Вера ПАРАФОНОВА, журналист

Академик Виктор Никитович Михайлов, отметивший 12 февраля 2009 г. 75-летний юбилей, относится к числу тех, кто стоял у истоков ядерно-оружейного комплекса нашей страны.

Его главные интересы лежат в области теоретической и экспериментальной физики, физики высоких плотностей энергии и быстропротекающих процессов, в которых им сделан ряд открытий, обогативших атомную науку.

Испытатель ядерного и термоядерного оружия, он вместе с коллегами создал заряды, до сего дня стоящие на вооружении.

Возглавив в 1992 г. (едва ли не в самое сложное для России перестроечное время) Министерство по атомной энергии (бывший Минсредмаш), Михайлов руководил им шесть лет, сумев отстоять единство отрасли, что в немалой степени способствовало сохранению ее потенциала.

Ныне он возглавляет Институт стратегической стабильности (в структуре госкорпорации "Росатом"), консолидирующий специалистов ядерно-оружейного комплекса вокруг проблемы обеспечения национальной безопасности России.

ПРОВЕРЯЯ ТЕОРИЮ ЭКСПЕРИМЕНТОМ

Его трудовой путь физика начался в конце 1950-х годов. Окончив в 1958 г. Московский инженерно-физический институт, он прибыл в Арзамас-16 (город Сэров) в сектор академика Якова Зельдовича и сразу окунулся в водоворот творческих поисков при создании новых конструкций ядерных зарядов, именуемых "изделиями". Молодой специалист, еще студентом получивший базовые знания у известных ученых, сдавший теоретический минимум академику Льву Ландау - Нобелевскому лауреату 1962 г., органично вошел в среду уже именитых коллег. Первые исследования об оптимальных соотношениях между легкими и тяжелыми радиоактивными материалами в зарядных устройствах он провел вместе с Зельдовичем еще на преддипломной практике. Ряд их предложений использовали при создании мощных и сверхмощных водородных бомб.

Занимаясь теорией малых энерговыделений, Михайлов столкнулся с проблемой ее несоответствия экспериментальным данным. Перепроверяя и проделывая сотни расчетов на электронно-вычислительной машине, он все-таки обнаружил ошибку, что позволило уточнить положения соответствующих классических работ Ландау, а впоследствии привело к созданию более совершенных конструкций для форсирования реакций деления. К этому времени Виктор Никитович стал ведущим специалистом в области теоретической и прикладной ядерной физики и контрольно-диагностических систем быстропротекающих процессов.

Впервые он принял участие в воздушном ядерном испытании в начале 1960-х - в годы пика их интенсивности в СССР, когда все виды вооруженных сил смогли приступить к практическому освоению ядерного оружия, а ученые и конструкторы получили возможность отработать новые физические схемы боеприпасов. Тогда, по сути, и были заложены основы будущего стратегического паритета с Америкой.

Затем ядерные взрывы "ушли" под землю, что изменило деятельность Семипалатинского* и Новоземельского** полигонов. Воздушные испытания не требовали больших временных затрат, а на подготовку подземных уходил приблизительно год. Ведь предстояло выполнить большой объем трудоемких работ (проходка штолен и бурение скважин, причем на Новой Земле в условиях вечной мерзлоты), осуществить мероприятия, гарантирующие безопасность участников и населения при воздействии сейсмических волн и радиоактивных веществ. Большой вклад в их организацию внес многократно возглавлявший госкомиссии начальник 5-го Главного управления Министерства среднего машиностроения Георгий Цырков. Его заместителем часто назначали Михайлова.

Заметим: если в 1950-е годы в нашей стране создавали ядерное оружие, изучали его боевые свойства и совершенствовали защиту от поражающих факторов, то в начале 1960-х наряду с разработкой зарядов на первый план вышли вопросы совершенствования эксплуатационных характеристик боеприпасов, разработки методик и аппаратуры, обеспечивающих измерения при подземных взрывах. В 1963 г. Виктор Никитович с коллегами из Всероссийского научно-исследовательского института эксперимен-

* Семипалатинский ядерный полигон, расположенный в Республике Казахстан, создан в 1947 г, как часть советского атомного проекта. В августе 1949 г. здесь провели испытание первой советской атомной бомбы. Закрыт в 1991 г.; См.: Р. Петров. На ядерном полигоне. - Наука в России, 1995, N 1 (прим. ред.).

** Новоземельский ядерный полигон, созданный в 1954 г. по постановлению Совета Министров СССР, находится на архипелаге Новая Земля.; См.: А. Кокошин. Ядерное сдерживание и национальная безопасность России. - Наука в России, 1999, N 6 (прим. ред.).

тальной физики (ВНИИЭФ, бывший КБ-11) предложили оригинальный способ измерения энерговыделения первичных зарядов, ставший впоследствии одним из основных в испытательной практике. А еще через два года они получили теоретические результаты, заложившие основы нового направления конструирования вторичного узла термоядерных изделий, что позволило достичь и даже превзойти уровень аналогичных американских устройств. Первые образцы такого оружия с повышенными возможностями по преодолению противоракетной обороны использовали как прототип для многих последующих разработок.

Тем временем в системе стратегических вооружений СССР заметно возросла роль баллистических ракет наземного и морского базирования. Это определило следующий круг задач, связанных с миниатюризацией боеприпасов и увеличением количества боевых блоков на ракете. И в 1967 - 1968 гг. именно Михайлов и его соратники из ВНИИЭФ и Всероссийского научно-исследовательского института технической физики им. Е. И. Забабахина (город Снежинск на Урале) обосновали возможность широкого внедрения достижений конструирования термоядерных зарядов в разработку боеприпасов с различными габаритно-массовыми характеристи-

ками, соответствующими конкретным носителям и комплексам ядерного оружия. В этот период, спустя 10 лет после окончания института, Виктор Никитович защитил кандидатскую диссертацию (столь длительный срок ее подготовки говорит лишь об одном: в характере этого человека изначально заложены скрупулезность и стремление к филигранной точности) и стал лауреатом Ленинской премии за успехи в создании термоядерных зарядов с высокими удельными характеристиками.

ИСПЫТАНИЕ ВЗРЫВОМ

Напомним: к началу 1970-х годов удалось достичь примерного военного паритета между ведущими ядерными державами. Продолжая фундаментальные и прикладные исследования, испытания новых типов зарядов, СССР к 1975 г. уже мог конкурировать с США, причем не в режиме "преодоления отставания", а обеспечивая противодействие при любом изменении военно-технического равновесия. Однако образцы и системы боевой техники требовали проверки на повышенную стойкость к различным поражающим факторам.

Выполнить эту задачу в условиях соблюдения Договора о запрещении испытаний ядерного оружия в атмосфере, космическом пространстве и под водой (1963 г.) можно было, лишь создав технологию физических облучательных опытов, наиболее сложных и потенциально опасных, проводившихся у нас в конце 1960-х - начале 1970-х годов. Как рассказывал Виктор Никитович, особенно ему запомнилось подземное испытание 1972 г. на Семипалатинском полигоне, проведенное для проверки функционирования зарядов после воздействия "чужого" ядерного взрыва в условиях имитации противоракетной обороны противника, что было крайне сложно осуществить.

Михайлова назначили руководителем испытания (обычно он возглавлял Государственную комиссию по комплексу физических измерений или научным вопросам, когда речь шла о созданных с его участием ядерных боеприпасах или очень рискованных экспериментах, например, с многосекундным интервалом подрыва нескольких устройств). "Находясь на командном пункте в трех километрах от входа в штольню, где были установлены 3 ядерных боеприпаса, - вспоминал Виктор Никитович, - мы внимательно наблюдали за горным массивом. После первого небольшого подземного толчка, которым сопровождался ядерный взрыв "противника", я мысленно отсчитал положенные секунды и замер. За эти секунды наши ядерные боеприпасы были подвергнуты облучению радиацией и механическим перегрузкам от первого ядерного взрыва. Затем "пришел" второй удар - это означало, что боеприпасы сработали по заданной программе. Секунды мне показались вечностью. Поднял трубку красного телефонного аппарата и доложил об успешном окончании работы в Москву. А про себя подумал: "Это последняя моя командировка на полигон, такое переживание не под силу человеку"... Ведь каждое испытание - частица отданной жизни..., миг, где, как в фокусе, сконцентрирована ответственность за труд тысяч работников отрасли".

К тому времени наступил очередной этап в его судьбе: в 1969 г. он перешел в Научно-исследовательский институт импульсной техники (Москва), созданный для разработки систем регистрации и измерения быстропротекающих физических процессов при проведении натурных опытов. Это совер-

шенно новая область науки, в которой ему еще предстояло заявить о себе. Не прошло и года, как он стал заместителем директора по научной работе, через несколько лет - главным конструктором, а затем и директором института.

В середине 1970-х годов он защитил диссертацию на соискание ученой степени доктора технических наук, представив результаты по созданию стойких первичных зарядов с высокими удельными характеристиками. Кстати, до сего дня в современных образцах термоядерных боеприпасов используют идеи, развитые им еще в Арзамасе-16 (1963 - 1965 гг.). Именно они обеспечивают заданные характеристики, направленные на преодоление системы противоракетной обороны.

В НИИ импульсной техники под его руководством создали систему измерений быстропротекающих процессов для обеспечения подземных испытаний, не уступающую по характеристикам разработанной ядерными лабораториями США. А работа по созданию и внедрению диагностических методов и аппаратуры для контроля за несанкционированным перемещением радиоактивных материалов в 1982 г. была отмечена Государственной премией СССР. Спустя два года ему присвоили профессорское звание по специальности "экспериментальная физика". При этом Михайлов не прерывал связей с коллегами из оружейных центров в Сарове и Снежинске, институтов АН СССР. Почти 20 лет (1969 - 1988 гг.) провел на полигонах, где участвовал в испытаниях и руководил экспериментами.

СЕЙСМИЧЕСКИЙ СИГНАЛ НАДЕЖДЫ

В конце 1980-х годов в истории взаимоотношений СССР и США, связанных с обеспечением эффективности, надежности и безопасности действующих ядерных арсеналов, произошли кардинальные изменения. На государственном уровне приняли решение о подготовке и проведении советско-американского эксперимента с целью создания практических мер контроля за непревышением 150-килотонного порога мощности испытательных подземных взрывов.

В январе 1988 г. советские и американские специалисты посетили Невадский* и Семипалатинский полигоны. Затем прошли длительные переговоры в Женеве, а в марте стороны подписали двустороннее соглашение о процедурах совместного эксперимента. Оно предусматривало проведение по одному ядерному взрыву на каждом полигоне и измерение их мощности двумя методами: гидродинамическим (предложение США) и телесейсмическим (предложение СССР). Руководителем группы советских специалистов при проведении подземного испытания на Невадском полигоне (условное название "Кирсарж") назначили Виктора Никитовича.

Американцы считали гидродинамический способ неинтрузивным, т.е. не позволяющим получать контролирующей стороне дополнительную информацию, кроме мощности заряда, что, по мнению советских специалистов, не соответствовало действительности. Метод контроля мощности на расстоянии в десятки метров от центра взрыва, предложенный американцами, в принципе мог регистрировать секретную информацию. Ведь все данные о движении земных пластов должны передаваться по кабелям. В них-то и мог возникнуть электрический ток от электромагнитного излучения. (Эта гипотеза советских физиков впоследствии полностью подтвердилась.)

Иное дело - сейсмический метод. Установлено, что сейсмическая волна содержит информацию как об очаге взрыва, так и о свойствах тракта (пути ее распространения). Дело в том, что значительную часть пути она проходит по глубинным слоям земной коры и при этом почти не изменяется от опыта к опыту на конкретном полигоне. А значит, ее можно калибровать. В этом суть и преимущество данного способа.

Доклад наших ученых стал для американцев откровением. Более того, он изменил мнение о степени неинтрузивности гидродинамических измерений в ходе натурного опыта на Невадском испытательном полигоне. Группа советских специалистов прибыла туда в августе 1988 г. и сразу приступила к постановке эксперимента.

О том, как непросто было совместить две различные системы технического обеспечения и функционирования приборов, правильность приема команд телеуправления и выдачи сигналов контроля, сохранность данных регистрации и обмена ими, можно только догадываться. На одном из брифингов Виктор Никитович сообщил, что "мы привезли в трейлере телеметрическую систему, которую хотели бы использовать для экспресс-обработки данных после взрыва", чем вызвал замешательство принимающей стороны, поскольку соглашением это не предусматривалось. Однако вопрос разрешился после того, как по просьбе американцев специалисты НИИ измерительной техники провели серию семинаров и рассказали о принципах работы системы,

* Невадский испытательный полигон, расположенный в штате Невада (США), создан в 1951 г. (прим. ред.).

устройстве трейлера, характеристиках регистрирующей аппаратуры и вычислительного комплекса. Пришлось принять не одну делегацию молодых офицеров, инженеров и студентов, подробно разъясняя о назначении чуть ли не каждого прибора, - так велик был интерес к нашей технике.

Но возникла проблема энергообеспечения аппаратурного комплекса, ведь в США используют другой промышленный стандарт. Эту задачу решили с помощью передвижных дизельных электростанций. Проблему заземления устранили с помощью контура, опущенного... в яму с солевым раствором.

К моменту взрыва волнение участников нарастало. Это и понятно. Например, опасались нарушения линии связи после взрыва из-за сейсмических воздействий на ретрансляторы. Не исключали возможность сбоя во взаимодействии нашей измерительной системы с системой команд Невадского испытательного полигона, хотя при подготовке никаких серьезных проблем не возникало.

Взаимодействие с американскими специалистами осуществляли через Михайлова, который оказался не только талантливым организатором, но и последовательным физиком. По его инициативе в жесткий график работ поставили эксперимент по исследованию интрузивности гидродинамического метода контроля. А в ходе самого испытания провели совместные измерения электромагнитных наводок в одном из кабелей при импульсном зондировании. По предварительной договоренности американская сторона имела право первого доступа к результатам регистрации и изъятия любой защищаемой информации до обмена с советскими представителями.

Далее произошло то, что и прогнозировали наши специалисты. После взрыва американцы передали копию фотопленки, на которой данные о сигнале, зарегистрированном одним из датчиков, были вырезаны, начиная с 400 не, а фотопленку со второго датчика вообще не предъявили. Вывод был однозначным: произошла интрузия (утечка) информации о конструктивных особенностях заряда в кабели, предназначавшиеся для измерения лишь его мощности.

В КАЗАХСКОЙ СТЕПИ

В то время как одна группа советских ученых работала в США, другая вела подготовку ко второму взрыву "Шаган" на Семипалатинском полигоне, предусмотренному программой совместного эксперимента. Здесь плотность породы гораздо выше, и американцам пришлось заново отрабатывать технологию забивочного материала для скважины, продумывать меры безопасного размещения аппаратурных комплексов и командного пункта в районе взрыва: на Невадском полигоне они отстояли друг от друга более чем на 40 км, на Семипалатинском - менее чем на 4 км. Но все проблемы были решены, и 14 сентября, почти через четыре недели после взрыва "Кирсарж", в 11 ч утра по местному времени в казахской степи раздалась команда обратного отсчета. Через секунду, как вспоминали очевидцы, "земля начала стремительно подниматься над приустьевой площадкой широким куполом. Взрыв жестко рванул землю под ногами. Она затрепетала и в течение нескольких секунд возвращалась к своему положению, тревожно громыхая и гудя. Купол, вздыбившись, через 2 - 3 секунды осел. Необычный гул, исходящий из земных твердынь, наполнил всю округу. На месте..., где земля была прорезана уходящей вглубь скважиной, образовалось облако пыли. Постепенно все приняло прежние очертания...".

Опыт Виктора Никитовича, успевшего прилететь из США в Семипалатинск на заключительный этап, оказался как нельзя кстати.

Отсутствие истечения радиоактивных продуктов, а значит, надежность подземных испытаний была настолько очевидной, что практически сразу присутствовавшие смогли посетить площадку боевой скважины. Далее случилось небывалое: здесь же, на пункте автоматики, провели пресс-конференцию.

В октябре-ноябре 1988 г. в Женеве советские и американские эксперты проанализировали полученные результаты и согласовали технологии измерений, обеспечивающие применение гидродинамического метода контроля. Недостатки этого способа, со всей очевидностью выявленные в ходе испытаний на полигоне Невады, фактически сделали невозможным его использование в режиме мониторинга (например, необъявленных взрывов). Предлагавшийся советской стороной телесейсмический метод не имел недостатков, свойственных гидродинамическим измерениям, но требовал знания геологических и геофизических условий в зоне формирования сейсмических волн. Эксперимент стал основой для выработки мер контроля над мощностью ядерных взрывов и существенно продвинул разработку протоколов к Договорам "Об ограничении подземных испытаний ядерного оружия" (1974 г.) и "О подземных ядерных взрывах в мирных целях" (1976 г.).

Не было неожиданности в том, что 2 марта 1992 г. Виктора Никитовича назначили министром первого в России Министерства по атомной энергии (Минатом), созданного на базе Минсредмаша. А через несколько месяцев он сменил легендарного академика Юлия Харитона, своего учителя и наставника, на посту научного руководителя ВНИИЭФ. И даже возглавив в 1999 г. Институт стратегической стабильности, входящий в структуру госкорпорации "Росатом", не оставил работу в Сарове. Продолжая заниматься развитием ядерной науки и техники, он стал академиком (1997 г.), минуя ступень члена-корреспондента.

Еще на заре нашей "перестройки" Михайлов помог зарубежным журналистам встретиться с главными конструкторами зарядов. Подобного в истории страны не было. Впервые профессионалы обсуждали объективные причины разоружения, сложности процесса. Информация об этом появилась не только в зарубежной, но и в отечественной прессе. В результате одна из центральных газет назвала Виктора Никитовича "ястребом". Ничуть не смутившись и не собираясь ни перед кем оправдываться, он подтвердил: "Да! Я - ястреб" и в 1993 г. написал книгу с таким названием, переведенную на английский и китайский языки. Сделав однажды такое нетривиальное признание, он тем не менее всю жизнь работал на то, "чтобы ни в одной, даже самой отчаянной голове не возникло соблазна повторить трагедию Хиросимы и Нагасаки".

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Комментарии: