут возникает огромное количество недоразумений. Прежде всего, некоторые старые педагоги, благополучно переживавшие этот промежуток времени, обрадовались, что опять будут цари, министры и реформы и т. д. Мы заявляем, что надо вбить в этих царей, министров и реформы не осиновый, а железный кол. Так история никогда не будет преподаваться" (выступление М. Н. Покровского о преподавании истории, май 1928 г., "Борьба классов" N 5 за 1933 год).

Таково наиболее яркое выражение антиленинских, ликвидаторских взглядов на историческую науку, которые пропагандировались еще в 1933 г. со страниц нашего популярного журнала "Борьба классов".

Основной вывод, который мы обязаны сделать из решений ЦК, заключается в следующем: либо историки перестанут упорствовать в своих заблуждениях как по вопросу об антимарксистских взглядах на историю, так и по отдельным ненаучным высказываниями взглядам, либо они останутся безнадежными схематиками, непригодными для работы на историческом фронте.

Вопрос стоит с такой серьезностью потому, что историки-большевики призваны бороться против всякого вида фальсификации истории, среди которых самыми изощренными фальсификаторами являются фашистские историки.

Если наши историки не противопоставят фашистским историкам историческую правду, а только ненаучные схемы, то они окажутся совершенно бессильны в борьбе с ними. Это подтверждает между прочим практика сегодняшнего дня.

Фашистская историческая наука сейчас пропагандирует идею, что "не государственные дарования славянства дали силу и крепость русскому государству. Всем этим Россия обязана была германским элементам".

Недавно издана еще одна фашистская книга. В ней Екатерина II изображена гением, который оказался арийского происхождения.

В борьбе против фашизма необходимо прежде всего восстановить подлинную историческую правду, об'ективную историческую науку, которая является орудием в руках рабочего класса в его борьбе за социализм.

Тов. Панкратова подчеркивает, что она несет полную ответственность за все те установки и за весь тот материал, который имеется в учебнике тов. Ванага, независимо от того, что она писала другую часть, не подвергшуюся пока еще критике, - часть, посвященную истории советского периода. Никаких разногласий по тем вопросам, которые указаны в замечаниях ЦК, между членами бригады не было. Ошибки, которые свойственны учебнику бригады Ванага, точь-в-точь повторяются и в других учебниках по истории СССР. Таким образом, здесь налицо не индивидуальные ошибки, а ошибки, свойственные значительной части историков СССР, которые формировались и вышли из исторической школы Покровского.

Совершенно правильно в решениях ЦК и Совнаркома подчеркнуто, что основной причиной неудовлетворительности представленных учебников является то обстоятельство, что авторы указанных учебников продолжали "настаивать на неоднократно вскрытых партией и явно несостоятельных исторических определениях и установках".

Тов. Панкратова посвящает свою речь характеристике того антимарксистского понимания истории как науки, которое определило и конкретные исторические ошибки в учебниках. Эти взгляды и ошибки не являются отдельными и случайными. Они показывают, что у историков СССР была неправильная методология. Ошибки в учебниках вскрывают пороки исторического мировоззрения. Историки СССР не стали на путь выработки и изучения марксистско-ленинского исторического мировоззрения, отстаивая и проводя те схемы и ту методологию, которая формировалась у них под влиянием общеисторической схемы М. Н. Покровского. Эта схема и методология вырабатывались у них в течение ряда лет под воздействием тех политических установок в области истории, которые они считали до сих пор правильными и вместе с М. Н. Покровским защищали все годы.

Основная исходная позиция у историков СССР была такая, что у Покровского

были исторические ошибки, была неправильная схема, но что он правильно и по-большевистски понимал политическую роль и боевые задачи истории как науки. Они считали его большевистским историкам и потому, что он проделал ту громадную работу и развернул активную борьбу против буржуазной и дворянской историографии, с мелкобуржуазной и троцкистской схемой русского исторического процесса.

Самого Покровского также нужно было брать исторически. Между тем ученики Покровского защищали своего учителя, потому что считали правильным не только его исходный тезис, что история - самая политическая из наук, но утверждение М. Н., что сама по себе история - это "политика, опрокинутая в прошлое". Этот тезис давал угол зрения для оценки всех событий прошлого. В событиях настоящего, в зависимости от того, что сегодня определяло наши политические задачи, сам М. Н. и ученики его искали ключ для понимания прошлого. Характерен пример того, что М. Н., например, искал в народничестве корни правого кулацкого уклона.

М. Н. Покровский на одном заседании Института истории по поводу задач историков-марксистов говорил таким образом: "История есть самая политическая наука из всех существующих. История это есть политика прошлого, без которой нельзя понять политику настоящего. Попытайтесь взять любое из явлений окружающей нас действительности, и вы не поймете его без его исторических корней" ("Историк-марксист" N 14 за 1929 год, стр. 12).

Этот тезис определял взгляд М. Н. на историю как политику, опрокинутую в прошлое, т. е. его требование к истории, чтобы она обслуживала непосредственные задачи текущей политической борьбы. Верно, что мы должны знать глубже историю, чтобы понять нашу действительность. Но неверно оценивать прошлое с точки зрения нынешних задач и оценок. Чтобы понять роль Минина и Пожарского, нельзя исходить из посылок сегодняшнего дня, что помещичий класс обречен, что он контрреволюционен и т. п. Историческую роль каждого класса нельзя оценивать без конкретно исторического анализа действий и значения этого класса на том или другом этапе с точки зрения всего исторического развития.

Это и приводило к отрицанию об'ективной исторической науки. Исходя из того, что история есть самая политическая из всех наук, историки считали, что их задача заключается в том, чтобы они могли увязать теорию с текущей практикой. А эту увязку они понимали в том, что должны непосредственно раз'яснить массам происходящую классовую борьбу сейчас, находя ей соответствующее об'яснение в прошлом. Классовые отношения, которые определяли сегодняшний день, они переносили схематически на вчерашний день, а условия вчерашнего дня в значительной степени аналогизировали с сегодняшним днем.

Получилось то, против чего так решительно боролся Маркс, когда он писал в 1877 г. в письме в редакцию "Отечественных записок" против своих критиков.

"... события, - писал Маркс, - поразительно аналогичные между собою, но происходившие в исторически различной среде, приводят к совершенно различным между собою результатам. Изучая каждую из этих эволюции в отдельности и затем сравнивая их между собою, легко найти ключ к уразумению этих явлений, но никогда нельзя придти к их пониманию, пуская в ход повсюду и всегда одну и ту же отмычку (passe-partout) какой-либо историко-философской теории, самое высшее достоинство которой заключается в ее надисторичности" (К. Маркс и Ф. Энгельс "Письма", стр. 311. Соцэкгиз. 1932).

В методологии Покровского, в его "экономическом подходе" получалась таким образом "одна и та же отмычка", с которой он подходил к различным историческим этапам. В этом и заключался тот величайший антиисторизм, который противоречит духу Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина, ибо марксизм - это историзм прежде всего.

Иметь одну и ту же "отмычку" и с ней подходить к оценке классов "во все времена и народы" - значило проводить немарксистскую, Нелединскую методологию, которая неизбежно должна была привести историков к позиции ликвидаторов исторической науки.

Из указанных принципиальных установок М. Н. и его школы вытекало, что изучалась по преимуществу история последних десятилетий.

Другим ликвидаторским результатом был отказ в Институте истории Комакадемии, в Обществе историков-марксистов, а потом и во всех учебных программах и учебниках от изучения и преподавания древней, средней и новой истории и переход к изучению отдельных проблем. В "Историке-марксисте" N 14 за 1929 год, в статье М. Н. Покровского об Институте истории Комакадемии, была тогда выдвинута новая периодизация. Вот как писал М. Н. Покровский об этой перестройке, приведшей впоследствии к полной ликвидации изучения древней, средней, новой и т. п. конкретной истории: "Сначала, как будто, имелась в виду (при создании Института истории Комакадемии) только смена атмосферы и личного состава. Но как только мы подошли ближе к делу, мы сразу же увидели, что этим ограничиться никоим образом нельзя, и у нас получилась структура совершенно новая. Структура, по поводу которой... они (ученые из Академии наук) пришли бы в величайший ужас и волосы у них встали бы дыбом. Подумайте, что же это такое? Ни

западной истории, ни русской истории, ни древней истории, ни средней истории, ни новой истории, ни новейшей - ничего нет! Что это такое? Мы решили; таким образом организовать машу работу в Институте, чтобы она была сосредоточена около основных нескольких крупнейших исторических проблем. И у нас получились такие секции (я иду сверху вниз): секция истории империализма, секция истории промышленного капитализма, секция социологическая, секция методологическая и т. п." ("Историк-марксист" N 14 за 1929 год, стр. 8).

Из этой перестройки (получилось то, что ни в ИКП, ни в Институте истории Комакадемии, ни в университетах, где вообще, были ликвидированы исторические курсы, - нигде не готовились кадры историков-марксистов на самых трудных участках, где господствовали до этого только буржуазные историки. Эти участки (древняя, средняя история и древний период истории СССР) остаются и сейчас наиболее уязвимыми. После этих фактов ЦК должен был сказать, что мы по существу ликвидировали историю и что эта ликвидация действительно вытекала из антимарксистских, антиленинских взглядов М. Н. Покровского и его школы на роль и задачи истории как науки.

Было бы неправильно, если бы историки утверждали, что они отказались от схемы Покровского, но сохранили его методологию.

Общая схема торгового капитала, от которой Покровский якобы отказался, на самом деле определяла все оценки классов, все оценки революций и других событий, все характеристики живых исторических деятелей и т. п., которые давались в работах М. Н. Покровского и его школы.

В "Самом сжатом очерке" М. Н. Покровский пишет, что раньше исторические работы и учебники давали историческую схему по царствованиям. "Здесь, - писал Покровский о своем учебнике, - материал тоже распределен, если хотите, по "царствованиям", только вместо кукол в короне и порфире, автор взял настоящего царя, царя-капитала, самодержавно правившего Россией от Ивана Грозного до Николая последнего. Первый очерк посвящен первому царствованию - истории возникновения в России торгового капитала и захвата им власти. Северная война и образование Российской империи отмечают полную зрелость русского торгового капитализма. Но в пеленках пищал уже младенец, который через 100 лет стал столь сильным и буйным, как его папаша. Царствованию этого наследника торгового капитала, капитализму промышленному, посвящен второй очерк. Пора полной зрелости промышленного капитализма падает в России на вторую половину XIX века. В начале XX в. на сцене уже русский империализм. Ему и его крушению будет посвящен третий и последний очерк" (предисловие).

М. Н. Покровский весь "Очерк" посвящает истории возникновения российского торгового капитала и захвата им власти, а затем также подходит и к истории промышленного капитализма.

"Торговый капитал и захват им власти" - вот то, что составляет исключительное содержание первой половины истории до середины XIX века. Впоследствии М. Н. Покровский формально отказался от того, что называлось схемой торгового капитализма. Но на самом деле эта схема определяла у него весь русский исторический процесс, освещение всех событий. Исходя из того, что вся история развития России представляла развитие торгового капитала, а потом промышленного капитала, все цари и царствования изображались как непосредственные представители торгового капитала. Из этого вытекали и роль помещиков и роль крестьян и крестьянских войн в русской истории как основного стержня истории до XIX века. Борьбой торгового и промышленного капиталов об'яснялись все революции и их результаты и все войны вплоть до империалистической войны 1914 года. Возьмем, например, как оценивалась война 1812 года. У М. Н. Покровского и почти во всех учебниках война 1812 с. с Наполеоном подается под углом зрения конкуренции между русскими помещиками и купцами и между иностранной буржуазией. У Покровского в "Сжатом очерке" все сводится к взаимоотношениям между русским тортовым и английским промышленным капитализмом. Эта схема вытекает целикам из общей старой схемы М. Н. о роли торгового капитала как "демиурга истории".

Война с Наполеоном изображалась как война крестьян против помещиков. Народные массы изображены пораженцами. Факт занятия Москвы Наполеоном трактуется положительно.

Ни в малейшей степени в учебниках не учтено исключительно интересное указание Ленина относительно войн Наполеона: "Национальная война может превратиться в империалистическую и обратно. Пример: войны великой французской революции начались как национальные и были таковыми. Эти войны были революционны: защита великой революции против коалиции контр-революционных монархий. А когда Наполеон создал французскую империю с порабощением целого ряда давно сложившихся, крупных, жизнеспособных, национальных государств Европы, тогда из национальных французских войн получились империалистские, породившие в свою очередь национально-освободительные войны против империализма Наполеона" (Ленин. Т. XIX, стр. 181).

Разве не нужно было нам в известной мере учитывать вопрос о новом качестве войны и в отношении России? Разве не следовало задуматься, имела ли эта вой-

на элементы национального характера, поскольку все классы реально вздели угрозу целости России?

В вопросе о крестьянской войне XVII в., где Лжедмитрий изображен крестьянским вождем, где Минин и Пожарский изображены как контрреволюционеры, вопрос о прогрессивности известного рода войн и их общенациональном характере совершенно смазывался.

Нужно научить наше молодое поколение диалектически понимать и изучать об'ективную историю, а не изображать весь исторический процесс однотонным и бесцветным, когда все кошки серы.

Дальнейшие задачи историков можно сформулировать коротко: как можно скорее, и целиком и полностью, овладеть ленинским наследством в области истории СССР, а не ввиде тех или иных цитат, как это мы делали в учебниках. И вторая задача - кок можно скорее доказать на деле, что историки хотят помочь партии и действительно создать боевое оружие партии ввиде настоящих марксистских исторических учебников, помогающих воспитанию широких народных масс в духе учения Маркса, Ленина, Сталина.

Тов. Дроздов . Положение, которое создалось на историческом фронте, по существу характеризуется как ликвидация истории. Со времени перестройки 1929 - 1930 т. вместо живой, конкретной истории со всем богатством ее содержания установилась голая социология.

Изучались только те периоды истории, которые самым непосредственным образом были связаны с современностью. Заниматься более ранними эпохами считалось нецелесообразным. Неправильная постановка проблемы партийности в истории привела к совершенно антидиалектической постановке всех вопросов истории. В 1929 - 1930 годах исторические вузы были ликвидированы.

Для того чтобы выправить это "положение, потребовалось вмешательство ЦК и вождя нашей партии товарища Сталина.

Большая часть историков СССР является учениками Покровского, формировавшимися на его исторических работах. Историческое мировоззрение М. Н. Покровского довлеет над всем историческим фронтом. Совершенно своевременна постановка вопроса об исторических корнях этого мировоззрения.

Покровский как историк складывался в 90 - 900-х годах. Владимир Ильич писал об этой эпохе, что движение достигло огромных успехов, развилось вширь, но распространение его вширь сопровождалось снижением теории. У интеллигенции в эту эпоху была мода на марксизм. Покровский принадлежал к той группе интеллигенции, которая не могла воспринять марксизм в целом.

Что было воспринято от марксизма этой группой интеллигенции? Они не восприняли в марксизме главного, основного - диалектического материализма: они восприняли только одно неправильно истолкованное ими положение марксизма о том, что экономическое развитие определяет все остальные стороны жизни. Покровский сам признался, что экономический материализм он воспринял от Струве и легального марксизма. Не понято было учение Маркса об общественно-экономической формации и классовой борьбе. Зомбарт и Бюхер в 90-х годах и в 900-х годах оказали огромное влияние на то направление, к которому принадлежал Покровский. Его историческая периодизация является бюхеровской периодизацией. В "Очерках по истории русской культуры" несмотря на то что они начинаются с критики Бюхера это нашло свое полное отражение. Вопрос о генезисе капитализма Покровским поставлен так же, как и Зомбартом в работе "Современный капитализм". У Струве в сборнике статей "На разные темы" имеется периодизация, которая совпадает с периодизацией Покровского. Такую же периодизацию находим у Богданова, Лященко и у целого ряда других, принадлежащих к этому поколению. Формулировка, в частности о торговом капитале, взята у Богданова. Богданов прямо пишет, что абсолютизм есть политическая организация торгового капитала.

Какие принципы методологии Покровского, проведенные в его работах, продолжают влиять и на учеников Покровского?

Это абстрактный социологизм и схематизм. Определенный отрезок исторического процесса никогда не берется во всей его конкретной совокупности. Берется только одна сторона этого процесса, которая отвлечена от исторического процесса в целом и превращается в абстрактную категорию.

Возьмем хотя бы построение по темам всей русской истории с древних времен. Покровский каждую главу начинает с IX в., а кончает XVII веком. Для доказательства одного и того же положения приводятся нередко факты и из XVII в. и из IX - XI веков.

Истерический процесс совершается автоматически. Живые люди исчезают. Экономика полностью детерминирует все.

Самым важным по своим отрицательным последствиям является антиисторизм М. Н. Покровского.

Покровский поставил перед собой цель - сделать историю политической наукой. Но он не томим ал, что быть большевиком в истории - это значит показать и об'яснить исторический (процесс таким, каким он был на самом деле, ибо историческая правда-оружие пролетариата. Покровский хотел политизировать историю IX в. и для этого ставил историю на путь исторических аналогий. То, что делается в современности, он полагал нужным об'яснять далеким прошлым. Ткачев, который так беспощадно подвергался критике Марксом и Энгельсом, у Покровского является первым марксистом в России. В народничестве 70-х годов есть большевистское и меньшевистское

крыло, повторяющее правое и "левое" крыло 1929 - 1930 годов. Аналогия является извращением, вульгаризацией исторического процесса. Покровский требовал сосредоточить изучение только на таких вопросах, которые непосредственно связаны с современностью, т. е. изучать только несколько последних десятилетий. Не учитывая диалектику развития, он настоящее проектирует в прошлом. Потому прогресс яз истории выбрасывается. Влияние Покровского на всех историков было чрезвычайно велико: ошибки Покровското не могли не отразиться и на их работах.

Товарищи, которые писали учебники, свою задачу большевистских историков поняли так, чтобы эксплоататорские классы обрисовать самыми мрачными чертами. Наоборот, всякое движение, которое исходит из угнетенных классов, они стремились развернуть до самых последних пределов и иногда найти в нем то, чего в действительности в этом движении не было.

Второй момент - это проблема национального государства и великорусского народа. Эта проблема или выброшена или поставлена совершенно неправильно.

В заключение тов. Дроздов останавливается на своих ошибках в учебнике под редакцией тов. Ванага, где он написал раздел о петровских реформах. В этой главе допущен такой же антиисторизм, как и в других. Начинается история петровской эпохи с характеристики того движения, которое представлял собой первый период царствования Петра I, в частности с движения стрельцов 1682 и 1698 годов.

При рассмотрении этих восстаний совершенно не поставлен вопрос о том, на чьей же стороне был исторический прогресс. Не показано, что движение стрельцов в 1698 г. было реакционным движением, подчеркивается только зверская жестокость Петра I. Зверская жестокость Петра I, конечно, - факт, но линия, которая проводилась Петром, по сравнению с линией стрельцов, все же была прогрессивной линией. Об этом ничего не сказано.

Борьба за берега Балтийского моря характеризована только как захватническая политика русских помещиков и крепостников. Совершенно не учтено то, какое огромное значение имела эта борьба для укрепления национального государства. Завоевание берегов Балтийского моря было путем, через который в Россию могли проникнуть и европейский капитал, и цивилизация, и техника. При анализе промышленной политики Петра I ударение было сделано на то, что манифесты Петра I вели к росту крепостного труда, что издание этих манифестов означало усиление эксплоатации. В то же время издание манифестов означало огромный шаг вперед России по пути буржуазного прогресса, хотя эксплоатация и усиливалась.

Показаны только отрицательные стороны петровских реформ. Учебник не останавливается на том, каким огромным шагом вперед было создание бюрократического аппарата по сравнению с тем, что было в московском государстве до Петра.

Основная и первоочередная задача историков - это критикам, методологии М. Н. Покровского, сопровождаемая сугубой самокритикой. Перед историческим фронтом стоит задача создания целого ряда научных, действительно большевистских работ. Нужно ликвидировать отставание исторической науки от задач социалистического строительства. Нужно сделать историю большевистской наукой" нужно создать подлинную марксистскую историю путем самого тщательного и самого добросовестного изучения конкретно исторического материала, путем показа и об'яснения того, как исторический процесс, происходил на самом деле.

Тов. Пионтковский в своем выступлении подчеркивает отставание исторической науки. Те положения, которые сформулированы ЦК и товарищем Сталиным по поводу проспектов, и решение ЦК ВКП(б) и Совнаркома об учебниках очень точно и ясно указали основные недостатки работы историков.

Историки СССР застряли на тех неверных позициях, до которых дошла историческая мысль в лице Покровского приблизительно в 1910 - 1912 годах.

В 1910 - 1912 годах в буржуазной исторической мысли шла очень жестокая борьба между двумя течениями в историографии: одни считали, что история есть только наука об индивидуальном неповторяющемся, другие считали, наоборот, что история есть наука только об общих законах.

М. Н. Покровский и вслед за ним наши историки СССР пошли по линии общего, забывая, что общее проявляется и выявляется через индивидуальное.

Это общее при отрицании индивидуального превращалось в чрезвычайно однобокое, схематическое построение.

Отказавшись от учения о торговом капитале, ученики Покровского стали анализировать явления с точки зрения развития производства. Но, поставив вопрос о производстве, они совершенно не учли обратного влияния надстройки на базис, решив, что в производственном моменте можно иметь общий ключ ко всем явлениям. Так получилось, что во всех работах усилили сознательность и революционную роль крестьянства, не учитывая того, что указывал Ленин в статье о Толстом, где он говорит, что часть крестьянства молилась, плакала и т. д., а только определенные элементы восставали.

Выбор исторических фактов проводился суб'ективно, с точки зрения определенной схемы.

Например, как создалась неверная трактовка по вопросу о Минине и Пожарском, о которых писал в учебнике тов. Пионтковский? В буржуазной литературе о втором ополчении все историки кричат о патриотизме, совершенно не

упоминая о борьбе помещиков с крестьянами. Между тем были найдены документы, где кроме патриотических моментов описывалась борьба с крестьянством и т. д. Буржуазные историки этих документов не цитировали. Книги этих писателей выходили во время гражданской войны. Политически им нужно было открыть Деникину дорогу на Москву. Они мечтали, что крестьяне Севера будут той силой, которая приведет к реставрации. Вот они и изображали в начале XVII в. крестьян Севера той политической силой, которая "произведет реставрацию. Тов. Пионтковский говорит, что, борясь с этой тенденцией буржуазных историков, изображая борьбу XVII в., он дал ее столь же однобоко, подчеркнув лишь то, что Минин и Пожарский подошли к Москве, борясь с крестьянством. Момент национальной борьбы за создание и сохранение великорусской нации и государства оказался снятым. Национальный момент в историческом процессе был снят в обоих разрезах, и для истории народов СССР и для истории Великоруссии. В национальном вопросе историки окатились на великодержавническую позицию. Показывая только процесс захвата и эксплоатации народов, учебники совсем не останавливались на том, что у этих народов происходит, как идет процесс их внутреннего развития до и после превращения их в колонии царской России. Народ, пока он не вошел в орбиту всероссийских феодалов и помещиков, для нас не существует. Тот или иной народ включался в историю СССР лишь с момента его захвата русскими завоевателями.

Так писалась не история народов СССР, а история великороссов, с учетом того, что Великороссия являлась эксплоататором колоний.

Следующий вопрос - это отрыв истории СССР от истории Запада.

Указаний ЦК и замечаний товарища Сталина в этом отношении историки СССР также не сумели осуществить. Мало сказать, что Россия-мировой жандарм, и изобразить два похода на Венгрию и Польшу. Все замечания, которые дает товарищ Сталин, и решения ЦК смыкаются с теми высказываниями, которые мы имеем у Маркса и Энгельса в их статьях о России, в переписке, где каждый раз ставится вопрос о революционной ситуации в Европе. Маркс и Энгельс ставят вопрос о роли царской России в борьбе с революционным движением в Европе, о роли борьбы самодержавия с крестьянством и рабочим движением.

Перед историками со всей остротой стоит вопрос о том, что нужно дать изложение истории СССР по-ленински. Необходимо произвести настоящий поворот в области истории СССР.

Поворот требует работы. Надо преодолеть свои собственные ошибки, по-новому понять материал, собрать и мобилизовать новый материал и в свете указаний ЦК создать настоящую марксистско-ленинскую историю СССР.

Тов. Фридлянд останавливается преимущественно на положении западного участка исторического фронта. Не подлежит сомнению, что все то, что было сказано в замечательных документах 26 января 1936 г., касается не только учебника истории СССР, но и всей исторической науки вообще, всех историков - западников и русских. Решения эти выходят за пределы исторической науки: они имеют большое партийное и политическое значение. Не преувеличивая, можно сказать, что решения об истории 1934 и 1936 годов имеют международное значение, касаются основ нашего мировоззрения в борьбе с международным фашизмом. Борьба со взглядами школы М. Н. Покровского касается также и западных историков. Она является дальнейшим этапом в борьбе за выкорчевывание в нашей среде взглядов историков-марксистов эпохи II интернационала. Мы знаем теперь из писем, опубликованных Каутским, писем Энгельса о том, как Каутский и Бернштейн сознательно отстраняли Энгельса от работы над книгой "Предшественники научного социализма". Таким образом, историография эпохи II интернационала, исторические работы Каутского и Бернштейна возникли в борьбе с учителями научного социализма. Естественно, что линию нашей науки мы ведем от классиков научного социализма - Маркса, Энгельса. В работе Ленина "Развитие капитализма в России" развито учение об общественных формациях. Книга "Что такое друзья народа" является для нас классическим образцом марксистских взглядов на историческую науку.

Когда мы говорим о взглядах М. Н. Покровского, речь идет не только об ошибках в трактовке торгового капитала, речь идет о самом характере отношения к исторической науке, о том, что мы понимаем под термином "историзм". М. Н. Покровский в статье "Русская историческая литература в классовом освещении" писал: "Большинству кажется, что история - это все равно история, ну, конечно, факты немного иначе "освещены", но ведь эти факты, все равно, кто бы их ни обрабатывал, они останутся фактами". Но "факты, которые мы находим у того или другого историка, но крайней мере на 75% суть комбинации некоторого сырого материала, который был в руках у этого историка". Этим утверждением М. Н. Покровский лишает историческое исследование об'ективной исторической базы, делает факты произвольным орудием в руках историка.

Можно вспомнить тот завет, который Покровский оставил историческому фронту: "И мой завет вам - не идти "академическим" путем, которым шли мы, ибо "академизм" включает в себя, как непременное условие, признание этой об'ективной науки, каковой не существует". Речь идет не о том, что об'ектив-

ность науки не следует подменить об'ективизмом, не следует забывать, что историческая наука - партийная наука - острое политическое оружие в руках пролетариата. Таковым она может стать лишь будучи об'ективной наукой, результатом строго научного изучения прошлого. Отказ от об'ективной истории и грубый экономический материализм приводят М. Н. к таким рискованным положениям, как например в книге "Борьба классов и русская историческая, наука" (вып. I, стр. 48), где говорится, что есть сходство между северными богатырями Ибсена и русскими людьми, сделавшими Октябрьскую революцию, что необычайная отсталость русского народного хозяйства, с одной стороны, и чрезвычайная быстрота роста капитализма, с другой - создали в характере русского народа резкие контрасты и эти резкие контрасты выковали подконец в народном характере ту склонность к резким переходам, к резким скачкам, которая (склонность) "выразилась" в области политики, например, в том, что мы "сразу прыгнули от самодержавия к социализму, минуя все промежуточные ступени. Этот исторический прыжок чрезвычайно характерен".

Конечно, это импрессионизм в науке, а не подлинная наука. История для Покровского не есть об'ективная наука, а только политика в ограниченном смысле слова. Историзм, столь своеобразно понятый, дает возможность проделывать над об'ективным историческим материалом любые комбинации и экстравагантные сопоставления, но для М. Н. Покровского его социологический схематизм был результатом большой работы над конкретным историческим материалом. Он был человеком огромной культуры и огромных знаний. Наша же научная молодежь, получив от Покровского его схематизм, не имеет тех знаний, которые имел он. И когда М. Н. Покровский в своем последнем выступлении, обращаясь к молодежи, к историкам, напомнил им Гильдебрандта, историка Июльской монархии, добавив в скобках: "Вы, вероятно, не знаете его имени, а это очень талантливый черносотенец", то даже он не почувствовал той иронии и того осуждения, которые таятся в этих словах для всей той системы исторического образования, которая складывалась под его непосредственным руководством на протяжении многих лет. Он отрицал Гильдебрандта, он игнорировал его, но он-то знал его.

Неоспорима огромная политическая заслуга М. Н. Покровского, разоблачившего буржуазную и мелкобуржуазную историографию, очистившего дорогу для марксистского знания, но нет никакого сомнения, что в этой критической работе заложена была основа тех антиленинских, по сути дела ликвидаторских, взглядов на историческую науку, результаты которых проявились сейчас, когда нам поручено было написать учебники для средней школы.

Основное, что сказано решениями ЦК, - это то, что огромный фактический материал должен быть нами пересмотрен под углом зрения высказывания классиков научного социализма: Маркса - Ленина - Сталина, - что историки недостаточно изучали эти высказывания, что внимательное изучение этих работ помогло бы им понять то, что мешало им понять ограниченность взглядов М. Н. Покровского.

Один из основных выводов, который нужно сделать из принятых решений, - это то, что история - такая же наука, как химия, физика, и математика, что ответственность на нас лежит огромная, что мы работаем не для своих приятелей, а для миллионов, что мы должны стать из кустарей-одиночек людьми, вместе со всей страной успешно работающими на фронтах строительства бесклассового общества.

Тов. Козлов останавливается на некоторых вопросах всеобщей истории. Постановление ЦК и Совнаркома говорит о том, что и учебники по всеобщей истории являются неудовлетворительными.

ЦК систематически предупреждал историков о том, что у них крайне неблагополучно обстоит дело, что они историю похоронили, что ее заменили антиисторическими, антимарксистскими, антиленинскими, по существу ликвидаторскими, схемами.

Чего не поняли в указаниях ЦК товарищи, занимавшиеся всеобщей историей? Прежде всего они не поняли указания, сделанного товарищами Сталиным, Ждановым и Кировым, что осью учебника должна быть идея противоположности буржуазной революции и социалистической.

Если вдуматься в периодизацию, данную товарищем Сталиным, то первое, что обращает на себя внимание, - это заключающееся в ней требование брать факты и события в их диалектическом развитии. Из периодизации товарища Сталина явствует, что нужно помнить о развитии классов, общественных слоев и т. п., явствует, что буржуазия в первом периоде отличается от буржуазии, допустим, в третий период. В наших исторических работах буржуазия есть буржуазия одноцветная во всех периодах. Ленин прослеживал конкретно историю буржуазии на каждом этапе исторического процесса, он видел, когда буржуазия была революционной, прогрессивной, когда буржуазия стала национал-либеральной, потом империалистической, реакционной, паразитической. Требование марксистско-ленинского метода об изучении явлений во всей конкретности наши историки подменяли схемой. Молодое советское поколение, которое не видело буржуазии, при таком нашем изложении истории не поймет исторического процесса, не поймет, почему 150 лет сидит буржуазия на шее западноевропейского пролетариата, а он

ее до сих пор не сумел сбросить. Молодежь можеть сделать вывод, что там буржуазия очень сильна и пролетариат с ней не в состоянии справиться. Отсюда недалеко и до выводов, что власть буржуазии - несокрушимая гранитная скала. Из левацких установок получается прямое прикрашивание буржуазии. Необходимо серьезно поработать над указанием товарища Сталина, что осью новой истории должна быть противоположность между буржуазной и социалистической революцией.

Чтобы "оказать эту противоположность, нужно показать, что и буржуазия когда-то несла освобождение от гнета феодализма. По отношению к феодализму буржуазия сыграла роль освободителя, но это освобождение от ига феодализма она принесла вместе с игом капитализма и буржуазной демократии. При такой постановке вопроса, учитывающей, что создала буржуазия в лучшие годы своего существования, ярко выступает все величие пролетарской революции, освобождающей от вечного гнета и всякой эксплуатации. При такой постановке вопроса ярко выступает паразитизм современной буржуазии, диалектика в развитии буржуазного государства, которое из фактора прогресса превратилось в тормоз общественного развития.

Тов. Дубына подводит итоги обсуждения. Основным условием нашей дальнейшей работы является преодоление до конца схемы М. Н. Покровского. Предстоит много выступать с докладами, консультациями, лекциями. Ко всему этому надо крепко готовиться и выступать с подробным анализом, серьезными, убедительными доказательствами. В этой связи особенно вредно всякое упрощенчество. Таким упрощенчеством является утверждение, что Покровский принадлежал к теоретически оскудевшей интеллигенции начала XX в. и что этим об'ясняются многие его ошибки. Общая эрудиция, начитанность у Покровского были громадны. Суть в том, что его методология была вкорне неправильна. Совершенно законно и правильно искать об'яснения взглядов Покровского у представителей той или другой социологической или исторической школы, но явно недостаточно перечислить фамилии.

Мало назвать в качестве источников взглядов Покровского - Струве и Бюхера, Меринга и Зомбарта, Богданова и Рожкова, - надо разобрать, в чем именно и как они влияли на эту схему. Иначе получится упрощение критики.

Совершение бесспорным является тот факт, что Покровский до конца жизни оставался на позициях экономического стихийного материализма. Он много раз за последние годы своей жизни выступал против экономического материализма, признавая, что он недооценивал раньше влияния надстройки на базис, но все это было лишь декларацией: у него экономический фактор был самодовлеющим, совершенно оторванным от политического. Его стихийный материализм теснейшим образом был связан с механическим подходом к анализу исторического процесса. В этом отношении совершенно очевидно его близкое родство с философией Богданова. Покровский, подобно Богданову, искал "всеобщий закон", который ввиде своеобразной "отмычки" должен об'яснять всегда и все. Богданов писал, что "всеобщая причинная связь явлений есть последнее дитя человеческого познания, она есть всеобщий закон, высший из тех законов, которые, выражаясь словами философа, человеческий разум предписывает природе". В другом месте он заявляет, что "закон причинности есть способ познавательно связывать явления в непрерывный ряд", что "законы создаются мышлением как средством организовать опыт" и т. п. Известны взгляды Богданова на социальную причинность. Образцам механистического подхода к анализу истории общества является богдановская концепция, утверждающая, что решающие причины всякого развития общественных форм лежат в технике, что основа всякого способа производства есть техника, и т. д. и т. п. Ленин резко и обстоятельно критиковал философию Богданова. М. Н. Покровский не разделял целиком эту кантианскую теорию познания Богданова, но у него крепко укоренился богдановский, механистический прием в подходе к анализу исторических явлений. Главное заключается в том, как в свое время говорил Ленин о Михайловском, что у Покровского "нелеп был сам прием".

Бывали у М. Н. Покровского высказывания, которые звучали просто кантиански, как например заявление о том, что Октябрьская революция произошла наперекор и вопреки всяким законам. Типичной для него была механистическая методология. Противопоставляя свою схему русского исторического процесса Чичерину, Соловьеву, Ключевскому, Плеханову, он свел марксизм к вульгарному, стихийному материализму. Не даром он считал Щапова, вводившего в об'яснение истории некоторые географические и наивно экономические мотивы, предшественником марксистской историографии. Об'яснение всех явлений одним" (голым экономическим факторам приводило к упрощенчеству, к созданию "всемогущего" ключа). В качестве такой "отмычки" был введен торговый капитал, который определял и об'яснял закрепощение, об'единение "русских земель, образование государства, создание абсолютной монархии, рост противоречий между дворянством и крестьянством, между помещиками и боярством. В основу об'яснения причин декабристского движения, реформы 1861 г., русско-японской войны и т. п. была положена эволюция цен. Совершенно ясно, что такая схема извратила историю. Такой прием исключал возможность исследования каждого явления во всем его многообразии, не давал возможности правдивого раскрытия

всех его свойств, особых причин и следствий.

Механистическая причинность целиком сказалась в об'яснении истории классовой борьбы. Всякое движение, в котором руководит и участвует дворянство или буржуазия, автоматически относится к реакционным движениям. При этом безбожно путаются термины реакционный и контрреволюционный, в то время как различие этих понятий для анализа ряда конкретных явлений имеет глубоко принципиальное значение. Наоборот, крестьянское движение, независимо от анализа его лозунгов, программы, по Покровскому, всегда революционно. В силу этого антиленинского, формально - логического приема отрицалась какая бы то ми было прогрессивность "собирания земель русских", создания великорусского государства, борьба за сохранение самостоятельности великорусской нации, движение некоторых дворянских и буржуазных групп (Минин и Пожарский) против иностранного завоевания, мероприятий по укреплению национального государства и насаждению более высокой культуры (Петр I), производимых дворянским самодержавием реформ. Исходя из этого антиленинского приема, ложного "левацкого интернационализма", совершенно отрицалась прогрессивность декабристов, польских движений XIX в., извращалась история крестьянской войны на Украине XVII в., во главе с Хмельницким и т. д. и т. п. по Покровскому выходило так: раз декабристы были дворянами, раз в польском движении 30-х годов руководящую роль играла шляхта, раз Хмельницкий был старшиной, своеобразным зажиточным украинским вельможей - значит, дело ясно, все это должно быть отнесено в "ящик" реакционных движений. По формально-механистическому принципу Лжедмитрий изображен крестьянским вождем, а стрелецкие восстания - революционным движением. По тем же левацко-интернационалистским мотивам у Покровского исчезает сама великорусская нация.

Естественно, что такой подход является антиисторическим: он ликвидирует историю как науку.

Буржуазия вынуждена фальсифицировать историю, ибо история против нее, и ее историки это делают вовсю. Мы, владеющие единственно научным приемом, методом Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина, не нуждаемся в фальсификации. Воя история за нас: она совпадает с коренными интересами пролетариата. Нам нечего ее бояться, мы излагаем всю историческую правду, только мы и можем дать настоящую научную, об'ективную историю.

Покровский чувствовал противоречия своей схемы и пытался их перекрыть очень частыми выступлениями о партийности, политичности исторической науки, ее связи с практикой революционной борьбы. Но и в этом вопросе сказался формально-механистический прием. Отрицание буржуазного "об'ективизма" привело к отрицанию истории как науки. Его тезис о том, что "история есть политика, опрокинутая в прошлое", что основным назначением истории является "обслуживание современной политической борьбы", фактически привел к ликвидации истории как науки. "Кон'юнктуризм" в подходе к истории привел к тому, что мы занимались только историей последних десятилетий, и то лишь с точки зрения революционного движения.

Элементы "левацкого" интернационализма сказывались также и на новой истории. Здесь также было введено всесильное действие торгового капитала и отрицание прогрессивности многих демократических и либеральных движений. И здесь история была подменена трактовкой "проблем" и борьбой формации, а совершенная "кон'юнктура" определяла сюжеты исторической тематики. Было бы глубокой политической ошибкой, если бы наши историки Запада поняли решение ЦК так, что у них все благополучно, что недоделаны только частности. Обсуждение письма товарища Сталина в журнале "Пролетарская революция" сыграло очень существенную роль, но недостатков и у историков Запада еще очень много. Влияние школы Покровского было достаточно большим и среди историков Запада и Востока. Могут найтись такие историки, которые, перестроившись за одну ночь, совсем выбросят экономический фактор и откажутся от тщательного изучения классовой борьбы, национальных противоречий и начнут изображать Ивана Калиту, Ивана III, Ивана Грозного, Петра I в качестве знаменитых носителей прогресса, а Минина и Пожарского, Пестеля и Муравьева - в качестве предшественников большевизма. Критика Центрального комитета предполагает всестороннее, конкретное, документальное изучение каждой стороны исторического явления, она требует об'ективного, правдивого изложения всего многообразного и сложного исторического процесса. Мы будем анализировать и экономику и роль торгового капитала, будем раскрывать всю глубину классовых противоречий, гнет и колониальное порабощение, будем вскрывать непоследовательность дворянских, либеральных и демократических движений, но в то же время будем раскрывать и положительные, об'ективно-прогрессивные стороны каждого явления, имея в виду, что на определенном этапе, в определенных условиях и защита национального государства, и собирание земель, и возникновение самодержавия, и национальное движение могут иметь и имели определенный прогрессивный характер. Мы должны быть материалистами-диалектиками, а не схоластами. Для этого мы должны быть вооружены глубоким знанием работ Маркса, Энгельса, Ленина и Сталина: они помогут нам преодолеть схему Покровского и стать настоящими большевистскими историками.

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Комментарии: